Грань

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ Джунгли или Идите в баню

И так только с тобой.

Только с тобой.

Только с тобой...

Только с тобой?..

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГРАНЬ

И так только с тобой.

Только с тобой.

Только с тобой...

Только с тобой?..

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Джунгли или Идите в баню

Хорошо осенью в Милане.

Правда, Интер Милан теперь играет перед полупустыми трибунами, а боязливый старенький Джорджио Армани, угодив в группу риска, решил на миланской фэшн-уик показывать свою «осень-зиму» совсем без зрителей. И все-таки в Милане осенью хорошо. Красиво.

В Берлине осенью паскудно, ветрено и дождь. Ничего страшного, в общем-то, но в Милане, говорят, сейчас лучше. Каро говорит.

Говорит, а сама приезжает в Берлин. Вернее, уже приехала. А встретились мы только сейчас, потому что с некоторых пор Каро стала странной. То есть, еще более странной, чем была всегда.

Ей мало итальянского карантина – она и здесь в него засела. Поэтому мы только через пять дней после ее приезда встречаемся с ней в милом Бикини-центре.

- Сто лет не ходила в Бикини, - потягивается Каро после трехчасового шопинг-тура. От шопингового переутомления ее большие темные глаза кажутся мечтательными.

Каро похудела. Я пока еще не решила для себя, пошли ей на пользу еще сильнее обозначившиеся, заостренные черты лица или не пошли. Видео-звонки не все показывают достоверно. Не помню даже, была ли она когда-нибудь в школьные годы такой исхудавшей. Теперь она еще сильнее смахивает на американскую фолк-певицу Джоан Баэз.

- Зато ты в других центрах была. Милан – один сплошной центр, - потягиваю я через трубочку фраппучино и после первой же втяжки припоминаю, почему терпеть его не могу. – И в Берлине нет кафе с официантами-роботами.

- Там все равно не так, - покачивает головой Каро.

Делюсь с ней своей фокаччей. Сидим в кафе-баре «Компаньон» на дизайнерских пенечках среди оливковых кустиков, средиземноморских растений, ярких подушек и других юморных интерьерных деталек. То разглядываем косматую игрушечную голову дикого кабана над барной стойкой, то смотрим в окна от пола до потолка.

Через дорогу, чуть левее видно высоченную башню Уолдорф Астории, чуть правее – замызганно-отстойную кромку Зоо-вокзала.

Хоть самый злачный из всех мест тут вообще-то Зоо-вокзал, полиция сейчас оцепила Асторию. Похоже, у них там тревога – под Асторией, выгнанные сиреной, кто – в чем, кучкуются постояльцы.

Невдалеке бомбит-трезвонит Дырявый Зуб.

– А тут тоже неплохая фокачча, - замечает между тем Каро.

- Взяла бы себе целую.

- Не жмоть. С подругой поделиться жалко? – спрашивает она серьезно.

Пожимаю плечами вместо ответа. Жую, размышляя над тем, что ненавижу делиться едой. Никогда не любила ни с кем есть из общей тарелки и не выношу ресторанов, у которых вся концепция на этом построена.

Но в случае Каро дело в другом, и я не упускаю возможности сказать ей об этом:

- Ты скоро вообще растаешь, если так будешь стрелянными кусками питаться.

- Сама тоже похудела, - парирует она, сузив на меня глаза.

- Мне хавать некогда, - отбрехиваюсь я.

- Хм-м-м...

Она булькает фраппучино – напитки у нас с ней одинаковые. Затем мы синхронно смеемся и из окна больше уже не смотрим.

- Так чего там Амазон? – спрашиваю.

- Не знаю, - равнодушно говорит Каро.

- Уволилась, что ли?

- Пока нет.

Оно и правда – какой дурак сейчас увольняться станет, если не «попросили».

На Амазон Каро пролезла через связи – и в качестве начального взноса предоставила им свои, вернее, связи своих родителей. На этом самая яркая и интересная часть ее трудовой деятельности закончилась, потянулись серые трудовые будни.

