Город еще дышит

Глава 1

***

Луч искусственного солнца, настроенного на «золотой час продуктивности», скользнул по хромированному корпусу робота-уборщика. Тимур Карамов не видел ни луча, ни робота. Он смотрел сквозь панорамное стекло стерильного кабинета физики, но видел не лес сияющих небоскребов Метрополиса, не бесшумные электрокары, плывущие по магнитным магистралям.

Он видел трещину в асфальте на Пряничном переулке. Видел выцветшую вывеску «Аптека» с позеленевшим кадуцеем, который в детстве принимал за волшебный жезл. Слышал не монотонный гул вентиляции, а гомон ворон на старом клене во дворе и отдаленный крик мальчишки: «Пасу-у!».

Здесь, в Элитной школе №1, даже воздух был другим. Кондиционированный, отфильтрованный от всей жизненной мишуры – запаха жареных пирожков, пыли со старых книг, сладковатого душка герани. Здесь дышали не кислородом, а эталонной смесью азота и кислорода, утвержденной протоколом Мэрии для повышения продуктивности мышления.

Тимур машинально водил стилусом по сенсорной панели, рисуя в углу конспекта не трехмерную модель атома, а тот самый клен. С корявым дуплом, в которое он прятал «секретики»: блестящую фольгу, синее стеклышко, ржавый ключ.

- Карамов! - голос миссис Эпсилон резанул слух, вернув его в кабинет, где каждый предмет блестел холодной, отполированной новизной. - Прокомментируйте квантовые состояния частицы в потенциальной яме. С точки зрения термодинамики.

Тимур замер. Во рту пересохло. Он чувствовал, как десятки пар глаз упираются в его спину. Глаз детей министров, гендиректоров корпораций. Он был здесь чужой. Парень из Остатка. Сын архивариуса. - Я… - его голос прозвучал хрипло. - Не уверен, мэм.

Миссис Эпсилон вздохнула. Ее взгляд, лишенный теплоты, скользнул по нему, будто сканируя на предмет брака.

- Уверенность базируется на знании, Карамов. А знание - на внимании. Садитесь.

На последней парте кто-то тихо фыркнул. Тимур опустился на место, чувствуя, как горит лицо. Он снова уставился в окно, но теперь видел только свое жалкое отражение.

***

Спасительный, пронзительно-мелодичный звонок разрезал тишину. Движение стало мгновенным и отлаженным. Стулья бесшумно заехали под столы, планшеты убраны. Никакого смеха, никакой толкотни. Тихий, эффективный исход.

Тимур, как щепка в этом потоке, выплыл в коридор. Здесь пахло холодной сталью и антисептиком. Он застрял у стены, пропуская толпу, ища одну-единственную голову. И нашел.

Софья Романова стояла у своего шкафчика, и казалось, что вокруг нее нарушаются все законы физики этого места. Светловолосая, в такой же серой униформе, она была похожа на полевой цветок, проросший сквозь асфальт. На ее запястье красовался самодельный браслет из деревянных бусин - дерзкий вызов всему хромированному миру. Он выглядел живым.

Сердце Тимура заколотилось глухо. Он сделал шаг.

- Эй, Софья, - голос снова подвел его.

Она обернулась. И улыбнулась. Это была не та тренированная, вежливая улыбка местных обитателей. Ее улыбка была теплой, чуть смущенной и настоящей. Как первый луч солнца после долгой зимы в Остатке.

- Привет, Тимур. Ну и задачка, да? Про кварки. У меня до сих пор голова гудит.

Ее слова были музыкой. Он поймал себя на том, что тоже улыбается, как идиот.

- Да уж. Я думал, мозг взорвется.

- Круто, что справился, - она искренне обрадовалась. Ее глаза, цвета летнего неба над Остатком, смотрели на него без тени снисхождения. - А я, наверное, буду сидеть до ночи.

Он почувствовал прилив храбрости. Жалкий прилив.

- Погода сегодня… странная, - выдавил он. - Небо как будто выцветшее.

Улыбка Софьи померкла. Взгляд на мгновение стал серьезным, отстраненным. Она кивнула, и в этом кивке было понимание.

- Я тоже заметила, - сказала она тихо, почти доверительно. - Как будто из него все краски вытянули. Старое… оно так и делает. Выцветает.

