Горячее сердце Арктики

Глава 1. Аня

У человека может быть только одна жизнь и одна… «Родина».

Майк Арктика Авдеев

г. Ленск

Первая серия сезона. Молодежная хоккейная лига.

— Арктика вернулся…

Он, как гром среди ясного неба или как бело-оранжевый свирепый шторм на сверкающем до блеска льду, снова врывается в мою жизнь, которая за год только-только успела встать на рельсы и сейчас набирает ход.

Ложа наполняется сначала женским шепотом, а затем вибрирующим гулом, который, вполне возможно, слышу только я, потому что сознание отключается.

«Арктика вернулся… Арктика вернулся… Арктика вернулся…» — бьется сердце.

Ладони вмиг увлажняются.

— Ты знала, Анют? — в бок прилетает острый локоть Бьянки.

— Нет, ничего не знала, — хриплю, не сводя глаз с Авдеева, на которого один за другим наваливаются парни из команды.

На льду начинается какая-то вакханалия. Судьи переглядываются, но дают «Родине» встретить своего бывшего форварда.

Только одна бело-оранжевая фигура держится в стороне.

Ярослав делает вид, что простукивает лед клюшкой, и у бортика поднимает глаза. Взлетев с пластмассового сиденья, приветствую Тайгу взмахом руки.

Улыбается.

— Авдеева даже на раскатке не было, — продолжает подруга. — Вот это подстава от тренерского штаба. Что ему в «Далласе» не игралось?

— Почему подстава? — во рту пересохло, поэтому получается сипло. — Без него нам из молодежки не выйти. Для «Родины» — это реальный шанс выиграть сезон и продвинуться в Вышку.

А для меня?..

Для меня — шанс проиграть?

И почему мама мне ничего не сказала? А папа?

«Может, они все знают?» — вспыхиваю, как факел.

— Вот еще. Я не проиграю, — шепчу, силой убирая свое внимание от широких плеч друга детства и переводя на не менее широкие своего молодого человека. — Удачи, мальчики!..

Судья совершает центральное вбрасывание, и шайба достается «Родине». Все как всегда — треск клюшек об лед, мое нетерпение и дичайшее ощущение счастья внутри.

Любить хоккей мне никто не запретит.

— А почему он Арктика-то? — непонимающе интересуется стажерка.

Вообще, официальный СММ-менеджер, или, если по-простому, администратор соцсетей в хоккейном клубе «Родина», — моя Бьянка.

Я при этом всегда на подхвате, но больше на общественных началах и только во всем, что касается эстетики, а так как в новом сезоне меня ждут великие дела в моем «личном первенстве», мы решили взять в нашу дружную команду еще одного специалиста.

— Ну это же база, Алиса. Сейчас я тебе расскажу про нашу великолепную четверку. Парни с раннего детства играют в «Родине». По легенде, на одном из выездов тренер… Вон он, Станислав Николаевич Болотов. Да-да, вот этот, лысый. Кстати, Ань, шапку, которую ты ему связала, он так и не носит, — хихикает подруга.

Я киваю, продолжая неустанно контролировать свой взгляд. Чуть зазевалась — и снова он концентрируется на надписи «АВДЕЕВ» и оранжевой каске.

— Еще только начало сезона, — вытягиваю рукава командной майки, чтобы пальцы не мерзли. — Еще наденет. Или я не Аня Андреева…

— Так вот. Болотов спросил мальчиков, где они мечтают побывать в России. Наш сегодняшний триумфатор Майк Авдеев сказал, что хотел бы посмотреть белых медведей в Арктике. Ярослав Загорский — это такой симпатичный брюнет…

— Ой, я, кажется, знаю. С зелеными глазами?

Мы с Бьянкой переглядываемся и обе мысленно прыскаем от смеха. Давно научились понимать друг друга без слов.

— Вообще, они все красавчики, но да, он самый. Номер тринадцатый. Лучший друг Авдеева. В общем, Ярик с детства обожает лес, поэтому сказал, что мечтает покорить настоящую тайгу.

— Как интересно… — хмыкает Алиса.

Я испытываю что-то вроде ревности. Она не колкая, как та игла, что впивается в сердце каждый раз, когда я смотрю на скамейку запасных и впервые за год замечаю там Авдеева. Моя ревность, скорее, как наждачная бумага. Она царапает, но сильно не ранит, и это вполне закономерно, потому что с Яриком мы встречаемся всего лишь месяц.

— А дальше? — Алиса, кажется, воодушевляется легендой.

— А дальше наш Дава-Кавказ и самый лучший вратарь по моей версии, — Бьянка кивает на ворота, где обороняется от противников ее парень. — Мой Алтай. Скажешь что-нибудь про его крышесносную родинку на щеке — я тебе глаза выцарапаю…

— Не буду-не буду.

Усмехнувшись, полностью отключаюсь от разговора, потому что на лед наконец-то выходит восьмой номер.

— Майки, надери им зад! — слышится с нашей половины трибун.

Закусив нижнюю губу, с восхищением наблюдаю, как Авдей мгновенно обходит защитников «Химика» и скучающе забивает первую шайбу в конце первого периода.

Глава 2. Аня

Преодолевая бесконечные серые коридоры на пути к мужской раздевалке, стараюсь справиться с эмоциями. Они бушуют, как воды Северного Ледовитого океана под толстым слоем льда. Лед в моем случае — пустая улыбка, которой я одариваю всех, кого встречаю.

В основном это работники, обслуживающие лед, и сотрудники «Родины».

Подумать только, сколько людей должно постараться, чтобы шесть игроков на льду были полностью подготовлены и, самое главное, побеждали! Десятки, даже сотни людей.

В этих стенах я с детства и всех здесь знаю.

Наши с Майком отцы дружат со школьной скамьи. Помимо личных отношений, Матвей Андреев и Кирилл Авдеев — партнеры в многолетнем, успешном бизнесе. Мамы давно подружились.

Мы со вчерашним игроком «Далласа» росли вместе, и будто бы хоккей — тоже наш, общий.

К нужной двери подкрадываюсь на носочках, чтобы острые шпильки не раскрыли меня раньше времени. Затаившись, прислушиваюсь и тут же едва не подлетаю до потолка от зычного голоса Станислава Николаевича.

Святые небеса!

Вот может же рявкнуть так, что поджилки трясутся! Наверняка у всех, кроме Авдеева.

— Эй, черт заморский!.. — орет Болотов. — Ты за год там все мозги пропил? Че ты мне на льду за бой устроил, сраный янки?

— Виноват.

— Загорский! Ярослав!

— Виноват, — тихо отвечает Тайга.

По интонации слышу — Яр расстроен.

Все мое напряжение, скопившееся под грудью, разлетается мелкой рябью по телу.

— Вечерняя тренировка сегодня не отменяется. Даже в связи с победой!.. Посмотрим, как вы работаете на льду. Надеюсь, это вы будете делать лучше, чем драться, как девки.

— Да ла-а-адно?

— Да ну на фиг!

— Я не смогу…

Обреченные мужские голоса Болотов снова прерывает отборной бранью.

— Молчать! Я сказал, вечерняя тренировка не отменяется. Сегодняшнюю победу можете списать на удачу, к настоящему хоккею вы не готовы. И голова, если она у вас есть, непонятно чем забита, да, Авдеев?..

— Никак нет.

— Ты думаешь, ты сюда в ссылку на год приехал? Пересидишь — и снова, как золотой мальчик, с клюшкой в зубах за бугор свалишь? Не получится. За этим лично прослежу.

На год? АРКТИКА ВЕРНУЛСЯ НА ГОД!

— Никакого трансфера, если будешь и здесь режим нарушать. Что с тобой случилось, Миша? Я тебя с пеленок знаю. Ты с катушек от успеха слетел?..

— Было отчего…

— Че сказал, щенок?

— Все понял. Не велите казнить, Станислав Николаич.

Отскакиваю от двери всего за секунду до того, как она вполне могла бы меня убить. Приглаживаю волнистые волосы для порядка.

— Здравствуйте, — доброжелательно улыбаюсь главному тренеру.

— Здрасьте.

Он неодобрительно смотрит на мою тонкую, не очень длинную кофточку и джинсы-клеши с низкой талией.

— Ох, Анна Матвеевна, все наших парней с толку сбиваете? — вытирает пот со лба.

— Нет, что вы? Хочу видео сделать для канала.

— Ну-ну.

— А вы, Станислав Николаевич, во время игры не замерзли? — заботливо спрашиваю.

Задираю голову и поднимаю глаза до блестящей лысины.

— Так переживаю за вас.

Болотов… смущается.

Кто бы мог подумать, что он так может, да?.. Грозный двухметровый дядька, который заведует целым полком тестостероновых, горячих парней, безнадежно краснеет. Подход к нему я нашла не сразу, раньше он и на меня орал дальше, чем видел.

— Кхм-кхм. Вы, наверное, о шапке? — озадаченно спрашивает. — Дома забыл. Спасибо за подарок еще раз.

— Пожалуйста, — киваю парням, покидающим раздевалку один за другим. — Я от всей души связала. Правда. Мне несложно было. Я и шарф могу…

— Не надо, — пугается он.

— Не буду… — отвечаю, проходя мимо.

В раздевалке только четверо. Здесь пахнет потом и мужским дезодорантом.

Алтай что-то буркает под нос и, схватив огромную сумку, неподъемную на вид, выходит. Кавказ, накинув полотенце на плечи, отправляется в душ.

Подойдя к Ярославу, пугаюсь: его лицо претерпело некоторые изменения, с тех пор как я видела его в последний раз. Кровоподтеки внушительные.

— Ужас…

— Хватит, — отворачивается Тайга. — Нормально все.

— Это ненормально, — смотрю в сторону пристально наблюдающего за нами Авдеева. — Вы с Яичкиной из леса сбежали?

— Ань…

— Поной давай, — обращается Авдей к Загорскому, вытирая влажные плечи полотенцем. — А-а-ань… — передразнивает.

Я против воли опускаю глаза. Туда, где на стальном прессе располагается пояс тренировочного трико, едва прикрывающий резинку трусов.

Глава 3. Аня

— Сильно болит, Яр? — зажмуриваюсь, когда он внимательно исследует расплывшееся лицо, повернув к себе зеркало заднего вида.

— Нормально, — тихо отвечает и откидывается на спинку кресла.

Я, придвинувшись, касаюсь горячих ссадин кончиками пальцев и участливо прохожусь по линии плеча.

Затем мы оба задумчиво смотрим в лобовое стекло. Видеть на улицах Ленска ярко-оранжевый «Танк» так же странно, как всем телом остро чувствовать, что Майк Авдеев где-то рядом.

Довольное лицо Виты Яичкиной и не очень довольное, плюс еще и с расквашенным носом, Арктики — все, что я успеваю заметить в салоне джипа до того, как его колеса со всей дури окатывают нас мутной дождевой водой. Сентябрь в этом году на редкость пасмурный и гадкий.

— Придурок, — зло усмехается Тайга и ребром ладони бахает по рычагу, запускающему дворники.

Я еле заметно грустно улыбаюсь. Все-таки мы… отлично друг другу подходим. Действительно, придурок!..

— Извини. Надо было ему сказать. Я должна была…

— Ничего ты ему не должна, — успокаивает. — Он сам уехал. Кинул всех. Тебя, меня, «Родину». Всех.

— А ты бы не уехал?

— Не уехал ведь.

Я борюсь с собой, чтобы не высказать правду. То, что Тайга не согласился на свой трансфер, скорее горькая случайность. Его мама тяжело болела, и он просто не мог покинуть наш город.

— Получилось неправильно, — настаиваю.

— Вам давно пора положить конец идиотизму, который вы развели с собственными родаками, Кис. Что за бред? Делать вид, что вы с Авдеевым встречаетесь, чтобы до вас не докапывались. Как вам вообще в голову такое пришло?..

— Тебе не понять, ты не знаешь наших родителей.

