Женщина, которая не пьет

Глава 1

1 глава

Роскошный частный джет заходил на посадку со стороны моря, пилоту пришлось сделать разворот, иначе ничего бы не получилось. Прямо по курсу горы, три вершины: тысяча триста пятьдесят метров, тысяча восемьсот и наша красавица Белая Арфа - две сто пятьдесят. Они и сейчас сверкали в оранжевых лучах как башни сказочного замка или зубцы короны - белейшими шапками первосортного пухляка.

Даже не верилось, что здесь, совсем рядом - чуть больше часа по шоссе на комфортном лимузине - плескалось море, девочки ходили в шортах, а некоторые особо безбашенные даже рисковали купаться. Температура воды у нас в это время года +14. Так то и я бы рискнул, седое море так и манило, но - некогда. Джет Райсов уже приземлился и рулил к нам, а персонал торопливо подгонял трап, щелкая кнопками пульта.

И, как всегда вовремя, зазвонил телефон.

- Привет, встретил Райс?

- Встречаю, - буркнул я. Голос брата показался напряженным, но мне было немного не до него. Девятая строчка в списке Форбс - это особая категория. А если - женщина, причем не полновесная бизнес-вумен, а просто красивое приложение к мужу-миллиардеру, тут вообще туши свет, сливай воду и суши сухари.

Так говорит Антон, наш русский сотрудник. Мы взяли его в позапрошлом году, когда наплыв русских на курорт стал воистину угрожающим и ни разу не пожалели, он нам здорово помог. Не сосчитать, сколько неприятностей и потенциальных скандалов удалось погасить в зародыше благодаря этому немолодому, спокойному парню.

Честно, я бы охотно отправил его встречать Еву Райс, он бы справился... вот только Ева - не русская, она полячка. Хотя, какая разница, убейте не знаю. Но верю, что есть.

- Встречай ее и возвращайся скорее, ты нужен. У нас ЧП.

- Что случилось? Камердинер Гренвальда забыл просушить его лыжные ботинки? Или какую-нибудь гламурную модель сфотографировали пьяной?

- Хуже, - буркнул он, - намного хуже.

- Неужели устрицы протухли...

- Это не смешно, - мне не показалось, брат был не просто взволнован. Он был в панике. Но разбираться прямо сейчас не было времени, по трапу уже спускалась миниатюрная, изящная женщина в куртке, отделанной мехом и очках с бриллиантами. Я постарался "надеть гостеприимное лицо" и поспешил навстречу.

Мы с Пьером - единственные владельцы небольшого, но прекрасно спланированного горнолыжного курорта L'Appel D'Hiver Du Pic. Очень своеобразного места, только для богатых и знаменитых. Своего рода, элитный клуб, где можно позволить себе кататься без телохранителей, а членский билет стоит двести пятьдесят тысяч евро.

Зато по утрам не надо идти в холодных жестких лыжных ботинках до подъемников, эскалатор доставит вас из городка прямо на склоны. А вечером шеф приготовит роскошный ужин прямо в вашем номере, пока вы будете нежится в ванне с гидромассажем, медитируя на панорамный вид на склоны.

Личные бассейны и спа-зоны в каждом номере, личные тренеры по фитнесу и йоге, шоппинг-ассистенты, личные шаттлы и вертолеты для трансфера... и даже ваша личная бутылка коньяка, заботливо сохраненная в баре с прошлого раза. Никто на нее не покусится.

Не говоря об отлично ухоженных трассах на все вкусы, защиты даже от намека на переполненность и удобного доступа к нетронутым внетрассовым спускам.

Я уже говорил, что обожаю свою работу? Думаю, вы это и так поняли.

Не отнимая трубки от уха я шел вперед, пытаясь одновременно рассмотреть Еву Райс, определить, в каком настроении она прибыла, и услышать, что хочет так срочно донести до меня брат.

- Постарайся как-то аккуратно подготовить ее... не все так гладко, как она думает. Но мы все решим...

Голос брата сел. Что же там такое случилось?

И в этот момент все мысли вылетели у меня из головы, словно за ними гналась федеральная полиция - мадам Райс подошла ближе, на дистанцию уверенного опознания по фото. Я смотрел на эти тонкие, немного несимметричные, но такие милые черты маленького лица и не мог понять: это память так жестоко шутит со мной, или кто-то другой решил посмеяться?

