Гордей. Игра

1. Жизнь Гордея

Белый цвет - цвет очищения, искупления. Чистота и начало. Новый взгляд, чистая страница. Совокупность всех цветов и в то же время ни одного конкретного. Абсолютная свобода.

Он стоял в белых одеждах на краю обрыва, поросшего кривыми соснами. Впереди, как на ладони, простиралась тайга. Бескрайняя, зелёная. Как целый мир - бесконечный, неизведанный. Где-то пугающий своей непредсказуемостью, но любопытство всегда берёт верх. Это он уже знал. И было этом моменте было что-то символичное.

Всего каких-то пару-тройку лет назад он, ныне помощник Игрока младшего ранга Гордеев, даже не подозревал, что его отношение к белому цвету станет таким философским. Когда он надевал белые курсантские подштанники с рубашкой, которые называли просто «белугой», он даже не догадывался, что это может что-то значить. Гордей был слеп. Но не от природы, нет. Он был слеп, как и все окружающие. Ходили, одевались, прикасались, говорили - но видели и понимали ровно столько, сколько хотели видеть и понимать.

Теперь он знает, что это первая ступень самозащиты сепинса. И тем более невероятно наблюдать, как все друзья, родственники и совершенно незнакомые люди ведут себя по элементарным, настраиваемым шаблонам. Это так... необычно. Так занимательно и так... печально, что ли. Не хватает слов и выражений, чтобы объяснить это хоть кому-то. Даже Коле, своему лучшему другу.

Впрочем, обо всём по порядку.

Ветер трепал полы его белого одеяния - парадной одежды персонала уровня Тета. Гордей усмехнулся. Кто бы мог подумать, что ставший впоследствии курсантом Фёдор Гордеев, отчисленный когда-то из строительного института болтун и мечтатель, станет одним из них. Одним из тех, кто корректирует судьбы цивилизаций. Он вздохнул и закрыл глаза, позволяя воспоминаниям нахлынуть волной.

Фёдор Андреевич Гордеев, в общем-то, самый обычный парень. И до двадцати лет он жил самой обычной пацанской жизнью. Детский сад, школа, потом - вуз.

Родился и вырос в Сердобске, районном центре Пензенской области. Город небольшой, тихий. Улицы широкие, дома невысокие, деревья старые - липы да тополя. Летом пыльно, зимой снежно. Типичная российская глубинка начала 2000-х. Все друг друга знают, сплетни распространяются быстрее интернета (которого, впрочем, почти ни у кого не было).

Отец - Андрей Владимирович, в прошлом кадровый военный. Офицер-ракетчик, прошёл Афганистан, но не любил об этом распространяться. После распада Союза ушёл в запас, поселился в Сердобске. Занялся фермерством - завёл коров, свиней, кур. Мать, Надежда Петровна, работала учителем математики в местной школе. Строгая, но справедливая. У Гордея было два младших брата, с которыми он периодически придумывал различные игры, что-то строил и вообще обезьянничал, пока все не подросли и каждый не обзавелся своей компанией в школе и на улице.

Вспоминая юность, Гордей всегда улыбался. Особенно когда в памяти всплывал тот жаркий июль, когда ему было тринадцать.

Лето. Сердобск. Каникулы. Фёдор гонял мяч во дворе с пацанами, крутил педали на велике, купался в реке. На рыбалку ездил по местным озёрам. И вдруг - Маша. Машка Соколова, ровесница его. Приезжала каждое лето к бабушке отдохнуть. Познакомились, когда вместе загребали горячий песок под себя, лёжа на пляже у речки после того, как почти два часа не вылезали из воды. Светлые косички, веснушки, звонкий смех. Фёдор влюбился, наверное, впервые в жизни. Всерьёз и навсегда, как это бывает в тринадцать лет.

Маша жила на другом конце города, в районе элеватора. Фёдор бегал к ней почти каждый день, всё лето. Через весь город, по пыльным улицам, мимо покосившихся заборов и облезлых пятиэтажек. Он приходил, они сидели во дворе её пятиэтажки, болтали, смеялись. Иногда гуляли до позднего вечера.

