Жертвоприношение

Пролог

Все герои и события вымышлены.

Все места реально существуют, 

но часть из них изменена до неузнаваемости.

Все совпадения случайны.

Нелегко бомжам при самоизоляции.

Еды мало, хлебных мест не осталось. Даже бабок из церквей как ветром сдуло. Сердобольные по домам сидят, а если кто и высунется, то бегом до магазина и обратно, обходя каждого встречного по кривой дуге. Какие уж тут бомжи. Самим бы выжить. Полгорода работу потеряло.

А еще патрули.

Бродят впятером туда-сюда, глазами зыркают. Сперва просто бродили, теперь приставать начали. Кто, зачем, куда вылез, куар-код покажи. А какой у бомжа куар-код, если из телефонов только кнопочная «нокиа», да и та лишь в тетрис играть умеет?

Беда.

В такое время лучше забраться куда подальше, в сады, огороды, на подножный корм из молодой травы, гнилого картофана и банок с соленьями, забытых дачниками.

Вот и Саша Белый давно бы уже слинял из города. Если б не нога.

Нога болела ужасно. Он не помнил, как и где ее повредил. То ли сам упал, то ли уронили. То ли с пьяных глаз, то ли с обкуренных. Сперва было ничего, но сегодня щиколотка распухла, покраснела и напоминала задницу павиана. Приходилось опираться на суковатую палку и отдыхать каждую минуту, стоя на одной ноге.

На вид Саше было от тридцати до восьмидесяти. Сколько ему лет на самом деле, он и сам толком не знал. Белым его прозвали из-за волос и клочковатой бороды, которые были того перламутрового цвета, что встречается у некоторых «мерседесов» и кухонь из Икеи. В темноте его борода даже немного светилась, что выглядело одновременно импозантно и устрашающе. Впрочем, воспитанники расположенного неподалеку коррекционного интерната № 10 рассказывали о Саше и его прозвище совсем другие истории, в основном позаимствованные из сериала «Бригада». Саша не возражал. Каждый знает, что лучше слыть бандитом, чем бомжом.

В этот раз Саша прошел от Малой Ямской дворами, перебрался через пустынный съезд на метромост и тут же свернул на Енисейскую, к оврагу, оставив интернат в стороне. За плечами у него трясся холщовый мешок с нехитрыми запасами, в основном позаимствованными на рынке. На этих запасах можно было прожить с неделю, если экономить, а главное — хорошенько спрятать. Чем он и собирался сейчас заняться.

Солнце уже скрылось, редкие фонари едва горели, и тянущиеся по сторонам коттеджи и деревянные избушки выглядели одинаково угрюмо.

Это был один из тех уголков Нижнего Новгорода, что заставляли краснеть местные власти во время приезда больших московских начальников. Запыленная деревня, со свиньями и петухами, расположенная в двух шагах от центра, с грязью, развалинами, сожженными бараками и вонючей свалкой на склоне. По ту сторону оврага деревня продолжалась. Над одним из домов тускло светилась надпись «Буддистский центр», что делало картину совсем сюрреалистичной.

Он свернул в темноту и включил фонарик.

Луч выхватил: корявые кусты, остатки сгнившего забора и сидящего на пне старика Каргая в дырявом пальто и вязаной шапке.

Белый подпрыгнул от неожиданности.

— Итить твою налево! Мордва! Я из-за тебя чуть коньки не отбросил!

Старик Каргай невозмутимо сморгнул подслеповатыми глазками и сунул бычок в выцветшую пачку из-под «парламента».

— Ты чего здесь делаешь? — прошипел Белый. — Знаешь же — мое место. Ступай к себе в лес, не отсвечивай.

Каргай мелко потряс головой.

— Нельзя сегодня лес. Никак нельзя.

— Это еще почему?

Каргай приложил к губам корявый палец.

— Тссс... Слушай!

Белый недоуменно остановился.

Шумела листва, изредка кряхтели ветки, но в целом звуков было меньше, чем обычно. Даже собаки не брехали.

— Нечего тут слушать, — громко сказал Белый и перехватил палку поудобнее. — Давай, вали отседова.

— Правильно, — кивнул Каргай. — Нечего слушать. Тишина. Мертвая. В такие ночи хозяйка леса Вирь-ава на охоту выходит. Нельзя сегодня лес.

Белый сплюнул.

— Ты, Каргай, окончательно сбрендил со своими мордовскими сказками. Не хочешь в лес, вали к реке. Или на дачи. Пошевеливайся, пока я не разозлился.

Старик поерзал на пне, устраиваясь поудобнее.

— Нет, ашо. Я лучше здесь посижу.

Белый даже задохнулся от такой наглости. Мерзкий старик явно собирался наложить лапу на его угодья. Белый решительно шагнул к нему, прикидывая как быть. Каргай был маленький и тщедушный, но нога болела, а шуметь не хотелось.

— Вирь-ава ходит, людей ловит, — сказал Каргай. — Сегодня к домам надо, — он кивнул в сторону дороги, где в ближайшей избушке зажглось окно. Чья-то голова выглянула наружу.

Белый застыл. Каргай смотрел на него снизу-вверх наивными водянистыми глазами.

Голова в окне пьяно выругалась и залезла обратно.

— Ладно, — прошептал Белый. — Сиди. Но если за мной увяжешься — руки-ноги поломаю.

Он шагнул мимо, к зарослям.

— Ты тоже в лес не ходи. Нельзя сегодня, — сказал Каргай ему в спину.

— Нет там леса, убогий.

Старик вздохнул.

— Где четыре дерева — уже лес.

Белый усмехнулся и пролез под нависающей веткой.

Дорога шла вдоль оврага, мимо плотного ивняка и давно заброшенных сараев.

У поворота он остановился, выключил фонарик и с минуту торчал на месте, ожидая, не приковыляет ли следом ушлый старик. Старик не приковылял.

Вокруг была непроглядная тьма, только перемигивался огоньками далеко внизу метромост. Здесь не было ни фонарей, ни домов, лишь корявые деревья и буйная растительность, за которой десятилетиями никто не следил. Заросли тянулись по откосам вдоль правого берега Оки через половину города, иногда прерываясь голыми холмами, вычурными новостройками и автомобильными съездами. Встречались такие дебри, где если и ступала нога человека, то очень нечасто. Смотрящий за рыночными помойками Семен Иваныч называл эти места «и в лесах, и на горах». Он был очень начитанным, и до бомжевания служил библиотекарем.

Глава 1. Послание

  Столб стоял на глинистой вытоптанной площадке у откоса, с видом на реку и заречную часть города. С одной стороны, площадка выходила к заборам и недостроенным коттеджам. С другой – обрывалась вниз, к Окскому съезду и потоку машин.

  - Куда они все прутся? – задумчиво проговорил Усманов, разглядывая ползущие по всем шести полосам автомобили. – Можно подумать, нет никакого карантина.

  - Нет никакого карантина, - повторил один из оперов. – Есть самоизоляция. А она базируется на совести и самосознании.

  Второй опер рассмеялся. 

  - Ну да, ну да, - сказал Усманов и снова повернулся к столбу.

  Столб деревянный, судя по цвету скорее всего из дуба. Диаметр сантиметров десять-двенадцать. Высота – около двух метров. Вся поверхность изрезана каким-то знаками, символами. Круги, волнистые линии, треугольники. Резали недавно, древесина свежая, влажная, словно этот дуб только вчера рос себе спокойно. Установлен наспех, земля вокруг рыхлая и ее немного. Значит, яму под столб рыли не лопатой, а чем-нибудь специализированным, вроде бура.

  Усманов сфотографировал основание столба и землю вокруг него. Знаки и символы скрывались под комьями глины. Видимо, они покрывали всю поверхность. 

  Он встал и навел камеру на самое главное.

  Голова Саши Белого была насажена на столб, будто на кол. Волосы и борода спутаны и испачканы подсохшей кровью. Остекленевшие глаза широко раскрыты и смотрят за реку с каким-то удивлением. Усманов хотел присмотреться к линии разреза на шее, но за грязью и волосами ее было не разобрать.

  Сзади сдавленно заперхали, и он поправил медицинскую маску.

  Воеводин, начальник следственной группы, отогнал оперов и хмуро спросил:

  - Ну?

  - Это Саша Белый, - ответил Усманов. – Местный бездомный.

  - Точно?

  - Я его хорошо знаю. Гонял из подвалов еще будучи участковым. 

  - Саша? Белый? Как в «Бригаде»?

  - Настоящую фамилию не помню. Надо уточнить. 

  - Что о нем можешь сказать?

  - При мне был довольно безобидным малым. Приворовывал, конечно, но по мелочи. Возможно, с тех пор что-то изменилось.

  - Ну еще бы. Свяжись с третьим отделом. Может у них что есть. Бомжи вроде по их части.

  - Есть, товарищ полковник. 

  - А что с телом?

  Усманов повернулся.

  Безголовое тело Саши Белого лежало метрах в десяти от столба в позе эмбриона. Длиннополая куртка топорщилась от засохшей грязи. Криминалист медленно бродил вокруг него, выискивая вещдоки.

  - Пока рано говорить. Но убили и голову отрезали точно не здесь. Крови очень мало. 

  - Ясно.

  Воеводин замолчал, грузно покачиваясь с носков на пятки и разглядывая недостроенные коттеджи.

  - Там нет никого, - угадал Усманов ход его мыслей. – Ни людей, ни камер. Полгода назад стройку забросили. Ближайшие жилые дома на Енисейской. А это метров сто. Там уже опрашивают.

  - Судя по тому, куда повела собака, толку от этих опрашиваемых не будет, - сказал Воеводин.

  Усманов промолчал. Собака взяла след и повела кинолога по зарослям вдоль откоса. Другими словами, у убийцы не было машины, и тащил он труп, голову, столб и бур пешком, по бездорожью у обрыва. 

  - Может, собака взяла не тот след? – спросил Воеводин.

  - Может. На этой площадке сотни следов, все истоптано. Сюда часто приходят на город полюбоваться. Бездомные в том числе. Возможно, она почуяла старый след убитого. 

  Воеводин прошелся взад-вперед, о чем-то напряженно думая.

  - Можно спросить, товарищ полковник?

  - Валяй.

  - Почему вы сами взялись за это дело?

  Воеводин хмыкнул.

  - Хочешь спросить, зачем я поднял на уши весь отдел, собрал совместную группу, загнал сюда дюжину человек, тебя вытащил? Ведь тут же простой бомж? Так?

  - Дело не в том, что бомж…

  - Сам подумай, Усманов, - перебил его начальник. – Какой-то ублюдок убил человека, отрезал ему голову, насадил ее на кол и поставил этот кол здесь. На обзорной площадке. На виду у всего города. Да еще и разрисовал кол какими-то… узорами. Будто издеваясь. Тебе не кажется, что это плевок в лицо всем нам? И тебе лично? Он бы еще эту голову на кремлевскую башню насадил!

