Happy End or Not?

Предисловие автора

Дорогие читатели, кто открывает этот текст на любой из лит-площадок. Прежде, чем вы начнете это читать, как автор и ответственный за него, я хочу Вашего ознакомления со следующим содержанием.

В данном тексте затрагивается тема, которая не всем может быть понятна или интересна, кого-то она может даже триггерить. Это тема существования и веры в бога. Но в моей работе данная тема не центровая. Больший акцент идет на взаимодействие с дьяволом и само его существование в принципе. Согласитесь, ведь если существует бог, то обязательно должен существовать его антипод, дьявол. Ангел, который слишком низко пал, противопоставляется самому светлому, ключевой фигуре во многих религиях. Хотя, на мой взгляд, сравнивать их – кощунство. Но это не тема моего обращения, нет. Не об этом сейчас речь.

Я хотела бы донести до Вас одну главную мысль прежде, чем Вы перелистнете на пролог или вообще выйдете из текста. Если Вам неприятно обсуждение религии или тема веры вообще (не только в бога, во что угодно), пожалуйста, не читайте. Это всего лишь художественный вымысел, плод моего личного воображения, увиденный сон, который получил развитие. Не более того. На текст никоим образом не повлияла моя истинная позиция в плане веры. Надеюсь, Вам понравится то, что я написала, и Вы оцените работу лайком или комментарием. Спасибо!

Аннотация

"У каждого поступка своя цена"

"Я все равно попаду в твои чертоги, Люцифер, так какая разница, на чьих условиях это произойдет?"

Люциусу было всего семнадцать, когда от неизвестной болезни умерла его мать. Мир перестал для него существовать, а сердце оказалось разбитым на миллионы несклеиваемых осколков. Но судьба дала парню шанс на новую жизнь. Издевательство? Каково это, спутаться с тем, кого Церковь всегда презирала?

В этой истории вы не найдете эпичных сражений и обильных кровопролитий. Эта книга не про любовь вселенского масштаба. В ней даже нет душераздирающих сюжетных поворотов.

Она повествует об обычном мальчике, столкнувшимся с предательством. Эта неспешная история, наполненная болью главного героя, день за днем рассказывает о том, как обычный человек, оказавшись в безвыходной ситуации, заключил сделку с дьяволом, и как проживает оставшиеся в его копилке дни. В конце главному герою предстоит сделать выбор, в кого тот верит больше: в Бога, который не соизволил ответить ни на одну его просьбу, или Дьявола, которого Люциус видел собственными глазами? А читателю, в свою очередь, представляется возможность выбрать: счастливый конец у этой истории или нет?

Может быть, его персональный ад здесь? Среди людей?

Текст не предназначен для лиц младше 18 лет! Содержит нецензурную брань и сцены, которые читатели могут счесть неприемлемыми.

Пролог

Мама умирала...

Это я видел по пальцам, отчаянно дравшим глотку в изнеможении и желании выцарапать хотя бы глоток благодатного воздуха. По едва уловимой паутинке сосудов, выступивших под гневливой рукой и готовых лопнуть здесь и сейчас, только бы прекратить мучения самого дорогого мне человека.

Отец всегда был слаб духом, чтобы признаться в том, что давно разлюбил жену. Он наотрез отказывался заходить в ее комнату, дабы не созерцать жалкое подобие той женщины, которую когда-то полюбил. Словно истукан, приводя раз за разом один и тот же тупой аргумент, доводивший меня до белого каления: я ее очень любил, и не могу смотреть, как свет моей жизни покидает этот мир. Но я прекрасно знал, что отец нагло врет. Он давно, не скрывая свои истинные желания, хотел от нас избавиться.

Мне лишь оставалось стоять и смотреть каждый гребаный день, пока неведомая болезнь, словно огонь спичку, сжигала мою всегда веселую, добрую, здоровую маму, в то время как бестолковые врачи только и делали, что разводили руками и открещивались от умиравшей пациентки. Даже клятва Гиппократа в этом случае, видимо, для них была не более, чем пустым словом.

