Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья

ГЛАВА 1. Проклятая цифра или повод для брака

— Ты серьёзно?! Шесть дней?!!!

Поль ван-Эльст, хозяин самого богатого и модного столичного особняка, собрался, как обычно, встретить утро чашечкой кофе, но пяти минут беседы со своим юристом хватило, чтобы кофе показался ему отравой, хотя напиток был высшего качества — дорогой, крепкий, доставленный из-за моря. А других он и не пил.

— Пять с половиной, если быть точным, — отозвался Антуан, его язвительный и абсолютно бесценный поверенный. Лучший в столице, а может, и во всём королевстве. – Ведь именно столько осталось до того счастливого момента, когда можно будет поздравить тебя с двадцативосьмилетием.

Поздравить?! Поль, которого в детстве учили не выражаться вслух, всё же мысленно произнёс ровно два непечатных слова. Затем медленно отставил чашку.

— Ты всегда умел подать новости с изысканным садизмом. И всё же позволю себе уточнить: ты уверен, что моя любимая тётушка Валери, да будут благословенны её шляпки, написала в завещании, что я должен жениться до достижения двадцати восьми лет? Двадцати ВОСЬМИ? Не двадцати ДЕВЯТИ?

— Именно. Причём написано это довольно разборчиво. Почерк у твоей тётушки был, возможно, как у паука, но паук этот был педант.

Поль закрыл глаза.

Он помнил, как тётушка подносила к лицу лорнет, придирчиво разглядывая, не появилась ли на его костюме пылинка, и с тем же выражением лица формулировала завещание: “Мой троюродный племянник Поль ван-Эльст унаследует моё превосходное поместье Вальмонт, если вступит в брак не позднее двадцати девяти лет, иначе…”. Почему она сказала одно, а в тексте завещания оказалось написано другое, и почему Поль не потрудился ни разу внимательно прочесть документ — оставалось вопросом риторическим. То, что она решила устроить "незначительное условие", чтобы он не откладывал брак "на потом", звучало тогда, в его двадцать лет, как досадный формализм. Ему казалось, у него целая вечность времени до двадцати девяти. Он жил с этим чувством все последние восемь лет и вот теперь, когда оказался на пороге своего двадцативосьмилетия, его юрист выяснил некоторое, как он выразился, досадное недоразумение.

— Давай ещё раз по порядку, — потребовал Поль.

Он медленно прошёлся взглядом по своему кабинету, будто в поисках, за что бы зацепиться. Его владения были обставлены со вкусом и сдержанной роскошью: стены, обитые бархатистыми панелями, старинные часы на каминной полке, кресла с резными ножками, стеллажи с книгами в кожаных переплётах с тонким запахом хорошего дерева и дорогой бумаги. Всё вокруг говорило о состоятельности и статусе хозяина. И только один человек имел способность чувствовать себя в этом пространстве как у себя дома — вот на нём-то Поль и остановил взгляд.

Тот невозмутимо достал из портфеля аккуратную кожаную папку, и бережно, будто в ней лежало будущее человечества, положил перед Полем.

— Если ты не женишься за пять дней и… — Антуан глянул на карманные часы, — тринадцать часов, поместье твоей тётушки — Вальмонт, согласно её завещанию, перейдёт в распоряжение ОБУ — Общества Благовоспитанности и Устоев. Под личное управление мадам Аделаиды Боше.

Поль медленно поднялся и подошёл к окну. За стеклом плыла неторопливая столичная весна: экипажи, цветущие каштаны, нарядные дамы, прогуливающиеся с кружевными зонтиками. Всё было тихо, чинно и совершенно не соответствовало буре, которая назревала у него в голове.

До недавнего времени он без особого трепета относился к поместью тётушки, расположенному в глуши, где за всю жизнь побывал от силы два-три раза. Но несколько дней назад он, наконец-то, узнал, где спрятано то, что он так долго искал. И если только Поль не ошибся, то речь как раз идёт о Вальмонте. Невероятное совпадение и ошеломляющая удача. Поиск сузился до одного поместья, тем более — тётушкиного, на которое Поль имеет все права. Но, выходит, рано он радовался. Поместье могут увести прямо у него из-под носа.

— Мадам Боше… — в голове Поля встал образ этой весьма своеобразной дамы, — та самая, у которой на двери кабинета висит табличка “Сдержанность — путь к совершенству”?

— Она самая, — подтвердил Антуан. — Женщина, чья вера в мораль пугает даже монастырских надзирателей. И, смею заметить, она уже интересовалась, всё ли в силе, и когда можно начинать оформление собственности.

Поль резко развернулся.

— Представляю, как эта… эта святая инквизиция в кринолине уже потирает руки.

— Не сомневаюсь, — кивнул Антуан. — Она, к слову, и предложила юристу общества уточнить возраст в завещании.

Поль вернулся к креслу, рухнул в него и уставился на папку с судьбоносными бумагами. Он не был склонен к панике. Ни в юности, ни сейчас. Но мысль о том, что пойманная за хвост удача ускользает из рук из-за одной проклятой цифры, была… весьма неприятной.

— Полагаешь, мадам Боше настроена решительно?

— О, да. Она, кажется, уже выбирает обои для личного кабинета в Вальмонте.

— Мечтает превратить поместье в монастырь?

— Пансион для благородных девиц, — поправил поверенный. — С уклоном в духовное самосовершенствование и вышивку.

Поль задумчиво потёр висок.

— Пять дней… И что же нам предпринять?

— Специально для таких случаев и придуманы фиктивные браки, — невозмутимо заметил Антуан.

— И это говорит мне юрист?

— Вопрос лишь в правильно составленном брачном договоре. Я уже начал набрасывать шаблон. Речь ведь исключительно о формальности, верно? — добавил Антуан, с профессиональным лукавством повернув кольцо на мизинце.

— Подумаешь, какая малость, — с сарказмом выдал Поль, — за пять дней найти подходящую девушку, уговорить её выйти за меня замуж и сделать это, не вызывая лишних подозрений со стороны мадам Боше. Полагаешь, это реально?

— С твоим обаянием — да, — не моргнув глазом заявил Антуан. — Не жди от меня скепсиса. Я всё ещё у тебя на зарплате, поэтому не говорю тебе, что ты обречён.

— Чудесно, что хоть один из нас в этой безвыходной ситуации полон оптимизма, — Поль побарабанил пальцами по столу. — И всё же любопытно, на чём зиждется твой оптимизм.

ГЛАВА 2. Кандидатка №7 или репутация под угрозой

Папка лежала на столе уже второй час, вызывающе аккуратная, безупречно пронумерованная, с закладками и оглавлением, как будто Антуан собирался защищать по ней докторскую диссертацию.

Полю понадобились две чашки кофе прежде, чем он окончательно смирился с мыслью, что, кроме брака, другого пути не потерять ставшее адски важным для него поместье, у него нет. Он обречённо принялся изучать содержимое папки.

В заголовке значилось:

"Потенциальные кандидатки для срочного заключения брака. Юридически безопасные. В социальном плане — под вопросом".

Поэтично. Это так в духе Антуана.

Кандидатка №1: Мариэтта фон Торн.

Дочь герцога, двадцать лет, "склонна к романтическим мечтам, но математика ей даётся с трудом".

Проблема: азартный отец, который проиграл семейные виноградники. Нуждается в выгодном союзе.

Комментарий Антуана: “Искренне полагает, что любовь приходит на четвёртый день общения. Оптимистка”.

Кандидатка №2: Жозефина Ладро.

Титул: маркиза по матери, деньги — по отцу. Оба ресурса на исходе.

Проблема: задолженность перед ювелирами и портными.