  Кусты у забора затрещали, и на площадку выбралась немецкая овчарка, буксируя за собой кинолога в камуфляже.

  - Ну? – повернулся Воеводин.

  - Тупик, - кинолог хмуро поскреб рыжую бороду. – Там за интернатом свалка. Вонь до небес. Мы рыпнулись туда-сюда. Бесполезно. Наверняка специально завернул, чтобы собакам нюх отбить. А дальше овраг, оползни, там не проберешься.  

  - Есть вероятность, - сказал Усманов, - что убитый бывал здесь часто. Может, вы шли по старому следу?

  Кинолог затряс головой. 

  - Да вы что? Чтоб моя Агата вчерашний след от позавчерашнего не отличила? Вы в собаках вообще разбираетесь?

  Овчарка возмущенно заскулила и гавкнула.

  - Повежливее, товарищ кинолог, - тихо напомнил Воеводин.

  - Извините… Нет. След точно свежий. И кровь по пути попадалась. Немного. Он тащил труп по траве, вдоль ограды интерната. Но чаще взваливал на плечи, судя по отсутствию следов волочения. Старался не ступать на землю, поэтому четких следов, к сожалению, нет. Зато есть вот это.

  Кинолог достал из кармана маленький зип-пакет. 

  Там лежал тяжелый металлический перстень, судя по темно-серому цвету железный. На печатке виднелась грубо выдавленная собачья голова.

  - Возможно, он не имеет отношения к делу, - продолжил кинолог, - но лежал на примятой траве, у ограды.

  - Кстати, насчет интерната, - сказал Воеводин. – Надо бы послать людей. Опросить сотрудников и учеников. Вдруг кто что видел.  

  - Уже, - кивнул Усманов. – Но учеников опрашивать бесполезно. Это коррекционный интернат. Для дебилов. 

  - Вряд ли там все дебилы. Но даже если ты их показания в суде не сможешь использовать, вдруг для себя чего узнаешь.

Глава 2. Символ

  - Может, все-таки останешься? – Усманов медленно переместил ладони ей на бедра. 

  - Извини, Тёмка, не сегодня, - Маша ловко вывернулась, продолжая натягивать на себя платье. 

  - Сегодня не сегодня, вчера было не сегодня и позавчера было не сегодня.

  - Не обижайся. Сам знаешь, работы море. Еще маньяк этот… Выспаться хочу. 

  - Я тебя провожу, - он потянулся за рубашкой. – И даже отвезу. Сама говоришь – маньяк. 

  - А свою машину я здесь оставлю? А завтра на автобусе? Не дури. 

  Усманов любил смотреть, как она одевается. Обычно это происходило медленно и грациозно, но не в этот раз. Маша хмурилась, не попадала в рукава, потом рванула с вешалки кардиган, чуть не потеряв пуговицы. Туфли. Сумка.

  - Пока-пока… Осторожно, зверь, помаду не сотри…

  - Да зачем тебе помада!..

  - Пригодится.

  Привычный взгляд через плечо, улыбка. 

  Дверь хлопнула. Остался только запах духов и удаляющееся цоканье каблуков на лестнице.

  Усманов устало прислонился к стене. Он знал, почему сегодня все было так сумбурно. Несклеивающийся разговор, быстрый секс. 

  Потому что опять на горизонте появился… этот. Появился, прошмыгнул мимо и исчез, испортив весь день и опять вогнав Машку в депрессию. В прошлое его появление депрессия длилась неделю. 

  Усманов прошлепал на кухню, откупорил бутылку коньяка и налил целую рюмку. Выпил, закинул в рот дольку лимона. Вернулся обратно в комнату, прошел мимо висящей боксерской груши и с размаху двинул справа, представив на ее месте ненавистную очкастую морду. 

***

  На каблуках было сложно, но Маше нравилось прыгать через ступеньки. Это напоминало детство, полутемный подъезд в сталинке, широкие лестницы с запахом непонятно чего – старых стен, хлорки, кошек и собак. Здесь была новостройка, и пахло свежим ремонтом, но на некоторых этажах свет почему-то не горел. Однажды почудилось, что в коридорном мраке движется что-то большое, и она передвинула сумку ближе к локтю. Хотела было подойти ближе, посмотреть, но тряхнула волосами, громко сказала:

  - Смешно! – и побежала дальше.

  Усманов жил в глухом квартале, выстроенным полвека назад из панельных хрущовок. Только на одном свободном пятаке умудрились вклинить новую высотку. Здесь и в обыкновенное время по ночам было тихо, а в коронавирусную эру тишина стала совсем мертвой. Никого не было видно, и лишь несколько освещенных окон напоминали о том, что здесь еще живут люди.

  Ее машина стояла на стоянке с торца дома в одном плотном ряду с другими дешевыми иномарками, и Маша быстро зашагала вдоль кустов, стараясь не оглядываться. 

  Когда из-за дерева вдруг появилась тень и шагнула к ней, подняв руку, она чуть не взвизгнула.

  - Постой. Это я. 

  Тень попала в свет от тусклого фонаря, и Маша выругалась.

  - Ты что здесь делаешь?

  - Надо поговорить, - сказал Иван. Его заметно шатало.

  - Следить за мной вздумал?

  - Нечего следить. Я и так знаю, где тебя искать ночью.

  - Не суй свой нос!

  - Не собираюсь. Мне плевать с кем ты трахаешься. Я по делу.

  - У меня нет с тобой никаких дел.

  Она шагнула в сторону, но он ухватил ее за локоть:

  - Стой. Это насчет вашего сегодняшнего трупа. 

  Она вырвала руку и отскочила в сторону.

  - Совсем сбрендил? Ты сюда ночью приперся, чтобы трупы обсуждать? Иди проспись, пьянь. Утром Воеводину докладывай. 

  Она быстро зашагала к стоянке.

  - Этот труп… связан с Настей, - сказал он ей в спину.

  Ледяной холод поднялся из глубин, и стало невозможно дышать. На деревянных ногах Маша повернулась, подошла к Ивану и со всей силы влепила ему пощечину.    

  - Не смей, сволочь.

  Она не чувствовала рук и ног, пальцы не слушались. Не сразу получилось нажать кнопку сигналки. «Солярис» пискнул. В глазах двоилось и троилось от хлынувших слез.

  - Это Организация, - сказал сзади Иван, поправив очки. – Они снова вернулись.

  Некоторое время Маша сидела за рулем, пытаясь успокоиться и собрать мысли. Потом опустила стекло.

  - Садись. 

  Голос был хриплым, чужим и глухим, словно доносился из давно заброшенного подвала.   

***  

  Прежде чем включить планшет, Иван достал флягу и глотнул.

  - Совсем без этого уже не можешь? – с отвращением спросила Маша.

  - Так мозги лучше работают. Не обращай внимание.

  - От тебя за версту несет самогоном. Говори быстро и выметайся.

  Планшет осветился и показал страницу почтовой программы. 

  - У меня есть знакомый, - сказал Иван. – Ну, как знакомый. Я его ни разу в глаза не видел, только по сети общался. Но общался плотно. Он большой спец по западным сектам и несколько раз мне помог в работе. Особенно по «Слову Бога» и прочим миссионерам. Я пытался с ним познакомиться в реале, но он все время отнекивался. Я уж было решил, что он работает под прикрытием, но позавчера от него пришло письмо.

  Он ткнул пальцем в одну из строчек. Текст развернулся.

  «Дорогой коллега! Если вас еще интересует наша взаимная развиртуализация, буду ждать сегодня в 23-00 по координатам, указанным на карте. Там нас встретит один из моих информаторов. Он обещал рассказать много нового по интересующей нас обоих теме. Думаю, знакомство с ним будет для вас полезным. Не опаздывайте. С уважением, Бергер». 

  - И что все это значит? – спросила Маша.

  - Подожди. Это не все. В письме есть вложения.

  Иван прокрутил экран вниз. Раскрылся кусок карты с мигающей точкой в центре.

  - Узнаешь место?

  Маша всмотрелась в экран. Ее лицо вытянулось.

  - Хочешь сказать, что позавчера в 11 вечера ты был на месте преступления? 

  Иван отмахнулся.

  - Да нет же. Я не пошел на встречу. Письмо увидел только на следующий день утром. Накануне… не мог.

Глава 3. Интернат

  Кованая решетка ограды за спортплощадкой подходила вплотную к обрыву. В одном месте под ней было сделано что-то вроде подкопа, которым вполне мог воспользоваться детдомовец средней комплекции. Между забором и обрывом шла узкая ничем не огороженная тропа. В нескольких местах она была обвалена, и пройти там можно был только держась за решетку.

  Усманов оглядел пустую спортплощадку, здание интерната. 

  Из-за угла вышел оперуполномоченный Егорьев, что-то на ходу записывая в блокнот.

  - Ну что там?

  - Ничего полезного, - Егорьев мотнул головой. – Камер у них на этой стороне нет. Охрана ничего не слышала. Из персонала была только дежурная, но у нее кабинет с торца здания.

  - А дети? Никогда не поверю, что они все спали. Наверняка кто-нибудь к окошкам подходил.

  - Может и подходил. Только это неважно. Здесь, - Егорьев ткнул пальцем в здание, - учебный корпус. А спальный у них вон там, за деревьями. Даже если они все к окошкам подходили, все равно бы ничего не увидели. 

  - Прискорбно. Впрочем, неважно. Это же коррекционный интернат. Одни дебилы.

  Опер хмыкнул.

  - Вы только при директоре ихнем про дебилов не ляпните. Мужик крепкий, враз по кумполу настучит, не посмотрит, что следователь. Да и не заметил я, что там дебилы. Дети как дети.

  - Ну да, ну да, - Усманов прошелся вдоль забора, разглядывая решетку. – Просто с особенностями и всем прочем, - он остановился.  - Я вот что думаю, Егорьев. След шел вдоль этой ограды, рядом с тропой. Но она же узкая. А тут вообще проваливается. Как убийца умудрился тащить на себе одновременно труп, голову, столб и бур? У него что, пять рук было? И силушки немеряно?

  Опер пожал плечами.

  - Бур возможно в чехле. Голова в сумке. На плечо повесил. А может заранее яму выкопал и столб установил. Так что тащил только труп и голову.

  - Нет. Яма выкопана и столб установлен в ночь убийства. Экспертиза доказала. Степень увлажнения почвы, позавчерашний дождь и все такое.

  - Ну, может он бур со столбом в кустах у площадки спрятал. Наверняка же место заранее выбрал. 

