Господин лёгкого поведения

Глава 1

Они не понравились друг другу с первой минуты встречи. Если не сказать иначе: их знакомство стало катастрофой, полное саркастических замечаний и едва сдерживаемой враждебности. А ведь им предстояло стать партнёрами на какое-то, пока ещё совсем не определённое время. И хотя беседа шла в спокойном тоне, на их лицах было уже всё написано. Они смотрели друг на друга с нескрываемой неприязнью.

Её приводил в бешенство один только внешний вид этого наглого мужлана. Творческая личность, называется. Какая-то распахнутая, расстёгнутая на все пуговицы клетчатая рубашка. Всклоченные, беспорядочно лежащие волосы. Небритость, уже, можно сказать, борода отросла, а она ненавидела бородатых. И, прости Господи, усы... Эти колючие, чёрные борода и усы.

Сигарету из рук не выпускает. Того и гляди, прямо сейчас закурит. Запаха дыма она тоже не выносила: воротит от этой вони. А ведь знал, что ему предстоит встреча с дамой!

В офисе не убрано. Везде царит какой-то хаос и неорганизованность. Столы и рабочие места покрыты кучами документов, книг и блокнотов. Хоть бы пепельницу с окурками убрал… В общем, полный бардак!

А Родиона уже тошнило от присутствия в его кабинете красивой, ухоженной молодой женщины. Волосы зачесаны назад и собраны в зализанный пучок. На носу сидят аккуратные очки в фирменной оправе. Ей подходят. Проблемы со зрением?.. Хотя, может, они и без диоптрий. Так, для придания солидности. Строгий чёрный костюм, кипенно-белая блузка и никаких украшений. А имя! Это надо только придумать такое – Нинель Валерьяновна Полонская. Тьфу!

Наконец пришёл Георгий. Он принёс доверенность, по которой на время его отсутствия гражд… госпожа Полонская становится полноправным партнёром Вершинина Родиона Андреевича. Документ был двумя сторонами подписан, условия обговорены, печать поставлена. Заверить её у нотариуса он обещал сегодня же. Дама удалилась обустраиваться на новом рабочем месте, а мужчины остались одни.

– Гоген! – буквально взвыл Родион, прикуривая и глубоко затягиваясь. – Ну неужели, мать твою, нельзя было найти кого-нибудь другого?

– Чего ты орёшь? – спокойно ответил тот. – Умная, красивая, молодая женщина. Банковский работник, между прочим, при этом очень хорошо разбирается в живописи и вообще в искусстве.

– Вот банкирши мне только для полного счастья и не хватало, – хмыкнул Родион, с силой гася сигарету и тут же прикуривая новую. – Красивая? На внешность повёлся? Она что, в твоём вкусе? – безразлично пожал он плечами. – Да женщине совершенно не обязательно быть красивой. В ней как раз не это главное, а другое – во всём её образе должен быть шарм, особенная черта, изюминка. Нечто эдакое, – взмахнул Вершинин руками, не находя слов. – А это кто? Прилизанная чистоплюйка. Хоть бы локон какой-нибудь выпустила. Платочек яркий на шею повязала для кокетства. Оживила свою каменную внешность. Побрякушки бы, например, на себя нацепила, что ли. Господи, а апломба-то! Ты видел, с какой брезгливостью она на меня смотрит?

– Твоя морда, то есть, прости, лицо, тоже не лоснилась от счастья. Надо сказать, это очень выделяется, – иронично заметил Георгий. – Родион, вопрос решённый. Всё, не обсуждается, и хватит мне мозг компостировать. Ты же знаешь, что я везу жену на обследование, а Нинель двоюродная сестра моей Иришки, так что человек свой, на неё можно положиться. Сколько мы там пробудем – неизвестно. И если диагноз подтвердится, будем делать операцию. Тебя одного я оставить не могу. Единственный человек, которому доверяю, – это Полонская. Всё. Ещё раз говорю: тема закрыта.

– Да я бы и один справился, – недовольно пробурчал Вершинин. – Вечно у тебя какие-то подозрения…

– А то я тебя не знаю! – расхохотался друг. – Кто будет готовить твою экспозицию для выставки? Ты же со всеми там переругаешься. Тебе всё будет не так. И потом, кто будет вести финансовые расчёты с поставщиками материалов и заказчиками? И ещё куча проблем может возникнуть, о которых ты просто понятия не имеешь. Занимайся своим творчеством – и всё. А с Нинель тебе детей не крестить, поэтому зря ты на неё ополчился. В твою личную жизнь лезть она не будет, жить собирается в нашем доме. Ты останешься в своём. Отсюда следует вывод какой? Правильно, пересекаться вы всё время точно не будете. Огромный новый заказ у тебя есть. Работай и не дёргайся – чего ты взбеленился в самом деле?

