Живая материя

1. Михаил

Михаил не любил полеты. Не то, чтобы боялся, а просто приходилось преодолевать чувство повышенной настороженности, когда переживал момент разбега челнока по взлетной полосе. Странная, редкая неприязнь, особенно в век массовых космических полетов, ставших такими обыденными, как доставка пиццы в окно многоэтажки воздушным дроном.

«Кстати о пицце», — Михаил поймал себя на мысли, что уже несколько минут не сводит взгляда с красочной вывески кафетерия-автомата. На рекламном пластике красовался широкий ломтик тонкого теста, нагруженный салями, как баржа лесом, со свисающими золотистыми прядями расплавленного сыра.

«Всего сто девяносто девять рублей!» — восклицала не менее броская надпись, навязывая превратное мнение, что потратить деньги надо было не потому, что вкусно, а потому, что дешево.

Автомат уловил присутствие потенциального, но нерешительного покупателя и пыхнул пряным ароматом запечённой на свежем тесте копченой колбасы.

Михаил сглотнул слюну и пошарил по карманам в поисках денежных средств. Банковская карта была пуста и еще раз смотреть на упрек нулевого баланса не было никакого желания.

Две скомканные бумажки вселили робкую надежду и, как оказалось, не зря. Автомат со второго раза зажевал банкноты и попросил ввести номер сотового телефона, чтобы перекинуть сдачу, после чего повис в ожидании ответа.

— Да чтоб тебя! — Михаил в сердцах ударил ладонью по антивандальному дисплейчику.

В автомате что-то щелкнуло, надпись пропала и высветилась новая:

— Спасибо за перевод денег в фонд защиты природы!

Михаил хотел взвыть с досады, но слух, обострившийся от голода, уловил звук в металлическом коробе под жирной красной стрелкой. Она указывала строго вниз, подобно пальцу патриция, требующего добить поверженного гладиатора.

В промасленной бумажке оказалось нечто, лишь отдаленно напоминающее рекламу. На не широком треугольнике теста красовались два алых полупрозрачных кружочка обляпанных чем-то желтым с запахом прокисшего молока. Правда, были еще две дольки не заявленного огурца, но их подвядший вид вряд ли мог исправить гастрономический провал блюда. Тонкое тесто — это было единственное, что соответствовало картинке.

Михаил вздохнул и повертел пиццу перед собой, стараясь свыкнуться с мыслью, что это можно есть. Он уже готов был надкусить, как краем глаза увидел молодую пару — парня в цветной рубашке и в таком же ярком платье девушку, что смотрели на него с презрительно-насмешливыми улыбками на не отягощенными глубокими мыслями лицах.

Можно было отвернуться и спокойно зажевать недобутерброд или с независимым видом пройти миом, кусая по кусочку… Но Михаил сделал нечто неожиданное даже для себя — выкинул пиццу в стоящую рядом урну. Что толкнуло его на подобный поступок, объяснить было сложно даже самому себе. Может быть то непередаваемое выражение в глазах парочки, когда он гордо прошествовал мимо?

Через сто метров он пожалел о выброшенном куске, а еще через сто уже был готов вернуться обратно, и только остатки чувства собственного достоинства, подкрепленные навязчивым рекламным объявлением на электронной панели, в которую он разве что не уперся носом, заставили удержаться от неразумного поступка. С экрана суровые парни в скафандрах протягивали руку, приглашая разделить с ними трудовые будни космических вахтовиков.

Потом мелким текстом проскочило название фирмы с номером лицензии и еще более мелким всякие реквизиты государственной регистрации, расчетного счета и прочей дребедени, обязуемой властью к демонстрации непонятно для кого.

В чем-чем, а в развитии рекламы страна преуспела больше всего. Пожалуй, это была единственная отрасль, поднимающаяся независимо от событий в экономике. Она прыгала на волнах производственных циклов и, пока некоторые компании зарывались с носом в пучину кризисов, успевала перескочить на те, что временно подбрасывало вверх.

Впрочем, Михаил, как и остальные граждане, уже давно научился пропускать мимо глаз и ушей многочисленный спам, лившийся со всех видов телепередач, электронных билбордов и экранов, установленных даже в туалетах.

