Горькая полынь моей памяти

Глава 1

  Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Шквальный ветер с моря – холодный, пронизывающий, сырой, – с силой бил по лицу, врезался в грудную клетку, обхватывал кисти рук, нещадно холодя их. Море Чёрное действительно отливало чёрным, на темнеющей серой, будто живой, поверхности мечущихся волн.

  Дамир жил в этом приморском городе с конца сентября, а море вблизи видел впервые. Не из-за загруженности, не было интереса. Море и море. Вода. Гладь – то спокойная, то мечущаяся, то синяя до рези глаз, то сереющая как сегодня, – видна с балкона квартиры Дамира. Вспомнил о море внезапно, по пути из аэропорта, где провожал отца домой. Неожиданно захотелось ощутить себя живым, почувствовать, прочувствовать, включить цепочку нейронных связей в головном мозге, отправить импульсы по позвоночному столбу.

  Штормовое предупреждение. Шквальные порывы ветра. Стихия. Если верить всей лабуде, льющейся с экранов зомбоящиков и смартфонов, сейчас он должен почувствовать страх перед стихией, восторг, интерес хотя бы. Ничего. Море и море. Вода.

  Дамир развернулся, прошёл узкой улочкой к припаркованному на пустующей площади автомобилю, уселся за руль, безразлично разглядывая покрасневшие на ветру руки. Он и холода не чувствовал. Мертвец. Сраный Дракула. С той лишь разницей, что Влада Цепеша интересовала кровь, а Дамира – ровным счётом ничего.

  Он проводил взглядом группку смешливых девчонок. Студентки, скорее всего первокурсницы, кутались в коротенькие курточки, натягивали шарфы на головы, стряхивали с ног в обтягивающих джинсах капли дождя и влаги, тянущейся с моря, окутывающей, студёной.

  Зима… Три недели до нового года, плюс семь по Цельсию, дождь… Говорят, иногда бывает ноль, и замерзают лужи по утрам.

  Рингтон отвлёк от рассматривания девчонок. Забавные, как воробьи взъерошенные. На дисплее комфортабельного салона авто высветилось имя. Дамир принял вызов.

  – Дамир! Сколько можно звонить? – раздался недовольный, слегка обиженный голос Алии, она просила называть себя Лали.

  – Прости, телефон в машине забыл. Ходил на море смотреть.

  – Море? – смех прорезал салон, красивый смех, завораживающий, женский. – Зачем тебе море?

  – Просто. Стало интересно.

  – Любопытный какой, - вот и заигрывающая интонация. – А тебе не интересно, зачем я звоню?

  – Интересно, - именно так нужно ответить. Отвечает.

  – Я купила билет, послезавтра буду у тебя. Ты рад?

  – Я рад, – именно это хотят слышать. Он рад.

  – Замечательно! – и снова слышен смех, женский, предвкушающий и обещающий одновременно, искушающий даже. – Встретишь?

  – Конечно, встречу, Лали, – удаётся выдавить из себя улыбку, будто она её видит, словно она ей нужна.

  – Я соскучилась. Пока-пока, – и столько обещаний в этом «соскучилась».

  – Я тоже. Пока-пока, – отзеркалил Дамир фразу и нажал отбой.

  Дамир знал, зачем на самом деле прилетает Алия. Алия знала, все знали, и все ждали. Он должен сделать официальное предложение женщине, с которой встречается два года. Этот новый год она встретит в статусе невесты, а к лету станет женой Дамира Файзулина, желательно беременной женой.

  Женой… Жена и жена. Море и море. Вода.

  – Ты должен это сделать, – сухими губами вколачивал истину отец, стоя в терминале современного аэропорта. – Пора создать семью, тебе нужен наследник, нужен сын. Ты должен жениться на Алии. Она подходит тебе. Она подходит нам.

  – Я уже был женат.

  «Женат» – и это слово никак не отозвалось в Дамире. Должно быть, он мертвее мёртвого.

  – И где твоя бывшая жена? – отец насмешливо развёл руками. – Где она? Я скажу где – сбежала. Ты должен создать семью с Лали. Она подходит тебе.

  – Не беспокойся, я женюсь на Алии Долматовой, отмахнулся Дамир, как и всегда отмахивался. – Она подходит мне.

  – Вот и славно, – отец одобряюще похлопал сына по плечу, довольно крякнул и, спрятав улыбку, двинулся к очереди на посадку, кивнув на прощание сыну.

  Алии Долматовой двадцать четыре года. Она красива, чертовски красива, почти безупречна. От длинных, гладких как шёлк тёмных волос, которыми она легко прикрывает налитые, округлые груди, когда двигается на нём сверху, медленно покачиваясь, облизывая полные губы, до ухоженных пальцев ног на продолговатой, узкой стопе, предназначенной для дизайнерской обуви.

  Лали образованна и умна, она не правая рука своего отца только потому, что рождена женщиной. Правой рукой должен стать Дамир, подмяв под Файзулиных его бизнес. Это кажется сущей глупостью, пережитком, таким же старым, как засохшее дерьмо мамонта, но не для этих людей.

  Что ж, он сделает предложение Лали, она на самом деле ему подходит, и, отец прав, Дамиру действительно нужен наследник. В тридцать два года пора задуматься о ребёнке. Это его действительность.

  – Татьяна, – Дамир набрал номер автоматически, не особо задумываясь о том, что минутой раньше рассуждал о наследнике от Лали. – Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию на ужине?

Глава 2

Дамир. Наши дни. Южное побережье  

  Она лежала рядом, отвечала на поцелуи, потом обводила кончиком языка его губы и смотрела, смотрела в его глаза. В темноте радужка её глаз казалась то серой, то тёмной, но Дамир знал – там синева, густая, насыщенная, разбегающаяся яркими васильковыми лучиками, заканчивающаяся ободком цвета индиго. Он знал её глаза, все нюансы цвета и выражений.

  Одним движением подмял под себя, распластывая, слизывая со сладких губ стон, провоцирующий, дразнящий, провёл рукой по гладкой коже, утопая в тихих стонах, запахе ответной любви, спутывая дыхание, руки, губы, слёзы, невозможно горькие, как хина.

  Двигался, словно от этого зависит жизнь, не мог унять себя, остановить, даже услышав протест. Даже поняв, что она отталкивает – не мог. Только зажал её руки, закинув над головой, зафиксировал ладонью тонкие запястья, вдавил в пружинистый матрас и двигался, двигался, двигался, обезумевший, одурманенный её откуда-то взявшимся криком наслаждения, такого острого, настоящего и отчего-то жалобного, прощающегося и прощающего, и двигался, двигался, двигался, вколачивался, пока не открыл глаза прямо в солнечный свет.

    Дамира подорвало на собственной кровати.

    Сон, просто сон.

    Сон, в котором он необъяснимым образом живой.

  Откинул скомканную подушку и отправился под душ, чтобы прочистить мозг и унять тело, требующее разрядки, словно не он трахал Таню несколько часов назад, она не отсасывала у него, стоя на коленях в номере гостиницы. Будто ему шестнадцать, и гормоны бьют наотмашь в голову, разнося по организму взбудораженную, возбуждённую, живую кровь, лишая жалких зачатков разума.

 Сон, просто сон.

 После душа сварил кофе, ткнув пальцем по кнопке кофе-машины, и уставился в окно – на бескрайнее серое море, сливающееся с таким же серым небом и начавшим развеиваться туманом.

Глава 3

   Дамир. Прошлое. Поволжье

  Дамир Файзулин собирал ухабы просёлочной дороги меж колосившихся полей и лугов с сочной зеленью, усыпанных разнотравьем, издающим оглушающий аромат. Он успел забыть, какой дома воздух, звуки, даже тишину забыл.

  Четыре года он провёл в Штатах, в шумном, бесконечно двигающемся Нью-Йорке. Ему оставался год работы по контракту в одной из крупнейших строительных фирм в Северной Америке, а сейчас он наслаждался неожиданным отпуском – результатом проблемы с визой. Ему было двадцать шесть лет, он окончил институт, продолжил учёбу в Штатах, прошёл стажировку и остался работать. В его распоряжении было будущее, целый мир, а он как мальчишка радовался воздуху в центральной полосе России и чак-чаку, который умела печь только эби – бабушка по-татарски. Все женщины в семье умели, но именно у эби чак-чак получался особенным.

  Он уедет через три месяца и несколько дней, не променяет блестящие перспективы и бесценный опыт на родные просторы и сладости эби, но именно сейчас Дамир радовался, как щенок новой резиновой игрушке.

  Впереди мелькнул женский силуэт, мужчина начал притормаживать, чтобы осела пыль до того, как он нагонит женщину и предложит подбросить. Просёлочной дорогой ходили только местные, живущие в двух сёлах, раскинувшихся на берегу Волги. Дорога уходила вбок от трассы, срезала путь, никому, кроме местных, она была не нужна, тем более – пешком.

  Был негласный закон, по которому идущего подкидывали попутки, если случайно встречались, именно случайно, рядом трасса, эта дорога только для работающих на полях, которых всего ничего, да опасающихся попасться в доблестные руки ГИБДД, Дамир был из последних. Уж слишком широко отметил свой приезд с друзьями. Равиль до сих пор отсыпается в обнимку со своей Наткой, храпит как конь, источая перегар на всю квартиру, которую сам же и снимает для Натки.

  Дамир не пил наравне, он вообще мало употреблял алкоголь, к тому же иррациональный страх попасться отцу сидел в нём намертво, вбитый прочно ремнём через задницу. В воспитательных методах тот не стеснялся, мог и восемнадцатилетнего лба, здоровенного детину с колкой щетиной на подбородке, приложить, мог и по сёстрам пройтись, если выпрашивали. Ремня Дамир не боялся, да и вряд ли позволил бы, но наказ «не пить» выучил крепко-накрепко.

  Женщина, вблизи оказавшаяся девушкой, отошла в сторону, встала по колено в густые травы и смотрела круглыми глазами на остановившийся автомобиль и водителя в немом недоумении. Пришлось выпрыгнуть из салона, подняв задницу с кожаного сиденья, и подойти к девчонке. Испугалась, что ли?

  – Прыгай, подвезу, – он подмигнул стоявшей столбом синеглазой.

  А что она синеглазая, Дамир заметил сразу. Таких синих глаз он прежде не встречал, точно линзы вставила васильковые. Линзы денег стоят, а одета девушка просто – майка с тоненькими бретельками, так и хочется их скинуть по плечам, да льняная юбка по колено, только её хоть в пол сшей, просвечивается в солнечных лучах. Дамир оценил и стройность длинных ног, и налитую, упругую грудь, существующую будто отдельно от торчащих ключиц. Здесь или грудь должна быть малюсенькой, как у семиклассницы, или ключицы скрыты женской мягкостью.

