Жестокий для истинной

Пролог

Привычная картинка мира извилисто расплывается, и страх стремительно достигает собственного апогея. Ужас накрывает ударной волной при осознании, что я натворила.

Киран Харт — младший брат Локвуда Харта, и какой-то жалкий час назад он пострадал. Оборотень не просто вылетел с высокого балкона, а сделал это по моей вине.

По вине обычной человечки, которых они и так презирают и ни во что не ставят.

Из последних сил, как за соломинку, я ухватываюсь за тихий рокочущий голос над головой. Он предостерегает и неожиданно успокаивает, как теплое тяжелое одеяло.

Но это капля в море на фоне воцарившегося безумия.

— Лисичка, дыши глубже, — не просьба, а четкое указание.

Аура, переполненная властью и дорогим тяжелым парфюмом, окутывает комнату.

Она пронзает каждого сотрудника, вынуждая склонить голову, но мой страх куда сильнее. С горем накопленный за пару дней, настолько сильно взвинчивает адреналин в крови, что я этого не чувствую.

Язык прилип к небу, и преисполненный страхом он не желает никак реагировать на чужой выпад.

Мысли безудержно путаются в голове, отсчитывая последние секунды жизни, всё, чего мне сейчас хочется, это раствориться, превратившись в жалкую букашку.

Взять и вжаться слабым телом в холодную землю как в последнее пристанище.

Осознание того, что меня никто не сможет спасти, острым жгутом стягивает талию, вонзаясь острием в скелет.

Говорят, перед лицом смерти мы вспоминаем всё хорошее и дорогих нам людей.

Но это не так, я не вспоминаю лицо Кьяры и Мики, даже образы родителей расплываются в задыхающемся слабом теле.

Жизнь несправедливо меркнет, и хочется выть от отчаяния, но сделать этого мне не позволяют.

— Непослушная девочка. -— Басистый тон нависает над ухом, неожиданно протаскиваясь как маяк сквозь пелену раздерающего ужаса. — Да вот так, сделай глубокий вздох и покончи с этим.

Крепкая рука обхватывает талию, постепенно унимая дрожь в ногах. Развернуться лицом к спасителю возможности нет, силы покидают, удерживая разум на пределе.

— С-спасибо. — Выдаю почти шёпотом, осипшим от переживания .

Тихий недовольный рык снова твердым предостережением раздаётся где-то возле шеи, вынуждая почувствовать на ложбинке чужой острый нос.

— Все человечки такие никчёмные? — Он опаляет мою шею своим горячим дыханием. В этом движении нет ничего, кроме злости и насмешки.

Атласная ткань дорогой мужской рубашки впивается в оголённую ключицу, когда не в силах свыкнуться с неожиданностью поворачиваюсь, вглядываясь в чужое лицо.

Животный страх безбожно утягивает в свой плен, когда, не сдержав вскрика, я замечаю перед собой Локвуда Харта, альфу главной северной стаи.

Высокий статный мужчина с загорелой кожей и приличной мускулатурой возвышается надо мной, как настоящий хищник.

Волосы отливают золотом, а лицо подобно греческому богу высечено из скалы. Острое и до жути твердое. Ни одно интервью и картинка из интернета даже на миллисекунду не могли передать магнетизма, исходящего от альфы.

Одного взгляда жёлтых звериных дужек на контрасте с его чёрным костюмом-тройкой достаточно, чтобы чувства быстро покинули моё тело.

Переживания и стресс в конечном итоге сделали свою работу, и отдаваясь на чужой суд, обессиленно упала в крепкие горячие руки, которым не стоило абсолютно ничего, чтобы удержать меня. Как и позволить свалиться на холодную плитку.

— Маленькая наивная лисичка. — звучит на периферии сознания, прежде чем я окончательно проваливаюсь в крепкий сон, чувствуя его тепло.

***

Визуал

Изабелла Кремор, 21 год. - Люксембург.

Локвуд Харт, 35 лет (в человеческих годах), альфа северной стаи. - Люксембург.

1

Иза

Обхватив обеими руками серебряный поднос, я молча следую за Тришей, своей лучшей подругой, в сторону неприметного столика сразу за буфетом.

Голова переполнена дурными мыслями и явным непониманием того, как всё дошло до этой точки. Руки слегка дрожат, но я послушно усаживаюсь рядом с второкурсницей.

Аппетита совершенно нет, и даже любимые сладкие булочки с корицей никак не манят, а напротив, вызывают отвращение лишь от одного своего приторного вида.

Это всё не моё. Этого не должно было случиться.

Три года назад нас обошел стороной отбор. Комиссия сочла мою семью не подходящей для жизни среди студентов-оборотней. Родители тогда расстроились, поскольку в нашей семье целых три дочери, но быстро смирились.

Против отбора идти запрещено.

А я выдохнула, заметно расслабившись, и поступила в обычный институт на дизайнера одежды.

Однако всё изменилось слишком быстро, убивая прочные надежды на обычную спокойную жизнь.

Неделю назад нам неожиданно пришло извещение о зачислении меня в Сиерру. Вот так просто, не заманчивое предложение и не истории про огромный шанс, а четкое время прибытия и пометка с надписью «бюджет».