Нет, я не плакал, наблюдая за ней. Все слезы я выплакал, когда узнал о происходящем. В течение всего этого времени я созерцал, насколько жестокой может быть жизнь, даруя незаслуженную смерть молодой женщине, бывшей в самом расцвете сил. Я взращивал в себе ненависть, когда был не в комнате мамы, вопил в подушку, умолял Бога, которого самая дорогая женщина в жизни всегда учила любить и уважать, помочь, но тот оставался глух к моим мольбам. Поэтому я смотрел за неизменным дыханием смерти, что приходила каждый день и вглядывалась будущей жертве в лицо, и тихо учился ненавидеть. Озлобленный на весь мир.

Мама извивалась на мягких простынях, а я ничем не мог ей помочь. Ее предсмертные хрипы, наверное, слышал весь дом, но отец все равно продолжал играть безучастность к происходящему, если вообще был дома. Отвращение к нему достигло критической точки. Паршивый ублюдок! Ненавижу!

Я в бессилии сжал кулаки, когда хрупкое тело прямо на моих глазах изогнулось под неестественным углом, а длинные ногти, которыми мама всегда так гордилась, наконец процарапали себе путь внутрь.

Последние звуки, которые я услышал, были ничем иным, как бульканьем сгустков крови из разорванной аорты. Фигура, закутанная в поношенную и уже давно не белую медицинскую сорочку, безвольно обмякла и больше не издавала ни звука.

Против воли по щекам покатились горячие слезы, прокладывая ненавистные соленые дорожки, в ушах стоял оглушительный звон. Не в силах сдержать острую, пронзавшую, словно только что наточенный нож, боль, я закричал. Громко, надрывно. Но агония никуда не делась, наоборот, стала только сильнее, топя меня в своих черных, полных безнадеги, волнах, и теперь предстояло научиться с ней жить.

Меня зовут Люциус, и я отомщу за свою мать.

Глава 1

Мне не хотелось просыпаться. Солнца за окном я не наблюдал, впрочем, последние пару недель оно меня и не радовало. Меня ничего не радовало. Понимаете, блин, ничего!

Ни друзья, которые до недавних пор, пока подозрительно не затихли, каждый день написывали и старались вытащить из дома погулять, ни девушка, которая надула свои накачанные губки после пары дней моего игнора (не то, чтобы я сильно горел желанием вернуть ее расположение. Даже наоборот, был крайне рад подобному стечению обстоятельств – хоть чему-то в этом никчемном прожигании дней!), ни отец, который исполнял свои родительские обязанности чертовски плохо. Старания в его действиях я давно уже не видел. Лишь четкое механическое желание поскорее от меня избавиться. Заморить голодом, запереть в комнате или не выпускать на глаза.

Погода тоже оставляла желать лучшего. На улице в загул ушла осень: мразотная, слякотная. Паршиво. Каждый день лил дождь, размазывая и без того размякшую грязь по новенькому асфальту около дома.

Я понимал, что постепенно скатывался в депрессию, которая началась еще задолго до смерти матери, а ее преждевременная кончина погрузила меня еще глубже в омут боли и ненависти к окружающим.

В школу я давно перестал ходить, сразу после того, как узнал, что мать пожирает неизвестная доселе болезнь. Поначалу до меня пытались достучаться учителя, старались вразумить нерадивого парнишку, потом директор, но я остался глух к просьбам не забрасывать учебу на финишной прямой и послал их к дьяволу, прямиком в ад. После этого звонки и письма на e-mail прекратились. Казалось бы, я уже вздохнул свободно и сосредоточился на из ниоткуда возникшей семейной проблеме, как Ричард (но мы в своем дружеском кругу всегда сокращаем до Рич), мой старый школьный друг, принес весть об отчислении. Не сказать, что меня это сильно расстроило, все моральные силы уходили на поддержку мамы и собственного ментального здоровья. Правда, все равно в итоге усилия пошли по кошачьим яйцам. Мои переживания и безмолвные просьбы ничего не смогли изменить .

