Живы, пока не взойдет солнце

Пролог. Дела минувших дней

С давних времен вампиры тайно использовали людей в своих войнах. Знатные семьи чудовищ управляли вотчинами, заключая кровавые пакты с самой землей.

Ночное дворянство натравливало друг на друга демонов в бесконечных сражениях. И эти злобные духи, призывались в материальный мир черной магией — гоэтией.

Противостояние длилось веками. Междоусобицы древних грозили гибелью всему миру, и тогда…

Нашлись вампиры, уставшие от нескончаемых битв. Они пронзали кольями своих господарей, слишком гордых для примирения. За это их прозвали “цепеши” — колосажатели.

Если бы не их решимость — мир бы давно утонул в крови.

***

1426 год. Крепость рода Водрак на территории Новгородской республики.

В замке нежити бушевала жестокая битва. Кровь лилась из разорванных глоток, стекала по древкам пик, капала с лезвий мечей. Твердыня Водраков славилась неприступностью. Ни одна армия не могла взять ее штурмом, но даже самые прочные стены не уберегут от яда предательства. Стригои напали внезапно, они явились на свадебный пир, и в качестве подарка принесли смерть.

Ольга — младшая дочь хозяев замка, знала, что так будет. Она умоляла отца проявить осмотрительность, не протягивать руку голодному волку. К чему теперь удивляться, что хищная тварь ее откусила?

Ольга мчалась вниз по винтовой лестнице в недра крепости, сжимая ключ к спасению. Мрак пеленал ее непроглядным саваном, но девушка слишком часто спускалась в подземелье, так что помнила каждую ступеньку. Вампирша вылетела в коридор, вонявший плесенью.

“Прямо и налево, а там, до самого конца. Только бы успеть!”.

Слева залязгали цепи. “Запасы еды” проснулись, почувствовав кровососа. Один из пленных с разбега врезался в прутья. Он схватил Ольгу за плечо, но Водрак вырвалась с такой силой, что сломала рабу пальцы.

“Прямо и налево, а там до самого конца”.

Промчавшись мимо клеток, Ольга завернула за угол, влетая в узкий коридор. Там, в конце пути, под холмом, на котором стоял замок, ждало оружие, спавшее долгие века. Но юной господарыне не суждено было его разбудить. Ольга не успела выхватить стилет из-за пояса, как подобие ее жизни оборвали. Вампирша замерла, сплюнув кровь на рукав губителя, пробившего ей грудь. Ноги девушки подкосились, но убийца придержал ее за талию. Ольга выронила “ключ” — костяную сороконожку, украшенную драгоценными камнями.

— Прости, дверь не должна открыться, — прозвучал мягкий голос, — хотя… у тебя все равно ничего бы не вышло. Чтобы его освободить, одного ключа не достаточно, глупышка.

Глаза Ольги расширились, и губы в последний раз произнесли имя старшей сестры:

— Тогда п-почему, Диана?

— Ты слишком упряма, сестренка… и не оставила бы попыток. А я не могу так рисковать.

Тело юной господарыни обращалось прахом, пока обрывки фраз доносились до ее угасающего сознания:

— Сбереги секрет этого места, червь. Даже ценой жизни.

— Как с-скажете, голубокровная, — проскрежетала темнота, — Но неужели вы ус-ступите земли Стригоям?

— Если “оно” вырвется, уже без разницы чье знамя поднимется над крепостью. Пусть уж темницу сторожат волки, а ключ сохранит цепной пес.

— Вы его не з-заберете?!

— Забрать? Ну уж нет… не хочу хранить эту гадюку у самого сердца.

Глава 1. Комарик

Ночь, лишь пара фонарей освещали улицу. Снег падал крупными хлопьями, заваливая обочины. Дороги, грязные от песка и соли, тянулись к району Кроповиц.

Автобус затормозил на одинокой остановке, выбросив в стужу последнего пассажира. Подросток с грязными рыжими волосами еле спустился по ступенькам на тротуар. Двери автобуса закрылись, отрезав юношу от света пропахшего бензином салона.

Бледное лицо, испещренное венами, скривилось от боли. Парень схватился за живот, опираясь об остановку. Он чувствовал себя так, будто бы боксер влепил ему в поддых.

Парень поднял взгляд, но тут же отпрянул в сторону, испугавшись собственного отражения в доске объявлений. Его длинные клыки впились в нижнюю губу, пустив по подбородку струйки черной крови.

Больше всего на свете он хотел домой. Туда, где тепло. Туда, где его ждал ужин.

На кухоньке горел свет. Холодный ветер сквозь форточку надувал закрытые шторы. Говяжьи биточки шкварчали на сковороде, и аромат мяса плыл по квартире. Пузатый телевизор бубнил новости, но закипевший чайник перекрикивал диктора.

Девушка, похожая на фанатку КиШа, потянулась к чайнику, но тут же отдернула руку, засунув палец в рот:

— Твою ж…!

— Алина-а, прихватка. И закрой окно! Всю квартиру выстудишь.

— Да знаю, мам! Просто задумалась, — панкушница взяла полотенце, и переставила чайник на свободную конфорку.

Женщина лет сорока пяти, одетая в каракулевую шубу и тапочки, встала в дверном проеме — уставшее лицо, дешевая косметика, умный и строгий взгляд.