— Да куда мне... — резко стартует с места.

Отвернувшись к окну, кусаю губы от обиды.

Ярик — довольно закрытый человек и, даже спустя месяц близкого общения, разгадать Загорского мне не под силу. Это странно, потому что Майка я знаю с детства как свои пять пальцев и могу с точностью до секунды предвидеть реакцию на любую свою выходку.

С Тайгой сложнее…

Все, что я знаю: у него больше нет матери, живет с отцом, и совсем недавно с ними поселилась дальняя родственница. Наслышана о том, что эта девушка невзрачная и предпочитает учебу обычным развлечениям.

— В общем, забей, — голос Яра становится мягким, а его рука трогает мое плечо. — Я сам все решу, у меня к тебе только одна просьба: с Авдеевым ты не видишься.

— Вряд ли получится, — виновато вздыхаю, поворачиваясь. — У нас сегодня семейная встреча…

— Хреново!..

— Прости…

— Ладно, — все еще злится. — Хотя бы просто держи с ним дистанцию.

*

— Всем добрый вечер, — громко здороваюсь, едва закрыв за собой дверь.

Мне навстречу пулей вылетает девятилетняя Маргаритка — младшая сестра Авдеева и моя лучшая подружка из категории «шесть плюс».

— Аня! — кричит она, деловито поправляя рыжие волосы. — Миха приехал!

— Знаю, — устало ей улыбаюсь, стягивая туфли.

Разминаю забитые ступни и разглядываю синяки на лодыжках — результат падения на последней тренировке.

— Конечно, Аня знает, что Миша приехал, — в коридоре показывается Астра — мама Авдеева. — Ты ведь была сегодня на игре? Привет, дорогая.

— Здравствуйте, — мы обмениваемся вежливыми поцелуями в щеки. — Да, конечно, на игре я была. «Родина» снова прежняя. Кстати, красивая помада…

— А у тебя классные джинсы, Анют. Хочу такие же.

— Я скину вам ссылку.

— Не надо, — смеется Астра, кокетливо поправляя аккуратно уложенные волосы. Тоже рыжие, как и у дочки. — Джинсы-то я по твоей ссылке куплю, а вот талии такой, как у тебя, у меня не имеется. Будет ожидание и реальность.

Я посмеиваюсь и, достав расческу, привожу в порядок свои светлые длинные волосы, а затем подкрашиваю губы бежево-коричневым тинтом.

— Я, кстати, думала, вы с Мишей вместе сегодня к нам приедете.

— У меня была тренировка.

— Твои бальные танцы?

— Угу… — отворачиваюсь, забирая сумку.

— Умничка наша, Анюта. Ну… беги в гостиную. Я сегодня там накрыла. Миша папе про Америку рассказывает, давно бы уже к тебе выбежал.

— Не сомневаюсь, — ворчу себе под нос, направляясь на звуки мужских и женских голосов. — Всем привет!

Мою натянутую улыбку никто не замечает. Здесь, как всегда, бедлам, потому что если собирается вся наша дружная компания, то порядка не жди.

— Дочь, ты что-то долго. Мы тебя заждались.

— Танцы, пап.

Я стараюсь смотреть на всех, кроме виновника нашей сегодняшней встречи, сидящего на диване. Отвечаю теплой улыбкой отцу, быстро киваю маме и ласково проезжаюсь пальцами по макушке трехлетнего Савелия — самого младшего из Авдеевых.

Глава 4. Аня

— Какой молодец у тебя друг, Миш! Я искренне восхищена Ярославом!.. — обращается к Авдееву моя мама. — Он так за нашей Анечкой присматривал. И когда бальные танцы допоздна, домой ее привозил, и с утра пораньше забирал.

Тяжелая рука на моем плече каменеет так, что не выдохнуть.

Я вспоминаю сегодняшнюю эпичную драку. Видимо, до Авдеевых-Андреевых слухи о ней пока не дошли, а разбитый нос звездного хоккеиста они списывают на последствия первой сезонной игры.

— Да уж, — в мужском голосе над моей головой кипит едкий, забористый сироп. — Какой порядочный человек этот Загорский… Я его уже поблагодарил, вы не переживайте, но, чувствую, как-то не до конца. Надо будет еще раз, с чувством…

— Конечно, поблагодари, — улыбается мама без задней мысли.

— Только попробуй, Авдей, — шепчу, поднимая глаза.

Пяткой отпихиваю медвежью лапу под столом. Хочу причинить боль Майку, но больно только мне.

Все как всегда.

Сейчас его физическое превосходство раздражает пуще прежнего.

Я унаследовала фигуру от мамы: тонкие кости, грациозная шея и длинные ноги, похожие на спички. Мне все это нравится. Пожалуй, кроме груди… Увы, похвастаться нечем, скромничка-единичка.

Авдеев же разъелся на государственных харчах в своих тренировочных кампусах. У него, на секундочку, сорок пятый размер ноги. В его джорданы обе мои ступни входят, мы даже проверяли. А в его хоккейной форме я вполне могу переночевать, как в палатке.

Какое уж тут сопротивление?..

— М-да… Ярик-Ярик. Заменил меня на время, — продолжает Майк громко ворчать. — Ну теперь я свою Анюту сам буду возить. И с тренировок, и в колледж, и из колледжа. И на бальные танцы.

— Кстати, Миш, на этой неделе обязательно съезди в университет. Надо восстановиться, — говорит дядя Кирилл.

— Зачем?..

Лицо старшего Авдеева становится непроницаемым. Это что-то вроде затянувшегося конфликта.

— Затем, что целый год терять не стоит. Нравится хоккей — пожалуйста, занимайся, я уже говорил, но образование — это база. Вернешься в Даллас — возьмешь еще один академический отпуск, а сейчас, будь добр, учись и выбрось из головы свои глупости.

— Посмотрим-посмотрим… — лениво тянет Майк, не переставая поглаживать мои волосы. — Во сколько тебе завтра в колледж? И на танцы? Хочу посмотреть…

— И когда тебе меня возить?.. У тебя ведь и тренировки, и массажи… Пропускать нельзя, — подняв голову, ядовито улыбаюсь.

— Кстати, да, Миш, — Астра вдруг грустнеет. — Как твое колено? После операции больше не беспокоит?..

— Нет, спасибо, мам. У меня грамотный личный реабилитолог, ты же знаешь.

— Да, Вита чудесный специалист.

Я сжимаю кулаки под скатертью.

Яичкина — реабилитолог!..

С каких пор ее повысили?.. Хотя сейчас даже рядовых уборщиц называют клининг-специалистами. Астра переключается на диалог с мамой, а наши отцы обсуждают что-то по работе.

— И что… мм… входит в твою реабилитацию от Яичкиной? — тихо спрашиваю и тянусь к столу, чтобы смочить горло.

— Я сам налью, — Авдеев сбрасывает мою ладонь с ручки графина и наполняет стакан соком. Смотрит, как я жадно, крупными глотками пью. — Не подавись, — хрипит мне на ухо. — Вечно ты, когда нервничаешь, торопишься и все проливаешь. Ну сказал же… — тянется к салфеткам.

Я пытаюсь исправить собственную оплошность и избавиться от уродливых мокрых пятен на груди.

— Пойдем ко мне, дам свою футболку. Заодно поговорим.

Мы привлекаем общее внимание, поэтому я быстро поднимаюсь. Он тащит меня через весь первый этаж и грубовато подгоняет на втором.

Оказавшись в давно знакомой комнате, оглядываюсь и занимаю «свое» кресло. На телефон приходит сообщение, поэтому тянусь к заднему карману на джинсах.

«В «Леонардо» новый диджей. Завтра первая вечеринка», — пишет Бьянка.

«Что еще за новый диджей?» — печатаю и поглядываю на широкую спину Авдеева, открывающего створку шкафа.

«У него смешное имя — Капитан Америка».

«Хм. Серьезно?»

«Думаешь, он принялся за старое?»

«Почти уверена в этом».

Взяв протянутую футболку, прошу Майка отвернуться. Он делает это не очень охотно.

— Я хочу, чтобы ты прекратила всякое общение с Загорским, — говорит он, когда разворачивается и наблюдает, как я завязываю узел на талии. — Думаю, ты понимаешь, что ваше дальнейшее общение абсолютно неуместно.

— Я хочу прекратить нашу фикцию.

— Что?

Он усмехается и, мазнув взглядом по моему животу, облизывается.

Извращенец. Внутри меня горечь.

— Хочешь прекратить это все?..

— Да.

— Я против. Ты мне нужна, а я нужен тебе. Не вижу смысла что-то заканчивать.

Глава 5. Аня

Однажды, когда мне было всего двенадцать, а Мише только-только стукнуло пятнадцать, он пригласил меня в кино. И в этом не было ничего удивительного ровно до тех пор, пока в и без того темном зале на двадцать мест не погас экран, а из динамиков не полилась романтичная музыка.

Это было безумно трогательно и по-подростковому мило.

В тот день юный Миша Авдеев с нежными розовыми розами наперевес официально предложил мне встречаться. И подарил кота — мягкую игрушку в виде брелка, до сих пор болтающуюся у меня на ключах.

Наверное, я и сейчас в каких-то жизненных аспектах ребенок, но тогда была совсем зеленой. Хотя… счастье я чувствовала. Умела это делать.

А сейчас?

Наверное, разучилась…

В один летний день, благодаря отвратительному поступку Авдеева, мгновенно стала взрослой.

Взрослые не чувствуют счастья, потому что в него не верят.

Выскочив из комнаты, несусь на первый этаж и уже на лестнице, услышав звонкие, бодрые интонации, понимаю, что приехала Роза.

О нет!..

Роза-Розочка…

— Анечка, моя дорогая!.. — расплывается она в улыбке.

— Здравствуйте, — говорю поникшим голосом и иду целовать в обе щеки бабушку Майка. — Как ваше здоровье?

Либо в комнате тусклое освещение, либо лицо бывшей балетной примы Драматического театра Северска Розы Цветковой слишком худое и бледное, хоть она и пыталась скрыть это румянами кирпичного цвета на щеках и нанесенной ровным слоем вишневой помадой.

Роза отмахивается от моих вопросов и сразу начинает причитать:

— Да что обо мне, о старой, говорить?.. Дай я на тебя посмотрю! Какая фигура!.. Какая осанка!.. И как тебя этот Громила оставил здесь на целый год?..

— «Этот Громила» уже здесь, — слышу грубоватое за спиной и тут же отхожу. — Привет, ба!

Невольно улыбаюсь, глядя, как Авдеев приподнимает и кружит бабулю, а она только глазами хлопает. Он, пожалуй, хороший человек, но даже у хороших людей бывают темные, некрасивые стороны. Так ведь?..

— Медвежонок! — взвизгивает Роза. — А ну, отпусти. Я старая, сейчас инфаркт хватит.

— Какой еще инфаркт? — Миша ставит бабушку на место и пристально изучает морщинистое лицо. — Ты что, болеешь?

— Миш, — откашливается Астра и поглядывает в сторону стола. — Оставь бабулю в покое и поговори с отцом. Он весь вечер переживает, что ты не намерен восстанавливаться в университете.

— Я же сказал, что завтра заеду.

Авдеев злится, а я вздыхаю, потому что предвосхищаю всеобщий кабздец, который настанет, когда дядя Кирилл узнает, что никакого академического отпуска нет: Майка давно отчислили. Обычно спортивные заслуги, особенно такие выдающиеся, как у него, имеют какой-то вес, но декан экономического факультета, видимо, фанат футбола.

— Я, пожалуй, с тобой съезжу, — все еще переживает его мама.

— Вы не беспокойтесь, — по привычке заступаюсь. — Мы завтра после моих пар вместе заедем.

— Спасибо, Анют.

Небрежно кивнув мне, Майк провожает бабушку до стола и помогает ей сесть. Это что, вся его благодарность? Я, вообще-то, всем про фикцию рассказать хотела, а сама продолжаю врать.