Обратно он тоже бежал. Потому что местные пацаны не трогали чужого, только если он шел с девушкой. Было такое пацанское негласное правило. А про обратно - никаких негласных правил не было. Но Фёдор бегал быстро. Благо, бежать было под горочку, а бегать Гордей умел. И любил. Тем более, что дед недавно подарил ему лучшие кроссовки в его жизни! С пружинящей подошвой, обтекаемые, удобные (не то, что кеды). Фёдор часто представлял себя спецназовцем, когда бежал во всю прыть, ловко уворачиваясь от нависших веток и перепрыгивая заборчики, попадавшиеся на пути. Слово стайерские или марафонские дистанции, хоть и названия эти он узнал много позже. Но бегал он их всегда - как на олимпиаде.

Однажды, придя к Маше, Фёдор увидел у неё во дворе незнакомого мальчика. Чуть полноватый, с тёмными вихрастыми волосами и умными насмешливыми глазами. Лет одиннадцати, наверное. Сидел на скамейке и что-то рисовал в блокноте.

- Федь, это Коля, - представила Маша. - Мой друг. Коля, это Федя. Коля поднял глаза и кивнул:

- Привет.

- Привет, - ответил Фёдор.

Разговорились быстро. Коля оказался классным парнем - выдумщиком, с чувством юмора. Рисовал круто - фантастические пейзажи, космические корабли, битвы. Уже умел играть на гитаре и пел. Не особо разговорчивый, но, когда говорил - по делу и интересно. Фёдор сразу проникся. В одну из таких встреч выяснилось, что Коля - сын подруги матери Фёдора. Оказалось, что их мамы когда-то дружили, учились в одной школе, но потом мама Коли вышла замуж и уехала в другой город. Связь прервалась. И вот судьба снова свела их, только через детей.

- Вот это поворот! - рассмеялся Фёдор, когда узнал об этом. - А мир-то тесен, да?

- Ага, - кивнул Коля. - Мама вчера вспоминала твою маму. Говорит, нужно встретиться.

Встретились. Мамы обрадовались и полдня проговорили на кухне, вспоминая молодость. А Фёдор и Коля с тех пор стали друзьями. Настоящими. Хотя виделись они только летом - Коля жил в другом городе и тоже приезжал на каникулы к бабушке с дедом. Но дружба завязалась крепкая.

Школу Фёдор окончил с серебряной медалью - не потому, что был таким уж умным, просто старался. Математику любил, физику тоже. Учителя прекрасные попались по этим предметам, сумели влюбить в свои предметы. История и литература давались легко - память хорошая, да и читал много. А вот с химией не сложилось. Ну, не понравилось. Формулы путались, реакции не запоминались. Да это было и не особо важно.

2. Учёба

Поступление в Пензенское артиллерийское инженерное училище летом 2003 года было, мягко говоря, суровым. Триста человек на сотню мест. Жара за тридцать. Финские картонные домики-казармы, где спали на двухъярусных койках. Подъём в шесть утра, отбой в десять вечера. А между - экзамены, физподготовка, строевая, наряды.

Гордей попал в третий взвод первой роты абитуриентов. Командиром взвода был прапорщик Кулагин. Кулагин был невысоким, жилистым, с носом, похожим на картошку. Он орал на абитуриентов с утра и до вечера, но без злобы - просто по должности. Фёдор готовился серьёзно. С физической подготовкой проблем не было - бегал, подтягивался, качал пресс он и до поступления в военное училище. По математике и физике тоже чувствовал себя уверенно. Единственное, что напрягало - это экзамен по литературе. Не то чтобы Гордей был безграмотным, но писать сочинения в жестких рамках на строго заданные темы он не любил. Свобода - это жизненное кредо во всем. И вот поди-знай, как свобода и творчество смогли увязаться в его голове с воинской службой, но.. Как-то так само получилось. ))

За несколько дней до экзаменов в училище приехал генерал Вьюн - начальник училища. Грозный мужик лет пятидесяти пяти, с густыми бровями, как у Брежнева, округлым, но жилистым лицом и громким скрипучим голосом. Раньше командовал разными воинскими частями, везде восстанавливал дисциплину. Его боялись и уважали. Вьюн прошёлся вдоль строя абитуриентов, окинув всех тяжёлым взглядом. Затем он остановился, развернулся к строю и неожиданно спросил:

- Кто-нибудь помнит формулу второго закона Ньютона?

Тишина. Абитуриенты молчали, как партизаны. Гордей стоял в третьей шеренге и думал: «Да все помнят, просто боятся отвечать». И не выдержал:

- Разрешите ответить, товарищ генерал!

Вьюн повернулся к нему и прищурился:

- Разрешаю.