  – Зачем? – голос синеглазой завораживал, глубокий голос, женский, тоже существующий отдельно от лица, немного курносого, покрытого полупрозрачными веснушками, с острым подбородком и взметнувшимися в удивлении бровями.

  Пожалуй, подходил голосу рот, чувственный, полный, обещающий пучину такого порока, с каким двадцатишестилетний парень ещё не встречался.

  Противоречивая, порочная, невинная… такой она была.

  – Принято так, – пожал плечами Дамир.

  Нужно было уехать тогда, но его как пригвоздило к месту. Тонкие путы её души уже начали вплавляться в его сердце, пить из него, чтобы в конце убить. Хотя нет, настолько милосердна она не была никогда.

  – Да кем-принято-то?

  – Всеми, – Дамир засмеялся, смотря, как смешно дёрнулся нос девушки. – Ты не местная, что ли?

  – Уже местная, – она пожала плечами. – В конце июня переехала.

  – А, тогда ясно, здесь только местные ходят, и вроде как принято подвозить, – он ещё раз оглядел незнакомку. Какая же она… аж зубы свело, а смотрит невинно, ангел с небес… убрали подальше ангела, чтобы порочной красотой Всевышнего не смущал.

  – Тогда подвези, - сверкнули белоснежные зубы девчонки, и она лихо забралась в высокий салон, продемонстрировав оголённые ноги и крепкие ягодицы в обрамлении белых трусов. Слишком простых трусов для порочного ангела.

  – Куда? – осведомился Дамир. – В Поповку или…

  – Поповку, - девчонка заёрзала, оглядывая салон. – Клёво…

  – Отлично.

 Так и ехали. Дамир смотрел то на дорогу, то на синеглазую, то поправлял стояк, непрошено появившийся и не собирающийся опадать. Уж слишком хороша была попутчица, а когда облизывала нечаянным движением губы, Дамиру хотелось вцепиться зубами в этот юркий, маленький язычок.

  – А чего переехали? – он спрашивал, будто его это интересовало на самом деле. Всё, что интересовало Дамира – каков вкус у торчащего под майкой соска, и какого дьявола она не надела лифчик?

  – Так, – попутчица неопределённо махнула рукой и тут же продолжила:

Глава 4

  Дамир. Прошлое. Поволжье

  Поповка – небольшое село на крутом, обрывистом берегу Волги. Когда-то оно принадлежало колхозу имени Ленина, тех времён Дамир не помнил, но слышал о них порядком. В колхоз входили окрестные деревушки и сёла, вот и Поповка попала.

  С того времени много воды утекло, остался лишь кривой асфальт с выщерблинами, да дома-коттеджи из белого кирпича на два или три хозяина. Две параллельно расположенные улицы таких коттеджей, с кривобокими пристройками и задними огородами, некогда поделёнными точно согласно плану межевания, а теперь – кто сколько успел, тот столько и оттяпал. Далеко Поповка от райцентра, кто проверит? А с соседями всегда договориться можно. Полюбовно, под ядрёный первачок.

  Странно, Дамир никогда не касался подобных дел, а нехитрые суждения местного населения словно проросли в него, а может, всегда там были. Как панель управления на сенсорном экране – понятно интуитивно.

  – Вот здесь остановись! – крикнула Эля, махнув рукой в сторону одного из коттеджей с намалёванной синей надписью «тридцать два».

  Названий улиц в Поповке не было, лишь номера на коттеджах, да и те в большинстве случаев облезли, истёрлись от времени. Остальные, частные домишки, и вовсе обходились без номеров, хватало фамилии. Там Ляушины живут, здесь Сергеевы. Не то что по фамилии или в лицо, со спины друг друга узнавали, чья собака по огороду пробежала, знали, куриц, и тех примечали.

  Дамир остановился, заглушил мотор. Как же не хотелось отпускать синеглазую, а что хотелось, с тем к малознакомым девушкам не подкатишь. Не к девчонке в простенькой майке, живущей в Поповке. Иллюзий в отношении нравственного облика жительниц окрестных сёл и деревень Дамир не питал, но и правила были, такие же негласные, как подвезти бредущего по просёлочной, обходной дороге. Правила строгие, протокол соблюдался похлеще, чем в Букингемском дворце.

  – Так, говоришь, переехала ты? – как-то нескладно Дамир продолжил начатый пятью минутами раньше разговор. Ехать было до обидного мало. – Откуда?

  – Поморье, – Эля облизнула губы. Дамира прошибло с головы до паха, аж в пятках отдалось.

  – Поморье, Поморье…. – он начинал туго соображать. Васильковые глаза, бесстыдно торчащие крохотные соски, приоткрытый рот. Он сходил с ума, когда бесцеремонно скользил взглядом по прелестям синеглазой.

  Приворожила она его уже тогда. Сидя в собственном автомобиле, он намертво прикипел к ней. Навсегда. До скончания веков. С тех пор он даже сдохнуть не мечтал, переродиться – и снова всё сначала. А он переродится, вопреки всем и вся. Она его не отпустит ни на этом свете, ни на том, никогда.

   – На море, что ли? На юге? – растерянно пробормотал парень, пожирая глазами губы.

  – На севере. Архангельск, – синеглазая звонко засмеялась, как откинула паутину с глаз Дамира. Смотри, мол, внимательно, запоминай в деталях.

   – А! – он ответил таким же счастливым смехом. – Ступил. Поймала. Давно в России не был, прости.

  – Где же ты был? - вылупила глазищи Эля. – По-русски же говоришь!

  – В Штатах, – он пожал плечами.

  – Соединённых? – заскакали васильковые чертенята в глазах.

  – В них, – он согласно кивнул, ожидая лавину вопросов, обычно сваливающуюся после подобного откровения. Предыдущим вечером он устал рассказывать про своё житьё-бытьё там, едва язык не отвалился. Хорошо, алкоголь сморил Равиля с Наткой раньше, а то наговорил бы какой-нибудь чуши, было бы стыдно наутро.

  – Клёво… А можно, я тебя потрогаю? – засмеялась Эля и тут же обхватила плечи Дамира. Он ошалел, но с места не сдвинулся. Впитывал, запоминал, как юркие пальцы скользят по плечам, шее, лопаткам, грудной клетке, впрочем, почти сразу те вздрогнули и исчезли.

  – Продолжай трогать, – шутя возмутился Дамир. Шутил он лишь наполовину, до дрожи хотелось продолжить, ответить такими же касаниями, провести ладонью по упругим грудям, скользнуть под майку у лопаток, спустить тонкие лямочки, прижаться губами к коже, почувствовать одурманивающий девичий запах. Почему-то издали казалось, что она пахнет чем-то горьким и до одури родным.

  – Не, я убедилась, – Эля качнула головой, одёрнув майку. Лучше бы она этого не делала, целомудренный жест привёл к ровно обратному результату.

  – В чём?

  – Что ты живой. Знаешь, ты первый человек, которого я вижу, кто в Америке был. Я должна была убедиться, что ты не привидение.

  – Убедилась? – он ухмыльнулся. Какая она…

  – Ты и на самолёте летал? – очень в тему ответила синеглазая.

  – На поезде приехал, – заржал Дамир.

  – Ну и шуточки у тебя! – закатилась Эля.

  – Может, ты меня ещё раз потрогаешь? – смеясь, с надеждой спросил парень. – Вдруг я первый человек, которого ты видишь, кто на самолёте летал.

  – Не первый, – Эля беззаботно махнула рукой.

  – Через океан? – он хитро скосил глаза. – Аж до Америки?!

  – А, так… Так первый, – и, хохоча, потрогала за плечи.

  Говорила Эля сущие глупости, младшая сестра Дамира – Карима, соплячка шестнадцатилетняя, и та разумнее изъяснялась. А трогала как женщина. В каждом движении укол по нервам в самую мужскую суть. Будто не по плечам потрепала, как погладила щенка, а ниже пояса скользнула, опалив горячим дыханием.

Глава 5

Дамир. Прошлое. Поволжье

  Домой подъезжал неспешно, словно впитывал в себя окружающие пейзажи. Родное село, в отличие от Поповки, раскинулось вдоль берега Волги вольготно, широко, обеспеченно. Шумя садами, переливами петушиных песен, гомоном домашних птиц. Дороги укатаны слоем асфальта, в торце центральной улицы – белое кирпичное здание школы сверкало недавно установленными окнами.

  Здесь имелись магазины, один центральный и несколько по окраинам села. Почта, здание банка, аптека, даже фельдшерский пункт стоял – по сути, небольшая, но всё же больница. Исправно работал детский садик, автобусное сообщение с райцентром и областным городом, водопровод. Мужики – не совсем пропащие алкоголики – были при деле. Летом всегда хватало работы, кто на местных фермеров трудился, кто на себя, да и женщины, в большинстве своём, пристроены. Местный люд не назвать богачами, но в сравнении с «поповскими» здесь жировали.

  Дамир свернул на тихую улочку, с двух сторон окутанную свисающими на дорогу фруктовыми деревьями, и остановился у большого здания из жёлтого, огнеупорного кирпича. Простой, как куб, дом – трёхэтажный, без изысков, просторный, удобный, надёжный. Забор из такого же кирпича, высокий и неприступный, несколько неприметных камер по периметру, ворота простые с виду, металлические, выкрашенные в чёрный цвет. Максимально функциональные, не бросающиеся в глаза. Были в селе дома больше и вычурней, жёлтый куб смотрелся справным середнячком, не более.

  Дамир лет до девятнадцати-двадцати был не в курсе доходов родного отца. Детей своих тот не баловал. Учились все в городе, отвозил и забирал лично, в последние годы – водитель, но Дамиру такая честь практически не перепадала. По заграничным курортам никто не отдыхал, брендовых шмоток не носил. Одежда была добротная, качественная, модная даже, но не более. Карима светила серьгами с бриллиантиками, были и у матери дорогостоящие украшения, но не Картье, не Булгари. Тогда Дамир о подобных торговых домах не слышал. Гаджеты были современные, но чаще раза в два года отец телефоны детям не менял. Потерял? Держи кнопочную Нокию и не ной. Сам виноват. В семье есть нужды важнее прихоти.

  Увидев реальный доход компании, которой владел Файзулин-старший, Дамир долго не мог поверить. Он мог содержать не один единственный, относительно скромный дом в селе на Волге, а особняк где-нибудь на Юге Франции. Его дети могли учиться в Европе, а ходили в городской лицей. У его жены мог быть штат работников, а она крутилась по хозяйству с утра до ночи, не нанимая даже помощницу раз в полгода для мойки окон.

  – Вот ты в школе как учился? – спокойно ответил вопросом на вопрос отец.

