Грань. Тень вампира

Глава 1. Четвертак

Лабиринт стеклянных кабинетов дышит синтетическим теплом работающей техники. В эпицентре открытого пространства, под мерцанием люминесцентных ламп, стоят 3D-принтеры разных поколений — от промышленного гиганта с панелью из сотни кнопок до компактного домашнего аппарата, заляпанного засохшим пластиком. Рядом возвышается стеллаж, уставленный напечатанными моделями: здесь угадываются фигурки героев популярных игр, пока ещё не тронутые кистью художника, а там — несколько табличек с выгравированными словами. «Я люблю Окдалг», — кричат они, и в некоторых «люблю» заменяет маленькое сердечко.

Запах расплавленного пластика висит в воздухе, перебивая аромат кофе из кухни. Немного в стороне, у окна, стоят двое. Женщина с аккуратно уложенными волосами и тонкими очками на переносице поправляет чёрную шерстяную накидку, струящуюся по плечам. Её движения чуть нервные, взгляд то и дело ускользает куда-то в сторону, избегая глаз мужчины напротив, чей галстук с геометрическим узором словно пытается вырваться из-под воротника. Мужчина стоит уверенно, скрестив руки на груди, и о чём-то говорит с ней, слегка нахмурив брови.

— Не уверена, что она согласится задержаться без компенсации, — голос женщины дробится о стеклянные перегородки.

Мужчина качает головой, его взгляд скользит по линии принтеров, где фиолетовая нить медленно плетёт очередной макет.

— Предложи сначала. Если откажется — звоним Лике. Только она с температурой под сорок, — он делает паузу, переводя дыхание. — Шесть заказов должны уйти завтра к полудню. Понимаешь?

Женщина кивает, поправляет очки и делает глубокий вдох.

— Поняла. Сейчас спрошу.

Она разворачивается и шагает через зал, её каблуки отстукивают ритм по гладкому полу. Останавливаясь у одной из стеклянных дверей, она ещё раз одёргивает накидку, будто собираясь с духом, и толкает дверь. Внутри, за компьютером, сидит молодая девушка в больших наушниках. Её пальцы порхают над клавиатурой, а экран заливает лицо холодным светом. Заметив гостью, она лениво стягивает наушник с одного уха, но взгляд от монитора не отрывает.

— Привет, Зои, — бросает она холодно.

Дверь захлопывается с глухим стуком, приглушая звуки внешнего мира. Зои не тянет время и сразу переходит к делу:

— Кать, аврал. Цветок с анимацией лепестков — помнишь?

— Тот, что Лика неделю мучила? — уточняет Катерина, уголок её губ слегка дёргается в усмешке.

— Его нужно доделать к утру. Босс...

— Рабочий день кончается в шесть! — перебивает Катерина, указывая подбородком на часы в углу экрана, те показывают «16:37». — Там же работы часов на пять!

Зои лишь кивает, лицо остаётся спокойным, почти равнодушным. Где-то за её спиной пищит закончивший печатать принтер.

— Я даже не помню, где наброски, — продолжает Катерина, хмурясь. — Сейчас ещё и их искать. Эту модель ведь должна была доделать Лика.

— Она на больничном до вторника, — ровно отвечает Зои.

Катерина тяжело вздыхает и начинает перебирать бумаги на столе — листы шуршат под её пальцами, выдавая раздражение. В это время Зои осторожно заявляет:

— Босс сказал, что доплаты за переработку не будет. Но если завтра проекты не уйдут, зарплату урежут всем. Остальные сказали, что заканчивать будут дома, а у тебя, вроде, компьютера нет.

Катерина впивается ногтями в ладонь.

— Похоже, пора купить, — бормочет она, роясь теперь в ящиках стола. — Это уже третий раз за месяц.

Зои пожимает плечами, её взгляд скользит по комнате.

— Так что передать боссу?

Катерина замирает на секунду, потом устало выдыхает:

— Передай, что цветок будет готов. Что же ещё?