Комментарий Антуана: “Способна на фиктивный брак ради нового гардероба. Может попытаться соблазнить. Осторожно”.

Кандидатка №3: Летиция де Моль.

Прекрасное приданое, великолепные зубы, никаких скандалов.

Проблема: у матери нервное состояние — врождённое неприятие всех потенциальных зятьёв.

Комментарий Антуана: “Если сможешь выдержать первую встречу с роднёй — дело в шляпе. Но не факт, что останешься жив”.

Поль криво усмехнулся, перелистывая дальше. Все эти девушки были разными, но объединяло их одно: финансовая пропасть под ногами и надежда на спасательную верёвку в виде кольца. И, разумеется, возможность стать “временно замужней” была бы для них скорее благом, чем бедой.

Он уже собирался захлопнуть папку, с мыслью просто бросить жребий, когда взгляд зацепился за новую карточку.

Кандидатка №7: Натали Дюваль.

Происхождение: принадлежит древнему дворянскому роду, но ныне он разорён.

Возраст: двадцать один год.

Образование: выше среднего, но никто не знает, где она его получила.

Репутация: противоречивая.

Комментарий: “На протяжении трёх сезонов вызывала живой интерес у мужчин, но всем женихам последовательно отказывала. Финансово уязвима, нуждается в поддержке, но на деле — горда. Если не выйдет замуж до конца текущего сезона, её сочтут упрямой, капризной мужененавистницей, неспособной к семейной жизни (что уже, по сути, и происходит)”.

Поль откинулся на спинку кресла. Что-то в этой строчке его зацепило. Он взял в руки третью (или какую по счёту?) чашку кофе, задумчиво вгляделся в тёмное, как беззвёздная ночь, содержимое и отставил. Интересно… Натали Дюваль не выходит замуж, хотя предложения были. Значит — не хочет настоящего мужа. Но может быть, фиктивный её как раз и устроил бы.

Репутация — под угрозой. Уязвимость есть. Деньги ей не помешают. Но характер… характер, судя по описанию, не самый уступчивый.

Поль усмехнулся. По крайней мере, это будет не скучно. Он вырвал страницу с её анкетой, не глядя убирая остальное в ящик стола. Возможно, именно такая невеста ему и нужна — та, что не жалует мужчин и не мечтает о романтике. Во всяком случае, не будет нужды опасаться, что фиктивная супруга, забыв, что она фиктивная, увлечётся им.

Антуан появился на следующее утро, как всегда — без шума, без объявления, в идеально отпаренном сером костюме, с портфелем и выражением лица человека, готового к любой глупости своего подопечного. Даже если эта глупость называется "брак за пять дней".

Поль ждал его в столовой. Завтракал неспешно, читая газету, как будто его жизнь не превратилась в ад. Стол был накрыт щедро — на случай, если вдруг объявятся неожиданные гости или появится аппетит.

— Уже выбрал? — осведомился Антуан, садясь напротив, даже не заглянув в тарелку. — Или планируешь попытать счастье с каждой в порядке очереди?

— Выбрал, — спокойно ответил Поль, отложив газету и подлив себе кофе.

Антуан моргнул. Один раз. Потом медленно достал из портфеля очки и надел их с деловой неторопливостью, как будто хотел убедиться, что правильно расслышал.

— Быстрее, чем я ожидал, — заметил он. — И, смею предположить, не на основе холодного расчёта?

— Почему же, — усмехнулся Поль. — Наоборот. Самый что ни на есть расчёт.

Он вытащил из внутреннего кармана аккуратно сложенный листок.

— Натали Дюваль.

Антуан чуть приподнял бровь. Совсем слегка. Почти незаметно. Но для тех, кто его знал — это был эмоциональный всплеск сродни громкому "не может быть!"

— Любопытный выбор, — сказал он. — Я бы даже сказал: рискованный.

— Наоборот, считаю, что риск минимален, — парировал Поль. — По крайней мере, она не станет мечтать, чтобы я каждый день дарил ей розы и читал стихи перед камином.

— Что ж, если ты так уверен в своём выборе, смею предложить организовать встречу, — вызвался Антуан. — Что скажешь насчёт четырнадцати часов?

— Ты о сегодняшнем дне?

— Разумеется. Мы не располагаем большим запасом времени.

— Превосходно, — Поль обречённо кивнул Антуану, всё ещё не веря, что добровольно ввязывается в сомнительную авантюру.

______________________________

Дорогие читатели!

Решила не изменять доброй традиции и доверить иллюстрацию этой истории ИИ. Вот какой образ создал он к этой главе. Наш Поль в своём кабинете с пристрастием изучает "досье" на потенциальных невест:)

ГЛАВА 3. Неистребимый оптимизм и немножко мистики

Если вас случайно занесёт на самую окраину Гринвельда — в тот его угол, где столичные улицы сужаются, а фонари становятся редкими и перекошенными, — вы, возможно, заметите старинный особняк с облупившейся штукатуркой, облезлым балконом и мансардой, которая будто держится на честном слове.

Особняк принадлежит старому вдовцу господину Рабле, который “по доброте душевной” сдаёт тут комнаты “почти даром”. И хоть насчёт “почти даром” — это сильное преувеличение, но всё же дешевле вы вряд ли что-то отыщите. По крайней мере, Натали Дюваль не удалось. Её скромных доходов едва хватало на аренду маленькой мансарды под скрипучей крышей с окнами, смотрящими прямо на огромную старую грушу.

Натали жила здесь с тётушкой Виолой, самой доброй и заботливой душой во всём королевстве. И хоть поддерживать порядок в обветшалой мансарде было и без того непросто, они на свою голову держали тут ещё и курочку Лотту, которая несла яйца “только по настроению”. Тем не менее, она была любимицей Виолы и беззастенчиво этим пользовалась.

А ещё в их доме обитал Лорд Мортимер, огромный чёрный ворон с манерами коронованной особы, чья теневая деятельность по краже блестящих предметов компенсировалась интеллектом, достойным философа. Он был единственным “мужчиной”, которого Натали готова была терпеть рядом. Когда-то она нашла его в лесу, с перебитым крылом, и выходила. С тех пор он неотступно следует за ней, считая себя полноправным членом семьи.

Сегодняшнее утро в мансарде текло как обычно, казалось бы, ничем не отличалось от вчерашнего, как впрочем, и от позавчерашнего. Однако тётушка Виола была другого мнения.

— Сегодня случится что-то необычное! — заявила она.

Натали её словам нисколько не удивилась — дело в том, что Виола от каждого дня ждала чего-то особенного. Натали же была человеком куда более приземлённым и рациональным. Она посмотрела на тётушку с ироничной улыбкой и продолжила собираться на работу в городскую библиотеку, где занималась составлением картотеки. Кропотливый и довольно скучный труд, требующий усидчивости и внимания, но она была рада возможности заработать несколько эстронов.

Лорд Мортимер, судя по всему, был с ней полностью солидарен. Он тоже ничего особенного от сегодняшнего дня не ждал и был занят тем, чем обычно — величественно сидел среди цветочных горшков на краю подоконника и тщательно чистил перо на правом крыле.

— Зря улыбаешься. Что-то обязательно случится, — настаивала на своём Виола, снимая закипевший чайник с плиты. — Лотта опять провела ночь в ящике с углём. Это знак.

— Лотта просто курица, которая не хочет быть белой, — безмятежно ответила Натали. — Она любит пачкаться и ещё ей нравится беспорядок. А что может создать больший беспорядок, чем испачканная в угле курица?

Аргумент не произвёл на Виолу никакого впечатления.

