Грубиян на одну ночь

Глава 1. Глеб

Глеб

— Блин, кондей у тебя есть? — изучает приборку моего «Форда» Саня. — Или ты принципиально страдаешь?

— Я похож на страдальца? — завожу мотор, чувствуя, как плавится задница.

Термометр показывает плюс двадцать восемь за бортом, но солнце уже катится в закат, так что осталось часа три этой невменяемой жары. Для середины августа погода ни хрена не типичная, но я потерплю, не маленький. Кондея в моем пятнадцатилетнем «Форде» нет. В этой недобитой комплектации не хватает много чего, но машину я не для комфорта покупал, а по необходимости. Главное ее достоинство — она на ходу, остальное мне сейчас по барабану.

— На выезде налево, — разваливается в пассажирском кресле мой зять. — Может, на моей поедем?

— У меня дежурство утром, — отъезжаю от ворот его дома, двигаясь между двухметровыми заборами.

Отмечаю ровность дорожного полотна и ландшафтный дизайн в виде высаженных вдоль дороги кустарников. Район, что называется, приличный. Зная Романова, думаю, что выбрал он его для ПМЖ неслучайно. Соседей здесь «простых» нет, все как на подбор непростые.

— А ты хорошо подумал? — слышу закономерный вопрос.

Буквально недавно я решил уволиться из родного убойного отдела и заняться бизнесом. Вложился в одно загибающееся предприятие - ЧОП своего старого знакомого. Свои капитанские погоны я еще на гвоздь не повесил, но в общем и целом к этому готов.

В моей жизни практически нет сдерживающих факторов. Был один — сестра, но Романов снял с меня часть ответственности. Вообще-то, он отсек мое участие на девяносто пять процентов, и это не может не бесить. Я не вякаю по одной простой причине — у них теперь семья, но это не значит, что я отдам свое право на пять процентов совать нос в их дела.

Смотрю на своего зятя, заверяя:

— Капитально.

Саня организовал мне встречу с мэром, есть вариант с ним посотрудничать. Как раз на эту встречу мы и направляемся - в гости к одному известному в городе бизнесмену.

— Прямо до круглосуточного, потом опять направо, — кивает Саня, надевая солнечные очки.

Достаю из кармана рубашки свои и одеваю по дороге.

Через пять минут торможу перед воротами трехэтажного особняка, присвистывая и потирая подбородок. За последние сутки зарос, как лесник, но времени даже пожрать не было, не то что побриться. В тридцать лет всю ночь бесполезно проторчать в засаде — немного не то, что в двадцать семь, но привычка, она такая сука. Год, второй, а потом она уже образ жизни. Конечно, не на свиданку приехал, но побриться стоило. Судя по всему, мероприятие здесь уровнем повыше, чем шашлыки на даче моего майора.

Пф-ф-ф-ф…

На обочине припаркован белый «Лексус». Судя по парковке, водитель — женщина, потому что, если ты мужик, такой цвет для машины не выберешь и не бросишь ее так, будто вместо парктроников у тебя отбитые, твою мать, зеркала. Протянув вниз по улице, паркую «Форд» в кривом кармане между «Лексусом» и «Порше», после чего поднимаю стекла.

— Таня, открой дверь, — просит в трубку Романов, вываливаясь из машины.

Выхожу следом, с хрустом разминая плечи.

На кованой калитке щелкает электронный замок. Проходим во двор, потом в дом, поднявшись по ступенькам на крыльцо.

— Скромно, — замечаю, вскользь осматривая дом, пока проходим его насквозь, двигаясь к выходу во двор.

Квадратов пятьсот, не меньше. И это только первый этаж. Романов умеет заводить знакомства.

— Не все работой зарабатывают геморрой, — хмыкает он. — Некоторым везет.

— А, — тяну сухо. — Честный бизнесмен?

— А у тебя профдеформация? — отвечает так же сухо.

У меня на «честных» бизнесменов целый архив, но отвечаю следующее:

— Твой друг — мой друг.

Романов тихо смеется, а я щурюсь от солнца, осматривая закатанный в газон двор со стационарным пятнадцатиметровым бассейном. Человек пятнадцать народу, в том числе дети. У казана седоватый мужик в гавайской рубашке и брюнет с бутылкой пива рядом с ним. Брюнета узнаю сразу. Руслан Чернышов. Мэр.

— Саня, — седой обтирает о шорты руку и протягивает Романову, глядя на меня с вежливостью честного бизнесмена.

— Глеб. Стрельцов, — представляюсь, протягивая ему свою.

— Влад Калинкин, — принимает рукопожатие.

Киваю и протягиваю ладонь Чернышову:

— Приветствую.

— Можно просто Руслан.

Рука у него крепкая. Яйца, должно быть, тоже, иначе не вскарабкался бы так высоко.

Боковым зрением замечаю движение справа и через секунду врезаюсь глазами в высокую брюнетку, шагающую по газону к шезлонгам. Лица не вижу. Только затылок. Желтое платье на бретельках еле прикрывает роскошную задницу. Для такой жары самое то, но на ней смотрится неприемлемо сексуально. Не худая, а с формами. Длинные крепкие ноги покрыты ровным загаром. Волосы чуть ниже лопаток. Черные, пышные и блестящие. Двигается чуть лениво, но отработанно плавно.

На теле мгновенно проступает пот, и пах тяжелеет.

Глава 2. Глеб

Глеб

Пока Романов дает нам пространство, переключая на себя внимание хозяина дома, Чернышов делает глоток из бутылки и интересуется:

— Так сколько у вас людей?

От жары рубашка липнет к телу. Тру затылок, игнорируя мелькания желтого платья где-то на периферии зрения.

Пиздец. У меня почти стоит, и тупее ситуации в жизни не припомню. С учетом того, что я трахался на прошлой неделе, и Ренате пришлось мне основательно отсосать, потому что после дежурства у меня не самый бодрый стояк в городе, но прямо сейчас мне это не мешает.

Складываю на груди руки и сжимаю кулаки.

— Сейчас двадцать, — пытаюсь прочистить мозги. — Планируем расширяться. Нужны новые клиенты.

Описывать всю убогость положения я не стал даже своему зятю. Судя по тому, что я увидел, пообщавшись с парнями из ЧОПа, они доедают последний хрен без масла. Не могу жаловаться, во что-то более успешное меня бы с моими стартовыми вложениями не впустили. Если прогорю, родной убойный отдел примет назад с распростертыми объятиями. За четыре года в отделе я научился спать по ночам при любом раскладе, но то количество дерьма, с которым имел дело, точит на хрен мою веру в человечество. Возвращаться в эту говенную карусель нет желания, осталась только тоска по работе на износ в компании таких же фанатиков, как я.

Чернышов задумчиво молчит. Я о нем знаю не так много. Оценивать физическую форму собеседника — для меня профессиональное. До пивного пуза ему далеко. Физическая форма у него отличная. Возраст — тридцать три, в разводе, есть ребенок. Мать ребенка — старшая сестра Романова, с которой я знаком не так давно.

— Слушай, — ерошит Чернышов волосы. — Давай так. Подъезжай ко мне в офис в пятницу. Помогу чем смогу.

— Буду благодарен, — откашливаюсь.

Через десять минут перемещаемся за общий стол под навесом из виноградной лозы.

Желудок с утра пустой, но накидываться на еду реально неловко. За столом в основном разговоры, принимать участие в которых тоже не особо комфортно.

Романов не шутил, «связи» у него на уровне. Весь гребаный цвет города: от банкиров до администрации. Мужики от тридцати и старше, с женами, детьми и собаками. Составить диалог с этой публикой для меня задача сложнее, чем выдернуть с корнем хрен из земли.

— Глеб, хотите еще лимонада?

— Да, спасибо, — смотрю на хозяйку, Татьяну. — Можно на ты.

Улыбается.

Красивая женщина. И возраст ей идет — чуть за сорок. Думаю, за этим столом ни у одной дамы нет проблем с самооценкой и гардеробом, но стоит у меня не на них.

Глотаю из ледяного стакана, пока Татьяна подливает лимонада Романову, интересуясь:

— Где супругу потерял, Санечка?

— Жарковато для нее, Тань, — крутит в руке стакан.

— Понимаю, — ерошит женщина его волосы.

Моя сестра на пятом месяце, для нее сегодня действительно жарко. Он пошел-то сюда из-за меня…

— А что, наша принцесса на диете? — сухо спрашивает блондинка напротив, бросая демонстративный взгляд на бассейн.

Слежу за ее глазами, делая глубокий вдох.

На шезлонге вышеупомянутая «принцесса» загорает, согнув в колене одну из своих охуенных ног. Поля большой соломенной шляпы закрывают лицо, но не прячут грудь. Судя по всему, скромного в ее теле нет ничего.

— Мне сходить ее позвать? — с усмешкой тянет Татьяна.

— Не знаю, — пожимает та плечом. — Может, и позвать, а то, смотрю, мужики наши приуныли…

— Женя, — цыкает Калинкин. — У нас настроение боевое.

— Ну-ну… — кривится Женя. — Кто-нибудь знает, откуда у нее эта машина? — спрашивает у всех.

Пф-ф-ф…

— Заработала, — немного строго отвечает ее мужик.

— Серьезно? — закатывает глаза.

— Женя, — осаждает хозяйка. — Лимонад будешь?

— Лучше уж коньяка.

За столом минутная тишина.

Снова смотрю на очевидную виновницу этой молчанки.

Заработала?

Пышная грудь медленно опускается и поднимается. Судя по всему, любой негатив ни хера не мешает ей с оттягом расслабляться.

Тонкая рука сброшена с шезлонга, вторая лежит на плоском животе.

Ерзаю по стулу, шире разводя колени.

Осушив стакан до дна, тыльной стороной ладони прохожусь по губам.

Пора валить.

«Принцессы» — это не мой палисадник. Я, сука, не принц. Даже не дворянин. У меня в холодильнике мышь повесилась, и на последнюю кровь я вряд ли куплю женщине белый «Лексус».

Ловлю на себе пристальный взгляд Романова.

Реагирую максимально ровно:

— Я пойду. Залипаю. Сутки не спал.

— Сам дорогу найдешь?

— Ага, — протягиваю ему руку.

Глава 3. Глеб

Глеб

Выбираюсь за ворота, полной грудью вдыхая посвежевший вечерний воздух.

На улице ни души. Тот вариант проживания, когда других мало волнует, что творится за твоим двухметровым забором. Судя по торчащему напротив шпилю какого-то замка, так оно и есть.

Достав из кармана джинсов ключи, трогаюсь вниз по улице, слушая отдаленный собачий лай. Блестящий багажник «Лексуса» маячит как красный флаг. Торможу напротив полутонированного водительского окна, рассматривая в отражении свою небритую рожу. Тру челюсть, с прищуром глядя на ворота дома, из которых только что вышел.

Принцесса, значит…

Положа на пояс руки, разминаю шею, пытаясь вернуть мозгам кровообращение.

— Блин, Стрельцов, дуй домой… — бормочу, снова глядя на «Лексус».

Постучав кроссовкой по литому переднему диску, отхожу от тачки.

Провернув ключ в замке своего «Форда», усаживаюсь за руль и втыкаю ключ в зажигание. Опускаю стекло, чтобы разбавить духоту салона. Прикрыв глаза, слушаю бахнувший со всех сторон стрекот цикад.

Даю себе на раздумья ровно минуту, потому что, если не свалю прямо сейчас, любопытство, сука, победит.

— Пф-ф-ф-ф… — бросаю на панель телефон, качая головой.