  - Слишком надуманно и рискованно, - пробормотал Усманов, разглядывая столб рядом с провалом. На столбе с внешней стороны были ясно видны свежие царапины содранной краски. – Подойди, собери тут кое-что, отправь на экспертизу. Вдруг найдут чего.

  Егорьев глянул.

  - Похоже, кто-то ногтями повозил.

  - То-то и оно. 

  - Не ногтями, а когтями, - раздался сзади детский голосок.

  Они повернулись.

  Из-за раскрашенного в веселый зеленый цвет бревна выглядывал пацан лет десяти-одиннадцати. 

  - Оно тут бежало, - сообщил он, - и когтями так вжжжик! И забор затрясся! 

  - Так, - сказал Усманов, немного помолчав. – А оно это кто?

  - Ясен пень, кто, - серьезно заявил пацан. – То, кого вы ищете.

  - А кого мы ищем?

  Пацан фыркнул.

  - Ну ты глупый, дядя. Чудище! Волосатое, трехметровое! Кого здесь еще искать?

  - Действительно, - Усманов отвернулся. 

  Егорьев присел рядом с мальчишкой.

  - Подожди. Так ты видел это чудище?

  - Ну.

  - А когда?

  - Недавно. Ночью.

  - Вблизи?

  Пацан даже отскочил в сторону.

  - Я что, дебил?! Если б оно меня заметило, я бы с вами сейчас не разговаривал. Вон там, за углом прятался. Как все заснули, так я сюда и выбрался. Я так часто делаю, - похвастался он.

  - То есть описать ты его не можешь, - разочаровано протянул Егорьев.

  - Еще как могу! Огромное, мохнатое и морда такая длинная.

  - Морда длинная? – заинтересовался Усманов.

  - Ага. Всё как описывают. 

  - Где описывают? 

  - Ну как где. В страшилках. Про чудищ, которые по ночам из подземелий вылезают. 

  Егорьев встал.

  - Человека, несущего тот столб, вполне можно принять за трехметровое чудище с длинной мордой, - сказал он Усманову. – Особенно издалека ночью. 

  - Да какого человека! – возмутился пацан. – Вы что, меня не слышите? Говорю же, чудище! И глаза у него были такие огромные и красным светились! И вообще их было двое!

  - Двое? – переспросил Усманов. – Одно чудище тащило другое чудище?

  - Хрена с два. Сначала одно прошло. Потом через минуту второе такое же. Я даже подумал, что это, типа, сбой в матрице. 

  Усманов и Егорьев переглянулись. 

  - И что было дальше? – спросил опер.

  - Откуда я знаю? У дежурки свет зажегся, и я обратно убежал. А что, эти чудища кого-то к себе под землю утащили?

  - Что-то вроде того, - пробормотал Усманов.

  - Кла-асс! – восхитился пацан. – Пойду нашим расскажу, а то они мне не верили. 

  Он отпрыгнул назад и понесся к интернату, сверкая кроссовками. 

  - Ну, если чудищ было двое, - задумчиво сказал Егорьев, глядя ему вслед, - то это многое объясняет.

  - Бред, - сказал Усманов. – Маньяки не работают парами. Маньяки работают поодиночке. 

  - Иногда у них бывают помощники, - возразил опер.

  - Нечасто. Думаю, не надо воспринимать всерьез свидетельство ученика коррекционного интерната. А то придется в отчете не только о трехметровых чудищах и подземельях писать. Воеводину понравится.   

  - Кстати, о подземельях, - сказал Егорьев. – Представляете, у них в интернате учебный корпус с жилым связан подземным ходом. Интересно, может там какие-нибудь ответвления есть?

  - Может, - сказал Усманов, думая о чем-то своем. – Ладно. Пойду по следу, округу гляну. А ты займись соседними домами. Особенно теми, что ближе к свалке. Вдруг упустили чего. 

***

  Сразу за интернатом начинались дикие дебри, заросли расползшихся в разные стороны кустов, корявых деревьев и гнилого бурелома. Иногда в траве проглядывали остатки давно разобранных строений, и тогда Усманов осматривал место внимательнее. Но ничего полезного не находил. Только битые бутылки, сгнившую ветошь и остатки прошлогодних кострищ. Мусор. 

Глава 4. Книга

  Из машины Ивана выволокли, особо не церемонясь. 

  Двое под руки, один подталкивал сзади и, судя по звуку, еще один шел впереди.

  Эхо шагов по бетонному полу. Значит, подземная стоянка.

  Лифт. Видимо, «Отис». К лифтам фирмы «Отис» у Ивана было стойкое отвращение. Они начинали подъем и останавливались с такой скоростью, что к горлу подкатывал комок. Тошниловка, а не лифт. 

  Двери разъехались. Зашуршал под ногами ковер. Сразу из лифта – и ковер. Кто-то сильно любил восточные традиции. 

  Коридор, поворот, дверь, снова дверь. 

  Мешок сорвали с головы, и в глаза ударил свет от большой сияющей люстры.

  Помещение напоминало антикварный магазин. Оно было заставлено старой мебелью на гнутых ножках, бронзовыми и мраморными статуями, витринами с разложенной под стеклом мелочевкой. По стенам были развешаны картины старых мастеров вперемежку с рыцарскими мечами и мушкетами. В дальнем углу высился вычурный книжный шкаф, заполненный потемневшими фолиантами.

  Впереди был массивный стол из красного дерева с покрытой зеленым сукном столешницей. Дополняли картину гигантский письменный прибор из темного мрамора и лампа с зеленым плафоном, будто спертая из музея В.И. Ленина.

  Иван не выдержал и рассмеялся.

  Хозяин стола, помещения и стоящих рядом амбалов удивленно поднял брови. 

  - Рад, что вы в хорошем настроении, Иван Петрович, - вежливо сказал он.

  - Извините. Просто не ожидал увидеть эту… выставку.

  - А что ожидали? Заброшенный сарай? Склад? Гараж? 

  - Что еще ожидать, когда тебя хватают на улице и засовывают в машину с мешком на голове? У вас странный метод приглашать к себе в гости, господин Воронцов. 

  Сложно было не узнать эту вальяжную физиономию, которая часто светилась на местных телеэкранах лет пятнадцать назад. Местечковый олигарх был одет в бордовый домашний халат с золотыми вензелями. Глаза отпетого сидельца сильно контрастировали с антикварным окружением.   

  Воронцов махнул рукой, и притащившие Ивана амбалы исчезли. 

  - Метод может и странный. Зато очень быстрый и надежный. Если бы я вам прислал официальное приглашение, вы бы приехали?

  Иван подумал.

  - Возможно. Дня через два.

  - Вот видите. А у меня дело срочное. Безотлагательное. Да вы не стойте, Иван Петрович, присаживайтесь, - Воронцов указал на кресло у стола. – Может хотите выпить? Коньяк, скотч, бурбон? Что предпочитаете?

  - Самогон.

  - Увы, не держим. Налейте себе скотча. Тот же самогон, только лет на двадцать постарше. 

  Иван подошел к столику с десятком бутылок, плеснул в стакан что-то темное, из самой простой бутылки, и сел в кресло.

  - Так чем могу быть полезен?

  - Вопрос не в том, чем вы можете быть полезны, а как будете долг отдавать?

  Иван с удивлением посмотрел на него.

  - Долг? И когда я вам успел задолжать? Мы с вами даже ни разу не встречались.

  - Со мной не обязательно встречаться, чтобы задолжать. Но вчера вы не встретились с моим человеком. И человек пропал. И теперь то, что должен был сделать он, должны сделать вы, - Воронцов наклонился через стол и зло прищурился. – Понимаете?

  - А, - протянул Иван. – Значит, Бергер работал на вас. 

  - Скажем так, я дал ему задание, которое он не выполнил. 

  - Я не был обязан с ним встречаться. Какой же это долг?

  - Неважно, что считаете вы. Главное, что считаю я. Бергер помогал вам в дрязгах с сектантами. Вполне логично, что он рассчитывал на вашу помощь. И я тоже на нее рассчитывал. 

  - Первый раз слышу о том, что вы на меня рассчитывали.

  Воронцов всплеснул руками.

  - Ну что вы как маленький. Любые услуги должны быть оплачены. Даже если они не оформлялись договорами и актами выполненных работ. 

  Иван рассмеялся.

  - Вы сейчас напоминаете носильщика на индийском вокзале, который хватает без спроса чемодан, а потом за это требует деньги. 

  - Каждый по-своему зарабатывает.

  Воронцов достал из ящика папку с бумагами и двинул ее через стол.

  Это были распечатки старых сканированных фотографий. Несколько плотных листов с изображением какой-то древней книги в разных ракурсах. 

  - Что это? – спросил Иван.

  - То, что искал Бергер и то, что должны будете найти вы. Старая книга. Рукописная. Называется «Целебник, или Тайные писания». Создана в семнадцатом веке в одном экземпляре, хранилась у старообрядцев в керженских скитах. Примерно сто лет назад исчезла, осталось только несколько фотографий, сделанных в начале 20 века. Вы видите их копии.

  - Я слабо знаком с этой темой. Поищите другого специалиста.

  - И вам не хочется узнать, что связывает эту книгу и то… что вы ищете?

  Иван напрягся.

  - Откуда вам знать, что я ищу?

  - Ну, Иван Петрович, дорогой. Вы же журналист, хоть и бывший. Не надо считать собеседника идиотом. Если вы здесь, значит что-то я про вас знаю. Бергер опять же не просто так вам письмо написал. У меня, - Воронцов неопределенно махнул ладонью, - целое досье на вас имеется. Весь трудовой путь, можно сказать. И вся ваша семейная трагедия тоже.

  - Польщен вниманием, - сухо сказал Иван, - но лучше не трогайте мою семейную трагедию.

  Воронцов примирительно поднял руки.

  - Хорошо. Не буду. Я просто хочу, чтобы вы поняли. У нас с вами общие интересы. 

  - Тогда вы наверняка мне прямо сейчас расскажете, что общего между вашей книгой и моей семейной трагедией.

  - Увы. Не могу. И не потому что не хочу. А потому что не знаю. Вся информация была у Бергера. А он пропал. Найдите Бергера, найдите книгу, и все узнаете.

  У Воронцова были мертвые глаза человека, привыкшего ходить по трупам. Иван знал о нем не очень много. Начинал в 90е сборщиком дани. Быстро поднялся, наложил лапу на десяток предприятий и стал одним из богатейших людей области. По слухам, причастен к устранению нескольких конкурентов и поджогам частных домов для расчистки земли под свои девелоперские проекты. Когда в конце 2000х из Москвы прислали на губернаторство «варяга», быстро понял куда ветер дует и скинул проблемные активы. С тех пор не светился.