  – Нормально.

  – Отлично ты учился. И закончил с золотой медалью, потому что знал – тебе надо поступить в институт, поступить самому и на бюджет, оплатить тебе учёбу оплатят, но деньги оторвут от младших, нужд семьи. И ты поступил, учишься, привык головой думать, силы рассчитывать, деньги считать.

  Дамир задумался, была в словах отца логика понятная парню. Дамир – парень, сын, старший. Ему необходимо было учиться, и не только профессии, но и жизни. Но сёстры… мать, эби, разве правильно, что они экономят, урезают себя? Справедливости ради, никакой нужды в семье не было, не узнай Дамир истинное положение вещей, подобный вопрос у него и не возник бы.

  – А Карима? Кариме тоже необходимо учиться на отлично, поступить и закончить с красным дипломом? – Дамир усмехнулся. Не было никаких сомнений, Файзулин-старший отправит дочь в институт, вот только высшее образование ей понадобится, как третья нога. Галочка, если раньше замуж не выскочит, вернее, семья не выдаст, лет в девятнадцать. Какое уж тут образование? Муж, ребёнок, второй.

  – Знаешь, сколько дочерей моих партнёров и знакомых покатились по скользкой дорожке, зная, что отец откупит, заплатит, пристроит? Девушка мгновенно может себя потерять, а с деньгами ещё быстрее. Когда Карима подрастёт, я устрою её будущее, вот тогда деньги и понадобятся, а пока пусть растёт в скромности. Про мать свою не беспокойся, она в курсе положения дел и полностью поддерживает меня.

  – Она выматывается, мог бы нанять ей помощницу…

  – Скажи об этой ей, если достаточно храбр, сын, – отец засмеялся, громко, раскатисто. – Твоя мать – молодая женщина, собственница, какой свет не видывал. В свой дом, свою кухню она не пустит ни одну женщину.

  Дамир невольно усмехнулся, стараясь скрыть это от отца, не дело сына комментировать личную жизнь родителей. В свою кухню женщину она не пустит… а в постель, выходит, пускает.

  – Не путай, сынок, семью, дом и мужа. Женщина не так дорожит мужем, как семьёй, а тем более домом. Когда-нибудь ты это поймёшь, а сейчас за работу.

  Тогда Дамир не вник в слова отца, скорее всего, и сейчас, в тридцать два года, он не понял их до самого конца. В двадцать шесть же, когда подъезжал к дому детства, глядя на ветвистые, коряжистые яблони у ворот, не думал о них вовсе.

  По тропинке, вдоль домов, плавно покачивая бёдрами, шла женщина. Увидев машину Дамира, она замерла на секунду, прищурила глаза, развернула плечи и пошла прямо на автомобиль, задрав нос. Юбка до середины бедра с четырьмя складками впереди, как на школьной форме, демонстрирующая не худые, скульптурные ноги. Обтягивающая кофточка, выставляющая налитую, тяжёлую грудь, туфли на устойчивом, высоком каблуке. Русая коса через плечо, глазищи в пол-лица, полные губы в яркой помаде.

  Ох, и горячая эта Дашка. Фельдшер из местного медицинского пункта. Прислали её в село по направлению, если верить людям. В ту пору у неё уже был сын, неизвестно от кого пригулянный. Замужем Дашка не была никогда и не скрывала этого. По приезду ей выделили квартиру в коттедже с газовым отоплением, водопроводом и небольшим огородом, место в садике сыну, а потом и в школе, назначили хорошую зарплату. Да и жители не обделяли благодарностью, так что Дашка прижилась и, кажется, уезжать никуда не собиралась. А вскорости попалась на глаза Файзулину-старшему, с тех пор и вовсе зажила сытно. Обзавелась красивыми шмотками, ювелирными украшениями, а позже и  подержанным красным Пежо 107.

Глава 6

    Дамир. Прошлое. Поволжье

  Дом встретил детскими криками. Со всего маха в Дамира врезалась десятилетняя сестра Алсу, мгновенно отскочив от него. За время, которое Дамир жил не дома, девочка отвыкла от него и, естественно, чуралась чужого человека, тем паче мужчину. Следом на неё налетел девятилетний Назар, они сцепились в ожесточённой хватке, а вокруг с громкими воплями носился Динар, четырёх лет от роду. Когда Дамир уезжал, Динар был пухлощёким, забавным карапузом, а сейчас имел на всё своё мнение, лихо разъезжал по двору на велосипеде или детском электромобиле и хмурил светлые брови, если что-то, по его мнению, шло не так.

  Их у матери было пятеро, Дамир почему-то надеялся, что родители остановятся на этом. Хотя мать совсем ещё молодая женщина, ей всего-то сорок пять лет. Высокая, худощавая, с пышными, рыжеватыми волосами ниже пояса, простым, но в то же время строгим лицом, она производила впечатление красивой женщины. Не яркой, сочной, манящей, а той, рядом с которой хочется замереть, слушать, вникать и, даже возражая, не повышать голос.

  Детские крики переросли в многоголосый фальцет, а позже в визги, кто-то кого-то пришиб или был в процессе.

  – Так! – из прохода в кухню появилась мать.

  Замира была одета в простое домашнее платье по колено, приталенное, из тонкой ткани. Стояла жара. Волосы она убрала наверх и заколола, коса, обёрнутая несколько раз вокруг головы, держалась крепко. Сдёрнутая косынка Тиси, которую надевала на голову, суетясь на кухне, и дочерей приучала к этому, цветной тряпкой болталась в руках матери.

  Хиджаб в семье Файзулиных женщины не носили. Никогда. Ни по каким праздникам, ни в какие люди. Отец был не более верующим мусульманином, чем его православные соседи, что русские, что крещёные татары, выпивающие во время Великого поста, а потом заглатывающие шашлыки на Пасху. Какие-то традиции соблюдались, какие-то – нет. Верила лишь эби, она же и покрывала голову, но никогда на невестку и внучек не давила. Тем более, сам Арслан был против, считал – не стоит выделяться, люди этого не любят. Село было наполовину татарское, на четверть мусульманское, а вот город – нет. А соблюдение религиозных норм не терпит избирательности.

  – Ну-ка, дел у вас нет? – строго прикрикнула мать. – Алсу, марш на кухню, нам с Каримой помощь нужна, Назар, тебя ждут не дождутся грядки с огурцами, Динар, не ты ли с утра обещал убраться в комнатах? Ну-ка, живо!

  – Мамочка!

  – Ну!

  – У-у-у-у-у! – Послышалось недовольное со всех сторон.

  Замира лишь улыбнулась краешками глаз и порывисто обняла старшего.

  – Ух, - Дамир засмеялся, крепко обнимая мать. – Думал, мне тоже прилетит.

  – Прилетит, прилетит, - его потрепали по голове, взлохматив волосы, как когда-то в детстве, Дамир зажмурил глаза. Почти забытое чувство, родное, щемящее. Как же хорошо дома. И пахнет оглушающее вкусно.

  За кухонным столом Карима споро нарезала овощи. К ней присоединилась Алсу, косынка кособоко была накручена на светлой головке, выглядывали две жидкие косицы. Мелькнула мысль – сестричке пошла бы короткая стрижка, торчащие, некрасивые косички лишь подчёркивали остренькую, худую мордашку девочки.

  Хотя, что Дамир в этом мог понимать? Может, и у Каримы так же торчали волосёнки в десять-то лет, ему тогда дела не было до сестры. А сейчас, смотри, какая красавица выросла. Угловатая пока, конечно, но видно – года через два придётся Арслану Файзулину играть свадьбу, такую красоту долго дома не удержишь, как бы не передержать. Волосы у Каримы пышные, материнские, с рыжеватым отливом, собраны в причудливую косу, как она вчера сказала – рыбкой, что ли, или пташкой. Ноги длинные, худенькая, шея длинная. Розовый фламинго, а не девушка. А мордашка детская ещё, прыщ на носу вскочил.

  – В тебя влюбился кто-то, – пошутил Дамир, изо всех сил стараясь не засмеяться, показывая пальцем на нос.

  Карима залилась таким румянцем, что парню стало не по себе. Несколько лет назад она смеялась вместе с братом, отмахивалась, кричала, что ей никто не нужен, а сейчас краснеет, глаза прячет. Он прищурился, хм…

  Нет, не может быть! Кариму в лицей отвозит водитель, из лицея же забирает. Взаперти никто девушку не держит, но и лишнего шага ей сделать негде, тем более оступиться. Местные парни на пушечный выстрел со скользкими предложениями к дочери Арслана Файзулина не подойдут, если нет склонности к суициду, конечно. У школьных подружек бывает в гостях, в социальной изоляции отец дочерей держать не станет.

  – Жених-то есть у тебя? – он подмигнул и пытливо уставился на сестру.

  Вроде шутил, а в то же время нехорошо тянуло под ложечкой, сдавливало горло от неясной тревоги. Как же отец справляется с таким грузом ответственности? Дамир приковал бы в подвале дочерей, будь те у него, и выпустил только в руки проверенного со всех сторон мужа.

  Вот тебе и страна победившей демократии, тотальный феминизм и толерантность. Стоило ступить на родную землю, куда что делось? А уж после взгляда на фламинго эту в шортах до середины бедра, вовсе взыграло – и кровь предков, и отцовское воспитание.

– Есть! – влезла со своим авторитетным мнением Алсу. – Равиль! Я сама видела, как они шушукались! – и показала язык вспыхнувшей сестре.

  – Молчи, – прикрикнула мать. – Ничего ещё не решено. Не мели языком, – приложила указательный палец ко рту в характерном жесте. – Шевели ручками лучше, долго будешь ковыряться, семья останется без салата.

  – Ма-а-а-ам, – прогундосила обиженно Алсу и принялась резать огурцы.

  Кривобоко, как и повязанная косынка поверх жиденьких косиц. Дамир улыбнулся. Съедят они салат из кривеньких кусочков, младшие не заметят, эби похвалит, а отец с Дамиром промолчат. Где ещё девочке учиться, как не дома. Не в семье же мужа постигать хитрую науку домашнего хозяйства.

Глава 7

   Дамир. Прошлое. Поволжье

  После обеда Дамир провалился в сон. Когда падал на постель, был уверен – вырубится мгновенно, на деле пришлось поворочаться с боку на бок. Не шла из головы синеглазая. Какая она… Чудился запах, отчего-то горьковатый и до боли родной, мерещились васильковые всполохи не смущающегося взгляда, острые ключицы, лопатки, мелькнувшие из-под майки, когда развернулась спиной к Дамиру, стройные ноги и, конечно, грудь. Налитая, высокая, девичья, умопомрачительная грудь.