Опускаю спинку кресла, растекаясь по ней и скрещивая в лодыжках ноги на коврике. Прежде чем отключиться, настраиваю зеркало заднего вида на «Лексус» и вдыхаю поглубже, чтобы заполнить легкие первосортным загородным воздухом.

Чуткость моего сна в данный момент равна нулю. Я с восемнадцати лет привык спать где придется. В универе подрабатывал таксистом. Меня не выперли с учебы только потому, что сирота. Потом армия, потом контракт. В двадцать шесть занесло в убойный отдел…

Отключаюсь мгновенно, прикрыв глаза сгибом локтя.

Просыпаюсь так же.

— Эй, алле? Есть кто дома?

Дернувшись, трясу головой, пытаясь проморгаться.

В салоне темно, по крыше тачки настойчиво стучат.

— Ау!

Пару секунд втыкаю в потолок, а потом поворачиваю голову.

В окне маячат тонкая талия и грудь, упакованная в желтое обтягивающее платье.

Джекпот, блин.

Ветер в моей башке никто не отменял.

Дернув ручку, привожу спинку кресла в вертикальное положение, замечая, что «Порше» передо мной все еще на месте.

Без разницы.

Прочищаю сухую глотку, когда картинка за окном сменяется женским лицом в обрамлении пышных темных волос. Свет фонаря падает прямо на него, ни одной мелочи не упустить.

По крестцу проходит холодок.

Напрягаюсь, чтобы не выглядеть полным дебилом, у которого болт дерет ширинку.

Блядь.

— Доброе утро, — изгибаются в чарующей улыбке полные женские губы.

— И вам того же, — сиплю, кладя на окно локоть.

Твою мать, какая красивая.

Не малолетка — это все, до чего сейчас могу додуматься.

Смотрю в черно-карие глаза на пол-лица, вдыхаю тонкий запах какого-то парфюма. Во рту собирается слюна, как у пещерного, сука, человека.

Не тушуясь, она осматривает меня в ответ. Чертит на мне крест ото лба к губам и от виска к виску. Я вроде не урод, но и не красавец особый, поэтому не жду, что у нее вдруг выбьет пробки.

— Эм… — откашливается, заправляя за ухо волосы. — Вы не могли бы отъехать? Я тут вроде как зажата.

Просьбу сопровождает еще одна улыбка. Арсенал у нее впечатляющий.

Молчу, задумчиво потирая губы.

Зажата, это верно. Между фонарным столбом и моим «Фордом».

Снова делит мое лицо на четыре части и кокетливо выгибает черные густые брови.

Ну, че?

Доволен?

Насмотрелся?

Очередь из желающих подарить ей «Лексус» оцениваю как бесконечную.

— Ну, о’кей, да? — снова откашливается она. — Я в машине подожду.

Неопределенно киваю, продолжая прикрывать ладонью рот.

Накрыв рукой ширинку, наблюдаю за ней в боковое зеркало.

Вали домой, Стрельцов.

Дама не про твою честь.

Блин…

А если нельзя, но очень хочется?

Хлопнув по нагрудному карману рубашки, проверяю свое удостоверение и выдергиваю из зажигания ключ.

Выхожу из машины.

Глава 4. Глеб

Глеб

— Капитан полиции Стрельцов, — объявляю на среднем уровне официальности.

— Что? — оборачивается брюнетка, берясь за ручку водительской двери «Лексуса».

Усиленно стараюсь не пялиться на ее лицо. На тело тоже, но даже перекрестным рассеянным зрением вижу, что фигура у нее атас. Рост — примерно метр семьдесят. Не худая отчаянно, но все формы как нарисованные. Меня самого дохлым не назовешь, в самый раз, блин.

Скользнув взглядом по моему торсу и ногам, смотрит на мои семилетние потертые кроссовки. Стрельнув глазами в мое лицо, отворачивается.

Ясно.

Приговор мне выписан, значит.

Я в двадцать три побывал в Штатах. К другу летал, служили вместе. Там затарился оригинальными кроссами на все случаи жизни, и менять их на что-то более стандартное, хоть и новое, не было желания. Думаю, могу в них и до пенсии побегать, качество отличное.

Сама она обута в… пф-ф-ф-ф… какие-то сандалии со здоровенными красными цветами на лодыжках.

Райская птичка, ничего не скажешь.

— Капитан полиции Стрельцов, — повторяю, быстро сверкнув корочкой и убрав ее назад в карман.

— Очень приятно, — сдержанно улыбается.

— В городском поселении работает опергруппа по поимке распространителей наркотических средств, — вру, не вдаваясь в подробности. — Кхм… пожалуйста, предъявите документы, удостоверяющие личность.

Полный беспредел, она, кажется, того же мнения.

Черные брови взмывают вверх, глаза расширяются. Приоткрыв свой фантастический ротик, молчит. Выражение потрясения ни фига ее лицо не портит, правда, через секунду карие глаза сужаются.

— Вы пошутили? — спрашивает холодно.

«Снежная королева» ей тоже к лицу. Обычно во внештатной ситуации люди теряются и начинают чудить.

— Пожалуйста, предъявите документы, — повторяю на чистом профессиональном.

Впившись в мою каменную рожу взглядом, думает секунду. Улыбнувшись и пожав тонким плечом, говорит:

— Отвали.

Изящно, твою мать.

Старательно прячу ухмылку.

— Сопротивление сотруднику полиции карается уголовной ответственностью, — просвещаю ровно.

— Так понятнее? — показывает наманикюренный средний палец, украшенный здоровенным бриллиантом.

Черт. Чья же ты, птичка?

Втягиваю в себя воздух, бросив взгляд на пустую улицу. Главное во всем этом концерте — не напороться на публику, но духи моей подозреваемой что-то повредили мне в мозгах, не иначе.

— Пожалуйста, — прошу с максимальной вежливостью. — Положите руки на крышу машины.

— Ты совсем больной? — взрывается она, отскакивая от водительской двери. — Как, говоришь, тебя зовут? — тычет в меня подбородком.

— Капитан полиции Стрельцов, — повторяю, демонстративно кладя ладонь на пояс джинсов за спиной. Туда, где должна быть моя кобура, но ее там нет. — Руки на крышу машины. Пожалуйста.

— И что, застрелишь меня? — смеется наигранно.

— Руки. На. Крышу. Машины.

Перегиб. Знаю.

Решаю проверить ее документы и сворачивать «операцию», предложив в качестве оливковой ветви выпить кофе.

Черт. Волнуюсь как пацан.

При любом другом раскладе она бы отправила меня в самый низ своего «списка ожидающих».

Судя по выражению ее лица, шансы у меня и сейчас невысокие.

Дерьмо.

Смотрю в ответ нейтрально, насколько это возможно.

Вижу, как раздуваются крылья ее хорошенького носа. Кажется, даже пару красных пятен на щеках вижу.

Резко повернувшись на пятках, поворачивается спиной и кладет руки на крышу «Лексуса».

Смотрю на округлые бедра, потирая затылок:

— Имя?

— Иди на хер.

— Фамилия?

— Иди на хер.

Дерзко.

Очевидно, может себе позволить.

Чтобы при любом раскладе выйти чистым из воды, и пальцем ее не трону. Ни ее, ни тачку.

— Это ваша машина?

— Требую адвоката, — бросает сухо.

— Доберемся до отдела, сможете вызвать адвоката, — в край наглею, но у меня уже и так башка в печке по самые гланды.

— Ты реально издеваешься?! — рычит, разворачиваясь так, что волосы темной волной взмывают вверх.

На секунду подвисаю. Глаза у нее сверкают как угли.

— Просто предъявите документы, — советую хрипловато. — Для установления личности.

— Нет у меня документов! Дальше что?!

Класс.

Красные пятна на ее щеках мне не привиделись.

Глава 5. Глеб

Глеб

Странно, что не тону в луже собственной крови, потому что смотрит красотка так, будто пару раз мысленно перерезала мою глотку.

Пока она решает, как со мной совладать, веду себя пай-мальчиком. Подхожу к своей машине и открываю для нее переднюю пассажирскую дверь, терпеливо ожидая второго раунда.

Поправив на плече сумку с длинным тонким ремешком, минуту сверлит меня взглядом. Держу свой подальше от ее декольте, потому что она без лифчика, и это открытие я сделал еще пять минут назад, когда лицезрел ее грудь в окне своей тачки. Я реально дремучий, но в моем окружении, имея такую грудь, женщина без лифчика ходит только по дому, потому что это охеренно смело и, как оказалось, охеренно красиво…

Ожидаю чего угодно. От мажорских угроз в стиле «знаешь, кто я такая?» до козыряния связями и предложения оценить ситуацию в денежном эквиваленте.

Вместо этого брюнетка плавно трогается с места и подплывает ко мне. Оставив между нами дразняще маленькое расстояние, мелодично заявляет:

— Я тебя засужу, капитан Стрельцов.

Снова изящно, твою мать.

Никаких понтов, и это заводит еще сильнее.

Инстинкт самосохранения намекает на то, что не мешало бы выяснить ее возможности, прежде чем творить херню. С другой стороны, засудить меня выйдет очень вряд ли. Разумеется, я не потащу ее в отдел. В машину силой я ее тоже не тащил, не говоря уже о том, что у моего задержания нет свидетелей.

— Ваше право, — отвечаю, глядя в ее глаза.

Отвернувшись, она садится в салон.

Захлопываю дверь, спешно соображая, сколько у меня времени. Не думаю, что много. Мне нужно отпустить ее раньше, чем она поймет, что я гребаный шут гороховый.

Обогнув капот, занимаю водительское место и бросаю взгляд на свою пассажирку.

Демонстративно отвернувшись к окну, забрасывает ногу на ногу и пристегивает ремень.

Завожу машину в гробовом молчании.

Хреновые исходные. Очень хреновые.

Пройдясь ладонью по отросшему «ежу» на своей башке, выруливаю на дорогу.

Мой арсенал ухаживаний заканчивается цветами и бутылкой шампанского. Ренату такой расклад устраивает, ну, или она старательно делает вид, что устраивает. В любом случае выбор в отделении у нее не единичный, и то, что нашего дознавателя трахаю именно я, показатель моего обаяния.

Оставляю позади табличку с названием поселка, стуча пальцами по рулю. Знаю этот район не так чтобы очень…

Трасса пуста, но светофоры работают. Отсутствие кондиционера компенсируется тем, что уже почти девять вечера. Тащусь улиткой, соблюдая скоростной режим до последнего километра, и торможу под желтый, ловя быстрый цепкий взгляд на своем лице.

Она не малолетка, это точно. Не безмозглая тоже. Убеждаюсь, получая вопрос:

— Ты всегда спишь на заданиях, капитан?

— Трудный день.

— А с пустым баком на задания выезжать по уставу положено?

— Датчик барахлит.

Посылаю ей прямой взгляд, намекая на то, что в этой игре меня не переиграть.

Смотрит в мое лицо из-под своих волшебных густых ресниц. В отсветах фонаря пытаюсь определить ее возраст, но сбиваюсь со счета, когда достает из сумки телефон.

— Так куда мы едем? Номер отделения?

— Есть предпочтения?

— Да, — цедит. — Верни меня назад и исчезни.

Грубо.

— Кхм… — Впереди маячит указатель на заправку, и это обнадеживает. — Как насчет кофе? — предлагаю свой вариант.

Смотрю на дорогу, чувствуя, как в моем виске целенаправленно сверлят дыру.

— Кофе? — вторит она.

— Угу. — Заезжаю на заправку и паркуюсь за углом здания.

