Голем

Глава 1

На заметно опустевших за десяток лет равнинах стоял уродливый город. Никто из местных жителей не помнил его названия, и так за ним закрепилось новое. Простое и предельно ясное, оно звучало как: «Дыра». Узкие улицы, тёмные грязные дома и никогда не прекращающееся копошение человеческих тел, — вот, что встретит здесь случайного путника. На ум приходит образ не то, чтобы муравейника, но стаи мух, слетевшихся на подгнившие язвы умирающего мира, а то и вовсе вспоминаются опарыши. Запредельно высокий уровень преступности, считающийся в этом городе чем-то обыденным, тому ярко аккомпанирует. В Дыре, что расположилась в самом сердце «серой зоны», никогда не утихает жизнь. Уродливая как и сам город, вымазанная с головы до пят в дерьме, изнасилованная во все естественные и неестественные места, но всё-таки жизнь. Утро,в это время года не особенно отличимое от вечера, было прохладным,но в целом выдалось теплее обычного. Женщина тридцати с небольшим лет(хотя выглядела намного старше), не красавица, но пока ещё притягивающая мужские взгляды, пробиралась через толпу нищих и убогих, что казалась бесконечной. Почему-то есть у них такая привычка, собираться ни свет, ни заря. Быть может, они просто хотят уловить немного холодного света? Калека бессмысленно протягивает к собравшимся руки с до смешного глупым выражением лица. То к одному бросается, то к другому, и продолжается это, наверное, уже много часов. Ему вполне очевидно, что никто здесь ничего другому не даст, но он всё равно тянется в каком-то природном, животном порыве, то ли на что-то надеясь, то ли просто пытаясь обнять случайного прохожего. Зачем-то. На женщину отбросы обращают внимание чаще, чем на других, виной тому слишком уж хорошая для этих мест одежда.

Прорвавшись через стену плоти она, юркнув за угол, наконец попала на пустую улицу, вводящую подобным контрастом в ступор. Однако же, причина этого запустения была вполне себе прозаичной: район этот был крайне недружелюбен к посетителям, и даже самому наглому попрошайке искать здесь нечего. По крайней мере, в дневное время суток, когда негостеприимные хозяева в большинстве своём отсыпаются после ночных дел.Дальше по этой же улице, за поворотом, располагался тёмный закуток, квартал прокажённых. Затронутые в разной степени проклятием заката люди неизменно селились там, днём прячась от света, а ночью представляя неиллюзорную опасность для невнимательного прохожего. Женщина, вспомнив о таком соседстве, обрадовалась, что её цель не там. В бесконечной стене слитых воедино фасадов она отыскала нужную ей тяжёлую дверь, что физически не запиралась.Иллюзия безопасности и не более того,либо указание на то, что в этот дом являться не стоит, — неясно было, к чему она такая нужна. Вошла женщина как обычно — без стука или каких бы то ни было предупреждений. Не снимая обуви и брезгливо озираясь женщина прошла в комнату. Посреди неё, прямо возле перевёрнутого стола, валялся полураздетым тот, кого она искала — её старый, но не сказать, что добрый знакомый. Был он чуть младше неё, не красив, но для кого-то по-своему привлекателен, имел короткий светлый волос и никогда не сходящую с его лица угольно чёрную щетину.

— Эд! — Позвала она и, прикинув в уме количество пустых бутылок в помещении, добавила: — Опять насвинячился, скотина?

Разбуженный Эдуард приподнялся и мутным взором облапал нежданную гостью, словно и не узнавал в лицо. На лице его читалось явное неудовольствие такого рода пробуждением. Он повернулся, выглянул в окно, определяя, сколько сейчас времени. Потерев больную голову Эдуард ответил вопросом на вопрос:

— Куда ты так горланишь с утра пораньше? — Голос его был хриплый, то ли после пробуждения, то ли от пьянки накануне.

— Тебя иначе не дозовёшься. — Веско заметила женщина.

— Иди к чёрту или кто там у тебя сейчас любовник.

— Только от него.

— Угу… — Он встал и заходил по комнате, ища нечто неопределённое, самому ему не известное. Остановившись на минуту, Эдуард задал, наконец, повисший в воздухе вопрос: — Зачем припёрлась?

Не любил он гостей. А может и вовсе людей как таковых, не близки они ему. Оттого он редко с кем-то разговаривал вежливо, если вообще разговаривал.

