Грехи и корона

Пролог

– Говорят, король при смерти, – Грау по-кошачьи мурлыкнула мне на ухо – так, что мурашки пробежали, потянулась, и я в который раз залюбовался. Раскрашена, как актриса, в бесстыже облегающих кожаных брюках и неизменном алом плаще, но нужно быть совсем глупцом, чтобы купиться на этот безвкусный наряд и милое личико.

Не почуять ее опасность.

– Хотя бы здесь избавь от этих разговоров.

Здесь – это в «Безобразном приюте», дрянном кабаке, затерянном среди узких улочек Нижнего города. Всегда многолюдном и шумном, ни вечера без драки под веселое бренчанье лютни слепого Граса в душном полумраке. Я просто хотел привычно развлечься запретным.

Не получалось.

И Грау что-то задумала – все прикусывала нижнюю губу, вертелась вокруг меня, игривая, как никогда.

– Не прельщает перспектива уместить свой зад на Красный Трон?

Красным трон был из-за мягкой обивки, но в замшелых легендах говорится что-то про «кровью обагрен», а в кабаках – о пролитом вишневом варенье. Всем известны три греха нынешнего короля, моего достопочтенного батюшки Ульриха Четырнадцатого – обжорство, обжорство и еще раз обжорство. И такие мелочи как леность и глупость терялись на впечатляющем фоне его величественных телес. Зато жрецы довольны, и министр Хедвин, и народ тоже не жалуется – под мудрым руководством Верховного Совета, жилось получше, чем при честной королевской власти в соседних странах.

– Думаешь о славном будущем? – Грау забарабанила пальцем по грязной столешнице.

– Думаю, – я тяжело вздохнул и отставил кружку с недопитым пивом – таким кислым, что скулы сводило. – Предпочел бы вечную праздную жизнь, чем королевские обязанности.

– Обязанности, – от ехидства Грау стало тошно. – Какие такие обязанности могут быть у марионетки жрецов? Или... ах, ваше высочество, молю о прощении – не увидела сразу, что скрывается за этим трагичным пафосом. Страшно, да?

Улыбнулась сочувственно, как убогому. Искать утешения у Грау – безнадёжная затея.

Но она права – в этом и проблема. Я, оказывается, трус еще тот, но страшит меня не обладание властью, к этому готов давно, а то, что корона – хуже рабского ошейника. Рабы хоть в мыслях свободны, а короли Ротеланда лишь куклы, намертво опутанные нитями своих пороков и сказок служителей Хранящего Вечность Господина.

Я научился вынюхивать. Различать, где тонкая грань между абсурдными слухами и еще более абсурдной правдой. Но лишь сегодня я сплел все нити в единое полотно, увидел всю картину и понял, что мои честолюбивые планы, годы лжи, ухищрения, интриг – бессмысленны.

Вот и захотел сбежать из дворца, напиться и отвлечься.

Поговаривали, в молодости отец, будучи принцем-наследником, человеком слыл проницательным, думал о реформах, о новых завоеваниях… да, сладкое любил и тогда, но это мелочь. А как только Всевечный Арвис надел на него корону и провел ритуал причащения, Ульрих стал меняться, медленно, но неизбежно. Власть-то любого меняет, понятное дело, но я читал хроники, осторожно расспрашивал стариков – и история эта повторялась слишком часто, чтобы быть совпадением, проклятым роком королевства. А подслушанная перепалка Верховного Жреца и Хедвина у ложа умирающего короля, окончательно превратила смутные домыслы в уверенность.

И я совершенно не знал, как быть дальше. Привык с легкостью уходить от проблем, оборачивать чужие козни себе на пользу, но пойти против жрецов?.. Как? Ведь у них настоящая власть, и даже Хедвину, человеку, что из презренного всеми чужеземца стал всеми уважаемым Первым министром Государственного совета, редко удавалось перечить Арвису.

На воле служителей Хранящего Вечность Господина держится весь Ротенланд.

Вечность – в неизменности. Традиции – незыблемы.

Король наденет корону и обнажит свой самый страшный грех.

Я простонал, не скрывая страха:

– Бездна, Грау, я не хочу этого…

Интересно, какой из моих пороков корона введет в абсолют? Выбор велик.

– Знаешь, высочество, я буду по тебе скучать. Твои нелепые попытки слиться с местным отребьем меня всегда веселили.

– Я наблюдаю за жизнью народа, – так я всегда отвечаю и Хедвину, единственному, кто всегда меня видел насквозь, и маска беспечного балагура и развратника не спасала.

– Ты любишь игру, любишь карты и ласку лезвия ножа у твоего горла. Любишь чувствовать себя хитрее братьев, избранным, героем авантюрного романа. Ты же знаешь о ритуальной короне, простом символе, простом и мирном способе жрецов удерживать власть в своих руках. О своей судьбе.

Театральность – неотъемлемая часть натуры Грау. И льстит она куда приятней, чем жеманные девицы из дворца. А ее всеведение уже давно не удивляет.

– И к чему ты это ведешь? Я знаю, что собой представляю. И что ждет меня на этом проклятом троне… если что-нибудь не придумаю.

Давай, поделись своим гениальным замыслом, вижу же, не терпится.