Мне вообще всегда казалось, что работа абсолютно не интересует Каро, и она параллельно занимается чем-то еще. Но она никогда не считала нужным или возможным меня в это посвящать и получала истинное удовольствие от своего шифрования. А если бы я еще лезла с расспросами, надоедала и докапывалась, она вообще была бы на седьмом небе от счастья.

- Как тебе живется? – спрашивает вдруг Каро, как будто мы с ней только сейчас, в этот момент встретились.

- Как обычно, - пожимаю плечами я.

Заново обрела себя вот уже с месяц, как. Привыкать к себе, заново обретенной, долго не пришлось. Когда рассказала Каро про это мое «обретение себя», должно быть, громадное удовлетворение ей доставила. Она даже не слишком разорялась, что, мол, так она и знала, что этим кончится.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ Лотос

Ноябрь.

Холодно до морозных узоров на окнах. Мое окно не отстает, на нем явно вымораживается цветочное что-то.

Мороз не волнует нас и наш проект: Карре-Ост решил продвинуться и сделал очень важный шаг вперед: «наш» бауляйтер, то есть, начальник стройки, вместе с подрядчиком благополучно все доломали. Осталось теперь только отчитаться по сносу и, Бог даст, дадут нам разрешение строить.

«Дадут – нажрусь» - обещает Мартин. «А то в печенках уже сидит».

«Нюхни мой Бланкенбург» - парирую я. Думает, один он тут с несдвигающимся возится.

И вот назревавшее, назначенное было на «после нового года» слушание в сенате передвинули на сегодня – Мартину шепнул кто-то, что чиновники опасаются новых локдаунов перед праздниками и хотят до того еще все уладить.

- Привет, Катарина, я уже на месте, - «рапортует» шеф мне из сената.

- Да, Мартин, я тоже подъехала. Так, планы... Захвачу – и буду.

Заваливаюсь к Рози с макетом:

- Сахарок... дай, а... без сахара...

- На, на... ты че не выехала еще... - журит меня Рози, а сама торопливо сует мне маленькую горькую шоколадку.

Кофейный автомат у нас давно починили – а я и не кофе у нее просила. Она теперь подкармливает меня этими. Они так и называются «Tasse Kaffee», то есть, чашка кофе. Они из горького шоколада с перемолотыми кофейными бобами и из-за мягкой горечи кажутся несладкими.

- Пошла-пошла...

Торопливо жую свой крошащийся «анаболик», скачу было в лифт, но тут же выпрыгиваю обратно на лестничную и спрашиваю наушник, ткнув кнопочку и не глядя, кто звонит:

– Да?..

Шеф, наверно, кто ж еще...

- Сис... эхм-м...– больновато режет мне уши хриплый, крякающий, недопробившийся еще басок, не идущий к внешности его хозяина.

- Эрни, я щас не мо...

- Хэ-хэм-м... забери меня, а?.. срочно.

Так, интересно.

Останавливаюсь на ступеньке, как будто мне дали по лбу – только что не падаю.

Брат говорит вообще-то спокойно, но я прекрасно знаю этот его «голос»: слова его то и дело перемежаются с еле слышным нервным посмеиванием. В последний раз он таким голосом лет в шесть пересказывал просмотренный нечаянно взрослый ужастик, после которого даже днем боялся один ходить в туалет.

Если Эрни такой, значит, он...

- Ты где?..

- Я в жопе, - говорит он по-русски.

- Где конкретно?.. – допытываюсь, стараясь не истерить – ни взрывов, ни стрельбы, ни громогласных разборок на том конце связи вроде не слышно. Все же спускаюсь по лестнице медленно, будто на костылях.

- Я в «Лотосе». На Курфюрстенштрассе. Мне надо заканчивать. Kommst du? Приедешь?.. – уточняет он с надеждой и, как мне почему-то кажется, отчаянием в голосе. – И... сис... nimm Geld mit... деньги захвати...

Охренеть, охрене-еть, чуть не плачу я с неслышимым ревом. Он специально говорит по-немецки для тех – там, с ним. Чтоб они поняли, что он сообщил и что сейчас кто-то привезет деньги.