— Да вот нужен человек на одно дельце, решила, что тебе будет интересно.

— Ох, Геля… — Он шумно выдохнул. — Если речь не о бочке пива или славном борделе, то катись отсюда со своими делами.

— На ту долю, что ты получишь, сможешь выпить пива столько, сколько и за жизнь не повидал. Может, даже трахнешь какую-нибудь здоровую, — Ангелина подняла вверх указательный палец, делая на этом слове акцент, — проститутку. Хотя бы для разнообразия.

— Долю говоришь…

Эдуард поморщился, лицом своим как бы говоря: «Ну да, Эд всё сделает, а славная умничка Ангелина с какого-то вдруг получит часть его денег». Он, в общем-то, был прав, знакомая именно на это и рассчитывала. Она вообще не имела привычки влезать куда-то бесплатно или помогать кому-то безвозмездно. А вот какую имела, так это подписывать Эдуарда на мутные дела не менее мутных людей, из-за чего он периодически попадает в неприятности. Учитывая, где Эд проживает и как оценивает слово «неприятность», нетрудно догадаться, что это означает. Стоит оступиться, и в лучшем случае потеряешь голову. В том смысле, что это будет хотя бы быстро. Оттого-то Эдуард и не любил Ангелины, предпочитая обычно работать мельче и безопаснее. Была, разумеется, и иная причина, но её Эдуарду всё никак не удавалось оформить в известных ему терминах. Что-то в этой вполне себе приятной (на его взгляд) внешности женщине отталкивало, вызывало стойкое нежелание находиться рядом, не говоря уже о ведении каких-либо дел. Однако же, Ангелина могла и демонстрировала, к её чести, нетривиальные навыки в вопросах переговоров и всяческих сделок. Подобно змее эта женщина влезала в самые узкие щели криминального мира и словно гипнозом заставляла даже крупных его игроков себе поверить. Если она обещает, что предлагаемая работа тебя озолотит, то так оно и будет. И только эта её черта заставляла Эдуарда терпеть столь неприятную ему знакомую. Он тяжело поднялся и начал неряшливо натягивать грязную рубаху.

Глава 2

Это произошло больше десятка лет назад, а началось намного раньше с тревожного, но оставшегося незамеченным события. В тот год случилось затмение, одно из сотен, периодически наступавших и так же отступавших за считанные минуты. Никто тогда ещё не подозревал, что ждёт мир в будущем, но самые чуткие из людей буквально кожей ощутили скорое приближение беды. Как будто сама смерть коснулась их холодной рукой. Понятное дело, во время любого необычного явления природы находятся те, кто верещит о конце света и грядущих катаклизмах, но на этот раз они оказались правы. Сначала в отдельных частях света ударили сильные холода, погубившие урожай. На некоторое время наступил голод, за время которого страны, что оказались более удачно расположены, заимели больше влияния. Когда повсплывала в большинстве водоёмов рыба, а за ней начал дохнуть скот, мир снова сильно поменялся политически. Уже тогда заставшим наступивший кризис казалось, что они живут в худшее из времён. А потом случилось ужасное.