— Да, маленькие детки — маленькие бедки, — шутливо произносит мой папа.

Он у меня не строгий, но свое веское слово сказать может. И регулярно это делает. Особенно в том, что касается учебы.

— Беритесь уже за ум, молодежь, — продолжает старший Авдеев, строго поглядывая на нас обоих. — Иначе для кого мы тут стараемся?

Все кивают, негласно его поддерживая.

— Для Маргариты и Савелия, конечно, — называет младших Майк, вальяжно растягиваясь на стуле и закидывая руки за голову. — Я на себя и Анюту сам заработаю.

Розочка мне весело подмигивает, а я вспыхиваю от стыда и снова пихаю под столом огромную лапу.

— У тебя три выговора и штраф с шестью нулями, — напоминает дядя Кирилл. — Пока ты только тратишь.

— Это я на чай им оставил, — с грубоватым смешком выдает Майк.

Все смеются, и я тоже не сдерживаюсь.

Дурак.

— И у Ани, кстати, учеба хромает, — вспоминает мама после того, как все замолкают.

— Ма-а-ам… — тяну и дую губы.

Не при всех же!

— Что не так? — прищуривается Майк, приобнимая меня.

По-хозяйски поглаживает плечо. Я задерживаю дыхание.

— Английский, Миш. Три пересдачи, два репетитора, все мимо. Странно, что она тебе не рассказывала. Может, ты с ней позанимаешься? — предлагает она.

— Конечно, завтра съездим в универ и позанимаемся у нас.

Я удрученно вздыхаю, потому что и правда — с английским надо что-то делать. Учиться в колледже дизайна мне нравится. Да и отца расстраивать не хочется…

Глава 6. Арктика

г. Ленск

Первая серия сезона. Молодежная хоккейная лига

— Продули, — слышатся разочарованные стоны наших болельщиков с трибун.

Уходить со льда первым становится чем-то вроде традиции.

Коленный сустав скрипит.

Твою ж…

Сдернув шлем, одним движением сбиваю пот со лба и замечаю Виту, которая отходит от стены.

— Ты мне обещал не нагружать колено… — она забирает у меня каску.

— Я не нагружал. Не реви.

— Скажи это своему мениску…

— Скажу.

— Зачем ты сунулся в тот замес, Миш? Добровольский бы сам справился.

— Было несправедливо.

— В Америке ты не сильно искал справедливости… — замечает Вита, едва поспевая за мной.

— Мы не в Америке, Вит, — обрубаю. — С этими пацанами я лук из супа выковыривал. Смотреть, как кого-то из них пиздят по башке, не собираюсь.

В раздевалке пусто, но это ненадолго. Запуливаю краги в свой ящик.

— Заедешь ко мне вечером? — спрашивает Вита, опуская шлем на скамью.

— Не сегодня, — мотаю головой. — Встретимся в клубе, завтра.

— Хорошо… — Вита, мотнув темными волосами, направляется к выходу. — Никаких тренировок, это я тебе как твой реабилитолог говорю. Полный покой.

— Зачем тогда зовешь?..

Она легко смеется.

— Отдыхай, Авдеев.

— Отдохнешь тут, — ворчу. — Как же…

Вынув телефон из кармана джинсовки, читаю сообщение от Насти Левкович, которая не так давно сама себя выдвинула на роль руководителя моего фан-клуба. Оказывается, пока я ломал клюшки об даллаский лед, и такой здесь, в Ленске, появился.

Фан-клуб Майка Авдеева.

Охренеть не встать.

«Миша, привет. Выйди сегодня, пожалуйста, из входа «В». У нас для тебя сюрприз».

«ОК», — отвечаю быстро.

Сев на скамейку, пялюсь в бетонный пол.

Зажмуриваюсь и снова убираю набежавший на лицо пот.

«Без поражений не было бы побед…» — так скажет только человек, который никогда в жизни не выигрывал хотя бы в игровом автомате.

Поражение — начало конца, и привыкать к такому явно не стоит. Привычка проигрывать — дерьмо собачье. Знаю, плавали.

— Загорский! — через пару минут орет Стасик, как мы его между собой называем, или Станислав Николаевич Болотов — наш главный тренер. Сунув руки в карманы брюк, он стоит по центру раздевалки. — У тебя какие-то проблемы со зрением?..

— Нет, — рявкает Загорский.

— Тогда че ты эту шайбу туда-сюда елозишь?

— Он боится ее Арктике отдавать, — ржут пацаны. — Вдруг уведет?..

— По себе судит… — с горькой усмешкой произносит Кавказ.

— Че ты сказал? — Яр злится.

— Захлопнись, — Стасик тонет в собственном гневе. А что ему еще остается?

Продуть рядовому, задрипанному клубу — это не уровень «Родины». Вернее, не уровень «Родины» годовалой давности. Сейчас все поменялось.

Следующие полчаса выслушиваю трехэтажный мат, в том числе в свою сторону, и иду в душ, где быстро моюсь и растираю полотенцем больное колено.

Переживаю, естественно.

В этом плане в Далласе было попроще. Отвечать только за себя — всегда проще, а я пиздец как люблю сложности.

В Далласе было спокойнее.

Солнечнее.

Пьянее.

Блядь…

Но есть ощущение, что только сейчас жизнь Михаила Авдеева сняли со стоп-крана. Осталось заиграть и взять кубок в Молодежке. Все в наших руках.

У раздевалки замечаю Андрееву с айфоном.

— Привет. С ногой все нормально? — обеспокоенно спрашивает.

Будто ей не все равно.

«Ты мне противен. Так бывает», — сказала она мне тогда. Хотел бы я, чтобы это было взаимно…

Аня за год повзрослела.

Я рассматриваю крошечный пупок, выглядывающий из-под короткого, но объемного розового свитера. Стройная талия красиво скрывается под поясом широких джинсов и из-за этого кажется еще тоньше.

— Майк…

— Хватит меня так называть, — прошу и, подхватив вещи, иду к входу «В». — Поехали уже, Андрюш…

— Я сегодня не с тобой, — кусает губы.

Эстетика — второе имя Ани Андреевой. Она все делает оргазмически вкусно — поправляет ли волосы, сжимает ли ремень сумки на плечике, округляет ли большие глаза.

— В смысле не со мной? — зависаю на светлом лице.

— Да. У меня, в общем… свидание.

Глава 7. Арктика

— Привет, Анют, — доносится снизу.

— Здравствуйте… Как ваши дела? Ритка! — взвизгивает Андреева, а за ней — моя мелкая Марго. — Ты меня чуть не сбила. Дай хотя бы разденусь.

— Анютка, передай Мишане лед, пожалуйста, — просит моя мама. — Я замоталась с ужином, забыла занести.

— Ой, его опять колено беспокоит?..

— Ага… Нервничает…

— Конечно, я все отнесу. Не переживайте.

Наклонив голову, слушаю еле слышный звук шагов, который у моей комнаты затихает. То, что Аня стучится только спустя полминуты, мне о многом говорит.

Никакой легкости между нами быть не может.

Я противен Андреевой до такой степени, что ей нужно время, чтобы подготовиться к каждой нашей встрече. Как перед клеткой с тигром.

Так бывает.

Говорят, что настоящий хоккеист должен видеть своих, чужих и блондинку в третьем ряду. Чтобы наконец-то перестать видеть одну только блондинку и никого кроме, мне пришлось поставить свою жизнь с ног на голову и перелететь океан, сделав своих чужими.

— Привет.

— Виделись, — бурчу под нос, награждая ее тяжелым взглядом.

Опустив сумку на пол, она поспешно стягивает ветровку, и я охреневаю.

Снежная королева, не иначе. Белые легкие спортивки на ногах. Голый загорелый живот — тут все по классике. И топ, заканчивающийся под грудью. Тоже белый.

— Мама тебе лед передала, — поглядывает на мои вытянутые ноги.

Потом хмурится, потому что замечает: из одежды на мне только шорты. После трехчасовой неспешной прогулки по беговой дорожке на мансарде и прохладного душа — это единственное, что под руку попалось.

— Давай…

— Эм…

Усмехаюсь, замечая озадаченность на симпатичном лице. Диван расправлен, и просто так мне не дотянуться. Аня ловко вскакивает на него, смотрит на меня сверху вниз и протягивает сверток с полотенцем.

Замешкавшись, падает рядом и молча наблюдает, как я охлаждаю ноющий сустав.

— Может, стоит завязать с хоккеем? — спрашивает после того, как скрип моих зубов становится бессмысленно игнорировать.

— Ага. И с прямохождением заодно.

— Дурак. — Она негромко смеется.

Бросаю взгляд на идеальные, чуть припухшие после свидания с Загорским губы.

Блядь.

— А вообще… Яичкина плохо старается с массажем, — язвит.

— Еще чуть-чуть — и я подумаю, что ты ревнуешь.

— Вот еще. У нее просто фамилия интересная. Не то что наши.

— Буду знать.

Аня, заметив включенный экран проектора на стене, спрашивает:

— Чем займемся?

— Фильм будем смотреть, — ощупываю плед, чтобы найти пульт.

Она тут же отодвигается.

Блядь.

— Я думала, мы английским займемся… — равнодушно пожимает плечами.

— Правильно думала, потому что мы будем смотреть фильм в оригинале.

— «До встречи с тобой»? Это же романтика… А другого ничего не нашлось?

— «Крик-2», — смотрю на нее в упор.

— «До встречи с тобой» нормально, — поспешно перебивает, округляя глаза.

Усмехнувшись, жму на «плей», а она, сложив ноги по-турецки, тянется к своей сумке. Я залипаю на узкой пояснице с ровным желобком посередине.

Вот тебе и Анечка, блядь.

Сжимаю полотенце со льдом.

Найдя резинку для волос, она забирает пышную копну в объемную шишку на затылке и наконец-то успокаивается.

— Только оденься. Пожалуйста, — просит тихо, осторожно задевая взглядом мое плечо.

— Окей, — просто выпрямляю руку, чтобы дотянуться до парадно-выходной тройки игрока «Родины», висящей на стене в качестве реликвии, и натягиваю на голое тело пиджак с эмблемой клуба. — Так сойдет?

— Угу.

— Смотришь фильм, что непонятно — спрашиваешь. Все ясно, Андрей?..

— Пока ты говоришь по-русски, да, — слабо кивает и напряженно выпрямляет спину.

Настроив в приложении на телефоне умное освещение, пытаюсь вникнуть в суть фильма, но то и дело заглядываюсь на задранный острый подбородок и пылающую щеку, на которую небрежно упала выбившаяся из шишки прядь волос.

Мне хочется по-хозяйски убрать ее за ухо, но вроде как не к месту.

Мой поиск себя начался года четыре назад. До того жаркого лета я четко знал, что мне нравится и что будет дальше. Знал, как хочу провести эту жизнь.

У меня всегда был хоккей. Родная команда, Стасик Николаевич, пацаны-оболтусы… Мы гремели своей четверкой на всю страну. Кавказ, Алтай, Тайга и Арктика из «Родины».

У меня была любимая девушка. Мы чуть больше года встречались с Аней. Никаких пошлостей или чего-то такого. Я водил ее в кино со спортивной стипендии, встречал из школы или после тренировок и обожал смотреть вместе ужастики, потому что именно в эти моменты она доверчиво ко мне прижималась.

Глава 8. Аня

— Аня, девочка моя, круто! — аплодирует Роксана, главный тренер пол-дэнс студии. — Давай добавим в твой номер немного пластики именно с чувственным вайбом. Совсем чуть-чуть женственности… По технике — ты на сегодня лучшая в команде. Я тебе уже говорила? У меня на тебя большие планы в этом сезоне.

— Да, спасибо. Хорошо, — часто киваю, сдувая налетевшие волосы на мокрое от пота лицо.