— Я слышала, что, если куры ведут себя странно, значит, в доме появится мужчина, — загадочно заметила тётушка, разливая чай по чашкам.

— Это худшее, чем могло бы закончиться сегодняшнее утро, — Натали села к столу.

Она любила эти несколько неспешных минут, которые они с тётушкой отводили на утреннее чаепитие. Их маленький уютный столик, был залит нежным весенним солнцем. И хоть он был на самом деле старой поломанной этажеркой, которую Натали собственноручно превратила в стол, но зато покрыт белоснежной скатертью, на которой стоял маленький букетик полевых цветов.

Натали поднесла чашку с чаем ко рту, мечтательно зажмурилась и… тут раздался стук в дверь.

Не соседский. Не хозяйский. Вежливый, отточенный, точно вымеренный. Такой, каким стучат только люди, привыкшие, что им открывают.

— Я же говорила! — торжествующе выдала тётушка и устремила полный надежды взгляд на дверь.

Её оптимизм и романтизм просто неистребимы. И хоть ей было уже чуть за тридцать, иногда Натали казалось, что это она старше тётушки на десять лет. Виола свято верила, что однажды на пороге их убогой мансарды объявится мужчина, который волшебным образом возьмёт на себя и решит все их проблемы. Но Натали была прагматиком. Она знала, что мужчины не решают проблемы — они их создают. У неё уже была горькая возможность убедиться в истинности этой житейской мудрости.

Натали подошла к двери и приоткрыла её, оставив цепочку на месте.

На пороге стоял мужчина лет сорока в сером сюртуке с отличной посадкой, держался прямо, в руке — трость, на лацкане — значок нотариальной палаты. Он был подтянут, аккуратен, и производил впечатление человека, который знает цену каждой букве, поставленной в документе.

— Доброе утро. Простите за беспокойство. Мадмуазель Дюваль? — осведомился он.

— Да, — осторожно ответила Натали, не убирая цепочку. — Что вам нужно?

— Моё имя — Антуан Марлоу. Я поверенный месье Поля ван-Эльста…

Ван-Эльст? Знакомое имя. Натали о нём слышала. Да и кто в столице не слышал об одном из самых состоятельных холостяков? Владелец известной парфюмерной фабрики. Говорят, сам является автором последней нашумевшей коллекции духов.

— Я прибыл по его поручению. Месье ван-Эльст просил передать личное приглашение. Он желает обсудить с вами важный деловой вопрос и будет рад видеть вас у себя в особняке — сегодня, в два часа после полудня.

Натали не ответила сразу. О Поле ван-Эльсте ходили противоречивые слухи. У него была репутация мужчины, у которого вместо сердца коллекция саркастических замечаний. Одни говорили, что он умен, как сам дьявол. Другие — что он просто надменен и ленив. Третьи, вообще, считали его опасным и непредсказуемым и предостерегали иметь с ним дело.

Что ж, человек с такой репутацией никак не мог пригласить Натали “просто так”. Но она ума не могла приложить, по какой причине он решил потратить на неё своё драгоценное время. Впрочем, время Натали тоже не бесплатное. У неё работа. Она вернётся из библиотеки хорошо если к трём часам после полудня.

— Передайте месье ван-Эльсту, что я не принимаю приглашения на светские визиты от незнакомцев, — отстранённо произнесла Натали. — К тому же сегодня после полудня буду занята.

ГЛАВА 4. Курица, ворон и деловой разговор

Поль ван-Эльст стоял перед покосившейся дверью на последнем этаже особняка, который из вежливости можно было назвать “старинным”, а по факту — запущенным. На лестнице пахло сушёной мятой, пылью и чем-то хлебным, отдалённо знакомым, но необъяснимо… домашним.

Он постучал. Немного не уверенно. С чего бы это? Он привык быть хозяином ситуации, но в этом видавшем виды особняке чувствовал себя слегка не в своей тарелке.

Дверь открылась почти сразу, и перед ним предстала она — мадмуазель Натали Дюваль.

Он с любопытством окинул её взглядом с ног до головы. Должно ли мужчину интересовать, как выглядит потенциальная фиктивная жена? Неизвестно. Но Поля интересовало.

Первое, что он отметил — осанка. Не напряжённая, не жеманная, не высокомерная. Натали была ниже среднего роста, но держалась спокойно и уверенно, как человек, который давно привык рассчитывать только на себя.

Второе, чего нельзя было не отметить — большие карие глаза — внимательные, с янтарными искрами. Не с поволокой, не игривые, а изучающие со скепсисом, как у человека, поймавшего собеседника на логической ошибке.

Волосы — третье, что заслуживало внимание. Каштановые, чуть волнистые, собраны в небрежный узел, из которого выбивалось несколько прядей. Это выдало в Натали любовь к беспорядку — качество категорически не позволительное юной мадмуазель с точки зрения светского общества. Впрочем, в этом беспорядке было больше шарма, чем во всех салонных причёсках последних сезонов.

И ещё Поль не мог не обратить внимание на её платье — простое, и слегка… кхм… может ему это только показалось… но у него сложилось впечатление, что оно сшито из двух других. Новый писк моды? Вряд ли. Он скорее поверил бы, что крайне стеснённое финансовое состояние вынуждает Натали на подобные эксперименты. Что ж, во всяком случае, смело.

Малышка Натали и, вообще, похоже, была не из робкого десятка. Она смотрела на него без доли кокетства или подобострастия, скорее иронично — с выражением: “Да, вы меня разглядываете. И что с того?”

Это… интриговало. Но Полю пришлось сделать неутешительные выводы — беседа не будет простой. Такая, как Натали, может с равной вероятностью как согласиться на его предложение, так и выставить его вон.

— Месье ван-Эльст, полагаю? — поинтересовалась она. — Раз уж вам удалось невредимым преодолеть нашу проблемную лестницу, прошу, входите, — пригласила с лёгкой улыбкой. — Место скромное, но дождя не пропускает.

Он вошёл. И понял: скромное — это мягко сказано.

Комната была крохотной, с низким потолком, грубоватой мебелью, и стопками книг, которые явно пережили не одного владельца. На подоконнике — ворон. Настоящий. Чёрный, размером с приличного кота и с выражением лица профессора, которому только что задали глупый вопрос.

— Это Морти, — пояснила Натали, заметив взгляд Поля. — Единственный мужчина, достойный внимания, из тех, что мне довелось встречать.

— Исключительно лестно, — пробормотал Поль.

На диване, столь тесном, что вряд ли вместил бы двоих, сидела миловидная барышня — мягкая, округлая, с вежливой улыбкой и блестящими глазами, которые следили за ним так пристально, что он невольно засомневался, не забыл ли застегнуть манжеты. Судя по предварительной разведке, проведённой Антуаном — это тётушка Натали.

— Моя тётушка, мадмуазель Виола Дюваль, — представила Натали, подтверждая догадку Поля. — Прошу присаживайтесь, — кивнула она в противоположный угол, — только осторожно, кресло справа слегка саботирует гостей.

Он сел — в целое, по левой стороне. Не хотел испытывать на себе, как ведёт себя мебель, способная на саботаж.

— Могу ли предложить вам чаю, месье ван-Эльст? — приветливо улыбнулась Виола.

Поль успел перехватить скептичный взгляд, который племянница бросила на тётушку, но та уже подскочила с дивана и направилась к плите. Он не был уверен, что хочет чаю, но отказываться не стал. Его устраивало, что тётушка нашла себе занятие.

Учтивое молчание растекалось по комнате, и Поль невольно обратил внимание на запахи. Чистая лаванда, капля ванили, что-то древесное и немного мяты. Он отметил это автоматически, профессионально — как всегда, когда пытался заговорить, но не знал, с чего начать.