- Сила равна произведению массы на ускорение.

- Правильно. Как фамилия?

- Гордеев, товарищ генерал!

- Гордеев... Хорошо. Так. А формулу энергии можешь назвать? Ту, которую Эйнштейн вывел.

- С релятивистской составляющей?

- Даже так? Хмм.. - Вьюн достал блокнот и что-то записал. - Молодец.

- Товарищ полковник? (это он уже своему заму по науке) За смелость и знания плюс два балла к экзамену по физике этому абитуриенту. Вне зависимости от результата. Гордей не поверил своим ушам. Окружающие абитуриенты молча завидовали. После этого случая Фёдора стали гонять на общественные работы под «ласковым» июльским солнцем. Пока остальные готовились к экзаменам, покуривая в тени финских домиков, Гордеева отправляли таскать ящики и красить заборы. Офицеры ухмылялись:

- Гордеев, ты же уже сдал экзамен по физике! Чего тебе волноваться? Иди работай.

Фёдор не возражал. Было необычно и немного обидно, но ничего страшного. Главное - плюс два балла по основному вступительному экзамену - в кармане!

Экзамен по физике он сдал на четвёрку (без подготовки, ещё бы!). С плюсом в два балла получилась твёрдая пятёрка. Математику сдал на пять. Физподготовку - тоже на пять (не зря же бегал и подтягивался полгода. )))

Когда вывесили списки поступивших, Гордеев нашёл свою фамилию в первой десятке. Специальность № 36 - разработка, ремонт и эксплуатация средств ближнего боя и стрелкового оружия. Она сразу показалась ему самой интересной. Какой мальчишка не мечтает пострелять из всего, что стреляет, а тем более разобраться в том, как это всё работает? Гордей не был исключением.

Курсант первого курса Фёдор Гордеев был одет в «белугу». Он стоял перед зеркалом во весь рост и думал: «А мне идет белый! ))». Он ещё не знал, что белый цвет станет для него символом. Символом очищения, начала, свободы. Что через каких-то несколько лет он сильно поменяет мнение обо всём происходящем... Но это будет уже потом. А пока - учёба, марш-броски, стрельбища, наряды, караулы. Курсантская жизнь, строгая и простая. Тяжелая, но интересная. И где-то впереди - золотые погоны с двумя звездами и новая, необычная и непредсказуемая... - Фёдор усмехнулся и залез под одеяло. - Впереди была целая жизнь, полная возможностей и невероятных событий. И он ещё даже не подозревал, насколько был прав.

Первый и второй курсы пролетели примерно так же, как и в строительном институте: общеобразовательные программы, лекции, семинары. Если не считать марш-бросков каждые три месяца, выездов на стрельбище и еженедельных стрельб в тире, ежедневной строевой и физподготовки, нарядов и караулов, изучения Уставов и истории оружия в музее 44-й кафедры, родной стрелковой кафедры, ночных построений, уборки территории по утрам и по субботам, даже в 40-каградусный мороз, полевых выходов с рытьем окопов и опорных пунктов в 40-каградусную жару, обкатки танками и стрельбы из арторудий различного калибра и предназначения.. В остальном - все как в строительном. ))

Курсантская жизнь не давала скучать. Когда свободного времени всего двадцать минут в сутки, а всё остальное расписано по минутам, включая обязательный ежедневный просмотр программы «Время» на Первом канале с 21:00 до 21:30, когда все рассаживались на табуретках «в колонну по шесть» перед стареньким ламповым телевизором, стоящим на специальной подставке в виде сказочной избушки на курьих ножках (чей креативный мозг это придумал?!), - каждая минута на счету.

Подъем в шесть утра. Зарядка, окончательное просыпание где-то на середине зарядки. Умывание, заправка коек, построение. Завтрак. Развод на занятия. Четыре пары лекций и практики. Обед. Самоподготовка, она же сампо. Ну, если повезет, то еще строевая подготовка. Или спортивно-массовые. Ужин. «Время». Отбой в десять вечера. И так каждый день. Без выходных, практически. Увольнение - раз в 2-3 недели, если не нарушишь дисциплину и по учебе будут отличные оценки. Ну и отпуск - столь долгожданное и ласкающее любое курсантское ухо слово - раз в полгода (если сессию сдал, конечно).

Но даже в таких условиях, а может, именно в таких условиях, друг нужен как никогда. Товарищи по оружию - они, конечно, все друг другу на курсе товарищи. А друг - нужен.