– Да пошёл ты, – зло рыкнул тот.

– Я-то пойду, – с усмешкой ответил партнёр, направляясь к двери. – А ты как был, так и остался… Знаешь кем?

– Ну да, – согласно кивнул Родион, – знаю. Можешь не напоминать.

– Заносчивый болван.

– Проваливай давай! – фыркнул Родион и швырнул в друга картонной папкой.

Как это часто бывает, Родион был поздним и единственным ребёнком в семье Вершининых. Огромной радостью и надеждой родителей. Будущей опорой. И, конечно же, любой его каприз исполнялся незамедлительно. Творческие задатки в мальчике проявились очень рано. Ещё в детском саду он поражал воспитателей своими рисунками, и тогда мама, наслушавшись восторженных отзывов, отвела сына в школу искусств. Там учили всему. Рисованию, резьбе по дереву, чеканке. И Родион буквально заболел этим. Его работы получали признание экспертов, занимали призовые места в конкурсах и, наконец, даже водружались на стеллажи школьного музея.

Ещё он неплохо играл на гитаре. Сочинял стихи. В общем, родители были довольны, что их парень не шляется без дела по улицам. Но его отец, доцент физико-математического факультета, всё же считал, что проводимые в школе искусств занятия могут быть только любимым хобби. Такое неопределённое дело однозначно не может стать профессией. И когда сын заявил, что не намерен поступать ни в какой институт, родители очень расстроились.

Глава 2

После окончания школы отец всё-таки пристроил сынка в технический университет, но на занятия тот ходил редко, а потому и к сессии тоже не был допущен. Родиона отчислили, чему он сам был несказанно рад – наконец-то он избавился от ненавистных ему предметов, лекций, экзаменов.

Его комната была завалена какими-то поделками, железками, деревяшками. Узнав, что Родион отчислен из университета, разгневанный новостью отец влетел в комнату сына, устроил там погром и впервые в жизни наорал на любимого отпрыска. Вот тогда ищите Родион впервые услышал в свой адрес слово «бездельник».

И в ту же ночь изнеженный, совершенно не приспособленный к жизни мальчишка ушёл из дома. Ни словом не обмолвился, план составил буквально за пару часов. У него почти не было денег, только небольшой рюкзак за плечами, в котором лежали кое-какие инструменты и сменная одежда. Да, ему совершенно некуда было идти, но это не останавливало от принятого им решения. Единственное, чем владел Родион Вершинин – это завидным упрямством и уверенностью в своём предназначении.

Как он выжил – известно ему одному. Без еды, крыши над головой, средств к существованию… Служба в армии оказалась спасением от голода в прямом смысле – такой выход нашёл для себя смекалистый парень.

А после демобилизации покатился непризнанный гений по стране. Рисовал афиши в кинотеатрах, был рабочим сцены в театре, бренчал на гитаре в переходах. Пытался создать семью – не получилось. И всюду слышал хлёсткое, обидное – бездельник и неудачник. Потенциальная невеста и будущая жена ушла через год, а, как известно, без стабильного заработка семью не создашь.

Но за время своих странствий избалованный маменькин сынок научился показывать зубы, бить морду обидчикам и ссориться со всеми подряд. Но нашлась в этом парне и положительная сторона характера: Родион не мог пройти мимо чужой беды, всегда готов был заступиться за слабого. Не только встать на защиту, но и поделиться последним куском, последней рубахой со страждущим. Несколько лет он проработал помощником у известного мастера по чеканке, только ему хотелось творить что-то своё, особенное, собственное. Хотелось изготавливать авторские изделия. А учитель этого не позволял, вот и приходилось ему работать на чужого дядю. Редкие индивидуальные заказы делал в тайне, чтобы наконец-то быть на слуху, стать известным.

Вот тогда они и встретились. Георгий Сапракис и Родион Вершинин. Родион сидел на берегу моря и пил пиво. Бутылка уже почти опустела – так он запивал очередную ссору со своим мастером и окончательное решение расторгнуть с ним договор. Надоело! Никакой творческой деятельности, никакого индивидуализма, никакого креатива! Сплошные штампованные работы на заказ.

– Чего празднуем? – поинтересовался подошедший парень, присаживаясь рядом.

