Громкий развод Сенатора. Как он мог?!

1.

-Мы разводимся, - муж чеканит привычным авторитарным тоном, заставляя меня замереть,- иди собирай вещи.

-Марк, ты о чем?! Как?- не верю… Это какой-то дурной сон.

Мы женаты около года и очень сильно хотим ребенка, активно над этим работая.

Этой ночью мой муж прилетел из командировки, разбудил страстными поцелуями и… долго показывал, как сильно соскучился. Что могло измениться за полдня?

-Олег отвезет тебя в дом в горах. Будешь там, пока я не позволю его покинуть. Делай, как говорю! Ты же понимаешь, что мне лучше не перечить?

Понимаю… Кто я против всесильного сенатора Каменского…

От этой мысли только больнее.

Как он мог?!

1.

-Мы разводимся, Марина, - чеканит привычным авторитарным тоном, заставляя меня замереть.

-Марк, ты о чем?! Как?- не верю… Это какой-то дурной сон.

Еще ночью мой муж прилетел из командировки, разбудил страстными поцелуями и… долго показывал, как сильно соскучился.

-Ты немедленно соберешь вещи. Олег отвезет тебя в дом в горах. Будешь там, пока я не позволю его покинуть.

-Я… не понимаю…- шепчу потерянно.

Мы женаты около года и очень сильно хотим ребеночка, активно над этим работая. Мы любим друг друга…

Так что могло измениться за какие-то полдня?

-Будь послушной девочкой, Марина. Делай, как я говорю. Ты же понимаешь, что мне лучше не перечить?

Понимаю… Кто я против всесильного сенатора Каменского.

От этого только больнее.

Как он мог?!

В голове пульсируют только эти три слова…

Говорят, у женщин сильно развита интуиция. Мне тоже казалось, что я прекрасно все чувствую. Себя, его, наше отношение друг к другу… Казалось, что с первого дня, как мы узнали друг друга, я ощущала с Марком почти сакральную связь…

Нет. Всё это байки. Просто женские разговоры на лавочке. Нет никакой интуиции. Нет никакого предчувствия. Потому что иначе как я могла не заметить резкой перемены в его отношении?

«Мы разводимся, Марина»,- бьет по вискам набатом снова и снова, а я задыхаюсь от нехватки воздуха, проваливаюсь в темноту отчаяния, не нахожу ни логики, ни смысла в его суровом приказе…

Кажется, что это просто злая шутка, жестокий розыгрыш…

Но когда домработница начинает бесстрастно и бесцеремонно собирать мои вещи по приказу мужа, совершенно игнорируя меня - еще пару мгновений назад хозяйку этого дома - а теперь растерянно стоящего в одном пеньюаре поверх комбинации призрака в собственной семейной спальне, верить все-таки приходится.

Марк бросил меня… Наша сказка не продлилась и двух лет… Этот всесильный мужчина сначала поднял меня до небывалых высот, а потом бессердечно швырнул вниз, на самое дно… туда, где нет ни света, ни надежды, ни веры…

Это больно… Нет, это не просто больно. Это смертельно больно. Я чувствую себя лебедем, которого подстрелили. Шансов выжить нет. Потому что это предательство слишком резкое, слишком жесткое, слишком неожиданное… Выверенным ударом в спину.

Я ведь должна была хоть что-то почувствовать… Легкую тень раздражения в свой адрес, охлаждение, равнодушие… Каменский важный и занятой человек… При желании он бы мог легко сделать так, что я бы его неделями не видела, но все наши дни и ночи были наполнены такой страстью и привязанностью, а дни- жаждой увидеть друг друга даже на мгновение, выкрав время в напряженном графике… Как? Как все могло в одночасье измениться?!

Он несся ко мне, преодолевая любые расстояния, неважно, было ли это кустовое совещание во Владивостоке, поездка по линии сенатского обмена в Аргентину или вызов на аудиенцию к самому Президенту, он всегда возвращался ко мне…

«Могу засыпать только когда ты под моим крылышком, Маришка»,- нежно шептал он, зарываясь своим лицом с колючей щетиной в мои волосы,- «ты мой дом»…

Маришка… Из его уст это звучало так… Крышесносно…

И я верила. Верила искренне. Что не врет. Не мог он врать…

Я и сейчас хотела верить только в лучшее. Это все шутка. Наверняка.

Потому что мое тело все еще хранило его аромат. Аромат мужчины, которому оно принадлежало. Тому, кому я так рьяно и искренне отдавалась еще на рассвете…

Поймала в трельяже свое потерянное отражение и печально усмехнулась. На тонкой бледной шее следы его настырных поцелуев. Всегда такой жадный до ласк, всегда берущий по максимуму- будь то любимое дело, служба Родине или страсть к женщине… Каменский был настоящим хозяином жизни. И я часто просыпалась и щипала себя за руку, не веря, что Такой Мужчина достался именно мне…

Я боялась, что рано или поздно открою глаза - и всё это окажется просто сном… Прекрасным, до боли реалистичным, но сном.

И я снова найду себя в своем маленьком кабинете английского языка в общеобразовательной школе на окраине Ильинска - с обычными делами и приземленными возможностями.

Нет, я любила свою жизнь и действительно гордилась тем, чего достигла, но… Только Марк подарил мне сказку, о какой мечтают все девушки на свете…

2.

2.

Мы познакомились по чистой случайности. Даже нелепо представить, как неисповедимы бывают пути Господни, как замысловаты и непредсказуемы маршруты нашей судьбы.

Ведь наверняка были сотни тех роковых красоток, кто специально продумывал свои дни и ночи, только чтобы хотя бы раз пересечься с ним в одном ресторане, например.

В свои тридцать семь Марк Каменский был ни разу не женатым магнатом в сфере образования, пришедшем в большую политику, что называется, всё успев доказать себе и окружающим. Самый молодой в стране Сенатор до того, как занять пост в верхней палате законодательного органа страны, стал выдающейся фигурой крупного бизнеса уже к тридцати: за счет комплексного внедрения инноваций в образовательную сферу.