Она произнесла это слово - «выцветает» - с такой тихой грустью, что у Тимура защемило сердце. Он хотел спросить, что она имеет в виду. Но она уже снова улыбнулась, быстро, словно спохватившись.

- Ладно, бегу. Удачи с кварками, Тимур.

- И тебе… - пробормотал он ей вслед.

Он остался стоять, чувствуя себя и опустошенным, и окрыленным. Она заметила. Она тоже это видела.

- Ну что, Карамов, опять в облаках витаешь? Тяжелая, уверенная рука легла ему на плечо. Тимур вздрогнул.

Артур Грандо. Сын мэра. Небожитель. Он стоял, опираясь на косяк, и смотрел на Тимура со смесью снисходительности и живого, хищного интереса. От него пахло свежим снегом и чем-то металлическим, дорогим.

- Я видел, как ты на Романову смотрел, - Артур усмехнулся, но в его глазах был расчет. - Будь проще. Девчонки это любят. Пригласи ее в новое вирт-кафе на 85-м уровне Небесной Иглы. У отца есть пасс.

Тимур мотнул головой.

- Да нет, что ты… Просто разговор зашел.

- Конечно, - Артур хлопнул его по плечу почти по-дружески. - Слушай, я по поводу твоих городских легенд. Про заброшенные ветки метро.

Тимур насторожился.

- Нашел кое-что круче, - голос Артура понизился, став заговорщическим. - Есть один старый архивный чертеж. Ратуша, та, что в нашем… в твоем районе. Под ней не просто подвал. Там целый уровень. Катакомбы. Говорят, не просто трубы, а… другое.

В глазах Артура вспыхнул тот самый хищный блеск, который и притягивал, и пугал. Блеск охотника, учуявшего дичь.

- Серьезно? - не удержался Тимур.

- Абсолютно. Древняя кладка, символы на стенах… Весь этот флер тайны. - Артур отступил. - Созвонимся вечером? Скину тебе кое-какие файлы.

- Да, - кивнул Тимур. - Конечно. Скинь. - Отлично. Я побежал. Отец ждет.

Артур ушел уверенной, неспешной походкой, оставив Тимура наедине с гудящей тишиной и странным предчувствием. Он посмотрел в огромное окно. На город, на это море стекла и стали. И ему вдруг показалось, что все это - лишь тонкая, хрупкая пленка. А под ней скрывается что-то старое. Темное. И выцветающее.

Глава 2

***

Такси плавно скользнуло по магнитной магистрали, унося Тимура от кривых улочек Остатка в сияющее сердце Метрополиса. За тонированным стеклом мир преображался, становясь все более гладким, стерильным. Исчезли вывески ручной работы, сменившись голографическими логотипами. Пахло не землей, а свежестью и чистящими реагентами.

Машина бесшумно остановилась у здания, похожего на гигантский кристалл кварца. Центральный Городской Архив. Не хранилище, а монумент тотальному контролю над информацией.

Войдя внутрь, Тимур почувствовал, как его затылок сжала тисками неестественная тишина. Звук поглощался акустическими панелями. В огромном зале парили сигарообразные инфо-дроны, оставляя светящиеся шлейфы данных. Стены представляли собой сплошные голографические экраны, на которых бесконечными потоками текли оцифрованные документы. Это была цифровая некромантия - воскрешение прошлого в виде холодных, бездушных пикселей.

И посреди этого царства, в центре зала, стоял один-единственный стол из темного дерева. Над ним был приглушен свет, создавая островок интимной, почти священной темноты. И на этом столе лежало Нечто.

Артур стоял, склонившись над ним, его лицо было освещено снизу, что делало резкие черты неестественно взрослыми. Он не улыбался. Его пальцы в белых архивных перчатках с почти болезненной нежностью касались края пожелтевшего, потрескавшегося пергамента. Он заметил Тимура и резким, нетерпеливым жестом подозвал его. Тот подошел, чувствуя себя варваром, входящим в храм.

- Смотри, - голос Артура был низким, сдавленным шепотом, в котором дрожали отголоски фанатичного восторга. - Смотри на это. Тимур посмотрел. На пергаменте была начертана карта. Но не та, что он видел на уроках. Здесь не было прямых проспектов. Улицы извивались, как живые существа, сплетаясь в причудливый, гипнотический узор. Каналы напоминали вены. А в самом центре, там, где сейчас должна была возвышаться Небесная Игла, было изображено огромное, раскидистое дерево с мощными корнями.