Дыхание потихоньку выравнивается, а по спине пробегают мощные мурашки удовлетворения от тренировки. От дела, которым занимаюсь и люблю.

До восемнадцати лет я не могла участвовать в конкурсах по пилонному спорту, потому что необходимо было согласие родителей.

Сейчас — передо мной зеленый свет. Хотя бы в плане допуска к соревнованиям. Ведь я три года отсиживалась на скамейке запасных и наблюдала, как девчонки, у которых получается намного хуже, чем у меня, забирали себе кубки и медали.

Мои кубки и медали!

Хватит!.. Теперь я возьму свое.

Запрокинув голову к потолку, как следует прогибаюсь и обхватываю пилон двумя ногами. Повисев немного, съезжаю на пол.

— Анют, давай сходишь несколько раз к другому тренеру? — продолжает Роксаночка. Ей не больше тридцати лет, и она суперсовременная. Я давно считаю ее своей старшей подругой. — Его зовут Тимур, и он первоклассный специалист по экзотик[1].

— Хорошо, как скажешь. Схожу, — киваю послушно.

— Я предупрежу, что ты к нему ненадолго. А то уведет мою лучшую ученицу, — она смеется.

— Я не собираюсь менять направление, но посмотреть интересно, — пожимаю плечами.

— Вот и посмотришь. Отдыхай, Анют. Ты умничка, — Роксана заботливо протягивает мне чистое полотенце.

— Пока.

Попрощавшись со всеми, вытираю пот со лба и отправляюсь в раздевалку.

В студии почти никого не осталось. Младшие группы занимаются намного раньше, а в старшей акробатической нас всего четверо.

— Волнуешься перед первыми соревнованиями? — спрашивает Таня-администратор, когда я отдаю ключ от шкафчика.

— Очень, — признаюсь, заглядывая в зеркало.

— Роксана Юрьевна о тебе хорошо отзывается.

— Спасибо.

Приглаживаю чуть влажные после душа волосы и застегиваю объемный в плечах пиджак розового цвета. Винтаж и оверсайз — самое классное для меня сочетание. Минималистичные черные брюки обтягивают ноги как вторая кожа.

У порога застегиваю открытые босоножки и прощаюсь с Таней.

Пока иду до припаркованной у дороги машины, размышляю о том, как бы мне попасть на все соревнования и не объясняться дома.

Вообще-то, мои родители тоже из бывших танцоров. Они даже познакомились, когда мама пришла заниматься в танцевальную студию моего отца. Ему пророчили большое будущее, но, увы, после травмы из-за автомобильной аварии папа попрощался с любимым делом. Наверное, поэтому он так близко к сердцу воспринял мое решение оставить балетную группу и заняться танцами на пилоне.

К сожалению, в обществе этот вид спорта излишне сексуализирован и демонизирован, хотя выглядит очень прилично и невероятно завораживающе.

— Привет, Кис, — здоровается Ярик, хмуро улыбаясь.

— Привет.

— Как тренировка?

— А твоя?

Мы оба улыбаемся и тянемся друг к другу, соприкасаемся щеками. Широкая ладонь накрывает мои дрожащие после пилона пальцы.

— У меня все так же, — начинает он, поглаживая запястье. — Упал, отжался. Стасик еще лютует. В пятницу у нас первый выезд в сезоне.

— Куда поедете?

— В Москву.

— Жалко, что ты уедешь, — вздыхаю, раздумывая, чем бы себя занять в выходные.

Мне нравится наше общение. Правда, с приездом Арктики Загорский стал резким, дерганным и часто срывается. Наверное, в нашей ситуации это нормально, но я хочу чувствовать себя девушкой, а не главным призом.

— Вот блин, — поморщившись, лезу в сумку за телефоном. Судя по мелодии, звонит отец. На экране — его фотография с последнего семейного отдыха в Сочи. — Привет, папуль.

— Привет, Анют. Ты уже освободилась? Как потанцевала?

— Все хорошо…

— Ты с Мишей?

Ярослав, услышав ненавистное имя, многозначительно приподнимает брови и горько усмехается.

— Да, конечно. С ним.

— Пусть зайдет ко мне, — говорит папа. — Хочу кое-что ему показать.

— Хорошо, пап. Только чуть позже. Мы хотели поужинать.

— Общайтесь-общайтесь, — ворчит папа. — Лучше на английском языке, чтобы толк был.

— Пап.

— Шучу, — устало смеется он. — Жду Михаила в кабинете.

— Ла-а-адно.

Сбросив звонок, набираю сообщение для Майка.

«Привет, ты где? Папа попросил тебя зайти, когда ты меня привезешь! Что делать?»

Глава 9. Аня

Естественно, к Авдееву я не подхожу.

— Обойдешься…

Намеренно закатив глаза и продемонстрировав олицетворение нашей нежной дружбы — нет, не оливковую ветвь, а свой вытянутый средний палец, тут же нахожу Бьянку с компанией девчонок из колледжа, и мы довольно весело проводим время, перекрикивая друг друга и рассказывая последние сплетни.

Музыка ритмично гремит. Народ плавно двигается.

После трудного для меня разговора с Ярославом я наконец-то расслабляюсь. Позволяю себе быть той, кем и являюсь, — восемнадцатилетней, свободной девушкой.

Бокал игристого вина снимает напряжение с гудящих после тренировки мышц, а в теле звенит приятная легкость. Как побочный эффект этому всему — и полнейшее безобразие — в моей голове воспламеняется небывалый интерес к Миш… к Майку.

Я злюсь, но продолжаю пялиться на сцену.

Закусив губу, впитываю в себя все-все-все.

Арктика небрежно снимает с глаз маску, но все так же остается в костюме марвеловского персонажа. Выглядит, надо признаться, эффектно: широкие плечи, на груди — нашивка в виде звезды, на лице — легкая небритость. В отражении его глаз купается экстаз. Удовольствие от треков, которые он мастерски миксует.

Надев наушники, Майк мягко улыбается и поднимает руку. Толпа взрывается криком.

Я — впадаю в кому.

Музыка интересовала Авдеева всегда, но всерьез он начал об этом задумываться, только когда мы расстались. После того лета.

Будучи исполнительным, обязательным человеком, он посещал все тренировки, слушался Станислава Николаевича и соблюдал спортивный режим. Диджеинг стал для Майка таким хобби, которое, с одной стороны, удовлетворяло внутренние запросы обычного парня, а с другой — позволяло находиться в ночном клубе и при этом не употреблять алкоголь.

Что с ним случилось в Америке?

Три выговора за сезон…

Немыслимо!

Покачав головой, отвожу рассеянный взгляд от сцены, пока не оказалась замеченной. Попутно рассматриваю часы на запястье.

Девчонки продолжают веселиться, а меня клонит в сон.

Вскоре диджейский сет стихает. Включают попсу. Одну песню из тех, что гремит сейчас в чартах. Захмелевшая толпа и этому рада. На танцполе все еще нет свободного места.

В воздухе вдруг чувствуется запах перегара. Аж передергивает.

— Эй, вашей маме зять не нужен? — звучит мерзкое рычание над ухом.

Первая реакция — страх, но я беру себя в руки.

— Что? Нет, не нужен, — уничижающе отвечаю, отодвигаясь от высокого парня в кожаной куртке и с длинными волосами.

Блин.

— А почему? — он громко ржет. — У них товар, у нас купец.

Я даже возразить не успеваю: передо мной уже стоит Авдеев.

Злющий, как черт.

— У вас купец, у нас пиздец. Отдыхай давай, — отрезает, глядя на парня, и подхватывает мою сумку с дивана. — Поехали уже… Я закончил.

— Как скажешь.

Чувствуя легкое головокружение, прощаюсь с девочками. Бьянка с любопытством за нами наблюдает, тоже поднимается и интересуется у Майка:

— Алтай сказал, что он сегодня на рекламном мероприятии от «Родины». Ты ничего про это не знаешь?

— Без понятия, — усмехается он, подцепляя мой локоть.

Авдеев недовольно прищуривается и ослабляет замок на воротнике спортивной кофты, в которую уже успел переодеться. На ногах светлые, искусственно потрепанные джинсы и крутые фирменные кроссовки.

— А ты тогда почему не там? — не унимается подруга. — Как-то странно это все.

— Слушай, разбирайтесь сами. Всем удачной ночи.

Я тепло улыбаюсь, разводя руками.

Разговоры разговаривать не его конек.

Что ж поделать.

По узкому коридору с низкими потолками мы идем на выход. На стоянке нас ожидает Яичкина.

— Вита, садись назад.

— Поняла уже, — говорит она, открывая дверь.

На меня никак не реагирует. Я, как человек хорошо воспитанный, сажусь рядом с водителем и здороваюсь во всеуслышание.

— Привет-привет, господи, — буркает она сзади.

Миша ставит мою сумку рядом с Витой и, развернувшись, просит:

— Пристегнись.

— Здесь недалеко, — пожимаю плечами.

— Да хоть через дорогу. Пристегивайся давай, Андрей.

Отчего-то это глупое прозвище, произнесенное в присутствии Яичкиной, обжигает. Мне вдруг не нравится.

Надо сказать, чтобы он больше так меня не называл. Но… потом, наедине. Не при ней.

— Быстро, — не сдерживается Авдеев.

Подпрыгиваю в кресле.

Буркнув про себя, что он «при-ду-рок», хватаю ремень и щелкаю им, вставляя в замок. Потом отворачиваюсь.

Глава 10. Аня

— Ты слышала, что «Родина» выиграла три игры из пяти? — восклицает Бьянка. — Какие они у нас умнички!

Обернувшись, смотрю на экран.

— Слышала…

— Ой, ты такая смешная, Анют, — хохочет она, увидев меня в маске на лице и с мультяшной повязкой на волосах. — А мне… подаришь?

— На день рождения — да.

— Что ты хоть там делаешь? Покажи, а?

— Не покажу!.. Как подарю, отправлю тебе фотографию.

Отворачиваюсь и смотрю на картину, которую должна как раз закончить в срок. Надеюсь, материал успеет застыть.

Так как я безумно люблю дизайн и всякие интерьерные штучки, с недавних пор начала делать поделки из эпоксидной смолы. Смотрятся они современно, и это гораздо интереснее, чем просто рисовать.

— А как у вас с Тайгой? Вы вроде расходились? — выспрашивает она.

— Мы с Ярославом помирились, — говорю, выбирая цвет краски. — Он перед выездом приехал ко мне в колледж с огромным букетом пионов.

— А из-за чего хоть ругались?

— Да так, — дергаю плечами и смотрю на розовые пионы на тумбочке. — Из-за ерунды.

— Ну даете… Я бы с Алтаем вообще не ругалась, так он постоянно то на выездах, то выполняет поручения руководства клуба. Это справедливо? Скажи мне?

— Ты как танк, Бьянка, — замечаю, но тут же добавляю: — В хорошем смысле.

А то еще обидится.

— Сама ты танк. Я просто влюбилась. Ты ведь тоже в Ярослава влюбилась, должна понять.

— Угу. Понимаю…

Я еще сама не разобралась со всем, что случилось с приездом Авдеева, но, когда Загорский искренне передо мной извинился и признался, что я и правда ему симпатична, решила попробовать.

В горы с нами тоже поедут Ярослав и Вита, потому что Алтай, если будет Бьянка, участвовать отказался. Эту информацию я почему-то скрываю. Не так-то просто сказать о таком лучшей подруге.

Как это будет выглядеть?

«Кстати, твой парень, в которого ты влюбилась, не хочет ехать с нами в горы, потому что поедешь ты».

Звучит обидно.

Подумав, выбираю все же серо-голубую краску. Как его глаза…

— Ладно, я занята. Буду творить. — Оборачиваюсь к подруге и размахиваю кисточкой. Она улыбается с экрана айфона и качает ногами, лежа на животе. Валяется на кровати в своей комнате.

— Давай, твори, дорогая. Я пойду последнюю игру посмотрю, может, отберу что-нибудь для канала. Смонтируешь видео, если что?

