Гибнущая планета

Эпиграф

Сократ, когда он уже был приговорен к смерти и заключен в темницу, услышав, что один музыкант распевал под аккомпанемент лиры стихи Стесихора, попросил того учить его, пока есть время; на вопрос певца, какая ему от этого польза, когда ему предстоит умереть послезавтра, Сократ ответил: “Чтобы уйти из жизни, зная чуть-чуть больше.

                                                           Аммиан Марцеллин

Глава 1. Анжела

Документ 1.

Космический  линкор “Маршал Удино” уничтожен при подходе к планете Желязны. Эсминец “Луи Дезэ” и корабли сопровождения серьезно повреждены. Экипаж  “Луи Дезэ” удалось эвакуировать на эсминец “Ренье”. Планеты Желязны больше не существует.   Потери космического флота Лиги Миров уточняются.Информационные службы Си-Эн-Эн  и Галанет придерживаются версии природного катаклизма. Как долго удастся сохранить все в тайне, прогнозировать невозможно. 

                                               (Из донесения секретной  службы W 7 Лиги Миров)

            I

            Профессор космической археологии Платон Раскольников, известный в  кругах черных археологов  как Платон Атлантида, прилетел на планету Александрия не для того, чтобы посетить Галактическую библиотеку. Он прибыл, чтобы встретиться с архивариусом. В домашней обстановке.

            Из космопорта глайдер доставил его на семьдесят вторую  площадь городка, обсаженную тисами и александрийскими кедрами, которые от подлинные кедров ливанских со Старой Земли отличаются прежде всего длиной иголок, а так же окраской стволов. Кора местных кедров ярко-оранжевого цвета. На фоне коричневых или светло-желтых изгородей они рдели яркими мазками, а кроны их, скорее серебристые, нежели зеленые, высились над разноцветными крышами.  Но ни яркие краски, ни картины на стенах, что меняли изображения каждые полчаса, не могли никого обмануть: он библиотечного городка разило скукой. Скука висела розовыми занавесками в окнах, лежала пятнами света на аккуратных газончиках. Скука шла по пятам вслед за гостем и заставляла того чихать, как будто он наглотался пыли, хотя на самом деле никакой пыли не было. На Александрии могут жить только архивариусы, остальные здесь заболевают от скуки.  

Домик архивариуса числился вторым на пятом луче, отходящим от семьдесят второй площади.  Живая изгородь отделяла садик от улицы. Платон прошел между кустами туитиса, что обозначали ворота. Туитис копирует все, что движется. И когда Атлантида миновал зеленые “ворота”, по обеим сторонам дорожки застыли  две его зеленые карикатурные копии в костюмах и шляпах. Тонкие веточки туитиса даже попытались скопировать тросточку археолога, но не смогли.

Архивариус срезал алые розы с огромного куста — куда выше человеческого роста. На архивариусе были серебристые бикини. Кожа — оливкового оттенка и блестящая от загара, волосы — цвета спелой пшеницы. Архивариус надел огромную соломенную шляпу с лентами. Звали архивариуса Анжелой.

            Платон одернул свой безупречно белый костюм, поправил цветок кактуса в петлице и многозначительно кашлянул.

            — Тони! — увидев Платона, Анжела отложила ножницы и букет. — Я ждала тебя только завтра.

            Она сбросила шляпу и подбежала к гостю. Поцелуй оказался чуть более кратким, чем хотелось Платону.

            — Как я мог не прилететь, если ты сообщила, что обнаружила в библиотеке свиток из сокровищницы фараона  сто сорок седьмой династии... — Он хотел вновь привлечь ее к себе, но она выскользнула из объятий профессора и отступила.

            — Это маленькая уловка, чтобы выкурить тебя из норы! — Она засмеялась, окинула профессора  археологии оценивающим взглядом.