— И о чем это ты задумалась, милая?

— А ты разве не опаздываешь на дежурство? Как же пациенты и Виталий Аркадьевич?

— Виталий Аркадьевич подождет. Последний месяц интернатуры — уже должен понос от перелома отличать… рассказывай.

Мама вошла в кухню и уселась на табурет, пультом выключив звук телевизора.

Алина убавила огонь под биточками, и развернулась к матери, опершись о кухонную тумбу.

— Все дело в мальчиках. Кажется, мне кое-кто нравится, но похоже он приторговывает дурью, а еще женат… но это ведь не проблема для большой и светлой любви.

— Алина…

Девушка замерла и вымученная улыбка сошла с ее лица.

— Да, ладно, мам, просто забей. Мои заморочки.

Взгляд Алины упал на пол, подметив, что на носке появилась дырка.

Повисло неловкое молчание. Мама смотрела на дочь, пытаясь понять, что у нее на душе.

— Уже завтра, да? — нарушила тишину Тамара Павловна.

Алина ничего не ответила. Дырка в носке завладела всем ее вниманием.

— Надо носок зашить, — девушка легонько оттолкнулась от тумбочки, и не смотря на мать направилась в коридор.

— Можешь не ходить на кладбище. Я сама.

— А где у нас нитки?

— Алина!

— Мам, все в порядке, правда. Тебе пора на работу. Сама знаешь, Виталий Аркадьевич, как морская свинка — безумно милый, но если надолго оставить одного — завоняет.

Тамара Павловна попыталась удержать дочь, но…

…ее перебил грохот за окном. Будто бы на жестяной козырек свалилось нечто большое.

Алина замерла на пороге, обернувшись к матери. Их взгляды встретились.

— Может снег сошел? — сказала мама. Женщина встала. Ее тапочки заскользили к подоконнику.

Тамара Павловна потянулась к шторе, и тогда, снег хрустнул медленно, так, словно кто-то на него наступил.

— Мам, не надо… там кто-то есть.

— Не говори глупости, девятый этаж.

“Тук. Тук. Тук…”, — послышалось за окном. Что-то ударило по стеклу с той стороны, будто маленькая птичка клювом.

— Мам… не надо…

Тамара Павловна уже держала одной рукой штору, но все еще не решалась отдернуть ее.

— Аль, принеси швабру.

…

— Х-холодно, мама, мне холодно… — дрожащий голос проник сквозь форточку со сквозняком, принеся ужас.

Обе Чернопаловы узнали этот голос, хоть и не слышали его уже несколько лет. С тех пор, как тот, кому он принадлежал ушел к “друзьям”, но так и не вернулся. Полиция не нашла труп, лишь испачканный кровью асфальт.

— Сынок? — прошептала Тамара Павловна.

Алина застыла. Ее тело превратилось в ледяную статую, которую вот-вот разобьет изнутри безумно заходившееся сердце.

— Впусти меня, ма…

Кончики бледных пальцев появились с той стороны занавески, они обхватили край ткани плотно сжав его в кулак. Синюшные ороговевшие ногти с черными каемками покрывали каждый палец, точно панцири жуков.

— Впусти меня…

— Ма-ам? — нервно протянула Алина, — Ма-ам?

Тамара Павловна заплакала: беззвучно, просто два соленых ручейка прочертили линии по щекам.

— Сынок… — она потянула за штору. Кольца со скрипом проехались по гардине, распахивая подоконник.

— Сынок!

Но в этот момент, оглушительный выстрел разорвал воздух, по ушам резанул хруст ломающихся костей, и животный рев разнесся по двору.

Нечто полетело со ската вниз. Секунда, затем глухой удар разбудил сигнализацию на машине у подъезда, и ее вопль слился с истошным криком матери, рухнувшей на колени. Женщина по прежнему сжимала в руке край шторы, будто бы цепляясь за пустую надежду. Алина обняла мать, пытаясь ее успокоить, но у нее самой дрожали руки.

— Все хорошо, мамочка, все хоро…

Взгляд девушки метнулся к окну, и замер. С порванной москитной сетки на листья фикуса медленно, капля за каплей, стекала черная жижа.

Удар пришелся на спину. Кости Дениса застонали, хрустя и трескаясь, но не ломаясь. Затылок впечатался в крышу заваленной снегом Audi.

Багровое марево затянуло беззвездное небо над головой. Одинокий круг света придорожного фонаря раскололся на части, заплясав в бешеном хороводе.

Денис не чувствовал правой руки. Единственное, что он ощущал — ревущий первобытный голод, разрывавший когтями желудок. Даже сейчас, свалившись с девятого этажа — это все, что его беспокоило.

Тело вампира рывком поднялось на ноги — неестественно, судорожно, дергано. Рука болталась на сочленениях сухожилий, черня едкой жидкостью снег под ногами.

Глава 2. Сервис — не главное

Пять лет спустя.

Чернопалов вздрогнул от прикосновения официантки. Мягкое освещение ресторана, приятный джаз, приглушенный разговор двух красавиц за дальним столиком — парень понял, что уже какое-то время пялился в газету, читая одну и ту же статью о таинственном исчезновении футбольной команды “Вымпел”.