— Конечно, отправляй ТЗ[1].

Поработать в тишине и одиночестве не получается, потому что, как только я сосредотачиваюсь на задуманном эскизе, в дверь тихонько стучат.

— Можно к тебе? — спрашивает мама.

— Заходи. Только маску возьми, иначе нанюхаешься, — киваю на стол.

— Так… Взять маску, — растерянно улыбается. — Хорошо, дочь.

Мама у меня просто красавица. И с папой они смотрятся органично, хотя она и старше. У меня есть родной брат по матери, но Марк давно живет в Москве и приезжает только на праздники.

Снарядившись, мама устраивается на узком нераздвижном диванчике, который поставили в мою комнату, потому что на нем любил спать Вик, наш джек-рассел-терьер, который умер два года назад. После смерти пса я запретила что-либо выкидывать. Души в нем не чаяла.

— Подарок для Миши?.. — спрашивает мама, кивая на трафарет.

— Да.

— Какая ты у меня молодец, Анюта!.. И все у тебя получается. И поделки, и вязание, и балет. Мы с папой тобой гордимся.

— Кстати, о балете, — откладываю кисточку и смотрю на маму. — Помнишь, мы разговаривали, что, когда мне исполнится восемнадцать, мы вернемся к разговору о пилоне…

Волнуюсь страшно. Разговор начала наобум, надо было подготовиться.

— Ань, — мама складывает руки на груди. — Ну что за прихоть? Папа еще от того раза не отошел, давай не будем даже начинать.

— Я думала…

— Ань, я тогда так сказала, решив, что ты об этой глупости забудешь.

— Хорошо, — киваю, даже не представляя под каким бы предлогом смыться из дома на конкурс.

Первый будет проходить в Москве, в октябре. При всем желании такое не скрыть. Деньги на билеты и взнос у меня есть, подкопила с тех, что папа выдает каждую неделю, а вот то, что придется снова врать, напрягает.

Ложь стала моей постоянной спутницей. Это раздражает.

— Я вообще зашла с тобой поговорить, — мама меняет тему.

— О чем?

— Просто… узнать, как у вас с Мишей прошла встреча после его долгого отсутствия? Столько не виделись. Наверное, отвыкли друг от друга…

— Мам, ты снова про секс? — приподняв брови, сдергиваю маску и отхожу от стола для творчества.

— Хм. Секс?.. Ну можно и про него… Хотела напомнить про…

Глава 11. Аня

За три дня до нашего отъезда в горы начинаются нескончаемые, скучные дожди. Не то чтобы осенью это кажется чем-то странным, но такой продолжительной непогоды за восемнадцать лет я и не вспомню.

Настроение тоже невыразительное.

Кивнув Ярику, рассматривающему меня сквозь дворники, бегающие по лобовому стеклу «Форда», замечаю на пассажирском сиденье Виту Яичкину. Вернее, ее ярко-красную кожаную куртку и темные волосы, уложенные бесформенными волнами. Подозреваю, что наращенные, потому как за год они бы точно настолько не выросли.

И вообще, почему она так вырядилась в горы?

Отворачиваюсь, обходя небольшую лужу на дорожке и стараясь не испачкать свой спортивный костюм кремового цвета. Чтобы быть женственной, мне не нужно оголяться и накручивать локоны. Симбиоз природных данных и ежедневного спорта сделали мою фигуру обманчиво хрупкой, а кожу — сияющей и гладкой. Этого вполне достаточно, даже если нарядиться в мешковину.

У меня на голове темно-синяя кепка со значком «Родины», сверху накинут объемный капюшон толстовки. Для защиты от дождя. Завершает походный лук черная болоньевая жилетка Авдеева, которую он одолжил мне два года назад. Она тоже со значком любимой хоккейной команды.

— Привет, — Майк забирает сумку с запечатанным пакетом-подарком.

День рождения у него завтра, поэтому ограничиваюсь кивком.

— Здравствуйте, — здоровается он с нашими родителями, которые тоже выходят из дома. У них в программе барбекю и посиделки у камина. Младшие дети Авдеевых остались с Розой.

— Привет, Миш, — мама заботливо стряхивает дождинки с моей спины и ласково сжимает предплечья. — Забирай принцессу!

— С наступающим, Мишаня, — делает шаг вперед мой отец.

Они обмениваются крепкими рукопожатиями.

Майк вежливо улыбается и берет мой чемодан. Закинув его в багажник своего «Танка», поправляет ремень на светлых джинсах, набрасывает капюшон толстовки на голову и застегивает такую же жилетку, как у меня.

— Поедем, Ань? — спрашивает хмуро.

— С погодой вам не повезло, ребята, — громко говорит Астра, кутаясь в теплое пальто. — Миша, следи, чтобы Аня не простыла…

— Ему бы за собой успевать следить, — грубовато комментирует дядя Кирилл.

Резко остановившись, окидываю быстрым взглядом Майка, а затем его отца, который прячет ладони в карманы брюк и смотрит прямо перед собой. Его жена, пытаясь сгладить взрывоопасную обстановку, снова улыбается.

Я поддерживаю Астру глуповатой ухмылкой.

Значит, такие времена у нас настали?..

Они что… поругались?

Впервые слышу, чтобы старший Авдеев высказывался о сыне таким пренебрежительным тоном. Не знаю, как реагировать на это правильно.

— И на дороге осторожно, Мих, — дает наставления мой отец, не обращая внимания на общую неловкость. — В горах сейчас может быть опасно. Ань, держи телефон при себе, я буду вам звонить, пока вы в пути, чтобы быть спокойнее.

— Ладно, папуль. — Отворачиваюсь и таращусь на Майка.

Нам теперь три часа ехать в одной машине?

А Вита с Яриком?

Просто отлично, черт возьми!

Находиться вместе Арктика и Тайга наотрез отказались. Поэтому пришлось разделиться. Если бы я поехала с Ярославом, а Авдеев — с Витой, наша легенда рухнула бы.

— Хорошо, я все понял. Всем пока, — Майк кивает в пустоту и тащит меня за руку к двери.

Обхватив теплую мужскую ладонь, сосредотачиваюсь на том, что под ногами. Не хватало еще устряпаться.

В салоне тепло и сухо. Скинув капюшон, поправляю кепку.

— Скажи, что тебе тоже прочитали лекцию о пестиках и тычинках? — спрашивает Авдеев, кивая на наших родителей, выстроившихся в ряд.

— А как же! — улыбаюсь намеренно весело и активно машу рукой.

— Я в сумке пачку презервативов нашел.

— Боже, перестань, — посматриваю на Астру и безнадежно краснею.

Уверена, это ее рук дело.

— Между прочим, «икс-икс-эль»…

— Серьезно?

— Хочешь — проверь...

Еще чего! Он предлагает проверить его... хм...

— Нашел чем гордиться. Это твоя мать, Авдеев. Сыночке-пресыночке она бы другие и не купила.

Кажется, кое-кто до глубины души оскорблен.

— Эй, мы, вообще-то, говорим о моем члене! — искренне возмущается он. — Попрошу делать это поуважительнее.

— Ну простите, — пытаясь не рассмеяться, закусываю нижнюю губу. — Оба! — стараюсь не пялиться на выступающий мужской пах.

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь?..

Майк наконец-то направляет автомобиль к выезду из коттеджного поселка, и я достаю телефон, чтобы объясниться с Ярославом. Это будет ох как непросто.

— Я об этом вообще не думаю, — ворчу, прикладывая мобильный к уху. В памяти всплывают самые разные воспоминания, которые я всячески стараюсь забыть.

Глава 12. Аня

— Тебе сообщение от… Насти, — случайно замечаю имя на экране и снова смотрю на дорогу.

Кусаю губы, стараясь не думать о девушках бывшего далласского форварда. Это проблемы его и Виты, не мои.

Жарко становится.

Отстегнув ремень безопасности, тяну собачку на замке и избавляюсь сначала от жилетки, а затем снимаю кепку и отправляю все это на заднее сиденье. Поглядываю на лежащий там подарок для завтрашнего именинника. Волнуюсь. Лишь бы ему понравилось.

Украдкой смотрю на Авдеева, пытающегося ответить на сообщение. Какие бы ни были у меня внутри чувства, насколько бы мне иногда ни было отвратительно, он все равно мой близкий человек.

Член моей семьи…

Мой друг…

Не могу подобрать эпитетов, но эта фундаментальная уверенность вросла в мое тело, и, как бы я ни старалась, она никуда не уходит.

Поправляю укороченную толстовку так, чтобы не был виден живот. Кожу пощипывает от предвкушения. Природу и горы я люблю, а зная, как мой папа всегда ответственно подходит к выбору места для отдыха, уверена — мы окажемся в самой настоящей сказке.

Но есть и то, что расстраивает…

Погода сошла с ума. Вопреки хорошему прогнозу, дождь не останавливается. Иногда он становится редким и мелким, как прозрачные стразы, а порой, вот как сейчас, блестящими молниями колошматит по лобовому стеклу.

В дороге мы чуть больше двух часов.

На последней перед серпантином заправке остановились и выпили вчетвером кофе. Все вроде бы вполне сносно. Ярослав сказал, что в машине они с Витой почти не разговаривают. Она зависает, вставив в уши эйрподс, он сосредоточен на дороге.

Правда, сейчас, посматривая в зеркало со своей стороны, понимаю, что Загорский с Яичкиной где-то потерялись.

Позади нас никого нет.

Машину вдруг сносит немного вправо. Шины недовольно буксуют. Я тянусь к ремню безопасности, но тут же отвлекаюсь.

— Твою мать! — ругается Майк, убирая телефон и выруливая обратно на дорогу. — Ответь ей, пожалуйста, Ань, что я не в городе до понедельника. И напиши спасибо.

— Хорошо.

Обхватив телефон сразу двумя ладонями, печатаю вежливый ответ.

— Это ведь Левкович? — хмурюсь.

— Ага.

— Вы что… общаетесь? — шокированно спрашиваю.

Майк с иронией на меня смотрит:

— Ты так говоришь, будто в этом есть что-то предосудительное.

— Вам виднее, — пожимаю плечами. — Это не мое дело.

— Настя взяла на себя роль заводилы в моем фан-клубе.

— «Моем фан-клубе», — передразниваю. — Авдеев, ну откуда столько самомнения?

— Это все женщины…

— Угу.

Украдкой бросаю на него взгляд, и вдруг тепло становится. На душе спокойно, ласково… Полный штиль.

Мы справились. Со всем справились: с детской влюбленностью, с непониманиями, с обидами. Я смогла забыть некрасивый, казалось бы, несвойственный Майку поступок. Передо мной он ни в чем не виноват, Настя тоже его простила. Вон, в фанатки к нему записалась.

Жмурюсь. Улыбка до ушей.

У нас впервые получается ехать в машине и не ругаться. Меня больше не бьет током, его — тоже. И бабочки, которые так любили кружиться вокруг нас двоих, высохли…

Это, значит, все не зря?..

— Кстати, — вспоминаю. — А что с твоим отцом? Он узнал про универ, да?

— Я сам сказал про свое отчисление. — Майк активно разминает шею, двигая головой.

— И как он отреагировал? Сильно ругался? У тебя будут проблемы?

— Мне завтра двадцать один, Ань. Я давно не ориентируюсь на мнение отца и живу так, как мне сейчас легче. Так, как я могу.

— И как ты сейчас можешь? — интересуюсь.

— Я переезжаю.

— Ого!..

— Да, уже нашел квартиру в новой высотке на набережной. Видела ее?..

— Шутишь? Ох, как мне там нравится, — восторженно качаю головой.

— Да, двухуровневая трешка с утепленным балконом, ремонтом и паркингом.

— Молчи, пожалуйста, — весело улыбаюсь. — Я завидую тебе страшно. И тому, что один будешь жить. Я бы тоже хотела. У меня соревнования скоро. Первые. Ты ведь помнишь, как я мечтала в них участвовать? А я не знаю, как из дома слинять.