Когда дверь закрывается, Катерина швыряет в мусорку смятый стикер. От неаккуратного движения со стола срываются несколько листов бумаги и плавно опускаются на пол. Она наклоняется их поднять, но задевает провод графического планшета. Тот с глухим стуком падает, а компьютер равнодушно пищит, сообщая об отключении устройства. Девушка морщится, но, подняв бумаги, вдруг замирает — это те самые наброски цветка. Удача, наконец, решила к ней повернуться.

К семи часам офис пустеет. Предпоследний сотрудник уходит, бросая короткое «Пока» и передавая связку ключей. Катерина теперь одна. В коридорах гаснет свет, оставляя лишь тусклую подсветку эвакуационных указателей. С каждым часом мысль заночевать здесь кажется всё менее безумной.

Модель цветка оживает на экране только к десяти ночи, необычные лепестки дрожат как от ветра, тычинки излучают мягкую биолюминесценцию. Катерина зевает, щурясь от усталости, и в третий раз открывает файл, проверяя каждую деталь. Убедившись, что всё идеально, она создаёт папку с кричащим названием «БОССУ» и перекидывает туда проект. Пусть сам забирает по локальной сети — доплачивать всё равно не собираются. На всякий случай она копирует файл на флешку и прячет её в карман.

За окном — непроглядная тьма. В стекле отражаются только тусклый свет настольной лампы да её собственное лицо — бледное, с тёмными кругами под глазами. Катерина ловит своё отражение и грустно улыбается, проводя рукой по растрёпанным каштановым волосам.

Она собирается и закрывает за собой двери. Её шаги гулко отдаются в пустоте помещения, нарушая звенящую тишину. Коридор оживает — датчики движения зажигают световые островки, которые гаснут через три секунды после прохода. Есть в этом что-то завораживающее. Завтра здесь снова зазвучат голоса, завизжат принтеры, забурлит кофеварка. Но сейчас, в этой хрупкой паузе между сегодня и завтра, она чувствует себя единственным свидетелем ночного одиночества офиса.

Улица встречает Катерину резким порывом прохладного ветра, который тут же забирается под тонкий пиджак. Она поспешно застёгивает все пуговицы, поднимает воротник и почти бежит, пытаясь согреться движением. Тени от фонарей дрожат, асфальт под ногами слегка влажный от недавнего дождя, и ботинки оставляют едва слышный хруст на мелких камешках.

Дойдя до сквера, Катерина замедляет шаг, вдыхая запах прелых листьев. Её любимая аллея сейчас похожа на тоннель в никуда: редкие фонари оставляют круги света, между которыми клубится сизый туман. Даже ветер стихает среди почти голых ветвей деревьев, теряя свою силу в их переплетении. В такой поздний час Катерина выбирает самый короткий и освещённый маршрут до дома.

Глава 2. Потёмки сознания

На стеклянной перегородке кухни красуется надпись, выведенная чем-то густым: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть...» Фраза обрывается тремя жирными точками, словно приглашая каждого додумать своё. Кто-то однажды прилепил рядом фотографию Зои в дверном проёме кабинета босса с рукой в жесте, будто ловит невидимую бабочку. Но снимок быстро исчез, оставив после себя полоску клея, и все молчаливо сошлись на том, что это дело рук самой секретарши.

Приклеивший фото, как и оставивший надпись — загадка, покрытая пылью времени. Стекло не трогают: то ли из уважения к неизвестному автору, то ли просто потому, что никто не знает, чем оттереть эту краску.

— С тобой делиться или мне допивать? — белобрысый парень, чья борода выглядит так, будто он каждое утро полирует её воском, трясёт перед лицом Катерины банкой растворимого кофе. На дне шебаршатся жалкие крупицы, едва ли на глоток.

Катерина отрывает взгляд от надписи, смотрит на банку с иронией и равнодушно отмахивается:

— Нет, Артур, допивай сам.