– Развод и девичью фамилию, – хмыкнул Родион. – Будешь? – поинтересовался он, указывая на ещё не откупоренные бутылки.

– Гоша, – представился новый знакомый.

– Гоша? – насмешливо переспросил Родион. – Несерьёзно как-то. Будешь для меня Гогеном. А что, звучит лучше чем какой-то Гоша.

Разговорились. Родион признался пришедшему, что ищет работу и жильё.

– Что умеешь делать? – поинтересовался новоиспечённый Гоген.

– Вот, смотри, – ответил тот, подавая ему папку с фотографиями и эскизами своих персональных работ.

Сначала парень довольно равнодушно стал перелистывать страницы, но вдруг взгляд его загорелся. В глазах появилась неподдельная заинтересованность. Он вновь и вновь возвращался к просмотренным уже фотографиям, отворачивался от солнца. То вытягивал альбом на руках от себя, как бы вглядываясь издалека, то всматривался вблизи. Наконец, ошеломлённо обернувшись на автора, произнес:

– Здоровски! Правда, очень круто… Постой-ка… да ты же гений. Уж, поверь знатоку, – потом, немного помолчав, добавил: – Я сейчас тоже малость на распутье, поэтому предлагаю объединиться в творческий союз.

– А ты что умеешь?

– Деньги считать, – серьёзно ответил Сапракис.

– Хе, – усмехнулся художник. – Это все умеют. Было бы что считать.

– Ты не понял, – покачал головой тот. – Я умею считать чужие деньги и делать из этого свои.

Судьба свела их – они стали партнёрами. Совместный начальный капитал оказался крошечным, но Георгий действительно умел не только считать деньги, но и правильно их распределять. А ещё Гоген обладал удивительной способностью разговаривать и договариваться. Улаживать конфликты, завлекать клиентов, выбивать нужные расценки. Вершинин же отныне только творил, и это, на самом деле, его устраивало.

Одним словом, настоящие друзья, однако вряд ли можно было встретить более не похожих друг на друга людей. И внешне, и внутренне. Георгий Сапракис, в крови которого бурлила горючая смесь многих национальностей: грузин, евреев, греков, украинцев, – оказался на редкость спокойным и уравновешенным. Его невозможно было вывести из себя. Высокий, худой, нескладный. С большим горбатым носом и узкими губами. Он всегда одевался строго, по-деловому – в костюм с галстуком. Жёсткие волосы не поддавались никакой укладке, а потому вечно казались растрёпанными. За женщинами волочиться не умел. Случайные связи были для него неприемлемы. Сапракис упорно ждал свою единственную и неповторимую.

А Родион Вершинин – истинный пофигист и баламут. Волосы у него были мягкими и податливыми, в отличие от характера – взрывного и упрямого. Пофестивалить по случаю – вообще не прочь. Общества дам не чурался, но сразу предупреждал: «Загс – это не про меня». А когда уходил в творческий «запой», мог работать сутками, ночевать в мастерской. Напрочь забывал об отдыхе и еде. В такие дни он творил только для себя. Не для заказчика. Это был настоящий, ни с чем не сравнимый полёт души, так что посторонних в такие дни Родион рядом не терпел.

В союзе с Гогеном его жизнь постепенно налаживалась. Появилась стабильность заработка. Сапркис умел находить заказчиков, устраивать встречи, занимался всей организационной и финансовой работой, и уже через год Родион приглашал гостей на первую персональную выставку работ. В определённых кругах Вершинин стал известен. Его работы пользовались большим успехом, продавались на Российских аукционах за приличные деньги. Для него даже разработали авторское клеймо на изделиях, а Гоген уверял, что это только начало.

Глава 3

До своего четырнадцатилетия Нинель Полонская жила легко и беззаботно. Папа не владел большим бизнесом, но, несколько она знала, работал в какой-то серьёзной государственной компании, а потому мама могла себе позволить заниматься исключительно воспитанием любимой доченьки и обхаживать дорогого супруга. А потом папа скоропостижно умер. И всё резко изменилось. Престижную гимназию пришлось поменять на обыкновенную школу: платить за образование в хороших условиях и обучение у лучших педагогов оказалось нечем. Регулярные поездки на отдых за рубеж тоже прекратились. Мама, переживая страшное горе, впала в жуткую депрессию. Она очень любила своего Валерика и никак не могла смириться с его смертью. Диплом о её высшем образовании превратился в пустую бумажку при отсутствии стажа работы по специальности. Она не могла поверить, что теперь никому не нужная, даже однажды от горя пыталась наложить на себя руки, а потом, спустя время, стала ещё и к бутылочке прикладываться.