Но самое привлекательное были знаки на полях. Тончайшие, выведенные с невероятным мастерством руны, написанные чернилами, которые выцвели до цвета старой крови.

- Я… я не понимаю, - честно сказал Тимур.

- Я прогнал текст через квантовый нейропереводчик, - Артур не отрывал взгляда от карты, его глаза горели. - Это не просто карта. Это пророчество.

Он провел пальцем под строкой рун, и в воздухе всплыла голографическая транслитерация, а под ней - перевод. - «Когда Древо Города уснет, и туман поглотит улицы, явится Наследник Огненной Крови, чье имя созвучно имени древнего короля, и пробудит силу, чтобы вернуть миру порядок»,- прочел Артур, и его голос зазвучал как заклинание.

Тимур молчал, мозг отчаянно пытался переварить услышанное. И… не смог.

- Наследник Огненной Крови? - он фыркнул. - Имя, созвучное королю? Артур, прости, но твое имя - одно из самых обычных. И что это за «огненная кровь»? Звучит как диагноз.

Артур резко выпрямился.

- Ты абсолютно ничего не понимаешь! - его шепот стал резким, шипящим. - Не будь таким приземленным! Моя прабабка по материнской линии была из рода «Огненных» - так в старину называли магов, работавших с чистой энергией! А «Артур» - это не «обычное» имя! Это имя легендарного короля! Повелителя! Все сходится! Это пророчество… оно про меня!

Тимур не сдержался. Тихий, скептический смешок вырвался у него.

- Артур, ты сейчас серьезно? - он покачал головой. - Мы живем в эпоху, когда ИИ пишет симфонии, а мы рассекаем на гравитационных байках. И ты веришь в сказки, написанные на шкуре животного? Это просто древний манускрипт. Артефакт.

Лицо Артура побелело. В его глазах вспыхнул тот самый холодный, хищный огонь.

- Ты слеп, - прошипел он. - Ты видишь только поверхность. Ты думаешь, наука объяснила все? Она не знает, что такое сознание! Она не может объяснить, почему ты иногда точно знаешь, что сейчас произойдет! Почему ты чувствуешь чужую боль? Почему старые вещи хранят отпечатки прошлого? Это не наука, Карамов! Это - отголоски! Осколки магии, которую пытаются забыть!

Он говорил с такой страстью, что Тимур на мгновение усомнился. Воспоминание о дрожащей чашке болезненно кольнуло его.

- Я…

- Я докажу тебе, - перебил Артур, его тон стал ледяным и решительным. - Хватит слов. Поехали ко мне. Сейчас же. Я хочу тебе кое-что показать. Не пыльную бумажку. Нечто настоящее.

Он достал ультратонкий планшет, навел его на карту.

- Ну? - Артур посмотрел на Тимура оценивающим взглядом. - Готов ли великий скептик увидеть нечто, что перевернет его картину мира?

И хотя разум Тимура кричал, что это безумие, им двигало жгучее, непреодолимое любопытство. Возможность заглянуть в святая святых - в дом самого могущественного человека города.

- Ладно, - сказал Тимур, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. - Поехали. Посмотрим на твои «доказательства».

Уголок рта Артура дрогнул. Он уже повернулся и шел к выходу, увлекая за собой Тимура.

***

Лифт поднимался так быстро и бесшумно, что у Тимура заложило уши. Когда двери разъехались, его встретила другая реальность. Они вышли в пространство, парившее в воздухе. Стены отсутствовали. Вместо них - бесшумно раздвинутые панорамные окна от полированного пола до сияющего потолка. Весь Метрополис лежал у их ног, плоский и сияющий, как печатная плата. Электрокары были похожи на светящихся жучков. Где-то там, на горизонте, темным пятном тонул Остаток. Дом.

Воздух был прохладным и абсолютно чистым. Пахло ничем. В глубине зала неподвижно стоял андроид в строгой униформе.

- Нравится? - голос Артура прозвучал негромко. Тимур мог только молча кивнуть. - Отец любит говорить, что отсюда видно будущее. Чистое, упорядоченное. Но будущее - это скучно, Карамов.