            Как всегда, белый костюм безупречен, белая шляпа, будто только что из магазина, а в руке — тросточка из кайского бамбука. Граф, да и только. И это в XXX веке, когда на галактических путях шляются тучи одетых в серое существ, небритых, и что-то постоянно жующих.

            — Значит, речь идет только о свидании?

            — Ты разочарован?

            — Нисколько. Хотя меня оторвали  от важного дела. Мне только что предложили потрясающий заказ. Но ради тебя... — Он врал, конечно. Никакого заказа у него не было и в помине.

            Она вдруг посерьезнела:

            — Нет, речь не только о свидании. Я раскопала  в библиотеке потрясающие документы, но это не  свитки фараона. Древние свитки — это мелкий обман, чтобы те, кто перехватил сообщение, не всполошились.

            — Думаешь, что свитки сто сорок седьмой династии не всполошат археологов? — усмехнулся Платон.

            — Речь не о твоих конкурентах, Тони. — Анжела ухватила его за локоть, прижалась покрепче и зашептала: — Речь о куда более важных и более опасных документах.

            — Что  именно ты откопала на пыльных полках архива?

            — В том-то и дело, что не знаю. Хотела, чтобы ты посмотрел.

            — Это по моей части?

            — Сказать не могу, по чьей это части, но, Тони, я доверяю твоей уникальной интуиции.

            — Хорошо, утречком я погляжу на твои таинственные документы.

            — Нет, Тони, не утром, а сейчас. Глайдер у меня за домом.

            — Анжела, через часик. Или полтора.  — Платон погладил бархатистое плечико архивариуса. Но его прикосновение не оказало желаемого действия.

            — Перекусишь в полете.

            — Я не о хлебных шариках, дорогая.

            — Это — ночью.

            — Но ведь ты ждала меня только завтра. Значит, документы могут подождать. А я — нет.

            — Но ты уже здесь, и отсчет времени пошел...

            Атлантида не стал больше спорить, обнял Анжелу и поцеловал в губы. Это пересилило все аргументы.

            Но это лишь отсрочило визит в библиотеку. Через два часа профессор Раскольников был вынужден покинуть просторную кровать архивариуса. Честно говоря, находки Анжелы Платона  не особенно интересовали. В тот момент, когда он услышал, что никаких манускриптов сто сорок седьмой династии с  планеты Рамзес не найдено, он утратил интерес к тайне Александрийской библиотеки. Но Анжела хотела, чтобы он непременно взглянул на документы в архиве, и профессор подчинился. В конце концов, он уже прилетел на планету Александрия — смешно было лететь назад, не посетив библиотеку и не проведя ночь с Анжелой. А в каком порядке это произойдет, не так уж и важно. Тем более что сейчас профессор Раскольников был свободен: уже две недели прошли, как он вернулся из экспедиции, о чем свидетельствовал бронзовый загар и выгоревшие до соломенного оттенка волосы.  Артефакты уже  пристроены, в банке Лионский межпланетный кредит счет профессора пополнился солидной суммой, и Платон мог бы вполне отдохнуть пару-тройку неделек на Эдеме, если бы его привлекал подобный отдых. В конце концов, Гея-квадриус мало чем хуже Эдема, только публика там куда интереснее. 

Глава 2. Смертельно опасная библиотека

Документ 2.

                                               Ха-ха-ха!

                                               (Начертано в гостевой книге на сайте профессора Раскольникова профессором Брусковским)

            1

            Здание библиотеки возвышалось острыми шпилями и стройными башенками  над желто-голубой мозаикой одноэтажных домиков, льнущих к синему складчатому подножию хребта Стиббио.

            Архивариус и археолог оставили глайдер на стоянке и двинулись по пешеходной дорожке. Ее серое покрытие походило на шелковую ленту, протянутую среди серо-зеленых кристаллов, выраставших из складок полуразрушенной горной породы.

              Атлантида неосторожно провел тросточкой по краю дорожки, срезая бледные пластинки. Струйки мутно-желтой жидкости брызнули во все стороны. К счастью,  профессор успел вовремя отскочить и сберечь свой безупречно белый костюм.