Они пришли, казалось, из ниоткуда. Да и скорее даже не «Они», но «Она», ибо сама тьма, не облачённая ни в какую конкретно форму вдруг вылилась в мир. Миллионы в одночасье утратили то, что делало их людьми, поддались влиянию скверны и отказались от своих душ в едином порыве помешательства. Это было первое, самое яркое проявление недуга, что позже будет назван проклятием заката из-за присущей его жертвам светобоязни. Проклятие постепенно изменяло человека физически, но куда быстрее и сильнее — внутренне. Худшие черты поначалу проявлялись в проклятом, и было бы это не так страшно, если бы потом они не развивались в кровожадное безумие. Оно не на всех действовало одинаково, а потому и выявлялось по внешним признакам. Часто к моменту их появления было уже поздно. Поздно, конечно же, изолировать такого индивида, ибо никакого лечения не существует. Как было уже сказано, самой сильной была первая волна, во время которой проклятие прогрессировало за считанные часы до финальной стадии. В своём походе на вчерашних друзей, соседей и родственников изменённые люди заручились поддержкой могущественного союзника, откликнувшегося на их беззвучный зов из самых тёмных недр. Порождения тьмы, вопреки расхожим мнениям, вовсе не появились в тот злосчастный год. Они были всегда, наверное, с самого начала времён, а может и вовсе древнее времени, ибо до его начала одна только тьма и была.Неведомые людям твари прятались и росли в тенях, взращивали свои неосязаемые тела задолго до случившегося. Если человек, утомлённый летним зноем, укрывался под деревом, то он уже соприкасался с ними, даже не зная об этом. Они не нападали, не показывались, просто ждали своего часа, запоминая запах душ тех, с кем соприкоснулись, точа когти и клыки. И вот: подгоняемый незримой силой этот час наступил. Вместе с обезумевшими людьми они начали войну на истребление, как это виделось истребляемым. Для самих тварей это была скорее охота. Как бы то ни было, победившая сторона должна была завладеть миром и изменить его по своему образу и подобию. Выжившие в бойне, случившейся в первые дни, образовали коалицию, построенную вокруг не людей, стран или силы, но религиозных догматов. Говорят, что боги действительно защищают их, благодаря чему Шпиль света, столица Светлых, как их в итоге прозвали,до сих пор стоит. Только вот в народе ходит и другая молва. Некоторые заявляют, что бывали на территории Шпиля и свет, что так берегут его воины, понемногу угасает. И по тому, как они всё больше уступают Тёмным, можно сказать, что это, скорее всего, правда,либо недалеко от правды. Равновесие пошатнулось, и теперь единые когда-то силы борются за превосходство. Светлые проигрывали битву за битвой из-за сверхъестественных способностей своего противника. Порождения тьмы нарушали все известные законы мироздания, творили кошмарные чудеса. К моменту, когда Светлые открыли для себя неведомую доселе силу, они успели сдать далеко не одну крепость, потерять более половины своих воинов. Лишь поняв, что из себя представлял защищающий их свет и как пользоваться его благами осознанно, они смогли дать хоть какой-то отпор. Путём множества эмпирических опытов их священники отобрали молитвы и ритуалы, дающие гарантированный эффект раз за разом.

Так или иначе, в том конфликте света и тьмы не все приняли одну из сторон. Многие просто бежали, кто-то создавал свои мелкие фракции, некоторые из которых продолжают своё существование и по сей день, кто-то прятался, желая остаться непричастным.Иные руководствовались неназванными причинами, а может и вовсе их не имели. Очень многие из тех, у кого был выбор (хоть в каком-то виде), отказались его делать, несмотря на то, что на кону стояла судьба человечества. Со временем война, как оно всегда и бывает, перешла в медленную фазу. Открытых столкновений стало меньше, а после — ничто мало. Наступление Тёмных, что казалось неостановимым, сильно замедлилось. Достоверной причины не смог бы назвать ни один из живущих. Это можно сравнить с извержением вулкана, при котором после мощного выброса лава медленно растекается по окрестностям. По естественным законам жизни, в сложившейся ситуации, где две противоборствующих силы по большей части выжидают, быстро начали вырастать сначала мелкие лагеря, а потом и целые города под нейтральными флагами, а вообще-то и без них вовсе.Многие из них, такие как Дыра, ранее принадлежали могущественным странам, от которых не осталось ни следа. Уничтоженные и частично восстановленные, перестроенные они стали домом для тех, кто по каким-то причинам не может или не желает принимать участия в глобальном конфликте. Затёрлась их многолетняя история, исчезли традиции, остались одни лишь напоминания о былой культуре, коими новые жители не интересовались.