И вот тогда девочка Нинель впервые самостоятельно приняла взрослое, волевое решение – она никогда не будет зависеть ни от кого. Всего добьётся сама. И никогда ни в кого не влюбится. Глядя на страдания матери, она поняла, что не хочет себе той же участи. Зачем убиваться? Цели поставлены, и все силы и помыслы подростка были брошены на их достижение.

Школу закончила с золотой медалью и с лёгкостью поступила на бюджетное отделение финансово-экономического университета. Специальность выбрала ту, которую захотела, о которой мечтала – «Банковское дело». И в то время как её подружки влюблялись, страдали, беременели, вылетали из института, Нинель крепко стояла на ногах, словно кремень выдерживала все посланные судьбой испытания. Учебники, семинары, научная работа… Она сутками напролёт учила теорию, решала трудные задачи, участвовала в выездных конференциях. Успешно защитила дипломную работу, а следом и кандидатскую диссертацию. Все считали её уникальным человеком, равнялись на её силу и способности. Неудивительно, что Нинель сразу получила работу в крупном престижном банке.

Да, на пятом курсе она уже определилась с выбором своего избранника, так сказать, подобрала себе мужа. Именно подобрала – исходя из внешних данных и здоровья будущего супруга, ведь у неё обязательно должны быть красивые и здоровые дети.

Сама Нинель девушка видная, но слыла неприступностью. Выбрав Сергея, она подарила ему свою невинность, и ошарашенному парню ничего не оставалось делать, как жениться на нетронутой до него принцессе. Фамилию, правда, Нинель менять отказалась, в душе, надеясь и детей записать Полонскими в память о горячо любимом отце.

Но сначала – встать на ноги. Сделать быструю карьеру в банке – задача трудновыполнимая, особенно для женщины, но только не для Нинель Полонской. К двадцати семи годам она уже заместитель директора по кредитованию, член совета директоров, крупный акционер банка.

На робкие попытки мужа заговорить о ребёнке спокойно отвечает, что ещё не время. Мужчина должен понимать, что пока для неё карьера превыше всего, а родить можно когда угодно, и в тридцать пять.

Нинель смотрела на своего супруга и тихо разочаровывалась. Он оказался безынициативным, плывущим по течению человеком. После окончания того же университета так и остался на уровне клерка в заштатном банке. У них разные интересы: он мечтает о детях, а она – об увеличении капитала.

В собственности шикарная квартира, потрясающая обстановка в ней, загородный дом, машины представительского класса. Везде царил идеальный порядок. Все шло прекрасно, пока… Пока Нинель не столкнулась со своим супругом на улице носом к носу. Он держал на руках маленькую девочку, а рядом с Сергеем стояла беременная женщина.

Это был шок! Сбой в отработанной программе жизни.

Как?! Её, такую безупречную, красивую, самодостаточную, преуспевающую даму, предали. И кто? Супруг, который пользовался всеми благами, купленными на заработанные Нинель деньги. Его оклад вообще не учитывался в семейном бюджете. Она милостиво позволяла ему оставлять эти гроши на мелкие расходы.

Раз так – развод немедленно! Ненужных в её жизни людей должно быть как можно меньше. Но безропотный, как всем казалось, Сергей неожиданно потребовал раздела «совместно нажитого» имущества. И попробуй докажи, что практически всё приобретено на её средства…

А тут ещё пришло печальное известие от Ирины о неожиданной болезни. Сестра с мужем проживали в уютном курортном посёлке на берегу Чёрного моря. Прекрасный уголок страны для неспешного релакса, но не в этот раз.

Нинель берёт отпуск и отправляется на юг: нужно помочь Иришке, да и успокоить собственные нервы не помешало бы, тем более что ей обещают временное партнёрство с одним гениальным творцом. Чуть ли не с самородком.

Но знакомство с Вершининым приносит ей лишь разочарование, а ведь Георгий так расписывал его талант… Родион, в основном, был мастером чеканки по металлу и художественной ковке, однако, так как владел ещё и искусством краснодеревщика, создавал настоящие шедевры не только из металла, но и из дерева. Всё это она узнала со слов двоюродного зятя. Нахвалил-то, нахвалил… Своими глазами его произведений не видела: это ещё предстояло сделать, однако, глянув сегодня на этого гения, госпожа Полонская пренебрежительно окрестила его для себя «жестянщиком».