3. Новый друг

Был обычный день. Нарядный ). Очередное дежурство на очередном КПП. После развода суета с пересменкой пролетела быстро, стемнело. Ночь, казалось бы. Сиди в полудрёме, листай газетку или журнал. Или пачкай очередными рифмами бумагу. О мобильных телефонах тогда в Пензе большинство только слышали)) А про смартфоны с интернетом мечтали только писатели-фантасты. Поэтому - газетка. И кроссворды иногда.

А тут подъезжает какая-то иномарка, вроде как, Audi 80, бочка. Выходят из неё два бравых парня, слегка навеселе. Ну, как бы, что такого. Гражданским можно. Это курсантов за запах отчислить могут. А на гражданке... свобода! ))

КПП на въезде в училище было обычной конурой с окнами почти до пола, топчаном у единственной сплошной стены и столом с одним стулом, для бодрствующего дежурного. Стоял этот домик на пригорке, с которого был виден город. Ну, как - город. Пара улиц. Но - свободных улиц! Гражданских! С другой же стороны была развилка дорог и следующее КПП, внутреннего периметра. В общем - ничего интересного.

Вечер пересменки прошёл как обычно. Документы, замки. Пароли-отзывы. Традиция... сходили на ужин посменно, так и стемнело. Пара часов - и ночь.

В ту ночь он познакомился с человеком, который стал одним из его лучших друзей. Здесь тонкая грань - познакомиться на курсе, учиться вместе - это одно. Таких знакомых - всё училище! А вот познакомиться с человеком, узнать его - это совсем другое.

Напарником у Гордея в тот наряд был Денис Семёнов. Однокурсник, совзводник. КМС по рукопашке. Спокойный, немного наивный на вид. Но, как выяснится позже, решительный и надёжный. Они стояли вместе впервые. До этого виделись на построениях, здоровались в столовой, но ближе не общались. Так бывает. Стук в окно вытащил за шкирку его из размышлений и мечт. Краем глаза заприметил-то он их ещё, как только машина затормозила. Значения не придал, мало ли за забором народу мимо ходит. Но вот так ночью барабанить в окно дежурки - либо случилось что-то, либо местные, живущие в городке на базе училища (на территории было несколько домов, в которых жили обслуживающий персонал и некоторые офицеры с семьями). Фёдор вышел.

- В чём дело, ребят? Чё не спится?

- Оо! Привет, командир! - ответил первый, подходя с внешней стороны к закрытым решётчатым воротам. Смуглый парень невысокого роста. Волосы сальные. Взгляд мутный, исподлобья. Ну, слегка пьян, бывает. - Слушай, мы тут живём, вон в той пятиэтажке. Пропусти, а? Командир. Загуляли, барсетку с кошельком и пропуском потеряли. Хоть бы домой вернуться, выспаться. Потом будем искать. Откроешь ворота?

Гордей молчал, внимательно разглядывая подошедших. Второй компаньон, на голову выше первого, с всклокоченными белёсыми волосами, тоже был подвыпившим, что несколько удивляло. Как он водил машину? Неужели пьяный за рулём?..

Машина, стоявшая на пригорке, вдруг покатилась вниз. «Второй» бросился за ней, на ходу открыл дверцу и нырнул внутрь, видимо, пытаясь вернуть ручник на место.

В это время «первый» продолжал жалобно упрашивать дежурного по КПП.

- Дружище, ну не томи! Видишь, машина не может стоять! И я тоже... уже...

- Слушай, я не могу тебя пропустить... - смуглый перебил Гордея следующей просьбой:

- Ну хоть поссать дай! Не вытерплю же! Или я тут... Ик... весь забор...

Гордей молчал, прикидывая, как бы поскорее и потише спровадить полуночных «гостей», не поднимая шума. Писать «объяснительные» в нескольких экземплярах по поводу вызова дежурной группы из-за двух заблудившихся алкашей как-то не очень хотелось. Да и туалет действительно был. Этакая деревенская будка с вырубленным квадратно-гнездовым способом очком и выгребной ямой под ним. Общественное место, которым пользуются в основном курсанты и офицеры, не дотерпевшие до дома после местной столовой.

- Ладно, заходи. Один! Машину не пущу. И после туалета быстро обратно.