Жалость к себе, нехватка тепла вновь начали засасывать в трясину беспричинного (но причина, наверное, была, просто я не мог выделить какую-то конкретную) нервоза. И хотя необходимость ходить в школу, коммуницировать с социумом с недавних пор отпала, пылиться дома и купаться в омуте жизненного дерьма тоже порядком поднадоело.

Первым делом решил взять в руки телефон, который валялся ненужным кирпичиком на порядком запылившейся прикроватной тумбочке. Нажал на кнопку блокировки, но тот никак не отреагировал. Класс. Задумался и не смог вспомнить, когда вообще пользовался им в последний раз. Так вот почему я не помнил, когда друзья пытались вытащить меня на улицу. Телефон попросту разрядился, а я не видел смысла ставить его на зарядку или вообще забыл про его существование.

Что ж, придется развлекаться по старинке. А искать зарядник в своем творческом беспорядке, усугубленном затянувшейся апатией, то еще развлечение для садистов, знаете ли.

И на это неприглядное действо у меня ушло гораздо больше времени, чем планировалось. Горы мусора, грязных шмоток и каких-то нелицеприятных штучек наводнили комнату таким количеством хлама, словно не я один две недели жил безвылазно, а семья из тридцати человек. Пришлось заниматься самым любимым в жизни делом: уборкой. Иначе я рисковал сломать шею, перелезая через какое-нибудь опасное нагромождение ненужного дерьма.

Наконец разобрав и сложив в отдельную кучу явно лишний в моей комнате мусор, который потом планировал вынести в контейнер, я добрался до зеркала, одиноко стоявшего в самом дальнем углу небольшой комнаты, и критически оглядел себя.

Под глазами пролегли темные, как у панды, круги, темно-каштановые волосы, успевшие отрасти с последнего моего созерцания, упрямо топорщились в разные стороны от покрывшего их слоя кожного жира. Такого же цвета щетина уже успела перерасти в полноценную бороду, и от увиденного я невольно поморщился. Маме никогда не нравилась чересчур запущенная растительность на лице, она любила, когда я гладко выбривался. Но о самом ярком и неожиданном пятне во внешности мне еще предстояло узнать…

Когда я отвернулся, намереваясь наконец спуститься вниз за мусорными мешками и собрать в них занимавшее драгоценное место добро, в отражении промелькнули фиолетовые отблески, заставляя до усрачки испугаться.

От неожиданности я влетел в ту самую гору, которую сам не так давно закончил возводить, заставляя мусор вновь разлететься по всей комнате, как будто никакой уборки и в помине не было. Да ну и хер с ним, этим мусором!

Я подлетел к зеркалу, буквально силком заставляя себя в него посмотреть. Из отражения смотрела пара горящих фиолетовых глаз. Колени предательски затряслись. Что за дерьмо?! У меня всегда были обычные, ничем не примечательные серые радужки. Откуда резко взялись фиолетовые?! Да еще и такие яркие!

Что тут, блять, происходит?

Сердце гулко забилось, отдаваясь бешеным ритмом в горле. В глазах начало темнеть. Так, чувак, дыши. Глубокий вдох, медленный выдох. Еще раз. И еще. Черт, не помогают эти ваши дебильные практики! Какой идиот их вообще придумал, а главное, решил, что они действенны?

Я вновь отполз от зеркала, но на этот раз решил все-таки внять советам умных дядек-психологов, явно знавших больше моего, и успокоиться дыхательными упражнениями. Выходило, конечно, паршиво, но хоть адреналин перестал в таких количествах поступать в кровь.

Пора завязывать с этим волевым заточением. Мать мне это не вернет, а жизнь с ее смертью не закончилась. Хоть и смысл существования довольно ощутимо поистрепался.

На первом этаже послышались шаги и шуршание разбираемых пакетов. Ньютон, мой отец, пришел с работы и, видимо, по пути заехал в супермаркет. Действительно, жратвы в доме не было, а стены облизывать в порыве голода не особо хотелось.