— Да… Беда!

— А тут ты со своим «двухуровневым» счастьем.

— Так переезжай со мной, — легко зовет и, посмотрев на меня, неожиданно хмурится. — А ты почему не пристегнута? Аня, твою мать!..

В дверь что-то прилетает.

— Блин, я забыла, — тянусь к ремню, но в лобовое вдруг летит мелкий камень, а затем еще один.

Снова и снова.

Сначала я думаю, что это град, но потом понимаю — все гораздо хуже: это с гор стекает грязь, вместе с камнями и ветками.

Глава 13. Аня

Чтобы доехать до отеля, я пересаживаюсь в «Форд».

На Майка не смотрю, он тоже не горит желанием обмениваться взглядами или словами.

Страшно переживаю. Слава богу, с машинами все в порядке. «Танк» пострадал больше: трещины на стеклах, мелкие вмятины. Масштаб проблемы будет ясен после того, как Авдеев съездит на мойку.

Рядом с нами останавливаются местные. Они рассказывают, что, пусть такое и часто бывает, нам, безусловно, повезло: дорогу завалило мелкими камнями и грязью, крупных веток или стволов деревьев нет. Мы отделались малой кровью. Не без тряски, конечно, преодолеваем опасный участок и еще около часа проводим на ресепшен.

Папа снова нас удивил.

У нас апартаменты на всех!.. Просторное шале в скандинавском стиле с внушительным теплым бассейном на веранде и кухней. Спален предостаточно, но Яичкина тащит свою сумку в комнату, которую выбрал Авдеев, поэтому я позволяю Ярославу закатить мой чемодан туда, где остановился он.

После созвона с родителями переодеваемся и выдвигаемся на ужин, где рассаживаемся по парам. Ресторан вот-вот закроется. Я ем молча, потому что хочу обдумать антишоковую терапию от Майка Авдеева. Ярослав несколько раз пытается завести разговор. Сначала за ужином, потом по дороге в шале, но я отвисаю, только когда мы закрываем дверь в нашу комнату.

Потому что шок от поцелуя Авдеева сменяется новым потрясением. Мне придется ночевать с Загорским.

Ярик ведет себя естественно, помогает разобрать чемодан и любезно закидывает его на верхнюю полку. Голоса, доносящиеся из комнаты напротив, стараюсь пропускать мимо ушей.

Я аккуратно расставляю косметику в ванной и стыдливо смотрю на свое отражение в зеркале на стене. Отвернувшись, переодеваюсь в шелковую пижамку — просторные брюки и короткий топ на бретелях с рюшами. Распускаю забранные наверх волосы и раскидываю их по плечам. Они красиво ложатся облаком пшеничного цвета.

— Идешь, Ань? — зовет Тайга.

— Да…

— Стой. У меня тахикардия, — сообщает он, когда я выключаю свет в ванной. Берется за сердце, а зеленые внимательные глаза устремляются вниз и сверлят мой аккуратный пупок.

— Ты сейчас привыкнешь, — смеюсь.

— Выпьешь вина?.. Здесь есть немного.

— Давай, но только немного. Буквально пару глотков, Яр. Я не очень люблю…

— Не переживай, — перебивает. — Я не хочу тебя напоить.

— Вот еще, — легко произношу. — Даже не думала об этом.

Вру. Думала пять секунд назад.

Наша комната формой напоминает ломанный по углам квадрат. В центре — двухспальная кровать, у окна — зона отдыха с креслами и журнальным столиком.

— Расскажи, как твоя родственница? — спрашиваю, падая в кресло. — Она еще живет у вас в доме?

— Вроде живет.

Подает мне бокал и озадаченно почесывает затылок.

— Ты что, даже не замечаешь ее?

— Не-а. Это… гостья отца, а у меня с ним давние терки. Мы не общаемся.

— Это после смерти мамы? — осторожно интересуюсь.

Ярик усмехается и, упав на кровать, вытягивает ноги в тесных джинсах.

— Началось еще до того, как мама заболела. Потом отношения совсем испортились.

— Ты его не любишь? — округляю глаза. — Ну… отца.

Для меня такое немыслимо. Мой папа — человек, которого я бесконечно люблю, уважаю и боюсь разочаровать.

— Я просто не думаю об этом, Анют.

— Если тебе захочется поговорить об этом, я всегда тебя выслушаю.

— Спасибо.

Взгляд падает на электронные часы, встроенные в приставку от телевизора.

«23:50».

— Я сейчас приду, — неловко улыбаюсь и тянусь за легкой полупрозрачной накидкой. — Нужно родителям позвонить.

— Так поздно?..

— Они… волнуются. Очень.

Со сжатым в руке телефоном выскакиваю в коридор.

«Выйди».

«Пожалуйста».

Пишу Майку, а сама быстро иду на кухню. Свет не зажигаю, слишком уж нравится, как смотрится бассейн с видом на горы. Даже в темноте выглядит величественно. Жду не дождусь, когда утро настанет.

Любуюсь сквозь стекло в двери.

— Звала? — лениво спрашивает Арктика, приближаясь.

Обернувшись, замечаю, что он в одном тонком спортивном трико. В руке держит футболку. На массаже был?..

— Оденься… Пожалуйста.

Обхватив трясущиеся плечи руками, наблюдаю, как идеальный рельефный торс исчезает под белой хлопковой тканью. Кстати, это майка. Плечи, предплечья остаются открытыми.

— С днем рождения, — улыбаюсь, наклоняясь за пакетом, который предусмотрительно здесь оставила. — Я желаю тебе счастья, Майк. Большого человеческого счастья.

— Будто не увидимся, — ворчит он.

Глава 14. Аня

Стук закрывшейся за спиной двери срабатывает как спусковой крючок, а хлопок другой, за которой исчезает Майк Авдеев, вызывает внутри стойкое, неподдельное разочарование.

Будто крепкая нить навсегда… разорвалась.

Хлясь — и нет ее…

Только сейчас понимаю, насколько эта едва осязаемая, но такая крепкая нить детской любви была путеводной для меня. В голову бьет осознание полной автономии и свободы.

В свои восемнадцать я хочу без опасений смотреть вперед и пробовать. Пробовать новое. Все, что не запрещено законами моей страны и комплексом хорошей девочки.

— Иди ко мне, — зовет Тайга и приглашающе похлопывает по свободной половине кровати. — Если не боишься.

Внимательные глаза излучают интерес и совсем немного — легкую иронию. Я, пожалуй, испытываю те же эмоции. Здесь мы совпадаем. Это важно — совпадать. Быть на одной волне, на равных.

Мужчина от природы сильнее. Тем более хоккеист. Долгие годы тренировок — это крепкое, накачанное тело, каменные мышцы и жесткая хватка. Но в моем окружении нет таких парней, которые могли бы использовать против девушки грубую силу.

Таких я вычеркнула.

Земля не может без солнца, но ведь солнце способно сжечь ее, бедную, за одну секунду. Превратить органическую оболочку, всех обитателей, в тлеющий пепел. И если бы наша зеленая планета умела думать, я уверена, это была бы первая и последняя мысль, с которой она бы засыпала.

Это сложно. Немыслимо сложно. Довериться и дать возможность согревать себя тому, кто может уничтожить. Глупость, на которую способна только женщина без мозгов.

— Боишься, Ань?..

— А мне нужно тебя бояться? — спрашиваю задиристо.

— Нет, конечно. Я тебя насиловать не собираюсь, но надеюсь, что ты позволишь чуть больше, чем обычно. У нас две ночи впереди… Я весь — предвкушение.

Оставив накидку на кресле, опускаюсь на покрывало. В комнате зажжен неяркий свет. Обстановка интимная, но не так чтобы очень. В самый раз.

— Мне кажется, нам рано, Ярик… — выпаливаю и закусываю нижнюю губу от стеснения.

— Почему ты так считаешь?

— Мы недостаточно друг друга знаем.

— Я тебя знаю так, как не знаю никого, Анют.

— Мм. Думаю, ты преувеличиваешь.

— Да я клянусь тебе, — говорит он, проталкивая руку мне под голову, а второй накрывая мою талию. При этом не перестает говорить веселым тоном. — Мы с Авдеевым, когда были на сборах, пол-Сочи пешком протоптали, потому что искали для Анечки инжирное варенье.

Тихонько смеюсь.

— Я люблю, но…

— Но только чтобы инжир был в банке целиком, — произносит возмущенным тоном. — Мне Авдеев весь мозг вынес этим твоим вареньем. На улице сорок градусов в тени, а ему по рынкам и палаткам шарахаться приспичило.

— Он привез мне десять банок, и мама раздала их соседям и нашей домработнице, — вспоминаю.

— Ну вот, я ведь говорил! Не стоило и стараться!..

С нотками легкой ностальгии и грусти улыбаюсь.

Может, и не стоило...

— А в Москве?..

— Что в Москве?

— Мы на поезд опоздали! Из-за тебя, Андреева!

— Не помню такого.

— А ты и не вспомнишь, потому что не знаешь. Кто б тебе такое рассказал? Мы с игры ехали, а тебе приспичило забрать какую-то шмотку из столичного магазина.

— Да! Это было бирюзовое платье. К нам в Ленск привозят только устаревшие коллекции, а я хотела из новой. Эй, — вдруг вспоминаю, — в свое оправдание могу сказать, что думала, вам будет по пути.

— Торговый центр был в Химках, — мрачно выдает Ярик.

Я смеюсь.

— А как вас тренер отпустил?

— А кто его спрашивал? Авдееву если в голову что-то взбредет, пиши пропало. На такси потом поезд догоняли, а он еще три месяца мне долг отдавал.

— Дураки! — тоже возмущаюсь. — Я бы и без платья прожила.

— Что и требовалось доказать. Вы, женщины, только мозг выносите!

— Эй, — толкаю его в бок. — Ты что, бессмертный?

— Бессмертный у нас Алтай. Я — Загорский. Не забывай, детка, — отвечает Ярослав нагло и тянется губами к моему лицу.

Задержав дыхание, сглатываю слюну и закрываю глаза. Поцелуй не обжигает, он… греет. Своей теплотой, обезоруживающей лаской и трогательной осторожностью.

Вкусно, но не приторно.

Сладко, но без всплеска инсулина в крови.

Волнительно, но не так, чтобы дыхание застопорилось.

Я чувствую все. То, как наши языки соприкасаются. Как они неуклюже сталкиваются, будто бы здороваются. Как я случайно кусаю его верхнюю губу, но Ярослав не дает мне остановиться.

Поцелуи Авдеева и Загорского отличаются только тем, что с Ярославом я могу воссоздать весь процесс по минутам. Могу написать учебное пособие со стрелочками. Это не вспышка и не мгла. Я могу целоваться и жить дальше.

Глава 15. Аня

Безумно холодно и одиноко становится. Одиночество до костей пронизывает. А за стенкой происходит какая-то мышиная возня, к которой я прислушиваюсь и тут же вздрагиваю.

— Она ненормальная, — доносится из коридора громкий голос Виты. Судя по интонации, она в бешенстве и не готова это скрывать. — Твоя подружка просто конченая, Авдеев.

Сука.

— Сама такая, беззадая, — ворчу под нос и обнимаю себя руками. — Помылась хоть, надеюсь?.. Или с закрытыми глазами там верещишь?

Как мне теперь развидеть ее лицо в следах, оставленных им?..

Как с этим жить?..

Как?..

Опустив подбородок, продолжаю изучать свое отражение. Цвет лица выравнивается, скулы краснеют от негодования и стыда. Главное, больше не тошнит.

— Вита, твою мать, — гремит Авдеев. — Прекрати.

— Просто идиотка малолетняя. Ее стучаться не учили?.. Она из леса вышла?

— Вита, мне не нравится, как ты говоришь об Ане.