  Становилось невыносимо стыдно думать в подобном ракурсе об Эле, она почти ровесница Каримы, но не думать не получалось. В паху немилосердно тянуло, Дамир ворочался, не мог найти себе место, пока не помог себе найти облегчение и не уснул зыбким, рваным сном.

  Разбудил его Назар, ворвавшийся в комнату без стука.

  – Равиль приехал. К тебе, – уточнил пацанёнок, что именно Дамира посетил друг.

  – Иду, – он потянулся и скатился с кровати, на ходу надевая джинсы и футболку. Волосы после душа торчали в разные стороны – уснул, не высушив, получил результат. Да и ладно, не красная девица на выданье.

  Равиль сидел в гостиной, именуемой не иначе как «зал», вольготно расположившись на одном из диванов, поистине королевских размеров. Мать любила размах. Если дом снаружи был простым, как спичечный коробок, то внутри обставлен «богато». Раньше Дамир не замечал этого – позолота, многоярусные потолки, широкие диваны с подушками, окантованными бахромой, как для падишаха, ковры на стенах и полу, – а сейчас бросалось в глаза.

  Рядом с парнем стоял Динар и деловито рассуждал о грузоподъёмности своих машинок и с увлечением демонстрировал содержимое своего «гаража».

  Поздоровавшись за руку с другом, Дамир упал рядом и машинально включил телевизор, гоняя бесцельно каналы от рекламы к новостям и бесконечным сериалам.

  – Здрасти, – заскочила Алсу, сощурилась, хитро посмотрела на Равиля. – А я могу позвать Кариму.

  – Позови, коль не шутишь, – засмеялся Равиль и подмигнул девочке.

  – Только сначала папе скажу, – строго заявила блюстительница нравов и, гордо развернувшись, тряхнув жидкими косицами, направилась во двор.

  – Не забалуешь, – ухмыльнулся Равиль.

  – И давно у тебя с Каримой? – Дамир посмотрел на друга. Ничего против кандидатуры Равиля он не имел, тем более, если родители не противятся, да и сама сестра тоже. Просто хотелось бы знать, как далеко они зашли. Неужели?..

  – У меня с Каримой ничего нет, – спокойно ответил на сверлящий взгляд друга Равиль, вложив в «ничего» любому понятный смысл. – За кого ты меня принимаешь? – Он говорил вполне серьёзно. – Карима – хорошая девушка, я бы хотел за ней ухаживать, но не сейчас, – одним движением рук и головы он сказал всё, что нужно было знать Дамиру.

  Кариме шестнадцать лет, Равиль прекрасно понимает и это, и то, чья она дочь, и то, что случись непоправимое, на кон будет поставлена не только многолетняя дружба с Дамиром, но и его будущее, карьера, благополучие. Это не связь с Наткой, на которую все закрывают глаза.

  Зашёл отец, довольно обнял сына, прискакали Алсу и Назар, выхватили у старшего брата пульт и стали с жаром спорить, что смотреть, сойдясь в итоге на «Трансформерах». Отец разговаривал с Равилем о рабочих моментах, никак не реагируя на визги, писки и возню младших. Он вовсе не стал мягче с возрастом, просто дети выполнили свои обязанности за день, не нарвались на наказание и имели право жить своей, ребячьей жизнью – спорить из-за фильмов, драться, дуться, отираться около отца в надежде на ласку или внеочередное поощрение. Если нужно будет исчезнуть с глаз взрослых, достаточно одного слова или жеста, а пока мелкие наслаждались тем, что и отец, и старший брат дома. К Равилю они привыкли, он стал им родным. За последние несколько лет даже роднее Дамира, четырёхлетнему Динару – уж точно, выходит, и Кариме.

  Зашла мама, поднырнула рыбкой под руку мужу, что-то прошептала, тот улыбнулся, коротко поцеловал Зариму, огладив по волосам, и прижал к себе поближе, не обращая внимания на окружающих. Жест был в рамках приличий, но при посторонних отец никогда бы себе подобного не позволил, тем более – сдержанная мама.

  Через несколько минут ввалилась Карима с ворохом чистого белья, кинула в угол второго дивана, не меньших королевских масштабов, и принялась перебирать и складывать стопкой, стоя к мужчинам спиной, всё в тех же шортах. Дамир покосился на друга, тот и взглядом не скользнул по оголённым ногам девушки, но в то, что он не видит их, не верил никто, даже Динар, с увлечением катающий машинку, жужжа и бибикая на ходу. Эдакая милая, идиллическая, семейно-бытовая картина.

  Карима замерла перед телевизором, шла реклама какого-то девчачьего фильма про любовь школьников или студентов, Дамир не вникал.

  – Я хочу в кино, – прокомментировала увиденное Алсу, – на этот фильм. – Она уставилась на отца.

  – Это фильм для взрослых, маленькая, – тут же ответил папа. – Кариме уже можно смотреть, а тебе нужно подождать.

  – Сколько ждать?

  – Шесть лет, – назидательно проговорил Арслан.

  – Всё равно этот фильм глупый! – закричал Назар. – Девчоночий!

  – Сам ты глупый, – совсем по-детски огрызнулась Карима.

Глава 8

   Дамир. Прошлое. Поволжье

  Равиль сел рядом с Дамиром на переднее сиденье, рдеющая Карима забралась назад, было решено ехать на одной машине, свою Тойоту Равиль загнал во двор Файзулиных, чтобы не ехать домой, не выписывать лишние круги по селу.

  – Так что за фильм-то? – Дамир посмотрел на довольную мордашку Каримы через зеркало заднего вида. – Про что?

  – Про любовь, – засмеялась Карима.

  – Как раз для девочек, – согласился Равиль и улыбнулся, мазнув взглядом по девушке. Карима покраснела до корней волос и демонстративно отвернулась в окно, смотреть на проплывающие, малоинтересные виды.

  – Слушайте, я захвачу одного человечка? – поставил в известность Дамир, лишь для проформы задав вопрос. Фильм «как раз для девочек» навёл его на простую, даже очевидную мысль – пригласить Элю. Ей наверняка понравится. Девочка же. Почти как Карима. Он резко свернул с дороги в сторону Поповки, не давая никаких комментариев и объяснений.

  – Человечка? – Равиль вопросительно посмотрел на друга. – И когда успел?

  – Он сегодня дома не ночевал, – сдала его сестра, Дамир закатил глаза, потом посмотрел в упор на Равиля. Что, мол, скажешь? Давай, удивляйся, приятель. Не в компании же тебя и твоей любовницы я провёл ночь.

  – Скоро ты, – Равиль воздержался от пространных комментариев.

  – Ага, не успел приехать, представляешь? – залилась соловьём Карима.

  – Эй, девушка, ты там не много ли разговариваешь? – огрызнулся Дамир.

  В любое другое время он не обратил бы внимания на слова Каримы, надежды, что она не понимает, что делает брат ночами, когда не приходит ночевать, у него не было. Сестра не в изоляции живёт – шустрых подружек, книги, фильмы, интернет никто не запрещает. Да и подшутить не возбраняется, он же не отец ей, а брат. Когда-то они были близки, скорее всего, однажды это вернётся в их жизнь. Только речь шла об Эле, до боли не хотелось, чтобы семья подумала о ней плохо.

  – Где я был, никого не касается. Не у этого человека, понятно?! – почти гаркнул он на сестру.

  – Всё, всё, – перебил Равиль, довольно резко. – Всё понятно, ты был не с… как её зовут?

  – Эля. Элеонора.

  – Не с Элеонорой, – отрезал Равиль. Ему явно не понравилась реплика и тон друга в отношении Каримы, это была попытка сгладить ситуацию без потерь для обеих сторон.

  Дамир остановился у уже знакомого коттеджа с надписью «тридцать два», положил руки на руль и замер. Сердце колотилось как ненормальное, отдавалось в виски, живот, кончики пальцев.

  – Слушай, а телефон придумали трусы? – Равиль усмехнулся, глядя на друга, вертя сотовый в руке. – Позвонить?

  – Да иди ты! – в сердцах кинул Дамир и выпрыгнул из машины, хлопнув дверью.

  Гори всё синим пламенем, ему необходимо увидеть синеглазую. Меньше половины дня прошло, а казалось – четверть века. До зубовного скрежета хотелось увидеть её, вдохнуть запах, притронуться к коже, провести пальцем по ключицам, ниже, под фривольную майку. Впиться в порочный рот жадным, таранящим поцелуем. Ух, как много всего хотелось Дамиру в минуту, пока он шёл по узкой дорожке от калитки с облезлой краской до перекошенной входной двери в дом.

Постучал несколько раз, дверь явно была отворена, но никто не отзывался. Дамир сделал шаг в дом, замирая на входе. Типичная прихожая, называемая по-простому «сени», была захламлена какой-то старой посудой, ветошью, обувью. В углу валялись босоножки Эли, их Дамир запомнил, когда разглядывал пальцы ног синеглазой, второй палец у неё был длиннее большого, так называемый «палец Мортона». Говорили, такая женщина будет управлять мужем. Интересно, получилось бы у Эли управлять Дамиром?..

  Открыл дверь из сеней в дом, слева, сразу у входа – фанерная пристройка, даже обоями не обклеена, внутри короба подобие кухни – газовая плита, разделочный стол, обеденный. Напротив входа - печка, как памятник прошлому, газовое отопление провели в Поповку относительно недавно. Коттеджи построили раньше, и по изначальному проекту топились они дровами или углём, кто как приспособится. У печи стоял стол, за ним, на косом стуле, сидел мужичок – какой-то худой, высокий и нескладный, наполовину седой, с глубокими морщинами у рта и на лбу.

  – Чего надо? – мужик посмотрел мутным взглядом на Дамира. Было ясно, что он сильно пьян, вряд ли вспомнит, что вообще кто-то приходил.

  – Эля дома? – почему-то поздороваться Дамир не посчитал нужным, а мужик не придал значения.

  – Спит Эля после дежурства, в зале, – Дамиру махнули в сторону одного-единственного проёма, ведущего внутрь дома, и равнодушно отвернулись.

  Дамир прошёл всего три шага, одёрнув шторы вместо двери, остановился, осматриваясь. Нехитрый быт, Дамир встречал такой у некоторых сельских приятелей, он никогда не чурался бедности, друзей выбирал не по финансам. Простенькая мебель, металлическая кровать середины двадцатого века, эби спала на такой и никак не соглашалась менять на любую другую. На спинке стула висело несколько платьиц, на подоконнике стояли духи, валялась какая-то косметика, нехитрый женский скарб. На столе стопкой – книжки, вперемежку художественная литература и учебники, тут же половина шоколадки с миндалём, выделяющаяся яркой обёрткой в унылом царстве, и недопитая кружка молока.