Глава 5. Угроза

Номеру Седьмому не нравилась эта идея – переться через весь город в центр только для того, чтобы встретиться с Первым и сказать ему пару слов. «Я могу отправить сообщение по защищенному протоколу» - написал он шифром, но ответом ему было молчание. Первый не доверял ни шифрам, ни протоколам, ни даркнету, ни бумаге. Только личной встрече, устроенной по всем правилам конспирации. В этот раз правило предписывало оставить машину на стоянке у Черного Пруда и тащиться кружным путем, дворами и переулками к месту встречи, постоянно делая ложные повороты. Номер Первый уже давно был параноиком, а паранойя – болезнь заразная.

Примерно на середине пути Седьмой заметил позади парня, который уже два раза повернул следом. Нарочитая расхлябанность, черный свитшот, капюшон, надвинутый на нос. Седьмой на всякий случай ушел с дороги через магазин, задний двор, вынырнул в пустой переулок и вернулся обратно, сделав изрядный круг. Парня не было. Вряд ли это была слежка, но всегда лучше перебздеть.

В одной из подворотен, в подсобке за грудой хлама, его ждал тайник – грязная сумка с плотным китайским дождевиком. Седьмой быстро влез в него, став в два раза толще. Накинул капюшон и вышел с другой стороны, сменив походку (для этого иногда достаточно прихрамывать).

К нужному сараю он пробрался через дыру в заборе. Оглядел старый двор, покосившийся двухэтажный дом из почерневших бревен. И быстро прошмыгнул внутрь сарая.

Пахло давно сгнившими тряпками и плесенью. Сарай был разделен надвое дощатой стеной. Несколько досок было выломано, и вместо них была плотная ржавая решетка. За решеткой виднелся темный силуэт.

- Говори, - глухо сказал Первый, когда Седьмой приблизился.

- Процесс начался. Всё по плану.

- Хорошо.

- Но возникла проблема. Наш общий друг привлек к делу специалиста со стороны.

- Кого?

- Вы его знаете.

Первый надолго замолчал.

- Это тот, о ком я думаю, - наконец спросил он.

- Да, - сказал Седьмой. - Он начнет носом землю рыть. И может нам помешать.

- Что-нибудь еще? – наконец, спросил Первый.

- Нет. Но я решил, что это важная информация.

- Ты правильно решил. Можешь идти. Проследи, чтобы остальные всё сделали вовремя.

- Но…

- Я разберусь с проблемой.

Тень за решеткой исчезла.

Седьмой засунул руку под капюшон и почесался. В минуты волнения у него всегда дико чесалась шея.

Где-то едва слышно скрипнула дверь. Седьмой подождал еще с минуту и вышел наружу.

***

Номер Первый из сарая не выходил. И скрипела не дверь, а деревянный люк, за которым была лестница в подвал.

Там уже давно не было электричества, и Первый пробирался на ощупь, придерживаясь рукой за скользкую стену. Наконец, стена кончилась, и он протиснулся в узкую нишу, за которой была едва заметная железная дверь.

Тоннели встретили его мраком и затхлым воздухом. Где-то далеко капала вода. Дорогу он знал наизусть, но на всякий случай считал шаги и вглядывался в темноту, чтобы не пропустить очередной поворот. В некоторых местах сверху пробивался тусклый свет от вентиляционных отверстий, и тогда становились видны низкие кирпичные своды.

Иногда попадались темные деревянные балки, подпирающие потолок. За одной из таких балок скрывался пролом, ведущий в соседнюю штольню. Она была такой низкой, что идти приходилось, согнувшись.

За очередным поворотом Номер Первый уткнулся в тупик. На грязном полу валялся ржавый лист металла. Под ним скрывалась уходящая глубоко вниз бетонная шахта.

Скобы лестницы в паре мест шатались и грозили оторваться окончательно. Приходилось спускаться осторожно.

Лестница кончилась, и Первый спрыгнул вниз. Всплеснула журчащая на дне вода.

Он прислушался, потом достал из кармана спички.

Вспыхнувшее пламя выдернуло из темноты низкий сводчатый потолок, средневековую кирпичную кладку и массивную решетку впереди.

Первый тут же выбросил спичку и все погрузилось обратно во мрак.

Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте и шагнул вперед.

Здесь не нужен был свет. Да и спичка была лишь сигналом. «Я здесь, я пришел, я один».

Что-то большое медленно двигалось в темноте за решеткой. Послышался едва различимый хрип. Хрустнули разбросанные у решетки кости.

- Для тебя снова есть работа, - сказал Первый и достал собачий свисток.

***

У воронцовского секретаря Иван получил только пару тонких бумажных папок и флэшку. В папках были копии пожелтевших протоколов. На них ушло минуты три. Опись конфискованного у старообрядцев имущества (ГубЧК, 1921 год), запись допросов. (Откуда у вас эта книга? – От деда-прадеда).

А вот с флэшкой пришлось возиться почти до вечера.

Сканы документов, выписки, сохраненные форумы, где среди пустой болтовни приходилось выискивать крупицы информации. Выцветшие фотографии старообрядческих скитов и их застывших рядом хозяев. Блеклые глаза изможденных старцев смотрели на него сквозь время так, что пришлось отвернуться.

Одна из фотографий его заинтересовала. Скорее всего это был погреб, низкая бревенчатая клеть, совершенно пустая, если не считать стоящей в углу напольной подставки для книги. Есть на ней книга или нет, было не видно. Рядом виднелась окованная железом дверца. Иван вспомнил, что старообрядческие избы часто имели жилые подполья и связывались между собой подземными ходами.

По документам выходило, что конфискованный в Комаровском скиту том «Тайных писаний» («размер 30 на 20 сантиметров, толщина 5 сантиметров, бумага плотная, рыхлая, текст писан вручную, рисунки нанесены в два цвета, красный и черный, десять страниц повреждены влагой и нечитаемы») пропал тогда же, в 1921. Его должны были переправить в архив губкома ВКП(б), но туда он не доехал.

Бергер провел колоссальную работу, собрав выписки из газет, докладов и даже личных писем. И все-таки узнал, что случилось дальше.

Глава 6. Свастика

Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад там, где начиналось открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону. 

Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду. 

Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки. 

- Очередной плиточный ремонт, - хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.

У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах. 

- Кто обнаружил тело? – тихо спросил Воеводин. – Они?

Участковый мотнул головой.

- Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.

- А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.

- Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть. 

Воеводин посмотрел на участкового.

- Почему?

Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.

Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.

- Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, - сказал он. – Я бы сказал саблей. Или кинжалом.

Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.

Руки лежали тут же, на дне корзины. 

Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.

- Проклятье, - прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. – Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?

Маша помялась, прежде чем ответить.

- Нет, со вчерашнего вечера.

- Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.

- Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, - сказала Маша. – Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.

- Вот-вот, - сказал участковый. – Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили. 

Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.  

- Нацики или не нацики – это нам еще предстоит выяснить, - сказал он. – Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки. 

Он наклонился, разглядывая символ на лбу трупа.

- Тут очень четкие линии. Как это сделано?

- Как клеймо, - ответил судмедэксперт. – Раскаленный металлический штамп, судя по всему. 

- Время смерти?

- Час или два ночи, судя по состоянию трупа. Тут еще кое-что есть, товарищ полковник.

Судмедэксперт протиснулся в корзину и откинул в сторону верх оранжевого жилета. Открывшаяся под ним рубашка была разорвана и обуглена. На груди трупа виднелись выжженные знаки, похожие на извивающихся червяков. 

Молчание длилось долго. 

Участковый кашлянул, всех выведя из ступора.

- Вы только посмотрите, - задумчиво сказал Усманов. – Наш маньяк не только язычник, но еще и нацист. 

Воеводин повернулся к нему.

- Живо к Политову. Бегом. Мне нужен перевод этого дерьма. 

***

Сознание возвращалось рывками, словно из-под толщи тяжелой воды. 

Все вокруг болело. Весь мир ныл от боли, словно один большой гнилой зуб.

Было темно, и только узкая полоса света резала глаза, будто ножом.

Иван протянул руки к свету, напрягся и кое-как сдвинул крышку. Свет хлынул внутрь, черное сменилось нестерпимо белым, от чего боли только прибавилось.

Иван подполз ближе и вывалился из мусорного контейнера. 

Оказавшаяся рядом старушка взвизгнула и отскочила.

- Простите, Алевтина Евгеньевна, - заплетающимся языком промямлил Иван, узнав соседку.

- Совсем спился, идиот! – завопила она и огрела его помойным ведром.

- Извините.

- Пьянь подзаборная!

Иван сел, отряхиваясь от картофельных очистков и какой-то вонючей слизи. Одежда была порвана, через правую руку от запястья до локтя тянулся и кровоточил длинный порез. Горло саднило, и, дотронувшись, он чуть не взвыл от боли.

- Ох ты ж, Ваня, - соседка тут же поменяла злость на участие. – Кто это тебя так?

- Не помню. Кто-то.

- К врачу надо. Говорила тебе. Не доведет пьянство до добра. 

- Конечно.

Он встал, держась за стенки из синего профнастила.  

В глаза бросилась вмятина на жести контейнера, куда он прошлой ночью впечатался головой. 

Память услужливо подбросила воспоминания.

Что-то темное и мохнатое. Когти. Хрип. Бегство. Лязгнувший люк на крышу и лязгнувшие зубы сзади. Прыжки через ступени сначала и прыжки через перила потом, когда стало ясно, что нагоняют. Рывок из последних сил, чтобы хотя бы немного оторваться и забежать за угол, а там спасительный сквер, темнота и подвернувшиеся мусорные контейнеры. И чье-то тяжелое дыхание рядом, когда он сидел, скрючившись, внутри, стараясь не потерять сознание.

- Хреново ты бегаешь, чудище, - вслух сказал он и усмехнулся.

- Это ты о ком? – старуха подозрительно сощурилась. – Какое такое чудище?

Глава 7. Поворот

Вторая квартира досталась Ивану от давно умершей бабки и когда-то служила ему конспиративным пристанищем, о котором практически никто не знал. 

Он не был здесь уже пять лет, и с трудом представлял себе, что увидит. Воображение рисовало провалившийся потолок и рухнувшие стены, окончательно побежденные черной плесенью. Квартира располагалась в полуторавековом купеческом доме, который не ремонтировали со времен разгона Учредительного собрания. Здесь даже лестничные пролеты в подъездах до сих пор были сделаны из чугуна.