Милая брюнетка в брючном костюме официантки отеля “Паллада” вежливо ожидала заказа, сжимая поднос с напитками.

— Вам что-то принести?

Юноша поправил широкую повязку на лбу, пытаясь скрыть смущение. Официантку насторожило, что молодой человек не снял теплую шинель. Похоже, посетитель был из “этих”, но все же стоило проверить…

— Извините, но столики только для клиентов. Политика отеля, — девушка покосилась на закрытое меню на краю стола.

— А! Да, конечно, черт, совсем вылетело из головы, — Денис схватил меню, пролистав его, под усталым взглядом официантки, — Я закажу вот это! Коктейль “Вечность” и “Харон во плоти”.

Бровь девушки изогнулась. Она еще раз оценила гостя взглядом.

— Вы уверены? Это комбо для наших ОСОБЫХ клиентов.

Юноша кивнул. Его рука скользнула во внутренний карман шинели, извлекая удостоверение в корочке с эмблемой в виде пробитого колом сердца.

Официантка поставила на столик поднос, и нагнулась ближе к документам. Ее глаза спешно пробежались по строчкам, становясь шире с каждой прочитанной буквой: “Младший лейтенант Денис Чернопалов. Бюро “Цепеш”.

— Так вы колосажатель?! У нас что-то случилось, лейтенант? — девушка выпрямилась, суетливо замяв края жилета, — Или вы приехали посмотреть на затмение?

— Нет-нет, ничего такого. Я тут просто снимаю номер, так что принесите стаканчик “тепленькой”, и расскажите об этом вашем затмении.

— Как?! Вы не знаете? Я думала… эм-м… все “ВАШИ” в курсе. Затмение на восходе большая редкость! Для таких, как вы, господин следователь, это лучшая возможность увидеть солнце и не остаться без глаз. Вся семья господарей Стригоев съехалась в Андреевск. Я уверена, что приехали бы вообще все благородные дома, если бы наши владыки не были такими козлами, — осознав, что ляпнула, официантка осеклась, испуганно застыв, — Боже, прошу вас, я не хотела проявить неуважение. Пожалуйста, не докладывайте старшим…

— Чем быстрее я получу свой заказ, тем быстрее забуду о нашем разговоре, — отмахнулся Денис, возвращая меню официантке.

Девушка быстро закивала, развернулась, и засеменила на кухню, по дороге шикая коллегам.

Когда официантка наклонилась к уху подоспевшего менеджера, из-под воротничка ее блузки показалась метка холопа семьи Стригоев.

Плотно поужинав второй положительной, Денис поднялся на лифте в свой номер на седьмом этаже. Ничего особенного: одноместная кровать, пара кресел возле кофейного столика, шкаф, да телевизор с кучей кабельных каналов. Единственная примечательная часть номера — огромное окно, выходившее на реку Чурь. Ее темные воды змеились вдоль мощенной каменной набережной.

Наконец, разобрав чемодан с вещами, Денис сложил жалюзи и распахнул створки, впуская в номер октябрьский холод, но не только его…

Маленькая точка появилась в ночном небе. Крохотная сова-сплюшка спикировала вниз, к открытому окну, и выставив лапки с острыми коготками вперед, влетела в темную комнату отеля.

Усевшись на шкаф, она погрузила клювик в перья, а потом издала звук, похожий на чих.

— Боишься сгореть в лучах лампочки или просто соответствуешь стереотипам? — сказала гостья, и голос ее прозвучал мягко и глубоко, как у роковой красотки из нуарных фильмов Хичкока.

— А я думал, что совы ночные животные, Лили, — Денис ухмыльнулся, щелкнув по выключателю на стене. Комната тут же наполнилась красками, вымарывая серый полумрак.

— Я. Не. Сова, — строго заметила сплюшка, спустившись на голову Дениса, и клюнув парня в затылок.

— Ай! Да, ладно тебе, я же пошутил.

— Юмор — не твое, комарик. И вообще, я еле нашла тебя, если бы не следящее перо, то пришлось бы кружить по городу и выкрикивать твое имя, — Лили осторожно спрыгнула с головы парня на плечо, подставив Чернопалову крылышко. Денис вытащил из-под повязки на лбу перо и вернул его птице:

— Как дела у господарей? Доложила Стригоям о нашем прибытии? — Денис плюхнулся в кресло, врубив на фоне ретро-ужастик про Дракулу.

— Их домовой демон меня чуть не сожрал, но в итоге нам удалось найти общий язык. Стригои вышлют официальное приглашение в “замок”, но не этой ночью.

— Какого черта?! Мне почти не выделили командировочных! Денег не хватит, чтобы шиковать по отелям.

— Может найдешь место попроще? Я пролетала над одним милым хостелом со студентиками.

— Лили…

— Что? Молодая кровь — самая вкусная, к тому же, у них бесплатный Wi-Fi, — распахнув крылья, сова спрыгнула с плеча на кофейный столик. Она неуклюже промаршировала мимо чашек, становясь напротив Дениса, — Ты же знаешь дворян. Они не пустят цепного пса “Цепеша”, пока не будут уверены, что все их грязные секретики надежно закопаны и желательно на двухметровой глубине.

Денис вздохнул. Он засунул руку в карман, нащупав пару жалких купюр, оставшихся от командировочных.