В кулуарах Каменского называли «ледоколом». Потому что его атомная сила воли и энергетика плавила даже самые косные, самые твердые и неподвластные ни времени, ни климату, ни человеческому пониманию пласты застоя.

Разветвленная сеть онлайн-сервисов, позволяющих получать квалифицированное российское образование из любой точки мира, современные технологии, стоящие на страже антиплагиата и нечестного поведения школьников и учителей на экзамене. Так называемые «умные школы», поражающие воображение даже самых искушенных техников во всем мире. Кластеры интеграционного образования… Чего только он ни придумывал, что только ни внедрял…

Каменский создавал будущее в сфере образования. Это впечатляло молодых, вдохновляло великих и ужасало ретроградов, понимающих, что за такими переменами всегда стоит слом настоящего и качественный рывок в будущее… То есть революция… Многие боялись этого. Таких людей всегда боятся… Но разве мы оба ни понимали, что недоброжелатели и даже враги были, есть и будут…

И эта нелепая ситуация, какое-то недоразумение- тоже явно их рук дело, нет? Наверняка… Наверняка…

Ведь Каменский был звездой-гигантом. А я… Я, конечно же, не имела ни малейшего шанса не ослепнуть от его ярчайшего блеска.

Наша первая встреча- это провидение. Мы оба всегда так говорили. С первого свидания… А Марк считал нашим первым свиданием ни много, ни мало- ту самую первую судьбоносную встречу.

Как сенатор от Краснодарского края и Председатель комитета по образованию в верхней палате Парламента он проводил регулярные аудиенции с представителями нашей сферы. Школас лингвистическим уклоном, где я работала, как раз попала под его пилотный проект по языковому обмену и компьютеризации. Предполагалась, что от нашего учреждения там будет присутствовать директор. Но она как нарочно подвернула ногу, и каким-то совершенно алогичным и непонятным мне образом представлять нашу с/ш выпало мне…

По телефону из дома Екатерина Борисовна сообщила, что мне всего-то и нужно, что зачитать заранее подготовленный доклад с наивысшими оценками проекта, так как он должен стать отправной точкой перед зего апуском в других учебных заведениях края. Я жуть как боялась, ведь ненавидела публичные выступления, но спорить с директрисой было себе дороже, да и времени отнекиваться не было.

Как-никак, речь о моей родной школе, о моих учениках. И пусть сама я была не особо в восторге от этих инноваций, кому было важно мое мнение… Пилотные проекты- это всегда большие инвестиции, а деньги в школу пошли- это факт. Значит, все во благо… И на оснащение лингафонных кабинетов, и на закупку литературы на иностранных языках. Мы даже прорабатывали вопрос строительства спортивного комплекса… О таком еще год назад нельзя было и мечтать!

Сказать, что в тот день я волновалась- ничего не сказать… Помню, как раз сто поправила несуществующие складки на черной юбке-карандаше ниже колен. Как в тысячный- откинула темные густые волосы за плечи. Надо было собрать волосы в хвост или жгут, но терпеть не могла, когда скальп сдавливался резинкой. Голова сразу начинала болеть. Я привыкла с детства ходить с распущенными волосами. А сейчас ощущение дискомфорта только прибавило бы нервозности.

Нас принимали группой из пяти представителей от разных учебных заведений.

Честно говоря, к своему стыду, я не удосужилась почитать про Каменского до встречи и даже загуглить его фотографию. Мне почему-то по умолчанию казалось, что сенатором должен быть тучный мужчина сильно в возрасте, важный и недосягаемый для простых смертных бонза. Да и Екатерина Борисовна сразу обозначила, что моя функция чисто статистически-протокольная: посидеть, поулыбаться, прочитать доклад с листа и ретироваться…

Когда мы зашли в зал и сели за овальный стол напротив Каменского, мое сердце громко ухнуло и опрометью кинулось куда-то к пяткам… И больше оттуда обратно не возвращалось.

Не знаю, как это тогда произошло- магнетизм, совпадение, что-то еще, но… Он посмотрел на меня. Из всех посмотрел именно на меня. Или я поймала только этот взгляд… Посмотрел, отвел глаза, а потом… Тут же посмотрел снова.

А я… Я просто дышать перестала. Красивый, молодой, мужественный, брюнет с острыми скулами, хищно-дельным уверенным взглядом. Чувственные губы, от легкой и уверенной улыбки которого внизу живота непроизвольно сводило. Мощные натренированные плечи под идеально сидящим костюмом.

Я даже не помнила, как и что говорила. Мой язык заплетался, а голос дрожал. Я впилась глазами и руками в бумажку и бубнила, бубнила, чувствуя, как по спине сбегает холодный пот.

Потому что он продолжал все это время неотрывно смотреть. Жег глазами. Скользил таким тактильным и откровенным взглядом по моему лицу, скулам, губам, шее… Боже… Эти пять минут стали самыми длинными в моей жизни. И я молила Бога, чтобы эти протокольные формальности под вспышки фотокамер журналистов быстрее закончились и мы, наконец, отсюда вышли.

3.

3.

Марк стоит на пороге нашего дома. В костюме, неизменно идеально сидящем на спортивном мощном теле. В юности Каменский занимался волейболом. Довольно успешно. Как, впрочем, и всем, за что он брался. Удивительно целеустремленный и заточенный на успех человек…

Его руки в карманах. Взгляд нейтральный, не здесь. Точно не со мной… Несчитываемый. Неузнаваемый.

Он без эмоций следит за тем, как водитель и по совместительству охранник Олег грузит мой немногочисленный скарб в автомобиль.

Я так растеряна. Мне выделили всего полчаса на то, чтобы собрать два года своей жизни в этой сказке. Что я могла собрать?! Да я всё растеряла. Себя растеряла. Я жизнь свою взяла и рассыпала, словно бы это были нанизанные на нити бусины… Как мне теперь ее собирать по крупицам?!