Улица Черниговская была одним из самых странных мест в городе. Это была даже не улица, а набережная, застроенная облезлыми малоэтажными домами. Сюда не ходил общественный транспорт, а офисы любящих уединение контор перемежались трущобами и откровенными бомжатниками. Посторонние если и заворачивали в эту сторону, то по очень большой нужде. Временами Ивану казалось, что если пройти по Черниговской чуть дальше, то можно попасть в ад. Там начинались гигантские руины старого элеватора и развалины мельничного комплекса, выстроенного в викторианском стиле. Ночью они напоминали замок людоеда, и даже расположенный рядом сверкающий метромост не мешал этому впечатлению. Дальше дорога уходила вдоль берега в никуда. В пустоту. 

Дом 15в был расположен в кривом проулке, упиравшемся в непроходимые заросли ивняка и крапивы. Вдоль облезлых стен все также тянулся унылый палисадник. И все так же, как пять лет назад, сидел на бревне сосед Василий, в грязных спортивных штанах, шлепанцах и майке-алкоголичке. Иван поежился. Было прохладно. На столике перед Василием стояла бутылка дешевой сивухи. 

- Вот, - сказал Василий. – Достал. Сто рублей. Идрит твою налево. А вчера-то что? Вчера-то семьдесят.

- Кризис, - объяснил Иван, подходя ближе. 

Этикетка на бутылке была приляпана криво. Про существование акцизных марок производители не подозревали.

Василий, словно фокусник, выудил откуда-то два пластиковых стаканчика.

- Будешь?

- В следующий раз, Василий Иваныч. 

- Ну!

Возглас «Ну!» у Василия мог означать что угодно. От крайней степени недоверия до восхищения и одобрения.

- Как жизнь? – спросил Иван. – Как квартирка моя? Стоит?

Василий глянул на него внимательно, будто только сейчас понял, с кем разговаривает.

- Стоит. Что ей сделается-то, квартирке твоей. Вот прошлой зимой у нас трубы прорвало, всех старух слева затопило. Но твоя-то вроде справа. Считай, пронесло. 

- Может, приходил кто ко мне?

Василий сморщил лоб, вспоминая то ли «кто приходил?», то ли «как тебя, парень, зовут и кто ты вообще такой?» 

- Может, - наконец, родил он и достал из кармана банку с килькой в томате.

Иван прошел мимо, решив не мешать трапезе.

Квартира была на первом этаже, с отдельным входом в виде низкой арки, утопленной в толстенной стене.

На полу в тамбуре валялось несколько конвертов и кучка рекламной макулатуры. Иван сгреб мусор в угол, прихватил конверты и открыл дверь.

Когда-то он планировал устроить здесь офис своего детективного агентства, поэтому квартира меньше всего походила на жилую. Черные письменные столы, черные шкафы для бумаг, выгоревший ковролин, серые стены и оружейный сейф в углу. На одной из стен висела подробная карта города. Жилой была только дальняя комната, с раскладывающимся диваном и телевизором. 

Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Пахло деревом и древними кирпичами. 

Иван прошелся по квартире, заглядывая в темные углы, словно боясь кого-то увидеть. Потом включил свет и рухнул в кресло. И тут же беззвучно выругался, потому что напротив кресла он увидел то, из-за чего пять лет сюда не заглядывал.

Вся стена напротив была плотно заклеена вырезками из документов, схемами, фотографиями свидетелей и подозреваемых. Они образовывали кластеры с аккуратно выписанными наверху названиями. Цветные нити соединяли все детали расследования между собой, а некоторые из них вели к центру, где висела черно-белая фотография его дочери.

Иван закрыл глаза.

***

Допрос 2. Полгода спустя

- Вернемся к личной трагедии Политова. Что вы о ней знаете?

- Почти ничего. Только общие сведения, которые нам сообщили после того, как... все началось. До этого вообще ничего не знал. Даже о том, что Мария Кудрявцева была его женой. 

- Расскажите подробнее.

- Примерно пять лет назад Политов расследовал деятельность «Ордена Света», эдакой полурелигиозной, полумасонской секты. И случайно вышел на след некоего тайного сообщества, настолько хорошо законспирированного, что о нем не знали даже некоторые его члены. Их использовали втемную, а сами они думали, что работают на какого-то эксцентричного олигарха. Было известно, что в сообщество входит ряд местных предпринимателей и чиновников, но никакие фамилии не озвучивались. Цели тоже были неизвестны, и сперва Политов решил, что все это – модная игра в местечковое масонство. На эту мысль наталкивала конспирация и любовь к ритуалам. Перстни, гербы, плащи, маски и прочая собачья чушь. Но затем Политов узнал что-то такое, что поменяло его мнение. И он стал копать серьезнее. 

- Что именно он узнал?

- Этого нам не сообщили, а возможно и сами не знали. Брифинг тогда проводила ФСБ, а она полезной информацией делиться не любит.

- Что было дальше?

- Политов встал этим псевдомасонам поперек горла. Его пытались остановить, подкупить, натравить налоговую и еще каких-то проверяльщиков. У сообщества были какие-то выходы на не последних в области людей, так что кое-какие ресурсы имелись. Но Политов уперся и копал дальше. И тогда у него похитили дочь. 

- Как это случилось?

- Не могу сказать. Это упомянули вскользь, как не особо важный факт. Собственно, он и был не особо важным. Так, лишний элемент для раскрытия психологии подозреваемого. 

Глава 8. Адрес

- Что это? – Иван кивнул на папку.

- Материалы по второму убийству. Стенограммы допросов, описание вещдоков. Фотографии.

- Второе убийство?

- Да. Гастарбайтер. С клеймом Перуна на лбу и тайными символами на груди. 

- Это Организация. Они что-то готовят.

- Да. Только у следственной группы теперь новый подозреваемый.

- Кто?

- Ты.

Иван отшатнулся.

- Бред.

- Артем съездил к тебе домой. Представляешь, что он увидел сразу, как только вошел в твой кабинет? Прибитую к стене деревянную волчью голову. В точности такую же, как на идоле. И следы сборов в спешке. 

- Это следы обыска, а не сборов. Они ко мне заходили. 

- А волчья голова – это тоже следы обыска?

- Нет. Я ее сделал. Точнее заказал. Давно. Чтобы помнить. 

Маша покачала головой. 

- В общем, ты понимаешь, как это все со стороны выглядит. К тому же я рассказала Воеводину про наш ночной разговор. О том, что тебя вызвали на место преступления.

- Я там не был!

- Это ты так говоришь. Короче, неважно. Артем сложил два и два. Скоро здесь будет группа захвата. Воеводин против ареста, но тебя в любом случае ждет допрос. И пара дней в изоляторе.

- У меня нет пары дней!

- Знаю. Поэтому я их опередила. Ты, Политов, конечно, сволочь. Алкоголик. Но не убийца. Я попыталась вразумить, но ты же знаешь Артема. Он как ты. Если что втемяшится – не отступит. Бери папку. И сваливай отсюда. Я навела кое-какие справки про твоего Бергера, как обещала. И его связи. Найдешь там же.  

- Я уже знаю про связи. Его наниматель со мной успел познакомиться. Помнишь Воронцова? Авторитета из 90х. Это он.

- Да? – Маша подняла бровь. – А, судя по письмам, его наниматель не из 90х, а из университета.

- Ч-что?

- Неважно. Времени нет. Здесь все прочитаешь, - она сунула папку ему в руки. 

Иван повернулся к двери.

- Стой! – она протянула было руку к длинной ссадине на его виске, но тут же ее отдернула. – Тебя что, били?

- Их интересовал не только обыск, - усмехнулся он.

- Ты видел нападавшего?

- Не сказал бы, что видел. Я от него сбежал. Но в темноте он произвёл неприятное впечатление. Я сперва даже решил, что вижу чудовище. Какого-то зверя.

- Некоторые свидетели тоже твердят о чудовищах. 

- Я в монстров не верю. Наверняка это был двухметровый мордоворот в шубе и увесистой маске. 

Маша с сомнением поджала губы.

Издалека донесся вой приближающейся сирены.

- Давай, Политов. Бегом. И прошу. Хоть на этот раз не облажайся.

Он нервно кивнул, заглянув ей в глаза. И нырнул в темноту тамбура.

***

Тьма.

Запах плесени, кислой еды и гнилого дерева. 

Где-то далеко капала вода. 

Впереди пошевелилось что-то черное, темнее мрака вокруг. Медленно выросло и застыло, упираясь бугром головы в потолок.

- Андроп сделал, - разнесся по сводам глухой рокочущий голос.

- Как? – спросил Номер Первый. – Как ты сделал, Андроп?

- Андроп бежал, но не догнал. Андроп бил, но не убил. Андроп видел, как человечек спрятался. Андроп стоял рядом и слышал его дыхание. Потом Андроп ушел.

- Молодец.

Первый бросил сквозь решетку освежеванную заячью тушку. В темноте послышался шорох, гигантское черное пятно метнулось вперед. Раздался треск костей и раздираемой плоти.

Первый поморщился.

- Отдыхай. Скоро ты опять понадобишься.

Он повернулся к выходу.

- Андроп хочет знать, - донеслось сзади. 

Первый вздохнул и помедлил.

- Что хочет знать Андроп?

- Что было раньше. Андроп хочет слушать.

- Конечно. Сейчас Андроп все услышит.

Первый вышел. 

В галерее было немного светлее от горящего вдалеке тусклого фонаря. 

За ближайшей колонной виднелась закутанная в плащ фигура с надвинутым на глаза капюшоном.

- Твой выход, - сказал Первый. – Расскажи ему что-нибудь эдакое. Чтоб подольше не спрашивал. 

- Может пора прекращать уже эти байки? – глухо спросил Третий. – Какой в них смысл?

- Если байки делают его послушным, значит смысл есть, - возразил Первый. – Ты нашел что-нибудь в квартире?

- Нет. Только компьютер, но вряд ли в нем есть то, что мы не знаем. 

- Возможно, ты плохо искал?

Третий хмыкнул.

- Если сомневаешься во мне, пошли Андропа. Может, он чего-нибудь найдет?

- Там должна быть зацепка. Просто обязана. 

Третий помялся.

- Кроме компьютера там были еще папки с его старыми делами. Но до них пока руки не дошли.

- Займись ими.

Третий кивнул и прошмыгнул в камеру.

Первый посмотрел вслед. Иногда ему казалось, что Номер Третий – женщина. По манере, походке, привычке держаться подальше от других и говорить, избегая родовых окончаний. Впрочем, это было неважно. Тайна личности соблюдалась неукоснительно.

Номер Первый прислушался.

Сперва Третий как всегда долго переминался с ноги на ногу и начал говорить только когда из клетки уже донеслось нетерпеливое рычание.

- Хочешь послушать легенду, Андроп? Старую быль об этом городе?

Всхлип, чавканье, словно корова языком лизнула.

- Андроп хочет.