Я собрал рассыпанный мусор по пакетам, удачно найденным в углу комнаты, и вынес их ко входной двери. Как бы мне ни было неприятно приветствие отцу, я был обязан это сделать. Обязан, но не мог. Когда я смотрел на него, язык словно отсыхал и совершенно переставал слушаться. Но неловкое молчание прервал сам Ньют.

Глава 2

Зарядку так и не нашел. Удивительное свинство. В голову пришла поистине гениальная идея: перерыть комнату еще раз. Не могла же она сквозь землю провалиться, верно?

Воодушевленный подобными размышлениями, я взялся за поиск с новыми силами и действительно нашел провод. Правда, в самом неожиданном для себя месте. На рабочем стуле. Мамой готов поклясться, не было его там, когда искал! Какая-то чертовщина творилась у меня в комнате!

Повернулся к тумбочке, чтобы поставить телефон на зарядку, но теперь на месте не оказалось его. Я крепко зажмурился, сжав шнур в руках. Отчаяние, охватившее с утра, постепенно стало покидать меня, уступая место страху и в какой-то степени гневу. Хотел было уже помолиться по привычке, но тут же себя одернул. Бога не существует, иначе бы он не забрал маму так рано. Он бы услышал мои полные боли мольбы. Просто кто-то растяпа и вечно теряет вещи. Бог или дьявол тут ни при чем.

Посмотрел на стол, и конечно же, телефон оказался лежащим на нем. Как я только мог его не заметить, когда брал зарядник, ума не приложу. Стул же стоял рядом со столом. Пока окончательно не растерял найденные предметы, все-таки решил подключить телефон к питанию и зайти в соцсети, узнать, что вообще происходит.

Снизу слух улавливал всегда казавшийся мне уютным шум готовки, и вскоре наверх потянуло приличным и очень аппетитным запахом запекаемой утки и отвариваемой на гарнир крупы. Рот тут же наполнился вязкой слюной, а в животе недовольно заурчало от давнего голода. Судя по сладкому аромату, мог предположить, что птица готовилась в яблоках. Что же это за праздник намечался, раз отец решил так заморочиться?

Положив телефон спокойно заряжаться, я решил еще раз подойти к зеркалу и оценить изменения во внешности. Все-таки две недели в беспробудном коматозе, это вам не шутки. Но сначала поднял глаза на настенные часы. Те размеренно отсчитывали пятый час дня. Получается, я встал практически в полдень? Недурно отсыпаюсь, хочу сказать. Да и отец баловал, он обычно раньше шести домой не заявлялся, хотя рабочий день заканчивался в три. Что-то случилось, интересно? Что это он решил разготовиться? Обычно блюда, сложнее пасты с полуфабрикатами, он не переваривал.

Ладно, не буду засорять себе голову никому ненужными мыслями и размышлениями, и своих проблем хватает. Захочет отец, поделится. Или сам узнаю, в честь чего сегодня намечалась праздничная трапеза.

И наконец взгляд добрался до вожделенного зеркала. Что греха таить, я боялся смотреться в него. Опасался того, что мог увидеть. Словно там должно оказаться что-то, кроме меня и моей комнаты.

Я зажмурился, подходя к нему почти вплотную, и наконец, набравшись смелости, распахнул глаза. Все иллюзорные мечты, которые я еще питал до этого момента, с громким треском разбились, словно хрусталь под тяжелым каблуком сапога. Фиолетовые глаза смотрели на меня из глубин стекла с алюминиевой подложкой, насмешливо намекая, что мне не могло померещиться. Даже не намекая, а буквально крича.

На негнущихся ногах я приблизился еще, намереваясь разглядеть радужки поближе. Руки тряслись от вновь нахлынувшего страха, выдавая мою панику с потрохами. Но глаза были поистине невероятны. Ближе к зрачку они полнились черными точками в окружении лиловых всполохов, расширяясь к кайме и плавно перетекая в слабый фиалковый оттенок. Наверное, не будь я так напуган, утонул бы в них или рассматривал часами напролет. И чем больше я вглядывался, тем больше убеждался: узор не был статичным, он находился в непрерывном движении, черные точки передвигались по радужке, сходясь и расплетаясь в новые созвездия. Разве такое возможно в природе? Почему я стал невольным свидетелем, даже участником происходящих странностей?