Мы пересекаемся глазами. Я ежусь, хотя на мне плотный кардиган, который должен по идее спрятать от промозглого ветра этого сентябрьского полудня.

-Может мы все-таки объяснимся?- спрашиваю я его глухо. Тихо. Делая последнюю унизительную попытку. Я даже не могу сказать, что сейчас переступаю через себя. Потому что происходящее так больно и сюрреалистично, что мне кажется, словно бы это вопрос жизни и смерти… Я готова унизиться, если это поможет мне понять… Если откроет путь к правде, которая освободит от этой невыносимой тяжести предательства.

Невольно смотрю на его руки, потому что в глаза- не могу. Словно бы это слишком яркое солнце и жжет роговицу. Эти руки всего пару часов назад крепко сжимали меня в своих объятиях. Умелые руки, теплые, щедрые на ласки, требовательные на отдачу. Как.. Как он мог- так быстро забыть, так искусно претворяться, так виртуозно играть со мной…

Не хочу, чтобы прислуга нас слышала. Мне и так до невозможности стыдно и гадко. Меня вышвыривают из дома, как кошку-приблудку. Словно бы я для него ничто…

Марк делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами до неприличия. Или это мне так кажется, что это очень близко. Просто он за этот час стал таким до невозможности далеким, что даже шаг в мою сторону- уже целый путь.

Его взгляд стекает с моего лица на шею, на которой зацепляется за горящий синевой совсем свежий засос.

Челюсть сжимается. Кулаки тоже.

Что же случилось? Что с тобой, любимый?

-Просто скажи правду, Марк… Умоляю… Разве я этого не заслужила? Хотя бы правды не заслужила?- спрашиваю его, чувствуя, как щеки начинают гореть от жарких слез,- тебе кто-то напел про меня какую-то глупость? Но так ты ведь знаешь, я всегда была предельно честна с тобой… Просто скажи… Я всё объясню… Мне нечего скрывать…

Он щурится. Сначала отводит глаза, потом снова их на меня переводит.

- У меня другая женщина,- режет он хрипло.

Не просто режет. Нет, это не холодное оружие, а огнестрельное… Высокой точности… Выстреливает.

Смотрит на меня в упор. В самое сердце. Глубоко-глубоко. Не моргая. Так же решительно и уверенно, как делает всё по жизни.

Всё.

Меня нет…

- Она сегодня должна въехать в этот дом…- а это контрольный. Выстрел уже не в сердце. В голову…- потому я и попросил тебя освободить его как можно быстрее. Остальные вещи тебе привезут попозже, Марина. Поживешь пока в нашем доме в горах. Так будет лучше… Для всех…

Для всех?

Для него и для Неё?

Меня словно бы бьют под дых.

Так больно, что всю скручивает, как от спазма. Не могу говорить. Не могу дышать. Ничего не могу. Параллизована

Мне плохо…

Кажется, я даже оседаю на пол.

Перед глазами все расплывается.

То ли мне чудится, то ли Марк все-таки подхватывает меня. Я словно бы выцепляю из реальности его напряженное лицо- сдвинутые густые брови, проступившие морщины на лбу.

Но потом картинка сменяется на другую. Перед глазами уже Лариса- наша горничная. Она усаживает меня на лавочку. Мое лицо влажное от воды, которой она меня протирает. Глаза слезятся от резкого запаха нашатыря.

Я потеряла сознание…

-Вам нужно ехать, Марина Сергеевна,- говорит она мне тихо, но решительно, - пора….

Господи, это какой-то дурной сон. Ну пусть я проснусь, пусть проснусь… Почему это происходит сейчас со мной?!

На негнущихся ногах подхожу к автомобилю. Лариса держит за руку, страхует, потому что меня качает. Олег смотрит со смесью жалости, сочувствия и ужаса. Конечно, это почти хоррор. Вот так в одночасье оказаться выкинутой из собственной жизни…

Мне помогают сесть на заднее сидение автомобиля. Внедорожник уже заведен и плавно трогается с места. Я снова оборачиваюсь на крыльцо нашего дома и чувствую заполняющий душу холод. Марка там уже нет. Он зашел в дом. Я уезжаю из его жизни, а ему это даже не интересно…

Ворота разъезжаются с привычным скрежетом. Мы- это вкусы, запахи, звуки, которые вокруг нас. Здесь все мне такое до боли знакомое. Глаза невольно цепляются за детали- пару веточек жимолости с лиловыми ягодами, свисающими на стенку из молочного известняка, небрежно брошенная садовником желтая лопатка, которую я покупала лично, для новых клумб с розами в нашем саду, небольшая царапина на железных воротах, которую на этой неделе должны были прийти и заделать…

4.

4.

Мы едем по петляющей дороге серпантина не больше двух часов. Он отправил меня подальше от города. Что это? Заточение? Словно бы я преступница и чем-то перед ним провинилась…

Я всегда очень любила историю. Помню, как сильно в свое время меня поразила биография Генриха VIII и его многочисленных жен. Особенно, Анны Болейн. Тысяча дней королевы Англии… Именно столько судьба отвела ей рядом с великим и жестоким мужчиной…

Он ведь тоже клялся ей в любви и ради нее свернул горы, даже поменяв религию целой страны. А в итоге она закончила в заточении, покинутая всеми. В день ее казни он поехал сватать другую… Может быть, если бы Марк сейчас казнил меня, мне бы было легче? Потому что то, что со мной сейчас происходит- это тоже маленькая смерть…

Я снова и снова прокручиваю происходящее… Невозможно. Не верится. Должна быть какая-то причина…

В голове сто тысяч вариантов… Может быть, чьи-то злые языки? Мне ведь не раз говорили, что у нашей любви много завистников… Кто захочет верить в сказочную историю Золушки и прекрасного принца… Правильно, что не верили…

Когда автомобиль въезжает на закрытую территорию - ухоженную, шикарную, словно бы бриллиант, обрамленную оправой густых синих елей и вековых сосен, сердце снова пронзает тупая боль.