Подальше от камер и посторонних глаз, которые нам с ней ни к чему.

Глушу мотор и быстро выхожу из машины, прихватив с собой телефон и ключи. Чтобы прихватить свою задержанную, открываю для нее пассажирскую дверь, взглядом намекая на то, что ей придется пойти со мной.

Глава 6. Глеб

Глеб

— Какой кофе пьют женщины? — изучив ассортимент, перевожу глаза на кассира в красном козырьке.

— Такой же, какой и мужчины, — пожимает она плечом.

— А если конкретнее? — достаю из удостоверения пластиковую карту.

— Вам что, статистику привести? — смотрит вопросительно.

— Было бы неплохо, — киваю.

Оглядываюсь на дверь туалета в углу зала, куда минуту назад удалилась моя подопечная. В заправочном мини-маркете нам будет сложно разминуться, но с учетом того, что она здесь не по своей воле — всякое может быть. Осматривая пустой зал мини-кафе у себя за спиной, признаю атмосферу ни хрена не романтичной.

— Берите латте, — советует кассир со вздохом. — Не прогадаете.

— Дама у меня капризная, — сознаюсь, оборачиваясь на звук возни за спиной.

Мужик в компании подростка направляется к соседней кассе. Отворачиваюсь.

— Тогда вот у нас выпечка свежая, — находится моя собеседница.

Думаю, одной выпечкой здесь не обойтись, но решаю воспользоваться советом.

— Дайте что-нибудь на ваш вкус, — киваю на стеклянную витрину.

Чувствую, что сам мог бы съесть лошадь, но в присутствии брюнетки набивать брюхо считаю неуместным.

Расплатившись, забираю наш кофе и выпечку для нее, прихватив сахар и пару салфеток. Занимаю столик у окна, из-за которого отлично просматривается дверь туалета. На противоположную сторону стола ставлю большой стакан кофе и бумажный пакет с выпечкой.

Сложив салфетку пару раз, шевелю мозгами, оживляя мышечную память. Она срабатывает, и через пару минут салфетка в моих руках превращается в маленький бумажный цветок. Трюк из разряда старья, кажется, я научился этой фигне случайно.

Подумав секунду, кладу бумажную «розу» рядом с латте, чувствуя себя полнейшим дебилом. Еще и потому, что присоединяться «моя» дама не спешит.

Посмотрев на часы, принимаюсь гипнотизировать глазами дверь туалета. Она открывается спустя пятнадцать минут, и если это не акт неповиновения, то я отдаю руку на отсечение.

Зараза.

По крайней мере, теперь я понимаю, на что брюнетка спустила «наше» время.

Отбивая по плиточному полу чечетку пяткой, слежу за ней исподлобья.

Волосы собраны в высокий пучок на затылке. На губах бледно-розовая помада, которая охренеть как сочетается с ее загаром и естественным цветом губ. Глаза стали еще ярче, потому что макияж на них стал в пару раз выразительнее. К моему удивлению, весь этот апгрейд сделал ее только моложе. На первый план вышла тонкая шея и высокие скулы.

Глотнув кофе, слегка им давлюсь и откашливаюсь в кулак.

Найдя меня глазами, она изображает очень правдоподобное безразличие, с которым мирюсь.

Овеяв новой свежей порцией своих потрясающих духов, усаживается на стул напротив.

Пока изучает дохлый натюрморт перед собой, тупо жду, упершись ладонью в колено.

Взгляд сощуренных карих глаз ползет вверх по моей груди и шее. Поднимается выше и упирается в мои глаза.

Молча смотрим друг на друга.

Это мог бы быть момент истины, но решаю не сдавать знамен.

Оценив мое тупое упертое молчание, она протягивает руку и сминает в кулаке бумажный цветок, лениво объявляя:

— Терпеть не могу белые цветы.

— Жаль.

Резанув по моей физиономии глазами, берется за кофейный стакан и снимает с него крышку.

— Имя у тебя есть, фокусник? — интересуется между делом, изучив содержимое.

— Мне интереснее ваше, — решаю сыграть в игру «кто кого».

Не сомневаюсь, что узнать ее имя от нее самой мне не судьба. Но узнать его с каждой секундой хочется все больше. Еще больше хочется понять, кто же она на самом деле такая: содержанка, обольстительная сука или что-то иное. Сам не знаю, чего хочу, но покладистости от этой дамы на сто процентов ждать не стоит даже тому, кто сумел ее приручить.

Эта мысль рождает лихой протест в душе. Если у нее есть мужик… я ему вроде как завидую. Хотя бы потому, что он ее трахает, но я вдруг понимаю, что мне не хочется секса ради секса. С ней мне хочется чего-то другого.

— Можно на ты, — выхватывает она из кучки сахарных пакетиков один.

— Не положено, — упираюсь, понятия не имея, с какой стороны к ней подкатить так, чтобы мне на башку не надели поднос.

Теряю мысль, потому что в следующую секунду ее рука взмывает вверх, задевая кончиками пальцев большой стакан латте.

Колени и бедро окатывает порцией ни фига не остывшего кофе.

— Блядь! — вскакиваю, морщась и тряся ладонью, с которой на пол слетают горячие капли.

— Оу-у… — прикрывает рукой губы и распахивает свои потрясающие глаза.

Отряхиваю джинсы, чертыхаясь.

— Большие мальчики не плачут? — наблюдает за мной, отодвигаясь от залитого кофе стола.

Глава 7. Марго

Марго

— Капучино?

Беру возникший на столе кофейный стакан и отрываю глаза от монитора.

— Спасибо, — растягиваю губы в улыбке, адресуя ее пространству и своему новому оператору Матвею.

Парень беззастенчиво пялится, ну просто нахрапистая милашка. Из той категории, которая по всем карманам раскладывает презервативы на всякий случай. Кажется, я должна донести до него, что не трахаюсь с двадцатидвухлетними подчиненными. В последний год своей жизни я вообще утратила желание «трахаться». Я утратила интерес к мужикам и их гениталиям, с которыми они так носятся. Наверное, это дерьмовый признак — в двадцать девять расхотеть всех мужиков.

Возникшую в горле горечь запиваю кофе.

Пристроив бедро к краю стола, Матвей поясняет:

— Там, на площади, открыли фудтрак. Ну, типа кафешка на колесах…

— Я знаю, что такое фудтрак, — делаю глоток из принесенного им стакана, проваливаясь в календарь телефона.

По шее стекает капля пота. Беру настольный календарь и обмахиваюсь. Платье липнет к телу. Кондиционер сломался. Бардак. В офисе сонное царство и общее желание сдохнуть от духоты.

— Ты ведь капучино пьешь?

Не помню, когда мы перешли на ты.

— Иногда.

— Так… какие у нас сегодня планы? — меняет он тему.

— Десять утра, Матвей, — поясняю ласково. — Пока никаких.

— Да уж, — посмеивается он. — В городе скука смертная, не Москва. Ничего не происходит.

— Тебе так кажется, — заверяю его.

Как бы то ни было, в городе мне никогда не было тесно, а восьмилетний опыт работы в журналистике научил, что всегда что-то где-то происходит. Главное — это продать.

— Маргарита Максимовна… — за спиной Матвея вырастает Степан, офисный водитель.

Ура!

Запыхавшись, кладет на стол ключи и документы от моей машины.

— Вот… Все сделал. Машину забрал. Припарковал прямо у входа…

— Степочка, — мурлычу, — что бы я без тебя делала! Буду должна…

— Ну что вы, Маргарита Максимовна, — краснеет еще больше. — Если что надо, только скажите.

Послав ему благодарную улыбку, сгребаю в сумку ключи и документы.

— И… это… — застенчиво лепечет Степа. — Отличный выбор.

— Спасибо, — бормочу.

Отличный выбор, чтобы встряхнуть мое «любимое» болото.

— А что с машиной? — тянет Матвей.

— Ничего, — отрезаю, не желая вдаваться в подробности того, почему моя машина два дня подпирала забор Влада Калинкина.

Во-первых, мне некогда было ее забрать, а во-вторых…

Прикрыв глаза, делаю медитативный вдох.

Просто в задницу все. Безмозглого капитана Стрельцова туда же.

Здоровенный неотесанный чурбан. Кретин.

— Да? — срываю с рабочего телефона трубку.

— Зайди, — слышу отрывистую команду.

Положив на место трубку, встряхиваю прилипшие к затылку волосы и встаю из-за стола.

Две минуты спустя вхожу в приемную гендиректора городского телеканала, отвесив его секретарше слащавое «доброе утро».

— Садись, — шевелит губами Миллер, указывая подбородком на стул.

Рассевшись в своем кресле, мой руководитель прижимает к плечу ухом телефонную трубку.

Обойдя трехметровый стол для переговоров, опускаюсь на стул и кладу ногу на ногу.

Охлажденный кондиционером воздух его «апартаментов» посылает по моей влажной коже мурашки. Скользнув глазами по широким мужским плечам, затянутым в белую рубашку, отворачиваюсь к окну.

Годы Дмитрия Миллера не испортили. Выглядит отлично.

Глубоко, где-то очень глубоко в сердце сжимается капризный участок. Тот, который отвечает за память, видимо.

Полгода назад, когда Дмитрий Миллер объявился в редакции в качестве нового гендира, меня чуть не стошнило прямо на стол.

В восемнадцать мы с ним трахались везде, где приспичит. В основном на заднем сиденье его пижонской тачки. Я была влюблена, он говорил, что тоже. А потом он сходил в армию, вернулся и женился на моей подруге. С тех пор у меня нет подруг.

Сейчас Дима — глава семьи, красавец-мужик и успешный руководитель. Лена рожает ему так, будто один год без беременности — это потраченное без пользы время.

В очередной, сто пятидесятый раз в своей жизни, я желаю им обоим идти все в ту же задницу. За что ненавижу себя, так это за то, что десять лет спустя мне все так же больно. Но еще больше я ненавижу себя за то, что мой идиотский мозг любит раздумывать о том, что было бы, если…

Если бы это была не она, а я.

Какой могла бы быть моя жизнь, если…

На хер.

Взгляд его голубых глаз находит мой. Мужчина выставляет вперед указательный палец, прося минуту.

Глава 8. Марго

Марго

— Мне готовить аппаратуру? — слышу бодрый голос Матвея с пассажирского сиденья.

Это похвальное рвение решаю вознаградить каким-нибудь пригласительным. Может, в новый ресторан. Кажется, у меня этот пригласительный где-то был…

Нажав на тормоза, откидываю солнцезащитный козырек. Подкрашиваю губы и взбиваю у корней волосы, игнорируя сигнал клаксона сзади.

— Нет, — говорю парню.

Развалившись на сиденье, он молча и с наигранным интересом за мной наблюдает.

Таскать с собой повсюду зарвавшегося пубертатника утомительно, но я сама его выбрала, потому что редакции нужна свежая кровь.

Вздохнув, протягиваю ему чип-ключ от своей машины.

— Погуляй пока. И припаркуйся. Только не поцарапай, — предупреждаю, забирая с заднего сиденья сумку. — Справишься?

— Легко! — встрепенувшись, выходит из салона.

Оббежав капот, открывает мне дверь.

Водитель в черном «Мерседесе», которому заблокировала проезд, агрессивно жестикулирует.

Отвали.

Делаю ему ручкой и улыбаюсь, направляясь к крыльцу мэрии.

Чернышов никогда не начинает рабочие встречи раньше двенадцати, поэтому есть шанс занять у него полчаса в рамках «взаимопомощи». Если переложить нашу взаимопомощь друг другу на цифры и округлить, то счет выйдет «один — один». Стоило бы позвонить, но эффект неожиданности мне нравится больше.

