Глючная сказка для рыжей

Вода, в которой тонет мир

Я всегда думала, что предательство должно быть громким. С грохотом захлопнувшейся двери, с разбитой тарелкой об пол, с оглушительной пощечиной на глазах у всей улицы. Ан нет. Оно приходит тихо. На цыпочках. И бьет точно в спину, пока ты тайком проносишь праздничный торт в честь помолвки за домом, пока гости смеются во дворе и жарят шашлыки…

И вот, когда я тихо пробиралась между деревьями, наступил тот самый момент - вид собственного жениха, прижимающего к капоту его же нового (и, ясное дело, нашей семейной кредитной) машины мою же лучшую подругу. Олю.Ту самую, с которой мы ели один пломбир на двоих в детском лагере и которая клятвенно обещала быть моей подружкой невесты.

Вместо этого она вовсю осваивала роль… другой невесты. Или что она там себе придумала.

Я видела, как он наклонился и поцеловал ее. Так же нежно, как целовал меня вчера вечером, обещая, что завтра все будет хорошо и как здорово мы проведем время.

Это был не просто поцелуй. Это был тот самый грохот захлопнувшейся двери. Та самая разбитая тарелка. Та самая пощечина. Просто совершенно беззвучная.

Первый порыв — ринуться туда, устроить сцену, размазать по асфальту и его машину, и ее шикарную укладку. Но ноги сами понесли меня в противоположную сторону. Прочь от вони шашлыка, приторного запаха ее духов и его дешевого оправдания, которое я уже мысленно слышала: «Это не то, что ты подумала! Она просто… соринку в глазу смотрела!».

Да он у нее сейчас не только в глазу, гаденыш.

Слезы душили, мир расплывался перед глазами в мерзкую водянистую кашу. Я бежала, не разбирая дороги, игнорируя крики друзей, пока под ногами не перестали хрустеть ветки и не начали скрипеть старые, полусгнившие доски. Заброшенный причал. Наше с Олей когда-то «секретное место». Ирония судьбищи, привет.

Я рухнула на колени, и боль от впившихся в кожу заноз была такой ничтожной по сравнению с тем, что творилось внутри. Это была не просто обида. Это было чувство полнейшей, абсолютной идиотки. Последней дуры на деревне, в которой все всё давно намекали, а она уши развесила на сладкие речи и делала вид, что не замечает холодность в его объятиях.

— Дура! — выдохнула я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Рыжая дура!

Самооценка стремительно падала где-то до уровня плинтуса, обильно покрытого пылью и слезами. Мне нужно было остыть. Срочно. Фигурально и буквально. Ледяная вода — идеальное лекарство от дурных мыслей и, как оказалось, от всей жизни в целом.

Я сделала шаг на край скользкой доски, готовая нырнуть в темную, прохладную гладь озера, чтобы смыть с себя этот позор, эту боль, эту любовь, которая оказалась дешевым фарсом.

Шагнула. Поскользнулась. И вместо решительного, красивого прыжка получила нелепое, корявое падение.

Удар о воду оказался ледяным и болезненным. Темнота сомкнулась над головой. Я инстинктивно барахталась, заглатывая воду с противным привкусом тины и… предательства.

Я сделала последний, судорожный вдох и ушла под воду.

Темнота. Холод. Давление в висках. Я не боролась. Позволила тяжести утащить себя на дно. Пузырьки воздуха уплывали вверх, к солнцу, которое вдруг стало таким ненужным.

«Вот и все, — промелькнула последняя связная мысль. — Как же тихо».

А потом дна под ногами не оказалось.

Вместо того чтобы упереться в илистый грунт и оттолкнуться вверх, я провалилась. Не в яму, нет. Это было ощущение падения с высоты, когда закладывает уши. Свет, пробивавшийся сквозь толщу воды, погас. Бульканье сменилось оглушительным, нарастающим гулом. Меня крутило и бросало в абсолютной, непроглядной тьме. Это было не похоже на утопление. Это было похоже на то, что меня выдернули из одной реальности и швырнули в другую, пропустив сквозь какой-то космический слив.

Я не успела даже испугаться, когда все остановилось.

Выпала. Буквально. С неба. С коротким, сорванным криком шлепнулась во что-то мягкое, влажное, пахнущее цветами и мокрой землей. Удар выбил из легких остатки воздуха. Я лежала на спине, без сил, и смотрела в высокое-высокое небо, на котором сияли два солнца. Одно — привычное, желтое, но больше. Другое — поменьше, но ослепительно-зеленое, как огромный изумруд. Они заливали все вокруг сюрреалистичным, неземным светом.