Он называл это место нашим «гнездом любви»… Хрустально чистый воздух, тишина, уединение. Мы выбрали этот дом вместе, купили его для себя, чтобы уезжать подальше от шума города, вспышек фотокамер, навязчивых телефонных звонков по долгу службы.

«Здесь мы будем растить наших детей и убегать от всего мира, Маришка»,- шептали его чувственные губы мне в шею после того, как мы выпроводили риэлтора, однозначно решив, что «Орлиное крыло»- так в шутку мы назвали купленный особняк- наше место силы. Место силы будущей семьи Каменских…

Марк всегда так говорил. Отправной точкой для нас должны были стать мы сами. Его родители разбились в автокатастрофе, когда ему было всего десять. С тех пор он воспитывался в интернатах при опосредованном присутствии в жизни дальних родственников. Каменский хотел большую, дружную и крепкую семью. Когда он говорил об этом, он снимал с себя отлитые из золота маски олигарха, гения и сенатора и становился просто Марком. Моим Марком…

Здесь, в этом доме, он хотел быть просто моим. А я его… Здесь мы всегда были счастливы и гармоничны. Даже молчать здесь друг с другом было в удовольствие. Тогда как? Тогда почему, почему все так изменилось?! Как он мог сказать мне, что всё кончено?! Как он мог?!

Олег молчит всю дорогу, но по его серому лицу с поджатыми губами в отражении зеркала заднего вида понимаю, что и он в шоке от происходящего. Избегаю его взгляда. Не хочу видеть сочувствие. Оно окончательно утопит меня в боли непонимания…

Когда деревянные ворота распахиваются, пропуская нас на территорию поместья, я резко надеваю на лицо солнечные очки, хоть сегодня пасмурно.

Не хочу, чтобы водитель видел мои слезы. Но сдержать их сейчас сил нет. Вообще не могу ничего с собой поделать. Меня нет. Я просто оболочка.

Выхожу наружу. Хватаю хаотичными вдохами воздух. Он такой густой и свежий, а ощущение внутри, что я в пустыне. И дышу песком и пылью, которые забивают мои легкие…

Иду потерянно по кривой дорожке из брусчатки терракотового цвета. Захожу внутрь. Проваливаюсь в очередные воспоминания.

Второй свет на огромных окнах нашего шале раньше впускал в это место любви столько света и тепла, а теперь… Все мрачно и больно… Без него… Не имеет смысла… Зачем мне этот дом, когда его нет? Это издевательство, боль… Предательство…

Поднимаюсь наверх, не оборачиваясь на заносящего в дом вещи Олега. Хочу лечь. Заснуть. Никогда больше не просыпаться…

Его голос выхватывает меня из параллельной реальности на лестнице. Вздрагиваю, словно бы ожидаю, что все-таки проснусь.

- Через час привезу Ларису. Она будет присматривать за домом и готовить еду. Так Марк Павлович решил… Если что-то нужно, можете в любое время суток звонить и мне.

Оборачиваюсь на него. Теперь Олег уходит от зрительного контакта.

-Мне разрешено выходить?- спрашиваю бесцветным голосом,- или я все-таки пленница?

- Пока Марк Павлович настоятельно рекомендовал Вам оставаться в доме… Не стоит…

-То есть пленница?

-Я еще раз уточню у него по Вашим маневрам…- Олег бывший спецназовец. И ответы его всегда предельно сухие и четкие. Раньше меня это смешило. Теперь- самое то.

Я молча киваю, снова подавляя желание рыдать.

Ухожу в комнату, встречающую меня еще одной волной одиночества, боли и воспоминаний.

Это наша общая спальня.

А теперь я здесь одна.

И мне до безумия холодно…

Холодно без Него…

Устало падаю на кровать прямо в одежде. Сон наваливается рваными лоскутами- и в них мне сладко… Штопаю их, сливаю в нечто единое, связное… Вот такой вот психологический пэчворк…

Я снова непроизвольно, через подсознание вспоминаю наше начало…

- Присаживайтесь, Марина Сергеевна,- говорит мне Каменский, когда дверь за другими участниками встречи закрывается снаружи.

5.

5.

-Марина Сергеевна, звонил Марк Павлович,- вырывает меня из анабиоза Олег.

С момента выдворения меня Каменским из своей жизни прошло ровно четыре недели, а я все еще потеряна.

Так и не успела собрать себя по осколкам.

Я всё еще затворница «Орлиного гнезда»- моей отдушины когда-то, моей темницы сейчас...

Да и нет у меня никакого желания вылезать из собственной скорлупы. Здесь, на лоне природы, наедине с самой собой- почему-то не так больно. Может потому, что перед природой не нужно претворяться… Не нужно ей что-то доказывать. Она как естественная красота. Это даже не лощеный город, требующий постоянного внимания муниципальных служб. Здесь любой валежник- это уже искусство. Правда. С природой мы не претворяемся…

Факт того, что Каменский ограничивает мое передвижение, создает хоть какую-то иллюзию того, что он не забыл обо мне, потому что в остальном…

Социальные сети, желтая пресса и переписки с моими «приятелями» пестрят многочисленными фотографиями бывшего по факту мужа с новой избранницей.

Они счастливы и совсем не скрываются.

Совсем так же, как это было при мне, со мной. Когда я была его «королевой».

«Мне нечего прятать, Маришка»,- говорил мне Марк, нагло целуя на глазах о вездесущих папарацци, умудрявшихся подловить нас даже в открытом море на его яхте. Или выходящими поздно вечером из ресторана в обнимку…

Сейчас на моем месте Она… Те же места, те же локации, та же самоуверенно-хозяйская улыбка Каменского на лице.

Меня больше нет в его жизни. И ему хорошо.

Его больше нет в моей жизни. И меня тоже нет…

Вот так, Марина. Ты растворилась не в мужчине. Ты растворилась в своей любви к нему. Ее не стало- и тебя не стало…

Наедине с собой я даю волю чувствам. Часто плачу. Часто просто стою и смотрю в пустоту.