            — Осторожно! — запоздало предупредила Анжела. — Придорожники ядовиты. Не смертельно, но способны вызывать ожоги.

            — Почему не извели эту дрянь? — поинтересовался Платон.

            — Совет библиотеки против. В жизни библиотекарей должны быть хоть какие-то опасности. 

            Огромные двери библиотеки, похожие на ворота средневекового замка, никогда не открывались. Изнутри  они были заложены здоровенными брусьями. Посетители попадали в библиотеку по одному из пятидесяти подземных туннелей. Анжела выбрала двенадцатый, хотя обычно пользовалась восьмым.

            Стеклянные двери автоматически раскрылись перед архивариусом и профессором  Раскольниковым.

            — По какому вопросу? — подлетел к ним шарик из матового стекла на антигравитационной подставке. Внутри электронного вахтера что-то помигивало — шарик как будто выражал безмерную радость по поводу встречи с посетителями.

            — Отойди! — Анжела показала шару визитку.

            — Доступ в седьмой сектор! — сообщил шарик. — А также в восьмой и девятый. Но не выше десятого. 

            Пришлось подниматься на лифте на сорок седьмой этаж. Анжела провела профессора в огромное хранилище, чем-то напоминающее морг. Документы, в основном напечатанные или написанные на бумаге, находились здесь  в специальных тезариусах, при определенной температуре и влажности. Анжела  подошла к управляющему компу, отыскала на стереоэкране нужный тезариус и коснулась его иконки пальцем на экране. Тут же ящик вылетел из своего гнезда и плавно опустился на стол перед архивариусом. 

— Ты несказанно удивишься, когда... — начала Анжела, надевая специальные перчатки,  и смолкла. Ящик был пуст.

Платон почему-то не удивился.

— Что это за документы? —  Он оглянулся  и перехватил тросточку поудобнее.

            В хранилище никого не было. Ни единой души. Андроидов тоже. Вообще никого. Лишь стены, шкафы, экраны приборов, да несколько подъемников, собравшихся в одном углу. Синие глазки наблюдательных камер. Смешно прятать что-то важное в таком месте. Платона охватила злость  на Анжелу. Да и на себя тоже. Он как дурак угодил в примитивную ловушку.  

— Подборка документов по планете Менс. Со дня открытия до наших дней... Погоди. Я загляну к Максиму  Вигару. Может быть, он забрал документы?

— Я с тобой.

— Нет,  останься здесь. 

— Я с тобой. Зачем мне оставаться в хранилище?

— Не хочу, чтобы Максим тебя видел, — отрезала Анжела.

— Почему? Он твой любовник? В принципе, это меня не волнует.

— Не хочу, и все. Вернусь через десять минут.

Платон уступил, потому что ему было все равно. Это во-первых. А во-вторых, хотя он мало что знал о планете Менс, что-то ему подсказывало: дело это опасное. И чем меньше профессор Раскольников знает, тем лучше будет спать в своей постели. И в чужих тоже. 

            Хотя может статься, что документы исчезли совершенно случайно — такое здесь не редкость.

            Библиотека Александрии — это цивилизация в цивилизации, не научный центр, а целый город с намеренно запутанной планировкой, бесчисленными службами, вспомогательными производствами, сотнями тысяч сотрудников и миллионами андроидов. Расходы на Александрийскую библиотеку прописаны отдельной строкой в бюджете Лиги Миров. И это отнюдь не самая короткая строчка. Дело в том, что в момент создания Лиги Миров Лара Хардвиг, советник по культуре, подготовила  доклад, потрясший воображение многих политиков. Из доклада госпожи Хардвиг следовало, что культурные связи держат межгосударственные образования гораздо прочнее, чем железные легионы и орбитальные крепости. Идея понравилась. Министерство культуры было отнесено к силовым, и доля расходов на культуру  в бюджете тут же возросла десятикратно. С тех пор куратор Александрийской библиотеки носил чин генерал-майора, а начальники секторов — полковников и подполковников. В библиотеку они являлись непременно в форме. Архивариусы утверждали, что библиотеке это пошло только на пользу. Порядок, знаете ли.  Но Платону всегда казалось, что их утонченный порядок сильно смахивает на примитивный бардак.