Зажмурилась, снова открыла глаза. Нет, не показалось.

— Окей, — прохрипела. — Галлюцинации оказались куда круче, чем ожидала.

В поле моего зрения, перекрыв фантастические светила, возникли две тени. Два лица.

Одно — с чертами, будто высеченными из мрамора, обрамленными иссиня-черными волосами. Холодные серые глаза смотрели на меня с выражением глубокой досады, будто я была крайне несвоевременной и надоедливой помехой.

Второе — с золотистыми волосами и теплыми карими глазами, в которых читалось скорее любопытство и озадаченность, чем желание помочь.

Оба были до неприличия красивы. И оба смотрели на меня так, будто я упала к ним на дорогу прямо с неба и здорово им насолила этим фактом. Ну допустим, я и вправду упала, только вот что им то с этого?

Попыталась приподняться на локтях, и тут же мой взгляд упал на меня саму. На мне было не мое платье, а какое-то странное серебристое одеяние, мягкое и легкое, как паутина.

От этой детали мозг встал окончательно. Красивые мужчины — это еще куда ни шло. Два солнца — уже перебор. А исчезновение платья — это уже полный, беспросветный абсурд.

Незнакомцы что-то говорили друг другу. Их язык был похож на мелодичное мурлыканье, щебет и звон хрусталя. Ни слова не было понятно, но интонация черноволосого ясно говорила: «Ну вот, опять эти проблемы». Блондин что-то спросил у меня, его голос звучал мягче.

Уставилась на них, медленно осознавая масштаб катастрофы.

1. Я не в больнице.
2. Я не на своем озере.
3. На небе — ДВА СОЛНЦА.
4. Надо мной стоят два самых красивых и самых раздраженных мужчины, которых я видела в жизни.
5. Моего платья НЕТ.

И самое главное — боль от предательства никуда не делась. Она просто отошла на второй план, затопленная всепоглощающим, животным ужасом и диким, неконтролируемым любопытством.

Глюки, тени и шоколадный мох

После демонстрации с камнем атмосфера резко переменилась. Элиан смотрел на меня с таким обожанием, словно я только что превратила воду в вино, накормила пять тысяч человек парой булок и воскресила его любимого питомца. В его теплых карих глазах читалась непоколебимая вера в то, что я — ходячее чудо и вообще лучшая вещь на свете после двух солнц.

Кэлан же смотрел на меня так, будто я только что плюнула в его тарелку, при этом занесла смертельный вирус и, возможно, украла последнюю конфету. Его холодный, аналитический взгляд сканировал меня с ног до головы, выискивая подвох, скрытые мотивы или кнопку «выкл.» на моем новом серебристом наряде, так сильно напоминающего мое свадебное платье…

Эта мысль кольнула так, что глаза предательски заслезились и я уткнулась носом в свою тарелку, аккуратно вытирая их тыльной стороной ладони. Вдруг, Кэлвин что-то быстро и резко сказал Элиану. Тот покачал головой и ответил более мягко, но твердо, снова указывая на меня и на небо. Их спор длился пару минут, пока я сидела, чувствуя себя самой несчастной, так еще и экспонатом на аукционе странностей. Хорошо хоть слез не заметили, а то солнечный заулыбает до смерти, а бука захмыкает.

Наконец, Кэлан резко вздохнул, откинулся на своем моховом сидении и жестом, полным сарказма, дал понять: «Ладно, делай, что хочешь». Его взгляд при этом говорил: «Но когда она всех нас взорвет, я первым скажу „а я предупреждал“».

Элиан, воодушевленный своей победой, снова улыбнулся мне. Он указал на еду, на меня и сделал вопросительное лицо. Дескать, наелась?

Кивнула, потирая живот и изображая сытость.

— Да, спасибо, все было объедение. Особенно эти персиковые штуки. Теперь бы найти что-то шоколадное. Для закрепления эффекта. У вас тут есть шоколад? Шо-ко-лад? — облизнулась, изображая нечто очень вкусное.

Они переглянулись. Элиан нахмурился, явно не понимая. Кэлан, к моему удивлению, поднял бровь. Он медленно протянул руку и сорвал с ближайшего дерева кусок темно-коричневого, почти черного мха. Он положил его передо мной с таким видом, будто это самый дорогой трюфель.