— Эти привилегированные херы хотя бы сказали, что у них украли или это тоже отложили на следующую ночь?

— Ну а сам как думаешь?

— Зашибись!

— Не расстраивайся, комарик. Воспринимай это как оплачиваемый отпуск. Сходи посмотри на достопримечательности. Я пролетала над краеведческим музеем… ставлю на кон грудь, что ты не пробовал кровь экскурсоводов.

— Нельзя поставить то, чего нет.

— Ты ходишь по очень тонкому льду, — птица приготовилась клюнуть Дениса в нос, но тут…

…в дверь номера замолотили, а из коридора закричала женщина:

— Лейтенант-лейтенант! Пожалуйста, помогите! В ресторане, там-там… они всех убили!

Это была та самая официантка с клеймом холопа Стригоев. Денис вскочил с кресла, подбегая к выходу, но в этот момент, дверь сорвалась с петель, а воздух пропитал аромат свежей крови.

Глава 3. Ее звали Джулия

“Прячусь в тенях

Беру молоток

Стоишь на коленях —

you're so low

Я помню — ты любишь погорячей

(Зажмурься, детка...)

Time to blowing up the brain (Е!)”.

— No Promise

Самолет приближался к аэропорту Андреевска. Пересадочный рейс из Южной Кореи задержали на час, поэтому Юле пришлось понервничать, ведь любое промедление могло расстроить ее планы. Артистка устала от папарацци и жутких фанатов, поэтому постаралась, чтобы ее визит домой обошелся без огласки. Девушка полетела экономом, не потому, что считала себя лучше других звезд к-попа. Наоборот, все последние годы, Ким пытались вдолбить обратное. Юля истязала организм изнурительными тренировками и диетами долгих пять лет. Она терпела пренебрежение от чистокровных корейцев, усердно учила язык и мечтала, как умоется слезами конкуренток. И вот, этот час настал.

Год назад ее группа “No Promise” покорила музыкальные чарты с синглом “Time to blowing up the brain”. Там, на сцене, сиротка из Андреевска умерла навсегда, уступив место Джулии — рэперу в самой многообещающей женской k-pop группе.

Душно. Кондиционер барахлил, а качок, размером с киоск, провонял салон самолета квашенной капустой. Он уплетал ее прямо из банки, чавкая и рыгая.

— Даю восьмерку, но только за артистизм… — произнесла Юля, подмигнув девчонке, листавшей журнал на соседнем кресле. Прежде чем ответить, малышка с опаской покосилось на женщину в темно-синем костюме юриста, сидевшую рядом. Дамочка сопела, нацепив маску для сна, так что никак не могла сделать непоседе замечание.

— Всего восемь?! Это точно была десятка!

— Думаешь? По-моему не дотягивает. Вот, пару минут назад было мощно, а сейчас ме-е…

— Ему бы к врачу сходить. Там не желудок, а засорившийся унитаз, — хихикнула малышка.

— Варвара… где манеры? А если твоя мама услышит? — театрально оскорбилась Ким, приложив руку к груди.

— У меня нет мамы.

Юля покосилась на женщину в строгом костюме.

— Это соцработник, — выдохнула Варвара, проследив за взглядом Ким, — Везет обратно в детдом. Новые родаки оформили возврат.

Услышав про “детдом” Ким оторопела. На секунду ей показалась, что самолет падает. Юле пришлось схватиться за подлокотники кресла, чтобы не сползти на пол. Во рту все пересохло, а на кончике языка появился металлический привкус. Певица рассеянно улыбнулась, пытаясь скрыть тот ужас, что склизким языком лизнул позвоночник. Благо, провонявший капустой лев, разродился очередным рыком.

— О-о, в-вот это уже по-интересней… — ляпнула Ким, — Девятка, а? К-как считаешь?!

Варя растерялась. Девочка не знала, что делать, когда взрослые начинали себя странно вести. Разумеется, она подумала, что Ким так отреагировала на нее.

“Я ей противна?”, “это потому, что я одна?”, “это потому, что от меня избавились?”, — все эти вопросы навалились на малышку, не позволив ей поднять головы.

Варвара ничего не ответила. Пожав плечами, девочка уткнулась в иллюминатор, весь остаток пути не проронив ни слова.

Для Ким это был очень долгий перелет.

Похороны пройдут через пару дней. Так что, у Юлии оставалось достаточно времени, чтобы прийти в себя. Менеджер группы срывал телефон, но все его негодование затерялось в ящике для голосовых сообщений. Юлю это мало волновало, она просто хотела проститься с бабушкой.

Ким попросила таксиста выключить радио, и они ехали от аэропорта в тишине, слушая, как дождь барабанил по стеклам автомобиля. Город за окном расплывался желто-красными пятнами фонарей. Вывески магазинов и забегаловок загорались манящим неоном, дымчато сиявшим сквозь серую пелену ливня. Юля закрыла глаза и перед ней предстал образ бабули в инвалидном кресле. Когда мама была жива, бабушка разрешала катать себя по квартире и угощала конфетами. А потом, мамы не стало, а Маргарита Игоревна… Время отобрало у нее разум и остатки сил. Ким навестила ее в доме престарелых, перед самым вылетом в Корею. Старушка со спутанными волосами сидела в инвалидной коляске, уставившись на картину бессмысленным рыбьим взглядом.