Правда, ознакомившись с коллекцией Вершинина для выставки, Нинель пришлось пересмотреть своё мнение о мастере. Не сказать, что ей всё понравилось одинаково, но встречались действительно уникальные изделия. Чувствовался полёт фантазии и кропотливая, ювелирная работа. В общем, сделав для себя довольно утешительные выводы, банкирша с вдохновением приступила к подготовке и расстановке коллекции на выставке.

Глава 4

Прошло уже десять дней со времени отъезда Сапракисов, а наладить отношения с «жестянщиком» у Нинель никак не получалось. Она попросила показать ей эскизы оформления интерьера дома, над которым Родион сейчас работал. Показал… Но стоило ей сделать попытку что-то посоветовать, как он с возмущением посмотрел на неё, словно на сумасшедшую.

– Читайте договор, мадам, – хмуро произнёс Вершинин. – Творчество – это моя прерогатива. И советы дилетанта мне не нужны. У вас вообще-то, как у моего партнёра, назначены другие задачи, поэтому не стоит лезть туда, куда вас не просят.

Нинель стерпела, однако в другой раз, когда она не просто лестно, а с восхищением отозвалась о некоторых его изделиях, «гений» даже не поблагодарил. Просто пожал плечами. Нинель поняла, что Родион её в упор не видит. Вроде и не хамит, но и не замечает.

Надо сказать, что красавица Полонская привыкла к повышенному вниманию мужчин. В строгом костюме эта дама появлялась только на работе, но ведь ей приходилось бывать и на торжественных приёмах, презентациях и прочих мероприятиях светского общества. Там она, конечно же, блистала. Другое дело, что Нинель не заводила романов на стороне, всегда была верна мужу, а после его предательства и вовсе разочаровалась в мужчинах. И вдруг какой-то там творец местного значения не обращает на неё внимания. Это приводило Полонскую в бешенство. Кроме того, самолюбие Нинель было сильно задето недавней изменой, семейная драма заставила её посмотреть на противоположный пол иначе – теперь обиженная красотка жаждала мести всей мужской братии.

И тогда у неё созрел коварный план. Она решила завести хмурого «жестянщика», влюбить его в себя. Сказала, что ей необходима консультация по поводу расположения изделий на выставке и попросила Родиона прийти в дом Сапракисов. Тот, естественно, не мог не согласиться.

Собираясь на эту внезапную встречу, мужчина поймал себя на мысли, что впервые за много лет задумался, что ему надеть. Примерил одно, затем другое... Потом в конечном счёте разозлился сам на себя, потому что ничего не мог с собой поделать. Эта проклятая банкирша запала ему в самое сердце. Она оказалась умной и прекрасно разбиралась в тонкостях изобразительного искусства. Почему Родион так решил? А всё потому, что Нинель отметила именно те работы, в которые он вложил душу. И даже её замечания по эскизам попали в самую точку. Но куда там!.. Разве можно было поддаться её чарам? И Вершинин просто не показал виду, что ему интересно её мнение . Он прекрасно сознавал, что эта птичка не его полёта. В конце концов, Родион натянул джинсы, непринуждённую футболку и всё же с некоторым волнение отправился на встречу.

Дверь в дом оказалась открытой. Однако ни в прихожей, ни в зале Нинель не было. Подниматься наверх он не стал, но решил попытать удачу и заглянуть в комнату без отделки, в которой на данный момент подходил ремонт и царил полный беспорядок. Вершинин приоткрыл дверь и буквально застыл на месте. Спиной к нему, нагнувшись над столом, стояла девушка в странном наряде. На ней были непревзойдённо короткие трикотажные шортики, из которых выглядывали соблазнительные, упругие, гладкие ягодицы, плавно переходящие в удивительно стройные, точёные ножки. Сверху надето что-то типа топика или даже бюстгальтера – сразу и не разобрать. Практически голая молодая женщина. А какое неизгладимое впечатление производили изогнутая спинка и оттопыренная попка!.. От такого вида Родину аж поплохело, а джинсы в момент стали узковаты в районе паха.

Нет, только не это!

У него перехватило дыхание, он не понимал, как картинка перед его глазами могла так быстро поменяться, ведь всего несколько часов назад она появлялась перед ним в совсем другом свете. Образ! Где образ непримиримой карьеристки? Но нет, кроме Полонской здесь не могло быть никого.

В полном недоумении, осторожно ступая, он подошёл сбоку и убедился, что это действительно она. Шикарные густые волосы ниспадали до пояса. Девушка что-то рисовала и от усердия даже высунула язычок. И это была не Нинель Валерьяновна, а соблазнительная серена.

Он тихо кашлянул – та обернулась.