«Всё лучше, чем писать объяснительные или потом убирать за этими обезьянами», - подумал курсант Гордеев, но не успел додумать эту мысль, как смуглый парень сильно ударил его под дых. Согнувшись пополам, Гордей рефлекторно попытался вдохнуть и хоть как-то уклониться от второго удара, но не успел. Второй удар пришёлся в голову и сбил его с ног. Смуглый же начал пинать упавшего курсанта, выкрикивая какие-то матерные слова, но Гордей их почти не слышал. В голове билась только одна мысль, вдолбленная инструктором по рукопашному бою: «сначала защита и расчёт, потом молниеносное нападение». Сначала защита и... расчёт... потом... нападение... Сначала защита... потом расчёт... Защита... Гордей свернулся в клубок, пытаясь защитить жизненно важные органы. Секунд через десять подлетел «длинный» и остановил смуглого. Он вдруг начал яростно шептать смуглому на ухо что-то о том, что теперь его могут вычислить, что будут проблемы. Но смуглый, что называется, вошёл во вкус. Дав «длинному» леща, чтобы тот перестал так громко шептать и заткнулся, смуглый уже спокойным и почти трезвым голосом предложил:

- Значит так, Санёк! Ты обыщи эту падлу военную, вдруг чё есть. А я пока в будку пойду, посмотрю. И валим в город. Если будет рыпаться - врежь ему ещё раз. Утром нас здесь не будет. Всё равно завтра хотели в Москву ехать. Поедем сегодня.

Но смуглый не успел зайти в будку. Дверь распахнулась, и из дежурки выскочил разбуженный Семёнов, сегодняшний напарник Гордея. Пока смуглый и долговязый стояли в оцепенении, Семёнов подскочил к ним и со всего размаху ударил коротышку штык-ножом. Но не лезвием, нет. Рукояткой. В лоб. Смуглый, закатив глаза, рухнул на спину, как дерево в лесу, плашмя. Длинный, увидев разъярённого курсанта со штык-ножом в руке и лежащего рядом друга, просто выпрямился и поднял руки вверх. Ну вылитый немец с картинки 1945 года. И такой же белобрысый. Только формы фашистской не хватает. Семёнов проверил пульс у упавшего от неожиданности смуглого парня. Пульс был. Отстранив взглядом длинного, Семёнов наклонился к Гордею. Гордеев уже начал приходить в себя.

4. Курсантская жизнь

Полевые выходы устраивали раз в полгода: зимой и летом. Зимой - на лыжах, на этих военных «гробах», как их называли. Такое ощущение, что это просто две необработанные доски. Но всё же передвигаться на них по целине, по сугробам было чуть удобнее, чем пешком. Ещё один момент, который запомнится всем, кто хоть раз это проходил, особенно во время зимних выходов на первых курсах, - это после забега на 30 км быстро обустроить себе зимнее жилище и протопить его. Нет, казармы были. Те же бараки, что и летом. Фанерные финские домики. А вот утеплить их подручными материалами и настроить тепловую пушку на оптимальный режим между силой гула и теплом, чтобы можно было заснуть и не просыпаться ни от шума тепловой пушки, ни от зубостучательного холода, - это уже дело опыта ))

В летнем походе были свои приколы. Во-первых, жара и лесные насекомые, которые очень любили слетаться на запах пота курсантов. А во-вторых, конечно же, занятия по выживанию. О, эта увлекательнейшая теория о том, как добыть воду из ничего с помощью нифига, как вычистить дождевых червей из земли с помощью мха или как отличить съедобные ягоды и грибы от несъедобных. И ещё более увлекательная практика, и сдача зачётов по всем этим навыкам.

Как-то на одном из первых таких занятий Гордей с товарищами, сидя по древнему воинскому обычаю в колонну по шесть человек на полянке перед импровизированным столом, составленным из ящиков от артиллерийских снарядов, слушая щебетание птиц, стрекот кузнечиков и подполковника-преподавателя кафедры военной истории, изучали основы ловли и приготовления ящериц.

Жара стояла невыносимая. Градусов тридцать пять, не меньше. Комары и мошки кружили над курсантами, норовя впиться в любой открытый участок кожи. Кто-то смахивал их ладонью, кто-то уже махнул рукой и просто терпел. Подполковник Суслов, старший преподаватель кафедры военной истории, стоял у импровизированного стола и методично объяснял:

- Вот так разделываем и вот так аккуратно снимаем шкуру. Вот. Остаётся небольшой кусок мяса с косточками. Одним, вот, конечно, не наешься, но если нанизать штук пять на шампур, то можно вполне сносно перекусить. Вот.