Юля вылетела в Сеул стремительно, убегая от прошлого, пока оно извернувшись не цапнуло ее за пятки. Но сейчас, когда бабуля умерла, ей хотелось иметь хоть что-то на память о том времени, когда у нее была семья.

— Вы могли бы заехать еще в одно место? Я оплачу.

— Любой каприз за ваши деньги, красавица!

Ким сморщилась от отвращения, когда старческий запах облепил ее, точно сальные волосы кикиморы. Вонь забивалась в рот и ноздри, душила, заставляла кожу зудеть. Юля заплатила таксисту, чтобы тот доставил ее вещи в отель, но теперь она пожалела, что не отправилась вместе с ними.

Одна из сиделок, проводила Юлю в комнату, где жила Маргарита Игоревна: стены с изъеденными молью коврами, драный линолеум, и четыре панцирные койки, застеленные ватными одеялами. Лики икон на тумбочке встретили Ким осуждающим взглядом, и стыд ужалил сердце артистки. Девушка презирала себя за то, что оставила бабушку умирать в этом хлеву.

Все жильцы ушли ужинать, поэтому сиделка попросила Юлю подождать, пока та принесет коробку с вещами умершей. Но не успела она выйти, как дверные петли скрипнули и позади раздался сдержанный кашель:

— Спасибо, Ирочка. Дальше я сам.

Ким обернулась и расплылась в улыбке. В дверях стоял высокий сухой человек с глубокими залысинами. Белый халат висел на сутулых плечах доктора Гусева, как мантия волшебника. Евгений Леопольдович не только присматривал здесь за стариками, но и работал врачом в детском доме, в котором росла Ким. И что более важно, именно ему она обязана своей новой жизнью.

Интерлюдия №1 — Обыкновенная врунья

“Полосатик, лысый хвост иль зверек другой -

Ты неси его в подвал, ночью под луной

Сделай так, чтоб не сбежал и под дверью брось

По утру получишь дар — так уж повелось”.

— закон детдома “Магнолия”

В детском доме среди сирот ходило поверье. Если посадить какое-нибудь животное в коробку, оставив его на ночь в подвале перед нарисованной дверью, то на утро найдешь подарок. Юля не верила в такие глупости, но остальные дети звали ее вруньей, перешептываясь за спиной. Откуда тогда Ким взяла новое платье или те золотые сережки? Света Пронина и Лида Демина — единственные, кто знали правду. Они тоже получали чудесные подарки, о которых остальные могли только мечтать. Поэтому, никто в “Магнолии” не понимал, почему эти три дуры такие молчаливые зазнайки. Может они знакомы с тем, кто живет по ту сторону двери?

Отчаяние порой заставляет верить в чудеса. А в детдоме его предостаточно. “Магнолию” построили на руинах старой новгородской крепости, так что частенько Юля представляла себя принцессой запертой в башне, и ждала спасителя. Она мечтала о том, как папа приедет из города и заберет ее с собой. Они заживут вместе, Ким заведет веселых школьных подруг, будет с ними ходить в кино и есть сладости. Вот только отец не знал о ее рождении.

Как обычно, Юля забралась на тополь у автостоянки детдома. Отсюда открывался восхитительный вид на Андреевск — городок, раскинувшийся у склона холма, на котором стоял детдом. Ким мурлыкала мелодию, услышанную по радио. Четыре девушки пели на языке ее отца, заряжая энергией и даря надежду. Их голос звучал из сказочного мира далеко за оградой детдома. Они выступали где-то там, куда не текла Чурь и ни один из ее притоков.

Звезды загорались на небе, и на улице становилось прохладно — гусиные пупырышки покрыли кожу Ким, но она не торопилась возвращаться.

— Эй, китаеза! Тебя директор ищет.

Ладони Ким вспотели, а во рту появился резкий привкус метала. Ее будто пришпилили к ветке булавкой.

Юля бросила несмелый взгляд вниз и увидела Мартынову — соседку по палате.

— С-сейчас?

— Нет блин, через неделю! Вали давай, пока он тумбочки назло не обшмонал! — Мартынова пнула дерево, будто надеясь сбить с него Ким.

Юля нервно сглотнула и медленно слезла с тополя. Руки не слушались, а ноги сводила сильная дрожь. Ким надеялась, что сорвется и сломает ногу, но дурацкий страх не позволил ей себе навредить.

— Давай, глиста. Шевели поршней!

Мартынова схватила Ким за запястье, потащив в детский дом. Юля кое-как вырвалась, но это разозлило соседку, и она с размаху зарядила Ким пощечину. Ладонь хулиганки обожгла щеку Юли, оставаясь красным следом звенящей боли на лице.

— Ты че, не поняла, дура?!

— Я с-сама, — промямлила Ким, опустив голову и спрятав глаза под шторкой длинной прямой челки.

Мартыновой не хотелось тратить время на эту “любимицу директора”, ведь она не шестерка какая-нибудь! Поэтому девчонка фыркнула и, пригрозив кулаком, убежала в детдом.