— В воздухе… пахнет лавандой, — заметил он.

Натали медленно моргнула. В её хорошенькой головке, кажется, началась работа мысли: куда клонит гость?

— Да. Она у нас везде. Даже в чулане.

— Прекрасно, — кивнул Поль. — Полезное растение. Успокаивает. Особенно когда... мм... обсуждаешь важные... деловые вопросы. Мадмуазель Дюваль, как вы относитесь к браку? Я слышал, отклонили несколько предложений. Почему?

Пауза.

Виола замерла над чашкой, которую наполняла чаем. Натали слегка прищурилась.

Поль засомневался, не слишком ли резкий он сделал разворот.

— То есть... раз уж мы заговорили о растениях... я подумал, что будет уместно перейти к браку.

Натали чуть наклонила голову.

— Вы уверены, что не пропустили пару логических звеньев между лавандой и отвергнутыми мною кавалерами?

Явно пропустил. Обычно Поль гораздо более красноречив, но его красноречие спотыкалось о слишком пристальный взгляд тётушки. Что-то в её образе говорило ему, что ей не понравится словосочетание “фиктивный брак”.

— На самом деле, мой интерес к брачным вопросам не случаен, — попробовал переформулировать он. — Если мадмуазель отказывается от брака, то не означает ли это… — Полю показалось, что он нащупал правильный подход и вот-вот подведёт к нужной мысли…

…но в этот самый момент из ящика с углём неожиданно вылетело белое нечто. Вылет сопровождался таким грохотом и суматохой, что Поль вначале даже не понял, что происходит. Перепачканное в угольной пыли существо неслось прямо на него, но к счастью приземлилось в шаге от его ног и при ближайшем рассмотрении оказалось курицей.

Он невольно подпрыгнул на месте.

— Ох, Лотта, — всплеснула руками Виола, — как же я не уследила! Простите, месье ван-Эльст, — она подскочила к курице и подхватила её, чтобы убрать подальше.

ГЛАВА 5. Праведный гнев и немного романтики

Как только Натали закрыла дверь за ван-Эльстом, Виола, затаившая дыхание с тех пор, как он ступил на их мансарду, наконец, выдохнула — и тут же засыпала вопросами.

— Натали! Что он сказал? Милая, что он тебе сказал? — она буквально подскочила с дивана. — Я же видела, он был взволнован. Вы так долго разговаривали! А о чём можно разговаривать так долго на нашем крохотном балконе? Не томи меня в неизвестности — выкладывай!

Натали, опершись на дверь, смотрела в пол с лёгкой, почти лукавой улыбкой. Потом подняла взгляд:

— Он сделал предложение.

Виола хлопнула в ладони:

— Я знала! Я чувствовала! Я была уверена, что ты его сразишь наповал! Уж кому-кому, а тебе должен быть предназначен именно такой идеальный мужчина. Видный, состоятельный, утончённый. И если не он, то кто? Твоя необыкновенная красота, ангельский характер, ум — разве можно пройти мимо такой женщины?

— Речь о фиктивном браке, — прервала её Натали.

Виола замерла.

— О… о каком?

— Фиктивном. Деловом. Сроком на пару месяцев. Чисто формальный союз. Никаких чувств, обязательств или романтики. Только подписание бумаг. Ему нужно жениться, чтобы получить наследство. И срочно.

На лице Виолы отразилась буря эмоций. Сначала — потрясение. Потом — гнев.

— Да как он смеет! — воскликнула она. — Этот надменный, самодовольный, холодный как вчерашний омлет аристократ! Этот... этот парфюмеришка с духами, которые годятся только мух отпугивать! Этот высокородный истукан с каменным сердцем!

Лорд Мортимер, сидевший на спинке кресла, хмыкнул, едва слышно. Лотта, выскочившая в центр комнаты, с тревогой посмотрела на тётушку, ощутила бурю в атмосфере — и на всякий случай поспешно ретировалась обратно под комод.

Натали спокойно подошла к столику и как ни в чём не бывало налила себе чаю — примерно такой реакции она от тётушки и ожидала. А что ещё мечтательная романтичная натура могла сказать в адрес мужчины, способного на холодный расчёт?

Справедливости ради надо отметить, что насчёт его каменного сердца, Виола, конечно, права, а вот насчёт его духов — Натали поспорила бы. Не далее как неделю назад в парфюмерную лавку мадам дю-Сари, что находится напротив городской библиотеки, завезли свежую коллекцию с фабрики ван-Эльста. Поднялся страшный ажиотаж. Натали тоже не преминула зайти. Покупать ничего не собиралась — ей такие парфюмы не по карману, но почему бы не оценить аромат, когда это предлагалось любому желающему.

“Летние сумерки” — такое простое название носили духи, которые покорили Натали. Жидкость цвета закатного неба обладала настолько тонким чудным запахом, что вдыхать его нужно было полной грудью, чтобы оценить все оттенки. В “Летних сумерках” было нечто большее, чем просто удачная смесь цветочных ароматов. Натали даже засомневалась, что такую восхитительную гармонию мог создать мужчина, хотя слухи приписывали авторство именно самому ван-Эльсту.

Сегодня, пока разговор не зашёл о фиктивном браке, она с любопытством изучала гостя, пытаясь понять, способен ли он на то, что ему приписывают слухи. Его внешность производила приятное впечатление — красив и одет со вкусом. Если забыть на мгновение, насколько мужчины циничны и ненадёжны, можно было бы выделить его живые серо-голубые глаза. Но всего этого вряд ли достаточно для создания того незабываемого аромата. Впрочем, какое Натали, вообще, дело до его талантов?

— Если бы за надменность давали ордена, господину ван-Эльсту не хватило бы места на его вычурном сюртуке! — не унималась тётушка. — Ему показалось, что можно вот так зайти и деловито предложить тебе, моей племяннице, сомнительную сделку?! Никогда! Никогда моя Натали не согласится на такое!

— Виола, дорогая, ты, кажется, забыла, что в прошлом году всерьёз предлагала мне выйти замуж за аптекаря только потому, что у него три шкафа с ячейками для микстур, — усмехнулась Натали. — Три.

— Дело не в шкафах. Это был очень надёжный человек! — запротестовала Виола, но уже с меньшей страстью. — И вообще, ты не даёшь мне закончить мысль. Я… я подумала, — её голос стал тише, — может, в этом есть что-то... судьбоносное? Ты ведь не отвергла его предложение категорически?

— Не отвергла. Более того, я дала предварительное согласие. — Натали села в кресло. — Мы обсудим условия. Я сказала, что готова рассмотреть вариант. Но только потому, что уверена: он не отойдёт ни на шаг от деловых рамок. Обладатель каменного сердца, как ты верно его охарактеризовала, не станет нарушать условия фиктивного брака.

— Разумеется, — пробормотала Виола, с трудом скрывая мечтательное выражение. — А вдруг узнает тебя получше? Увидит, какая ты на самом деле? Умная, добрая, сильная, красивая… и воспылает истинными чувствами? Такое случается, ты знаешь. Фиктивные браки — это только начало! Я где-то читала…

— В романе. С оборотнем. И героиней, у которой хвост рос, когда она злилась.

— Детали не важны, — отмахнулась Виола. — Важно, что всё возможно!

— Только ты могла из праведного гнева за тридцать секунд перейти к мечтам о “жили долго и счастливо…”, — с улыбкой вздохнула Натали.

— Я практично-романтичная! — гордо парировала тётушка. — И, к слову, я настаиваю на присутствии при обсуждении условий. Чтобы никто не посмел ущемить твои права!