К примеру, любой манускрипт, к какой бы культуре он ни принадлежал, должен пройти экспертизу в одном из бесчисленных научных центров библиотеки. Если всемогущая Александрия скажет “да”, то манускрипт признают подлинным, если Александрия отвергнет находку,  тут же любой артефакт превращается в никому не нужный хлам, и никакие доводы больше не принимаются. Поэтому профессор  Раскольников старался не заниматься манускриптами. 

            Когда-то на Старой Земле книги писали от руки. В комнатушке сидели человек двадцать на низких неудобных скамьях, меж ними с видом  проповедника прохаживался старший и медленно читал текст. Переписчики  скребли тростниковыми стилями по папирусам, торопясь записывать за чтецом. Так медленно, неинтересно и тяжко размножались книги.

Глава 3. Больница спятившего астронавта

Документ 3.

Мы не можем действовать лишь на основании  доклада  научного центра “Галилей”.  Выводы ученых весьма спорны, а возможность ошибки велика. Научный совет Лиги подробно изучил доклад, но и рекомендации научного совета так же противоречивы. Совет безопасности Лиги Миров рассматривает вопрос об эвакуации планеты Менс. Ориентировочный срок до времени X — половина стандартного года со дня гибели планеты Желязны. За оставшееся время МГАО[1]   планирует провести на планете экстренные раскопки.  И хотя эти раскопки связаны с немалым риском, МГАО берет на себя всю полноту ответственности: галактическая культура не имеет права полностью лишиться одной из своих загадочных цивилизаций.   

                                                           (Из отчета специальной комиссии Лиги Миров)

            1

            Лежать было холодно,  спину  ломило. И главное, неудобно. Неадаптивная кровать не подстраивалась под тело, а боролась с ним, насаждая плоти свои формы. Еще до конца не очнувшись, Платон обозвал мерзкую кровать прокрустовым ложем. Как выяснилось, всё остальное вокруг было столь же мерзким.

            Когда профессор Раскольников открыл глаза, то увидел, что лежит на узкой неудобной койке в темноватой комнате с серыми стенами и маленьким зарешеченным оконцем. Напротив (проход оставался не более полуметра) стояла  другая кровать, а на ней сидел, поджав ноги, мужчина неопределенных лет в драном голубом балахоне до колен. Мужчина  что-то старательно жевал, отчаянно при этом гримасничая. В руках неизвестный держал пластиковую миску с обкусанными краями. На правой ноге  у мужчины красовалась неровная рыжая заплатка из дешевой синтезированной кожи, а сама нога распухла и напоминала плохо надутый газом баллон. Платон повернулся, ощутил меж лопатками мерзкий холод, и только теперь понял, что лежит на кровати совершенно голый, накрытый какой-то скользкой простыней.

Археолог спешно схватился за сервисный браслет. То есть ему показалось, что он хватается за браслет. А на самом деле пальцы правой руки  теребили кожу — браслет исчез.

            — Что это? — спросил Платон. — Где я?

            — Больница, — отвечал мужчина таким тоном, будто сказал: тот свет.

            Профессор почувствовал, как на щеку ему упала липкая тепловатая капля. Он поднял голову. Во всех четырех углах комнаты под потолком гнездились зеленые  рыхлые наросты, похожие на древесные грибы с ребристыми краями, с которых свешивались натеки густой слизи. Эти колонии наростов уступами поднимались  к потолку. Несколько мелких “грибов” обосновались в трещинах штукатурки, на оконной раме, на дверном косяке.         

            — Что это?