- Тогда слушай. Было это полтысячи лет назад. Повелел царь снести здешнюю деревянную крепость и поставить взамен каменную. Взялись каменщики за работу. Первый ряд уложили – все обвалилось. Снова возвели – и опять неудача. Целый месяц бились – все бестолку. Не стояли каменные стены. Обратились они тогда к старцам мудрым, волхвам всезнающим. Мол, скажите, ведуны, в чем дело? И сказали им старцы: «Чтобы крепость не рушилась и стояла долго, надо замуровать в стене первое живое существо, что прошло близ нее на ранней заре…»

Нет, подумал Первый. Не женщина. Скорее педераст.

***

В папке было мало интересного. Фотографии трупа в разных ракурсах. Крупно – выжженное на лбу клеймо. Строка тайнописи на груди. Иван достал смартфон и сравнил ее с символами на идоле. Те же самые, но надпись явно другая. Будь побольше времени, на основании двух текстов уже можно было заняться расшифровкой. Свидетельские показания были бесполезны, а вещдоками были два окурка и клочок автобусного билета, найденные на месте преступления. 

Глава 9. Больница

- Совсем с ума сбрендила? 

Маша сгорбившись сидела за компьютером и рылась в ведомственном архиве. 

Усманов бросил на ее стол блокнот. 

– Может ты ему и материалы дела в клювике принесла?

Маша криво усмехнулась.

Усманов со стоном рухнул в кресло.

- Только не это. Двести восемьдесят пятая. Злоупотребление. С отягчающими. 

- Он не убийца, - глухо сказала она, не отрываясь от экрана. – И его никто не исключал из следственной группы. Поэтому никакого злоупотребления. Чушь не неси. 

Усманов схватился за голову.

- Да какое исключал, о чем ты? После того, как он сбежал, ордер – дело пары часов.

- Вот когда будет ордер, тогда и посмотрим. А пока только ты у нас злоупотребляешь. Без ордера с мигалками гражданского крутить приехал. 

Усманов беззвучно выругался.

- Что он тебе наплел? Что пообещал? Что дочь найдет? И ты, дура, поверила?

- Заткнись, - Маша холодно сверкнула глазами. 

На столе ожил коммутатор.

- Мария, - задребезжал из динамика голос Воеводина, - Артема не видела?

- Он здесь, - процедила она.

- Бегом ко мне. Оба. Новости есть.

***

На полутораметровом экране виднелось красно-бурое месиво, и Маша поморщилась, когда догадалась, что это. В центре торчало белое пятно обрубленного позвоночника.

- Голову ему отпилили, - сказал Воеводин. – Чем-то вроде большого ножа с зубьями. 

- Скорее всего вот этим, - добавил судмедэксперт, и кадр сменился. – Швейцарский саперный тесак образца середины 19 века. У него очень характерный рез, а в ране нашли химические следы старой золингеновской стали. Так что, либо он, либо старая подделка. 

Тесак напоминал короткий прямой меч с витой рукояткой. Одна кромка была зубчатой.

- Очень распространенное пехотное оружие того времени, - добавил судмедэксперт. – Их до сих пор много в антикварных магазинах. 

Воеводин указал пальцем на одного из оперов.

- Займись. Магазины наверняка закрыты, выйди на владельцев. Понятно, что могли привезти откуда угодно, но вдруг повезет найти покупателя. 

Опер кивнул. 

- Руки второго пострадавшего отрублены тем же оружием, - добавил судмедэксперт. – Кроме того, на тканях и того, и другого есть следы плесени и красной керамики. 

- Керамики? – нахмурился Усманов.

- Да, если говорить точно. Но на 90% это пыль от старых керамических кирпичей. Из которых строили дома сто лет назад. Что касается плесени, то это стандартный плесневый грибок. Обычно встречается в нежилых или заброшенных помещениях.

- Оба потерпевших, - подытожил Воеводин, - убиты одним оружием в одном месте, и уже потом доставлены туда, где их нашли. Ищем старый дом, подвал, чердак. 

- Таких сотни в центре, - сказал Усманов.

- Вот сотни и обследуем. 

- Есть еще кое-что, - сказал судмедэксперт. – Знаки на теле второго потерпевшего нанесены минимум через шесть часов после смерти. Смерть наступила около полуночи, знаки выжжены в районе шести утра. На сожженной коже под знаками найдена пыльца растений с откоса. То есть знаки наносились не там, где убивали, а там, куда принесли.

Наступило молчание.

- Понимаете, что это нелогично? - спросил Воеводин. – Какой смысл ждать так долго? Да еще и рисковать. Вдруг кто увидит?

- Может, убивал один, а знаки наносил другой? – предположила Маша.

Воеводин нахмурился.

- Кто-то ходит за убийцей и стряпает из трупов арт-объекты? Слишком сложная конструкция. 

- Зато в духе хипстеров, - хмыкнул Усманов. – Меня другой вопрос волнует. Когда Политова будем брать? И где искать?

- Политов не причем, - отрезал Воеводин.

- Как не причем? – опешил Усманов. – А волчья голова? А вызов на место преступления?

- По вызову еще надо разобраться, кто его вызвал. А насчет всего остального… Егорьев, докладывай, - Воеводин кивнул второму оперу.

- Да, - Егорьев вскочил. – Я проверил алиби Политова. – Он щелкнул пультом, и картинка поменялась.

Это была ночная съемка с камеры наблюдения. Вход в магазин, газон вдоль фасада, дерево, несколько скамеек, урна, забитая мусором под завязку.

На асфальте в обнимку с урной сидел человек. Расстояние было небольшое, так что узнать его не составляло никакого труда.

- Это магазин «Магнит» рядом с его домом, - сказал Егорьев. – В ночь убийства Саши Белого. Политов сперва сидел вон на той скамейке под деревом. Потом переместился к урне и заснул. – Он поставил на перемотку. – И сидел так почти до шести утра. Железобетонное алиби.

Сквозь мельтешение было видно, что человек рядом с урной за всю ночь даже не пошевелился. Потом, когда рассвело, с трудом встал на карачки, поднялся и, пошатываясь, убрел прочь.

- Пьяный ублюдок, - пробормотала Маша.

- Еще я заказал сравнительный анализ найденной у Политова скульптуры волчьей головы, - продолжил Егорьев. – Ничего общего с идолом, кроме отдаленного сходства. Идол сделан филигранно, большим мастером. А у Политова топорная работа. 

- Так что, - сказал Воеводин, - Политов не наш убийца. Но найти его надо. Мне нужно заключение по символам на идоле и теле второй жертвы. Не хотелось бы искать нового эксперта. Артем, ты все равно собирался заняться его поисками. Так что, продолжай. 

- Я бы лучше занялся чем-то более актуальным, - буркнул Усманов. – Например, поисками убийцы.

- Я найду Политова, - Маша подняла руку. – Мне это будет проще сделать.

Усманов зло прищурился, но промолчал.

- Короче, - сказал один из оперов, - мы опять у разбитого корыта, без подозреваемых и зацепок. 

- Не совсем, - возразил Воеводин, достал из ящика толстенную папку с бумагами и бухнул ее на стол. – Раз гражданина Политова мы больше не подозреваем, будем отрабатывать его версию. Организация. Тайное сообщество с невнятными целями и неизвестными персоналиями. Здесь, - он хлопнул ладонью по папке, - старое дело. Сейчас устроим небольшой перерыв. Потом займемся воспоминаниями. 

Глава 10. Башня

- Черт! Палыч! Это еще кто?!

Садовский аж подскочил от испуга.

- Ты что орешь!

Иван пятился спиной, рыская глазами по окнам заброшенного корпуса.

Никого не было. Окна все также зияли черной пустотой.

- Извини. Кажется, привиделось. Что-то белое. В одном из окон.

- Игра света, - пояснил Садовский. – Там из стен всякая требуха торчит, пакля, тряпки. Свет от Луны, наверное, упал как-нибудь.

Иван мотнул головой и отвернулся. Разрушенный дом смотрел ему в спину черными дырами окон.

Они перебежали через дорожку и скрылись в тени ближайших к башне деревьев.

- Почему ты решил, что это именно та самая красная башня? – спросил Иван.

- У тебя в материалах говорится, что книгу спрятали унибаптисты. Это старая протестантская секта 90х. Когда их накрыли, то у большинства диагностировали шизофрению напополам с психозом и манией преследования. И поместили как раз сюда.

- Так ты их знал?

- Нет. Я лежал спустя десять лет. За это время кто-то из них умер, кто-то сбежал. Только рассказы остались. Их было человек десять. Любопытные были персонажи. Они не говорили. Вообще. Ни между собой, ни с врачами. Что-то вроде обета молчания. И не писали. Общались пиктограммами, рисунками. Если хотели есть, рисовали тарелку с супом. Или кусок жареного мяса. Если что-то болело, рисовали орущего от боли человека и крупно тот орган, который болит. Рисовать они умели. Их лидер, помнится, был каким-то заслуженным художником. Я видел их работы. Жуткое впечатление.

- Почему?

- Представь талантливого живописца классической школы. У которого не все в порядке с головой. Что-то вроде Гойи с его «Сатурном, пожирающим детей». Представил?

- Ну.

- Теперь умножь безумие раз в десять.

- Извини, Палыч. У меня плохо с воображением. Но смысл я уловил. Что делать будем?

- Искать.

Садовский махнул рукой и мелкими шажками побежал к башне.

Трава вокруг была густая, по колено. Кое-где попадался низкий кустарник. Под ногами хрустели ветки.

Башня заслонила небо, и только тогда Иван понял, что она довольно высокая.

Садовский нырнул в арку входа и прошипел:

- Быстрее!

Иван прошмыгнул мимо и огляделся.

Луна пробивалась сквозь круглые окна, и в ее тусклых лучах плавали пылинки. Иван достал смартфон и включил фонарик.

Здесь было пусто. Не было ни перекрытий, ни лестниц, ничего. Только на уровне второго этажа торчала из стены деревянная балка. Далеко наверху можно было разглядеть железную крышу с ребрами жесткости и заклепками.

- Снаружи она напоминала какую-то часовню, - разочарованно сказал он.

Садовский хохотнул.

- Это была водонапорная башня. Таких в начале прошлого века тысячами строили. В стиле «модерн». Теперь их мало сохранилось.

- Здесь ничего нет. Даже искать негде.

Иван прошелся по земляному замусоренному полу. Среди пустых бутылок, битого стекла и использованной туалетной бумаги валялись сломанные шприцы.

- Подожди, - сказал Садовский и подошел к стене. – Это еще не все.

Стены башни были исписаны наркоманскими тегами, какими-то значками и простыми непотребными надписями.

- Здесь где-то должно быть указание, - пробормотал Садовский, водя по кирпичам чуть ли не носом. – Да. Кажется, вот оно.