Ким села на ступеньки, приложив холодную, липкую от страха ладонь к горевшей щеке. Пословица гласила, что перед смертью не надышишься, но она хотела, как минимум, набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы не утонуть в собственной грязи. Ее облепил стыд. Юле захотелось содрать с себя кожу металлической губкой — тереть до тех пор, пока от нее не останется лишь кровавая клякса. То, что Ким делала, то, кем она стала… Юля знала, что для нее нет места в том светлом мире у подножья холма. Девчушка желала сбежать, но боялась запятнать собой мир за оградой.

Ким зажмурила глаза так сильно, что увидела звездочки. Неизвестно, сколько бы она так просидела, однако, протяжное злобное шипение выдернуло Юлю из темного омута, полного пляшущих бледных искр.

Сощурившись, девочка увидела, как двое мальчишек ловили кота, зажав его возле мусорок. Животное взлетело вверх по ограде, но когти не смогли зацепиться за бетон. Кот приземлился обратно на асфальт, рядом с контейнерами для отходов.

Один из пареньков, стоявший к Юле спиной, медленно надвигался на кота, выставив коробку.

— Кис-кис-кис, котя. Иди сюда, — пропел мальчуган жутким елейным голоском.

— Да хватит с ним сюсюкаться! Дай я его долбану. — рявкнул второй, вцепившись в швабру хоккейным хватом, словно готовясь забить шайбу.

— Убьешь, придурок! За мертвого нас по головке не погладят.

— А ты дофига умный! Откуда знаешь?

— Не знаю, но проверять не хочу! До совершеннолетия тут куковать решил?!

Тот, что со шваброй, отступил на шаг, признав главенство друга.

Кот зашипел яростней, изогнув спину. Животное попыталось прошмыгнуть меж ног хоккеиста, но тот вовремя подставил швабру, отбросив комок шерсти к ограде.

— Отпустите его! — крикнула Юля, но старшакам было наплевать.

“Коробочник” приготовился прыгнуть на кота, а “хоккеист” уже замахнулся для удара, на случай, если животное улизнет, но тут…

Бац!

Стекло громко зазвенело, выплюнув осколки в палисадник. Оба хулигана обернулись, но увидели лишь разбитое окно, да спину Ким улепетывавшей в детдом. Перепуганный кот рванул к воротам.

— Бежим! Ща наседки налетят, — шикнул коробочник.

— А кот?

Ответом “хоккеисту” послужил крепкий подзатыльник, и оба хулигана дали деру.

Юля неслась по коридору “Магнолии”, и ее мысли лихо тасовались, пока девочка не остановилась у двери в подвал.

Сологубов ее вызвал, да еще те двое видели, кто разбил стекло, так что теперь она влипла по самые уши.

“Полосатик, лысый хвост иль зверек другой -

Ты неси его в подвал, ночью под луной”.

Прозвучал в голове глупый стишок, который знал здесь каждый. Те мальчишки, охотившиеся за котом… Наверняка они хотели выменять его на подарок у “дядюшки за дверью”. Вот только куда бы пропало животное?

Глава 4. Самая прекрасная женщина в мире

Юля не заметила, как день подобрался к вечеру, а с ним приближалось и назначенное Сологубовым время. Проснувшись на огромной двухспальной кровати, певица никак не могла выбросить из головы те отвратительные снимки. Ким сожгла фото в раковине, но они будто отпечатались на сетчатке.

Менеджер группы срывал телефон. Вчера Юля не хотела разговаривать с господином Тё, сегодня же, у нее не осталось на это сил. Дотошный кореец поймет по голосу, что у “чужачки” проблемы, и доложит наверх ее отцу. В мыслях, Ким уже видела эти гадкие заголовки в журналах: “Падшая звезда — вся правда о дешевке Джулии”, “Шлюха”, “Артистка по-дешевке”.

Юля понимала — Сологубов просто так не отцепится. Сейчас она должна усыпить его мнимой покорностью, чтобы он не опубликовал компромат, а потом, когда директор детдома утратит бдительность, Ким нанесет ответный удар. И видит Бог, после него, этот козел уже не поднимется. Юля выросла — она уже не та запуганная сиротка.

Ведь так?

…

Ким металась по номеру, как запертый в клетке тигр, по крайне мере, ей хотелось так о себе думать. В конце концов, девушка села по-турецки на ковер, подтянув коробку с вещами бабушки. Юля порылась внутри, выкладывая на пол несколько мотков пряжи, длинные спицы; парочку книжек в мягком переплете; старый портсигар; кипу черно-белых фотокарточек и, наконец, брошь из почерневшего серебра. Ее Ким тут же приколола на воротник.

До часа “X” осталось всего ничего. Приняв горячий душ, Ким надела черное платье с тонким кружевом в стиле Мартиши Аддамс. В нем певица собиралась пойти на похороны. Поверх платья, Юля накинула темно-красный пиджак, и туго завязала шнурки на черно-белых конверсах. Перед выходом девушка проверила сумочку — шокер, выкидной нож и диктофон лежали на месте. К черту таблетки, блеск для губ и влажные салфетки — она шла на войну.

Если этот “клиент” такой могущественный, то возможно, удастся победить Сологубова его же оружием. Пусть директор и обладал компроматом на нее, но сегодняшней ночью Ким собиралась нарыть нечто, что сможет уравнять чаши весов.