Эдуарду не повезло застать произошедшее в полной мере. Оказавшись волею случая на «тёмной» стороне, в одной из точек на карты, с которой началось наступление Тёмных, ему годами приходилось выживать в землях, постоянно изменяемых порчей. Он видел, как меняются люди под воздействием невидимой глазу силы, наблюдал за их метаморфозами и ужасался этому, хотя сам оставался прежним. Почва увядала, растения, что раньше давали плоды и кормили целые народы, превращались в серые сухие подобия себя прежних. От малейшего касания они рассыпались в пыль. На место былой флоры быстро пришла новая, совершенно инородная и в большинстве случаев опасная для других живых существ. Вместе с тем и животные, не успевшие вовремя мигрировать,перестали в один момент умирать. Вместо этого они становились чем-то новым и страшным, сливаясь с тьмой. Не прошло и года, как в окрестностях родного города Эдуарда не осталось никого, кто мог бы сойти за разумного представителя одного с ним вида. Последние из тех, кто напоминал человека хотя бы внешне, бесцельно шатались взад-вперёд по опустевшим улицам. Судьба их была печальна, ибо ни вернуть рассудок, ни умереть от истощения они не могли, становясь постепенно иссушенными мумиями. Коснулось это, как водится, не всех: некоторые, неизвестно по каким критериям выбранные, превращались в яростных воинов и тёмных магов, вставая под знамёна изменившей их силы. Они, в прочем, были не менее безумны. Практикующие злую чёрную магию ещё сохраняли некоторое подобие речи, ту её часть, что необходима для чтения заклинаний, воины же представляли собой бездумных берсерков. Эдуард очень долго прятался, так долго, что начал слышать биение собственного сердца в особенно глубокой тишине. Он был ещё совсем юношей и не подозревал о своей странной особенности, позволявшей ему успешно скрываться от Тёмных. Иные имели куда как менее приятные варианты на выбор: быть замеченными и растерзанными, держась поближе к свету, либо быть изменёнными, держась в тени. На него же это не распространялось, что было пусть и сомнительной, но удачей. В прочем, позже это обернётся скорее горькой иронией для Эдуарда, но тогда, забившись в тёмный угол и дожидаясь, пока очередной патруль Тёмных пройдёт мимо, стараясь не дышать, он об этом не задумывался. Не тьма, но одиночество в итоге оставило на его разуме клеймо. Услышав эту историю, многие могли бы счесть, что эта тёмная отметка так повлияла на Эдуарда, что в итоге он стал выдающимся ублюдком. Однако, нет, он никогда не был славным парнем, тем, что приходит на помощь, подобно героям эпических романов, лишь заслышав зов. С самого детства ему приходилось — как он это воспринимал — воровать, а иногда делать вещи похуже, просто чтобы выжить. Так уж получилось, что родителям своим он оказался не нужен, а может они и вовсе сгинули, этого Эдуард не помнил и помнить не хотел. Беспризорный мальчишка, оказавшийся на улице города, что не славился ни богатством, ни сердечностью местных жителей, — вот кем он был в детстве.

Глава 3

Эдуард неспешно собирался, Ангелина сидела неподалёку, наблюдая за ним. Ему хотелось прогнать её, но в то же время — попросить задержаться. Она, в прочем, уходить не собиралась. За окном темнело, и Эдуард выглянул в ночь, надеясь рассмотреть в ней какой-нибудь добрый знак. Старая привычка, избавиться от которой он, похоже, уже никогда не сможет. Человек, обучивший его практически всему, что он знает, говорил: «Ночь страшна, но день страшнее». Для нормального человека это не значит ничего, но и произнёсший таковым не был. Обычно люди боятся темноты, потому что не знают, что может в ней скрываться, однако, когда ты — тот, кто притаился, твоим врагом становится свет. Эдуард же в словах «наставника» видел свой особенный смысл. Слева за стеной кто-то тяжело застонал от боли, а после улица заполнилась своими обыкновенными звуками, будто бы до того дожидалась сигнала от этого несчастного. По звуку нетрудно было определить, что скоро помещение освободится, притом намного раньше, чем сосед скончается естественным путём. Местные гиены хорошо слышат и отлично чувствуют раненую добычу. Эдуард удовлетворённо кивнул сам себе, ему такие ночи нравились. В шуме чужой возни он чувствовал себя спокойнее, и даже звуки страданий были ему в какой-то степени приятны. По крайней мере, они заглушали его волнения, заслоняли собой то, о чём думать и вспоминать лишний раз не хотелось. Звук усмирял то дикое, что запечатано было в его душе.

— Пойдёшь по большаку? — Поинтересовалась Ангелина.

— Нет, — ответил Эдуард, — через кривой лес.

— Хреновая затея, тебе не кажется?

— Тебе ли чужие идеи критиковать…

Она промолчала, словно боясь, что Эдуард откажется в последний момент, хоть и знала, что этого уже не случится. Утром он потребовал с неё часть суммы авансом, и ей пришлось заплатить ему из собственного кармана, так что отказаться в последний момент права не имел. Целый день он вместо привычных пьянства и разврата шатался по Дыре, сторговываясь то с одним, то с другим. Так к вечеру и умудрился достать относительно неплохой набор снаряжения при существенно ограниченном бюджете. Выждав несколько минут, Ангелина заговорила вновь:

— Слушай…

— Тихо. — Прервал её Эдуард.