Но она разрешила все сомнения. Прищурилась... и тихо, неуверенно спросила:

- Арман?

- Джель?

Лимузин тронулся со стоянки так мягко, что можно было и не заметить. Я сразу поднял шторку, ни к чему водителю это слышать. Хотя по правилам, принятым на нашем курорте, делать это не рекомендовалось. Но правила для того и созданы, чтобы их нарушать.

- Сколько же лет прошло, Джель? Пятнадцать?

- Четырнадцать.

- Шампанского?

- Нет, спасибо, после сразу перелета не стоит. Минералки, пожалуйста, - сказала она. Я заново знакомился со своей давней любовью. Она изменилась. Стал увереннее взгляд, более плавными жесты. Исчезла эта нервная суетливость, его заменила немного капризная уверенность, что ее желания непременно будут выполнены, если не прямо сейчас, то через несколько секунд.

- А в досье сказано: "дочь профессора-историка из Польши", - растерянно поделился я.

- Ну, это логично, - отозвалась она, - откуда же еще? Кто там что знает про эту Польшу и кто полезет проверять. Да если и полезут - дьявола горбатого найдут. Интересно было бы взглянуть, что написано в твоем досье. Неужели - правда.

- Чистая, - признался я, наполняя ее бокал "Эвианом", - кто бы мне позволил писать что-то другое. У нас и конгрессмены отдыхают, и члены королевских семей, и просто очень богатые люди. У Ротшильдов вообще есть своя вилла.

- Ох, вот только рекламы не нужно, - Джель демонстративно закатила глаза, - устала от нее! Скажи лучше, как там мой благоверный.

Вопрос меня царапнул. Ну да, Джель замужем и весьма удачно, этого следовало ожидать. Женщины с такой внешностью никогда не остаются одни, даже если на карточках у них вечно отрицательный баланс. Что же мне не понравилось? Может быть то, что в ее голосе прозвучал искренний интерес?

Она, действительно, любит мужа? Вот во что я никогда не верил, так это в браки по любви, когда с одной стороны денежный мешок, а с другой - стройные ножки и долги.

2 глава

Райсы арендовали небольшое шале, как было написано в рекламном буклете "в стиле, рожденном альпийскими горами". На практике это выглядело как псевдодеревенский коттедж: каменный низ - деревянный верх и покатая крыша. Ничего общего с пастушьей хижиной, но этого и не требовалось.

Простой, брутальный и основательный домик из природных материалов. Почти. Тут мы с братом не халтурили, пластик применялся лишь там, где без него было никак не обойтись. На каждом из двух этажей балконы с навесными фонарями. Деревянные части украшены резьбой, стены покрыты росписью. И этакая милая изюминка - наружная деревянная обрешетка.

Райс жену не встречал и это меня сразу насторожило. Джель тоже казалась встревоженной.

- Не волнуйтесь, мадам, - брякнул Пьер и замолчал. Вот если и был способ хуже начать объяснение с женщиной, то я такого не знал.

- Говард, - побледнела Джель и тихонько, беззвучно осела на тщательно выметенную дорожку у моих ног.

Все смешалось в каком-то там доме (из русских классиков, которых никто не читал, но все цитируют). Оболенских, что ли? Или Обломовых?

Я подхватил Джель на руки, водитель пошел открывать дом, а Пьер закатил глаза:

- Я же просил тебя ее как-то подготовить? Чем ты занимался целый час по дороге из аэропорта. Все приходится делать самому, ни на кого нельзя положиться.

- Да что произошло, - вспылил я, - ты можешь сказать нормально, без всей этой таинственности? Ее муж себе шею свернул на черной трассе?

Пьер вздрогнул и торопливо перекрестился:

- Хвала Всевышнему, нет. Ничего такого. Я же говорил, все почти нормально.

Мы вошли, я - пятясь задом, чтобы случайно не ударить Джель головой или ногами. Наружная дверь открывалась сразу в просторную гостиную с тремя панорамными окнами - света было вполне достаточно, чтобы понять - женщина, без притворства, бледна.

- Ей нужно немного бренди...

- Нет, - запретил я, - она сказала, что после перелета ей спиртное нельзя и отказалась даже от традиционного шампанского. Лучше заварить ей свежий чай. И шоколад лишним не будет, у нее явно недостаток сахара в крови.