Все эти недели мне было так плохо…

Господи, я как ничтожная идиотка надеялась, что беременна от него. Что та наша последняя ночь перед расставанием подарит мне последнюю связующую нить с тем, кого беззаветно люблю.

Когда началась менструация, долго-долго стояла в душе под струями обжигающе горячей воды и пыталась свыкнуться с мыслью, что всё… Не судьба…

В общении с окружающими я пытаюсь хотя бы как-то сохранять лицо…

Ко мне исправно приезжает сестра, мать и лучшая подружка. Каждая из них, словно бы по сценарию, отыгрывает свою пьесу.

Подруга Кира, как оно и полагается, всецело заняла мою сторону, повторяя, как мантру, что всё у меня будет хорошо и он козел.

Сестра Настя ограничивается пересказом грязных сплетен, о которых я и без нее осведомлена. Настена, в отличие от меня, не сорвала с неба звезду, как любили характеризовать наш брак окружающие. Ее муж вполне себе тривиален и посредственен. И потому она сейчас словно бы компенсирует свою женскую несостоятельность, пируя на моем поражении.

Могло бы быть больно и обидно, но по факту… Мне все равно.

Больнее, чем Каменский, мне все равно никто не сделает…

Мама… Мама стоически молчит, но ее выражение лица все эти недели неизменно красноречиво глаголит одну и ту же истину: «я же говорила… Все мужики козлы»… Да, мамино женское счастье много лет назад разбилось о суровую реальность болезненного развода, после которого за борт отцом и его родными была выброшена не только она сама, но и мы с Настей.

Все последующее в нашей жизни- и хорошее, и плохое, неизменно носило отпечаток ее жизненной неудачи. Она предостерегала, не верила, пророчествовала. И потому сейчас, несмотря на объективную боль и жалость к родной дочери, не могла внутри не торжествовать, что все ее апокалиптические прогнозы в мой адрес подтвердились…

-Так что хочет Марк Павлович?- стараюсь отвечать Олегу так, чтобы голос не дрогнул, чтобы верный и ответственный сотрудник не почувствовал, что даже спустя столько дней я все еще во внутреннем раздрае. Все еще бросаюсь из угла в угол реальности, которая все время от меня ускользает, как ни крути…

- Просит приехать Вас сегодня к двенадцати к адвокату. Нужно будет подписать какие-то бракоразводные бумаги.

Олег не смотрит на меня, когда это говорит.

Внутри больно царапает.

Ну, вот и всё…

Всего один росчерк- и мы будем друг другу совсем чужими.

В легких не хватает воздуха, но я все равно пытаюсь дышать. На автомате.

Чего я ждала? Это та неизбежность, которая рано или поздно настала бы.

Подошло время развода…

У нас нет детей, нет совместно нажитого имущества, так что ничего не встанет камнем преткновения на пути его любви к Элле Кириенко…

Я провожу в душе дольше, чем нужно. Все пытаюсь как-то склеить себя.

Говорят, вода исцеляет и помогает обрести себя. Очередной стереотип.

На автомате иду в комнату. Здесь уже все мои вещи из бывшего дома, но я так и не притронулась к чемоданам. И Ларисе запрещаю их разбирать.

6.

6.

Возвращаюсь в реальность после шокирующего потрясения.

Суд. Казенные стены, давящие собранной за годы негативной энергетикой несостоявшегося счастья… Эти стены видели только боль, разочарование, следы предательства, разбитые судьбы женщины и детей… Мужчин с распотрошенными сердцами здесь, думаю, было в разы меньше. Так уж устроен наш мир, что в основном бросают они.

Проходим в небольшое душное помещение.

Присутствующие мужчины- видимо, судья и адвокат- встают и начинают что-то декламировать.

А я даже ничего не слышу. В ушах гул.

-Марина Сергеевна, Вы с нами?- вырывает из полузабытия авторитарно-ироничный тон судьи,- Марк Павлович оставляет Вам дом в горах, двадцать пять процентов акций его холдинга, которые были переданы Вам ранее во временное пользование, а также передает в полноценное владение квартиру в Москве и несколько участков на побережье. Все ранее открытые на Ваше имя счета также остаются при Вас. Есть какие-то возражения или претензии к Каменскому Марку Павловичу?

Слова служителя Фемиды доходят до меня не сразу.

Я настолько, видимо, сейчас потеряна, что объяснить, сколько всего мне достается с «барского плеча» моего бывшего мужа, спешит и адвокат, повторяя все озвученное выше.

-Мне ничего не нужно…- произношу сипло. Нахожу в себе силы поднять глаза на Каменского,- ничего от тебя не нужно, Марк. Не нужны ни подачки, ни утешения.

Он все это время не смотрит на меня. Стоит у окна и курит одну сигарету за другой. Без пауз. Нервно, порывисто. Прямо в помещении. От запаха табака тошнит, но у меня просто нет сил попросить его потушить сигарету. А другие попросту не осмеливаются.

А еще я дура набитая. Отчаянно хочу окликнуть его и сказать, чтобы не гробил свое здоровье…

-Это не обсуждается, Марина,- говорит жестко Каменский, наконец, разворачиваясь и переводя на меня цепкий взгляд,- все это имущество остается при тебе. Со временем ты поймешь и примешь…

Последние слова звучат как-то двусмысленно и я… цепляясь за странный блеск в его глазах, даже было снова на секунду даю себе поверить во что-то, чего по определению быть не может. «Со временем ты поймешь и примешь»… Что пойму? Что приму?

Иллюзия снова рассеивается, как утренний туман над рекой.

Когда звонит его телефон, он тут же отвечает- и я слышу там женский голос и почему-то совершенно уверена, что это Она. Его новая реальность…

-Мне пора. Мы ведь закончили?- обращается к судье, а потом ко мне,- выйдем на минутку?

Отчаянно хочу сказать ему «нет», гордо отвернувшись.

Но вместо этого просто плетусь за ним следом…

Как агнец на заклание.