            — Гумбы, — мужчина поведал о наростах равнодушно, без приязни или отвращении. — Они синтезируют кислород. Поэтому в больнице можно обходиться без масок. Местная форма жизни. 

            — Никогда не думал, что на Александрии такая отвратительная  больница, — пробормотал Атлантида.

            — Это не Александрия. Ты на Фундусе.

            — Что? — прежде Платон слышал об этой планете, но и только. Профессор Раскольников посчитал, что не стоит перегружать свою память информацией о подобном  месте.

            — Фундус, — повторил мужчина. 

            “Дно”, — мысленно перевел название профессор, и ему стало совсем нехорошо. Вернулась боль в затылке и онемение в левой руке.

            — Как я здесь очутился?

            — Как все.  Если у человека нет документов и никто не может идентифицировать его личность, а за ним числятся какие-то нарушения —  мелкая кража или что-то еще, неоплаченный штраф, к примеру,  его привозят сюда, — объяснил сосед, продолжая черпать мутную жидкость из своей миски. Судя по всему, миска была бездонной.

            — А потом?

            Мужчина пожал плечами. Видимо, он не задумывался над тем, что может случиться “потом”. 

            — Надо поговорить с кем-нибудь из администрации или из врачей, — решил археолог.

            — До утра никого нет.

            — А сейчас  что, ночь? — Платон повернулся вкокну. Снаружи сочился мутный серый свет. 

            — Сейчас — четыре часа дня по местному времени. Но до утра никто все равно не появится.

            — А сколько часов в здешних сутках? — Профессор Раскольников заранее нахмурился, ожидая какой-нибудь подлянки.

            — Сорок восемь стандартных часов.

            Платон приподнялся и выглянул в окно. И увидел лишь полосы густого серого тумана. Весь подоконник был  заляпан наростами отвердевшей желтоватой слизи, стекавшей сюда с гумбов.

            — Я хочу уйти. Немедленно. — Платон почувствовал, что находиться здесь он не может больше ни минуты.

            — Иди, пожалуйста. Если сможешь. Больных здесь не держат насильно. Но мой тебе совет — дождись утра. Тогда хотя бы получишь одежду, дыхалку, таблетки и жетон. Я, к примеру, специально ногу располосовал, чтобы полежать в больнице, подкормиться и получить новый “дар”.

            — Что?

            — Набор бомжа. Я же сказал, при выписке из больницы выдают противогаз, набор питательных таблеток, бутыль с водой, пластиковый мешок для упаковки трупа и временное планетарное  удостоверение. Я на Фундусе уже год. Пообжился. Жетон тоже кредитов стоит — учти.

            — Но ведь к ссылке может приговорить только суд! — воскликнул Платон.

            Мужчина усмехнулся: видимо, наивность профессора его развеселила:

            — Людей, которых не идентифицировали, никто не судит. Их нет. Не существует. Ферштейн?   

            — Но ведь можно сделать генетический анализ, установить личность и...

            Мужчина не ответил: судя по всему, наивность археолога начинала ему надоедать.

Глава 4. Служба королю

Документ 4.

                         Лига Миров не собирается рассматривать вопрос о планете Фундус, так как эта планета не входит и никогда не входила  в состав Лиги. Однако отдел службы безопасности W7 не исключает возможность проведения новой секретной операции на планете, тем более что речь идет о жизнях разумных существ. Приблизительный план операции будет представлен в Совет безопасности в ближайшее время.

                                               Рапорт полковника Сильверста. Из секретного  архива W7 

            1

            Они вышли в поле. Поле было тускло-желтым, как шерсть собаки, выпавшая в прошлом году.

            Груды какого-то хлама неравновеликими пирамидами окаймляли широкую дорогу, по которой навстречу людям полз серый грузовик, сильно смахивающий на танк. Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, это была огромная платформа на антигравитационной тяге, на которую взгромоздили двигатель Краснова, снятый с  челнока. Груз охраняло двенадцать королевских гвардейцев.