Ответов на вопросы у меня не было. Я не знал, чем это обусловлено. Утешал себя тем, что сейчас телефон зарядится, и все мои запросы мигом разрешатся. Я же дитя нового времени, привык решать проблемы интернетом, хоть и за последние полгода порядком поотвык от него. Чем эта ситуация отличалась от предыдущих?

Но она все-таки разительно отличалась. Пока я, погруженный в свои мысли, завороженно разглядывал глаза, на периферии зрения мелькнула какая-то тень. Темная и вполне себе очерченная фигура. Я резко обернулся, словно видение стояло и ждало меня за спиной. Но комната была абсолютно пустой, никого, кроме меня, в ней не оказалось.

Я затряс головой, стряхивая нахлынувшее наваждение. Мне просто кажется! Воспаленное воображение подкидывало фантомы, то, чего нет на самом деле! Но легче от этого не стало. Допустим, мне начали мерещиться призраки, но фиолетовые глаза я явственно видел в собственном отражении.

Из глубоких раздумий меня вывел громкий стук в дверь. Я оглянулся и посмотрел на вход в свою комнату, словно рвались ко мне, а не пытались силой разнести входную. Неужели отец кого-то ждал в гости, поэтому-таки решил приготовить что-то, кроме самых банальных и простых блюд? Но кого?

И в этот момент сама судьба решила ответить на мой вопрос. Снизу послышался звук спешно открываемой двери, и к отцовскому голосу добавился елейный женский. Волосы на руках мгновенно встали дыбом. Он что, совсем сдурел??? Он привел бабу в дом?! Мы только две недели назад похоронили мать! Траур еще не снят, а он уже притащил новую?!

Вопросы наводнили голову, грозя разорвать ее на куски. Гнев нахлынул с такой силой, что, казалось, я мог дом разнести, кирпичика на кирпичике не оставить. Руки непроизвольно сжались в кулаки, подрагивая от напряжения. Я закрыл глаза, пытаясь успокоиться, но, как и примерно часом ранее, был слишком взвинчен, чтобы дыхательные техники смогли подействовать.

Тогда же я услышал шаги по лестнице наверх. И секунд через десять в комнату заглянула отцовская голова.

- Люц, спускайся, - произнес он, буквально выдавливая из себя улыбку, настолько неестественно и фальшиво она выглядела. – Пора ужинать.

На языке крутилось великое множество проклятий, которые я очень бы хотел высказать Ньюту здесь и сейчас, но великим усилием воли проглотил их, оставляя во рту горькое послевкусие от невысказанного и переполнявшего гнева.

Глава 3

Голова жутко раскалывалась, словно по ней ударили тяжелым обухом. Единственное приятное «но», которое я видел в сложившейся ситуации, это то, что очнулся в собственной комнате. Значит, меня не выкрали из дома, и, возможно, даже никто не вламывался. Как я это понял, если перед глазами все расплывалось, и я не мог четко на чем-то сфокусироваться? По до боли знакомому запаху материнских духов, коими насквозь пропиталась моя комната. Этот аромат я узнал бы среди тысячи других, похожих на ее.

Но час от часу не легче. Комната-то моя, но вот кто меня вырубил? Неужели та тень, которую видел? Я силился напрячь мозг, заставить наконец его работать после отключки, но тот упорно отнекивался. Я заскрипел зубами и попытался встать с ледяных досок, порой так и норовящих оставить под кожей пару неприятных заноз.