— Зато сосешь что надо, Вита, — добавляю и снова шмыгаю носом. — Просто говорить — не твой конек, Яичкина.

Почувствовав неприятный запах изо рта, склоняюсь над раковиной и вскрываю упаковку с одноразовой щеткой и маленьким тюбиком зубной пасты.

— Анют, — слышу спокойный голос Загорского. — Открой мне, малыш. Что у вас случилось? Нормально же все было.

Бросив взгляд на дверь, вижу, что ручка вот-вот выпадет.

— Выйди, расскажи мне все, Анют?

Да я со стыда сгорю, если буду пересказывать.

Помимо всего, там внутри есть еще какое-то чувство. Оно такое объемное и тяжелое, что грудную клетку больно сдавливает. Я пытаюсь как-то с ним справиться, но пока не получается.

Задыхаюсь.

— Она залетела к нам, когда мы с моим парнем занимались сексом, — жалуется Вита.

Горько усмехнувшись, принимаюсь ожесточенно чистить зубы.

Они. Занимались. Сексом.

Шар становится еще больше. Снова мутит.

— Ненормальная дура, — Яичкина продолжает.

— Вита, блядь. Я тебя попросил… Иди в комнату.

— Ты будешь и дальше ее выгораживать, да? Может, хватит, Миш? Детство кончилось, вам вовсе не обязательно все это продолжать. Вы друг другу никто. Зачем ты с ней носишься?

Шар в груди лопается.

Захлебываюсь эмоциями, горло кровью наливается. Ненависть, растерянность, потерянность…

— Вита! Еще слово — и мы с тобой тоже друг другу больше никто. Ясно тебе?.. — отвечает массажистке Арктика.

— Да пошел ты, Авдеев. Как вы меня достали, малолетки!..

Черт.

Щетка валится из рук. Всхлипнув, отправляю ее в мусорное ведро.

— Что ты сделал с Аней? — Ярик злится.

— Я — ничего, и ты… видимо, тоже ничего, раз она ко мне пришла.

— Ты сволочь. Ей позвонил кто-то из твоих…

Я резко вспоминаю о Розе. У старушки что-то с сердцем, а я тут из-за минета Яичкиной страдаю.

Мамочки! Я ведь совсем забыла.

Открывая дверь, уже начинаю рыдать. Плечи трясутся, кожу на животе не чувствую. Пытаюсь объясниться, но выходит ужасно плохо.

Я бы хотела быть гордой и вообще не показывать своей реакции на случившееся. Пока так.

— Там Розе плохо, — обращаюсь к Майку.

Он обхватывает руками мое лицо и стирает слезы большими пальцами. Смотрит на меня внимательно.

— В смысле плохо? — обеспокоенно спрашивает.

— Сердце.

— Пиздец, — его глаза мечутся.

— Давай… давай уедем, пожалуйста, Майк. Я домой хочу…

Дальше начинается очередная потасовка.

Загорский с Авдеевым препираются, используя нецензурные выражения, Вита громко рыдает в спальне. Я искренне извиняюсь перед Яриком, как-то оправдываю это все нездоровьем бабушки Розы, тут же прошу прощения снова.

Круговорот слез, извинений и неловкости.

А всего-то надо было в дверь постучать.

Не знаю, что мною движет, но в этом состоянии успеваю закинуть вещи обратно в чемодан, и Майк, уже одетый в толстовку, джинсы и кроссовки, несет все к машине.

— Виту отвези. Будь так добр, — просит Загорского уже на улице.

Тайга, кажется, отходит и тоже теперь выглядит обеспокоенным.

Боже. Я всех напугала, потому что Роза — общая любимица «Родины». Общая бабушка. Даже Авдеев и Загорский зарыли топор войны.

И что будет, когда все узнают, что на самом деле ничего такого она мне не говорила? Просто спросила, где лежат ее вещи. Сев в машину, выясняю все у Майка и пишу сообщение. Только потом, натянув на глаза кепку, отворачиваюсь к окну и кутаюсь в жилет.

Глава 16. Арктика

Домашний матч «Родина» — «Чайка»

г. Ленск, 23 сентября

Матч идет напряженно. Третий период. Мы отстаем на одно очко и, очевидно, выглядим не так, как должен показать себя явный лидер, но сдаваться никто не собирается.

Хрен вам, Чайки. Большой и толстый.

— А чего мы такие злые? Не дают? — в отместку за игру в одного язвительно спрашиваю и запрокидываю бутылку с водой, чтобы смочить горло.

— Да пошел ты! — Тайга перепрыгивает через бортик и садится на скамейку. — Мне дает даже та, что тебе не дает, — еле слышно договаривает.

Су-ка.

Вода не в то горло.

Су-ка!

Спортивная злость — это нормально, а если к ней примешивается острая мужская?.. Если ревность залезла под кожу и изорвала лезвиями коньков всю душу в ошметки?.. Если плохо настолько, что перед глазами мутное марево?..

Кое-как пью и отдаю бутылку помощнику тренера. Зубы стискиваю так, что вот-вот посыплется мелкая крошка, но вырубить Загорского сейчас — значит проиграть важный матч.

А неважных матчей для меня не бывает!

Желание убивать бывшего лучшего друга трансформируется в просто желание убивать. Это тоже неплохо.

— Авдеев! — орет Станислав Николаевич. — Никуда не годится! Полное дерьмо! Не спи, Миша!

— Ага, сейчас все будет! Мамой клянусь!

Я врываюсь на лед, ощущая, как сердце стучит в унисон с шумом в ушах. Вокруг — только привычные звуки: шорканье коньков, стук клюшек, крики товарищей по команде и соперников, рев болельщиков.

Мы должны выиграть, потому что это дело чести. Капитан «Чайки» — наш бывший товарищ — Денис Ким. До семнадцати лет мы играли вместе, а потом он смылся в соседний город. Поступил как последняя крыса. Мы тусовались все лето в тренировочном лагере, готовились к новому сезону, строили планы. Переход к ближайшему сопернику был совершенно необоснован.

С Деном нас, кстати, часто сравнивают. Сходства я вижу два: у нас одинаковая комплекция и мы оба любим стрижки под машинку. Больше — ни грамма.

Шайба у нас. Кавказ ловко обходит соперников и передает ее мне. Выждав секунду, разгоняюсь, мило заигрываю с защитниками и уворачиваюсь от атакующих.

Я — пульсирующий центр этого всеобщего хаоса.

И вот он, момент.

Чувствую дрожь абсолютно каждой своей мышцы, зрение фокусируется на воротах, в горле снова сохнет. Я киваю Кавказу, делаю финт вправо, левая нога резко уходит вбок, и — вот оно! — шайба выскакивает из-под клюшки и летит прямо в цель.

Да!

Парни радуются, ободряюще хлопают меня по шлему перчатками.

Дальше вопрос техники и — частично — везения, потому что победу мы вырываем в ходе серии буллитов.

Разбор матча в раздевалке получается жарким на нецензурные выражения Болотова, несмотря на всеобщее веселье. Завтра у нас еще один матч с «Чайкой». Надо им понакидать шайб в корзинку, чтобы они домой веселенькие уехали.

— Миша, зайдешь ко мне, как переоденешься, — приказывает Стасик.

— Хорошо, — отвечаю, снимая шорты и закидывая их в баул.

Спустя полчаса сижу в кабинете, стены которого заставлены кубками и завешаны грамотами. Ностальгия шарашит. Столько лет здесь, с детства. Каждый угол знаю. А тошно. Смыться за океан хочется.

— Что с тобой происходит, Миша? — хмуро спрашивает Болотов. — Ты ведь понимаешь, что это не игра? Это все так… хобби.

— Ну выиграли же, Станислав Николаевич, — пожимаю плечами и смотрю куда-то сквозь него.

Он морщится и постукивает ручкой по столу.

— Со скрипом натянули «Чайку», а что будет, когда «Тигры» приедут? Спрячемся от них под лавками?

— Никогда не прятались вроде как…

— Миша! Очнись, блядь. Приди в себя. С такой игрой тебя не то что в Даллас, тебя в КХЛ не возьмут!.. По клубам шастаешь, тренировки прогуливаешь, а если приходишь — мыслями точно не здесь. Что у тебя с Андреевой?

— У Загорского спросите! — огрызаюсь.

— Мне на хуй ваши рыцарские поединки не нужны.

— Ну хватит. Пожалуйста, — поднимаюсь резко. — Я все понял. Буду играть.

— В хоккей не надо играть, им надо жить, Миша! Я думал, ты это понимаешь.

— Значит, буду жить.

Выживать, вернее.

Как-то.

Погода смилостивилась и после непрекращающихся дождей выдала мощную тридцатиградусную жару. Когда выхожу на улицу, футболка тут же липнет к спине. Пока иду до парковки, напяливаю солнцезащитные очки и пару раз подумываю вернуться в Ледовый, чтобы остыть.

Останавливает от этого шага голубое пятно на парковке.

Аня сидит на бетонном ограждении и нервно дрыгает ногами. С уложенными крупными волнами волосами и в зефирном платье с рукавами, похожими на фонари, напоминает новую куклу Барби из яркой розовой коробки.

Глава 17. Аня

Выражение лица Авдеева мгновенно меняется. Жестким становится, опасным. Он снимает солнцезащитные очки и кивает мне за спину.

— Пойдем, Аня. Я кое-что придумал. Сейчас все расскажу.

Ветер сносит подол моего платья, я придерживаю его и иду за Майком, разглядывая выступающие сквозь белую футболку мышцы на спине.

Сжимаю папку. Лишь бы он помог!..

Я в отчаянии и ни о чем другом думать не хочу, ведь ждала, когда мне исполнится восемнадцать, чтобы ни от кого не зависеть… И зачем тогда так долго тренировалась?..

— Говори.

Обхожу вместе с ним «Танк». После нашей последней встречи он выглядит значительно лучше.

— Мы поженимся, Аня, — твердо сообщает Майк. — Как и планировали в детстве, помнишь?.. Только это будет фиктивный брак.

— Поженимся? — выдыхаю словно по нотам.

Поверить не могу. Он не в себе?..

Может, его там за границей стероидами пичкали? Слышала, что от них глупеют.

Авдеев закидывает баул и клюшку в багажник и снова поворачивается ко мне.

— Послушай, — говорит, глядя мне в глаза. — Мне нужен этот кубок, Андрюш... А еще в Далласе должны понять, что Майк Авдеев за год исправился… и вообще, — обворожительно улыбается, — теперь примерный семьянин…

— А мне это зачем? — сбрасываю с себя мужские завораживающие чары.

Я что, всерьез раздумываю, а не выйти ли мне за него замуж? Абсурд!

— За этот год ты спокойно выиграешь все свои соревнования, Аня. И не будешь каждый вечер отпрашиваться из дома, как это делаешь сейчас. Я… дам тебе свободу.

— Свободу? — хитро прищуриваюсь.

А вот это заманчиво.

— Относительную свободу, — тут же добавляет. — Никаких парней и никаких отношений, Ань. Все должны верить, что мы настоящая семья. Семья на год.

— Семья на год?.. Хорошо, — пугаюсь собственного голоса, но смотрю на Майка в упор. — Ты не мешаешь моим танцам, я не мешаю твоему хоккею, Авдеев!..

— Без чувств, без эмоций, Андреева.

— И без любви…

— За это можешь не переживать, — сжав челюсти, отворачивается. — Любви к тебе у меня внутри не осталось.

Да…

Пока я перевариваю эти жестокие слова, он открывает дверь и любезно приглашает в свой автомобиль:

— Миссис Авдеева, прошу…

Нет, это уже перебор! Одно дело — штамп, чтобы вырваться из родительского дома. Другое — примерить на себя свою детскую мечту — его фамилию.

— Фамилию я менять не буду. — Сажусь на расплавленное солнцем кожаное сиденье.

— Ни хера. Я не согласен.