Он подвигался, подтянул ремни на плотной одежде со вставками из кожи, заменявшей ему доспехи, несколько раз прыгнул на месте, всё время внимательно вслушиваясь. Поправил ножны, покрутил сумку и так, и сяк, походил по комнате туда-сюда.

— Порядок, — сказал он, закончив со своим ритуалом, — что ты там говорила?

— Как думаешь, этот парень, он… — Она провела рукой в воздухе. Собеседник на это не отреагировал и Ангелина озвучила вопрос: — Ещё жив?

— И ты только сейчас об этом задумалась? — Эдуард приподнял бровь и хмыкнул.

— Просто хочу знать, какие у нас шансы. — Пояснила она.

— В уговоре не было ничего о том, чтобы я кого-то оттуда привёл живым, разве не так?

— Ну, в целом так.

— Вот и всё. Притащу личную вещь или ещё чего, а там пусть как хочет с этим фактом сношается.

— Надеюсь, это сработает.

— В крайнем случае я этого фанатика просто грохну на месте и дело с концом.

— А что потом? Будешь пытаться прятаться где-нибудь среди Тёмных? — Она ухмыльнулась.

— Отчего бы и нет? Если уж святоши и обнаружат пропажу, если выйдут на меня и ещё множество других «если», то можно и ближе к Тёмным податься.

— Да-да, я прямо вижу тебя там, — Ангелина развела руки в стороны, словно щупала холст, — во рту у какого-нибудь гуля или какая там ещё дрянь водится.

— Смотри, чтобы у тебя во рту лишнего ничего не оказалось. А я когда-то в тех местах жил, если забыла.

— Помню я. Но лучше сделай так, чтобы не пришлось повторять.

— Тебе легко говорить, идти-то туда мне… — Он нахмурился, представив маршрут.

— Хочешь, чтобы я составила тебе компанию? — Ангелина спрашивала не всерьёз.

Эдуард, разумеется, не хотел. Это было очевидно и без слов, но он не мог упустить момент, так что ответил:

— Тебя я не позвал бы даже на собственные поминки.

Ему предстояло путешествие в Мор, а это ни разу не напоминало приятную прогулку. Однако же, учитывая специфику задачи и предоставленные данные, дело было, по меркам Эдуарда, крайне простое. Вероятно, даже слишком простое для столь жирной награды. Даже мысли о подвохе не могли его остановить.Странность заказа была Эдуардом оправдана неизвестными ему и непонятными отцовскими чувствами, которые некий Константин должен испытывать. Что угодно можно было оправдать подобным образом. К тому же, Мор пусть и был во власти Тёмных, но находился всё же не в глубине их территорий, а на самой границе. Ещё пару-тройку лет назад он имел другое название — в прочем, как всё вокруг — и был во власти Светлых.Насколько Эдуард смекнул,они желают его отбить, вот и посылают туда разведчиков. Сам бы он, конечно, поступил иначе, в первую очередь заняв Дыру и выгнав оттуда местный сброд, но что было в головах командования армии Светлых оставалось лишь гадать. Так как тьма ещё не окончательно поглотила Мор, в него даже живые и вполне себе нормальные люди время от времени забредают. Нечасто, в основном случайно, но такое случается.По крайней мере, не так давно это было актуально. Маршрут Эдуард выбирал с учётом возможности столкнуться с каким-нибудь патрулём Тёмных, либо просто нарваться на неприятности любой другой природы, не говоря уже о том, что через лес должно выйти банально быстрее.Конечно, при условии, что он верно всё продумал, а собранная информация верна. При таком раскладе неожиданностей не предвиделось. На такой своеобразный выбор повлияло и то, что Эдуард не любил затягивать с делами. Если есть возможность сделать что-то сразу, лучших условий ждать бессмысленно. Проверив, все ли предметы первой необходимости он собрал в своей сумке, Эдуард вышел из дома, кивнув Ангелине на прощание. Она ответила схожим жестом, хоть он этого и не видел. Вновь они выглядели как семейная пара, хотя на деле не смогли бы ужиться вместе ни при каких условиях.