            — Привет могильщикам! — хмыкнул один из них и дружески пихнул Капитана в плечо.

            На минуту Платон снял маску. Пахло мерзостно, в горле сразу запершило. Профессор сплюнул. Хотелось плеваться еще, но во рту пересохло. В паре сотен метров впереди громоздились огромные серые насекомые с безобразно вывернутыми конечностями, с расколотыми челюстями, вспоротыми брюхами и...

            — Кладбище кораблей, — объяснил Капитан. — Мы  должны разбирать их, вынимая любое оборудование, которое еще может работать.

            — Если это всего лишь кладбище звездолетов, то почему так воняет? — пробурчал Биттнер. 

            Капитан самодовольно хихикнул:

            — Вы что, не знаете, профессор! Современные корабли содержат много органики. Вот она и разлагается. А тут есть и с десяток чисто органических монстров. Доводилось ходить на живых кораблях?

            Платон вспомнил кораблик “Оболтус”  и вздохнул то ли с грустью, то ли с облегчением. Ведь все здешние корабли мертвы, и ни у одного не возникнет искушения превратиться в женщину и объясняться Атлантиде в любви.

— Вот, держите. — Капитан выдал каждому из своих подчиненных по две наклейки с антидотом. — Если поранитесь, сразу прилепите к поврежденной коже. Иначе к вечеру загиперитесь. Это Фундус. Всякая невидимая дрянь размножается здесь с бешеной скоростью. 

Платон поправил на плече лямку от сумки с инструментами и двинулся к кладбищу. Дешевые неудобные башмаки поднимали в воздух облачка желто-серой пыли. Биттнер тащился следом. Десять кредитов за разборку одного “трупа”. То есть за один разобранный корабль. Да тут и за неделю не управиться, чтобы наскрести эти десять кредитов. Платон почувствовал, как на него накатывает мутная волна безысходности. А у них еще триста кредитов долга под двадцать процентов в месяц. И надо платить за пищевые таблетки, воду, инструменты  и за право ночевать в Королевской ночлежке, будь она не ладна.  

            — Фундус,  он и есть фундус, — прошептал профессор Биттнер.

            — Видите вон ту черную громадину? — в голосе Капитана зазвучали торжествующие нотки. — Это “Линдрелла”. Самый большой грузовик Лиги Миров. А теперь он здесь у нас, на Фундусе!  Наглядный пример. Так сказать, “Зиг транзит глория мунди”,  как говаривали древние римляне.

            — Не древние римляне, а средневековые варвары, разламывая античные храмы для своих нужд, — зло выпалил профессор Раскольников.

            — Не все ли равно, — пожал плечами Капитан. — Главное — смысл. А смысл такой: все в мире дерьмо.

            — Мы что, будем потрошить эту “Линдреллу”? — без всякого энтузиазма спросил Биттнер. — Тут работы на целый год.

            — Не волнуйся, ее давно выпотрошили. Теперь ждут технику, чтобы утилизировать корпус. Внутри  ничего не осталось. Только пятьдесят цинковых гробов с покойниками.  Да и те копченные: в корпусе одно время ночевали бомжи, сушили на ветру органику из кораблей, а потом жгли в самодельной печке. Сам корабль тоже изрядно  высушился. Горело знатно...

            Биттнер сдернул маску и присел на корточки. Его вырвало.

            — Вот тот корабль нам подойдет, — бодрым тоном заявил Капитан, указывая на средних размеров “пассажира”, сохранившего две рыже-серые подвесные сигары разгонных блоков.

“Потрошители” направились к выбранному кораблю. Профессор Биттнер плелся сзади. Первым делом Капитан налепил красный маячок на борт “трупа”. Так сказать, сигнал остальным: тело занято. Учитывая, что потрошение велось под патронажем короля, до заката потрошителям ничего не угрожало. Надо лишь поторопиться и самые ценные блоки снять до захода солнца. А учитывая, что на Фундусе сутки длятся сорок восемь стандартных часов, рабочий день предстоял очень долгий. Кажется, впервые Платон с теплотой подумал о профсоюзах.