Глава 9

Карима. Прошлое. Поволжье. За два месяца до приезда Дамира  

  Андрей Горшков уговаривал Кариму сходить с ним погулять или в кафе почти полгода. Вообще-то, он был приятным парнем. Высоким, спортивным, красивым, компанейским, хорошо учился. Он нравился, кажется, всем девчонкам в классе, и ей он нравился, тайком и совсем немного. Тем не менее, никуда ходить с ним Карима не собиралась, а почему, и сама ответить не могла, никто же не запрещал.

  На прошлой неделе с компанией одноклассников договаривались сходить после уроков в кино. Шёл первый день показа «Мстителей», Карима страшно боялась выудить в сети спойлеры, даже в интернет не заглядывала целый день. А к окончанию уроков выяснилось, что из желающих пойти остались только Никита Сухов и Серёга Лакшин, девчонки дружно передумали. И что прикажете делать Кариме? Она уже отпросилась у мамы, отец сказал, пришлёт водителя к кинотеатру, не отменять же поход в кино из-за глупых дурочек, которым срочно понадобилось пройтись по магазинам, словно другого времени нет. Карима плюнула на всё и пошла в кино с Никитой и Серёгой. Они взяли пончики перед сеансом, каждый на свои деньги, наелись от пуза, а потом, открыв рот, сидели в кинотеатре. Водителю ещё пришлось ждать Кариму, потому что она никак не могла наговориться, обсудить всласть фильм с мальчишками. Они даже подвезли Никиту Сухова, как раз по пути, и всю дорогу спорили, в итоге договорились сходить на следующей неделе ещё раз.

  Правда, пришлось признаться маме, что отпрашивалась с девочками, а получилось вон как… вроде и неплохо, но и ничего хорошего.

  – Кино-то понравилось? – улыбаясь, спросила мама.

  – Конечно! – и за несколько минут Карима вывалила все свои чувства и переживания о героях Марвел на маму, которая только охала, смешно взмахивала руками и смеялась.

  А вот с Горшковым никуда идти не хотелось. Наверное, уж слишком он настаивал, пугающе как-то. Ещё и ухаживать начал, подарки дарить, двери открывать. Не досаждал, но…

  Не нравилось всё происходящее Кариме, отчего-то казалось странным, подозрительным, слишком взрослым, что ли, обязывающим.

  – Слушай, не маринуй парня, – Ленка, подружка с первого класса, закинув ногу на ногу, сидела на лавочке в парке и отпивала маленькими глотками джин-тоник. – Или сходи куда-нибудь, или откажи.

  – Я и отказываю, – возразила Карима.

  – Ты нормально откажи, по-взрослому, что ты бегаешь от него и глаза прячешь, он же реально думает, что ты стесняешься. Воспитание не позволяет или ещё что, а вообще не против, даже «за».

  – Как нормально? – Карима нахмурилась. Ей не хотелось обсуждать эту тему, а лучше, чтобы она испарилась вовсе, вместе с Андреем этим Горшковым, будь он хоть тысячу раз любимчиком одноклассниц.

  Дело не в том, что родители как-то по-особенному сторожили Кариму, запрещали дружить, не отпускали в гости, в кафе или кино, просто она всегда знала, что ей позволяется, а что нет. И это было для неё нормально, естественно.

  Естественно садиться после лицея в машину с водителем и ехать домой, естественно делать всё домашнее задание, естественно отпрашиваться у родителей, если хотела задержаться после уроков, и всегда точно говорить, где находишься.

  И ненормально сидеть в парке так, как сидит Ленка, закинув ногу на ногу, задрав юбку до середины бедра, и пить алкогольный напиток. Ненормально отвечать на скользкие взгляды Горшкова и тем более ненормально идти куда-то с таким парнем.

  При этом напрямую отказать у Каримы духу не хватало. Получается, надо обидеть человека, а за что? Ничего же плохого Горшков не сделал… И посоветоваться не с кем. Подружки только рассмеются, им такие проблемы непонятны. Они вроде и знают, что Кариму воспитывают по-другому, что отец строгий, братья, но больше посмеиваются за спиной. Они-то ходят, куда и когда хотят, конечно, в пределах разумного, в девять нужно быть дома, родителей предупредить необходимо, отзвониться, но особенно в известность ставить необязательно. С Горшковым ты в кафе или с Никитой в кино.

  А дома тоже не поделишься, мама скажет – спровоцировала, дала понять, что доступная, про девичью честь начнёт говорить, вздыхать, смотреть с укоризной. Про отца Карима старалась вовсе не думать. В последнее время ей не влетало - как прошлым летом в сердцах прошёлся шнуром от пылесоса по ногам пониже задницы, так с тех пор тишина. Долго тогда Карима в брюках ходила, летом, в тридцатиградусную жару. Она, конечно, сама виновата - обещала, что уберётся, вытащила моющий пылесос, раскидала шнур по дому, а сама забыла, заболталась с подружками в интернете, ну и словила… Виновата-то, виновата, но ходить снова с битой жопой, да ещё из-за какого-то Горшкова, не хотелось совсем.

  – Ладно, пошли в школу, – поднялась Карима с лавочки, глядя на Ленку.

  Шёл урок физкультуры, а после него классный час. От физкультуры Ленка была освобождена, какие-то проблемы с почками, а у Каримы временное освобождение, по физиологическим причинам. На классный час можно было не ходить, судя по тому, что подружка выпила банку джин-тоника, она и не собиралась это делать. В крайнем случае, зайдёт за рюкзаком в раздевалку, а то и верного пажа своего отправит – Вальку Семёнова. Тот был влюблён в Ленку с младшей школы, и она бесстыже этим пользовалась. А Кариме не идти нельзя, она даже не знала, почему нельзя, но точно знала, что на классный час явиться должна.

Глава 10

  Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир встречал Алию лично - именно этого ждут от него, именно так он и поступает. По пути заехал в цветочный магазин, выбрал не слишком вычурный, при этом заметный букет белых лилий — скромные букеты не для Алии Долматовой, в скором будущем Файзулиной. Там же заказал доставку алых роз на вечер. Миловидная флористка поклялась, что цветы прибудут ровно в назначенное время и будут свежайшими. Дамир улыбнулся:

  — Надеюсь на это.

  Девушка довольно вспыхнула, стрельнув глазками. Милый ребёнок, девятнадцати лет от силы, которого привлекает внешний лоск обеспеченного мужчины, готовый лететь на флёр дороговизны, как мотылёк на огонь. Пламя, в первые мгновения, могло одарить жаром, Дамир ровным счётом ничем.

  — Доброго дня, — всё, чем ответил мужчина на слабую попытку флирта. Его тело реагировало на девичьи прелести, разум машинально отмечал гибкую фигурку, высокий подъём стопы, небольшую упругую грудь, душа же оставалась мёртвой.

  Спустя сорок минут ожидания Алия выпорхнула из зоны прилёта, высоко неся себя над окружающими. Она действительно была удивительно красива. Правильные черты лица, нежная кожа без единого изъяна, огромные миндалевидные карие глаза. Нежные контуры будто припухлых губ – наверняка чудеса современной косметологии, – Дамира не отталкивали. То, что Алия уделяет много внимания собственной внешности, было естественным – женщина должна радовать глаз. Тем более это далеко не единственное и отнюдь не главное достоинство его женщины.

  Знакомство их состоялось два года назад - отец заключил выгодный контракт на поставку строительных смесей с Долматовым. Сделка устроила обе стороны, к тому же у партнёров оказалось много общего, будь то интересы, понимание жизнеустройства или бизнес-стратегия. На совместный ужин в честь знакомства семейств были приглашены и «дети» – Алсу с Назаром, в ту пору четырнадцати и тринадцати лет, в компанию к двенадцатилетней Зулейхе. И Дамир с Алией.

  Всем, включая малышку Зулейху, ещё даже не начавшую формироваться в девушку, было ясно – основная цель ужина вовсе не семейно-партнёрский ужин, а знакомство старших отпрысков благородных семейств.

  Алия, только вернувшаяся после обучения в Сорбонне, выглядела бесподобно. Умеющая подать себя девушка, точно знающая себе цену, при этом не выпячивая её, умеющая поддержать беседу, знавшая несколько европейских языков, должна была произвести впечатление на Дамира. Он не остался равнодушен к Алие, именно на такой итог встречи рассчитывали семейства. Такой и увидели.

  На следующий день Дамир без напоминания отца и лукавых разговоров мамы позвонил Лали и пригласил на свидание, она благосклонно приняла приглашение. Через четыре дня Долматовы улетели домой, в южном направлении, а Дамир молчаливо кивнул отцу, давая своё одобрение и обещание одновременно.

  Он не спешил с телесной близостью, но и ждать особого смысла не видел, если только Лали окажется невинной… В это он не верил, слишком чувственные движения, скользящие взгляды, когда они оставались наедине, без ненавязчивого, но пристального внимания родственников с обеих сторон.

  Будучи в родном городе Долматовых по делам компании, на обеде с Лали он отпустил водителя, сказав девушке, что вызовет такси, поднося тонкие женские пальцы к своим губам, оставляя едва заметные поцелуи, смотря в глаза. Девушка отлично понял посыл Дамира – он отправил водителя, чтобы создать иллюзию анонимности, интимности происходящего. Приличия должны быть соблюдены, согласие получено, за последствия шага необходимо было нести ответственность. Дамир поступал ровно так, как требовала ситуация.

  Он смотрел в глаза, уже видя там согласие, но сомнения всё ещё плескались где-то в глубине карего взгляда, неясный страх, так не идущий этой прекрасной во всех смыслах девушке.

  — Я приглашаю тебя на… завтрак, Алия, – назвал он Лали полным именем. – Ты знаешь, где я остановился, - пятизвёздочный люкс – не лучшее ли место для первой близости с такой девушкой?

  – У меня есть квартира, – заметила Лали, давая понять, что прекрасно поняла посыл сидящего напротив мужчины.

  – Нам ведь не нужны свидетели, Ла-ли, – действительно, дочь Долматова жила в том же жилом комплексе, что и родители, безусловно, удобном, благоустроенном, элитном. Всего на один этаж ниже родительского пентхауса, с видом на море.

  – Не нужны, – покладисто согласилась Лали, слегка дёрнув рукой. Он удержал и руку, и взгляд.

  – В чём дело? Я слишком давлю, ты не готова? Я не настаиваю, – он врал, он настаивал и давил. Ему не нужна была эта близость и эта безупречная девушка, и весь этот мир тоже был не нужен. Он делал то, что должен. Всего лишь.