Парень кивает, довольный, и сыплет в чашку остатки кофе. Банка летит в мусорку с глухим лязгом. Эхом отдаётся бульканье чайника — древнего пластикового уродца с накипью на нагревателе. Катерина ополаскивает кружку с рисунком «№1», где единица давно облезла.

Она выуживает из пачки последнее печенье — хрустящее, с лёгким привкусом ванили — и запивает невкусным чаем. В голове мелькает укор: неделю назад она оставила кофе в ящике стола, думая, что будет пить в перерывах. Наивно. Здесь, в офисе, кофе исчезает быстрее, чем успеваешь моргнуть. Кофемашина, конечно, есть — блестящая, гордая, как трофей, — но капсулы для неё дорогие, и Зои выдаёт их только своим любимчикам. Таких немного, и Катерина в их число не входит. Зато коробка дешёвого чая стоит в шкафу почти нетронутой уже полгода. Красота, да и только.

Она сливает остатки чая в раковину, струя воды с шипением уносит их в слив. Пальцами Катерина трёт дно кружки, убирая коричневый налёт, и уже собирается идти в свой кабинет, как вдруг замечает движение у двери. В кухню врывается Лика — рыжая, с россыпью веснушек на щеках и улыбкой, что освещает всё вокруг. Её волосы растрепаны, будто она бежала сюда через полгорода.

— Ух, успела до конца обеда! — выдыхает она, хлопая дверью.

— Лика! — Зои подскакивает с места и бросается обнимать прибывшую, чуть не сбив стул.

— С возвращением! — добавляет Катерина, и уголки её губ невольно тянутся вверх.

— Как дела? Думал, ты уже не объявишься, — лениво тянет темноволосый парень, что сидит за столом, не отрывая взгляда от телефона.

Артур, допивший свой кофе, делает вид, что хочет уйти — демонстративно встаёт, но Лика преграждает ему путь, шутливо толкнув плечом. Он сдаётся, прислоняется к стене и скрещивает руки, всем видом показывая, что остаётся здесь против воли.

Лика мягко отстраняет обнимающую её Зои и сияет:

— В очереди за справкой застряла, электронную не дали. Всё хорошо! И у меня для вас кое-что есть. Садитесь все за стол!

Темноволосый откладывает телефон, Зои и Катерина подтягиваются к круглому столу посреди кухни. Свободным остаётся только стул для Лики. Она с торжественным видом достаёт из пакета коробку с тортом — большую, украшенную пышным бантом из золотистой ленты. Зои тут же тянется к нему, но её пальцы лишь путаются в узлах, и бант упорно не поддаётся.

— Поставлю ещё воды в чайник, — говорит Катерина и встаёт.

Даже Артур, похоже, передумал уходить и теперь косится на коробку с плохо скрываемым интересом. Лика смеётся — её звонкий смех разливается по кухне, как солнечный свет, — и показывает что-то на телефоне темноволосому парню со словами:

— Марк, глянь-ка!

Тот кивает, оценивающе щурясь на экран. Катерина смотрит на них и чувствует, как внутри разливается тепло. Без Лики офис был словно заморожен — серый, тихий, застывший. А теперь, с её возвращением, время будто оттаяло, и всё снова живое.

Она берёт чайник и открывает кран. Вода течёт медленно, тонкой струйкой, фильтр едва справляется. Сзади доносится смех Лики, такой знакомый, что его ни с чем не спутаешь. Катерина поворачивает голову, чтобы взглянуть на всех, но вдруг мир перед глазами меркнет. Звуки гаснут, смех обрывается, и её окутывает тьма.

Это происходит снова. Она стоит в каком-то пустом бесконечном пространстве, вокруг лишь чернота. Впереди — крохотный огонёк, мерцающий где-то на горизонте. Катерина идёт к нему, ускоряет шаг, бежит, лишь бы вырваться из этой пустоты. Свет растёт, становится ярче, слепит глаза. Она врывается в него, и перед ней возникает фигура — парень в чёрной кофте и джинсах, лицо скрыто капюшоном. Его окружает ослепительный белый свет, струящийся со всех сторон. Он поворачивает голову, и…

— Эй! Ты как?