Юля подошла к зеркалу в ванной. Она тяжело выдохнула и посмотрела на отражение:

— “Time to blowing up the brain”!

Вестибюль отеля пустовал.

Ким отвыкла от неспешной жизни провинции. В Сеуле она могла потеряться, стоило ей выйти на улицу, но в Андреевске — все по другому. В самом престижном отеле города не было ни души. Светлый холл с вычурной люстрой, напоминал декорацию фильма вот только, съемочная группа опаздывала, а единственной актрисе оставалось только ждать.

Юля присела на диванчик в окружении маленького цветника. Ее взгляд безразлично блуждал по складкам тоги статуи Афины, притаившейся среди густых папоротников. Две девушки-портье перешептывались у лифта. Метрдотель на ресепшене что-то записывал — Ким слышала, как спешно бегала ручка по бумаге. Юля посмотрела на большие часы над стойкой регистрации — стрелки на циферблате показывали пятнадцать минут десятого. В сердце певицы закралась надежда: “Может никто не придет и все обойдется?”. От мандража сводило живот. Вдобавок Ким и не заметила, как расковыряла заусенец.

“Пожалуйста, пусть он передумает”, — взмолилась Юля, но напрасно…

…стеклянные карусельные двери крутанулись, словно барабан револьвера с единственным патроном. Все вокруг затихло: перезвон хрусталиков люстры, шепотки на ресепшене, и даже ручка в руках метрдотеля.

Гостья стояла в ярком электрическом свете, и, казалось, ее красота посрамила бы даже греческую богиню, спрятавшуюся за папоротниками. В отель вошла не женщина, а небожитель эпохи ар-деко. От некоторых людей просто веяло властью и богатством, и это как раз такой случай.

У Ким перехватило дыхание.

Молодая женщина в нежно-кремовым платьем и лисьей шубе нараспашку двинулась к Юле. Бедра гостьи гипнотически покачивались, а каблуки стучали в четкий такт секундной стрелки. В руках красавица сжимала длинный зонтик с причудливой костяной рукояткой в виде головы слона. Алые губы сложились в очаровательной улыбке, когда богиня фондовой биржи обратилась к оцепеневшей Ким.

— Джулия, простите за ожидание. Я так волновалась перед нашей встречей, что совсем потерялась во времени — гостья протянула Юле изящные пальцы, украшенные кольцами из белого золота. На секунду Ким растерялась — она не знала стоит ей пожать руку или поцеловать кольца в знак восхищения.

…

Все же, она выбрала первое.

Девушки заняли дальний столик в ресторане отеля. От нервов Юле кусок в горло не лез, а ее новая спутница, похоже, сидела на строгой диете — грибной крем-суп и паста болоньезе остывали в тарелках.

Обстановка в ресторане оказалась довольно интимной. Кроме них в зале почти никто не ужинал: несколько пожилых парочек, да паренек с повязкой на лбу. Он таращился в газету, но в мыслях находился где-то далеко. В Корее Ким много раз видела подобных ему работяг с перегоревшими мозгами.

Спутница Юли представилась Дианой. Удивительно, но она не сняла шубу, даже когда они вошли в ресторан. Гостья не говорила о работе, однако даже дурак догадался бы, что она либо политик, либо крутит дела с бандитами.

Диана расспрашивала Ким о музыке, о жизни в Сеуле и о тамошней кухне. Гостья поддерживала диалог со сноровкой жонглера, перехватывающего один кинжал за другим, умудряясь не пораниться.

“Точно политик”, — решила Юля.

Ким изредка проверяла в сумочке диктофон. Она готовилась быстро включить запись, если подвернется возможность выудить из этой мраморной скульптуры хоть что-то по-настоящему ценное. Юля понимала, Сологубов не мог вновь появиться в ее жизни, просто чтобы развлечь скучающую богачку. От дел этого ничтожества всегда тянуло серой.

— Значит, вы прилетели на похороны, — с грустью произнесла Диана. — Соболезную вашей утрате. Я сама не так давно потеряла близкого, так что, к несчастью, испытала боль, похожую на ту, что поселилась в вашем сердце… — Диана заботливо накрыла ладонь Юлии своей. Кожа гостьи кольнула холодом, точно опоры качелей в зимнюю стужу. Ким резко отдернула руку:

Глава 5. Мертвое сердце

“Я была покорной овечкой, но

Освежевал, ты содрал золотое руно

Для тебя я игрушка, живой манекен

The achieve has been taken (Е!)”.

— No Promise

Лифт привез Дениса на первый этаж. Полумрак поселился в холле “Паллады”, только свет уличного фонаря проникал в вестибюль сквозь заблокированные двери. Кто-то вставил банкетку в стеклянную “карусель”, чтобы никто не вошел внутрь.

Массивная хрустальная люстра разбилась о пол, напоминая огромную медузу, выброшенную на берег. Чернопалов пересек холл, стараясь не хрустеть осколками. Денис прошел мимо цветника. Мраморные одежды Афины, как и ее сердитое лицо перепачкались кровью. Тело метрдотеля застыло у стоп статуи — отвратительная резаная рана пересекала его правый глаз и переносицу.

“Куда, черт возьми, делась охрана?”.

Чернопалов остановился у опустевшей стойки регистрации. Он спешно пролистал журнал посещений, но обнаружил, что последняя страница вырвана.