— Права на что? На фиктивность? — Натали снова улыбнулась.

У тётушки, наконец, тоже проснулся интерес к чаю. Она уселась за стол и принялась рассуждать о том, что должно быть учтено в договоре.

Натали всегда удивляло, откуда у Виолы её беспросветная романтичность и вера в мужчин, когда все женщины семейства Дюваль, напротив, считали представителей сильного пола созданиями исключительно циничными и не способными на искренние чувства и щедрость души. И не случайно! А как можно относиться к этим носителям брюк и раздутого тщеславия после того, что случилось с Жозефиной Дюваль?

Впрочем, никто достоверно не знал деталей тех событий. Но недавно Натали нащупала ниточку, которая вела прямиком в Вальмонт. Если и можно найти ответы на вопросы, то только там. Ради того, чтобы попасть в Вальмонт, Натали была готова на многое. И если для этого нужно сыграть в игру с человеком вроде Поля ван-Эльста — пусть так…

ГЛАВА 6. Психологически насыщенные неудобства и цейтнот

Утро выдалось на удивление солнечным. В кабинете Поля пахло свежемолотым кофе и… бергамотом. Он сам выбрал этот новомодный фрукт для ароматизации бумаги, используемой для деловой корреспонденции. Аромат бергамота ассоциировался у Поля исключительно с чем-то позитивным. И настроение было соответствующим.

Пока не вошёл Антуан.

Поверенный выглядел не так безупречно, как обычно. Слегка неуверенная походка, пальцы, нервно теребящие папку, и выражение лица в духе: "я старался, но это выше моих сил". Он должен был с самого раннего утра побывать у мадмуазель Дюваль, чтобы получить её подпись на договоре, который они с Полем согласовали вчера вечером.

— Рассказывай, — Поль откинулся в кресле, скрестив ноги. — Что сказала наша уважаемая мадмуазель Дюваль? Ознакомилась? Подписала? Благодарила за щедрость?

Должна же она была испытать благодарность, когда увидела сумму контракта. Эти средства обеспечат ей долгие годы безбедной жизни.

Антуан помолчал.

— Не совсем.

— Подписала без благодарности?

— Не подписала вообще.

— Ах, — протянул Поль, уже предчувствуя подвох. — Интересно. И что, позволь узнать, ей не подошло? Размер шрифта? Цвет бумаги? Оттенок воска на печати?

— Дело... немного в другом. В договор были внесены изменения. Существенные. Они не представляют юридических проблем, но… э-э-э… могут создать некоторые бытовые или, если так можно выразиться, психологически насыщенные неудобства.

Поль прищурился:

— Продолжай. Моё утро всё равно было слишком спокойным.

Антуан извлёк из папки экземпляр документа с многочисленными закладками и приписками.

— Мадмуазель Дюваль согласилась с основными двумя требованиями договора, — начал он с хороших новостей, — а именно: в назначенный день присутствовать на брачной церемонии в ратуше и сразу же после окончания последовать с тобой в Вальмонт, где согласно завещанию твоей тётушки вы должны провести медовый месяц.

— Чудесно, — кивнул Поль, догадываясь, что на этом хорошие новости закончились.

— А теперь по поводу нюансов, — продолжил Антуан. — Во-первых, мадмуазель Дюваль настаивает на включении в договор пункта о строгом соблюдении фиктивного характера союза. При малейшем нарушении — прикосновение, попытка флирта, намёки, недвусмысленные взгляды за ужином — штраф в размере пятидесяти эстронов за каждый случай.

— Пятьдесят? За взгляд?! — переспросил Поль. — Я теперь должен на неё не смотреть вообще?

— Желательно. Или научиться смотреть в сторону с юридически нейтральным выражением лица, — невозмутимо посоветовал Антуан.

— Прекрасно. Буду репетировать перед зеркалом. Что ещё?

— Тётушка Виола требует сопровождать племянницу в Вальмонт. Вместе с ней должны ехать её личные вещи, включая кресло-качалку, коллекцию настенных вышивок, и… — Антуан слегка запнулся — …курица по имени Лотта.

Поль медленно поставил чашку.

— Мне не послышалось, ты сказал "курица"?

— Белая. С характером…

Это то кудахтающее чудовище, которое имеет обыкновение неожиданно выпрыгивать из-за угла?

— …и да, это также закреплено в документе, — добил Антуан. — В приложении описаны условия перевозки. Она, цитирую, "не переносит клеток, поэтому должна ехать в плетёной корзине с вышитой подстилкой".

— Разумеется, — кивнул Поль, ощущая свои брови непроизвольно наехавшими на лоб. — Остаётся поблагодарить, что она не предпочла дорожный сундук Louis du Bois из последней коллекции.

— Также… — продолжал Антуан, стараясь не терять невозмутимости, — мадмуазель Дюваль указала, что в Вальмонте ей предоставляется отдельная комната, как можно дальше от твоей. А смежная комната должна быть отведена тётушке Виоле. У тётушки, кстати, свои требования к апартаментам. У комнаты должно быть окно с видом на восток, чтобы можно было наблюдать рассветы. Вид на конюшню не рассматривается.

— Я должен перенести конюшню? — задал Поль риторический вопрос. — Что ещё?

— Птица… то есть ворон. Морти. Но это для своих. Полное имя — лорд Мортимер. Едет тоже. Он, по словам мадмуазель Дюваль, не спит по ночам и склонен к философским размышлениям, которые могут сопровождаться громкими звуками. Так что персонал поместья должен быть заранее предупреждён.

Поль на миг прикрыл глаза.

— И всё это ради того, чтобы... побыть фиктивным супругом несколько недель?

— Видимо, мадмуазель Дюваль считает, что фикция тоже требует границ. И охраны.

— Антуан, скажи честно. Ты когда-нибудь за свою практику составлял подобные брачные контракты?

— Нет, — ответил тот с лёгким сочувствием, приправленным профессиональной гордостью. — Я полагаю, что это первый в истории юриспруденции договор, в котором фигурируют отдельной строкой "штрафы за взгляды" и "персональный режим для курицы".

Поль встал, прошёлся по кабинету и остановился у окна, скрестив руки на груди.

— Мадмуазель Дюваль полагает, что я на всё это соглашусь?

— Думаю, да. Ты ведь сам дал ей понять, что очень ограничен во времени.

Выходит, малышка Натали к прочим своим выдающимся качествам ещё и шантажистка. Но у Поля действительно практически не осталось времени искать новую подходящую кандидатуру. Да и где гарантии, что другая барышня и её родственники не выдвинут ещё более неприемлемые условия?

— Хорошо, — смирился он. — Оставь бумаги. Я подумаю.

Прежде чем выйти, Антуан глянул на карманные часы и с философской глубиной отметил:

— Три дня, четырнадцать часов и тридцать две минуты.

ГЛАВА 7. Кот, интриги и властная женщина

Сегодня Сигизмунд ван-Эльст был облачён в тёмно-зелёный сюртук с золотыми пуговицами, а на пальцах его правой руки красовалось сразу три массивных перстня с фамильными вензелями. Он любил производить на людей впечатление и тем более постарался придать своему образу лоска и солидности, когда отправился на встречу с мадам Боше.

Она приняла его в своем кабинете, который был безупречен. Высокие шкафы со сборниками наставлений, строгий письменный стол из тёмного дерева, резное кресло с прямой спинкой. Никаких кружевных салфеток, никаких вышивок в рамочке.

И лёгкий запах лавандового воска, которым натирали мебель.

На подоконнике, вальяжно раскинувшись, дремал Арчибальд — массивный белый кот, обладавший таким врождённым презрением к человечеству, что даже в полудрёме казался недовольным. Он дёрнул ухом, когда Сигизмунд опустился в кресло, и открыл один глаз, чтобы смерить гостя взглядом, полным неодобрения.