– А, это вы, – с улыбкой сказала девушка, игриво помахивая карандашом. – Я тут эскиз вашей вазы рисую. Увлеклась и совершенно забыла о времени. Извините.

До предела ошеломлённый Родион подошел к Нинель поближе и какое-то время не мог вымолвить ни слова, а она насмешливо улыбалась и явно наслаждалась его изумлением. Но до чего же она была хороша!

– И в связи с чем такие разительные перемены, позвольте узнать? – поинтересовался Вершинин, не спуская с нимфы горящих глаз. – Я тебя не узнал.

– А разве мы уже пили на брудершафт и перешли на «ты»? – лукаво отбила плутовка, пожав плечиком.

Родион смешался, не зная, что на это ответить. Между тем Нинель ходила по комнате, о чём-то ворковала. Было видно, что её совершенно не смущает порхать перед мужчиной в полураздетом виде.

И вдруг он всё понял. Да эта шельма играет с ним! Специально демонстрирует свои прелести, чтобы завести и посмеяться. Посмотреть, как он будет исходить на слюни, глядя на такую близкую, но недоступную лань.

– Ну, если ещё не пили, так это дело можно исправить, – наконец, опомнившись, пробормотал Вершинин.

Нинель видела, как горят глаза этого небожителя, что, безусловно, не могло не нравиться. Даже больше – её возбуждало то, насколько он увлёкся, заворожен ею. Она выставила вперед точёную ножку и томно произнесла:

– Я подумаю. Выпить с вами могу, но целоваться уж точно не стану.

Глава 5

Их любовные отношения длились уже две недели, даже работу над крупным заказом Родион приостановил, сославшись на нездоровье. Они не могли оторваться друг от друга. Он писал картины, работал над эскизами – и все они были посвящены ей… в стиле «ню». Они говорили обо всём на свете, рассказывали о своей жизни. Но никогда… никогда не касались темы их отношений. Не строили никаких совместных планов. Понятия «мы с тобой» для влюблённых как будто бы не существовало.

Просыпаясь по утрам и глядя на спящего рядом Вершинина, Нинель постоянно задавалась вопросом: «Почему этот мужчина имеет такую власть надо мной? Почему моё тело трепещет от одного его прикосновения?» Муж Сергей внешне не менее привлекательнее Вершинина, с великолепной фигурой и очень даже приличным мужским достоинством, крепкой потенцией, но не доставлял ей такого наслаждения.

Однажды, она задала ему этот вопрос – он усмехнулся и ответил:

– Всё очень просто. Если музыкант не умеет настроить свой инструмент и не станет виртуозом, он не получит наслаждения от своей игры и будет только мучить этот инструмент. Так и с женщиной. Если ты не умеешь задеть и разбудить её самые нежные, чувственные струны, не надейся на успех. Я получаю удовольствие от самого процесса настроя партнёрши, вот и всё.

– Так я для тебя только партнёрша? – возмутилась она.

– Нинель, – обнял он её, – не цепляйся к словам. – Ты – это ты. Не вынуждай меня говорить затёртые слова признаний. Я ещё сам не могу понять, что со мной происходит.

Вскоре стало известно, что диагноз Ирины не подтвердился и супруги на днях возвращаются домой. А Нинель… Нинель исчезла внезапно. Без прощания и объяснений. Утром Родион обнаружил записку с единственным словом: «Прости». В одних джинсах, без майки, с голым торсом Вершинин сел в машину и помчался в город. Он должен успеть: до вылета самолёта в Москву ещё есть время. Он приедет и найдёт её.

Влетев в здание аэропорта, бросился к стойке регистрации и вдруг замер: Нинель в этот момент сдавала багаж. Но это была уже не его Нинель: документы на вылет оформляла Нинель Валерьяновна Полонская. В строгом деловом костюме, убранными в пучок волосами, в очках, с отрешённым высокомерным взглядом.

Она отошла от стойки и оглянулась на зал, в то время как Вершинин стоял совсем рядом. Однако столичная банкирша его уже не видела. Видимо, он вновь превратился для неё в простого «жестянщика». От осознания этого факта, Родион с болью потерял глаза, повернулся и направился к выходу.

А самолёт уже набрал высоту, и можно было отстегнуть ремни. Уютно примостившись в кресле бизнес-класса, Нинель невидящим взглядом уставилась в иллюминатор. Перед глазами стоял он... Без рубашки, с голым торсом и ошарашенным взглядом. Значит, Вершинин бросился за ней сразу, как только проснулся, но почему-то не подошёл... Чего ей стоило не кинуться ему на шею самой!