— Благодарю, — посылаю улыбку солидному седому мужику, который придержал для меня дверь.

Охранник на турникете встает со стула, собираясь включить мою нелюбимую шарманку.

— Добрый день, — дергает за козырек фуражки. — Гм… пропуск?

Если бы у меня был пропуск каждый раз, когда нужно сюда попасть, я была бы в полной заднице.

— Дама со мной, — объявляется за спиной «солидный» и «седой». — Открывай, открывай… — кладет ладонь на мою талию, подталкивая вперед.

Пф-ф-ф…

Мужчины — очень предсказуемые животные.

— Не перевелись еще джентльмены, — благодарю его, толкая перекладины.

Мой случайный рыцарь довольно хмыкает, проходя следом.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и вхожу в приемную мэра, готовясь к встрече с его секретаршей.

Увидев меня на пороге, старая грымза превращается в настоящего питбуля. В каком питомнике Чернышов вообще ее откопал? Я не нравлюсь ни одной секретарше в городе, но этой особенно. К счастью, мне на это наплевать.

— У него занято! — вскакивает она из-за стола. — И посетитель ждет!

— Разберемся, — прохожу мимо и скрываюсь за дверью широкого коридора между кабинетом Чернышова и приемной его бешеной секретарши.

Снова духота.

Закрыв за собой дверь, утопаю шпильками в старомодном ковре, рассчитывая осушить чертов кулер. Он у окна. Замерев, смотрю на выстроенные вдоль стены стулья. Приоткрываю рот, и мое потрясение ни черта не наигранное, потому что на крайнем стуле, вытянув перед собой ноги и сложив на груди руки, спит мой недавний знакомец.

Капитан Стрельцов собственной персоной.

Что за сказочное дерьмо?!

Не шевелясь, осматриваю крепкое, растянувшееся на стуле тело.

Он крупнее, чем я запомнила.

Все в тех же потертых джинсах, видавших виды «Адидасах» и белой футболке вместо клетчатой рубашки, в которой он проводил со мной свои идиотские розыскные мероприятия.

Ну и босяк.

Футболка заправлена в джинсы, демонстрируя совершенно плоский живот.

Смотрю на его скрещенные в коленях ноги и на то, что у него между ними.

В животе чувствую забытое, но знакомое шевеление, потому что мое чертово спящее либидо вдруг собралось приподнять свою больную черепушку.

Откинув на стену голову с коротким ежиком волос и выгнув жилистую загорелую шею, Стрельцов спокойно дышит. Обтянутая футболкой грудь поднимается и опускается.

От того, что ситуация повторяется во всех своих идиотских мелочах, я готова истерично расхохотаться.

На правой щеке у него ссадина. Правая бровь рассечена и заклеена пластырем.

Приоткрыв глаза, он поворачивает голову. Склонив набок свою, восстанавливаю события.

— Доброе утро, — говорю сухо.

Замерев, смотрит на меня, а потом моргает и трясет головой, будто не верит глазам.

— Сложное задержание? — усмехаюсь, рассматривая побитую, заросшую темной щетиной физиономию.

В ней нет ничего смазливого. Юношеского тоже. Прямые брови, прямой нос, квадратный подбородок, пара горизонтальных морщин на лбу. Красивый? Может быть, если присмотреться, а я этого делать не собираюсь.

Ползет взглядом вверх по моим ногам, животу, плечам и останавливается на лице.

— Задержание прошло в штатном режиме, — хрипит, выпрямляясь.

Глава 9. Марго

Марго

— Привет, — голос Руслана Чернышова за спиной звучит как скрежет наждачки.

Повернув голову, вижу, как он протягивает руку этому Стрельцову, очередь которого я собираюсь подвинуть вместе с его «личными делами».

Вид у нашего мэра слегка взбешенный, но он умеет держать себя в руках, даже когда у него хвост горит. Я знаю его с университетской скамьи, хоть он и старше на три года. В ту пору я сходила с ума по Миллеру, а Руслан сидел на очень коротком поводке у своей бывшей жены. Не знаю, на кой черт было его так ревновать, он, кроме нее, никого не видел, но я и сама вела себя не лучше. Закатывала Миллеру сцены, а потом мы бурно мирились. А потом он решил, что, когда речь заходит о женитьбе, дочь директора завода подойдет лучше, чем дочь свободного художника-неудачника. Правда, теперь он не неудачник, но по-прежнему «свободный».

— Привет, Маргарита, — Руслан переводит на меня взгляд непроницаемых голубых глаз.

Игнорируя то, что край его белой, идеально отглаженной рубашки выбился из-за ремня брюк, говорю беспечно:

— У меня ЧП.

Положив на пояс руки, он делает глубокий вдох и переводит взгляд с меня на Стрельцова, потом обратно.

Судя по всему, выбор сложнее, чем кажется, но без предупреждения я заявляюсь к нему в офис не так уж часто.

— Глеб, — говорит наконец-то, — пропустишь даму вперед?

— Конечно.

Глеб.

У меня слишком хорошая память на имена и лица, чтобы забыть бравого капитана по щелчку. У меня также неплохо развита логика, поэтому, обернувшись, смотрю на него с подозрением.

Что он вообще делал два дня назад под забором у Калинкина? Теперь не сомневаюсь в том, что не дежурил на задании.

В ответ он кладет руки в карманы джинсов и отвечает мне прямым, но ни черта не безобидным взглядом. Безобидного в этом типе нет ничего.

Встряхнув сумку, прохожу в кабинет, не оглядываясь.

Час спустя у меня есть материал о планах по благоустройству города, приправленный харизмой Чернышова и кое-какими цифрами. Камера его любит, и это очень полезное свойство для любой карьеры, не только политической.

— Спасибо, ты душка, — благодарю Чернышова, пока Матвей собирает аппаратуру.

Посмотрев на часы, Чернышов говорит:

— На следующей неделе праздную день рождения. Будут только свои. Присоединяйся.

— Как недальновидно, — пеняю в шутку, намекая на то, что в его положении устраивать вечеринки только для «своих» не положено.

— Да и насрать, — отмахивается он.

— Я могу это записать? — улыбаюсь.

— Ты акула, Марго, — лениво смеется.

— Только иногда, — бросаю, направляясь к двери.

— Возьми у Надежды информацию.

— Издеваешься? — дую губы. — Твоя секретарша отправит меня на Камчатку.

Посмеиваясь, Чернышов снимает трубку рабочего телефона и, глядя на меня, проговаривает в нее:

— Надя, выдай Маргарите информацию по субботнему мероприятию.

Махнув ему рукой, открываю дверь и пропускаю вперед Матвея вместе с его сумками.

Бросив взгляд на коридор, отмечаю, что Стрельцов не спит.

Пристроив к стене плечо и сложив на груди руки, терпеливо ждет своей очереди прямо напротив двери. Молчаливый, неподвижный и невозмутимый.

Цепкий блеск его глаз на секунду поглощает мое внимание, и я опять возвращаюсь к изучению его лица. Грубоватых, но не отталкивающих линий носа, губ, заросшего щетиной подбородка. Он рассматривает мое лицо в ответ, и у меня, кажется, тепловой удар, потому что отворачиваюсь я только тогда, когда мой оператор с возней и бормотаниями покидает коридор. Молча прикрыв за собой дверь, бесшумно ступаю по ковру и выхожу из коридора вслед за Матвеем, не потрудившись попрощаться.

Вернувшись в офис, сдаю материал монтажеру и даю ему парочку напутствий, после чего возвращаюсь на свое место в ожидании, пока он пришлет готовый материал.

Отдел пустой, потому что дышать здесь по-прежнему нечем.

Сбросив туфли, собираю волосы в пучок и втыкаю в него карандаш. Вношу в свой календарь мероприятие по случаю дня рождения Чернышова, прикидывая, что могла бы презентовать ему в качестве подарка.

— Как прошло?

Развернув стул, вижу Миллера.

Отсутствие галстука и закатанные до локтя рукава рубашки делают его притягательно-сексуальным. Расслабленно-успешным. Полная противоположность двадцатилетнему мудаку, которого я когда-то знала. И этот новый облик вызывает желание сравнивать. Сравнивать себе во вред, ведь там, за фасадом этой успешности, он все тот же. Мой первый мужчина и моя… единственная любовь.

В мой первый раз я орала и просила его достать из меня свой член, а он кончал и умолял меня потерпеть. А потом мы начали снова. Моя жизнь — полное дерьмо, если я опять и опять возвращаюсь в те дни, как мазохистка.

Положив ладони в карманы брюк, он осматривает офис, а потом и меня.

Глава 10. Глеб

Глеб

— Доброе утро, — улыбается девчонка на кассе супермаркета, так комфортно возникшего на первом этаже моей многоэтажки.

Глазами стреляет и на ширинку мою поглядывает.

Симпатичная.

Правда, зеленая совсем и блондинка.

У меня, как оказалось, теперь есть стойкие предпочтения, и они не про блондинок. Тридцать лет мои предпочтения были сильно нестабильными, но с кое-какими основными моментами, а теперь картина откристаллизовалась такая, что, мать твою, топором не вырубишь.

— Добрейшего, — выставляю на ленту банку растворимого кофе и упаковку сосисок.

На часах четыре тридцать утра. Я заканчивал свои обычные рабочие дни и в более глубокое утро, но сегодня на флирт совсем нет настроя. На этой неделе у меня стойкое неприятие секса с кем-то, кроме своего кулака. Как оказалось, фантазия у меня настолько бурная, что мне и партнерши не нужны, чтобы с рукой дружить. Только одна, воображаемая.

Умеем, практикуем.

— В акции хотите поучаствовать? — слышу, собирая в пакет покупки.

— В удачу не верю, — прикладываю к терминалу карту.

— А во что верите? — хихикает девчонка.

— В девятимиллиметровый, — шучу, забирая свой пакет.

На юном лице легкое замешательство.

Бывает.

Отвернувшись, выхожу на улицу.

Влажный воздух забивает нос. Тишина вокруг такая, будто в вакууме. У города есть распорядок, и мой с ним никак не дружит.

Забравшись в машину, объезжаю дом и паркуюсь во дворе, чувствуя, что вырубает.

Добравшись до своей квартиры, набираю чайник, собираясь перекусить и завалиться спать. Забросив сосиски в микроволновку, отправляюсь в душ. В итоге голый падаю на разобранный диван, забив на завтрак.

— М-м-м… — хриплю, отдергивая от подушки голову и щурясь от солнца.

Стрельцов, твою мать, купи ты гребаные шторы!

На теле испарина от жары.

Сука.

Кондиционер в квартире тоже пригодился бы.

Перевернувшись на спину, нахожу в простынях телефон. В полупьяном сонном неадеквате вижу время — шесть утра, и входящий от своего полкана.

— Стрельцов, — накрываю рукой глаза.

— Что вы там за мордобой устроили?

— Препятствовали сопротивлению, — сиплю.

— Там палец сломанный, вы совсем дебилы?

— Никак нет.

То, что у меня рожа разбита, мало кого волнует.

— Там же малолетки почти. Одному девятнадцать вот-вот.

Дети. Таких детей я бы ему посоветовал за километр обходить.

— Подозреваемые совершили явку с повинной, — обозначаю результат.

Молчит, многозначительно пыхтя в трубку.

— Я рапорт от тебя увижу или нет? — нехотя сдается.

— Так точно.

— Ну, и где?

— Сегодня будет, — отчитываюсь я.

Сбрасывает вызов.