Он развернулся и повел Тимура по широкому коридору. Дверь в его апартаменты бесшумно отъехала. Игровая комната была размером с квартиру в Остатке. Светлые стены, несколько футуристичных кресел-капсул и в центре - два устройства, похожих на коконы из матового белого пластика. Капсулы полного погружения последнего поколения.

Глава 3

***

В Остатке базар был живым существом. Он работал круглосуточно. Тимур стоял на краю рыночной площади, сжимая в руке холщовый мешок. Сладковатый душок перезрелых фруктов, горький аромат сушеных трав, вязкий запах свежего мяса и крови, пыль, и под всем этим - неистребимый запах сырости от старого, безмолвного фонтана. Его каменные тритоны, покрытые мхом, слепыми глазами смотрели на суету.

Он шагнул вперед, и его поглотила какофония звуков. Не монотонный гул Метрополиса, а живой, дикий хаос. Крики зазывал, спор из-за цены, взрыв смеха, плач ребенка. Это был нервный узел Остатка, его бьющееся, потное, неопрятное сердце.

Тимур медленно двинулся между рядами, чувствуя себя антропологом. Он пришел за хлебом, но его настоящей целью было слушать.

- ...и я тебе говорю, это они воду в трубах испортили! - гремел толстый мясник в окровавленном фартуке. - Раньше чистая была, а теперь пить нельзя! Химию подмешивают, чтоб мы послабее стали!

- Какую химию, дурак, - фыркнула старуха у ящика с вязаными носками. - Это Макар-точильщик помер. Он на воду ругался. Вот она и обиделась. Воду нужно уважить.

Тимур прошел дальше.

- ...видела! У Степанидовны весь забор белизна съела! Утром вышла - а он как новенький! - шептались две женщины у лотка с картошкой.

- Это она ночью обошла с молитвой и святой водой. От сглазу.

- Святая вода нонче не та, - мрачно заметила третья.

- Священник новый. Из Центра. Он и молитвы-то свои читает, не наши.

У ларька со старыми книгами разгорелся спор.

- Нужно требовать от мэрии современных очистных сооружений! Технологий! - горячился юноша в очках. - А вы про какую-то «память воды»!

- Технологии? - усмехнулся старик с орденской планкой. - Они тебе дадут технологии, которые отключатся, как только перестанешь платить. А память… память никуда не денется. Пока мы помним, как эта вода текла чистой, у нее есть шанс такой снова стать.

Тимур замер, услышав знакомое слово. Память. Слово его деда. Он вдруг с болезненной ясностью осознал, что для этих людей все вокруг - живое. Вода помнит. Деревья шепчут. Улицы болеют. Для его отца это была реальность. Для Артура - ресурс. Для мэра Грандо - угроза. А для него?

Он подошел к знакомой булочной. За прилавком стояла дородная женщина с веснушками.

- Тимур, родной! Хлебца с тмином?

- Да, тетя Зина, спасибо.

- Для Айдара Амировича? Как он? Все в своих книжках?

- Да…

- Ты его слушай, - вдруг тихо и без улыбки сказала она. - Умнейший человек. Он про наш район все знает. Все, что было и что будет. Не то что эти… - она махнула рукой в сторону силуэтов небоскребов.

Тимур взял теплый, душистый хлеб. Он был тяжелым и настоящим.

- Спасибо.

- Береги отца, - бросила ему вдогонку тетя Зина. - Такие, как он, первыми и выцветают.

***

Тимур пошел дальше и замер. У лотка стоял пожилой мужчина в домотканой рубахе, расшитой синими узорами, напоминавшими сплетение корней.

- Они выскребают нас! По крупице! По букве! - его голос резал рыночный гам. - Сначала язык наш объявили «архаичным», потом улицы переименовали! А теперь и сами дома стирают! Вы видели, что на месте дома из Перепелиного переулка? Пустота! Чистая, ровная плитка! Если мы не вспомним, кто мы, - от нас останется лишь пустое, аккуратное место на новой карте Грандо!

Против него стояла молодая женщина в строгом сером костюме.

- Иван Степанович, одумайтесь, - ее голос был резким, отточенным, как скальпель. - Ваши сказки - причина нашей изоляции! Пока вы твердите о «корнях», мир движется вперед! Никто не стирает нас, они дают нашим детям шанс! Образование, медицину, технологии! А вы тащите все обратно в темные века!

