Горький вкус прошлого

1

Не люблю Новый год, кто-то скажет сумасшедшая,

это же самый волшебный праздник на земле.

Это запах пихты, мандарин, подарки и ожидание чуда.

Всё было так, до того злополучного дня,

который навсегда оставил во мне привкус горечи...

Тридцать первое декабря, мой тринадцатый Новый год, день, в который я возвращаюсь снова и снова, тёмное пятно моей жизни, из года в год именно в этот день я перестаю существовать. Остаюсь дома, закрываюсь на все замки и отключаю связь. Недолгие годы работы с психологом, ни время, ничего не исцелило, всё так же горько и противно.

Укутавшись в плюшевый плед, я уютно устроилась на кухне с чашкой мятного чая, добавив в него пять ложек сахара, приторным напитком я пыталась заглушить горечь двадцать пятого новогоднего дня.

Шорох слева, вздрагивая, я устремляю взгляд в окно, останавливаясь на своём отражении в стекле затянутым морозной паутинкой, и вновь проваливаюсь в воспоминания того дня.

Мы с мамой украшаем новогоднюю ель. Комната наполнена пихтовым ароматом, в воздухе веет надежда, радость и мамина любовь.

Отца я не знала, он бросил нас, когда мама была беременна, с её слов ушёл к тётке с большими деньгами и влиятельными родителями, где, как считал он, его ожидали большие перспективы.

Конечно, золотых гор, мама дать ему не могла, работая в школе учителем английского языка. Жили они только на мамину зарплату и еле сводили концы с концами. Отец, как рассказывает мама, искал всегда чего-то большего и месяцами пропадал на заработках, а возвращаясь, спускал всё на свои удовольствия. Да, она не могла одарить его золотом, но могла окружить заботой и любовью, сделать его счастливым. И она подарила ему меня, но к этому подарку он был не готов и, выразив своё недовольство, приказал сделать аборт. Мама отказалась, и он недолго думая слился.

В ожидании новогоднего торжества мы суетимся с мамой на кухне, подарки лежат под ёлкой и дожидаются заветного боя настенных курантов с кукушкой.

— Ой, Алин, а про майонез-то мы забыли — говорит мама, выглядывая из-за дверей холодильника.

— Ну ладно, ничего, значит, без оливье, завтра сделаем.

— Я схожу мам, какой Новый год без оливье.

— Поздно уже Алина, вон как темно, да и магазины закрылись, наверное. Я посмотрела на часы.

— Ларёк во дворе ещё открыт, я быстро — ответив на ходу, накидываю коротенький пуховик и запрыгиваю в тёплые дутыши.

Бегом игнорируя часть ступеней, я спустилась с седьмого этажа и выбежала на улицу, громко хлопнув подъездной дверью. Морозный воздух ударил в нос, и, поморщившись, я рванула в сторону ларька. Добежав, обнаружила, что продавщица уже закрывает массивные железные ставни.

— Здравствуйте, а что уже закрылись — промямлила я.

— Тётя Зоечка, миленькая, продайте мне, пожалуйста, майонез. Продавщица добродушно улыбнулась.

— Вовремя ты, Алина, держи. Она протянула мне пачку майонеза, я поблагодарила и, поздравив с наступающим праздником, счастливая, пулей рванула обратно. Заскочив в подъезд, нажала кнопку вызова лифта. Кабина двинулась с последних этажей и с гулом поехала вниз. В подъезде несколько раз моргнул свет, и я насторожилась. Не хочется подниматься на седьмой этаж в кромешной тьме. Двери распахнулись, и я вошла в кабину, быстро нажав на кнопку нужного этажа, так как послышался звук открывающейся подъездной двери и тяжёлые шаги, а ездить с кем-то в лифте я не любила не комфортно мне как-то молча стоять в тесной кабине с незнакомым человеком. А живя в многоквартирном доме, я знала, только соседей по этажу, остальные для меня были незнакомцы.

Дверь почти сомкнулась, и я вздохнула с облегчением, как резко между створками появился мужской ботинок. Я тесно прижалась к стене кабины и с силой несколько раз надавила на кнопку вызова, но двери предательски распахнулись, и в кабину ввалилось тело со зловонным запахом алкоголя. Я резко рванула к двери, но мужик с силой схватил меня за руку, грубо прижимая к стене. Я ударила ладонью по клавишам этажей в надежде попасть на кнопку вызова диспетчера. Мужик заломил мне руки за спину, сверля похотливым взглядом.

В кабине послышался треск, и в эфире прозвучал голос диспетчера — диспетчерская служба.

— Помогите, на меня напали в лифте — успела только выкрикнуть я, и мгновенно он крепко зажал мне рот шершавой рукой, источающей едкий запах табака.

— Ммм, — пыталась вырваться я, но он ещё крепче прижал меня к стене и полез под пуховик. Я оцепенела от страха и не могла пошевелиться, мощная рука всё ещё зажимала мне рот, а вторая ёрзала по обнажённой груди под футболкой. Мерзкий мужик смрадно пыхтел и, резко сорвав с меня джинсы, вонзился в моё юное тело. Резкая боль разлилась по всему телу, и я ничего уже не понимала и не видела, слёзы застилали глаза, всё плыло, наверное, я потеряла сознание и очнулась оттого, что он бил меня по лицу, приводя в чувства.

— Хорошая девочка, — выдохнул он и потряс своим причиндалом, убирая в штаны. Двери распахнулись и появились полицейские, наверное, диспетчер услышала и среагировала.

— Помогите, — еле слышно прошептала я одними губами, и обессиленная потеряла реальность.

Очнулась я в палате реанимации вся заштопанная вдоль и поперёк. С адской болью промежности и глубоким рассечением на щеке. Мама сидела рядом, землистый цвет лица и заплаканные глаза.