Мадам Боше была ненамного приветливее своего кота. Впрочем, к Сигизмунду она проявила нечто отдалённо похожее на любезность — поздоровалась.

— Итак, мадам, — решил он сразу переходить к делу и коротко подытожить ситуацию. — Документ подправлен, юрист наведён. Как и ожидалось, он заглотил наживку — всё обнаружил и немедленно всполошил Поля, — Сигизмунд усмехнулся. — Мой племянничек, полагаю, абсолютно обескуражен и не знает, что делать. Поэтому не без удовольствия могу отметить: всё идёт по плану.

— По моему плану, Сигизмунд, — уточнила мадам Боше, облокачиваясь на подлокотник.

И хоть это было большим преувеличением — план они разрабатывали вместе, но Сигизмунд спорить не стал. Почему бы не позволить красивой властной женщине маленькую прихоть? Пусть считает, что она тут главная.

— Полагаю, пришло время запустить в игру вашу протеже, — Сигизмунд прищурился. — Она готова?

— Готова — неуместный вопрос по отношению к Кларе, — позволила себе хриплый смешок мадам Боше. — Эта наивная недалёкая глупышка в рот мне заглядывает, только и мечтая исполнить любой мой каприз. К тому же она и сама считает за счастье побыть женой такого завидного холостяка как твой племянник. Пусть даже это замужество будет фиктивным и недолгим.

— Замечательно. Тогда, полагаю, можно приступать ко второй части нашего плана. Время работает на нас, но Поль умён, а его юрист достаточно ушлый, чтобы сообразить насчёт фиктивного брака и подобрать кандидатуру…

— За три дня? — перебила мадам Боше с сарказмом. — Это не под силу даже такому ушлому юристу как Антуан. Но вы правы — надо действовать.

— Собираюсь немедленно наведаться к племяннику и познакомить с Кларой, — кивнул Сигизмунд. — А вы, как понимаю, проследите, чтобы контракт был составлен так, как нам нужно?

— Конечно. Я уже пригласила старого друга, нотариуса с нужным пониманием деталей. У Клары будет свой “представитель”, и уж он проследит, чтобы после развода все нужные пункты сработали.

— Вальмонт почти у нас в кармане, — хищно улыбнулся Сигизмунд.

Ему не столько был нужен Вальмонт — забытое богом поместье с сомнительной прибыльностью, сколько важно было восстановить справедливость. Он считал Поля выскочкой, “мальчишкой с духами”, который не заслужил ничего, что имеет. Кроме того, Сигизмунд обожал интриги — не ради выгоды, а ради удовольствия от игры. Особенно, когда в партнёрах такая шикарная женщина, как мадам Боше. Может, удастся переиграть и её?

На подоконнике шевельнулся Арчибальд. Он вытянулся, с достоинством зевнул и, не мигая, уставился на Сигизмунда жёлтыми глазами.

— У вашего зверя всегда такой особенный взгляд? — не столько спросил, сколько констатировал Сигизмунд.

— Арчибальд не переносит прохвостов, — ответила мадам Боше. — И самодовольство.

Сигизмунд рассмеялся.

— Прекрасно. Учитывая, что он со мной почти вежлив. Не фыркает. Это уже знак.

— Не обольщайтесь. Он просто понимает, что вы мне ещё нужны.

— Приятно осознавать свою полезность. Почти как быть любимым, — прищурился Сигизмунд.

Мадам Боше сложила руки в замок и посмотрела прямо на него.

— Пойду распоряжусь, чтобы позвали Клару.

________________________________________

Кто бы сомневался, что на иллюстрации к сегодняшней главе ИИ изобразит мадам Боше:)

ГЛАВА 8. Возвращённый долг и аромат манипуляций

Поль любил, когда вечером выдавалось свободное время, чтобы насладиться чашкой чая на террасе и полистать газеты. Но сегодня он с обречённым видом изучал не страницы еженедельника, а страницы брачного договора.

Фонари отбрасывали мягкие золотистые круги на стол, лёгкий ветер шевелил листву лимонных деревьев в кадках, в воздухе витали весенние ароматы, но Поль не мог заняться любимым делом — анализом компонентов этих ароматов, он занимался анализом текста, ощущая растущее раздражение.

Штрафы за всё! За прикосновения, за флирт, за двусмысленные комплименты, за непристойные взгляды! Что двигало мадмуазель Дюваль, когда она вносила подобные строчки в договор? Почему-то Поль был уверен, что дело не в том, чтобы вытянуть из него лишние несколько сот эстронов, когда и так по контракту ей полагается кругленькая сумма. Натали не показалась Полю меркантильной. Тогда что? Ей действительно настолько сильно неприятно мужское внимание? Поль был наслышан, как юные мадмуазель, не имеющие опыта в амурных делах и наслушавшиеся строгих наставлений, боятся малейшего флирта. Но не до такой же степени?!

Однако как минимум один поцелуй Поля ей всё же придётся пережить. Ведь брачная церемония в ратуше предполагает, чтобы жених поцеловал невесту. Полю вспомнились её нежно-розовые пухлые губки, и воображение нарисовало этот момент… Однако наваждение пришлось тут же прогнать. Страшно представить, как она отнесётся к поцелую, если настолько категорически настроена к куда более невинным формам взаимодействия между мужчиной и женщиной. Поль конечно мог бы приплатить брачному церемониймейстеру, чтобы тот “забыл” об этой части брачной церемонии… А вот нет! Почему Поля должно заботить, как избежать поцелуя с собственной женой?! Пусть контракт и фиктивный, но всё же в обязанности мадмуазель Дюваль входит добросовестно изображать на публике новобрачную. Поцелую быть! Воображение снова переключилось на нежные губки упрямой малышки Натали, но разгуляться ему не дали. Поль услышал звук приближающегося к его особняку экипажа. Кого это принесло?

Как выяснилось через несколько минут, непрошеным вечерним гостем оказался Сигизмунд ван-Эльст — двоюродный дядюшка по отцовской линии. Нельзя сказать, что у них были близкие отношения, но их роднила страсть к парфюмерии. С той лишь разницей, что Поль создавал парфюмы, а Сигизмунд их коллекционировал.

— Я пришёл, чтобы вернуть долг, — торжественно произнёс дядюшка, опускаясь в кресло напротив.

— Долг? — Поль приподнял бровь. Он не помнил, чтобы что-то одалживал Сигизмунду.

— Я о том аукционе. О том роковом вечере, когда я опоздал к старту и упустил заветный лот.

Теперь Поль понял, о чём речь. Дело было больше года назад. Сигизмунд участвовал в закрытом аукционе, где выставлялся крайне редкий старинный флакон духов, якобы принадлежавший скандально известной маркизе Флорентин. Сигизмунд был уверен, что выиграет, готов был потратить целое состояние на уникальнейший экспонат для своей коллекции, но перепутал время начала аукциона и опоздал. Поль, будучи среди приглашённых, в последний момент выкупил лот. Кстати, за вполне приемлемую сумму. А позже уступил его дядюшке.

— Ты поступил, как настоящий благородный рыцарь, — не поскупился Сигизмунд на витиеватую похвалу. — Я знал, что когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же. И вот этот момент настал.

— Ты приобрел для меня редкий экземпляр духов? — слегка удивился Поль.

— Лучше! — заверил дядюшка. — Речь не о духах. Что называется услуга за услугу. Ты выручил меня — и я выручу тебя. Я слышал... у тебя сложности. Срочные. Вальмонт уплывает из рук.