  – Надеюсь, ты не ждёшь, что я девственница? – отнюдь не робко посмотрела в глаза Алия. Если бы она родилась в другой семье, она могла бы стать владелицей бизнеса, политиком, стать успешной, состояться, как самостоятельная личность. Если бы… Дамир понял это в первые мгновения, как увидел Алию Долматову. – У меня был… мужчина.

  – Не жду, - спокойно ответил Дамир, его даже не интересовало количество мужчин до него. – Всё, что я жду от тебя, Лали – верность сейчас и до конца. Я хочу быть уверенным, что воспитываю своих детей, - уже тогда речь шла о детях. Это не была случайная связь, порыв или страсть. Всё было продумано, приличия соблюдены, сроки установлены.

Глава 11

   Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Лали лежала на плече Дамира, удовлетворённо закинув ногу ему на бедро. Красивая, безупречная, с гладким шёлком волос, стекающим по изящной линии плеч, встречающимся с шёлком простыней. Её ладонь скользила по мужской груди, пока Дамир прикрыл глаза. В некоторые моменты женщины слишком проницательны. Он не станет портить свои отношения с Лали, она не ждёт этого. Семья не ждёт. Его реальности этого не нужно.

  – Я скучала, – голос красивый, как и сама женщина рядом с ним. – Чем ты планируешь заняться?

  – Обычно в это время я хочу в бассейн в фитнес-клубе, – он ответил со всё ещё закрытыми глазами. Когда Лали приезжала, они посещали его вместе.

  – Почему сейчас не пошёл?

  – Потому что я тоже скучал, – именно это он должен ответить. Отвечает, обнимая крепче одной рукой.

  – Ах-ха, боюсь, ещё одного раза я не вынесу, мне нужен перерыв, - слукавила Лали. Она бы выдержала, и Дамир бы дал ей то, что необходимо.

  С податливой, ласковой кошкой так просто «идти на рекорд». Но ей «нужен перерыв», она его получит. Если бы Дамир на самом деле был верен, его бы не устроили эти три раза за первую половину дня после длительного воздержания. Если бы. Но он не был верен и не собирался им быть. Это тоже его реальность.

  – Ты не должен менять свои планы из-за меня, – ластясь, промурлыкала Лали.

  – Я должен. Менять планы. Из-за тебя, – резко открыв глаза, твёрдо ответил Дамир. Именно такой тон она ждёт. Эти слова он обязан произнести. Произносит.

  – О, – она приподнялась, налитая грудь коснулась груди мужчины, почувствовался сосок, рука Дамира сама потянулась к округлой, соблазнительной мягкости. – У тебя же есть гостевые визиты? Оформи на меня, вместе сходим, а лагман я приготовлю завтра.

  – Отличная идея, – согласился Дамир. Именно это он и должен ответить. Не так ли?

  Алия была отличной хозяйкой, она прекрасно готовила, не только ежедневные, традиционные и национальные татарские блюда, она умела, кажется, всё, от кубанского борща до вока, суш и блюд французской кухни. В её квартире и квартире Дамира, естественно, всегда была чистота и умопомрачительно пахло блюдами собственного приготовления. Несколько раз Дамир ловил себя на мысли, что чак-чак получался у Алии почти наравне с эби. Почти. Он лишь однажды пробовал чак-чак, сравнимый с произведением искусства, которое печёт эби. Странно, что даже думая об этом, он не испытывает ничего. Вода.

  Сегодня готовить смысла нет, они заказали обед в ресторане, Лали, как бы не утверждала, что перелёт перенесла отлично, устала. Дамир настоял на том, что его женщине требуется отдых, а к вечеру они отправятся к Равилю с Каримой.

  Предложение Дамир сделает в кругу семьи. Так правильней, именно этого ждут от него. Лучше было бы в присутствии родителей с двух сторон, но такой случай представится не раньше Сабантуя, на празднование которого собираются семьи всем составом, а к тому времени всё уже должно быть решено. По общему молчаливому согласию предложение и всё, что с этим связно, было отдано на откуп молодым. Никто не был религиозен и традиционен до такой степени, чтобы настаивать на выполнении ритуалов. Очень прогрессивное решение старших членов семьи – позволить молодым решать, когда они вступят в брак, а также всего, что с этим связано. Потрясающее свободомыслие, прогрессивный шаг вперёд - женщина может выбрать, от кого ей рождать детей и в чьём доме быть хозяйкой. Выбора, столь логичного в случае с блистательной Алией Долматовой – успешная карьера и только потом семья, или вовсе без семьи, – не предполагалось.

  Старое, засохшее дерьмище мамонта. Но Дамир вступит в него, это его реальность, устраивающая его, как и любая другая. У Влада Цепеша не так много вариантов. У Дамира Файзулина ещё меньше выбора. Выбора, который никому не нужен.

  Он быстро оформил гостевой визит в фитнес-клуб, с прошлого приезда Лали ещё остались дни. Никого другого он не потерпел бы рядом. Никакая женщина, как бы широко ни раздвигала ноги и глубоко ни заглатывала, не пересекала границу личного пространства Дамира. Демонстрировал свою связь он лишь с Алией – это её привилегия. Так он и должен поступать. Именно так и поступает.

  Купальник и одежда для фитнеса дожидалась хозяйку именно там, где та оставила её в прошлый приезд. Алия ощущала себя хозяйкой в квартире Дамира, и это было правильно. Именно Лали выбрала её и некоторую мебель, когда он только собирался переезжать в этот приморский южный город. К счастью, Алия не тяготела к чрезмерной кичливости, предпочитая сдержанные тона и дизайн. Как и всё остальное, вкус у будущей жены Дамира был безупречный.

  Алия впорхнула в автомобиль Дамира птичкой, довольно улыбаясь и щебеча что-то без умолку. Если бы он мог, он бы умилился этому. Если бы он только мог…

  Фитнес-клуб «Премиум» находился на одной из окраин города, в центре просто не было места для раскинувшегося, сверкающего стеклом, отражающим небо и море, здания. Оно занимало четыре этажа, первый был отведён под салоны красоты, парикмахерские, студии стилистов – царство женщин, и затесавшийся чудом барбершоп. Несколько ювелирных магазинов, магазин спортивного питания, продавалась какая-то специализированная косметика. Там же разместились два кафе – одно с фитнес-питанием, другое – с едой и кальянами, – расположенные рядом с обширной зоной отдыха и ожидания. Мужчинам, ждущим, пока их дамы почистят пёрышки, необходимо было место, и лучше, если время они проведут с пользой для владельцев здания.

Глава 12

  Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир приехал к сестре один. Он был настолько сбит с толку, что не придал значения растерянному виду Лали, смотрящей на него в недоумении. Не обратил внимания на странную просьбу своей женщины оставить её, ехать к Кариме одному, она приедет чуть позже, ей нужно собраться.

  В любое другое время он бы не оставил её в одиночестве, доверив какому-то таксисту - как минимум, исполнил бы каприз своей женщины, вызвав водителя компании. Сейчас он машинально собрался, позволив Лали выбрать рубашку, вставить запонки, оставил дежурный поцелуй и покорно отправился к Кариме…

  Карима открыла входную дверь ещё до того, как Дамир позвонил в звонок. У него был брелок от автоматических ворот, звонить в домофон на входе не пришлось.

  – Что с тобой? Лали? – вместо приветствия вскрикнула сестра, в ужасе прижимая руки к мгновенно побледневшим щекам, даже сквозь косметику проступил нездоровый, зеленоватый оттенок кожи. Карима всегда была белокожая, правда, после рождения второго ребёнка румянец стал появляться на её щеках, как и небольшой жирок по бокам, но сейчас, в мгновение, сестра побледнела до зелёного, вглядываясь в лицо брата. – Равиль! – пропищала она, хватаясь за стену, смотря растерянно по сторонам.

  – О, вот и гости доро… гие… И? – друг остановился рядом с женой и впился пытливым взглядом в Дамира, давая ему прийти в себя, одновременно сжимая ладонью плечо Каримы и останавливая её от причитаний и судорожных хватаний ртом воздуха и руками брата, чтобы добиться, что случилось, отчего на нём нет лица.

  – Чего замерли? – наконец проговорил Дамир. – У меня, что, потёки крови на рубашке или ухо оторвано? В чём дело? И тебе привет, Карима, – он заставил себя улыбнуться, даже подмигнуть и щёлкнуть по носу младшую сестру.

  – Ты? Ты… – лепетала Карима.

  – Устроила панику, – улыбнулся Равиль. – Мужчина волнуется, не каждый день, знаешь, мы делаем предложения любимым женщинам, – он тепло прижал к себе жену, поцеловал в макушку. – Иди, маленькая, проверь мальчиков. Посиди с ними, убедись, что они крепко уснули.

  – Но?

  – Иди, – якобы строго шепнул Равиль. – У меня планы, не позволь нашим сыновьям их нарушить, – он ещё раз поцеловал Кариму и подтолкнул в сторону лестницы на второй этаж. – Извини, – бросил он Дамиру, за то, что тот стал невольным свидетелем интимной сцены. Двое детей – достаточное доказательство близости между супругами, тем не менее, внешняя сдержанность редко изменяла Равилю. Свои отношения с женой он не демонстрировал миру, тем более мужчинам, будь это брат, отец, кто угодно.

  – Выпьем? – предложил Равиль, заходя в столовую, где всё уже было готово к празднованию. Из кухни доносился аромат горячего, Дамир невольно вспомнил родительский дом. Карима готовила по рецептам мамы и эби, редко привнося что-то своё. – Что случилось?

– Ничего, – Дамир равнодушно пожал плечами. – Не пойму, откуда такая паника?

– Ну, на тебе нет лица, и ты без Лали. А у нас стоит огромный букет роз для твоей невесты. Наводит на мысли, знаешь ли.

  – О, пф-ф-ф-ф, – рассмеялся через силу Дамир. – Лали осталась дома, хочет поразить меня в самое сердце. Заказала платье из Милана, привезла чемодан вещей на четыре дня, сегодня переделывала маникюр, потому что тон не подошёл платью, так что я предпочёл смыться, пока не явился парикмахер, - на этих словах Дамир мысленно покрыл себя отборным матом и таким же концентрированным дерьмом. Оставить Лали один на один с каким-то парикмахером… В чужом городе… Но он заставил себя улыбнуться и беззаботно взмахнуть рукой.

  – Понимаю, женщины иногда невыносимы, – Равиль облегчённо вздохнул. Было видно, что не поверил ни единому слову друга, но основное оставалось неизменно, и это успокаивало: сегодня Дамир Файзулин сделает предложение Алии Долматовой, сделав её частью семьи. Клана.

  Разлив по бокалам виски, друзья молчаливо выпили, думая каждый о своём. В столовую вошла Карима, всё ещё в домашней одежде. При полном макияже, с высокой причёской, но пока в халатике. Девятимесячный Ирек был на грудном вскармливании, в халате молодой мамочке было удобней.