Но в данный момент у него в голове сработал какой-то переключатель, замкнув синапсисы головного мозга, и открыв дорогу информационному потоку. То, что требовались косморабочие, Михаил осознал не сразу. Сначала, он жадно всматривался в цифры на экране, не веря своим глазам. В части величин от них уже веяло космосом, таким же холодным и не помещающимся в сознании простого смертного. Больше зарплата была разве что у депутатов, но ведь легче было долететь до Альфа Центавра, чем попасть в их число…

Деньги Михаилу были нужны позарез. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он проводил в последний путь самого дорогого для себя человека, вынырнув на поверхность жизни без работы и средств к существованию.

Жена угасала долго, цепляясь за жизнь здоровьем еще не увядшей молодости. Что-то точило ее изнутри, но, к сожалению, врачи так и не смогли поставить точный диагноз. Да и как это можно было сделать, когда, если верить средствам массовой информации, страна сотрясалась от пришествия одного за другим страшных вирусов, по разрушительному эффекту превосходящих Годзиллу и Кинг Конга вместе взятых. Правительство било тревогу и издавало такое количество распоряжений, что местные органы власти перестали чего-нибудь понимать и решили ничего не предпринимать вообще, рассудив, что бездеятельность — это грех, а ошибка — это уже уголовка.

2. Рекрут

По указанному адресу оказалось невзрачное двухэтажное здание на самом краю города. Михаил уже начал сомневался, что в таком могут предложить большие деньги и даже выдать что-то на руки. «Не отобрали бы последние», — подумал он и усмехнулся, вспомнив про удручающую пустоту в карманах. Пожав плечами, он нерешительно подошел ко входу и принялся рассматривать множество вывесок, которыми были облеплены стены слева и справа около двери.

Он ожидал увидеть что-то вроде той самой рекламы, что привела его сюда, или, в крайнем случае, скромный баннер, с надписью, что на контракт принимают здесь. Как ни странно, ничего подобного не было и в помине.

Более того, как оказалось, в небольшом здании смогли поместиться порядка десяти контор с ни к чему не обязывающими названиями. Правда, некоторые имели рядом дополнительную информацию, которая могла кое-что прояснить. Например, ниже звучных слов «Золотой свет» была приписка, что это агентство недвижимости, а «Тихая гавань» оказалось туристическим агентством. Но, многие названия были сами по себе. Разве можно было предположить, чем занимается фирма «Прометей»? Светотехникой, электрикой или образовательными услугами? А «Рубикон»? Михаил вспомнил, что так называется река в Италии, пересечение которой имела смысл для одного античного лидера. Память тут же подсказала, что, если уж заниматься пересечением рек, то следует вспомнить о не менее знаменитой, известной под именем Стикс…

«Что же это такое?!» — Михаил сдавил кулаками виски, отгоняя мысли о том, что пережил не так давно. Он сделал несколько глубоких дыхательных упражнений, дождался пока перестанет стучать в висках кровь и взялся за изогнутую, натертую посетителями, ручку.

За дверью дорогу преграждал робот-привратник, сверкая гирляндой кнопок с надписями тех же фирм, что Михаил видел снаружи.

— Мне на работу в космосе, — громко произнес парень в микрофон, проклиная себя, что не запомнила название фирмы из рекламы.

— Назовите название компании, куда вы хотите попасть, — прогудел утробным голосом привратник.

«Нафига ты тут такой нужен, если не можешь дать простых ответов, а номера кабинетов уже известны из объявлений на входе», — подумал парень с неприязнью и уже хотел, уйти, как услышал покашливание в углу.

— Кхм… Так тебе, парень, аккурат в «Рубикон» нужно…

Михаил растерянно оглянулся и только теперь разглядел вспучившуюся от времени штукатурку на стенах, выкрашенных неприятного цвета краской, потолок со свисающей паутиной и обшарпанный пол с затертой до неузнаваемости рисунка плиткой.

