Гордые ветры

Пролог

Солнечный день. Москва. Аэропорт.
Огромные стеклянные стены отражают яркое солнце. Громкий гул прилетающих и отлетающих самолетов, людские потоки, грохот тележек и голосовые объявления создают суету. В центре этой суеты — высокая девушка с выразительными чертами, она выходит из машины, мгновенно заметив лицо, вызывающее внутренний шум.
Перед ней — мужчина, лысый, в пальто, со строгим, почти безжизненным взглядом. Он идет к ней уверенно, словно зная точно, что скажет. Она слегка улыбается, собираясь поздороваться, но ее губы зажимаются, замечая его взгляд.
Он показывает рукой, чтобы она села, и сам обходит машину с другой стороны. Водитель открывает ей дверь, лицо девушки — смешение удивления и недоумения — она садится, не произнося ни слова, при этом внутренне недоумевает, что же происходит.
Девушка тихо спрашивает, почти шепотом:
- Пап, я тебя чем-то расстроила?
В тишине за счетом едва слышна напряженность, словно сам воздух в машине сжался. Она пытается понять, что происходит.
Мужчина, не глядя на нее, включает экран телефона, его голос звучит резко и холодно:
- Чем-то расстроила, Дана? — он показывает на экран. — Вот что о тебе пишут. Ты ведь не читаешь новости. Но за каждым твоим словом и шагом следят.
Дана опешила, глаза расширяются. На экране крупными буквами:
Дочь-хабалка директора отеля «Волк».
Мужчина сурово продолжает:
- Ты меня в который раз позоришь. Каждый раз — последний. Уже просил держать свои эмоции при себе.
— Пап, я не так всё сделала! — она быстро произносит, пытаясь оправдаться, взглянув прямо в его глаза. — Пожалуйста, дай объяснить.
Он молчит, его лицо — камень. Затем с нажимом говорит:
- Хватит оправданий, Дана. Я не хочу ничего слышать. Надо было понять давно, пока не накажешь тебя, не уймешься видимо.
— Но я не такая! — на гране слез, девушка нахмуривает брови. — Наказание? Мне не десять лет, папа! В угол ставить будешь?

Он стучит по сиденью салона:
- Сбавь тон! — и его голос становится жестким. — Сейчас же возвращаешься домой, собираешь необходимые тебе вещи. А станешь препираться, ни с чем отправлю. Завтра у тебя самолет.
— В смысле? Куда я лечу? — она откидывает голову назад, удивленная и встревоженная.
— В аул, — коротко отвечает он, продолжая смотреть в окно. — Мать не воспитывала тебя, я проглядел. Может, бабушка исправит что и остудит твой пыл.
— Какой аул? Что я там буду делать?! — она зажмуривается, пытаясь контролировать себя.
— Встретишься с бабушкой. Не виделась с ней лет десять — или больше. — он достает сигару из внутреннего кармана и закуривает, будто это обычное дело. — Немного побудешь там, вспомнишь старые времена.
— Папа! — вдруг она взрывается, — Я не вернусь туда, где умерла мама! — наклоняется к нему, глаза сверкают гневом.
Мужчина спокойно выдерживает её взгляд, затем коротко:
— Две недели.
— Что?! — она нахмурилась, наблюдая, как он прикуривает.
— Чем дольше будешь меня уговаривать, тем дольше будет этот срок. — он улыбается, затягиваясь.
Дана захлопнула дверь, как только вышла из машины, направляясь в свою квартиру в многоэтажном доме в центре города. Достает телефон и набирает контакт «А (сердечко)» — гудки звучат долго, пока не раздается голос автоответчика. Она цокает от злости, закидывает телефон в сумку, заходит в лифт и нажимает кнопку нужного этажа.
Двери закрываются, и в момент, когда она смотрит вниз, по щеке скатывается одна слеза — чувство обиды, разочарования и безысходности.