- Wieviel? Сколько?

- Viel. Много.

Блять.

- Fast achthundert. Почти восемьсот.

Чуть меньше штуки?.. Гос-с-споди, и только-то... тогда жить можно...

– Все? – слышу я из его сотки другой, мужской, чужой какой-то голос. - Сюда давай... Pfand. Залог.

Затем – конец связи.

Кажется, у моего брата только что отобрали сотку.

***

Так, «Лотос» ... Автосалон, что ли?.. А, не, это «Лексус» ...

Откуда я знаю это название?.. Мне показалось или, едва я о нем услышала, у меня в голове что-то дзынькнуло?

Но быстрее, чем успеваю припомнить, дзынькает снова, на сей раз названием улицы: Курфюрстенштрассе... Эрни, ты это, блин, серьезно?..

«Лотос» — это ж бордель. Скок. Тот самый... скок... в котором я была однажды. Туда потащил меня Рик. Ско-ок... Вернее, не Рик, а Резо.

Мысли скачут в голове.

Скачу по лестнице, потом по Ку‘Дамму. Кажется, я подвернула ногу, но не чувствую боли. Не чувствуя мороза, несусь на перекресток, а сама икаю в трубку, чуть не плача:

- Я не приеду... давайте без меня...

- Кати!!! Почему?!!

- У меня был контакт... с инфицированной персоной... меня только что направили в тест-центр. А если окажусь «положительной», оттуда сразу – на ПЦР.

- Не переживай, - говорит Мартин, явно подавляя маты. - Передвинем слушание.

- Не надо передвигать, - почти рыдаю я, а сама думаю: где там этот маленький долбоёб... как он там...

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ Тайное явное или Макьято, теперь с пенкой

Мороз не отпускает. Кажется, он к нам надолго.

- Конфет, ты че без шапки? – наезжает на меня Рози, еще издалека завидев мой красный нос.

- На шарф понадеялась, - отчитываюсь я.

- И где?.. – инквизитирует Рози, будто в детском садике.

- Посеяла.

Даже заметила не сразу – не до того было. Тротуары наши, залитые гололедицей, да травмы-переломы прохожих на этой почве – это давно уже притча во языцех. К тому же, пока добралась, пару раз звонил Эрни. Я мысленно на него огрызалась, но была для него недоступна и решила оставаться недоступной весь сегодняшний день. Может, и сверх того.

- Кати, ну чего там твои ПЦР-тесты?.. – по-отечески сердито наседает на меня Мартин.

- «Негатив», как видишь.

- Никого там больше со вчерашнего дня не лапала?..

- Нет вроде.

— Вот и «файн». Погнали в сенат.

- Перебил?.. О-о, Ма-артин!..

Паясничаю: напускаю на лицо по-идиотски заискивающее обожание примерно-подобострастной подчиненной, которому шеф, естественно, не верит:

- Так, пообезьянничай у меня! Все отменить! На моей поедем. Берешь планы, спускаешься и ждешь меня!

- Там же ж холодно! – возмущенно взбрызгивается за меня Рози.

- Ну, оденешься! И никуда не рыпаться!

- Есть – никуда! – «козыряю» я.

***

Итак, мне не суждено отсидеться в тепле. Потерянный шарф, о котором успела позабыть, напоминает о своей пропаже аккурат, когда, как дура, вылезаю из конторы. На мерзком абсолютно Ку‘Дамме мороз кусается, грызет щеки, откручивает уши.

Прячусь в капюшоне – только нос наружу торчит. Итит его мать, да где ж там Мартин.

Перебираю в уме, где могла забыть шарф. В памяти мелькает «белое на белом», вернее, на «цвета макьято». Понимаю, что шарф остался в машине у... Нины.

Ненавижу свои заиндевевшие пальцы за то, что они сами стаскивают с себя перчатку, сами лезут к телефону и странно подрагивают, когда набираю его.