Пока Пьер делал заказ, я подсунул ей под голову подушку, набитую гречишной шелухой и укрыл пледом.

- Быстро и четко, что с Говардом? Он жив?

- Да. Сейчас он дает письменные объяснения нашему Стиву.

- Он что-то натворил?

- Подрался с одним из гостей.

- Надеюсь, не насмерть?

- Нет, - замотал головой брат, - никаких насмерть.

- Но врач без работы не остался. Коль скоро полиция в деле. Что он сделал?

- Ударил месье Дюпре по голове бутылкой с шотландским виски.

- Полной? - уточнил я.

- Почти.

- Сотрясение мозга...

- Скорее всего. Врач с пострадавшим еще не закончил, но, на всякий случай, рекомендовал постельный режим.

Я выругался. И спросил:

- Они оба были пьяны? Что говорят свидетели? С чего началась драка?

- Никакой драки не было, - набычился Пьер, - месье Райс просто ударил по голове месье Дюпре.

- Это, конечно, не драка, - кивнул я, - с легкой руки месье Джоржда Лукаса это теперь называют агрессивными переговорами. Слава Богу, в ход не пошли плазменные мечи. А с самим пострадавшим месье поговорить можно. Надеюсь, это не ТОТ САМЫЙ Дюпре?

Взгляд Пьера был - и надо бы красноречивее, да некуда.

- Черт. Дьявол и все его бесы. У нас скандал.

Я прикрыл глаза, помассировал виски. И ровным тоном распорядился:

- Давай сюда Антона, снабди его необходимым минимумом информации и оставь рядом с мадам Райс. Не знаю, как он это делает, но ему как-то удается всех успокоить. А мы с тобой... Дюпре у себя в номере, или в медцентре?

- У себя, - буркнул Пьер. То, что я взял на себя руководство, ему не нравилось, но как командовать в этой ситуации, он не знал. Пришлось стиснуть зубы и смириться.

- Идем к нему. Будем выяснять, с какого перепугу у нас завелись летающие бутылки с шотландским виски и как все это замаскировать под национальные шотландские забавы.

На второй ярус мы поднялись на эскалаторе. Уши чуть-чуть пощипывал новорожденный мороз.

- Минус три, - ответил Пьер на мой невысказанный вопрос, - и к ночи еще похолодает.

- Сопли в носу не замерзают, значит - не мороз, - ответил я цитатой из нашего Антона.

Дюпре предпочел номер в отеле, правда, шикарный. С двумя спальнями - зачем они ему, одному? Хотя, нам какое дело? Может, человек желает на двух кроватях спать по очереди? Захочет - третью поставим, клиент всегда прав. Конечно, пока он платит.

Дверь была не заперта, и первое, что я увидел - широченную морду песочного цвета, глаза навыкате, подозрительно умные - и острые ушки. А потом уши заложило от пронзительного лая.

- Адди, тихо! - рявкнули из глубины комнат.

3 глава

С Джель был полный порядок. Еще с порога мы услышали быструю веселую болтовню на английском, смех, визг и снова смех.

Вырученный из "участка" Гордон Райс нахмурился, отодвинул нас, прошел на кухню... где и застыл. Нам осталось только выглядывать из-за его спины, наблюдая, как Антон и Джель размахивают сковородками, пытаясь проделать цирковой трюк - подкинуть и перевернуть в воздухе мучную лепешку.

У Антона это получалось играючи, а у Джель ее лепешки летели куда угодно, только не обратно на сковороду. Идеально чистая (когда-то) кухня навевала мысли то ли о Москве, сожженной Наполеоном, то ли о последнем дне Помпей.

- Кажется, мы здесь лишние, - тихонько шепнул я брату и тот, в кои-то веки, не стал со мной спорить. Как два молчаливых привидения, мы тихонько испарились из дома, бросив Антона на милость хозяина. Ничуть не сомневаясь, что через десять минут он будет на пару с Гордоном пить водку, да еще научит Райсов какому-нибудь особо зверскому русскому "ершу" или "северному сиянию".

Мы долго молчали. Пьера грызли плохие предчувствия, он терпеть не мог скандалов и не верил, что на этот раз пуля просвистела мимо. Забегая вперед, скажу - правильно делал. Все только начиналось.