Похоже, слово «вот» было у старого вояки словом-паразитом. Но оно звучало гораздо благозвучнее, чем междометия и артикли, которые выдавали преподаватели, пришедшие в училище «из войск».

- Трищ подполковник! - коротко, как его уже приучили, обратился Гордей. - Скажите, а мясо у них вкусное?

Он витал где-то в облаках и почему-то вспоминал столовую.

- А вот вы, товарищ курсант, сейчас всем и расскажете! - оживился преподаватель. - Как ваша фамилия?

- Курсант Гордеев... - встал, постепенно приходя в себя и осознавая происходящее, произнёс Фёдор.

- Выходите к доске.

Хотя никакой доски там и в помине не было, стояли только армейские ящики, выкрашенные в зелёный цвет. Но все сидящие прекрасно понимали старших по званию с полуслова и даже с полунамёка.

- Выйдите и разожгите костёр с помощью того, что видите на столе.

Гордей тут же поднялся и поспешил к столу. На «столе» было разложено множество приспособлений, которые уже изучались на предыдущих занятиях. Там было всё что угодно. Кроме ножа и спичек. Взяв лупу и трут, курсант принялся собирать небольшие палочки и веточки. Все остальные с интересом наблюдали за его действиями. Собрав нужное количество, Гордей сложил их в виде небольшого шалашика слева от стола. Примерно так разводили пионерские костры, только хвороста было побольше. Набрав немного сухой травы и листьев рядом, он подложил их под хворост. Сверху он положил трут и навёл фокус лупы.

К счастью, день выдался солнечным, и трут задымился уже через несколько секунд. Подержав его ещё немного для верности и увидев первые короткие язычки пламени, Фёдор убрал лупу и принялся аккуратно раздувать тлеющие угольки. Сухая трава весело занялась пламенем, быстро охватив огнём весь хворост. Лето стояло жаркое, и одной искры было достаточно... Чёрт, а вот об этом Гордей не подумал! Схватив со «стола» сапёрную лопатку, он начал быстро окапывать костёр со всех сторон. Сухостой! Дунет ветер - не успеешь заметить, как спалишь поллеса. Преподаватель видел всё это, но специально не вмешивался. Курсантов приучали к самостоятельности и ответственности за свои действия с самого начала. С первого курса. С первых занятий. Пока момент не становился критическим или опасным для окружающих - никто из учителей не вмешивался. Да, в этом плане они были учителя, а не просто преподаватели.

Когда костёр был разожжён и окопан, подполковник Суслов предложил Гордею... самому разделать ящерицу и приготовить. Под его чутким руководством и пристальным взглядом, разумеется. Гордей не ожидал именно такого поворота событий, но...

«А, чёрт! Была не была! Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь!..» - вот примерно такие мысли роились в голове у курсанта Гордеева, когда он брал уже заботливо пришибленную кем-то ящерицу.

Поборов страх и отвращение, как учили, переключением внимания на то, для чего он это делает и что это ему даст в конечном итоге, он разделал ящерицу почти тем же способом, как сделал это преподаватель минут пятнадцать назад. Собственно, ничего сложного. Пришлось повозиться с лапками, но уже третье пресмыкающееся он разделал, как заправский мясник.

Хворост к тому времени почти догорел, оставив как раз нужные для готовки угли. Нанизав тушки на самодельный шампур из заточенной лопаткой ветки, курсант начал, аккуратно поворачивая, запекать на углях новомодный шашлык. Как не раз делал у деда на даче, как учил отец и как регулярно готовил он с пацанами на озере, когда гоняли на рыбалку и в походы. Воспоминания были самые прекрасные! Пока взгляд не упал на зарумянившиеся кусочки мяса, и не вспомнилось, что именно он готовит.

- А теперь пробуй, что получилось, - помог выйти из нахлынувших воспоминаний Суслов.

- Пробовать?! Это? Я не...

- Отставить! - прервал его начавшийся невнятный говор подполковник. - Сейчас делаем так, трищ курсант. Я пробую первым. Вы, - препод обвёл взглядом не только Гордея, но и окружающих, замерших на своих табуретах курсантов, - все внимательно смотрите. И запоминаете. Вот это вот делается так, - отрывая зажаренную лапку от снятой с шампура тушки, начал показывать первый их учитель по выживанию, - и во-от так!