Слова принадлежали одному пожилому человеку, настолько своим видом органически вписывающемуся в окружающее пространство, что его можно было принять за декоративный предмет интерьера. Старик стоял в уголке около окна и украдкой курил, зажав сигарету в кулачок.

— Черт побери, — только и произнес Михаил.

— Да, конторка еще та… — неопределенно поддакнул тот.

«Может быть, ну ее… Фирму с таким названием и работой?» — мелькнула предательская мысль в голове парня, но он лишь поблагодарил старика и быстро, словно боясь передумать, нажал на кнопку, рядом с надписью «Рубикон».

Ему не хотелось себе признаться, но, кроме денег, был еще один фактор, который гнал его навстречу неизвестности. Ему нужно было покинуть город, а, лучше, планету. Забиться в далекую дыру, чтобы разорвать все связи с обществом, опутавшие его паутиной, и начать жизнь с чистого листа.

От робота он получил кусочек пластика со штрих-кодом и напутствие найти искомое на втором этаже.

— Комната двести один! — прогудел ему в спину монотонный голос.

«Чего я стушевался? Вполне современная система контроля посетителей, удобная арендодателем для взимания платы за каждого посетителя», — успокоил себя Михаил, поднимаясь по серой бетонной лестнице. Здесь было на удивление чисто, если сравнивать с состоянием тамбура здания.

Он встал перед железной дверью с яркой табличкой «Рубикон» и хотел уже отсканировать пропуск, как услышал доносившиеся через тонкий металл громкие слова, а потом и начавшуюся перепалку на повышенных тонах.

— … никакого права! Я отлетал свое уже пять лет назад, а вы по-прежнему заставляете меня ишачить на вашу контору!

— Вы проходите лечение по страховке нашей компании! У вас просто не хватит денег, чтобы делать это самостоятельно!

— Если бы я не летал, то не понадобилось бы и лечение!

— Не распускайте сопли, капитан. Если бы вы не жили, то не пришлось бы и умирать.

— Вот-вот, в этом напоминании весь смысл работы с вами. А я не хочу! Последний полет — и баста, ищите другого дурака!

Дверь распахнулась с такой силой, что Михаил едва успел отскочить в сторону, спасаясь от неминуемого удара.

Бледного вида лысый мужчина с черной окладистой бородой вывалился из комнаты, смерил красным глазом отступившего парня, зло сплюнул и громко застучал по лестнице каблуками.

Михаил оторопело проводил его взглядом, а когда повернул голову, то увидел, что перед ним удерживает дверь неопределенного возраста женщина, терпеливо дожидаясь, пока он обратит на нее внимание.

— К нам? — произнесла она глухо, но по тембру голоса было ясно, что ругалась с лысым именно она.

3. Космопорт

Межзвездный корабль должен был стартовать с космопорта, оборудованного на базе бывшей международной космической станции, давно отслужившей свой век. Утилизировать ее посчитали нецелесообразным и переоборудовали в стартовую площадку больших кораблей, взлет которых с Земли был бы слишком ресурсозатратным. Правда, пришлось ее модернизировать и расширить причалами с просторными модулями для ожидающих пересадки пассажиров. Потом добавили ремонтные мастерские со складами и топливохранилище, пополняемое в автоматическом режиме беспилотными аппаратами. Получилась вполне приличная база дальних космолетов с возможностями их обслуживания, без возвращения на Землю. В силу международности проекта, космопорт получил нейтральное название «Луна-Первая», но в обиходе его больше называли Лунопарком.

До космопорта курсировали шустрые шаттлы, подвозя и забирая небольшие группы пассажиров и обслуживающего персонала. Пространство внутри шаттла было разделено на два ряда сидений по три места в каждом. Оставленный между ними проход был весьма мал, еле-еле позволяя разойтись двум пассажирам. Их на входе встречала проводница, грудью перекрывающая проход, если не заполнены ряды предыдущих сидений.

— Я хочу у окошечка! — писклявым голосом пожаловался здоровенный мужик, на голову выше остальных пассажиров.

— Хотеть будешь с женой, а здесь сядешь, где покажут, — отбрила миловидная стюардесса, вызвав взрыв смеха.