  – Так что случилась? – опустилась она на стул рядом с мужем.

  – Твой брат собрался делать предложение самой прекрасной женщине в его жизни, как ты думаешь, что случилось? – с улыбкой ответил Равиль за Дамира.

  – И что? – Карима нахмурила идеальные брови.

  – Он волнуется, маленькая, просто, волнуется.

  – О, – Карима перевела взгляд на брата.

  – А ты как думала, – ответил ей Дамир. – Ты думаешь, твой муж не волновался перед тем, как сделать тебе предложение?

  – Волновался? – она лукаво улыбнулась, совсем как мама.

  – Его чуть паралич не хватил!

  – Не пали меня! – одновременно воскликнули друзья, уводя внимание дорогой им женщины. Никогда в жизни, ни один из них не скажет, где, с кем и как провёл время Равиль последнюю ночь перед свадьбой. Прямо сейчас у Равиля Юнусова были жена и двое сыновей, не существовало силы в этом мире, способной заставить его усомниться в безусловной константе своей жизни.

  Раздался звонок домофона. Лали. Дамир посмотрел на часы, из его жизни пропала пара часов – где он был, что делал, пока добрался до гостеприимного дома сестры и друга?.. Карима убежала надевать заранее приготовленное платье, Равиль поспешил открыть дверь, Дамир неспешно допивал свой виски.

Глава 13

 Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Она лежала рядом, отвечала на поцелуи, потом обводила кончиком языка его губы и смотрела, смотрела в его глаза. В темноте радужка её глаз казалась то серой, то тёмной, но Дамир знал – там синева, густая, насыщенная, разбегающаяся яркими васильковыми лучиками, заканчивающаяся ободком цвета индиго. Он знал её глаза, все нюансы цвета и выражений.

  Одним движением подмял под себя, распластывая, слизывая со сладких губ стон, провоцирующий, дразнящий, провёл рукой по гладкой коже, утопая в тихих стонах, запахе ответной любви, спутывая дыхание, руки, губы, слёзы, невозможно горькие, как хина.

  Двигался, словно от этого зависит жизнь, не мог унять себя, остановить, даже услышав протест. Даже поняв, что она отталкивает – не мог. Только зажал её руки, закинув над головой, зафиксировал ладонью тонкие запястья, вдавил в пружинистый матрас и двигался, двигался, двигался, обезумевший, одурманенный её откуда-то взявшимся криком наслаждения, такого острого, настоящего и отчего-то жалобного, прощающегося и прощающего, и двигался, двигался, двигался, вколачивался, пока не открыл глаза прямо в солнечный свет.

  Дамира подорвало на собственной кровати. Сон, просто сон.

  – Отпусти, – жалобно пищала Лали, распластанная под ним, обнажённая, прекрасная.

  В нём ещё билось накалившееся до предела возбуждение, желание, неясное, неестественной силы.

  Сон, просто сон. Сраный сон, из-за которого он едва не изнасиловал Лали.

  – Прости, – он откинулся на подушки. – Прости меня, - он всё ещё тяжело дышал, не веря себе, что его мёртвый организм способен на такие острые чувства. – Вчера был насыщенный день.

  – Мой мужчина чувствует возбуждение? – промурлыкала Лали, гладя по стоявшему колом члену. Да ни черта он не чувствует, лишь желает забыть и этот сраный сон, и те васильковые всполохи глаз, и солнечный свет, бьющий в лицо так рано, так некстати.

– А ты как думаешь? – Дамир перекатился, подмяв под себя Лали.

  Провёл рукой между её ног. Уже готова, удивительно темпераментная кошечка. Подготовил ещё немного, не уделяя обычное время, закинул стройные ноги на плечи и вколачивал себя в податливое, идеальное тело. Вколачивал, пока пот не начал катиться по спине и лбу, белый шёлк простыней – качаться в глазах, наряду с чёрными точками, пока не вымотался вконец, всё-таки кончив.

 

Глава 14

Карима. Прошлое. Поволжье. За два месяца до приезда Дамира   

  Равиля Юнусова Карима знала всю жизнь. Он был лучшим другом старшего брата, и ещё школьником частенько бывал в их доме. К Кариме он относился с теплотой, но не с большей, чем к остальным членам семьи Файзулиных. Кажется, он не делал разницы между шестнадцатилетней Каримой и десятилетней Алсу. Кидал при встрече: «Привет», иногда угощал конфетами или ягодами из своего огорода: «Жуй, жуй крыжовник, ещё ни у кого не созрел, а у нас уже сладкий» или: «Держи шоколадку», а следом другой сестре: «И ты держи».

  И всё-таки Карима отлично понимала, что Равиль – мужчина, а она – девушка. В последнее время старалась меньше попадаться ему на глаза, когда он приходил, отводила взгляд, пыталась улизнуть под благовидным предлогом из комнаты, где он находился. Равиль смущал Кариму, наверное, как и любой мужчина, об этом она не задумывалась. Да и где бы она встречалась с мужчинами, вот так, нос к носу? Родственники, друзья семьи — не в счёт, учителя или односельчане тем более.

  А прямо сейчас он стоял на дорожке парка и буравил взглядом Кариму, да каким взглядом! Провалилась бы сквозь землю, не испугалась лавы, сгорела быстро. Это лучше, чем так… как сейчас, от невыносимого стыда и ещё большего страха.

  – Эй, дядя, ты чего, – простонал Горшков, потирая ободранный бок и голову, заваливаясь на бок.

  Равиль не смотрел на парня, он буравил глазами Кариму. Так буравил, что она не могла дышать, не могла отвести глаз от твёрдого, карего взгляда, какого-то уничтожающего, честное слово.

  – Он навредил тебе? – ровным, глухим тоном Равиль обратился к Кариме.

  Что ответить? Навредил? Конечно, он навредил, теперь с неё шкуру спустят, хоть из дома убегай, отец места живого не оставит за такие выкрутасы. Но, по правде говоря, вот она, Карима – цела-здорова, Горшков бы вряд ли дальше объятий зашёл, может быть, даже извинился потом.

  Скажешь: «Навредил», и Юнусов уроет несчастного Горшкова. Не сейчас, так чуть позже, но наверняка «поговорит» с ним. Дамир бы точно оторвал голову обидчику младшей сестры Равиля, вот и он оторвёт. Горшков, хоть и напросился, но жалко его…

  А ответишь: «Нет, не навредил», – выйдет, что она не была против, когда её мужчина лапал. Конечно, Горшкову шестнадцать, вроде и не мужчина, но и не подружка-одноклассница.

  Так Карима и молчала, боясь пошевелиться, проронить хоть слово, наблюдая за ещё сильнее обозлённым её молчанием Равилем. Мамочки, мамочки, мамочки, что делать? Что теперь будет? Она сделала пару шагов от мужчины, сжалась, как пружина, не осознавая, что готова дать стрекача в любой момент.

  – Стоять! – рыкнул Равиль, скользя по ней внимательным взглядом, от которого не то что провалиться, сгинуть захотелось. – Стой здесь, – Юнусов сделал шаг на газон, где Ленка продолжала пускать жизнерадостные пузыри из слюней.

  Он присел на корточки рядом, нагнулся, понюхал у лица, сморщился, кинул ещё один взгляд на Кариму, будто это она напилась водки среди белого дня и валяется тут пьяная. Прощупал пульс на шее Лены, закатил глаза в раздражении и достал телефон.

  – Привет, – сказал он в трубку. – Слушай, у меня тут один пьяный ребёнок и один, возможно, с сотрясением. Куда их? А без скорой? – он какое-то время слушал, потом глухо засмеялся, перевёл взгляд на Кариму, прищурив глаза, и снова вернулся к разговору. – Ладно, понял.

  – Сюда подойди, – Равиль показал рукой, куда Карима должна подойти, её, кажется, парализовало. – Подошла сюда, живо!

  Пришлось идти, ноги онемели, кончики пальцев покалывало, голова кружилась от недостатка кислорода – дышала Карима от страха через раз. Нет, она отлично понимала, ничего ей Юнусов не сделает, пальцем не притронется, слова плохого не скажет. Вслух. А про себя подумает. И от понимания, что именно он подумает, вернее, уже подумал, становилось почти до икоты страшно.

  Она подошла вплотную к Равилю, тот ещё раз окинул взглядом девушку с головы до ног. Мысленно Карима провела инспекцию своего внешнего вида: волосы собраны французской косой, мама научила. Блузка белая, рубашечного покроя, юбка с крупными складками, длиной по колено, балетки. Колготки порваны, дырень на всю коленку.

  – Дыхни, – спокойно проговорил Юнусов.

  – Ч-ч-что?

  – Дыхни, – он нагнулся над Каримой. – Сюда, – показал пальцем себе на нос.

  – Я не пила, – пропищала девушка.

  – Дыхни, – пришлось дыхнуть. – Сильнее, - он повёл носом, принюхался, Карима силилась перестать так отчаянно краснеть. Равиль нагнулся близко, как для поцелуя, и это жутко смутило девушку.

 – Хорошо, – всё, чем прокомментировал мужчина дыхание Каримы. – Тебя водитель забирает?

  – Да, от школы, после седьмого урока, - пришлось отчитаться, именно так себя чувствовала Карима.

– Иди к школе, – она развернулась и сделала пару шагов в сторону. – Колготки сними, – таким же глухим, ничего не выражающим тоном заметил Юнусов. – И коленки отмой.

  – А? – Карима вздрогнула от того, как прозвучало «Коленки отмой».

  Неужели Равиль подумал… Да какая разница, что он подумал, важнее, что он скажет отцу, и то, что будет потом. Несколькими ударами шнура она в этот раз не отделается. Хорошо, если через месяц сможет на задницу сесть. Прогул, пьянство, Горшков этот, дурацкий!

Глава 15

    Дамир. Прошлое. Поволжье

  Дамир приехал домой утром, вернее – ближе к полудню. Мама сортировала огурцы, сидя в тени внутреннего двора. Рядом, на низкой скамейке, устроилась эби, она занималась тем же. Карима с Алсу намывали банки, ныряя узкими кистями рук в горлышко.

  – Ц-ц-ц-ц-ц, – всё, чем прокомментировала эби появление внука, Дамир невольно улыбнулся и сел рядом, кивая матери и сёстрам. – Хоть бы дома появлялся, - она потрепала по макушке старшего внука и сунула ему в руки мытый огурец. – Попробуй, сладкий.

  – Шлаткий, – согласился Дамир, жуя.