Все в том же неадеквате принимаю вертикальное положение, опуская на пол ноги.

— Заебись, — бормочу, вставая с дивана.

Врубаю опять чайник и засыпаю в кружку растворимого кофе. Порывшись в шкафу, нахожу чистую футболку и трусы. Бриться желания нет, сосиски жрать тоже.

Через двадцать минут вхожу в отделение. В кабинете включаю чайник и опускаюсь в кресло. Пока грузится компьютер, прикидываю варианты изложения событий касательно своего выезда по месту преступления.

Час спустя у меня вырисовывается абсолютно дебильная картина, в которой пытаюсь соединить правду и вымысел.

Без преувеличения считаю рапорты самой говеной частью своей работы.

Наляпав кое-какую «рыбу», отправляю документ Голубкину — своему напарнику по тому эпохальному выезду.

«Дальше ты», — пишу ему в теме.

В восемь кабинет озаряет присутствием мой новый сосед. Имя его пока не запомнил. Мы виделись от силы тридцать секунд.

Заняв стол в противоположном углу, достает из портфеля контейнер и принимается завтракать.

Пахнет едой. Типа нормальной.

Раз пошла такая пьянка, решаю заняться разбором документарных завалов, на которые исправно клал хер последние дни.

Игнорируя раздражающие звуки «завтрака», беру рекламную паузу.

Сплюнув в кружку остывший кофе, откидываюсь в кресле и закрываю глаза.

Может, и мне жену завести?

Ну, такую. Чтобы трахать ее, чтобы еду готовила, детей рожала, трусы стирала.

В чем моя проблема вообще?

Частично в том, что мне одному комфортнее, а глобально? Глобально я для семьи не создан. Где-то просрал этот момент, а теперь уже не знаю, чего хочу.

Глава 11. Марго

Марго

Понимание Чернышовым словосочетания «мероприятие для своих» очень расходится с моим. Это выясняется сразу, как только паркую машину на стоянке загородного гостинично-ресторанного комплекса.

— Замечательно, — закатываю глаза, проверяя наличие сети в своем телефоне.

Если наш мэр так устал от людей и внешнего мира, мог просто слетать на Мальдивы, а не устраивать уик-энд в сорока километрах от города. Мой оператор в эти места явно не совался, поэтому сети у меня нет.

Выбравшись из машины, ощущаю головокружительный приток свежего утреннего воздуха с еловыми нотками.

— Мило, — бормочу, забирая вещи из багажника.

Опустив на дорожку чемодан, достаю чехол с подарочной картиной и захлопываю крышку. В конце парковки вижу знакомый «Порше» Калинкина и спортивный «Мерседес» именинника.

Повесив на плечо чехол, качу чемодан по направлению указателей на главное здание. День обещает быть удушливо жарким, но здесь это явно не проблема.

Допускаю, что эта глушь как раз то, что мне нужно. После недельного существования в одном офисе с Миллером, даже не видя его самого, удалиться подальше от города, в котором он дышит со мной одним воздухом, просто гребаный подарок судьбы.

В холле гостиницы администратор уточняет мое имя, после чего доставляет на второй этаж в номер с видом на лес и двуспальной кроватью, которая больше подошла бы новобрачным.

Положив руки на балконные перила, закрываю глаза и вдыхаю.

Это, определенно, то, что мне было нужно.

— Пароль от вайфая на тумбочке. Мероприятие начнется в пять вечера. План на второй день свободный, — слышу голос администратора за спиной. — В распоряжении гостей Руслана Робертовича ресторан, банный комплекс, бассейн, спортивные площадки, кинотеатр… кхм… в общем, все, что пожелаете.

— Мартини и тоник, — отзываюсь я.

— Бар есть в ресторане, вас проводить?

Боже, какая услужливая.

— Не нужно. Я сама.

Хочу побыть одна, и более безопасного, чем гостиничный бар в одиннадцать утра, места в этом плане не найти, потому что гости Чернышова, да и любые другие гости вот таких «заведений», слишком семейные, чтобы таскаться по барам до обеда.

Вечернее мероприятие обещает быть таким же «скромным», как и все остальное. К счастью, эта бешеная ведьма, секретарша Руслана, выдала мне исключительно подробный план, чтобы определиться с дресс-кодом.

Расстегнув чемодан, достаю оттуда чехол с платьем на вечер и отправляю его в шкаф. Бесполезный телефон бросаю на кровать и выхожу из номера, захватив шляпу и солнечные очки.

Бар работает, и бармен оказался не недоучкой. Выпиваю свой коктейль и прошу еще один, после которого в моей голове пустеет.

Забрав шляпу, решаю отправиться на прогулку, раз уж я за городом и здесь все в моем распоряжении.

Перепутав пару раз направление, выхожу в холл, который выглядит в четыре раза оживленнее, чем час назад, и основной источник шума здесь… дети…

Взгляд упирается в высокую фигуру у стойки регистрации.

Торс в белой тенниске. Спортивная задница в зеленых шортах с нашивными карманами.

Знакомый приглушенный голос проходит рябью по коже.

— Ангелина, я тебя накажу… — с нотками чертового веселья шикает Миллер на черноволосую девочку, обмотавшуюся вокруг его ноги.

Еще одна, уменьшенная копия этой, сидит у него на шее.

Я бы могла сказать, что подкативший к горлу ком — результат двух коктейлей, но правда состоит в том, что обе девочки похожи на своего отца так, что это выбивает из моих легких воздух.

Продолжая механически двигаться, направляюсь к двери, но где-то на полпути его взгляд встречается с моим, и я проклинаю себя за то, что не надела очки. Я боюсь того, что он мог бы в моих глазах увидеть. Смятение и боль. Может, даже слезы.

Чертов-чертов «Мартини»…

Тридцать секунд уходит у меня на то, чтобы понять — Лена Миллер тоже здесь.

Я могла бы ее не узнать, клянусь. Я не видела ее почти восемь лет. С тех пор как она отправилась в свой первый декрет прямо посреди пятого курса университета. Результат того декрета, судя по всему, стоит рядом с ней. Еще одна девочка с глазами и волосами своего отца. Высокая для своих восьми лет и очень хорошенькая.

Когда-то светлые волосы моей бывшей подруги теперь стали пепельными. Уложенные в волнистое каре, они бросаются в глаза. На ней разноцветный сарафан на бретельках почти до самого пола. Просто, твою мать, отличный выбор для матери семейства.

Она явно переборщила с диетами.

Выглядит худой и стройной, но уже где-то на грани. Вижу это, когда смотрю в ее лицо. Слишком заострившееся. Там, где когда-то были юношеские пухлые щечки, теперь резко выступающие скулы.

Замолкнув на полуслове, Лена шарит взглядом по моему лицу, спускается вниз по телу, одетому в мое недавнее горячо любимое приобретение — голубой мини-сарафан с овальными вырезами по бокам.

Ее мозгам требуется самую малость времени, чтобы слегка изменить выражение ее лица.

Глава 12. Марго

Марго

Впившись взглядом в крепкие голые ягодицы, ощущаю, как проступает на шее пот и как прохладный ветер от воды гуляет по моей коже.

Основание спины капитана-самодура венчают две уверенные ямочки, а его спортивная задница и покрытые тонкими темными волосками бедра — зрелище, от которого в моем лифчике напрягаются соски.

Любая реакция моего тела ничто в сравнении с тем азартом, который точит меня изнутри.

Бросив на лежак плавки, Стрельцов берет с него джинсы, собираясь одеться.

Срываю с головы шляпу и откидываю за спину волосы, ступая на песок.

— Ну и жара, — громко обозначаю свое присутствие, неторопливо направляясь к лежакам.

Коротко стриженая голова резко поворачивается, взгляд ярких зелено-голубых глаз останавливается на мне, и, в отличие от нашей последней встречи, кажется, что это не удивляет ни меня, ни его.

Я не видела его развалюхи на стоянке, может быть, он приехал позже. Черт его знает. Черт знает, кем он приходится Чернышову, ведь раньше он никогда не попадался мне на глаза.

Чувствуя легкий мандраж, смотрю на выразительный мужской профиль через стекла своих очков.

Стрельцов замер с джинсами в руках, наблюдая за тем, как я неторопливо направляюсь к нему по раскаленному песку.

Даже дураку понятно, что отворачиваться я не собираюсь, а он не будет суетиться или сигать в свои джинсы. Стесняться своей наготы он также не планирует, хотя уверена, мой взгляд на своей голой заднице ощущает, даже не подключая шестого чувства.

От всего этого азарт в моей крови разгорается ярче.

Посмотрев ему в лицо, прохожу мимо, делая вид, будто не происходит ровным счетом ничего особенного.

Его голова поворачивается вслед за мной, до тех пор, пока не останавливаюсь в паре метров напротив. Рука, сжимающая в кулаке джинсы, опускается, как бы невзначай прикрывая пах.

Сощурив от солнца глаза, Стрельцов снова поворачивает голову и осматривается, очевидно, убеждаясь в том, что я не привела с собой компанию.

Я рада, что компании у нас нет, потому что теперь, когда знаю, как выглядит дорожка из темных волос на его животе ниже резинки трусов, мое тело настойчиво сигнализирует о том, что я рано собралась в монастырь.

Мое либидо не сдохло, и дело не в том, что я уже год не видела голого мужика, а в том, что Глеб Стрельцов смотрит на меня с прищуром, от которого мой азарт достигает критической отметки.

Вокруг его глаз собрались морщинки, на коже блестят капли воды.

— Ну и ну, какая встреча, — откидываю на лоб очки и склоняю набок голову, опуская глаза.

— Мое почтение, — кивает в этой солдатской сдержанной манере.

— Как дела? — бросаю на лежак свою шляпу.

Очки отправляю следом.

— Охеренно, — отзывается Стрельцов, оставаясь неподвижным.

Грубиян.

— Отдыхаете или «работаете»? — интересуюсь, цепляя пальцами край своего платья.

— Отдыхаю.

Стягиваю с себя платье, отбрасывая его на лежак.

Солнце мгновенно обжигает кожу, но еще сильнее ее жжет под прицельным огнем глаз моего собеседника.

Глядя на него, вижу, как дергается кадык на мощной шее и как напрягается рука, сжимающая джинсы.

Позволяю ему изучить себя без спешки.

Разрешения он не просит. Опускает глаза и пялится на мою грудь в бледно-розовом лифчике, который оставляет очень мало простора для воображения, потому что он почти прозрачный. Стринги из того же комплекта, и капитан Стрельцов незамедлительно знакомится с тем, что у меня ниже талии, после чего снова переводит взгляд на мою грудь.

То, что он выглядит слегка диким, посылает дрожь по животу.

Может, и не стоит дразнить здорового голого мужика, но даже если бы он был полностью одет, я бы не заставила себя пройти мимо.

На его скулах проступают желваки, а на моей коже мурашки.

Облизнув губы, он хрипло говорит:

— Три — ноль.

— Мы что, вели счет? — осведомляюсь, забрасывая за голову руки и собирая со спины волосы.

— Да, — бормочет рассеянно. — И он не в мою пользу.

Прячу улыбку.

Сбросив с ног сланцы, пожимаю плечом:

— Не отчаивайтесь. Я беру пленных, так что жить будете.

— По ощущениям, я могу сдохнуть прямо сейчас.

Метнув взгляд на его лицо, вижу, что зрачок почти поглотил ультрамариновую радужку. Опасный взгляд моего пленного гуляет по моему телу, а все его тело заметно напряглось.