- Как ты?- спрашивает тихо, стоит только дверям за нами закрыться.

- Нормально,- отвечаю, не глядя на него.

Марк снова нарушил мое личное пространство, подойдя непростительно близко. Голова кружится. Горло сдавливает растущий там ком.

Чувствую пальцы на своем подбородке. Заставляет поднять на него глаза, но я тут же уворачиваюсь от его прикосновений.

Нет. Не выдержу.

-Совсем не умеешь врать, Маришка…- печально усмехается.

Кое-как беру себя в руки. Вся воля в кулаке. И во взгляде, уверенно обращенном на него. Сухими глазами. Такими сухими, что режет, как мелким песком.

-Езжай, Марк. Тебе ведь пора. Она заждалась, наверное…

Он не моргает. Каменный сейчас. Этот Каменский…

Ледокол, растопивший меня напополам, как айсберг, случайно попавшийся на его пути.

- Со временем ты поймешь и примешь…- повторяет эту проклятую фразу. Его голос совсем сиплый…- потому что…

Но я не хочу слушать. Что бы он ни сказал.

-Молчи,- режу по нему и по себе,- ничего больше не говори, Марк… Будь счастлив…

Он усмехается.

-Счастлив? Ты благословляешь?

Теперь усмехаюсь я.

-Благословляю… Будь счастлив…

-Я учту… Как руководство к действию…- говорит он мне и разворачивается,- выходи через черный ход. Олег уже ждет там… Отвезет тебя домой…

7.

7.

Домой? Усмехаюсь про себя. Ну, уж нет…

Не хочу домой. Пусть он мне оставил его, не хочу…

К маме поеду или к сестре…

Не знаю, может жилье сниму. Мне все еще нужно привыкнуть к новой роли…

Его власть надо мной закончилась.

Хватит. Насиделась. Я официально свободный человек.

Набираю Настю и Киру. Предлагаю встретиться в ресторане.

Хватит сидеть в четырех стенах.

Нужно ведь отметить новый статус, новую жизнь…

Понимаю, что пока вся эта бравада через силу, но хотя бы так. Насильно. Через боль. Через слезы. Как-то ведь нужно учиться жить заново…

Узнав про то, что я теперь богатая разведенная дама, девочки предлагают мне не скупиться, раз уж «банкет» за мой счет, и поехать в лучший ресторан города.

А мне почему-то хочется сегодня сумасшествия…

Оглядываю себя в зеркало заднего вида.

Неплохо. Все-таки черное платье-, что называется, и в пир, и в мир.

Словно бы и на похороны старой жизни. И на торжественный прием новой… Универсальное правило великой Коко…

Открываю сумочку и каким-то чудом нащупываю там завалявшуюся на дне красную помаду- тоже рудимент старой жизни.

Марк любил красивые выходы. Мы вели активный образ жизни.

Часто я выезжала в город в одном наряде, а вечером не было времени возвращаться домой, чтобы переодеваться. И потому под рукой всегда были вещи, помогавшие трансформировать образ в зависимости от протокола- запасные лодочки или низкий ход в багажнике, пару клатчей нейтральных цветов, палантины известных брендов, запасные чулки, белье и, конечно же, косметика.

А я думала, что потеряла её.

То, что сейчас нужно.

Аккуратно вырисовываю контур губ.

Мимолетом ловлю заинтересованный вопреки выдержке взгляд Олега. Марк всегда говорил, что у меня шикарные губы, от которых ведет всех мужиков.

Возможно. Пора снова дать место таким мыслям. О других.

Впустить факт их существования в свою жизнь, как ветер в душное помещение через приоткрытое окно.

Мы подъезжаем к ресторану спустя полчаса. Время обеденное, и потому мест полно. Не нужна никакая бронь. Здесь только пару респектабельных гостей, прибывших на ланч или деловые переговоры.

Мы встречаемся с девочками на парковке и заходим внутрь обманчиво веселые и даже шумные.

Вернее, они и правда беззаботно веселы, а я…

Я на автомате.

И пусть.

Хоть так…

Следующий час проходит в болтовне и воспоминаниях о юности.

Почему-то сейчас и правда хочется туда, в студенческие годы, когда мы были молоды и беззаботны. Девки перебирают в голове холостых или разведенных ребят из нашего окружения.

Все это звучит настолько нелепо и тривиально, настолько смешно и неправдоподобно на фоне Каменского, что я внутри невольно ежусь, но вида не показываю.

-Простите, вежливо прокашливается возле нас услужливый официант,- просили передать от того столика.

Говорит и ставит возле нас ведерко со льдом, а в нем- бутылка элитного Дон Периньон.

-О, вот что значит, ланчевать в правильных местах,- усмехается стреляющая голодно-заинтересованным взглядом в сторону «мецената» Кира.

Я тоже перевожу туда взгляд, хоть первый порыв- отвергнуть комплимент сразу и без выяснений подробностей. У меня всё еще фантомные боли замужней гранд-дамы.

Вовремя выхватываю саму себя за шкирку и таки перевожу взгляд. Когда мои глаза встречаются с пытливыми и цепкими глазами на другом конце ресторана, торопею…

8.

8.

Этот мужчина мне хорошо знаком.

И от его появления в радиусе моего зрения начинает штормить.

Руки невольно подергиваются и холодеют. Пальцы покалывает.

Он подходит к нам хозяйской походкой.

Поджарый, спортивный, хорошо одетый, самоуверенный. Не могу не отметить в нем породу… Эта мысль почему-то скребет кошками по сердцу…

Не только я обратила внимание на эту породу, видимо…

Чуткий официант улавливает его движения и умело сервирует бокал и для него.

- Мариночка, какая приятная нечаянная встреча,- говорит он. Присаживаясь,- добрый день, прекрасные дамы! Знал бы, какой цветник можно встретить в «Иль-Густо» средь бела дня, ежедневно бы сюда наведывался.

- Мы здесь совершенно случайно,- отвечаю я натянуто, пытаясь уйти от зрительного контакта.