Катерина моргает и приходит в себя. Кто-то мягко трясёт её за плечо. До неё постепенно доходит, что это Лика, её встревоженные глаза совсем рядом. На полу — лужа из разлитого чайника.

— Кать!

— Да-да, я в порядке, — поспешно отвечает Катерина, отмахиваясь. — Просто голова закружилась на секунду.

— Ты точно не залетела? — без церемоний спрашивает Зои, прищурившись. — Тогда надо начальнику сказать, чтобы…

— Нет, залетать мне не от кого, — обрывает Катерина, закатывая глаза.

Лика забирает чайник и помогает ей сесть за стол, придерживая за локоть. Обстановка быстро возвращается в норму. Марк и Артур так и не понимают, что произошло, даже не вдаются в расспросы, их это не интересует. Только Лика бросает на Катерину обеспокоенные взгляды, пока та старается улыбаться как ни в чём не бывало.

Торт исчезает в считанные минуты — куски разлетаются по тарелкам, и никто даже не вспоминает про чай. Катерина смотрит на пустую коробку и думает, что эта сладкая суета почти стёрла странный привкус темноты, что сжимал её разум. Почти.

Ближе к концу рабочего дня в кабинет Катерины заходит Лика. Прикрыв дверь пяткой, она подкатывает офисное кресло к столу, гремя колесиками по пластиковому полу. Катерина стягивает наушники, уже предчувствуя, о чём пойдёт речь.

Глава 3. Восприятие

Катерина легонько подталкивает носком ботинка кучку разноцветной листвы — жёлтой, красной, с прожилками багрянца. Листья шуршат, разлетаясь в стороны, пока она закрывает за собой калитку. Её взгляд скользит по дому: крыша, покрытая осенним ковром, утопает в жёлто-красных дарах старого клёна, что раскинулся по соседству. Когда-то Катерина всерьёз подумывала вызвать службу, чтобы его спилили — уж слишком много хлопот он доставлял. Но каждый раз, глядя на его могучий ствол и ветви, что тянутся к небу, она отступала. Этот клён старше её, старше её родителей, он видел больше, чем она могла себе представить. Рука не поднималась лишить его жизни. И вот теперь она снова собирает его листья, рассыпанные по двору.

Осень — переходная пора, мостик между жарой лета и ледяным дыханием зимы. У каждого своё к ней отношение. Для кого-то она — вдохновение, палитра красок и шорох листвы под ногами. Но не для Катерины. Для неё осень — это тоска, горький привкус одиночества, что тянется ещё со школьных лет. Коридоры, где смех одноклассников звенел, как разбитые стёкла. Вечера, когда она шагала домой одна, сжимая ремешок рюкзака до белизны в костяшках. Даже теперь, спустя годы, весенний воздух обжигает лёгкие воспоминаниями о тишине, которую нечем было заполнить.

Родители не ставили ей рамок. Кружки, секции — она пробовала всё, что могла. И в одном из таких занятий, в моделировании, нашла себя. Университет, практика, работа — жизнь закрутилась, но привычка держаться особняком осталась, оттого как-то само выходило игнорировать однокурсников и прочих молодых людей, которые желали познакомиться. Так и осталась одна, но со временем одиночество перестало её тяготить. Она научилась видеть в нём плюсы: свободу, тишину, независимость. А потом родители подарили ей этот домик в пригороде, рядом с городом, где она проходила практику и где теперь работает. Маленький, уютный, её собственный.

Иногда ей кажется, что грусть прошлого ушла. Жизнь наладилась: стабильная работа, достаточно денег, чтобы не отказывать себе в мелочах. Но порой тоска всё же накатывает — непонятная, вязкая, как осенний туман. Чего ей не хватает? Семьи? Она не торопится. Безбашенной жизни? Не тянет. Путешествий? Может быть, чуть-чуть. Но даже это желание кажется ей скорее чужим, чем своим.