Черт…

По животу вихрем проносится возбуждение. Взгляд падает на его пах, который теперь он сжимает вместе с джинсами. Я достаточно взрослая, чтобы понять — запихнуть себя в них ему будет крайне сложно, потому что у него эрекция.

Кажется, впервые за многие годы к моим щекам приливает кровь.

Глава 13. Глеб

Глеб

— Нам туда, — голос Романова за спиной звучит озадаченно.

Притормозив на развилке парковых дорожек, оборачиваюсь.

Моя сестра остановилась и мнется в паре метров правее, переступая с ноги на ногу и покусывая свои увеличившиеся во время беременности губы.

Смотрим с Романовым на Любу вопросительно.

Соломенная шляпа с растрепанными, проще выражаясь, драными полями скрывает ее фейс до самого подбородка, ядрено-розовое платье обтягивает фигуру и живот. Особенно живот.

Я вроде как капитально облажался, если мою сестру в девятнадцать лет умудрился обрюхатить мужик на восемь лет ее старше. Спасло его только то, что на момент зачатия у него в паспорте стоял штамп, а это меняет ситуацию, но ощущение, что рожать ей рановато, все равно гложет мою тонкую натуру. Разумеется, моего мнения никто не спрашивал, и это то, с чем приходится мириться.

Ладно.

Поправляю солнечные очки и кладу на пояс руки.

Посмотрев на шатер, до которого осталось метров тридцать, Люба смотрит на своего мужика и сообщает:

— Мне в туалет надо.

— Опять? — тот удивленно выгибает брови.

— Да, Романов, — дует она губы. — У меня тут лишний килограмм в животе давит на все внутренние органы, если ты не заметил.

— Заметил, Любовь Константиновна, — вздыхает, свесив руки на бедра.

— Ну так и не задавай глупых вопросов.

— Ну извини, — хмыкает Саня, глядя на нее сверху вниз.

Почесав затылок, осматривается.

Тоже осматриваюсь.

На противоположной стороне искусственного пруда — белый шатер для увеселительных мероприятий на открытом воздухе. К нему ведет дорожка и мостик через пруд. Параллельная дорожка ведет в лес и еще хрен знает куда. Эта база отдыха — прям Лапландия на минималках. Гектаров сто, не меньше.

Я свой день рождения уже лет десять не отмечаю, максимум с Любой могли в ресторан прогуляться, так что размах сегодняшнего мероприятия слегка травмирует мою психику. Спасает то, что у меня отгул двухдневный. Для себя любимого я таких подвигов не делал даже в день рождения, ну а для своего пока дохлого бизнеса ничего не жалко.

Вечернее солнце бликует от воды.

Щурясь, отворачиваюсь и провожу ладонью по чуть влажному затылку.

Жарко, но терпимо. Льняная рубашка нигде не липнет к телу, джинсы тоже к заднице не липнут.

— Значит, пошли искать туалет, — кивает Романов на уходящую в лес дорожку. — Не назад же нам возвращаться.

— Очень логично, — хихикает Люба, вставая на носочки и обматываясь вокруг его шеи.

Целуются.

— Это без меня, — объявляю без раздумий.

— Догоним, — отзывается Саня.

Развернувшись, топаю к шатру. Оттуда музыка слышна. Размах мероприятия становится окончательно понятным, когда оказываюсь внутри.

Зависнув на пороге, пытаюсь понять, куда себя, «неместного», пристроить.

Человек сорок, может, чуть меньше. Профессиональная память на лица позволяет узнать парочку знакомых, которых уже видел в день знакомства с Чернышовым. Но того лица, от которого у меня, блядь, яйца поджимаются по щелчку, не вижу.

— Шампанского? — крутит передо мной подносом официант.

— Нет, спасибо, — бормочу, осматривая зал.

Мероприятие и правда для своих. Просто это не шашлыки на даче в трусах и сланцах. Есть место для музыкантов, которые разбирают аппаратуру. Фуршетные столы вдоль стены, два бильярдных, пара игровых, цветы всякие и прочая лабуда. Противоположная стена полностью поднята, так что воздуха свежего хватает.

Я бы не отказался положить чего-нибудь в рот, голодный дико, но первым делом решаю поприветствовать именинника.

Чернышов расслабленный. В руке стакан, на лице миролюбивое выражение полного похуизма. Отличное состояние, в котором сам я не пребывал, кажется, лет пять или шесть.

— Глеб, — тянет мне руку, как только оказываюсь рядом.

— Здоро́во, — принимаю рукопожатие. — С наступившим.

— Спасибо, — указывает рукой на своих собеседников. — Дима, Лена.

Высокий, крепкий брюнет в белой, отглаженной под линейку рубашке и джинсах, с виду наш ровесник, и высокая худая блондинка в черном платье рядом с ним.

— Глеб, — киваю, протягивая мужику руку.

— Миллер у нас директор «Медиа Холдинга», — хлопает Руслан по плечу своего приятеля. — Потенциальный клиент, — объявляет мне с ленцой. — Бери его за жабры.

Нехилый клиент, твою мать.

— Куда ты меня сливаешь? — ржет он.

— В надежные руки, — заверяет Чернышов.

— Предлагаем услуги охраны. Любые виды. Условия гибкие, — откашливаюсь, впрягаясь в потенциального клиента.

— Честно говоря, понятия не имею, кто обслуживает офис, — выпускает мою руку. — Но я открыт для предложений, — роется в кармане джинсов, после чего вручает свою визитку. — Назначение встречи через секретаря. Она мое расписание лучше знает.

Глава 14. Глеб

Глеб

Сделав шаг в сторону, поворачиваю голову.

Даже зная, что увижу, чувствую скачок адреналина в крови.

Многие вещи в жизни я хотел бы развидеть, но только не плоский загорелый живот с маленьким круглым пупком, сочную упругую грудь с коралловыми напряженными сосками под прозрачным кружевом розового лифчика и оглушающий аккуратный темный треугольник под прозрачным кружевом розовых крошечных трусов.

Пиздец.

Картина в башке настолько живая, что топлю ее всеми силами, складывая на груди руки и сжимая кулаки. Я настоящий психопат, но разгребать последствия нашей последней встречи самостоятельно принципиально не готов. Если кто-то и будет мне дрочить, то это она.

Вот так, твою мать.

Даже если мне придется сдохнуть от перевозбуждения, я готов ждать.

Опустив глаза, вдыхаю аромат изысканных духов. Он, как гребаный мираж, шпарит по носу, только когда мисс Совершенство на расстоянии вытянутой руки.

— Привет, привет, — Маргарита Прекрасная беспечно улыбается присутствующим, полностью игнорируя мое присутствие.

Это неожиданно бесит.

Шесть часов назад она удирала от меня как ошпаренная, так что образ самоуверенной, острой на язык стервы для меня слегка покачнулся.

Сейчас ее темные волосы собраны в высокий волнистый хвост и блестят, как шелк. Глаза подведены идеальными стрелками, увеличивая их раз в десять, бледно-лиловое платье на бретельках подчеркивает загар.

Мой взгляд ныряет в лиловый вырез, под которым, сука, нет лифчика.

Я хочу трахаться.

И я хочу трахаться с ней. И не только трахаться. Хочу на свидание ее сводить, ну, или как там еще в наше время люди проводят вместе время, помимо койки.

Но мне только что дали понять, что хрен с маслом я могу на это рассчитывать.

Если это пренебрежение — демонстрация моих шансов, то она работает. Выгрызать себе женское внимание я не умею, поэтому, заткнувшись, сжимаю зубы.

Первое, что вижу, когда концентрирую внимание на окружающих, — это быстрый и острый взгляд директора «Медиа-Холдинга» на стоящую рядом со мной женщину. То, что этот взгляд не односторонний, понимаю тут же, когда вижу, как Маргарита изображает адресованную всем чарующую улыбку, но взгляд свой она адресует ему.

Этот обмен любезностями длится пару секунд, но мне хватает, чтобы присмотреться к роже этого Миллера повнимательнее.

Модная стрижка, приятное лицо. Ладно, ага. Красивое, наверное. Все при нем. И баба с обручальным булыжником на пальце тоже. Блондинка выглядит слегка взвинченной, и я не сомневаюсь, в честь кого. Здесь теперь все взвинчены, даже Чернышов слегка. Откашливаясь, мэр тактично отводит глаза и пялится на презентованную ему картину.

Как одна кареглазая брюнетка умудряется создавать вокруг себя столько психологической ряби? Она умудрилась посеять ее, просто валяясь на лежаке в тот день, когда мой внутренний долбоеб въехал в нее впервые.

Махнув из стакана вискаря, Миллер замечает, кивая на картину:

— Он стал философом.

— И очень преуспевающим, — любезно сообщает Маргарита.

— Рад за него, — снова смотрит на нее мужик.

Еще один обоюдный взгляд, и этого становится достаточно для того, чтобы качнуть мое терпение.

Мне даже пофиг, кто такой этот «он». Я явно не в теме ни по одному пункту.

Так, значит?

Дмитрий Миллер?

Большой успешный, сука, директор?

— Он на заказ не пишет, — объявляет Марго. — Для нашего градоначальника сделал исключение.

— Спасибо, — искренне отзывается Чернышов. — Потрясающая вещь.

— Спасибо… — смущенно отвечает она.

Кошусь на ее лицо.

Порхает длинными ресницами, складывая под грудью руки и стреляя в меня быстрым взглядом.

Ловлю его в капкан, в ответ на это она чуть вскидывает подбородок и принимает скучающий вид.

Ну нет.

Скучного тут ни хрена нет.

Тут у нас веселье.

— Ну что, Мить, — допивает свой виски Руслан, — партию? — тычет стаканом на бильярдный стол. — Яйца еще при тебе?

Марго фыркает. Блондинка смотрит на часы. По холеной роже Миллера стелется ухмылка:

— Да легко.

Перемещаемся к бильярдному столу. Желающих заценить партию достаточно.

Отойдя к фуршетному столу, без разбора набрасываю в тарелку канапешек, игнорируя удары шаров и развеселый треп за спиной.

Тупо жую, потому что голодный, как собака.

Пялясь в тарелку, работаю челюстями, стараясь не испачкаться и стряхивая с пальцев икру.

— Да, блин! — слышу голос Чернышова. — Да ты издеваешься?! Виртуоз, твою мать!

Вскинув голову, смотрю туда, где разворачивается эта оживленная партия.

Глава 15. Марго

Марго

— Давно не виделись, девушка… — слышу тихий шелест над своим ухом.

— Что? — отдираю взгляд от бильярдного стола и поворачиваю голову.

Лицо городского «цементобетонного короля» Левина так близко к моему, что хочется шарахнуться.

— Как дела, юная леди? — повторяет липко.

Боже ты мой.

Как же он достал.

Растянув в улыбке губы, стараюсь вдыхать поменьше его резкого парфюма, которым он любит обливаться с головы до ног.

Ему почти восемьдесят, но через кабинет этой похотливой скотины прошло столько известных мне карьеристок, что удивляюсь, как его не долбанул сердечный приступ. Одна из них даже вышла за него замуж и ребенка родила. Большую часть года она проводит за границей, так что я ее миллион лет не видела. Старый козел пытался схватить меня за коленку еще в ту пору, когда я после университета делала свои первые шаги в журналистике. Я разлила ему на колени чай и года три не показывалась на его предприятии. Я уже давно поняла, что он этого не помнит, потому что у него явно старческий склероз.

Звук врезающихся друг в друга бильярдных шаров мешает сконцентрироваться и аккуратно послать Левина в зад. Еще один удар, и я, твою мать, готова выскочить из своих туфель.