— Ты такая бледная, Иза, тебе нужно срочно поесть, следующая пара по выносливости. — Триша качает головой. — Если ты свалишься на стадионе с голодным обмороком, лучше тебе от этого не станет.

— Мне не хочется, прости, но я совершенно раздавлена. — Глубже вздыхаю, притрагиваясь только к несладкому чаю.

С этой девушкой мы росли на одной улице, она младше меня на год, и в прошлом году комиссия отобрала ее. Правда, тогда Сильверу, отцу Триши, пришлось продать один из своих магазинов, чтобы осилить огромный взнос.

Но в нашем мире, к сожалению, многие готовы были удавиться за это место, лишь за одну возможность попасть на глаза отборочной комиссии.

Алчные люди, осознав новые порядки, собирались наживиться на этом. Делали всё, чтобы позволить своим дочерям безбедную жизнь в клане. Вот только на чьих правах? Наложницы или, как они это любили называть, временной самки?

Но не каждая девушка была способна вынести спаривание со зверем, поэтому по-настоящему сойтись в браке и быть равной с кем-то из них было практически невозможно, и случай в суровых реалиях один на миллиард.

Но даже зная это, большинство выпускниц по собственной воле и желанию жили в стае на птичьих правах, чаще развлекая человеческую половину самцов и прислуживая им.

Это совсем не та жизнь, о которой я мечтала еще в школе.

Я мечтала о свободе, о собственном бренде одежды и крепкой семье. Но с того шокирующего момента, когда оборотни объявили себя полноправной властью, все эти мечты начали медленно, но верно распадаться, как выложенное домино.

— Дорогая, я понимаю, как тебе был важен институт, но жизнь - несправедливая сука. — Она вздыхает следом, прижавшись ко мне в утешающем жесте. — Послушай, тебе вовсе не обязательно унижаться и набиваться к кому-то в постель. Просто потерпи пару лет и восстановишься на факультете. Академия дает нам шанс стать к оборотням ближе, но не принуждает к этому, поэтому ты должна это перетерпеть и выстоять.

Не принуждает, но если они захотят одну из нас, никто препятствовать не будет.

— Умом я понимаю тебя, но я не хочу жить здесь. Они все меня пугают. — Откровенничаю, замечая на себе внимательные взгляды. Известно, что их слух суперсильный, именно поэтому мы говорим практически беззвучно и на хорошем расстоянии. — Мне двадцать один, рубеж поступления пройден, зачем я им вообще понадобилась?

— Решения камисии неоспоримы, благодари судьбу, что твоей семье не пришлось ничего продавать, чтобы позволить себе это место, так что можешь спокойно выдохнуть, воспринимая это как стажировку.

— Мне жаль. — Вздыхаю, понимая, что не просто так она это упомянула.

Но в любом случае моим родителям и так было нечего продать. А оставлять четверых людей без крова я бы точно не смогла.

— Не жалей, Иза, я хотела здесь учиться и заплатила эту цену, а ты избегала, поэтому в насмешку судьбы получила в подарок. — Она беззлобно усмехается, и мы выдвигаемся в спортивный отсек, закончив трапезу.

Выносливость — это аналог нашей физкультуры, только вот здесь все занятия заточены не просто на подготовку, а именно на адаптацию к переменившемуся миру. Девушек учили тому, как преодолевать дистанции и тренировать силу воли, в параллели с тем рассказывая об общих порядках в стае.

И, конечно, позволяя любоваться на тренировки самцов, хотя это, скорее, было сделано наоборот, чтобы они присмотрели себе кого-то из учащихся на потоке.

Словно товар.

— Так-так, посмотрите, кто здесь. — Две девушки, облаченные в короткие утягивающие шорты и майки, скорее напоминавшие топик, устремились к нам. — Малышка Триша и ее подружка, нищенка с вшивого района.

Мое серое платье не вынуждало меня чувствовать всепоглощающий стыд. Да, обычный магазин, и куплено еще в прошлом году, но оно было чистым и отглаженным, в отличие от их яркого макияжа и кричащей одежды.

Не обращая на девушек внимания, я тянусь к сумке со спортивной одеждой. К счастью и удивлению, мой комплект предполагал обычные спортивные штаны, футболку и кофту в тон брюк. Именно то, что нужно.

Никакой формы стриптизерши на выезде.

— Эдвина. — Недовольно прошипела подруга, когда, ничего не стесняясь, я стянула с себя платье, откладывая его в удобный шкафчик.

— Убогая? Ты ничего не скажешь? — Девушка высокомерно выгнула бровь. Как будто я одна здесь человек.

— Зачем? — Быстро натягиваю свою спортивную форму. Подавляя в себе всякое раздражение. — Ты права, я нищенка из вшивого района, ни добавить, ни убавить.

Хлопнув в ладоши в знак признательности, вылетаю в спортивный зал вместе с Тришей, которая справилась молниеносно с формой. Когда позади размашистой трелью доносяться ругательства на французском языке.

— Как ты держешься? Они те еще сучки, задевают за живое! — зло, почти рыча, выдыхает подруга. С ее противоборным характером Тришу легко бы отнесли к оборотням. — Убила бы одну и другую.