  – Голодный? – осведомилась мама и, дождавшись отрицательного ответа, вернулась к своему занятию. Дамир не сомневался, она не оставит без внимания очередное исчезновение сына, но обсуждать при дочерях ничего не собирается. – Тебя отец хотел видеть. После трёх, сказал, в офисе будет.

  – Ладно, – почему он не позвонил или не оставил сообщение, Дамир уточнять не стал.

  Отец был продвинутым пользователем современных технологий, трудно представить ведение хоть сколько-нибудь успешного бизнеса, будучи ретроградом. Да и вся семья не отставала от главы семейства, даже четырёхлетний Динар и эби имели телефоны и умели ими пользоваться, правда, по-разному. Динар смотрел мультики или играл, пока мама, ругаясь, не отнимала девайс, причитая, что в их времена обходились без электроники, портящей зрение и характер детям. А эби активно пользовалась социальными сетями, общалась с товарками и смотрела короткие видеоролики со зверями и детьми. И, конечно, сериалы, особенно турецкие. Вся семья делала вид, что не знает о слабости эби. Сын однажды предложил провести интернет к ней в комнату и подключить к телевизору, нарвался на проповедь и возмущённо вскинутые руки, на этом всё и закончилось.

  – Что, снова не со своим «человечком» провёл ночь? – пропела Карима.

  – Не зли меня, мелкая, – рыкнул Дамир и резко встал.

  – Какой человечек? – тут же вскинулась Алсу и уставилась на старшего брата. – Ты дома не ночевал? Ничего себе!

  – Карима! – прикрикнула мама. – Алсу, мой тщательней, смотри, грязь на дне банки, – она ткнула тонким пальцем в воображаемую грязь, пристыженная дочь притихла.

  Дамир отправился в дом, заскочил на кухню, выудил из холодильника кусок запечённого мяса, отрезал и, жуя, отправился в свою комнату. Там скинул одежду и завалился в кровать досыпать свои несколько часов. Солнце било в распахнутые окна, лучи скользили по голым ногам парня, телу, останавливаясь у шеи, опаляя там, где ещё горели поцелуи Эли. Он закрыл глаза, обхватывая подушку двумя руками.

  Они не доехали в Поповку, свернули к Волге. Фары осветили крутой берег, убегающий вниз ярко пахнущими травами и всполохами жёлтых соцветий пижмы, высокого иван-чая, приглаженных листьев мать-и-мачехи и бархатистой, удушливой полыни.

  – Хорошо как, – промурлыкала Эля, выбираясь из машины, смотря на звёздное небо. – Столько звёзд…

  – Звёзд никогда не видела? – тихо ответил Дамир, притягивая к себе девушку, повернул к себе лицом, обхватывая руками на талии.

  – Летом – нет, – засмеялась Эля, смех был женским, глубоким, так противоречащим тонкой талии под ладонями Дамира. – У нас летом ночи белые.

  – Как в Питере? – пробормотал он.

  Ничего его не интересовало в тот момент. Какие ночи на Белом море и в Питере? Только девушка, что прижалась к нему, устроив личико на его груди, и он чувствовал горячее, опаляющее дыхание и горький запах чего-то, возможно, трав, ещё не окунувшихся в утреннюю росу.

  – Я не была в Питере, – тихонечко вздохнула Эля.

  – Я отвезу тебя, – дал очередное обещание Дамир, обещание, которое он не выполнит. Она не даст ни единого шанса.

  Потом они спустились к тёмной реке, поблёскивающей лишь слабой дорожкой от свисающего полумесяца, нашёптывающей что-то берегам, звёздам и людям, не желающим слушать вековую мудрость, не слышащим ничего, кроме собственного глупого сердца.

  Эля ступала по холодной воде, смеялась, звонко говоря, что река теплющая, и что холодной воды Дамир не видел, в реках северных не купался. А он соглашался со всем, что говорила девочка в короткой юбке. Обнимал, кружил, легко целовал в висок, скользил губами по лбу, опускался к шее.

  И боялся, боялся оступиться, сделать неверный шаг, провалиться в порочное облако собственных желаний. Приходилось постоянно напоминать себе возраст девушки, каких-то восемнадцать лет, она наверняка девственница.

  Нет, он вовсе не собирался уступать этот приз кому-то другому, возраст его не слишком смущал, Эля была права – Уголовный кодекс позволяет, даёт разрешение на вожделение Дамира, его с трудом сдерживаемую страсть.

  Но время… необходимо время. Девушке – столь молоденькой, открытой, неловко переступающей с ноги на ногу, когда он, вдавливая в себя гибкое тело, проводил ладонями по спине, скользя под пояс юбки, останавливаясь на краю белья, – необходимо время. Часы, чтобы привыкнуть, осознать, принять собственную женственность, сексуальность.

  Если бы у Дамира были год или два в запасе. Если бы он мог, как Равиль, присматриваться к девушке, присматривать за ней, двигаться миллиметровыми шагами на мягких лапах, опутывая её, не давая шанса отступить в свой час, он бы так и поступил.

Глава 16

 Дамир. Прошлое. Поволжье

  Эля перегнулась через стол. Дамир невольно опустил взгляд ниже шеи, уткнулся в соблазнительную ложбинку, не в силах отвести глаза в сторону.

   – У тебя лук, – тонкий пальчик коснулся верхней губы Дамира, едва надавливая. Парень нервно сглотнул, не в силах терпеть мучительное прикосновение. В глазах потемнело, дыхание спёрло, кислород стремительно покидал молодой, взбесившийся организм.

  – Подойди ко мне, – задыхаясь, проговорил Дамир, потянув за руку, обведя большим пальцем косточку на запястье. Эля обогнула стол, обтерев юбкой клеёнчатую скатерть, он и не подумал отпустить девушку, дать ей возможность выдернуть руку. Он дёрнул бы Элю через стол, сметая прочь приборы и оставшиеся недоеденные ядрёные огурцы.

  – Эля, Эля, что же ты делаешь? – посетовал Дамир тихо, но она всё равно услышала.

  – Что я делаю? – она недоумённо приоткрыла рот, пухлые губы призывно разошлись, показывая край белоснежных зубов. Кончик языка, нервно лизнувший по нижней губе, усугубил ситуацию.

  Дамир впечатал в себя девушку, резко дёрнув, обхватил рукой за талию, прижал к себе с такой силой, что едва ли она могла дышать, другой рукой обхватил затылок, утапливая пальцы в мягких волосах, пахнущих чем-то горьковатым и родным, знакомым, будто всю жизнь он знал этот запах, чуял его повсеместно.

  Эля шлёпнулась на колено Дамира, он удержал её от неловкого падения, зажал ноги своими – не вырваться, и тут же прижался своими губами к её рту. Точка невозврата была пройдена, пролетела со скоростью света, оставаясь далеко за пределами реальности Дамира. Целоваться Эля не умела, она даже попыталась вырваться, глядя в глаза Дамира, настолько близко, что он потерялся в васильковых всполохах и закрылся от них веками. Невозможно. Нереально. Удушающе. Навсегда.

  Только ослабив поцелуй, перейдя на ласкающие, лёгкие движения, Дамир почувствовал отклик, а потом и руки в своих волосах, дразнящие движения пальцев, путающиеся и путающие мысли, чувства, дыхание.

  И он помнил, всё помнил. Возраст Эли, так не соответствующий её глупым суждениям. Видел, всё видел. Неопытность, скованность, испуг. Понимал, всё понимал. Что рано, что надо подождать, что не здесь, не сейчас, не после бессонной ночи и чёртовых огурцов, которыми до сих пор пахнет его дыхание. И отправил всё в джаханнам*.

  Одним движением он поднял Элю на руки, подхватив под коленями, встал и сделал несколько шагов в сторону «зала». Там уложил девушку на кровать, проигнорировав жалобный скрип расшатанной от времени металлической сетки, и лёг рядом, невольно накатываясь на девичье тело. Руки уже пустились в путешествие, оглаживали ноги от щиколоток до внутренней стороны колена, тем самым заставляя согнуть, отставить в стороны.

  Скользил рукой по внутренней стороне бедра, до края крохотного белья, прикрывающего только самое сокровенное. Быстро нашёл застёжку юбки и так же мгновенно справился с пуговичками на кофте, распахивая воланы. Лифчик на Эле был в цвет трусам, с такими же кружевными вставками, сквозь которые проглядывали бледные соски. Одно движение, девичий вскрик, и лишний кусок тряпки с крючками на спине отлетел в сторону, вслед отправились остатки сдержанности Дамира.

  Он пробовал остановиться, где-то на краю сознания мелькала истеричная мысль: «Ну не так же, не так!», но грёбаная сетка, прогнутый матрас, не рассчитанный на вес двоих, запечатал, вмуровал Дамира в Элю. Она была под ним, обнажённая, перепуганная, прекрасная, с всполохами шальной решимости, страсти, женственности, пробившейся сквозь васильковый взгляд.

  К шайтану! Всё и вся к шайтану! С трудом он протиснул руку между телами, дёргая за молнию джинсов, Эля помогла расправиться с ремнём, суетливо дёргая за пряжку, нервно и тяжело дыша в перерывах между судорожными, жадными поцелуями.

   – Больно? Больно будет? – спросила она в панике, цепляясь за голые мужские плечи. – Скажи, что не будет.

  – Не будет, конечно, нет,–- обманул Дамир.

  Было, ей было больно, едва заметно, но было. Он видел это, ощущал всем своим существом, собственной шкурой, как и то, что Эля не была девственницей. В восемнадцать лет она не была девственницей! Не была девственницей! Шах, мат, удар под дых, по яйцам, в душу.

  И всё-таки оргазм накрыл настолько оглушительной волной, что он едва успел вынуть, поборов желание остаться в ней. Остаться с ней. Навсегда. Оттолкнуть неизбежное отторжение. В едва исполнившиеся восемнадцать лет она не была девственницей.

  А потом, на удивление, отторжения не появилось, как и не пришло желание найти ответы на неминуемые вопросы. Дамир просто качался на волнах неизведанной ранее эйфории, одаривая лёгкими поцелуями разрумянившееся личико и опухшие от поцелуев губы.

  Перед отъездом он не выдержал и пошёл на второй раз, не девственница, можно. Эля поморщилась, но уступила.

  – Ты теперь не приедешь? – спросила она в дверях, стягивая ладошкой полы простого халатика, впрочем, безуспешно. Всё самое стыдное выглядывало, призывая Дамира не то что приехать, а не уезжать.

  – Приеду, – тогда Дамиру показалось, что он соврал.

  Засыпая в своей уютной кровати, стоявшей на подиуме в его благоустроенной комнате, с огромным шкафом-купе в углу, системой домашнего кинотеатра, просторным рабочим столом и двумя мягкими, кожаными креслами, Дамир понял – приедет.