Он шагнул к противоположному выходу и спрыгнул в траву.

Иван присмотрелся к стене, ничего интересного не увидел и выбрался из башни следом.

Садовский сидел на карачках рядом со стеной и шарил в траве руками.

- Здесь раньше была баня пристроена. После войны ее снесли. Но кое-что осталось. Помоги мне.

Иван нагнулся.

Из травы торчала массивная ржавая рукоятка.

- Берем и тянем, - сказал Садовский.

Иван сжал железо. Резкая боль пронзила пальцы.

- Только осторожно! – вдруг вспомнил Садовский.

- Поздно, - Иван поднял руку к свету и облизал кровоточащие пальцы.

- Там кромка острая. Надо через рукав.

Иван вытянул рукав куртки и снова взялся за рукоятку.

Громоздкий железный люк скрипнул и поднялся вместе с толстенным слоем травянистой земли. В открывшейся дыре виднелись уходящие вниз кирпичные ступени. Пахло сыростью и плесенью.

- Подвал, - сказал Садовский. - Мало, кто о нем знает. Я – знаю.

***

- Голову не расшиби. Тут балка торчит.

Смартфон вспыхнул мертвенным светом.

Подвал оказался довольно большим квадратным помещением с низким сводчатым потолком и кирпичными колоннами. Здесь ничего не было, даже мусора. Только по углам были навалены кучи давно слежавшейся породы. Видимо, когда-то подвал использовали в качестве хранилища для угля.

- Вуаля! - провозгласил Садовский. - Добро пожаловать в местный унибаптистский музей.

Все стены были сплошь изрисованы черно-белыми рисунками, которые на первый взгляд казались нагромождением несвязанных между собой отдельных деталей. Приглядевшись, Иван понял, что имел в виду профессор, когда говорил о жутком впечатлении.

Фантазия у художников была явно инфернальная.

Здесь были чудища с гигантскими пастями вместо голов, пожирающие друг друга одинаковые люди, адский бык, разбивающий копытом голову ребенка, скелет, взвешивающий на весах чьи-то внутренности, жирная голая баба с растущими из промежности щупальцами. Рисунков было по паре десятков с лишним на каждой стене, и ни один из них не повторялся. Пространство между ними было заполнено каким-то знаками, больше всего напоминающими шумерскую клинопись.

- Теперь я понимаю, зачем этих унибаптистов сюда упекли, - сказал Иван. – На месте врачей я бы их не выпускал из резиновых комнат.

- В жизни они были довольно безобидны, - сказал Садовский.

- Это какой-то вернисаж имени Ганса Гигера. Им в голливуд была прямая дорога, монстров рисовать. Что мы здесь делаем?

- Старожилы рассказывали, что унибаптисты создали в этом подвале тайник и спрятали что-то ценное.

Глава 11. Рабыня

Номер Третий отпрянул в сторону.

Сквозь узкую щель в стене было видно, как Иван рыскает глазами по окнам, раскрыв рот. 

Третий прикинул возможные пути отступления на случай, если эти двое залезут в дом. Здесь было так много рухнувших стен и перекрытий с темными нишами и ямами, что волноваться не приходилось. «Ноги поломаете», - усмехнулся Третий, но все-таки отступил подальше в тень. 

Двое потоптались на полдороге и двинулись к башне. 

Третий видел, как они бродили внутри, освещенные тусклыми огоньками смартфонов. Потом вышли обратно и подняли люк в подвал.

Сперва он хотел подбежать ближе и найти что-нибудь тяжелое. Камень килограммов в пятьдесят. Кучу кирпичей. Навалить сверху на люк, чтобы не выбрались. Землей присыпать. Тогда все будет кончено. Их никто не услышит, и никто никогда не найдет. Ни один телефон не ловит под старыми кирпичными сводами. Все пойдет своим чередом, как и должно идти.

Но потом он вспомнил, что их смерть не решит проблемы.

Он достал смартфон и набрал короткий номер.

- Алло, полиция? Хочу сообщить о преступлении.

***

- Как ты нас нашла?

Маша тряхнула головой и нехотя ответила:

- Подумала, к кому ты можешь пойти за консультациями. И вариантов особо не было.

- Прекрасно, Мария, - поклонился Садовский. – Всегда считал вас исключительно разумной дамой.

- Не надо, Викентий Павлович, - отрезала Маша. – Нормальные люди по ночам в дурдом не залезают. И с просроченными правами не ездят. Скажите спасибо, что вашу колымагу на штрафстоянку не увезли. 

- Спасибо. 

- И вы кстати так громко шумели, что кто-то из пациентов позвонил в полицию и сообщил о нарушении порядка. Мы уже к тому времени вас отследили и знали, где искать. 

Машина свернула во двор и остановилась. 

- Насколько понимаю, - сказал Иван, - обвинения с меня сняты? 

- Да. Благодаря видеонаблюдению. Викентий Павлович, останьтесь в машине. Вам туда нельзя.

Садовский в знак согласия поднял руки.

Маша вышла и хлопнула дверью. 

Иван сразу узнал это место.

- Снова откос и набережная? - сказал он.

Маша не ответила. Впереди, у пешеходного моста виднелся черный минивэн Следственного комитета и стояли несколько человек. Над ними нависала уродливая краснокирпичная многоэтажка, и, увидев ее, Иван вдруг подумал, что она тоже вполне может сойти за красную башню. Это был один из двух одинаковых домов времен развитого социализма, которые торчали над набережной Федоровского, как два квадратных зуба.

- Заставляешь за собой побегать, - хмуро сказал Воеводин, когда они подошли ближе.

«И в мыслях не было» - хотел было сказать Иван, но осекся.

Жертва.

Девочка, на вид лет двенадцать-тринадцать, обнажена. 

Она лежала у решетчатого ограждения с сотнями разноцветных замочков, оставленных влюбленными парами. Руки и ноги были закованы в массивные деревянные колодки. Ржавая цепь тянулась от одних колодок к другим и была обмотана вокруг шеи. Сквозь растрепанные светлые волосы лица было не разглядеть. Под телом виднелась подстилка из многослойного гофрированного картона.

- Прикройте уже что ли, - резко сказал Воеводин и отвернулся.

Кто-то принес покрывало и опустил на тело.

От минивэна подбежал опер.

- Машину засекли на Арзамасской трассе! Теперь не уйдет.

- Отлично, - Воеводин махнул рукой. - Все за дело! Чего столпились? Живо по домам, опрашивать!

- Как это случилось? – тихо спросил Иван.

- На площадку заехал внедорожник, - сказала Маша. – Кто-то выгрузил тело. И уехал. Но попал на кучу камер, да и свидетели нашлись, - она кивнула на двоих старушек, сидящих невдалеке на скамейке. – Номер запомнили.

- Иван! – Воеводин повернулся к нему. – Колодки по твоей части. Посмотри.

Иван шагнул вперед. Его вдруг прошибла мысль, что лежащая перед ним девчонка напоминает Настю. Те же светлые волосы, то же худенькое тельце. Тот же возраст, когда... Его затрясло. Он повернулся к Маше, но та стояла у ограждения и смотрела вниз, на ночной город. 

Бред. 

Насте было бы сейчас уже семнадцать. Он глубоко вздохнул и склонился над колодками.

Прежде такие он видел только в фильмах и на картинах. Тяжелые, вырубленные из цельного бревна для преступников и рабов. Вот только по всем граням и тех и других колодок тянулась искусная резьба.

- Тот же самый резал, - сообщил опер Егорьев. – Что и столб с идолом. Я теперь, можно сказать, его почерк знаю. Наклон резца у него своеобразный. И все вычищает до идеала. Перфекционист. 

- Зато сюжеты другие, - пробормотал Иван.

- Ну, вот это уже по вашей части. 

Колодки на ногах были изрезаны завитушками, цветами и травами, среди которых иногда попадались раскидистые деревья и сказочные животные. Львы с крыльями. Птицы с человеческими головами. Свернувшиеся змеи. Иван поискал волков, стоящих на задних лапах, но их здесь не было.

- Надо будет поднять и посмотреть, есть ли резьба снизу, - сказал он.

- Потом, - отмахнулся Воеводин. – Судмедэксперты еще не закончили. 

На верхних колодках стояли в ряд стилизованные человеческие фигуры в длинных одеждах и скакали всадники с мечами. По углам были вырезаны восьмиконечные кресты. Одна из граней была полностью заполнена витиеватой надписью. 

- Что скажешь? – подошел Воеводин.

- Сложно так сразу, - Иван пожал плечами. - Надо смотреть подробнее. Похоже на барельефы с русских домонгольских храмов. Если на идоле и втором трупе символика была языческой, то здесь она явно христианская. 

- А это что? Тоже тайнопись? – спросил Воеводин, показав на надпись.

- Не знаю. Вряд ли. Похоже на уйгурский текст времен Чингисхана. В тайнописи такие символы не использовались. 

- Это не уйгурский текст, - послышалось сзади. 

Садовский стоял в тени дерева и хмуро смотрел на тело.

Глава 12. Убийца

- Он говорит, что невиновен, - сказал переводчик.

Усманов хмыкнул.

- Два свидетеля видели, как он выволок тело из машины. 

- Говорит, что никого не убивал.

Переводчик был из миграционной службы и сам напоминал гастарбайтера.

- Если б не убивал, не сбежал бы, - сказал Усманов. - Объясни ему, что дело выглядит просто. Свидетели. Камеры. Его пальчики на теле, колодках и цепях. Плюс бегство и протараненные полицейские машины. Если хочет себе помочь, пусть начинает говорить.

Шухрат Салимов быстро залопотал, захлебываясь и испуганно сверкая глазами. Переводчик слушал, кивал, потом повернулся.

- В общем, он не мастак говорить. Из какой-то сельской местности, видимо. Я его через слово понимаю, хотя вроде со всеми диалектами знаком.

- Зато пишет наверняка хорошо. - Усманов подвинул к ним фотографию колодки с надписью. - Знаешь, что здесь написано?

Шухрат взял лист дрожащими руками и замотал головой.

- Не знает, - сказал переводчик.

- Врешь, гражданин Салимов. Ты же в педагогическом учился. На учителя. И не знаешь, как твои предки писали?

- Э, брат! – засмеялся переводчик. – Я тоже не знаю. Так у нас тысячу лет назад писали. Это все равно, что тебя о старославянском спрашивать. Да и учился он полгода. Потом выгнали. Говорю же, разговаривать по-городскому – и то не умеет.

Усманов молча выругался и откинулся на спинку кресла.

- Пусть расскажет свою версию. Подробно. Где был. Что делал. 

Переводчик повернулся к Шухрату и стал медленно, вкрадчиво расспрашивать.