— Там наверняка есть, чем поживиться внутри. Учтите,  за каждый работоспособный блок премия  в  один кредит, — объявил Капитан, заглядывая внутрь.

            — Какая щедрость! — презрительно фыркнул Платон и присел на пандус. 

            Он оглядел серые личинки мертвых кораблей, прикидывая, что можно отыскать в каждом из этих трупов. В современных кораблях столько всего. А главное, многие узлы дублируются. А что если... Он взбежал по пандусу, нырнул в узкий коридор, едва не распорол скафандр о металлический кронштейн, торчащий из стены (видно, здесь торопливо выдирали какие-то блоки) и вошел в рубку. В рубке “пассажира” не было иллюминаторов, но белый круг света лежал на грязном полу — кто-то успел проковырять изрядную дыру в обшивке. С потолка свешивались пучки проводов, почти все панели были сорваны, на том месте, где должен был находиться блок тахионной связи, зияла черная дыра. Платон стиснул зубы. Самый верный метод борьбы с разочарованием — метод физический — треснуть себя по лбу или дать соседу затрещину, это ободряет. Или превозмочь разочарование и действовать дальше. Атлантида вытащил из сумки с инструментами универсальную отвертку, поддел  серую, покрытую черными язвами панель — одну из немногих, что осталась на месте. Так и есть — аварийные  батареи  исчезли.

Глава 5. Вечеринка у короля

Документ 5.

Природные условия планеты Менс были чрезвычайно благоприятны для колонизации.  Звезда класса “F”, вокруг которой вращаются двенадцать планет, и Менс — четвертая из них.  Сила тяжести О,972 от земной, наличие мирового океана и пригодной для дыхания атмосферы. Процент суши - 0, 523 от поверхности планеты.  Семь материков и три архипелага, множество мелких островов. Отсутствие ледяных шапок на полюсах. Три природных зоны — пустыни, саванны и широколиственные леса, в районах крайнего севера и крайнего юга переходящие в смешанные, а затем в хвойные. Обилие древовидных папоротников и хвощей.  Из животных наиболее ярок мир насекомых и насекомоядных.  В саваннах широко представлены млекопитающие, завезенные с других планет. Найдены следы цивилизации, во всей видимости, гуманоидной, но эта цивилизация  практически не изучена, хотя письменность (клинопись) расшифрована. Живых представителей местного “человечества” не обнаружено.  Главный недостаток планеты — большие зоны пустынных территорий и засоленных почв, что вызвано, скорее всего, большой протяженностью материков и, возможно, развитой в древности системой мелиорации.

Из файла “Планета Менс”  галактической библиотеки планеты Александрия

1

            Смотритель короля был не доволен их работой. Всего шесть блоков. Ну и ну!

— Если так пойдет дела, то король рассердится, — предупредил смотритель, ковыряя в зубах: он только что наведался к костру и ему положили лучший кусок жаркого на тарелку, сделанную из прозрачной корабельной переборки.

Королевский смотритель был негуманоидом с планеты Си, внешне, как уже было сказано, они  здорово походят на  тираннозавров, хотя ростом не выше двух метров. Удивительно, но эти  тираннозавры всюду одинаковые   — на службе закона и на службе у преступления. Наверное, они ничего не умеют, кроме как свивать  любое общество в подобие осиного гнезда, где много-много серой трухлявой бумаги, а неугодных принято постоянно жалить.

Капитан что-то сокрушенно бормотал в ответ.

— Теряешь квалификацию. —  Тираннозавр вновь принялся ковырять в зубах. Тактильные бородавки у него на морде и на лапах медленно багровели. 

— А нас не могут съесть? — шепотом спросил Платон у начальника.           

