Живая сказка

Глава 1.

- Эй, Константин! Костян, подожди! – проорал Мишка Зверев, стремглав промчавшись мимо по коридору и как назло задев меня рукой. Проводив недовольным взглядом парня, я поправила лямку портфеля и свернула в другую сторону, решив добраться до класса обходным путём. Нет уж, лучше прийти со звонком, чем опять выслушивать бесконечные задирания Мишки. Особенно вон Костя после недельного прогула появился, наверстают вдвоем упущенные им моменты. Небось ещё последний в устроенные для себя выходные придумал что-то новенькое, уже чувствую как он в нетерпении испытать это на мне.

Поежившись от представленных предстоящих перспектив, замедлила шаг. Шальная мысль пропустить сегодня все уроки и отсидеться тихо где-нибудь в укромном местечке нашего городка подкралась настолько быстро и незаметно, что отогнать её от себя я едва ли смогла.

Дикий смех Зверева, прогремевший по всему этажу школы, подтолкнул меня идти дальше.

До лестничной площадки я буквально бежала, где, почувствовав свободу, решила остановиться и перевести дыхание. Обычно сюда Мишка с Костей не заходят, у них на то имеется «своя» лестница, поэтому у меня есть шанс успокоиться и окончательно убедить себя, что эти парни, в конце концов, всего лишь мои одноклассники, а не дикие звери, и этот страх перед ними неоправдан и вообще лишен какого-либо смысла. Получало с трудом… ну или точнее – не получалось никак.

Мишка Зверев, семнадцатилетний парень, противный грубиян и нахал, любитель издеваться над слабыми и беззащитными, тем самым показывая всем свою «силу», ненавидел меня, кажется, с самого детства. А два года назад его ненависть достигла своего развития настолько, что стала выплёскиваться просто через край. Что сказать… своего рода это даже было взаимно. Только ненавидела этого борова я тихо. И просто ждала, когда наши пути разойдутся настолько, что моя память без зазрений совести вычеркнет его из своего списка. Но до сего памятного момента, который я обязательно отмечу с лишним шумом и блеском, оставался целый год. Целый, его мамашу задери, год!

Кажется, его я просто не переживу.

Пролётом ниже послышались голоса друзей Мишки и мне пришлось сдвинуться с места. Подумать только, бегу от каких-то девятиклашек!

«Которые могут обмолвиться о тебе Звереву, и тогда очередная порция тупых насмешек точно обеспечена», - напомнила я себе, собственно, саму причину неприязни встречи с кем-либо из компании ненавистного одноклассника.

Перескакивая через ступеньку, я стала подниматься наверх. И как назло – навстречу шел мне Рома. Нет, ну спускается и спускается человек… по ужасно узкой лестнице (я бы сказала – с односторонним движением) мне навстречу. И что?

А то, - отвечу я, - что список людей, с которыми я предпочла бы не видеться вовсе, не ограничивается двумя-тремя именами. И даже не двумя-тремя страницами. А едва ли помещается в толстую школьную тетрадь.

Поняв, что столкновение неизбежно, я замерла на небольшой лестничной площадке, позволяющей нам спокойно пройти мимо и не задеть друг друга. Красивый, привлекательный парень лениво, с грацией кота, спускался вниз, небрежно сунув одну руку в карман брюк. Светло-каштановые волосы, уложенные в прическе боб, привычно привлекли мое внимание. И маленькая золотая серьга-гвоздик в форме молнии в левом ухе. И глаза цвета топленного сахара. Я украдкой бросила на Романа взгляд, зацепившись за тонкий металлические браслет, выглядывающий из-за рукава пиджака. Кажется, раньше его не было. Как и этого махрово-синего костюма, что идеально сидит на парне. В общем, безупречен.

«Впрочем, как и всегда», - невесело усмехнулась я, отведя взгляд в сторону. Есть у Ромы один изъян… Сейчас это уже не так заметно, но… если знаешь,  видишь это даже в легком полушаге бывшего одноклассника.

Понуро склонив голову, стала отсчитывать секунды, когда парень пройдёт мимо. Пожалуй, если бы он знал, какую боль причиняет никому не заметной девушке, всего лишь падая в поле её зрения, то наверное – поселился по соседству с ней.

Девятиклассники, приятели Мишки, уже поднялись на пролет выше и к тому времени, как Рома ступил больной ногой на площадку, они встретились с ним нос к носу. И естественно, по непонятной мне традиции, пожали друг другу в приветствии руку, хотя готова биться об заклад – они виделись сегодня не раз. Даром что ли классы у них по соседству?