Метнув бешеный взгляд на широкую спину в голубой льняной рубашке, сжимаю ножку своего фужера.

Я не могу разбрасываться связями, даже такими, поэтому отвечаю старому козлу с дружеской теплотой:

— Эм-м… спасибо, Марк Савелич… у меня все хорошо. А как у вас? Как семья, дети?

У него их гребаное море. Гребаное море детей и бывших жен. И у всех собственные капиталы.

— Дети растут, — поблекший бесстыжий взгляд скатывается на мою грудь. — Разъехались, а я вот один скучаю…

Понятно.

Да чтоб тебя!

Сердце дергается от того, как здоровенный шар «русского бильярда» с треском влетает в лузу, а через секунду еще один.

Треск такой, что вокруг стола собралась почти вся сегодняшняя публика. Это стадный инстинкт, именно так случается, когда где-то происходит драка. Здесь пока драки нет, но у меня ощущение, что до этого недалеко.

И всем, абсолютно всем понятно, кто здесь главный задира.

Здесь так не принято.

— М-м-м… — ищу взглядом Чернышова, чтобы понять, какого черта он ничего не делает.

Его нигде не видно.

— Такой самодостаточный человек, как вы, никогда не скучает, Марк Семеныч… — бормочу я.

— Савелич…

— Что? — глотаю шампанского.

Потертые голубые джинсы натягиваются на заднице Стрельцова, когда наклоняется над столом. На бедре прорисовываются мышцы, рубашка натягивается на плечах…

На лице Миллера раздраженный, дико раздраженный прищур. На лице его соперника — бесстрастное выражение серийного убийцы.

— Да неважно. Можно просто Марк. Хоть и не мальчик, но весь к вашим услугам…

Еще один удар, и я перевожу взгляд на старика рядом с собой.

— Эм. Да, Марк…

Фальшиво улыбнувшись, чувствую дикий внутренний мандраж.

Что он тут устроил?!

Не Левин, а Стрельцов…

Это не дружеская игра, это какое-то побоище.

Какой петух его клюнул?

Я знаю, что Миллер отступит, только когда совсем потеряет шансы, и он к этому близок.

Мужское самолюбие — это не вымысел, а Миллер — очень влиятельный человек, очень.

Кто, твою мать, так заводит друзей?

Даже понимая все это, я вибрирую, как струна.

Присутствие рядом этого похотливого старика — бешеный контраст с другим мужчиной. Молодым, сильным и агрессивным.

Эта агрессия заводит меня как малолетку.

Мужчины, с которыми у меня «что-то» случалось, были из одной и той же породы — успешные, обаятельные, располагающие, иногда старше, но в разумных пределах, но сейчас я ни одного не хочу вспоминать.

Откуда ОН, черт его дери, взялся?!

Когда резким, но выверенным ударом дурной капитан заканчивает четвертую игру, не выдерживаю и вручаю свой бокал Левину.

— Извините… — бормочу, рванув к бильярдному столу.

Выставив вперед плечо, проталкиваюсь через знакомых, чувствуя, как горят щеки. Стараюсь двигаться плавно, бросая взгляд на парня из персонала, который начинает собирать шары в новую пирамиду.

Стрельцов вскидывает глаза, когда отделяюсь от толпы, но даже моих талантов не хватает на то, чтобы сейчас строить из себя беспечную идиотку.

— Хорошая игра, — объявляю нараспев, игнорируя Миллера.

Где его жена, понятия не имею. Уверена, что где-то здесь, поблизости.

Стрельцов вдумчиво натирает кий мелом, дернув губы в сухой приветственной «улыбке».

Глава 16. Марго

Марго

— Ты меня не считаешь достойным соперником? — интересуюсь сдержанно. — Поэтому дурака валяешь?

Прогибаюсь в спине, чтобы дотянуться до шара.

Все, что Миллеру нужно сделать, — победить, и поскорее, но делать этого он явно не собирается.

Прислонившись бедром к столу и терпеливо наблюдая за моим ударом, понижает голос и суховато замечает:

— Я разве могу лишать твоих фанатов такого экшена?

Мажу и вскидываю на него глаза.

Он все еще не выглядит образцом достоинства. Волосы не в идеальном порядке, и рубашка чуть выбилась из джинсов, а во взгляде холодный сквозняк — отголосок его предыдущей игры.

Быть мальчиком для битья совсем не его кредо. Он амбициозный. Всегда был таким. Мне это нравилось. Мальчик из простой семьи, сам заработавший себе на первую машину. Они с Чернышовым скупили по дешевке тюльпаны, вложили все, что у них было, и продали их на Восьмое марта с накруткой пятьсот процентов. Я с семи утра и до десяти вечера вместе с Ольгой Чернышовой торговала их тюльпанами, пока парни таскали нам эти бесконечные коробки. Это было выматывающе, но весело…

Отвернувшись, предлагаю ему ударить.

Сейчас мне невесело, и мысли пляшут, как пьяные.

Отмахиваюсь от воспоминаний и вру:

— За них не волнуйся. Вечер длинный, а у меня отличное настроение.

Я прекрасно понимаю, о каком экшене идет речь. Моя грудь при каждом наклоне выглядит довольно бесстыже, но это не мои проблемы. Моя единственная задача — поскорее закончить эту партию, хотя мой соперник, кажется, преисполнился желания не заканчивать ее никогда.

С учетом того, что происходило здесь десять минут назад, нашу игру можно назвать вялотекущей и недостойной ажиотажного зрительского интереса, которого и нет.

Гости разбрелись по шатру, но это не значит, что на нас никто не смотрит.

Взгляды на себе я чувствую со всех сторон, думаю, он тоже. Но в этом плане мы с ним из одного теста. Нам обоим не привыкать. Только если на него здесь всегда будут смотреть с уважением, что бы он ни сделал, то на меня — с осуждением, что бы ни сделала я. Потому что у меня нет мужа, а значит, все мужья вокруг меня в опасности, хоть они мне и даром не нужны. Тешить их эго из года в год не моя головная боль, а вот вести с ними дела — совсем другое дело. Я готова тешить их эго время от времени, ведь мужчины как дети.

Чуть повернув голову, быстро осматриваюсь, но нигде не вижу голубой льняной рубашки и коротко стриженного затылка.

Отлично.

Может быть, Стрельцов отправился пугать зверей в лесу. Там ему самое место. После того, что он устроил, здесь от него все равно все будут шарахаться. Почему меня это волнует? Он ведь не ребенок.

— У тебя новый знакомый?

Смотрю на Миллера, чувствуя предательское волнение, которое все еще гуляет по моей крови.

Он ждет ответа с мнимым праздным любопытством, но меня все равно это злит.

— У меня много знакомых, — отвечаю, перейдя на другую сторону стола.

Надеюсь, это даст ему понять простую истину — я не хочу обсуждать с ним ничего, касающееся моей жизни. Моя жизнь — закрытая и запечатанная коробка для всех присутствующих здесь людей, и он не исключение.

— Я думал, ты хотела сыграть, — кивает на стол, намекая на то, что мои удары не тянут даже на слабую попытку отыграться.

— Передумала. Хочу выйти на воздух, здесь душно.

Опять ложь.

Вообще-то, здесь потрясающе.

Музыканты играют что-то легкое и со вкусом, пахнет изумительно — лесом и вечерней свежестью.

Не знаю, кто организовал для Чернышова этот вечер, но этот кто-то гений.

Дима смотрит на меня секунду, а потом бросает:

— Как скажешь.

Зайдя с торца стола, принимается загонять в лузы шары один за другим.

Четко, метко и без ошибок.

Глядя на слаженную работу его крупного подтянутого тела, я не могу игнорировать тот факт, что в этом человеке слишком много всего интересного. С ним невозможно было скучать, думаю, и сейчас ничего не изменилось. Когда-то, еще до того, как окончательно перестала ждать, я была готова простить ему все. Начать с чистого листа.

Я ждала почти четыре года.

Видимо, характер у него посильнее моего, потому что, выбрав направление, он не собирался с него сворачивать.

Что ж. Ветра ему в гребаные паруса.

Выпрямившись, смотрит на меня молча. Но его молчаливые взгляды я слишком хорошо знаю, и этот не исключение. Тягучий и пристальный.

Сглотнув, вручаю ему свой кий.

Нет…

Нет, черт возьми!

Впервые за последние полгода я вижу то, чего не видела раньше, — мужчину, который ничего обо мне не знает. Ничего не знает о том, как я жила последние десять лет, каких усилий мне стоили мои достижения. Если он решил выгулять свой член, пусть найдет кого-то другого.

Глава 17. Марго

Марго

Пытаясь стряхнуть с себя эмоциональную кашу, которая царапается под кожей, делаю большой глоток из бокала прямо на ходу и заворачиваю за белый брезентовый угол шатра, стараясь не сходить с дорожки, чтобы не увязнуть каблуками в газоне.

— Зараза! — поперхнувшись, стираю с подбородка кисло-сладкие капли и со злостью потрошу переброшенный через плечо крошечный клатч, в котором, кроме пудреницы и салфеток, ничего не помещается.

Кажется, я перебрала с шампанским, потому что в ответ на резкое торможение моя голова кружится и теряется связь между полушариями. Не исключаю, что я немного пьяная с тех пор, как родилась, иначе как объяснить то, что меня всю жизнь тянет на эпатаж.

Опустив голову, дергаю липкими пальцами упаковку салфеток, пытаясь не свалиться со своих шпилек.

Горящими щеками ловлю поток влажного вечернего воздуха, который остужает испарину на шее.

Звуки музыки и голосов мешают расслышать шаги за спиной, поэтому, когда в мой голый локоть впиваются холодные цепкие пальцы, от неожиданности роняю на дорожку бокал и вздрагиваю от ледяного дискомфортного касания. Избавиться от него становится первым рефлексом, но раньше, чем успеваю отдернуть локоть, мой взгляд встречается с горящими глазами бывшей подруги.

Вот так, лицом к лицу, я вижу все нюансы ее ухоженной белой кожи. Вижу стальной блеск в серых глазах, который не скрадывают даже окружающие нас сумерки.

Как же давно это было.

Наверное, я и правда пьяна, раз вместо того, чтобы отцепить от себя ее пальцы, думаю о том, что она все так же подводит карандашом глаза. И о том, что она выглядит старше своих двадцати девяти. Слишком жесткая, чтобы хоть на один процент быть обаятельной. То, чего ей всегда не хватало.

Идеальный партнер для человека, который собрался покорить мир.

Она всегда его хотела. В тот день, когда мы все трое познакомились, она влюбилась в него так же, как я. Но только в тот вечер он на нее даже не взглянул. А потом проводил меня до дома и целовал до самого утра под гребаными звездами. Я не помню поцелуев ни одного мужчины в своей жизни, но помню тот первый до сих пор. Так отчетливо, будто это было вчера.

Сжав губы в тонкую линию, Лена кромсает взглядом мое лицо.

В пяти метрах от нас набитый гостями праздничный шатер, а весь ее вид орет мне о том, что она возникла не для того, чтобы поздороваться.

Какого черта эта идиотка делает?!

— У тебя солнечный удар? — спрашиваю, вырывая из ее хватки локоть.

Впервые за многие годы у меня нет желания строить из себя беспечальную, которой плевать на то, что о ней думают. У меня нет желания сглаживать конфликт. И это не имеет никакого отношения к ее мужу или к нам с ней.

Мне, твою мать, просто не до Лены Миллер. Мой мир не крутится вокруг них. Я просто хочу побыть одна и не хочу, чтобы кто-то касался меня без разрешения.