Глава 4

Без воздействия влаги нога Эдуарда стала выглядеть лучше. По крайней мере, кровь наконец-то свернулась и прекратила покидать его тело. К тому моменту, как он смог твёрдо стоять на ногах, почти не хромая при хотьбе, солнце начинало клониться к горизонту. Эдуард решил убраться подальше от места стоянки до наступления темноты. Пошёл он вдоль вытоптанной кем-то другим тропы, держась, тем не менее, от неё поодаль. Другого пути ему отыскать не удалось, а если точнее, то он не был уверен, что осилил бы его в нынешнем состоянии. Дневные обитатели кривого леса постепенно сдавали пост своим ночным собратьям. Понять это было нетрудно, менялись звуки, издаваемые зверьём. К счастью, любители поохотиться в тени пока только выползали из нор. Эдуард на сколько мог ускорился в надежде покинуть лес до того, как какая-нибудь тварь устремит на него голодный взгляд. Довольно скоро декорации начали меняться. Сначала сгустились тени вокруг, сделавшись практически угольно-чёрными. То был первый признак. Второй же недобрый знак последовал сразу следом. Будто бы в одно мгновение все звуки оборвались. Не было даже звона в ушах, какой бывает от резкого наступления тишины. В душе Эдуарда похолодело, слишком уж хорошо он знал внешние эти проявления скверны. Испорченная, мёртвая земля, лишь иногда пересекаемая мутной дурно пахнущей водой, туманы, полные миазм, неестественная темнота, а также самое неприятное конкретно для Эдуарда— тишина. Сколько бы он за свою жизнь ни повидал, сколько бы ни провёл в этих краях, больше всего его тревожило именно отсутствие звука. В такой атмосфере он не просто чувствовал всё нарастающее одиночество, но что-то бесконечно холодное касалось его души. Эдуард не знал, следствие ли это внешних условий, либо очередная его вовсе не полезная особенность. Он поёжился, хотя похолодать ещё не успело. Когда Эдуард посещал данную локацию в последний раз,тьма ещё не притронулась к лесу. Теперь же, по его прикидкам, занимала она не меньше трети территории. «Прелесть…» — сказал он вслух и тут же вжался в себя, так непривычно и неприятно прозвучал его собственный голос.