Да, признаю: было. Было это чувство – будто в привычное вернулась. Не вернулась даже – окунулась на время, пока сидела рядом с ним, плавала в его рутине, его ежедневном узком пространстве. Машина не моя, не моя ежедневность. Я сама к нему ввалилась, будто урвать себе чего решила. И хоть вчера мне было не до этого – было. Не боюсь признать.

Нет, не тоска это была, не ревность. Вон, ее же вещи лежали там, на заднем – ведь не он на йогу ходит. И вроде разошлись мы с ним еще до расставания, но то вчерашнее, в которое к нему нырнула, напомнило мне другое время. Тогда мы жили вместе, все шло само собой, не требовало каких-либо определений. И расставаний не предвещало.

Я ж говорю, вчера это не грусть была, а напоминание о былом привычном, дискомфорт от того, что вторглась в их интимный мир, в котором, как теперь оказалось, еще и напоминание о себе оставила.

- Алло, Рик, привет... Не отвлекаю?..

- Привет, – приветствуют меня. – Эм-м-м... Кати?..

Голос у Нины уже совсем другой, чем когда парились вместе в сауне. Теперь она снова парится, хотя запарки ее уже далеко не физиологического характера.

Мне неинтересно, кто из ее подруг открыл ей, наконец, глаза, та ли стервоза, что тогда на меня зырила. Отчего-то думаю, что произошло это еще намедни, и шарфик мой сейчас уже погоды не сделал.

Представляю, как сегодня, садясь в машину, она заметила его на переднем сиденье. Или сама нечаянно на него села, когда Рик ее вез. Понимаю, что не решусь сейчас говорить с ней про шарф, который наверняка больше не увижу.

Колючий ветер, хорошенько разогнавшись, набрасывается на меня, исполосовывает щеки. Всю меня от ключиц и выше пронизывает сердитым морозным холодом – а вот не лови раззяву, не лови, не теряй шарфов.

Таким образом вместо того, чтобы пожалеть Нину, которой достался шарф и достался Рик, я благоразумно жалею себя. Это ведь мне теперь придется купить новый, если я раньше не свалюсь с простудой. А ее никто не просил брать его телефон. Помнится, когда-то я из принципа этого не делала.

- Извини, что отвлекла. Не знала, что Рик забыл телефон, - спокойно сообщаю ей без дальнейших пояснений. – Пока.

Для того, чтобы прийти в себя, одуматься и перезвонить-навязаться, Нине не надо и полминуты.

- Алло, Кати...

- Нина?

Живость, от которой мой голос кажется заинтересованным – это на самом деле удивление. Я удивлена, что ей еще что-то оказывается от меня нужно.

- Я подумала, что нам будет лучше поговорить.

Лучше – это смотря для кого. Абсолютно не лучше, к примеру, если кто-то за мой счет собирается сделать лучше себе.

- Что ж, я тебя слушаю.

Стараюсь говорить спокойно и в меру участливо.

— Вот ведь как. Ха-ха.

Сухой, недобрый смешок. Я почти забыла – Нина у нас не робкого десятка.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ Он-офф-самодостаточность

Мороз сменяется на слякоть, ледяные дожди, дожди со снегом и вездесущую грязюку. Это декабрь, не успев прийти, рецидивирует: обращается в ноябрь. Время словно крутится назад. В проектах мы, безусловно, были бы рады подобным отсрочкам.

Мои опасения по Карре-Ост подтверждаются: Франк норовит бросить на подготовку проектной документации максимальный таск-форс, с которым мы, как их инженеры, должны будем проводить планирование, а в дальнейшем – встречаться и ездить на объект.

Я не жду, пока все это даст мне по башке, а самостоятельно принимаю соответствующие меры.

***

- Катарина, ты увидишь сегодня Франка...

Не вопрос – долбаное утверждение. Ненавижу, когда шеф выходит после больничного, а если он такой – тем более.

- ...не увижу.

- Да твою же ж мать, дослушай, что я говорю! Ты ж – на Карре-Ост сейчас!

- Нет. И потом тоже нет.

- Как это – нет?!!