Совершенно нет желания разводить беседы. И пригублять его «подарок» тоже. Эти беседы ни к чему. Ничего хорошего он не скажет.

- Почему же случайно? Наверняка, есть особенный повод… Я даже догадываюсь, какой…

Хитрый взгляд внимательно меня сканирует.

В нем много тяжелого, мужского, темного.

Это могло бы будоражить, но конкретно в данном случае только отталкивает и пугает…

-За свободу, Мариночка,- поднимает бокал первым,- Вы еще прочувствуете, это сладкое удовольствие- быть свободной!

Девушки, совершенно очарованные шикарным кавалером, безропотно следуют за его порывом, а он все не сводит взгляда с меня.

Что ему нужно…

- Хотел бы с Вами поговорить, Мариночка… Прямо сейчас. Можем это устроить?-спрашивает меня, продолжая сканировать,- думаю, этот разговор нужен нам обоим. Поверьте…

Я колеблюсь. И да, и нет…

Понимаю, что он прав, но… Не хочу…

Мужчина снова отпивает шампанское. Улыбается лучезарно моим спутницам.

-Прекрасные дамы ведь нас извинят? Без лишних ушей с учетом Вашего с Каменским громкого развода, думаю. Через пять минут у черного входа. Не отниму у Вас очень много времени. Официант Борис проводит, а потом вернут Вам красавицу в целостности и сохранности.- последние слова обращает Кире и Насте, тут же ретируясь.

Он не дает мне время на подумать. Не ждет моего «да». Просто встает и идет к противоположному входу в ресторан.

Мысленно чертыхаюсь про себя, что пойду, конечно…

А может и не стоило бы…

-Это что за охрененный кадр?- чеканит по слогам Кира, утирая слюни и смотря ему в след, пока я беру сумочку и телефон.

-Михаил Кириенко,- главный партнер моего бывшего мужа и… по совместительству отец его новой пассии…

9.

9.

-Мариночка, развод Вам к лицу,- говорит Кириенко, плавно отъезжая от ресторана.

Я только и успеваю, что глубоко вздохнуть.

Глаза автоматически начинают быстро бегать по салону. Мы собирались поговорить, а не рассекать по городу в неизвестном направлении.

На автомате тянусь к дверной ручке, но он ее тут же блокирует.

-Не волнуйтесь, это не похищение. Просто говорить, стоя у черного входа, где снуют официанты с грязными тарелками и уборщики к контейнеру с мусором, как-то не «ком иль фо». Ни мне, Ни Вам…

Его движения мягкие и расслабленные.

Мы паркуемся в паре километров от ресторана. Встаем в кармане на дороге, выходящем на ботанический сад. Золотая листва за металлическим клыкастым забором играет под резкими порывами ветра. Осень все еще красуется насыщенными красками в нашем южном крае. Моя любимая пора… До того, как все произошло… Мы ведь тоже осенью познакомились с Марком…

- Вы наверняка знаете о связи моей дочери и Марка,- начинает рубить с плеча, не виляя.

Я молчу, перебирая подол платья нервно.

- Это меня больше не касается,- получается сипло и безжизненно. Не говоря уже о том, что мало убедительно, хоть и стараюсь.

Вот и сходила в ресторан «отпраздновать новую жизнь».

-Посмотрите на меня,- выдает повелительно Кириенко.

Наши глаза пересекаются.

Ему под пятьдесят, но на вид не дашь и сорока пяти. Хорошо выглядит. Следит за собой. Самоуверен. Статус- вот лучшее молодильное яблоко для мужчины. Оно же- яблоко соблазна… Слишком много дает этот самый статус…

-Красная помада Вам очень к лицу,- говорит, зависая на моих губах дольше, чем следовало бы,- Вы шикарная женщина, Марина. И ему, должно быть, было непросто Вас отпустить…

Его слова очень странные. Не понимаю. Не просто? Как раз очень даже просто… О чем он вообще?

- Между мной и Марком все кончено,- выдаю четко, смотря прямиком ему в глаза.- Зачем этот разговор? Если переживаете за дочь, то не волнуйтесь. Я не буду никак препятствовать их отношениям. Меня это не касается. Я выше этого. Марк сделал свой выбор. Сегодня мы официально развелись. Дорога свободна. В сухом остатке всё, что ни делается, делается к…

Его рука вдруг ложится на мою коленку, а я резко дергаюсь.

Кириенко хмыкает, но не отстраняется, лишь сжимая сильнее.

Мне страшно…

- Сразу понравилась…- говорит хрипло,- как увидел… Хороший вкус у Каменского…

- Михаил Викторович, Вы ведете себя неуместно… Откройте машину. Я бы хотела выйти…- уже начинаю паниковать.

Ошибка, Марина. Зачем ты залезла к нему в авто? О чем с ним можно было говорить?

-Тшшш…- успокаивает он меня, теперь поглаживая по коленке,- Каменский был с тобой щедр при разводе, птичка, но иметь золотую клетку- еще не значит остаться целой… Тебе нужен защитник, Марина. А теперь тем более…

-Теперь?- не понимаю его. – Теперь я вообще-то свободна. И как раз ни в каких защитниках не нуждаюсь! И все эти деньги, которые он мне оставил, мне тоже не нужны… Все будет, как раньше. Так, как я жила до встречи с ним…

Он лишь цинично хмыкает.

-Как раньше уже не будет… Ты уже часть этого мира, куколка… Так что предлагаю тебе дружбу…

Дружбу? Это он о чем?

-Мне не нужна Ваша дружба,- говорю четко,- идите дружите с Каменским. Он ведь с Вашей дочерью теперь… Меня не трогайте. Я вне игры…

Убирает руку, не меняя усмешки на лице.

-И даже отомстить не хочешь?