— Ну, конечно… легко не будет.

Когда Денис дошел до ресторана, он не услышал приятный джаз, что играл во время его последнего визита. Беспорядок царил в гостевом зале: перевернутые столы, разбитая посуда, сброшенные за барстойку бутылки утопали в растекшемся алкоголе. Ни клиентов, ни персонала.

Запах гари привел Чернопалова в святая святых ресторана — кухню. Вода в кастрюлях выкипела, густой дым поднимался от сгоревшего мяса к вытяжке, а закипевший чайник верещал на медленном огне. Денис выключил конфорки, осторожно оглядываясь, и прислушиваясь к каждому шороху. Он надеялся, что хоть кто-то смог спастись. Приоткрытая железная дверь привлекла Чернопалова.

“Может быть там укрылись выжившие?”

Кодовая панель замка свисала на проводах, пощелкивая искрами. Оперативник “Цепеша” догадывался, что охранял замок. Типичное помещение для любого общепита, принадлежавшего кровососам.

Вот она, вампирская вип-зона отеля “Паллада”.

Терморегулятор морозильной комнаты №3 установили на мгновенную заморозку. Обычно, этот режим включали, чтобы угомонить не-живого клиента. Даже самый буйный вампир становился не опасней котенка при экстремально-низких температурах. Так замороженный нарушитель спокойно ждал силовиков правящей семьи, не создавая проблем. Но на этот раз тюремщики и заключенные поменялись местами. Обледенелое лицо повара вросло в толстый слой инея, примерзнув к стеклу смотрового окна.

— Точно, не эта дверь… — решил Денис, проходя мимо очередного холодильника. В предыдущем, под номером четыре, он ничего не нашел, кроме говядины и горы овощей, расфасованных по ящикам.

Очередь дошла до следующего морозильника.

Чернопалов медленно потянул за ручку холодильника — та с трудом поддалась. Ледяной туман с запахом жженого чертополоха обдал лейтенанта из образовавшейся щели. Денис переступил порог маленького кабинета, оборудованного в морозильной камере. Еще недавно здесь кто-то дрался: тут и там, на деревянных панелях, виднелись вмятины густая жижа чернила тигриные шкуры на полу а трофейная крокодилья голова свалилась со стены на распоротый диван. Внимание Дениса привлек докторский саквояж. Сумка лежала у письменного стола, застеленного куском окровавленной человеческой кожи. Рядом с саквояжем валялся скомканный алый пиджак.

— Ау! Есть кто живой? Или, на худой конец, не-мертвый? Подойдет любой, кто сможет рассказать, какого дьявола здесь произошло.

Денису отозвались лишь гудевшие за стеной рефрижераторы. Лейтенант ступил на мягкие шкуры, поднял карандаш, и аккуратно подцепил сумку. Чернопалов заглянул внутрь, но саквояж оказался пуст, не считая сигилов, покрывавших подкладку.

— Гоэтия, — цыкнул колосажатель. Не удивительно, что тропу к темному ритуалу выложили трупами. Магия, способная управлять демонами — последнее с чем Денис хотел бы столкнуться, по крайне мере, не имея в напарниках собственного колдуна.

Позади что-то тихо щелкнуло. И звук этот раздался из дивана.

…

Чернопалов замер. Он поставил саквояж на стол, а затем поудобней перехватил карандаш так, чтобы вогнать его промеж ребер тому, кто отважится напасть.

— Младший лейтенант Денис Чернопалов. Бюро урегулирования особых ситуаций “Цепеш”, — громко отчеканил оперативник, — Выходите с поднятыми руками, и я гарантирую вам честный суд!

В ответ на это, несомненно, великодушное предложение, лезвие ножа продырявило обивку сидения изнутри.

— Это значит “нет”?

— Это значит “пошел на хер”, лейтенант! — глухо прозвучал девичий голос из отделения для постельного белья.

— “Младший лейтенант”, — поправил Чернопалов, — Я же… — Денис не успел закончить фразу, когда из кухни донесся грохот кастрюль. Вампир обернулся — фигура футболиста выросла в проходе “бетонной комнаты”. Спортсмен рванул к Чернопалову, вооруженный лишь огромными кулаками-кувалдами. Пролетев по шкурам, он со всей дури зарядил хук, но Денис подхватил голову крокодила и заслонился ей от удара. Халк выбил рептилии зубы. Чернопалов оттолкнулся от холопа, плюхнувшись на диван — в ту же секунду, нож прорвал обивку между его ног.

— Ты издеваешься?! Я тут пытаюсь выжить! — воскликнул Денис.

— Какое совпадение! Я тоже!!!

Футболист взревел. Башмак пятидесятого размера отбросил колосажателя на пол вместе с диваном, перевернувшимся и накрывшим Чернопалова домиком. Денис распластался на тигровых шкурах, а из отделения для белья на его грудь свалилось что-то костлявое и визжащее.

— Я уж думал, вы нас не почтите присутствием.

— А я надеялась, что ты будешь крупнее и у тебя будет ствол!

Берсерк обошел импровизированное убежище, и его огромные башмаки встали прямо напротив носа Чернопалова.

— О, у меня есть что-то получше!

— И что же это, “лейтенант”?