Эдуард шагал без остановок, не обращая внимания ни на усталость, ни на последствия посредственного сна. Да и в целом он практически ничего не чувствовал, не желал этого делать. Все его мысли были направлены наружу, сосредоточены на окружении. А то, в свою очередь, стало однообразным и пустым,стоило покинуть кривой лес. Исчезли заросли, грунт под ногами стал ощущаться каменным, ландшафт сливался в сплошное чёрное полотно с трудно различимым рельефом. Даже луны на небе не было видно, только нелепая клякса, слабо светящаяся меж тёмных то ли облаков, то ли туч напоминала о том, что она вообще существует. Несмотря на очевидные трудности в ориентировании, Эдуард даже специально не смог бы потерять направления. Виной тому — тусклый свет в облаке тумана вдали, из-за контраста кажущийся невероятно ярким. Старое кладбище на окраине Мора, что раскинулось, наверное,на километры во все стороны. Левее была большая дорога(то, что от неё осталось) ведущая через весь город к самому его центру — широкой площади с титанически большим памятником. Десятки лет назад это монументальное сооружение было воздвигнуто во славу не то богам, не то героям, и казалось, что простоит оно до конца времён, пережив и своих создателей, и почитателей. В своё время он привлекал в Мор множество путников, желающих увидеть это чудо лично, но сейчас от него прежнего уже мало что осталось. Местами разрушенный, искривлённый и потрескавшийся, из вызывающего трепет произведения скульптуры он обратился гротескной картиной ужаса. Быть может, это лишь совпадение, а может — закономерные изменения, привнесённые тьмой, больно уж искусно он исказился. Эдуард видел его вблизи и мог подтвердить, что памятник выглядел так, словно его кто-то переделал намеренно. Свечение становилось всё ближе. Первые ряды неаккуратных могил начинались ещё до старой полуразрушенной ограды, и покоились в них жертвы первых дней войны, те из них, кого успели похоронить. Ни надгробий, ни иных погребальных символов, только условные границы ямы, выложенные булыжниками да небольшой бугорок, — так выглядели новые могилы. Тоскливое зрелище, надо сказать. А туман сгущался тем сильнее, чем дальше Эдуард заходил, но этот факт не вызывал в нём беспокойства. Место это даже несколько успокаивало, словно именно здесь сводящая с ума тишина была к месту. Видимость была метра на четыре перед собой, не более, стоял сильный запах серы, а во мгле время от времени вспыхивали, плыл ив разные стороны и угасали неопределённого цвета огоньки, будто дальние родственники светлячков пролетают мимо. Эдуард крепко сжимал в руке небольшой мешочек, один в один мошну, словно боялся его выронить. Он крайне приблизительно, но помнил, куда идти, однако ночью он здесь раньше не бывал, что сильно усложняло навигацию в условиях плохой видимости.Пройдя через развалины арки, Эдуард остановился, тщетно пытаясь различить что-то в пелене тумана. Дальше должен быть ориентир, который ему никак нельзя пропустить. Блуждать на кладбище до утра не хотелось, к тому же, несмотря на внешне спокойную обстановку, местечко это всё же не из безопасных. Справа, на границе зрения, резко засветилось. Повернувшись, Эдуард застыл, затаив дыхание, выжидал, что будет дальше. Впереди был расплывчатый силуэт, что будто бы разглядывал его, изучал. Сущность пыталась понять, не забрёл ли, случаем, кто-то живой на территорию мёртвых. Эдуард больше не мог задерживать дыхание и выдохнул. Это оказалось громче, чем ожидалось, но осознал он это слишком поздно. Из тумана со всех сторон послышалось чьё-то дыхание. Эдуард понял, что оно принадлежало ему, подумал было, что-то было эхом, но через мгновение с разума спало оцепенение и стало очевидно: это не эхо, просто десятки призраков повторяют за ним.Огни начали загораться повсюду, медленно приближаясь к незваному гостю. Ближайший уже выплыл на свободный от тумана «островок» в котором его можно было различить. Их называли призраками, полагая, что это души умерших, по каким-то причинам задержавшиеся в мире живых, только вот, не было у этих существ ничего общего с людьми, что становилось сразу же ясно любому, кто встречал их лично. Вытянутые, с тонкими конечностями, головами больше туловища и гримасами боли и ненависти на почти животной морде, — таким предстало светящееся полупрозрачное нечто перед Эдуардом. Он размашистым движением метнул в призрака железный порошок, покоившийся в мешочке, отчего тварь оглушительно завыла, и вой этот тут же подхватили остальные. Эдуард, не теряя ни секунды, побежал вперёд, не разбирая дороги. В изменившихся обстоятельствах он больше не боялся заблудиться, да и времени сориентироваться у него банально не было. Ему приходилось шарахаться из стороны в сторону, ибо призраки то и дело преграждали ему путь, появляясь непонятно откуда. Эдуарду даже начало казаться, что они с ним просто играют, либо загоняют как охотники. «Сколько раз мне ещё нужно опростоволоситься, чтобы уяснить?» — думал он, сетуя на то, что в очередной раз попал в неприятности по собственной глупости. Эдуард всегда старался быть аккуратным, избегать опасных мест и людей, но далеко не всегда оно получается. Те законы, по которым функционирует человеческое общество в целом и преступный мир в частности, почти никогда не имеют силы там, где властвует тьма. Чем дольше он бежал, тем сильнее призраки разыгрывались, начав переговариваться бессмысленными пародиями на человеческую речь и издавая что-то вроде… Смеха. Остатки железной пыли полетели прямиком в выросшего прямо перед Эдуардом призрака, который преграждал дорогу к предполагаемому выходу с кладбища. Он знал, что железо их раздражает и ненадолго оглушает, но убить этим тварь не получится. Повезло ещё, что хотя бы это оказалось правдой, а не домыслом очередного выдумщика. Непонятно, можно ли вообще их убить. В прочем, не вполне ясно и то, способны ли они сами нанести человеку какой-либо физический вред. Проверять это на себе Эдуард не хотел. Очень скоро он выбился из сил, споткнулся и повалился прямо на могилу, оказавшуюся, по абсолютно неведомой причине, тёплой.В очередной раз он ошибся, и дорога, на которую была сделана ставка, вела в обратную сторону, что было упущено им из-за «догонялок» с призраками. Со всех сторон наступал их гомон, Эдуард стиснул зубы в бессильной злобе. Он злился на них, на себя и на судьбу. Стоило ему смириться с тем, что череда неверных решений его, похоже, погубит, как вдруг окружающие его твари в последний раз крикнули и пропали, спешно опустившись к земле. Эдуард услышал тихие сухие щелчки, потом звук, словно кто-то выкапывал землю, и всё это укладывалось в чёткий тревожный ритм. Затем последовало протяжное сопение и восемь тяжёлых ударов по земле, слишком характерных, чтобы спутать с чем-то другим. Эдуард прошипел: «Дерьмо. И этот явился…»