-Нет,- отвечаю твердо, не отводя от него глаз,- за что мстить? Насильно мил не будешь…

- У тебя большой пакет акций, Марина. Вместе с моим- контрольный. Пока я полностью руковожу компанией, мы можем…

-Стоп,- осекаю я его жестко, понимая, к чему он клонит. Вот и причина его «подкатов»…- еще раз. В первый и последний. Против Марка я ничего делать не буду. То, что между нами произошло, это наше личное дело. Чисто личное. К его работе, делу, госслужбе- это не имеет никакого отношения. Попытаетесь меня во что-то впутать, я не буду молчать и все ему скажу…

Его лицо становится каменным. Даже хищным.

- Маленькая стервочка? С зубками? Так он тебя на хер послал. Кинул, как последнюю тряпку, а ты его защищаешь?!

-Я его не защищаю,- выдыхаю.- я просто не участвую в этой грязи. Мне не интересна политика. Не интересны эти интриги. Знаете, как я устала от всех этих сплетен, пересудов, перемывания нашего развода? Тошно! Все это осталось в прошлом. Как и наш брак. А теперь либо откройте дверь, либо отвезите меня обратно к ресторану…

- Дура,- цедит он сквозь зубы,- думал, ты умнее и послушнее…

-Какая есть,- цежу сквозь зубы, дергая ручку.

-Подумай, Марина. Как бы твоя категоричность беды не накликала…

-Это угроза?- говорю в лоб, хотя и так прекрасно понимаю, что да… Еще какая угроза.

-Предупреждаю. И в золотых клетках птички могут повредить крылышки… И даже похуже…

10.

10.

Наврала, что мне стало дурно и я упала в обморок в туалете.

Не поверил, конечно.

Но все равно…

Настроение на нуле. От всего.

Никакая бравада в виде насильственных посиделок с подругами не помогает.

Снова хочу в свой панцирь, спрятаться от всего мира.

-Нужно ехать,- цедит охранник сквозь зубы, явно не довольный моим взбрыкиванием.

-Я туда не хочу…

-Марина Сергеевна,- полосует меня взглядом,- были даны четкие указания…

-Да кем, черт возьми?!- кричу я что есть мочи,- он мне больше никто! Не поеду я туда…

Олег на секунду замирает в замешательстве. В его взгляде появляются какие-то умоляющие нотки.

-Я Вас заклинаю, поехали… Пожалуйста… А то моя голова с плеч… А у меня семья, ипотека, кредиты…

У него семья. А у меня нет семьи…

На душе все болезненно сжимается.

Олег ни в чем не виноват. И он правда просто выполняет приказы.

Я приеду в этот чертов дом, соберу вещи и завтра же съеду…

-Поехали,- сипло заключаю я в итоге.

Едем в горы с Олегом в тишине. Отрешенно смотрю в окно.

Телефон отключила. Не потерплю сейчас никаких звонков и расспросов, а их посыпалось немало.

В СМИ уже попала информация, что мы официально разведены.

Теперь журналисты третируют меня с просьбой прокомментировать этот факт.

Что я им скажу? Что пусто и плохо на душе? Что жизнь не мила?

Что одна наша с ним встреча в суде- это единственное яркое пятно в непроглядной тоске всех этих четырех недель?

Захожу в дом, не прощаясь с Олегом.

Нет сил на любезность.

Не обращаю внимания на Ларису, захожу на кухню, завариваю себе травяной чай. Ромашка, лаванда, пару звездочек гвоздики… Раньше меня успокаивал этот сбор. Сейчас- просто пью на автомате.

Забираю поднос с чайничком, иду наверх в свою комнату.

Буду долго-долго смотреть на закат на горизонте, пока веки не начнут слипаться. Пока снова не удастся испариться, улететь в мир грез, где он… со мной… Родной… Чужой… Покинувший…

Как он мог?!

На глазах снова слезы.

Мог, Марина. Мог…

Захожу обратно в дом, когда цепкая прохлада пробралась под кожу и пробежалась ознобом по коже.

Грудь болезненно наливается. Бросаю взгляд на вспыхивающий на зарядке дисплей телефона, который вздрагивает вибрацией.

Опять назойливые СМИ.

Нет… Не вызов… И даже не сообщение.

Взгляд ловит всплывающее уведомление из приложения на экране телефона.

День овуляции…

Внутри снова острый укол боли… Как мы оба ждали эти дни… Как мы хотели… Еще месяц назад Марк так выстраивал свой график, чтобы этот день посвятить только нам…

А теперь у меня овуляция, а у него… Ребенок будет от другой…

Сглатываю подступающие слезы.

Скидываю с себя кардиган и черное платье, которое так и не успела снять с приезда.

Натягиваю мягкую сорочку из трикотажа в пол. Ложусь в кровать. Холодно. Так холодно без него… Так больно…

Проваливаюсь в беспокойный сон, из которого спустя энное время меня вырывает какой-то странный шорох внизу дома. Я вижу, как на первом этаже в одной из комнат загорается свет, а потом тут же гаснет.

Кто это? Лариса уехала в город ее часов в шесть вечера. Олег? Он ведь спит в домике охраны снаружи…

Встаю на кровати. Беру в руки телефон дрожащими руками.

Нажимаю на вызов напротив имени водителя-охранника.

«Абонент недоступен или вне зоны доступа сети»…

У нас совсем рядом телефонная вышка, сбоев со связью не бывает.

Руки холодеют, а ступни сводит.

Я до посинения пальцев сжимаю телефон и медленно иду к лестнице. Стараюсь ступать как можно тише.

Господи, может это только глюк? Может мне привиделось и не было никакого включения света и этих непонятных шорохов?

Но когда снова слышу, как из гостиной раздается какой-то звук, непроизвольно хватаю вазу с подоконника и иду дальше. Сомнений в том, что в доме кто-то есть, не остается…

-Кто здесь?- мой голос звучит затравленно и дрожаще.

Глубоко дышу. Страшно…

В ушах навязчивым звоном снова и снова слова Кириенко. «И в золотых клетках птички могут повредить крылышки»…

Это он? Это от него? Господи…

Шаг, второй, третий.

Неистовый стук сердца прямо по ушным перепонкам.

От страха я даже перестаю дышать.