Я уставилась на мох. Потом на него. Потом снова на мох.

— Эм… нет, — попыталась объяснить. — Шоколад — он… сладкий. Вкусный. Такое коричневое лакомство. Делается из какао-бобов. Вы точно не в курсе?

Я изобразила, как отламываю кусочек от невидимого плитки, жую и закатываю глаза от наслаждения. Пушистый зверек на плече Кэлана, которого я уже мысленно окрестила Грумиком, прочирикал с интересом.

Кэлан наблюдал за моим спектаклем с мертвой панорамой. Затем он медленно, не отрывая от меня взгляда, поднес ко рту тот самый кусок мха и откусил. Раздался тихий хруст. Он прожевал с абсолютно бесстрастным лицом и проглотил.

Мое лицо вытянулось.

— Окей. Вы едите мох. Поняла. Приняла к сведению. Никакого шоколада. Мечтать не вредно.

Элиан, видя мое разочарование, выглядел озадаченным и немного расстроенным. Он что-то сказал Кэлану, явно упрекая его в чем-то. Тот лишь пожал плечами, и в уголке его рта опять дрогнул тот самый почти невидимый мускул.

Внезапно Грумик насторожился. Его большие уши повернулись, как радары, а шерсть на загривке встала дыбом. Он тихо, но предупреждающе урчал, глядя вглубь леса.

Кэлан мгновенно преобразился. Вся его расслабленность и скука исчезли в один миг. Он стал собранным и внимательным. Он коротко бросил фразу Элиану и встал, его пальцы уже лежали на рукояти длинного кинжала, который я раньше не замечала.

Элиан тоже встал, его лицо стало серьезным. Он мягко, но настойчиво подтолкнул меня встать и отойти за спину к нему.

— Что происходит? — прошептала я. — На нас кто-то нападает? Местные разбойники? Недовольные мохом едоки?

Из теней между деревьями выплыли… существа. Их было трудно разглядеть — они словно состояли из сгустившегося мрака и ломаного, мерцающего света. Они не имели четкой формы, их контуры дрожали и искажались, точно плохая голограмма. От них веяло ледяным холодом и тихой, безумной злобой. Они двигались бесшумно, и от их вида кровь стыла в жилах.

— Окей, — пробормотала я. — Это уже не смешно. Это очень, очень страшно.

Элиан выставил вперед руку, и из его ладони вспыхнул теплый золотой свет. Он сформировался в сияющий щит, отсекая нас от приближающихся тварей. Свет был уютным и безопасным, но он лишь замедлял существ, заставляя их отступать на шаг, с шипением испуская клубы черного дыма.

Кэлан не стал создавать щитов. Он исчез. Буквально. Один миг он был рядом, а в следующий — его поглотила тень дерева. И затем одна из тварей внезапно взвыла и рассыпалась в клубящуюся черную пыль, будто из ниоткуда появилось лезвие и рассекло ее пополам.

Я стояла за спиной Элиана, дрожа от страха и непроизвольного любопытства. И тут заметила кое-что странное. Вернее, это «кое-что» заметили мои глаза.

Твари были ужасны, но… неправильны. Их форма не просто дрожала — она «глючила». Я видела, как сквозь их темные очертания проступают на мгновение листья деревьев позади, словно они были не настоящими существами, а сбоем в матрице, ошибкой в коде реальности. Они мерцали цифровым шумом, совсем как тот камень.

— Элиан! — крикнула, тыча пальцем в одну из тварей. — Смотри! Они же… они ненастоящие! Ну, то есть настоящие, но они глючат! Как тот камень!

Он, конечно, не понял ни слова. Но он увидел мой палец и мой испуганный взгляд. Он что-то крикнул в пространство, и через секунду из тени возник Кэлан, его кинжал был черным от липкой тьмы.

Я, не думая, схватила Элиана за руку и начала показывать. Указывала на тварь, которая медленно плыла к его щиту, и делала руками движения, будто разрываю что-то. Показывала на глаза, снова на тварь и качала головой: «Не верь глазам своим!».

Потом увидела это снова — едва заметное мерцание, слабое место в теле чудовища, где «глюк» был особенно сильным, словно пиксельная дыра.

— Вон там! — завопила, указывая в конкретную точку на теле твари. — Бей туда! Это же очевидно!

