Жить в твоей голове

Глава 1. Корень прошлого

Кисть на сухие, потрескавшиеся от укусов и ветра губы. Расчёска на в некоторых местах ломанные волосы. Духи на тонкую, периодически красную шею. Красиво закрученные светлые локоны, выразительные голубые глаза и бледно-розовая кожа. Синяки под глазами, которые плотно закрашивались жирным, пряно пахнущим тоном. Длинные серьги, холодно касавшиеся покраснений шеи, издали напоминавшие ледяные губы некогда любимого ею человека. Возможно, во всем этом Ирина искала отголоски прошлого, которые – она так и не поняла – оставались ей отвратительны или дороги до удушься.

Улица встречает ветром, вместившим в себя, казалось, весь холод и ледяные капельки весны. Ирина придерживала свою молочного цвета шляпку, сбоку украшенную золотой цепочкой. Плечи свело от нарастающего в организме холода. Нос слегка покраснел, ровно также, как и кончики ушей. В груди появилось давлещее чувство кашля. Но ей это было неважно. Все эти неприятности настолько незначительны по сравнению с тем, что сейчас происходит в её жизни. Она поступила на учителя биологии. Туда, куда всегда мечтала, туда, куда обещала поступить одному дорогому человеку.

Сейчас девушка неспешно направлялась к зданию университета, именно для этого выйдя на час раньше. Ботинки периодически наступали в редкие лужецы, образовавшиеся в углублениях плохо сделанных дорог города. Ирина пыталась отвлекаться хотя бы на них, чтобы унять мысли об учёбе. И нет, дело не в том, что она не имела на это желания, дело в том, что из этого могло последовать. Окунаться в прошлое тяжело, а проживать его заново - ещё хуже.

***
Несколько лет назад

Холодный оттенок украсил всю комнату, посреди которой стояло фортепиано. Рядом два старых стула, которые, казалось бы, больше не смогут выдержать человеческие тела, вновь исполняли свой долг. На одном, у которого вот-вот отвалится спинка, сидела женщина. Черные волосы плавно спадали ей на плечи, красивые тёмные глаза смотрели так выразительно, что, кажется, никто не смог бы отвести от них взгляд. Но в действительности ни один человек из этого детского дома не смог бы и минуты продержаться под их натиском. Слишком уж режут своей правдивостью. Слишком гордые и бесчувственные.

– Сколько раз я говорила тебе не тянуть пальцы?! – голос женщины разрезал бывшую тишину, которая прежде разбавлялась только тихой мелодией инструмента.

Девочка, которая сидела на соседнем старом стуле, вздрогнула. Её пугала эта ругань, пугала преподавательница, которая каждый раз повторяла, что та может лучше. Играй... Играй. Играй! Фортепиано было жизнью женщины, её сущностью. Ей не было дела до своих воспитанниц, у которых просто иногда не имелось к этой игре предрасположенности. В группе играл каждый, без исключения, и лучше не знать, что будет в случае отказа это делать.

– Прошу прощения, Анна Геннадьевна, – девочка хмуро склонила голову, надеясь, что этот урок закончится прямо сейчас.

Ей всего шесть, но она уже познала тяготы обычной жизни. Она не помнила родителей, совсем их не знала. Что с ними произошло? Почему она вдруг оказалась в доме малютки? На эти вопросы ни у кого не было ответов. Хотя, может, девочке просто не сказали. Разве стоит ещё сильней портить психику ребёнку?

– Ирина! – Анна Геннадьевна схватила её за руку, останавливая мелодию, – Не тянись пальцами! Просто смещай руку.

Из-за криков дрожь маленького тела только усилилась. Казалось, из прекрасных голубых детских глаз вот-вот пойдут слезы. Но она держалась, позволяла себе срываться только в комнате. Лишь бы меньше людей это видели. Ирина вновь принялась за уже приевшуюся мелодию. Руки постоянно срывались, пальцы не успевали за нужным темпом. Густой туман из слез, который больше не смог держаться внутри, выступил на глазах. Картинка плыла, но кисти всё ещё двигались в ритм знакомой мелодии. Анна Геннадьевна что-то тихо прошептала себе под нос и схватила детские руки, вмиг проговаривая:

– Уходи к себе. Мне противно на тебя смотреть.

Цвет маленьких глаз, который можно было сравнить только с великолепием атлантического океана, вдруг стал ослепительно холодным. Девочка прикоснулась кончиком языка к нёбу, ведь это в какой-то мере отвлекало сознание от наступивших слез, поднялась со стула и ушла, замечая остальные потухшие глаза своих одногруппников, которые мертвенно тихо ожидали своей похожей учести.

Уже в комнате, где стояло четыре кровати, Ирина разрыдалась. Её соседка Мира странно скривилась. Она была самой старшей в комнате и действительно не понимала, в чем смысл сейчас лить слезы. Ситуацию изменить нельзя, так что, по её мнению, лучше просто постараться не портить настроение остальным.

Ирина села на кровать, размазывая слезы по лицу. Наверное, даже не стоит говорить, сколько уже раз она жалела, что появилась на этот свет. Девочка не понимала, почему именно на неё делает акцент их воспитательница, не понимала, почему родители вдруг её бросили (если это, конечно, было так). Неужели она настолько отвратительна? Настолько ужасна и надоедлива? Неужели она не достойна любви, какую дают другие люди своим детям? Она не достойна даже понимания? Простого доброжелательного отношения, которое могло бы помочь ей не чувствовать себя настолько жалкой. Но у неё не было ничего, даже друзей. Её сторонились из-за чёрных длинных волос, называя попутно "ведьмой" или "девочкой, убившей своих родителей". Ирина никогда не понимала, к чему вообще последние слова, но они настолько давили на психику, что девочка и сама начала верить в свои сверхъестественные силы, истреблявшие всё живое.

– Прекрати рыдать, – Мира взмахнула руками, задевая уже давно гнившие шторы, – из-за тебя у меня болит голова! А если хочется поныть, иди в туалет! Нечего людям настроение портить!

Голова кружилась от криков, от слез, от желания закричать. Ирина медленно поднялась и направилась в санузел, где её, возможно, никто не будет трогать.