Почувствовав себя загнанным в клетку кроликом, я постаралась как можно незаметно проскользнуть мимо них наверх. Никогда не страдала клаустрофобий, но в какой-то момент, огибая стороной Ромку, задохнулась от устрашающей близости стен. Пара ступеней до спасательной двери показались ужасающе многочисленными и совсем нескончаемыми.

Прикусив в волнении губу, ухватилась за ручку и дернула створку на себя, мышкой шмыгнув в коридор. Меньше чем за пять минут я столкнулась с пятью людьми, с половиной из которых я предпочла бы в этой жизни не встречаться вообще. Моя потрёпанная девичья психика вынести такое просто не в состоянии. Подумать только, семнадцать лет, а столько страхов.

«Хотя в детстве считала, что чем старше, тем бесстрашней», - грустно усмехнулась, обгоняя разбушевавшихся мелких. Раньше, в классе первом-втором, боялась старшеклассников – сейчас, будучи одиннадцатиклассницей, страшусь детей. Глупость, может, но второклассники сейчас пошли безрассудные: спокойно кидаются на всех подряд в коридоре с криками и непонятными дикими воплями. Благо хоть отгородили общество от первоклашек, поместив их в отдельный сектор!

«Ну, или первоклашек от общества», - добавила про себя, проследив взглядом за отлетающей в сторону двери нашего класса и выбегающими вслед Артёмом с Сашей. Учителя, проводив парочку недовольными взглядами, пошли дальше – они уже привыкли, что ученики одиннадцатого «В» открывают двери ударом с ноги и закрывают, хлопая ею со всей дури. Ведь какой, по сути, смысл что-то объяснять тем, кто состоит на учете в полиции?

Глава 2.

- Нет, нет, - тихое бормотание и поворот на левый бок. Провал в очередной короткометражный кошмар и вновь – Нет, нет. Это неправда, - кувырок, стук головой о стену, тихий стон и опять переворот. Я металась по кровати с одного края на другой, с боку на бок, с пуза на спину. Одеяло давно, словно снежный ком, валялось где-то в ногах, прибившись к стенке, а подушки разъехались по разным углам. Длинные волосы мешали, путались, лезли в рот, мешали лежать. Но сон раз за разом смаривал меня, и приходилось поневоле проваливаться в эту пучину страха и злости.

Вот я один на один с Мишкой и Костей в пустом классе. Всё точно как было пару часов назад – меня держат, пытаются половую принадлежность узнать. Что за бред! Я трясусь подобно наркоману в ломке. Меня выворачивает, а одноклассники продолжают издевательскую пытку, словно не замечая ничего…

Но сон обрывается. Резко, стремительно, сменяясь очередной… очередной картиной прошлого. Осенний бал, огни прожектора, музы сквозь вату и я, прижатая к любимому человеку. Рома кружит меня в танце, шепча что-то неясно, но кажущееся мне забавным на ушко. Я красива, я любима, я с лучшим парнем на свете. Весь зал завидует мне, весь зал восхищается нами. Я счастлива и…

«- Извини, но мы больше не можем быть вместе. Я не могу, я устал от этих отношений. Нам надо отдохнуть друг от друга, ты перекрываешь своим нытьем мне воздух», - смотрят родные глаза на меня, бросают любимые губы. Я не верю, плачу, прошу объяснить, что не так, потом кричу, ругаюсь и разбитая возвращаюсь домой. Сажусь за стол, пододвигаю к себе тетрадь и начинаю… убивать.

Я вновь просыпаюсь, кричу себе из прошлого, чтобы одумалась, что бы сожгла всё к черту и забыла про этот разрыв. В конце концов, девчонке только пятнадцать, у неё всё впереди! Вся вечность впереди! Как и у парня. Не надо ему рушить жизнь.

Но потом я вновь понимаю, что до себя прошлой уже не докричишься и сделанное не изменить. Осознание новым сном-воспоминанием накатывает на меня, унося на ладье по реке роковых событий. И вижу я, как вдалеке, по склонам гор, летит парнишка с мотоциклом… вверх дном. Как не может он остановится, затормозить, спокойно припасть к земле. Он всё катится, летит, о камни бьется, задевает рукой обо что-то острое и, в конце концов, приземляется. И байк на нем.

А ручка бешено бежит по строчкам и всё строчит, строчит, строчит… пока звонок не вырывает из забвенья и женский голос на том конце не сообщает: «Рома в коме. Он…». Рыдания схватывают горло женщины, она не в состоянии договорить. Но мне и не надо, я и так уж знаю, что там  произошло.