Илениор

Дорога к городу, который Элиан гордо назвал Илениором, оказалась не такой долгой, как я боялась. Вернее, я была настолько поглощена зрелищем, что забыла об усталости. По мере приближения огни складывались в четкие очертания. Это был не город в моем привычном понимании. Здесь не было грубого камня и железа.

Стены Илениора были… живыми. Они сплетались из гигантских, перевитых между собой деревьев, чья кора мерцала мягким серебристым светом. Башни представляли собой огромные, устремленные в небо цветы, чьи «лепестки» из перламутра были полупрозрачными и отбрасывали радужные блики. Вместо факелов на стенах росли светящиеся грибы-фонарики, меняющие цвет от теплого желтого до холодного синего. Воздух звенел тихой, едва уловимой музыкой — может, это пели сами растения, а может, это был ветер, играющий в причудливых архитектурных формах.

— Вау, — выдохнула я, остановившись как вкопанная. — Это… вы генплан города у Антонио Гауди подсмотрели? Или у того, кто крепко покурил перед экзаменом по архитектуре?

Элиан, шедший рядом, засиял от гордости, словно лично посадил каждое это дерево, а Кэлан, стоявший чуть поодаль, лишь хмыкнул. Его пронзительный взгляд скользил не по прекрасным башням, а по теням у их подножия, по темным проемам в стенах. Он и здесь искал подвох.

Мы приблизились к огромным воротам, которые были скорее гигантской аркой из двух сросшихся деревьев. Их ветви сплетались над головой, образуя свод, усыпанный сияющими, как светодиоды, ягодами. Стражи у ворот — два высоких элирианца в доспехах, напоминающих позвякивающие листья — опустили копья при виде Элиана и Кэлана, но их взгляды утонули во мне. В моих рыжих волосах, веснушках и абсолютно потерянном выражении лица. Один из них что-то спросил, его голос звучал почтительно, но с ноткой изумления.

Элиан ответил что-то бодрое и успокаивающее, щедро сдобренное словом «Тайлинн». Стражи переглянулись, их глаза расширились, и они снова склонились в почтительном поклоне, на этот раз уже в мою сторону. Мне стало неловко. Я неуклюже помахала им рукой, как дура.

— Привет, ребята. Я ваша новая… тайлинн-поневоле!

Кэлан бросил на меня взгляд, полный предостережения, явно поняв по моему тону, что я несу чушь. Грумик, шедший сзади, тихо хихикнул.

Мы прошли под сводом, и я замерла, окончательно сраженная. Улицы Илениора были не мощеными, а выложенными мягким, упругим мхом, который светился под ногами мягким светом, расходящимся кругами от каждого шага. Дома были похожи на гигантские выдолбленные тыквы, грибы-боровики или гнезда, свитые из живых ветвей. Повсюду порхали люмосвинки, их щебет создавал непрерывный музыкальный фон. Воздух пах дымком, цветами и чем-то сладким.

И люди… Элирианцы были прекрасны. Слишком прекрасны, чтобы быть правдой. Высокие, грациозные, с кожей, отливающей перламутром или легким золотом. У многих на щеках, лбах или запястьях были сложные узоры, похожие на хну, но они тоже мягко светились. Их одежды струились, переливаясь цветами заката или глубокого леса.

И все они смотрели на меня. На моё платье, на мои растрепанные рыжие волосы, на мои совершенно обычные, ничем не светящиеся веснушки. Шепотки, похожие на шелест листьев, сопровождали нас по всему пути. Я чувствовала себя последним сорняком, выросшим посреди ухоженной клумбы с орхидеями.

— Элиан, — прошептала ему, стараясь идти как можно ближе. — Они все на меня таращатся. Я что, такая страшная?

Он улыбнулся и покачал головой, жестом показывая, что все в порядке. Кэлан же, шедший с другой стороны, бросил на окружающих такой ледяной взгляд, что многие сразу же поспешно отводили глаза, делая вид, что рассматривают узоры на мостовой. Было даже немного трогательно. Мрачный Ниндзя взял на себя роль моего личного отпугивателя зевак.

Мы свернули на одну из более тихих улиц и подошли к дому, который выглядел как огромный, переливающийся аметист, выросший прямо из земли. Дверь была не из дерева, а из гибкого, похожего на застывший водопад, хрусталя.