Поль нахмурился. Откуда Сигизмунду это известно? В своём юристе он был уверен, значит, не удержал язык за зубами юрист мадам Боше?

— Я знаю выход, мой дорогой племянник, — дядюшка подался вперёд. — Фиктивная жена.

Тут Сигизмунд не оригинален.

— У меня есть кандидатура, — продолжил он, благодушно улыбаясь. — Молодая особа, без претензий, без капризов. Скромна, мила, воспитана. Не слишком умна — это, поверь, плюс. Не будет лишних вопросов. Идеальный вариант для фиктивного брака, когда времени осталось три дня.

— Не слишком умна? — зачем-то переспросил Поль.

— В хорошем смысле! — поспешил уточнить дядюшка. — Она не станет спорить. Она согласна на все условия. И я, разумеется, готов взять на себя все расходы, формальности, оформление… тебе остаётся только сказать «да».

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. И кто же эта золушка? — Поль скептично усмехнулся. Он уже на горьком опыте знал, что даже у самой милой и непритязательной с виду барышни, когда дело доходит до брачного контракта, неожиданно обнаруживаются тысячи условий.

— Мадмуазель Клара Делон. Девушка из хорошей, пусть и скромной, семьи. Воспитана в духе старой школы. Благодарна за любую доброту.

— Она прекрасно знает, что союз будет чисто формальный?

— Разумеется. Ни иллюзий, ни требований.

Поль посмотрел на лежащий на столе экземпляр договора с приписками Виолы. Потом снова на Сигизмунда. Мог ли дядюшка действительно найти такую кандидатуру, на которую Поль рассчитывал с самого начала — готовую без всяких дополнительных условий отыграть свою роль за приличное вознаграждение?

— Она знает, насколько быстро необходимо закончить со всеми формальностями?

— Разумеется. Клара готова встретиться сегодня же.

Поль поднёс чашку к губам и задумчиво посмотрел на террасу.

— Хорошо. Почему бы не познакомиться.

В конце концов, хуже уже не будет.

— Прекрасно! — Сигизмунд встал и поправил сюртук. — Тогда разреши представить её немедленно. Клара уже здесь. Дожидается в экипаже у парадного входа. Я велел кучеру не отъезжать. Вдруг ты окажешься благоразумен — и вот, ты оказался.

Поль закрыл глаза на пару секунд.

— Ты даже не оставил мне шанса на драматическую паузу.

— Не люблю затягивать с чудесами, — отозвался Сигизмунд с улыбкой. — Терраса идеальна для знакомства. И вечер тоже.

ГЛАВА 9. Три наволочки и немного судьбы

Если бы кто-нибудь сказал Натали неделю назад, что она будет стоять посреди мансарды в свадебном платье — пусть и выбранном из чисто прагматичных соображений, — она бы рассмеялась. Или усомнилась в здравомыслии собеседника. Но вот весна за окном, на подоконнике расцвели фиалки, в воздухе пахнет теплым хлебом из булочной на углу, и она — в платье, готовая отправиться в ратушу на брачную церемонию. И никуда от этого не деться.

Платье, к слову, стоило бешеных денег. И хоть счета, согласно договору, оплачивал ван-Эльст, Натали ни за что бы не согласилась на такое расточительство, если бы не придумала для платья вторую жизнь. Это было её талантом — она для любой ставшей ненужной вещи могла придумать новое предназначение. Почему платье, которое предполагалось надеть всего лишь раз, должно было стать исключением? Оно выглядело роскошно — светлое с нежным розоватым отливом, с гладкой фактурой шёлка и тонкими кружевами по вороту и манжетам — как раз такими, которые можно позже отпороть и использовать для праздничных салфеток. Подол был достаточно широким и пышным — из него легко выйдут три наволочки. А остальное может стать частью лоскутного покрывала.

— Ты — настоящая красавица, — восторженно выдохнула Виола, прижав ладони к щекам и любовно глядя на племянницу, будто впервые. — Поль ван-Эльст будет сражён наповал.

— Надеюсь, не насмерть. А то будет неловко, — отозвалась Натали и, повернувшись к зеркалу, добавила со зловредной улыбкой: — А вообще, он наверняка будет в восторге, узнав, что после церемонии это платье станет частью постельного белья. Очень… символично.

Даже это весьма прозаическое уточнение нисколько не изменило романтического настроя Виолы. И она продолжила умиляться и восхищаться, как племянницей, так и этим “судьбоносным” днём.

— Весна сегодня ощущается особенно явственно. Всё зацветает. Особенно ты.

— Спасибо, тётя, — Натали проглядела на неё скептически. — Чувствую себя цветущим одуванчиком, который уже в том состоянии, когда его «вот-вот сдует».

Это было, пожалуй, преувеличением. Натали совсем не ощущала, что находится на грани катастрофы. Испытывала лёгкое волнение, не больше. Глупо придавать значение формальностям. Она настроила себя воспринимать предстоящую брачную церемонию, как небольшое недоразумение, заверенное печатью. Вроде насморка, но официального. А насморк всегда проходит сам собой.

Главное, она сможет попасть в Вальмонт. Натали считала, что именно она должна узнать всю правду о событиях сорокалетней давности, связанных с Жозефиной Дюваль. Жозефина была старшей сестрой бабушки Натали. Самая загадочная и самая противоречивая женщина их рода. А ещё невероятная красавица. Впрочем, в семье мало говорили о ней. Кое-кто считал, что именно Жозефина виной тому, что на семейство посыпались напасти и их славный род был разорён. Ещё бы! Сбежала из-под венца. Долгое время всё, что Натали знала о Жозефине, было лишь обрывками слухов, пока однажды совершенно случайно она не наткнулась на её дневник. Это даже был не дневник, а сборник стихов, но Натали догадалась, что они автобиографичны. Трогательные строчки рассказывали о двух мужчинах, совершенно разных, совершенно непохожих, и о том, какую роковую роль они сыграли в судьбе Жозефины.

Однако записи дневника обрывались внезапно. Так же внезапно, как исчезла сама Жозефина.

Последние строчки из её дневника Натали помнила наизусть:

Не будет пышности к мольбам глухого света,
Не будет свиты, шепота толпы.
Лишь полумрак, дорожная карета
И в Вальмонт путь — как тихий зов судьбы...

Аделаида Боше была сегодня не в лучшем расположении духа. Она принимала в своём кабинете Сигизмунда ван-Эльста и вынуждена была выслушать ещё раз то, что уже знала от Клары.

— Ну что ж, — сказала она, не глядя на гостя, — наш первый план, увы, «пошёл коту под хвост».

Арчибальд, лениво наблюдавший за беседой с подоконника, зевнул, перекатился на другой бок и демонстративно уронил пресс-папье в виде совы. Оно глухо стукнулось об пол, не потревожив ничью совесть.

— Я бы использовал другую метафору, мадам, — Сигизмунд подлил чая в свою чашку, — ваш план был прекрасен, как рецепт изысканного десерта, но выпекала его не та.

Каков прохвост! Свалить всю вину на Клару. Впрочем, Аделаида Боше тоже была ею недовольна. Если верить рассказу Сигизмунда, всё шло хорошо, пока Клара не переборщила с подобострастием. В какой-то момент Поль почувствовал подвох и вдруг заявил, что у него уже есть невеста, которой он сделал предложение. Можно было бы подумать, что Поль блефует, но оказалось, он и вправду проявил прыть и нашёл, с кем заключить фиктивный брак. И хоть Сигизмунда он заверил, что союз между ним и некой Натали Дюваль будет абсолютно подлинным во всех смыслах — Аделаида была уверена, что это ложь. Поэтому сдаваться она не собиралась. Она, вообще, была не из тех, кого останавливают трудности.