Запал проходит, злость выгорает, и мелкой дрожью я начинаю всё исправить. Но не выходит. Нельзя стереть то, что есть, что уже случилось. И всё противится мне, прося не ухудшать и так ужасное положение дел. Паста кончается, лист вырывается, не слушается собственная рука. С трудом я всё же вывожу заветные слова и тетрадь склеиваю. Склеиваю так, что уже нельзя раскрыть её, не порвав в клочья при этом всю историю. Оружие убийства я прячу там, где пропадает со временем всё, превращаясь в прах, и с осознанием новой жизни засыпаю.

Наконец, во сне забывшись сном, я отключаюсь и пару часиков до будильника успею урвать на небольшой отдых. Жаль только всего пару часов…

Трусливо сжавшись в комок и посмотрев жалобными глазами на мать, я тяжело вздохнула и, закатив глаза, дрожащим голосом сказала:

- Болит… - пустив слезу, добавила – Сильно болит.

Мама, устало присев на кровать, погладила меня по голове.

- Может скорую?

Содрогнувшись, я жалобно посмотрела на родительницу:

- А может оно само пройдет?

И, кажется, отчаяние на моем лице было не наигранно. Хотя что говорить, пометавшись в кошмаре всю ночь, желание идти в школу не то, что пропало, оно вовсе заменилось страхом. Должна признать, комедию мне приходится ломать в первый раз – обычно организм сам чувствовал, когда стоит дать мне отдохнуть и устраивал бунт. После этого, конечно, нужно было долго приходить в себя и поправлять, но дни, которые я так хотела пропустить, всё же пропускала. Сегодня, видно, не тот день, раз мать решила вызвать скорую, а организм объявил забастовку в помощи.

- Ну как пройдет, Русь, ну как пройдет! А вдруг у тебя аппендицит? Не дай бог, конечно, но так рисковать нельзя! Надо провериться.

Надувшись и мысленно посетовав на упорность матери, предложила альтернативу:

- Давай я немного полежу, может, полегче станет. – Тяжко вздохнув, подтянула сползшее оделяло. – А если нет, то вызовем скорую.

Неодобренно поджав губы, мама с сомнение посмотрела на меня. Уже по одному её взгляду я поняла, что лекцию о заботе здоровья в этот раз пропустить не удастся, а то и вовсе придется выслушать всю и до конца. Нет, я прекрасно осознаю, во что в один прекрасный момент может всё это вылиться. Но пока-то я жива и здорова, и идти куда бы то ни было не собираюсь. Знаю уже, проходила. Каждый год прохожу. Кто ж виноват, что у меня организм такой специфичный? Хочет, болит, хочет – отдыхает и на медосмотре как новенький перед всеми щеголяет.

И всё же выслушать нотацию мне пришлось. А после согласиться сходить на днях в больницу. Да-да, на тот самый пресловутый медосмотр. Зато сегодня могла остаться дома.

Поцеловав меня в висок, мать пошла собираться на работу. А я, морально вымотавшись, устроилась поудобней и попыталась заснуть. Но непонятные чувства гложили изнутри и решение пропустить сегодня занятия уже не казалось таким правильным и удачным.

Поворочавшись и так и не устроившись хорошо на кровати, я дождалась, пока не уйдет мама, и перебралась в зал к телевизору. Как назло, по ТВ ничего интересного не шло. Более трёхсот каналов – а толку ноль!

Обозлившись на всё и вся, с трудом отмучилась два часа, а потом, помывшись и одевшись в домашнюю одежду, решила провести ревизию и разобраться в своем столе. Удивительная и неисправимая привычка Плюшкина – тащить весь хлам к себе в закрома – никак не желал уходить от меня. Времени на то, чтобы разобраться везде, где я только храню своё добро, мне вечно не хватает. А сегодня так удачно подвернулось и я, без зазрения совести, набрала целый мешок всякого мусора, пластикового хлама и макулатуры, освободив кучу места для других вещей. Под конец, немного успокоившись и почувствовав, как целый груз упал с плеч, убралась в доме и с чистой совестью завалилась на диван. Не провалявшись долго, я зацепилась взглядом за книги на полке и, не медля, взяла себе первую попавшуюся. Это был очередной роман в историческом антураже. Недовольно покривившись, решила не привередничать и почитать, что есть. Вопреки закону жанра, я не искала чувства в книгах, не любила читать о выдуманной любви. Раньше, когда жизнь была иная, я ими упивалась. Сейчас же и вовсе не притрагиваюсь, если конечно не выпадает такой случай, как сегодня. Куча фальши, наигранности, нереальности постоянно давили на меня, насмехались надо мной, вводили в тоску и уныние. А ещё заставляли задуматься на тему «А чтоб было бы, если…». И это удручало больше всего. Эта условность, эта маленькая частица «бы», которая буквально указывает мне место. Нет, всё правильно, всё верно. Ничего из того, что так назойливо крутится в голове, в моей жизни нет. Не было, нет и не будет.