Капитан криво ухмыльнулся разбитой губой.

— Если завтра мы не принесем минимум десять блоков, нам придется плохо.

— Не волнуйся. Предложи королю неработающий двигатель, может быть, его этот утешит, — шепнул Платон.

Он и сам понимал шаткость их положения.  Блок тахионной связи, зарытый в песок, союз с Капитаном и гробовой генератор — все это было ненадежно, как грузовые транспорты во времена Первой конкисты. И еще надо украсть бочки с кислотой... Если  план провалится, археологи надолго застрянут на Фундусе. Может быть, навсегда. И завтра вечером на костре будут жарить кого-то из них. Парадоксальный мир. Ну прямо-таки очень парадоксальный. Профессор Раскольников любил парадоксы. Но не до такой же степени.

— А мне нравится этот кусок мяса, — сказал какой-то тип неопределенного возраста и неопределенной расы, что-то среднее между гуманоидом и быком. Рогов, правда, у него не имелось, но голова была бычья, шея — тоже, и плечи раза в три шире чем у Платона. — Сейчас разделаю и зажарим. — И он шагнул к Атлантиде.  

Его товарищ, ростом поменьше и сложением пожиже, зато наделенный огромными клыками,  самодовольно осклабился. У каждого в лапах — назвать эти конечности руками не хватало воображения — было по здоровенному тесаку, сделанному из титанита кормовой плоскости планетолета и наточенному до бритвенной остроты.

— Господа, в чем дело? — Профессор Раскольников надеялся, что в присутствии королевского смотрителя мутанты не посмеют напасть.

            И ошибся.

— Мясо! — взревели мутанты-минотавры.

 У Платона была лишь его тросточка.

И поддержка в лице профессора Биттнера  и сукки Кая. Капитан драться не собирался — он мысленно согласился на компенсацию за потерянных работников в виде куска свежей вырезки.

Свист тесака отвлек Платона от решения тактических задач. Археолог пригнулся и хлестнул противника тросточкой по ногам. Быкочеловек или человекобык, или уж неведомо как его называть, удара не заметил. Платон перекатился по песку. И вовремя. Тесак наискось рубанул как раз там, где только что стоял археолог. Останься он на месте, было бы два Платона на Фундусе. Или, вернее, ни одного. Второй мутант, клыкастый и мохнатый, лениво замахнулся топором. Платон покатился дальше. Вскочил. Клыкастый к нему обернулся. Только бы не ухватил тросточку зубами. А вот так нравится? Одно мгновенное движение, наконечник тросточки хлестнул  по глазам. Клыкастый взвизгнул пронзительно и почти по-человечески. В тот же миг сукки Кай вскочил на плечи первому  минотавру и несколько раз погрузил короткий самодельный нож в шею противника. По коричневой коже, поросшей рыжей щетиной, заструилась кровь.

Быкочеловек напрасно пытался скинуть сукки с загривка — руки были коротки  в прямом смысле слова. Тогда минотавр попытался спихнуть сукки Кая тесаком. Но тут подоспел Платон.  Суки Кай подал ему руку. Платон вскочил на загривок минотавра и ударил тросточкой в ухо. Мутант взвыл, бросил тесак и пустился бежать. Друзья вовремя спрыгнули. Клыкастый, получивший удар ножа в бок, припустил за товарищем.

— Откуда у тебя нож? — спросил Платон старого приятеля, когда недружественные минотавры скрылись..

— Сегодня сделал. Обшивка “Линдреллы” из титанита. — Сукки Кай самодовольно хмыкнул. — На Фундусе много чего есть.

— Здесь нет текилы.

— Заткнись! Ни слова про текилу, — огрызнулся негуманоид. — У меня к ней аллергия,  ты что, забыл?

— Я здесь не выдержу, — застонал профессор Биттнер. — Когда вы ударили минотавра в ухо, у него по шее потекло серое мозговое вещество. Но это чудовище осталось жить и убежало.