— У меня есть новый план, — заявила Аделаида Сигизмунду.

— Я знал, что такая целеустремлённая мадам, как вы, никогда не бросит дело на полдороге, — разразился он новым комплиментом.

Аделаиде нравилось в Сигизмунде, что он был старой закалки и, в отличие от современных молодых выскочек, ещё помнил, как следует обращаться с роскошными женщинами, к коим Аделаида Боше себя относила.

— Что вы предлагаете? — с любопытством поинтересовался Сигизмунд.

— По закону, завещание можно оспорить в течение двух месяцев после его вступления в силу, — напомнила Аделаида, — если доказано, что условия были нарушены.

— То есть… доказать, что брак — не настоящий?

— Именно. Если мы соберём достаточно улик, демонстрирующих, что брак фиктивен, мой юрист с лёгкостью оспорит завещание.

— Выходит, нам нужен шпион?

— И не только. Нужно задействовать все возможные приёмы. Провоцировать, подставлять, вбрасывать слухи.

— Мадам, вы дьявольски обаятельны, когда строите планы.

Аделаида посмотрела на Сигизмунда с лёгким прищуром:

ГЛАВА 10. Голуби, взгляд и формуляр № 17-Б

Если вам когда-нибудь доведётся побывать в центре Гринвельда, на его главной площади, вы, конечно же, первым делом обратите внимание на голубей. Они считают себя здесь законными хозяевами, они везде: на крышах, на деревьях, на брусчатке, на фонтанных бордюрах и даже на громоздкой статуе короля Теофила IV.

И если булочницы, торгующие с лотков свежей выпечкой, и газетчики, громко выкрикивающие заголовки статей из свежих газет, уже привыкли к пёстрым стаям пернатых, то Натали всегда удивляло, как такая не слишком большая площадь, может вместить столько птиц.

Экипаж, на котором они с тётушкой прибыли на брачную церемонию, остановился перед ратушей, и Натали сразу заметила, что у входа их уже поджидают ван-Эльст и его поверенный. И если месье Марлоу моментально бросился к экипажу встретить прибывших, то месье парфюмер был увлечён другим занятиям: при помощи носового платка он смахивал что-то с рукава своего сюртука, то и дело весьма выразительно поглядывая вверх, будто посылая кому-то проклятия.

Натали моментально догадалась, что случилось. Вообще-то, в Гринвельде подобный казус, считался добрым знаком, но, судя по выражению лица ван-Эльста, он об этой примете не знал, а если и знал, то не верил.

По природе своей Натали была настолько практичным человеком, что даже, несмотря на весь скепсис, с которым она относилась к ван-Эльсту, она с трудом поборола желание быстренько выскочить из экипажа и поспешить помочь ему спасти его роскошный праздничный сюртук глубокого серо-синего оттенка.

Впрочем, он прекрасно справился сам. Через несколько мгновений ван-Эльст выглядел так, будто ничего и не произошло. Красавец. Мечта любой барышни. Внешне он и правда был очень хорош собой. Особенно сегодня. Ветер растрепал его волосы, но при этом не смог хоть сколько-нибудь навредить чеканной аристократичности черт его лица. Даже саркастичная ухмылка ему шла. Хорошо, что Натали не было до этого совершенно никакого дела.

— Рад видеть вас, прекрасные дамы, — Антуан подскочил к экипажу и галантно подал руку. — В этот прекрасный день, когда два сердца…

Натали глянула на него скептически, и он посчитал за лучшее не продолжать фразу. Вместо этого кивнул в сторону ратуши и произнёс:

— Позвольте проводить вас в храм порядка и печатей.

Он обходительно взял Натали и Виолу под локоток и повёл ко входу. Ван-Эльст пристроился в хвост процессии.

Они вошли в ратушу — здание массивное, с высокими потолками, неуклюже украшенное гирляндами, которые, очевидно, остались от фестиваля баклажанов.

Навстречу им вышел церемониймейстер. Важный, костлявый мужчина, который выглядел так, словно родился с формуляром в руках. Его брови были аккуратно выщипаны, а жилетка обладала таким количеством пуговиц, что это немного смущало.

— Добрый день, — протянул он голосом человека, который говорил «добрый день» минимум двадцать тысяч раз. — Я магистр Фитцджеральд, старший регистратор и хранитель церемониальных традиций при Гринвельдской ратуше.

Он поклонился… сам себе. Потом поднял глаза и строго произнёс:

— Надеюсь, вы заполнили формуляр 17-Б?

Натали под его взглядом почувствовала себя слегка неуверенно. Никакого формуляра она не заполняла и даже не знала, что должна была. Не зря она всегда настороженно относилась к чиновникам любого ранга.

— Конечно же, заполнили, — отозвался Антуан, доставая из небольшого наплечного кейса толстую папку.

— В двух экземплярах? — строго уточнил регистратор.

— Разумеется.

— И не забыли о дубликате для архива?

— Он тоже здесь, в папке — под синей закладкой.

Натали было трудно чем-то впечатлить, но предусмотрительность Антуана вызвала её искреннее восхищение. Она поймала себя на том, что чувствует по отношению к юристу зарождающуюся симпатию, хотя до сих пор полагала, что ни один мужчина не заслуживает симпатии.

Церемониймейстер придирчиво изучил протянутые ему бумаги и остался доволен.

— Тогда следуйте за мной. В зале для брачных церемоний уже всё готово, и протокол ожидает ваших подписей.

Зал для брачных церемоний оказался удивительно холодным. Во всех смыслах. Слишком много мрамора. Окна высокие, но мутные от тонкого слоя влаги. У дальней стены стоял стол, покрытый красным сукном. Напротив — несколько рядов стульев с жёсткими прямыми спинками. Видимо, для гостей.

Но гостей, к счастью, не было.

Натали не знала, почему ван-Эльст не пригласил никого из своих близких. Сама же она была рада, что её родители сейчас далеко — в родовом поместье Дюваль, которое ещё не окончательно превратилось в руины, только благодаря тем нескольким эстронам в месяц, которые ей удавалось экономить со своих доходов и высылать им. Новости идут туда так долго, а газеты доходят так редко, что Натали надеялась — их с ван-Эльстом контракт будет уже завершён, прежде чем родители что-то узнают.

— Пожалуйста, встаньте по разные стороны стола, — распорядился Фитцджеральд, — свидетели — рядом.

Никто не рискнул ослушаться его команды.

— Приступим, — произнёс регистратор и открыл огромную книгу в кожаном переплёте, которая при падении могла бы вышибить память. — Согласно поправке восемь циркуляра двадцать четыре дробь четыре, брачующиеся должны произнести клятвы в присутствии свидетелей, — он оторвал взгляд от книги и вопросительно посмотрел на “брачующихся”: — Клятвы стандартные или подготовили свои?

— Стандартные, — быстро ответили одновременно Натали и ван-Эльст.

— Жаль, — пробормотала Виола.

Фитцджеральд принялся торжественно зачитывать слова клятвы и велел ван-Эльсту и Натали повторять за ним.

Натали опасалась, что эта часть брачной церемонии будет для неё самой трудной, но, к счастью, клятва оказалась такой сухой и скучной, как протокол заседания какого-нибудь Общества Благовоспитанности и Устоев, и слова дались ей легко.

Далее, согласно какому-то пункту какого-то очередного циркуляра требовалось поставить подписи под документами, с чем Натали тоже справилась без проблем. Полагая, что на этом церемония закончена, она даже рискнула взглянуть на ван-Эльста, чего избегала с момента, как они переступили порог ратуши.