— Ха-ха, Хмурый, как она тебя, а?

— Ой, накажите меня! — продолжал гнусавить тот, под одобрительные шуточки остальных.

— Ты уже наказан, раз летишь по контракту!

Последняя фраза резко оборвала зубоскальство и заставила всех сникнуть и рассаживаться по рядам, не поднимая глаз. Михаилу было глубоко безразлично, где приземлить задницу. Место у окошечка он не любил, потому что мелькающий при взлете пейзаж при сопутствующей тряске, вызывал неприятное чувство тревожного беспокойства. Оно, правда, прекращалось после взлета, но зачем переживать неприятные моменты, когда их можно избежать?

— Не задерживайте очередь! — проводница ощутимо подтолкнула задумавшегося Михаила. — Ваше место посредине, или вы тоже хотите к окошечку?

— Нет-нет, — Михаил суетливо прополз между креслами и с размаху плюхнулся на сиденье.

— Роберт, — протянул ему руку плотного телосложения парень, уже сидевший со стороны иллюминатора. — Можно просто, Роб.

— Михаил… Просто.

— Миша, тебе комфортно сидеть?

— Да… А что?

— А то, что ты сел на пряжку ремня безопасности.

— Вот зараза! А я думаю, что здесь не так…

— Здесь все не так! — на крайнее сидение устроился средних лет мужчина, абсолютно лысый и с пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз.

— То есть? — Михаилу удалось выдернуть пряжку и теперь он возился с ремнем, вытаскивая из-под себя его вторую половину.

Собеседник был внимательнее, он загодя скинул обе части ремня с кресла и сейчас с усмешкой наблюдал за его телодвижениями.

— Все так — это когда все, как у нормальных людей. Когда же ты подвизался вкалывать за их самодовольную жизнь, считай, что таковой у тебя не будет, а будет лишь беспросветный труд в лишенном удобств и комфорта месте. Начиная с этого момента. Вот, например, почему-то мне кажется, что бухлишка нам в полете не предложат!

Михаил неожиданно вспомнил про плоскую фляжку в нагрудном кармане, которую приготовил себе для полета. Но, поскольку места у иллюминатора он избежал…

— Пожалуйста, — он протянул флягу соседу.

— Ого, конячок! Не жалко? Ну и правильно… Как-нибудь сочтемся. Меня Самвел зовут, если что — просто скажи мое имя, меня тут многие знают.

Рукопожатие Самвела было достаточно крепким. Михаилу пришлось несколько раз тайком сжать и разжать кулак, чтобы размять стиснутую руку. А сосед заглотил одним махом содержимое фляги и через минуту дремал с блаженной улыбкой на лице.

— О, уже напился! — проходящая мимо стюардесса проверяла пристяжные ремни и остановилась перед Самвелом.

Под ногами у нее лежала пустая пластиковая фляга. Она пошевелила ее ногой и подняла голову, уперев пристальный взгляд в Михаила.

— Чья посуда?

Михаил почувствовал себя неловко и немного растерялся. Инициативу перехватил Роб.

— Какая посуда? — Роб изобразил озабоченное лицо, выглянув у него из-за плеча.

Стюардесса наклонилась, чтобы подобрать злополучный предмет, но его нигде не было. Она быстро выпрямилась и огляделась. На окружающих лицах читалось лишь спокойствие и умиротворение. Одно из ни вышло из нирваны и философски изрекло:

— Птичка, чего тебе надо? Человек пристегнут? Пристегнут. Ну и лети себе...

Гордо вскинув голову, женщина в форме гордо пошла дальше, уже не задерживаясь у каждого, чтобы проверить замок ремня.

— Самвел человек непростой, его не просто многие знают, но и уважают, — пояснил Роб, поудобнее откидываясь в кресле. — Ну, рассказывай, какая сила тебя занесла на галеры.

— Почему галеры?

— Потому что предстоящий труд каторжный. Поверь, я пять лет отпахал на Юпитере всего лишь техником и знаю, что это такое. Пять лет из жизни — вон, а теперь я хочу все начать заново. И быть при этом с бо-о-ольшими деньгами. А ты?