Глава 1. Прекрасное утро

Служанка – улыбчивая лицемерная дрянь с незапоминающимся именем и выдающимся носом – выбелила лицо так, что Грау больше походила на восставший труп, чем на невесту короля. Будущего короля, Ульриха Пятнадцатого, а пока все еще принца, самовлюбленного и так обиженного на нее мальчишки.

– Вы прекрасны, ваше высочество, – служанка низко поклонилась, разумеется, улыбнулась, сладко и гадко, вызывая в душе волну ненависти к этой проклятой, лживой стране и к каждому ее жителю. И тоска по родной Лугарии взметнулась с новой силой, так, что Грау чуть не застонала: она не хотела, совершенно не хотела, быть королевой здесь, в Ротеланде, делать вид, что почитает чужого бога, жить по чуждым ей законам. Ведь, если и сложится все наилучшим образом, их с Хедвином план принесёт свои плоды только через пару лет… а если нет?

Грау не хватало солнца. Бескрайней выжженной степи и танцующего ветра. Старых камней, пропитанных кровью сражений, на мостовых неприступной столицы. Утренних молитв – страстного пения каждого лугарийца, что окутывало город надежным защитным туманом.

Но в последние годы молитвы становились все слабее, гасла вера, и побед в редких стычках с кочевниками мало, чтобы выжить. А настоящая война обернулась унизительным поражением. Оказывается, умелых воинов уже давно недостаточно.

И теперь Грау должна расплачиваться своей свободой – история в духе любовных романов. Ей бы еще быть прекрасной принцессой.

Глядя на себя в зеркало – на тоскливое лицо и длинный шрам на левой щеке, что проглядывал через толстый слой пудры и румян, на нелепо-сложную прическу с кокетливыми розочками, на пышное, неудобное, но красивое платье из белых и красных тканей – Грау вдруг осознала, насколько чувствует себя беспомощной без грима, без ярких безвкусных тряпок, что служили ей маскировкой на прогулках по Нижнему городу. В ее тайной второй жизни, где даже с принцем-женихом можно было иметь дело.

Там Грау, это действительно Грау, таинственная ночная кошка, когда нужно воровка, когда нужна убийца, беспринципная особа с острым языком и большим опытом в драках, а не мямля-принцесса Криселья Лугарская, не достойная имени своего королевства.

Не то чтобы ролью Грау можно было гордится, нет-нет, жрицы-защитницы это не достойно. Но выбора иного не было.

Хедвин предупредил ее сразу, только она ступила за порог дворца: не выделяйся. Будь язычницей, дикаркой из умирающей страны, не сильной и не слабой, просто невзрачной. И тогда есть шанс однажды заполучить власть в свои руки, не стать игрушкой для жрецов. Грау сначала не приняла предупреждение всерьез, насмешливо улыбнулась  –  что за глупые страхи?  – но увидев Арвиса, смеяться перехотела.

Всевечного Арвиса Грау по-настоящему боялась. Она с детства привыкла, что как жрица удивительно сильна, одна из лучших, но было ли дело в жутком боге Арвиса, Хранящем Вечность Господине, или в его собственном даре, кто знает, но перед этим человеком Грау чувствовала себя совершенно беспомощной, обычной слабой девчонкой.

Но этот страх не помешал ей рискнуть.

Воспоминания об удавшейся авантюре приятно грели душу. И пусть она в обеих своих ипостасях потеряла доверие юного Ульриха, дело стоило того.

Ведь ей принадлежит корона Ротеланда.

Грау глубоко вздохнула и улыбнулась. Позабытая служанка вновь рассыпалась в льстивых комплиментах.

И упала замертво, тихо вскрикнув, прямо на ажурный столик перед зеркалом – флаконы с красками со звоном разбились вдребезги, а Грау только и успела пригнуться, зашептать молитву, ограждая себя от возможной опасности.

Следующая стрела попала в зеркало, еще одна пробила мягкую подушку на табурете. Но главное – мимо Грау.

В покоях – ни лучика света, ни дуновения ветра, но крови у служанки достаточно. Грау торопливо, больше наощупь, вытащила арбалетный болт из ее спины, ощутила покалывание, говорящее, что без чар не обошлось – а как иначе? – и измазала руки в красном, облизала окровавленные пальцы, не прекращая взывать к Богу Солнца, Ветра и Войны.

Как раз вовремя.

Убийце надоело промазывать.

Он проскользнул в открытое окно, словно соткался из теней – весь в черном, в маске, худой и изящный. В руке – длинный нож.

– Не стоило мне вечно держать ставни открытыми…– сердце Грау яростно колотилось. Она ухватила осколок покрупней, сжала так, что собственная кровь смешалась с чужой. – Но как можно ожидать гостей на такой-то высоте?

Убийца разговаривать не собирался.

Бросился: быстро, профессионально – клинок промелькнул в дюйме от ее шеи.

Дурацкое платье! В нем совершенно невозможно сражаться.

Грау еле увернулась, ткнула в бок куском стекла – хрупкого, но закаленного благословением.

Убийца зашипел от боли, оттолкнул ее, попятился, роняя нож, в панике сжимая рану. Бесполезно и глупо.  Всего пару капель крови, но ядовитый жар растекался по его телу, вызывая безумие. И никакой профессионализм не спасал. Ему теперь плевать на задание – лишь бы избавиться от боли.

Грау стянула маску – невзрачное лицо незнакомца. Молодой.