Обычно шеф не орет на меня на работе, и сейчас я ему напомню, почему.

- Потому что у меня Бланкенбург, Фрида, «городок», Йеноптик! Тебе блиц-отчет предоставить?! – повышаюсь я. – Бланкенбург на финальной стадии, хоть и бедлам полный, у Фриды «техническое» на носу! «Городок» пока только на стадии планирования, но, блин, слава Богу! Йеноптик мозги трахают, как обычно. А Карре-Ост теперь делает Йонас...

- Как – Йонас?!

- Так – Йонас.

- Он только один раз тебя подменял!

- Нет, он теперь перенял все полностью.

- Почему, итит-вашу-мать, со мной никто этого не согласовывал?!..

– Согласовывали... кхе... - кашляю. – Мне вообще-то пора, но, если ты настаиваешь, я сейчас специально для тебя раскопаю, когда и как это согласовывали с тобой.

Мимо нас снуют «ужаснутые» нашей перебранкой девочки, все, как одна, уверенные в том, что я сейчас «договорюсь» и меня попрут с работы.

А по мне, так пусть хоть снуют и мальчики, хоть дедушки с бабушками, хоть весь долбанутый Аквариус пускай здесь схлестнется. И если меня действительно попрут, то я, бляха, только рада буду – отдохну, наконец-то.

- Бар-р-дак! – рявкает Мартин.

- Поехали в Бланкенбург – увидишь бардак, - предлагаю ему сквозь зубы, уже почти успокоившись. – Я как раз – туда.

И уезжаю.

Больной, думаю. Болеешь – дома сиди. И без тебя тошно.

Че, шеф долбанул сильно? – справляюсь по дороге у Йонаса.

Ниче, нормально, - успокаивает он.

Отчитался?

Отчитался.

Разрулили?

Разрулили.

Молоток, - хвалю его. – Так держать.

***

Я вообще-то никогда не болею – когда-то так установилось. Корона прошлой зимой – своего рода исключение.

Теперь накрывшую-таки простуду перенесла «на ногах», на работе старалась не мелькать, чтоб мои кашли не провоцировали огорченных наездов из серии: «Ты че нас заражаешь?..»

Поэтому – и только поэтому – когда после сената нужно было организовать ВиКо с Франком по Карре-Ост, я препоручила это заботам Йонаса.

Вышло это так:

Заваливаюсь к Йонасу в закуток, руки в боки, стою, потопывая ногой, молча сканирую его пару секунд. Он рад моему приходу и оттого поведение мое не кажется ему странным.

«Пуляю» в него спокойно и в меру отрывисто:

- Слушай, в Карре-Ост внедриться не против?..

- Внедриться?.. – не верит своим ушам Йонас.

- Ну, для начала ВиКо организовать. Перенять в дальнейшем. Брифинг проведу. Документацию передам. Все как полагается. Ну?..

Как я и надеялась, Йонас не против и отвечает мне долгой и нежной улыбкой.

- Ладно, - киваю ему я. – Тогда сегодня, а то я с завтрашнего на стройках.

Ухлопываю на него пол дня – или мне так кажется – но знаю, что не зря. Теперь могу со спокойной душой «болеть» на своих стройках.

- Будут вопросы – звони, - разрешаю.

Йонас благодарен мне за внедрение в проект с Франком, в который много кто мечтает попасть. А мне теперь не нужно пересекаться ни с Франком, ни еще с кем-либо из ЭфЭм. Вообще.

Еще я рада, что у меня получилось улизнуть из конторы, хоть на стройке не то, что простуду – пневмонию-менингит сейчас подхватить впору. Но я не подхватываю.

Это внедрение оказывается тем, что по-немецки называется «Türöffner», то есть, «открыватель дверей», потому что при его помощи в этот проект открывается дверь для Йонаса, и вскоре он начинает неплохо справляться.

Мартина я ставлю в известность, правда, задним числом: навешиваю ему, что Йонас внедрен. ВиКо проходит нормально, Мартин успокаивается, потом вообще подхватывает «дельту» и на время выпадает из жизни.