Сегодня она не спешит. Вышла раньше, и ноги сами несут её привычным путём через сквер. Дорожка вьётся мимо фонтана, что уже отключили на зиму — его каменная чаша суха и покрыта тонким слоем опавших листьев. Катерина застёгивает ветровку, пряча подбородок в воротник. Лето ушло, и, хотя ещё недавно было тепло, воздух теперь колючий, осенний.

На тропинку перед ней падает алый лист, кружась в последнем вальсе. Катерина берёт его за черенок, и тут луч солнца выхватывает из травы странный блик. Лаковая поверхность поблёскивает меж стеблей — её расческа, та самая, с резным узором в виде папоротников. Катерина кладёт лист рядом и поднимает находку. Это та самая расчёска, что она потеряла и безуспешно искала дома. Как она оказалась в сквере? Загадка. Девушка хмурится, но убирает расчёску в сумку.

В этот момент за деревьями раздаётся треск — громкий, будто кто-то наступил на сухие ветки. Катерина вздрагивает. Сквер огорожен, больших диких животных тут не водится. Собака? Возможно, но звук слишком тяжёлый. Или это человек? Она сглатывает ком в горле, убеждая себя, что воображение разыгралось, и оглядывается. Пусто. Утренний сквер тих, собачников в такую рань обычно не видно.

Уйти было бы разумно, но любопытство тянет вперёд. Катерина раздвигает ветки, осторожно шагает к источнику звука. За деревьями — никого. Только свежий след ботинка в мягкой влажной земле, прямо там, где раздался треск. Один-единственный отпечаток, остальные скрыты листвой, что укрыла грунт плотным одеялом. Кто-то стоял здесь — недавно, может, минуту назад. Но рядом ни души, только ворона каркает на верхушке, будто смеётся.

Паника холодной лапой сжимает сердце. В голове мелькают образы — тёмные фигуры, маньяки с ножами. Катерина резко разворачивается и уходит прочь быстрым шагом, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Она возвращается на дорожку, и только шум собственного дыхания заглушает гул её мыслей.

В офисе работа буксует. Катерина крутит на экране почти готовую модель — фигурку маленькой девочки. Линии чёткие, детали выверены, но что-то не так. Чего-то не хватает, а чего — она понять не может.

Мысли её далеко — в утреннем сквере, в том странном отпечатке ботинка. Она не может поверить в своё же предположение, что за ней кто-то наблюдал. Это кажется нелепым, выдуманным, но от этого не менее пугающим.

Дверь открывается, и в кабинет входит Лика. Она подтаскивает офисное кресло к столу Катерины и садится, глядя куда-то в пол. Её задумчивость непривычна — обычно Лика излучает энергию, как маленькое солнце. Но, поймав взгляд подруги, она тут же улыбается — искренне, тепло. Катерина всегда удивлялась, как Лике удаётся оставаться такой настоящей, даже в мелочах.

— У тебя тоже не идёт? — спрашивает Лика, кивая на экран.

— Что-то вроде того, — отвечает Катерина.

— К кому ни зайду, у всех что-то не ладится. День такой, что ли? — Лика пожимает плечами, и её улыбка заражает.

Катерина невольно улыбается в ответ, хотя внутри всё ещё неспокойно. Она молчит, глядя на модель, а потом решает выговориться:

— Сегодня утром со мной случилось что-то странное. Во-первых, я нашла в сквере свою расчёску, хотя даже не знаю, как могла её там потерять. А во-вторых… кажется, за мной кто-то следил. Услышала треск за деревьями, пошла проверить — там след от ботинка. Свежий.

Лика смотрит на неё с тихим сочувствием, но не перебивает. Её спокойствие — как мягкий свет, что разгоняет тени. Катерина чувствует, что может говорить дальше.

— Мне уже страшно, — признаётся она, опуская взгляд.

Лика накрывает её руку своей ладонью — тёплой, уверенной — и решительно говорит, глядя прямо в глаза:

— Завтра утром я тебя встречу, и пойдём в офис вместе. Не спорь.