Усманов встал, открыл форточку и закурил, вслушиваясь в звуки чужого языка. Таджикский был на удивление певучим и даже красивым.

- Короче, так, - сказал наконец переводчик. – Вечерами он на доставке подрабатывает. Это у нас сейчас многие делают. Люди на карантине, посылки друг другу посылают. У кого машина есть, те без работы не сидят. А тут ему даже машина не понадобилась.

- Это как? – Усманов нахмурился. – Он же на машине был. Ниссан Патрол, 1991 года выпуска. Знатный рыдван был в свое время.

- Да, но только это не его машина. Заказ на доставку ему поступил смс-кой. Там подробная инструкция. Забрать машину с посылкой, отвезти на набережную Федоровского, выгрузить посылку и раскрыть ее. Заплатили двадцать тысяч рублей за два километра дороги. Предоплатой, в бардачке лежали. Он хотел было их взять и свалить сразу, но честность помешала. Теперь жалеет, что так не сделал.

Усманов подвинул к себе пакет с вещдоками, где лежал телефон Шухрата.

- Так. Пусть показывает, где смс-ка.

- Нет ее. Удалил. По инструкции.

- И даже не подумал проверить, что везет и почему так много денег?

- Он увидел длинный картонный ящик сзади в багажнике. Решил, что это подарок какого-нибудь миллионера своей любовнице. Что для миллионера какие-то двадцать тысяч? 

- Там могло быть пятьдесят килограмм героина. Или десяток засвеченных стволов. Или труп ребенка.

- Ну вы же понимаете. Это доставка. Они не лезут в посылки. Но я не удивлюсь, если окажется, что этот ваш подозреваемый, - переводчик кивнул на Шухрата, - действительно раньше героин доставлял. Деревенские, они такие, за все берутся, не раздумывая.

- То есть он приехал на чужой машине, выгрузил ящик на асфальт…

- Да. В инструкции было четко оговорено место. Рядом с пешеходным мостом, у ограждения с замочками.  Он потому и решил, что это подарок любовнице. 

- И что было потом?

- Вскрыл ящик. Увидел. Сперва подумал, что девочка спит, пытался разбудить. В темноте же не видно. Потом все понял. И убежал.

- Вместо того, чтобы позвонить в полицию? 

Переводчик глянул на него укоризненно.

- Он? В полицию? Разве что таджикскую. А главное… Вам его дело присылали?

- Пока нет. Запрос недавно отправили.

- Он мне рассказал кое-что. Года три назад его с приятелями судили в Пенджикенте. За групповое изнасилование несовершеннолетней. Оправдали за недоказанностью. Но, сами понимаете, для него в такой ситуации выход мог быть только один.

- Из любой ситуации выход только один – чистосердечное признание. Пока в его защиту говорят только его собственные слова. Зато все улики говорят против. А раз еще и судили за изнасилование… 

Шухрат дернул переводчика за рукав и что-то сказал.

- Говорит, что может помочь. Когда он подходил к стоянке, чтобы забрать машину, то видел человека, который из нее вылезал. 

- Пусть опишет.

- Человек был в черной куртке с капюшоном, так что описать он его не сможет. Но он видел в какой дом тот зашел. Это был частный дом.

- Так, - Усманов забарабанил пальцами по столешнице. – Пусть назовет точный адрес.    

- Говорит, ему проще показать. Название он не запомнил, но хорошо все помнит визуально. 

Усманов подумал. Обычно на выезд напрашивались те, кто надеялся сбежать. 

Избитое в кровь лицо Шухрата Салимова напоминало мятую свеклу. Выглядел он жалко. Надо будет разобраться с группой захвата, подумал Усманов. Что мы, гестапо что ли?

Он потянулся к коммутатору.

- Машину организуй. С сопровождением. 

***

Битый час они колесили по району, заглядывая во дворы и переулки с частными домами. То ли подозреваемый не так хорошо все помнил визуально, как говорил. То ли водил их за нос.

- Чужой город все-таки, - оправдывал его переводчик. – Он тут всего три месяца. К тому же, говорит, тут что-то не так. Раскопали все. Дороги ремонтируют. Все изменилось.

- За день? – саркастически спросил Усманов.

Шухрат вскрикнул и ткнул пальцем вперед.

- Давайте тут попробуем, - сказал переводчик.

Это был запыленный тупик за очередной неофициальной стоянкой. С одной стороны тянулся бетонный забор какого-то предприятия. С другой - зеленели палисадники с покосившимися деревянными избушками.

Шухрат застыл на дороге, оглядываясь.

Глава 13. Руины

Когда Глеб Родионов запрыгнул в «газель», а остальные бородачи бросились врассыпную, времени на раздумья оставалось мало. Где-то выла приближающаяся сирена, но выла она совсем не в той стороне, куда, виляя, уносилась ржавая «газель». 

- Шеф! Ты куда?! – заорал водитель, но Усманов уже бросился наперерез ползущей по дороге «гранте», размахивая удостоверением. 

Сидевшая за рулем девчушка с вытаращенными глазами ничего не успела сказать на бурный поток требовательных объяснений. «Опасный преступник, погоня, возможна стрельба». Просто выкарабкалась наружу, теряя очки. 

- Ловите этих! – крикнул Усманов и прыгнул за руль. 

Опера уже крутили двух самых нерасторопных бородачей.

«Газель» была уже далеко, у выезда на проспект, и Усманов кинул машину на встречку, сопровождаемый воплями и сигналами. В обычные времена здесь плотно стояли друг за другом, но при коронавирусе гнать было проще. Когда навстречу попался выгружающий пассажиров трамвай, Усманов рванул через газон, клумбу и тротуары к выезду. «Гранта» подпрыгивала и громыхала как ржавое ведро. 

Родионов выжимал все возможное из дохлого движка. Усманов едва успел заметить, как «газель» ринулась через весь проспект по диагонали, через все полосы и двойные сплошные линии, лавируя между тормозящими и орущими автомобилями. Рейсовый автобус развернуло боком, перегородив половину дороги, и в узкой щели между ним и деревьями Усманов увидел, как «газель» свернула мимо строящегося аквапарка к лесу. 

Он нашарил телефон:

- Преступник направляется к Оке, вниз.

- Принято, - подумав, сказал дежурный. – Помощь нужна?

- А сам как думаешь?

- Ближайшая машина в пяти минутах. Могу снять ту, что сейчас к вашим подъехала и сбежавших ловит.

- Обойдусь. Он один.

Дорога вела мимо гаражей и была вся в колдобинах и рытвинах с торчащим кусками асфальта. Когда началась лесопарковая зона, дорога пошла под уклон, оставляя по сторонам заросшие корявыми деревьями склоны. Асфальта больше не было, а была глубокая колея грязи вперемешку с гравием. 

Здесь почти никто не ездил. Разве что летом к берегу на шашлыки. 

«Газель» мелькала далеко внизу, за деревьями, и Усманов то и дело бросал «гранту» вбок, на траву, где можно было ехать быстрее. Потом дорога резко свернула в заросли, и «газель» пропала из виду. Он прибавил газу, еле вписался в поворот и тут же услышал скрежет под днищем. Машину повело в сторону, упирая в бордюр.

Усманов выругался, заглушил мотор и вылез наружу.

«Гранта» прочно сидела пузом на бетонной плите. Два колеса беспомощно крутились в воздухе. Была мертвая тишина, выл ветер, и где-то далеко впереди еле слышно громыхала «газель».

Он снова достал телефон.

- Я застрял. Здешняя дорога не для пузотерок. 

- Не волнуйтесь, - сказал дежурный. – Все выезды перекрыты. Он никуда не денется. 

Усманов хмыкнул и зашагал вперед. В этих дебрях были не только выезды.

Это было колдовское заброшенное место, старый холм с древними, заросшими мхом лестницами и зарешеченными круглыми дырами, за которыми начиналось подземелье. Справа тянулась позеленевшая каменная стена, поддерживающая склон. Иногда по ней стекала вода, а где-то сбоку слышалось журчание целого водопада. Засохшие деревья нависали над дорогой, в некоторых местах стену взломали корни, и тогда сквозь трещины можно было разглядеть мрак штолен. Оттуда веяло холодом. 

Усманов сперва шел, потом бежал, боясь, что Родионов найдет лазейку и ускользнет от всех, и понимая, что это скорее всего уже случилось. Мир вокруг был похож то ли на декорации к сказке про Бабу Ягу, то ли на кадры из готического фильма ужасов. Трещали сухие ветки, шелестела под ногами прошлогодняя листва и выл ветер.    

«Газель» он увидел внезапно.

Она стояла на самом берегу Оки, накренившись и уткнув рыло в бетонное ограждение.

Рядом виднелась старая водокачка, из которой уличные художники сделали достопримечательность. Зияли превращенные в глаза круглые окна. Скалился, показывая язык, нарисованный рот.

Усманов медленно обошел вокруг «газели».

Ни внутри, ни рядом никого не было.

Из ветрового стекла торчал рухнувший бетонный столб. Его остов дыбился пеньком неподалеку. Создавалось впечатление, что столб упал в тот момент, когда машина проезжала мимо. 

На капоте краснели пятна крови. 

Кровь была и на ограждении, и на земле, там, где начиналась тропинка, ведущая в сторону зарослей.

Сквозь деревья можно было разглядеть нагромождение краснокирпичных развалин. Сверху нависал холм, на вершине которого несколько дней назад нашли идол с головой Саши Белого.

Усманов задрал голову, стараясь разглядеть смотровую площадку.  

 - Не бывает таких совпадений, - пробормотал он и пошел к развалинам.

***

Солнце садилось, превращая руины в царство теней. 

Красные полосы лежали на обрушенных стенах и кучах мусора. 

Усманов не знал, что здесь было раньше, но развалины впечатляли. Они были похожи на остатки средневекового храма, сквозь которые прорастали корявые деревья. Стены были изрисованы граффити, непонятными символами и еще более непонятными рисунками. Он даже остановился на пару секунд, разглядывая один из них – гипертрофированную голову человека с прорезью для монет. 

Темные пятна попадались все чаще и вскоре слились в полосу, будто человек полз, истекая кровью. Пол был исковеркан, проломан и зиял глубокими дырами.

Стояла мертвая тишина, Усманов шел медленно, но все равно каждый шаг отдавался эхом.

Наполовину обваленная лестница привела его вниз, где нависали над головой искореженные балки и торчали со всех сторон трухлявые доски. Здесь было темно, свет падал только из дыр в потолке и его было недостаточно. Усманов достал мобильник и вспомнил, что не предупредил дежурного. 

Связи не было. 

Луч света выхватил из темноты нагромождения мусора и многочисленные проходы сквозь кирпичные стены. Это было похоже на полуразрушенный лабиринт. Воняло сыростью и гнилью.