- Технологии? - старик истерически рассмеялся. - Это он тебе за твою душу технологии дал, девка? За то, что отреклась от своего? Он купит тебя, использует, а когда станешь не нужна - выбросит! Его технологии - это жизнь в клетке с золотыми прутьями!

- Лучше в клетке, чем в грязи и нищете! - парировала женщина. - Вы предлагаете жить воспоминаниями! А он предлагает будущее!

К группе подошли двое крепких парней в униформе частной охранной службы.

- Опять ваши пляски с бубнами, дед? - хмыкнул один. - Мешаете нормальным людям жить.

- Именно, - поддержал второй. - Весь этот Остаток - как заповедник для умалишенных. Власти правы - давно пора прибрать здесь. Развели антисанитарию, суеверия.

Иван Степанович повернулся к ним, его гнев сменился ледяным презрением.

- Смотрите на них. Идеальные солдаты нового мира. Они защищают того, кто платит, и презирают тех, кого им приказано презирать. У них нет своего мнения. Нет памяти. Только приказ. И вы хотите, чтобы наши дети стали такими же?

Толпа загудела. Тимур стоял, вжавшись в невидимую стену, и чувствовал, как его мозг раскалывается. Каждый был по-своему прав. Иван Степанович говорил с болью его отца. Женщина - голосом разума, голосом Артура. А охранники… они были грубым воплощением логики времени: все, что не вписывается в порядок, должно быть устранено.

Он смотрел на разгневанное лицо старика и видел своего деда. Смотрел на решительное лицо женщины и видел… себя? Того себя, которым он хотел стать. А в охранниках он с ужасом видел тупик. Он оттолкнулся от стены и побрел прочь, оставив за спиной хор голосов, в которой звучали все правды мира, и не было ни одной, что могла бы принести покой.

***

Отойдя от шумного спора, Тимур свернул в тихий угол площади. Под сенью старого каштана на скамейке сидели две старушки. Они были похожи на двух серых птичек - в темных платках и потертых пальто. И тут его слуха коснулось нечто странное. Это была не речь. Это была музыка.

Низкий, мелодичный гул, похожий на воркование голубей. Шепот, в котором плескались мягкие гласные и шипящие согласные. Слова были незнакомы, но… ритм. Ритм был до боли знакомым. Как колыбельная, которую ты забыл, но тело помнит ее такт.

Глава 4

***

Утреннее солнце, бледное и равнодушное, било в глаза, но не грело. Он стоял перед глухой кирпичной стеной склада. Грубая, шершавая кладка. Ничего особенного. Именно это и сводило с ума. Он протянул руку, пальцы дрожали. Коснулся пыльного, холодного кирпича, ожидая, что рука пройдет сквозь мираж, что стена дрогнет и растает, открывая улочку с чахлыми деревцами. Но кирпич был настоящим. Неумолимо твердым. Реальным.

- Софья… - его голос сорвался на шепот. Потом громче, почти крик, полный ярости и мольбы, - Софья!

Звук ударился о стену и упал к его ногам, бессильный. Его поглотил утренний гул просыпающегося района. Мир не откликнулся. Миру было все равно.

Отрицание - густой, как смола, туман - начало медленно рассеиваться, открывая бездну паники. Нет. Нет, не может быть. Это игра. Ошибка. Она где-то здесь. Должна быть. Он рванулся прочь, ноги понесли сами, подчиняясь слепому, животному инстинкту - искать. Он бесцельно метался по знакомым улицам, взгляд, воспаленный и немигающий, выискивал в толпе, в каждом окне, в каждой тени.

Вот женщина с корзиной. Нет, слишком старая. Девушка на углу, светлые волосы… Сердце прыгнуло в горло… Она обернулась - незнакомое лицо. Удар в грудь, горький привкус разочарования.

Он ловил себя на том, что вглядывался в лица прохожих, искал в них хоть каплю узнавания, хоть намек на тот особый свет, что был только у нее. Люди отворачивались, шарахались от этого исхудавшего юноши с горящими глазами, который выглядел как призрак. Он надеялся на абсурдное чудо. Что вот он обернется, и она будет стоять у лотка пекаря, выбирая булку с маком. Что она просто выйдет из двери своего дома и скажет: «Тимур? А что случилось? Ты как будто привидение увидел».