Внутри пахло старыми книгами, сушеными травами и тишиной. Стены были уставлены свитками и странными приборами, напоминающими астролябии, сделанные из веток и кристаллов. В центре комнаты стоял стол из полированного темного дерева, а за ним…

…сидела самая древняя женщина, которую я видела в жизни. Ее кожа была похожа на кору старого дерева, испещренную серебристыми прожилками-узорами. Длинные седые волосы, заплетенные в сложную косу, казалось, светились сами по себе. Но ее глаза… ее глаза были молодыми и пронзительно-яркими, цвета весенней листвы. Они уставились на меня с таким интенсивным любопытством, что мне захотелось сделать шаг назад.

Элиан склонился в почтительном поклоне. Кэлан кивнул с холодной учтивостью.

— Тейла, — произнес Элиан, немного склонив голову.

Старуха медленно поднялась. Ее движения были удивительно плавными и бесшумными. Она подошла ко мне, и ее тонкие, покрытые узорами пальцы коснулись моего лба. От ее прикосновения по телу пробежали мурашки.

— Так ты и есть Предвестница, упавшая между двух солнц, — прошептала она. И я… поняла ее. Язык был тем же мурлыкающим, но слова обрели смысл в моей голове, как будто кто-то вставил субтитры.

Я аж подпрыгнула.

— Вы… я вас понимаю!

Она улыбнулась, и ее лицо покрылось сетью новых морщинок.

— Ненадолго, дитя. Дар понимания, который я тебе даю, иссякнет с заходом Люнари. Но его хватит для первого разговора.

Она повела рукой, и ее пальцы коснулись огромного, шероховатого кристалла, лежащего на столе. Тот вспыхнул мягким светом.

— Я — Хранительница Камней Ясности. Их сила позволяет уму воспринимать любую речь как родную. Но сила эта редка и дорога. Кристаллы стареют, а новые не растут. Мы бережем их для самых важных переговоров.

— То есть вы… живой переводчик «делюкс»? — уставилась я на камень. — Круто. А то мой предыдущий переводчик, — я кивнула на Грумика, который немедленно спрятался за ногу Кэлана, — оказался слишком буквальным.

Путешествие в сердце леса

Все вам Потайной ход вывел нас не куда-нибудь, а прямо в узкий, залитый мягким светом переулок, где пахло древесной смолой и сладкой выпечкой. Казалось, Кэлан знал все скрытые артерии этого живого города. Мы шли быстро, и я чувствовала, как напряжение в его спине передается и мне. Грумик, сидевший у меня на плече, навострил уши и тихо мурлыкал, успокаивая.

— Куда мы? — прошептала, едва поспевая за длинными шагами Кэлана.
— Сначала — к ткачихе, — бросил он через плечо. — Твое сияющее одеяние кричит о тебе на всю улицу. А потом подкрепимся. Сражаться натощак — глупость.

Элиан, шедший сзади, одобрительно кивнул.
— Он впервые говорит нечто безоговорочно разумное. Тебя действительно нужно… переодеть. Слишком много глаз уже видело тебя в этом наряде.

Я посмотрела на свое серебристое платье, которое еще недавно казалось мне чудом.
— А что с ним не так? Кроме того, что в нем похожа на новогоднюю елку?
— «Ткань из света и тени» — это чистая, ничем не разбавленная магия, — пояснил Элиан. — Для чувствительных существ или приборов ты светишься, как маяк в туманную ночь. Все те самые Твари, что охотятся на искажения, будут слетаться на тебя, как мотыльки на огонь.

— А, ну тогда ладно, – ответила им, испуганно сминая ткань.

Мы свернули за угол и остановились перед невысоким домиком, который выглядел как гигантский, чуть приплюснутый подосиновик. Вместо двери в нем висела занавеска из длинных, переливающихся бусин, похожих на кошачий глаз.

Кэлан откинул бусины жестом, полным привычной собственности, и пропустил меня внутрь.

Внутри пахло овечьей шерстью, красками и… озоном, словно после грозы. Пространство было заставлено стеллажами, уходящими под самый потолок. На них громоздились рулоны тканей невероятных расцветок и фактур: одни казались сплетенными из паутины и росы, другие — грубыми, как кора, но мягкими на ощупь, третьи мерцали, меняя цвет в зависимости от угла зрения.