Майк опускает взгляд до моих туфель и снова поднимает его к лицу. Смотрит без тени улыбки, словно мы действительно партнеры и всего неделю назад не целовались в этой самой машине.

Будто я не видела его… возбужденный член во рту другой девушки.

Будто мне не было от этого больно…

— Ты будешь Авдеевой, Аня. Иначе для родителей выйдет неправдоподобно.

— У нас фамилии на две буквы отличаются, — раздраженно закатываю глаза. — Неужели это так принципиально?..

— Никто не поверит, что я тебе такое позволил, — ухмыляется.

Проклятый самодур.

— Я не собираюсь два раза менять документы из-за твоей прихоти, Авдеев.

— Так поменяй один раз. В чем проблема? — отвечает он, так же холодно улыбаясь.

— Ты предлагаешь после нашего брака ходить с твоей фамилией? Совсем, да?..

— Всего две буквы, Ань, — подмигивает. — Подумаешь…

— Я, вообще-то, планирую потом еще выйти замуж. По любви. Не хочу оправдываться перед будущим мужем. Не фиктивным, — подчеркиваю. — Вдруг ему будет неприятно.

— Он справится.

С силой захлопнув дверь, с каменным лицом обходит капот.

— Где мы будем жить? — спрашиваю, когда Майк опускается на водительское кресло и устало вытягивает ноги.

— Там, где я тебе рассказывал. В высотке.

Мысленно потираю руки. Жить в том доме — кайф!..

— Мне нужна комната и отдельная ванная, — раздумываю над нюансами.

— Все, что твоей душе будет угодно, дорогая.

— И…

— Что еще?

— Ты не разгуливаешь по дому полуголый, как ты любишь.

— Окей. Встречное условие — ты не ходишь по нашему дому одетая.

— В смысле? — дергаюсь.

Майк усмехается и выезжает со стоянки.

— Шучу, Ань. Расслабься. Все будет как ты хочешь, — снова смотрит на мои туфли.

Опускаю взгляд. Может, они чем-то испачканы?.. Вроде нет.

— Все будет как ты хочешь, — с отличным настроением отбивает ритм пальцами по рулю.

Глава 18. Аня

Домашний матч «Родина» — «Чайка», вторая игра

г. Ленск, 24 сентября

— У-у-у! — скандируют недовольные болельщики.

— Продули!..

— «Родина» — позор советского хоккея!

Я провожаю взглядом взбешенного Авдеева, который смотрит наверх и, кажется, делает взмах рукой специально для меня. Коротко улыбаюсь в ответ только потому, что знаю — так далеко он все равно не увидит.

В поражении Майк не виноват. Забил две шайбы, до последнего боролся, но противник оказался сильнее. Увы, это игра.

В ложе становится шумно. Справа замечаю резкое движение и инстинктивно убираю ноги под сиденье.

— Дай пройти, сука, — цедит Вита, успевая задеть мое колено.

В ее глазах стеклянные слезы.

Удар выходит очень болезненным. Потираю место ушиба и облизываю пересохшие губы, глядя на удаляющуюся спину Яичкиной. Подозреваю, вчера вечером Майк поехал к ней, чтобы сообщить о надвигающемся радостном событии.

Интересно, что он ей сказал?

Попросил подождать годик, а потом уехать с ним в Даллас?..

— Идиотка какая-то, — шепчет Бьянка. — Почему она на тебя так взъелась?

Я, не говоря ни слова, выставляю правую руку и жду соответствующей реакции.

— Маникюр новый… — она скучающе тянет, а потом взвизгивает так, что все трибуны рядом — теперь наши. — Это то, о чем я думаю?.. Это то, о чем я ду-у-маю, Андреева!

— Я не знаю, о чем ты думаешь, — схватив сумку, поднимаюсь с места и, игнорируя всеобщий интерес, закидываю ее на плечо.

Бьянка еле поспевает сзади.

— Тайга?.. Вы же после поездки в горы расстались! Или ты меня обманула?.. А ну-ка, признавайся!

— Вот еще. Мы правда расстались…

Я извинилась перед Загорским и сказала, что не смогу… Окончательно это поняла только в тот вечер. Вернее, ночью, когда засыпала в одной кровати с Майком. Ярик выслушал новость без энтузиазма, но, возможно, просто не принял ее всерьез.

— Тогда кто?

— Арктика, — отвечаю, поднимаясь по лестницам.

Рассматриваю свои кроссовки. Наряжаться сегодня не хотелось, поэтому на мне простые черные легинсы и оранжевая клубная футболка.

— Андреева! — шипит подруга, обгоняя и останавливая меня. — Ты просто обязана все рассказать. Сейчас же. Как так получилось?

Я здороваюсь с волонтерами, к раздевалке идти боюсь, потому что после проигрыша Болотов страшный как черт. Под руку ему попадаться не хочется.

— А что рассказывать? — останавливаюсь в коридоре у стены. — Свадьба через две недели, и ты — подружка невесты.

— Вау! — Бьянка пританцовывает, создавая затор из болельщиков. — Две недели? — резко останавливается. — Вы в своем уме?.. Вас петух в одно место клюнул? — наклоняется ко мне и тараторит: — Ты же не беременна?

— Ты больная?

— Фу-у-ух… Я даже платье выбрать не успею. И ты тоже.

— Все успеем. Пышной свадьбы не планируется. Родители заказали ресторан с выездной регистрацией, будет «Родина» и самые близкие.

«Родина» — и есть самые близкие…

Одергиваю себя, ругаю. Почему я молчу? Почему не рассказываю лучшей подруге о нашей договоренности с Авдеевым?

Не могу разобраться, что это?..

Стыд? Возможно.

— Я в шоке, Аня… Ты и Арктика. Я ведь всегда говорила, что вы созданы друг для друга. Как вы помирились? Как он сделал предложение? У меня столько вопросов… — прищуривается хитро. — Ты хоть счастлива?..

— Очень, — закатываю глаза и слабо улыбаюсь.

Чувствую себя потерянной.

— Это главное. А кто друг жениха? Надеюсь, мой Алтай?.. — она мечтательно вздыхает и плюхается в вендинговое массажное кресло, стоящее у стены.

— Кавказ, наверное… — отвожу глаза и сажусь в соседнее.

— Черт. Но ведь на свадьбе-то Бессмертный будет?

— Будет. Как и вся «Родина».

— И Загорский?..

— Этого я не знаю…

У меня голова кругом. Всего за один день жизнь перевернулась, а я… еще нет. Сложно.

Коридор пустеет, расстроенные зрители покидают Ледовый, остаются только наши местные. Мы с Бьянкой быстро подготавливаем несколько рилсов, как-то негласно действует правило — после проигрыша выдерживать паузу в соцсетях, поэтому этих видео должно хватить надолго.

Где-то через час появляются первые игроки. Они громко переговариваются, подкалывают друг друга и странно улыбаются, заметив меня

Он сказал всем.

Щеки опаляет жаром, а сердце валится на пол.

Все уже знают.

Поднимаюсь и высматриваю Майка, но среди парней замечаю только Ярика. Делаю усилие, чтобы не отвести взгляда, когда он проходит мимо с баулом. Получается не очень. Ужасно получается!..

Глава 19. Аня

Не знаю, как так получается, но две недели и правда пролетают незаметно. Каждый занимается делом.

Авдеев — продолжает играть в свой любимый хоккей. Дома и на выезде. «Родина» одерживает несколько уверенных побед подряд и, кажется, черная полоса закончилась. Впереди только все самое лучшее.

Я же, ничего не понимающая и чуть заторможенная, слоняюсь по городу в поисках определенного цвета фаты к платью, общаюсь со свадебным организатором, нанятым кем-то из наших отцов, посещаю колледж и тренировки по пол-дэнсу, а еще готовлюсь к переезду.

За день до свадьбы мои вещи уезжают в новую квартиру.

— Какая ты у меня красивая, — говорит мама, стоя чуть позади.

Рассматриваю наше отражение в зеркале. У меня приталенное платье из легкого натурального шелка с квадратным вырезом и длинными узкими рукавами, у мамы — тоже шелковое, но цвета молочного шоколада.

— Это ты у меня красивая, — пожимаю плечами, стараясь отогнать любую сентиментальность момента.

Все неправда.

Все ложь.

Всего год.

— Просто не верится, что этот день настал. Папа всегда говорил, что мы породнимся с Авдеевым, а я особо не верила.

— Почему?

— Не знаю… У меня ведь никогда не было детской любви, — грустно смеется мама. — Я твоего отца встретила, когда была замужем за папой Марка.

— Так можно было? — шутливо приподнимаю брови.

— Можно, если осторожно, но ты так не делай.

— Эм. Спасибо, я и не планирую, — смущаюсь.

— Думаю, ваша любовь с Мишей — это одновременно большое счастье и огромная неудача, — задумчиво произносит мама, поправляя фату.

— Почему?.. — становится интересно.

— Потому что слишком многое она должна вытерпеть на своем пути, Аня, чтобы оформиться в настоящее взрослое чувство. Испытаний будет не счесть, я за вас обоих очень переживаю.

— Все будет хорошо, мам, — разглаживаю невидимые складки на талии, стараясь не разреветься.

— Надеюсь.

— Если что... разведемся.

— Дурочка моя, — смеется.

А я все-таки плачу…

Макияж на такой случай попросила сделать нюдовый, а волосы уложить блестящими волнами. Из украшений — только бриллиантовые сережки, подаренные отцом на восемнадцатилетие, и помолвочное кольцо.

В целом образ выдержанный и строгий. Так может нарядиться либо очень интеллигентная невеста, либо та, что выходит замуж фиктивно.

Всего год…

Спустя полчаса я стою напротив Авдеева. Официально мы поженились вчера, ничего особенного, просто поставили подписи в загсе, а потом разъехались каждый по своим делам.

Сегодня же церемония для близких.

В зале роскошного ресторана не больше пятидесяти человек, половина из которых — сотрудники и игроки «Родины». Все, кроме Виты Яичкиной и Ярослава Загорского.

Ведущий, любезно согласившийся провести церемонию, незаметно мне кивает и передает микрофон.

Дрожащим голосом, стараясь смотреть сквозь Авдеева и не задумываться о смысле, выговариваю заранее подготовленную речь, подсмотренную в интернете:

— Я обещаю любить тебя, быть рядом с тобой в радости и печали, в болезни и здравии. Буду поддерживать тебя во всем, стараясь быть для тебя лучшей подругой и женой…

В отличие от меня, Майк достает из кармана листок и, коротко мне подмигнув, начинает читать текст, ощущение от которого только одно — будто меня с размаху в стену впечатали.

Зал замирает.

— Клянусь любить тебя, Аня…

Сбивается от волнения, замолкает и еще крепче сжимает мою ладонь. Парни из «Родины» громко аплодируют и поддерживают.

Я облизываю пересохшие губы.

Мой взгляд подмечает все. Как светло-голубые глаза излучают уже знакомое, уютное тепло, как двигаются резко очерченные губы. Как… Майк хорош собой в своем темном классическом костюме и галстуке-бабочке.

Как вообще все это реально… Только дотронься…

— Клянусь любить тебя, Аня… До самого последнего вздоха любить тебя. Как жену и как любимую подругу. Наш брак — единственное место, где я, Михаил Авдеев, обязуюсь быть не нападающим, а… защитником. Твоим защитником. Что бы ни случилось… клянусь играть с тобой на одной стороне поля и никогда не применять силовые приемы. Что бы ни случилось. Клянусь.

Под общие овации он возвращает лист во внутренний карман пиджака, а я жадно ловлю воздух, потому что мне хочется рыдать.

Рыдать!..

Я могла бы только мечтать, чтобы эта свадьба, эти прекрасные клятвы, белое платье и костюм-тройка — все было настоящим, но я… просто не могу. Каждый раз, глядя на Авдеева, я возвращаюсь в ту ночь.

На четыре года назад.

— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно говорит ведущий.