Каждый светлый блик заставлял его вздрагивать. Каждый раз сердце сжималось в ледяной комок надежды, чтобы через мгновение разбиться в прах, оставляя лишь тошнотворную пустоту. Он бежал по кругу. По кругу своего отчаяния. И стена в его сознании, стена, за которой исчезла Цветочная аллея, становилась все выше, все неприступнее, все реальнее.

***

Очередь у аптеки была живой иллюстрацией нового Остатка: длинная, медленная, молчаливая. Люди стояли, уткнувшись взглядами в землю. Тимур стоял в самом хвосте, его горе было глухой стеной, отделявшей его от всех.

Резкое движение на периферии зрения заставило его поднять голову. Из очереди вырвалась женщина в сером, безликом платке. Она нервно огляделась, а затем почти побежала к патрулю «Регуляторов», замершему на углу, как истуканы.

- Граждане начальники! - ее голос, сиплый от волнения, прорезал тишину. - Простите за беспокойство…

Один из Регуляторов повернул к ней голову.

- Я… я должна сообщить! - женщина зашептала громче. Она указала дрожащим пальцем на ближайший подъезд. - Они… мои соседи… вчера вечером опять… про свою магию говорили!

Она сделала паузу, ловя ртом воздух.

- Слышала я! Из-за двери. Про «силу рода»… про «связь с землей»! - выпалила она с отвращением. - Это же нарушение! Нарушение указа! Я не хочу неприятностей… Я законопослушная гражданка!

Ее речь была липкой, ползающей, полной подобострастия и страха, но в страхе была и странная, лихорадочная надежда. Надежда на одобрение. Регуляторы молча кивнули. Один остался. Двое направились к указанному подъезду. Их ботинки мерно стучали по брусчатке, отсчитывая секунды до чьей-то беды.

Женщина застыла. Один из стражей коротко кивнул ей: «Информация принята. Ты свободна». И на ее лице вспыхнуло нечто уродливое и жалкое - нечто похожее на гордость. Она торопливо юркнула обратно в толпу.

Тимур почувствовал, как волна тошноты подкатила к горлу. Он чувствовал не только страх - липкий, всепроникающий, превращающий людей в стадо. Он чувствовал нечто более мерзкое. Запах крови. Не той, что льется на улицах, а той, что сочится из-под дверей, пахнет предательством. Страх не просто ослепил людей. Он сделал из них хищников, готовых разорвать соседа, чтобы самим на секунду дольше побыть в безопасности.

***

Тимур шел, почти не видя дороги. Мир вокруг казался плоским, выцветшим, как декорация из грязного картона. Он смотрел под ноги, на трещины в асфальте. И тогда он это увидел. Краем глаза. Старый, покосившийся фонарный столб. На одно мгновение, на полсекунды, его очертания дрогнули. Он стал… полупрозрачным. Сквозь его металлическую структуру Тимур ясно увидел кирпичную стену дома за ним.

Тимур замер, моргнул. Столб снова был плотным, реальным.

- Что… - прошептал он, в горле пересохло. Он стоял посреди улицы, и внезапно его восприятие, затуманенное горем, стало кристально острым. Он начал смотреть. По-настоящему. И мир начал меняться.

В сквере через дорогу стояла деревянная скамейка. Она… задрожала. Не от ветра. Ее контуры затряслись, поплыли, как помехи на старом телевизоре. На секунду она стала размытой, почти призрачной, чтобы через миг снова обрести твердость. Тимур почувствовал, как по спине побежали мурашки. Это не было игрой света. Это было оно. То, о чем говорила Софья. Выцветание.

Теперь, когда пелена спала с его глаз, он видел это повсюду. Угол кирпичного здания на мгновение «завис», удвоился. Вывеска над лавкой мерцала, буквы расплывались. Тень от облака на стене провалилась в себя, образовав на секунду черную, бездонную дыру.

Район не просто разрушали. Его не просто подавляли страхом. С ним творилось нечто более ужасное. Он распадался. Рассыпался, как плохо склеенная модель. Реальность теряла плотность. Она была как неудачный рисунок, который кто-то свыше решил стереть резинкой.

Тимур прислонился к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он искал опору в самом мире и обнаруживал, что эта опора - иллюзия. Все было хрупким, готовым исчезнуть. Он смотрел на дрожащий воздух, на мерцающие контуры крыш, и его охватывал новый, доселе неведомый ужас. Не страх боли или смерти. А страх раствориться. Исчезнуть. Стать ошибкой, которую исправят.