За прилавком из цельного среза какого-то золотистого дерева стояла женщина. Нет, не женщина. Существо. Она была похожа на большую, упитанную гусеницу с добрыми глазами-бусинками и множеством ловких лапок, которые безостановочно работали: одна пряла нить из клубка света, другая заправляла челнок в странный станок, третья поправляла очки на носу.

Увидев Кэлана, она не удивилась, а лишь издала булькающий звук, похожий на приветствие.

— Мадам Шелк, — кивнул Кэлан. — Нужен полный комплект для необычной гостьи. Маскировка, защита, мобильность. И чтобы не привлекала внимания.

Гусеница-Шелк внимательно посмотрела на меня своими выпуклыми глазами. Одна из ее лапок потянулась ко мне и легонько щипнула рукав моего платья. Она что-то неодобрительно процокала.

— Светляк в ночи, — пробормотала она голосом, похожим на шелест листвы. — Глупо и опасно. Сейчас.

Она мгновенно скрылась в глубине своей лавки, и послышался звук передвигаемых рулонов.

— Она… она меня поняла? — удивилась я.
— Мадам Шелк понимает универсальный язык необходимости, — сказал Элиан. — И она лучшая ткачиха во всем Илениоре. Ее ткани могут скрывать, согревать, охлаждать и даже отражать слабые атаки.

Через мгновение мадам Шелк вернулась, неся в нескольких лапках стопку одежды темных, приглушенных оттенков.
— Примерка, — коротко цокнула она, указывая на небольшую ширму, свитую из ивовых прутьев.

Я взяла одежду и юркнула за ширму. Новый наряд оказался на удивление простым и практичным. Мягкие кожаные штаны темно-зеленого, почти болотного цвета, плотно облегающие ноги и заправляющиеся в высокие сапоги. Они оказались удобные, на удивление легкие, с гибкой подошвой. Длинная рубашка из тончайшей серой шерсти с высоким воротником. И сверху — безрукавка-камзол из прочного, вощеного полотна цвета хаки, с множеством карманов и креплений внутри и снаружи. К нему же прилагался длинный плащ-накидка с капюшоном, ткань которого на ощупь напоминала кожу рептилии и меняла оттенок, подстраиваясь под свет.

Я вышла из-за ширмы, неуклюже застегивая последние застежки на груди. Кэлан, осмотрев меня с ног до головы, одобрительно кивнул.

— Лучше.

— Гораздо лучше! — восхитился Элиан. — Теперь ты выглядишь как настоящая искательница приключений! Ну, почти. Не хватает разве что пары пращей для ножей и…

— Обойдется, — резко оборвал его Кэлан, бросая на прилавок мадам Шелк несколько мелких сверкающих камешков. Та цокнула лапками, явно довольная оплатой.

— А что с моим платьем? — спросила я.
— Отдай его мне, я позабочусь, — сказал Элиан, аккуратно складывая серебристую ткань. — Его сила еще может пригодиться, но в иной форме.

Мы покинули лавку, и я почувствовала себя невидимкой. Прохожие больше не пялились на меня как на диковинку. Теперь я была просто одной из многих, одетой в практичную дорожную одежду.

Следующей остановкой было… заведение, которое с натяжкой можно было назвать таверной. «Ночующий Мох» — гласила вывеска, на которой светящимися красками было изображено уютное гнездышко. Внутри было тихо и почти пусто. Столы представляли собой спилы огромных деревьев, а сиденья — пеньки, оплетенные мягким мхом. В воздухе витал дразнящий аромат жареного зерна, трав и чего-то сладкого.

Мы выбрали столик в дальнем углу. Кэлан сел спиной к стене, его взгляд автоматически сканировал помещение. Элиан устроился напротив, положив на стол локти и оглядываясь с добродушным любопытством. Я — между ними.

Появилась служанка — юная элирианка с глазами цвета сирени и нервно подрагивающими ушами. Элиан заказал что-то на их языке, щедро усыпая речь моим новым титулом «Тайлинн». Уши девушки задрожали сильнее, и она чуть не выронила поднос, удаляясь.

— Ты же сказал ей не распространяться? — строго спросил Кэлан.
— Конечно! Я просто сказал, что мы сопровождаем почетную гостью и нуждаемся в уединении и сытной пище.

Вскоре на столе появились три миски с густым ароматным супом, в котором плавали съедобные светящиеся грибочки, лепешки из зерна с медовой корочкой и кувшин с напитком, похожим на молочный коктейль с корицей, который искрился и переливался перламутром.