«Нет, я всё сделала правильно, – успокаивала она себя. – Наш роман слишком затянулся. Это безумие надо было прекратить».

Из приязненного тумана Нинель Валерьяновну вывел неожиданный звонок приятельницы из Москвы. Они вместе работали. Мария сообщила, что в руководстве банка грядут существенные перемены. На должность вице-президента пророчат совершенно неизвестного мужчину, а кандидатура Полонской даже не рассматривается. Но ведь Нинель так на это рассчитывала. Ещё коллега поведала, что встретила её Сергея – у того родился второй ребёнок, и бывший муж Полонской жаждет скорейшего официального развода и раздела имущества.

Именно тогда Нинель и приняла решение о разрыве с Родионом и возвращении в Москву: её ждали неотложные дела. Осмысление далось нелегко, но объясняться с Вершининым она не захотела, ведь тот вряд ли её поймёт. Это был бы разговор ни о чём. Он не привык планировать свою жизнь. Творец жил эмоциями, вот и сейчас ему хорошо… Ну и пусть. Только что будет потом?.. Одному Богу известно. А для госпожи Полонской такое было неприемлемо. Ну что ж, предал муж – обидно, но не смертельно, и она из-за этого не допустит краха своей карьеры, не поставит на ней крест, потому что просто не может себе этого позволить.

Скорого возвращения Полонской на работу никто не ожидал, но Нинель Валерьяновна быстро разобралась, кто строил козни и надеялся воспользоваться её отсутствием. Мужчины из Совета директоров не желали видеть Полонскую в должности вице-президента по одной простой причине – она женщина с кучей личных проблем, однако она встретилась с генеральным директором банка и в приватной беседе сумела убедить, что её семейные неурядицы никак не отразятся на работе. Конфликт был исчерпан. Всё вернулось на круги своя, и через некоторое время Полонскую утвердили на высокую должность.

Сапракисы тоже вернулись домой, на следующий день после бегства Нинель, которая уже успела созвониться с Ириной и объяснить неожиданный отъезд форс-мажорными обстоятельствами на работе и срочной необходимостью заняться разводом. Вершинин в аэропорту друзей не встретил, хотя об этом договаривались. Георгий нашёл Родиона дома в совершенно расхлёстанном состоянии. Пол в спальне заставлен пустыми бутылками. Кругом валялась куча карандашных зарисовок. Художник был хмур, зол и мучился похмельем. Он лежал, отвернувшись к стене, и даже не ответил на приветствие друга.

Подняв несколько рисунков, Гоген увидел на них обнажённую Нинель в разных позах – причина депрессии стала предельно ясна. Он слишком хорошо знал характер Вершинина, а потому не стал искать слов утешения. Просто принёс ему несколько бутылочек пива и сообщил, что договорился о выставке за рубежом, в нескольких городах. Это обещало стать прорывом на международный уровень, а значит, надо было как можно быстрее брать себя в руки и приступать к подготовке экспозиции.

Глава 6

Родион куролесил ещё дней пять, но потом как-то плавно и незаметно окунулся в творчество. Разговор о Нинель с другом не начинал, как, собственно говоря, и Гоген тоже. Единственное, о чём Вершинин попросил – не говорить ничего Ирине. И Гоген пообещал. Но, видя, как тот мучается, наконец, не выдержал:

– Сколько можно страдать? Ну позвони ты ей. Поговори. Что тебе стоит?

– Зачем? – хмуро ответил Родион. – Она сбежала – всё понятно и так без слов.

– Да брось ты, – возразил Георгий. – Женщины такие нелогичные. Вернее, у них своя логика. Просто позвони. Или напиши ей, ла хоть на электронную почту. Я тебе адрес дам.

– Послушай, – взволнованно воскликнул Вершинин, – Нинель всё сделала правильно! Кто я, и кто она, что аж смешно звучит. Мы разве, понимаешь? Мы живём в разных мирах, различных измерениях.

– Конечно, – усмехнулся Сапракис. – Нинель работает в банке. В чём состоит её работа? Она делает деньги на процентах от вкладов чужих людей. И всё. Ты, в отличие от неё, берёшь кусок металла, дерева и делаешь изумительное произведение искусства. Сам делаешь. Своими руками. Ну, и чем ты отличаешься госпожи Полонской? Каждый занят своим делом.

– Гоген, тема закрыта. И я запрещаю к ней возвращаться, – решительно сказал Родион и вышел, хлопнув дверью.