— Отцепись от моего мужа, — цедит она, и звуки ее звонкого голоса перекрывают даже стрекот цикад вокруг.

От гнева кровь приливает к щекам.

Злость в глазах делает ее похожей на фанатичку.

Несмотря на шок от осознания, что ею движет неконтролируемый страх, мне ее не жалко. Продолжать с ней разговор — самая идиотская затея этого вечера, но незаслуженность ее обвинения как пощечина, и, к своему стыду, я чувствую ее остро как никогда.

Ни разу за эти полгода я не искала его внимания. Ни разу не искала встречи. Ни одного чертового раза.

Если она так боится того, что он не удержит член в штанах, то это ее проблема, которая не имеет ко мне никакого гребаного отношения. В своих бедах она и многие другие всегда предпочитают винить кого-то, но я не собираюсь быть девочкой для битья.

Никогда в жизни я не сделала ничего плохого. Ни ей, ни одному другому человеку, но это не значит, что я не сука! Я сука, поэтому, вместо того чтобы послать ее в самых простых и примитивных формах, цежу в ответ:

— Роди ему еще пятерых. Может, тогда у тебя самооценка повысится.

Лицо Лены искажается. Но, если она решила, что может вот так просто вторгнуться в мое личное пространство, значит, заслужила ответный удар.

Развернувшись, делаю только два шага. Два чертовых шага, когда понимаю, что у этой сцены есть свидетели.

Скомкав в кулаке салфетки, вижу застывшую посреди дорожки пеструю компанию.

Это именинник. В обществе своего пятилетнего сына, бывшей жены и ее брата, Саши Романова, на локте которого болтается его двадцатилетняя жена — миловидная рыжая девчонка в платье дикого розового цвета и с маленьким беременным животом.

Полгода назад в приливе какого-то идиотского отчаяния я решила, что у нас с Романовым могло выйти что-то помимо случайного секса. Теперь он женат, а я не хочу вспоминать, как впервые в жизни решила побыть с мужчиной «настойчивой».

На их лицах полный набор пантомим — от невозмутимости Чернышова до кислой мины на лице его бывшей. От этой мины у меня в горле собирается горечь, потому что меня осудили и предали костру заочно. Собственно, как обычно. Но самый ощутимый удар по самолюбию я получаю, когда глаза задевают каменное лицо Глеба Стрельцова.

Глава 18. Глеб

Глеб

Повернув голову, вижу, как за поворотом парковой дорожки исчезает лавандовое платье, и в повисшей вокруг тишине стук каблуков его хозяйки кажется долбежкой отбойного молотка по моей башке.

Умеешь ты женщин выбирать, Стрельцов.

Я как-то в школе подрался с одним пацаном из-за девчонки, влюблен был до безумия, правда, после драки рожу латать она пошла ему, а не мне. Чувство было мерзкое, до сих пор помню, на том моя любовь и закончилась.

Только в этот, сука, раз, что-то не прокатывает.

Я без понятия, что у этой бабы в голове, но даже я понимаю, что шляться одной по громадной территории этого комплекса в сумерках — самая тупая идея из всех, которые я в ее исполнении вообще видел.

И че?

Будешь бегать за бабой кобелем голодным?

Пока она на женатого мужика виды имеет?

Да похер мне на него.

Я злой, но уже по другой причине.

Она… твою мать… как ракета сигнальная. Где ни появится, там шухера и очагов возгорания как семечек. У меня есть профдеформация, и она такова, что демонстрацию своего присутствия в любой обстановке я свожу к минимуму. Быть незаметным — это суть моей работы. И это принципиальная, но несущественная разница между нами, тем не менее эта разница есть, и я просто пытаюсь понять, насколько Маргарите Айтматовой комфортно в своей роли, потому что роль у нее на этом празднике жизни смелая, и это слабо сказано.

Видел ли я такое раньше? Возможно, но не в таких невероятных проявлениях.

Я уже сомневаюсь в том, признак ли это ума или абсолютной безмозглости.

Дикое желание выяснить это прямо сейчас заставляет перевести взгляд на опустевшую дорожку.

Сжав зубы, пихаю пальцы в карманы джинсов.

— Кхм… — подает голос Чернышов. — Я так понимаю, зеленый давно горит. Мишань, топай. — Положив ладонь на шею сына, подталкивает его вперед.

— Где зеленый горит? — пацан крутит головой.

На лбу моей сестры складка размером с палец. Лицо Романова обманчиво безмятежно.

— А что, Миллеры здесь? — интересуется у именинника Ольга Чернышова.

— Да, — отвечает тот спокойно, встречая ее взгляд.

Пилят друг друга взглядами, что очень смахивает на телепатический обмен информацией.

Тяну в себя еловые запахи, переводя глаза на небо.

— Ясно, — бросает Ольга. — Пошли, Мишань.

Шелест ног по дорожке.

— Ты идешь? — слышу голос сестры.

— Нет, — прикрыв глаза, разминаю шею. — Шнурок развязался.

— М-м-м… — тянет.

— Пошли, — бормочет ее муж. — Я есть хочу.

Мне самая дорога́ следом за ними, но желания налаживать связи подохло еще полчаса назад. В этом элитном обществе я гость и не ко двору во всех смыслах. Дело в деньгах, и не только. Очевидно, у моего бизнеса путь будет тернистым, как у гребаного канатоходца. Весь мой жизненный путь так и выглядит, зато, сука, не скучно. В пятнадцать мы с Любой выжили в аварии, оставшись сиротами. В отличие от нее, тот день я помню досконально. И как ее, пятилетнюю, из машины доставал тоже. Может, у меня тогда мозги повредились, а я и не заметил?

Открыв глаза, осматриваю опустевший периметр.

Развернувшись на пятках, сворачиваю на пустую дорожку, которая ведет черт знает куда, петляя между деревьями. Дойдя до развилки, чешу бровь и кладу на пояс руки, проводя логический анализ ситуации.

Большинство людей на развилках по наитию тянет вправо, но это у большинства. Есть еще меньшинство, у которого наитие с отбитым компасом. Свернув налево, выхожу на аналогичную дорожку, по пути не встречая ни одной души. Через тридцать метров понимаю, что уже был здесь сегодня. Между деревьев виднеется песочный пляж и темная поверхность озера.

Остановившись на кромке, вижу одинокую фигуру у воды. Опустив глаза на дорожку, вижу брошенные как попало белые женские туфли. Изящные до умопомрачения.

Шагаю на песок с четким желанием закрыть для себя один-единственный вопрос — нужно ли мне все это, или пора возвращаться в город, где у меня есть гарантированное место в постели у Ренаты. Женщины, которая умеет быть ласковой, хоть и не получает от меня того же взамен. На минуту мне показалось, что я небезнадежен и способен на большее, но теперь уже ни хрена ни в чем не уверен.

Глава 19. Глеб

Глеб

Кроссовки утопают в песке, делая мои шаги беззвучными.

Над лесом розовая полоска заката, но от романтики я сейчас далек. Когда пытаешься разгадать загадку, думать нужно головой, а не членом, правда, рядом с этой женщиной думаю я через преодоление.

Обняв руками загорелые узкие плечи, она смотрит вдаль, забравшись по щиколотку в воду.

Приближаясь, следую глазами мимо плавных лопаток вдоль тонкой линии ее позвоночника, которая убегает под платье где-то в середине гладкой спины. Ее кожа чертовски загорелая, и покрой платья с тонкими бретельками демонстрирует полное отсутствие каких-либо следов от купальника. И спереди, и сзади. Он есть только в зоне ее кружевных крошечных трусов. Узкая полоска внизу живота и спины, прямо под оглушительно будоражащими ямочками. То, что я наблюдал сегодня утром. Как это стало возможным, сейчас я просто не хочу гадать. Уверен, ответ мне либо очень понравится, либо наоборот.

Долго оставаться незамеченным не выходит. Я к этому и не стремился.

Уловив движение, Маргарита поворачивает голову, бросая на меня взгляд поверх плеча.

С забранными в хвост волосами она выглядит хрупкой, и это не оставляет меня равнодушным. Нет. Это точит сильнее, чем вызов в колдовских черных глазах.

Судя по всему, запас пороха у нее бесконечный, потому что ей требуется пара секунд для того, чтобы прийти в состояние полной боевой готовности — надменно и насмешливо вскинуть подбородок.

Нестандартная ситуация — это то, что нужно, чтобы заставить человека творить глупости. Являть истинные лица, порой даже истинные голоса.

Теперь я хочу знать, кто такая Маргарита Айтматова, и чертовски надеюсь, что ответ мне понравится.

— Нудистский пляж на той стороне, — бросает, отвернувшись.

Оставив между нами пространство в ширину своего шага, останавливаюсь за ее спиной. Босая, она ниже меня на голову, хотя роста у нее хватает, чтобы тело выглядело сногсшибательно.

— Я не нудист, — парирую коряво.

— Ну да. Не положено?

— Вроде того.

— С тобой весело, — фыркает.

Сложив на груди руки, смотрю на ее затылок. Обычно людей нервирует присутствие за спиной другого человека, даже близкого, но сдаваться Марго не собирается. Поведя плечом, продолжает упорно смотреть вперед.

— Кто такой М. А.? — интересуюсь инициалами художника-философа, который явно знает о моем городе больше меня, раз умудрился передать обычные вещи в такой необычной форме.

Чуть повернув голову, Марго демонстрирует мне свой профиль с ровной линией носа и очертаниями пухлых розовых губ.

— Это запишут в протокол?

— Я сегодня не на службе.

— Хм… — дует губы.

То, что флер беззаботной красотки — ее второе я, мне давно понятно. Не могу не согласиться с тем, что ей идет. Я не встречал ни одной женщины, которой бы это шло так же, но от этой мне вдруг хочется большего.

Терпеливо жду, глядя на мокрый песок под ее босыми ногами.

Я не настроен на флирт. В моей природе подобный ген отсутствует. Если это значит, что я скучный, так тому и быть.

Снова отвернувшись, Марго молчит пару секунд, после чего ровно отвечает:

— Максим Айтматов. Подсказки нужны?

Что ж. Одной загадкой меньше.

— Нет, — говорю я.

— Он любит рисовать море и цветы, — так же ровно продолжает Марго. — Цветы особенно. Слава богу, ему хватило тормозов, чтобы не назвать меня Розой.

— Он не промахнулся, — отдаю должное ее отцу.

— О, неужели комплимент? — бросает с насмешкой. — Не ожидала.

— Может, ты в принципе ждала кого-то другого? — перехожу в атаку, поднимая на нее глаза.

Развернувшись, она смотрит в мое лицо, прищурившись

— Кого, например? — обдает меня холодом.

Мы оба знаем, о ком я говорю.

— Я не совсем разобрался, как у вас тут все устроено, — поясняю спокойно. — Но с виду на тихий омут не тянет.

— Говорите загадками, капитан, — делает ко мне шаг. — Выражайтесь яснее. Кого же я тут ждала?

— Надеюсь, что никого.

— О, правда? Может, я ждала любовника? — бросает с вызовом. — А может, их у меня куча?

Я так не думаю. Алый злой румянец на ее щеках тому подтверждение. Он следствие задетой гордости, потому что именно так о ней все и думают — красивая содержанка. Аналогичным образом я рассудил и сам, когда увидел ее впервые.

Это все, что я хотел узнать. Осталось только затоптать разгорающийся пожар, пока он не подпалил мне пятки.

— Хотите стать в очередь? — фальшиво улыбается.

— Не люблю очереди.

— Тогда до свидания, — машет рукой, намекая на то, что уйти должен я, а не она.

Черт.