- Ты ему веришь? - спросил, наконец, брат.

- Кому?

- Дюпре. Что ему прилетело по башке только за то, что он сказал что-то нелесное об американской системе налогообложения?

- Да кто поверит в такую чушь? Зато блогеры скушают ее за милую душу и еще попросят.

Пьер помрачнел еще больше и снова замолчал... а меня с нездешней силой накрыли флэшбеки. Джель... Уезжая из небольшого городка в заднице южной Франции я был уверен, что больше не встречу девчонку из уличного бродячего театра, нескладную, нервную, мнительную. Но - огненную. И невероятно, почти болезненно гордую.

В тот день шел дождь. Не мелкий, надоедливый, раздражающий брызгунчик, а полноценный ливень. Казалось, над городком опрокинули огромную цистерну с теплой, но очень мокрой водой.

Хляби небесные разверзлись внезапно, я едва успел заскочить под козырек какого-то отделения банка, что ли... и тремя такими же бедолагами с тоской наблюдал, как улица превращается в озеро - ливневка не справлялась. Между двумя бордюрами плескалась не банальная лужа, а целая река - с течением, водоворотами, омутами, куда можно было ухнуть по щиколотку. Эту реку несло вниз по улице и было вообще непонятно, где она, черт возьми, заканчивается.

Думаю, не у меня одного возникла мысль о Потопе.

Девчонка выскочила из подъезда напротив. Первое впечатление - мышь! Серенький костюмчик, туфельки, острый носик - мышь и есть. Но мышь решительная и бесстрашная. Я только задумался о том, что она будет делать, а девчонка скинула туфли, не оглядываясь по сторонам, двумя быстрыми движениями сдернула чулки, кинула все это богатство в пакет, открыла зонтик... и пошла, прямо в воде, против течения, босыми ногами по брусчатке. Пошла куда ей нужно.

Видимо, сильно было нужно.

Я не заметил, как сошел с безопасного крыльца в "реку" и почесал за ней, как привязанный. Только когда мышь скрылась в обшарпанном здании городского театра, я понял, что промок насквозь. Даже трусы нужно отжимать, а ботинки, скорее всего, придется выкинуть...

- Странный он мужик, - делился Стив. Мы сидели в его кабинете, на втором этаже отеля "1000", названного по его высоте над уровнем моря. На самом деле, конечно, 895 или что-то в этом роде, но тысяча - звучит красивее.

- Кто? - переспросил я, сообразив, что потерял нить разговора.

- Гордон Райс. Снег любит, а воду терпеть не может. Или боится. За неделю ни разу не то, что в бассейне не побывал, а даже в сауне не погрелся. А ведь после лыж милое дело!

- Может, сердце? - предположил Пьер.

- Ага. С сердцем самое то в горы, в разряженный воздух. Только не забыть завещание составить. Он тут с Белой Арфы не слезает, на завтра опять вертолет заказал. А мороз, между прочим, крепчает. По прогнозу - до минус одиннадцати будет.

Если бы Антон был здесь, не удержался бы от ехидного комментария. По его представлениям о жизни минус одиннадцать это было "прохладно". Или "свежо". Но никак не мороз. Самая подходящая погода, чтобы спуститься с двух тысяч по нетронутому пухляку. А иначе черт ли заморачиваться?!

- А что-нибудь хорошее у нас случилось? - с досадой спросил Пьер.

Мне вдруг стало смешно и немного неловко за брата. У кого он хочет получить "хорошее"? У полицейского и спасателя?

- Смешное случилось, - сдержанно улыбнулся Стив. - У Эммануэля Броуди, министра, лыжи пропали.

- То есть, пропали? - встрепенулся я, - На горе забыл?

- Говорит - забирал. Но вы же знаете этого кадра, он катается от глинтвейна до глинтвейна, и то если его фотографируют. Я его успокоил и заверил, что завтра, прямо утром, лыжи с просушенными ботинками будут на месте. Не найдутся - подберем такие же, уверен, этот чемпион разницы не заметит.

- Действительно, смешно, - покивал Пьер. На его широком озабоченном лице не было и тени улыбки.

Сообразив, что больше ничего судьбоносного здесь не произойдет, я встал, попрощался и вышел. Сначала из офиса Стива, а потом из отеля.