С той поры прошло уже почти четыре месяца. Сёстры частенько перезванивались, но Нинель ни словом не обмолвилась о своих былых отношениях с Вершининым. Ирина ни о чём не догадывалась, ведь Георгий сдержал слово, данное другу, а потому оставалась в неведении.

А сегодня у Нинель Валерьяновны был законный выходной. Она стояла в задумчивости у окна, глядя на снегопад. Как много изменений произошло в её жизни за эти месяцы, и впервые за много лет Нинель не видела выхода из создавшегося положения. Она, сильная, волевая женщина, не могла прийти ни к какому решению. Куда ни кинь – всюду клин…

Она так увлеклась своими горькими размышлениями, что только неожиданный звонок смог вырвать её из безрадостного тумана.

– Иришка, ты откуда? – радостно воскликнула Нинель, услышав голос сестры.

– Сюрпри-и-из, – протянула Ирина. – Мы с Георгием в Москве. Если не возражаешь, приеду к тебе через часок. Все подробности – с глазу на глаз.

– Господи! – выдохнула хозяйка. – Как же ты вовремя. Приезжай, жду!

Они сидели в гостиной. На столике – фрукты, конфеты, кофе. Ирине сразу не понравился вид Нинель. Несмотря на то, что сестра была очень оригинально и даже экстравагантно одета – коротенькое белое платьишко и клетчатый пиджачок, что, собственно, было обычным делом, ведь именно так она находилась вне офиса, – в то же время её лицо сильно побледнело и казалось каким-то застывшим, словно у мумии. На глазах сидели неизменные очки.

– Нинель, – пыталась расшевелить её Ирина. – Что ты такая угрюмая? В прихожей, смотрю, новые весёленькие обои с цветочками. Сама вся из себя красивая… Почему очки не снимешь? И смотришь букой. Ну-ка, улыбнись. – Белокурая, симпатичная женщина сама приветливо улыбалась.

Но та лишь отмахнулась, объяснив это усталостью. Сказала, что в связи с новым назначением работы у неё прибавилось. Пожаловалась на ухудшение зрения. Правда, в следующее мгновение Нинель разлила в изящные чашечки кофе и, наконец, не выдержав, нарочито-беспечным тоном спросила:

– Как там наш гений поживает? Не женился ещё?

– Ой, не смеши меня, – улыбнулась сестра. – Такой, как Вершинин, никогда не женится. А поживает очень даже неплохо. Только недавно вернулся с закрытия выставки по городам Азии и Европы. Я тебе уже говорила, что выставка была не персональной, а в составе других мастеров, но Родиона заметили. Его работы награждены несколькими серьёзными призами и дипломами. Кстати, он тоже в Москве. Вместе приехали.

Нинель едва не вскочила от её слов с места, но сдержалась.

– Родителей навестить приехал? – как можно равнодушнее поинтересовалась она.

– Ну, и это, наверное, – пожала плечами сестра. – У них с Жорой ещё какие-то планы творческие в столице есть. Кстати, завтра все встречаемся в известном тебе месте. Помнишь, в нашем старом доме? И никаких отказов не принимается. Мужчины хотят скромно отметить свой успех.

– Нет-нет, – возразила Нинель. – Я плохо выгляжу… плохо себя чувствую… так что празднуйте без меня.

– Нинель, ты меня прости, но мне кажется, с тобой что-то происходит. Может, поделишься? Всё-таки мы не чужие люди. Ты всегда такая энергичная, бодрая, уверенная в себе, а сегодня… глянь-ка – сестру встречаешь хмурая, угрюмая. У тебя, конечно, наряд очень красивый и дорогой, – насмешливо произнесла Ира. – Но я же не мужчина, чтобы меня поражать своей одёжкой. И вообще, подавленная какая-то, круги под глазами. Ты не заболела? – обеспокоенно поинтересовалась она.

– Можно сказать и так, – хмыкнула та. – Только моя болезнь не лечится.

– Как это – не лечится? – возмутилась собеседница. – Уж какой страшный диагноз мне ставили, и то я тебе первой рассказала. Давай, колись.

– Диагноз у меня очень простой, – усмехнулась Полонская, вставая с кресла и подходя к окну. – Беременна я. И срок уже немаленький.

– Господи, Нинулька! Так это же здорово! Когда хоть мы с Жорой дождёмся? – вздохнула Ира. – Погоди, – недоумённо нахмурилась она, – а от кого? От Сергея, что ли? Это вы развелись, а ты беременной оказалась? Вот даёт твой муженёк! Двоих деток на стороне наклепал. И тебя с «подарочком» оставил.