- О, ты очнулся, Люциус? – произнес голос, обладателя которого я не видел. Пока мог только охарактеризовать исходящий от него звук. Он был бархатным, если можно так сказать, обволакивающим и убаюкивающим, но в то же время не терпящим отлагательств, уверенным и немного грубым. Как это можно было сочетать в одном голосе и при этом показать миру всего в четырех словах, понятия не имел, но именно это я смог расслышать. Слова завораживали своей тягучестью, а я не в силах был этому сопротивляться.

- Прости, совершенно забыл про исключительную восприимчивость человеческого вида к любого рода чарам. Сейчас все исправлю, - произнес он, заставляя меня чуть ли не дергаться в конвульсиях от звука произносимой речи. Почувствовал какие-то вибрации, прошедшие по комнате, после послышался мелодичный напев на латыни, и дышать стало действительно легче. Я даже смог героически сдвинуть ногу и кое-как подняться с пола.

Инстинкт самосохранения, проснувшийся после прояснения разума, отчаянно закричал, умоляя бросить это все к чертям собачьим и валить отсюда как можно дальше. Но что-то будто пригвоздило меня к месту. Я не мог сдвинуться с насиженной точки, как бы сильно ни хотел сбежать, но хотя бы смог занять сидячее положение. Обладатель поистине нечеловеческого голоса по-хозяйски расположился на кровати, с интересом разглядывая меня, словно я часть интерьера.

- Давно я не видел вас так близко, - улыбнулся мужчина, обнажая чуть удлиненные клыки. Меня передернуло. Выглядело жутко. – Я пришел познакомиться и пообещать, что это не последняя наша встреча.

Я напряженно сглотнул, пытаясь выглядеть невозмутимо и спокойно. Кто бы передо мной ни находился в этот момент, я не хотел, чтобы он увидел слабость или страх. Хотя мне было пипец страшно, просто до усрачки!

- Кто ты? – спросил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не задрожал и не выдал истинные эмоции. Хотя, как выяснилось, это и не было нужно, потому что меня видели насквозь.

- Что ж ты, Люциус, храбришься, а сам страхом полнишься? – произнес он, сам усмехаясь неожиданному каламбуру. – Я же вижу, ты боишься, но всего хуже не это. Отчаяние, нахлынувшее на нас в самые недобрые моменты жизни, толкает на необдуманные поступки, о последствиях которых приходится жалеть всю оставшуюся жизнь. Но людям хорошо, их век короток, жалеть приходится не так долго. Заслуженные мучения быстро заканчиваются и редко продолжаются по ту сторону жизни. Другое дело ангелы… Падшие…

И он замолчал, очевидно выдерживая драматичную паузу, а я забился в крупной судороге, что больше не мог сдерживать, не стесняясь своего гостя. Мне уже было плевать, что обо мне подумает этот странный незнакомец, возникший посреди моей комнаты неизвестно откуда, я откровенно боялся. И только сейчас осознал, что, помимо голоса, пропитанного дурманящими чарами, заставляло испытывать животный страх. Фиолетовые глаза, вперившие внимательный взгляд прямо в мои.

- Не нужно меня бояться, - успокаивающе заметил он, верно истолковывая мою неоднозначную реакцию, - опасаться стоит живых, вот они действительно могут что-то учинить. А мертвые… они не способны причинить боль, хотя страдания принести могут. Ты же еще молод и пока не знаешь всех прописных истин. Но обещаю, все придет в свое время.

- Кто? Ты? – срывающимся голосом повторил вопрос, не особо рассчитывая на ответ. Судорога, сводившая тело вот уже на протяжении последних четырех минут, порядком истрепала меня, заставила мышцы забиться в конвульсиях, а уставший мозг – просить о пощаде.

- Я дал тебе достаточно подсказок на сегодня. Хватит поразмышлять, скажем, до пятницы. Сегодня у нас что, уже ведь среда? – я натянуто кивнул. – Отлично, вот тогда в пятницу я приду к тебе, и ты ответишь на свой вопрос. Согласен?

Я вновь качнул головой, но искренне сомневался, что это как-то повлияло бы на исход нашей будущей встречи. Я чувствовал, она уже предопределена, и мой цвет глаз изменился неспроста. Все-таки я умею складывать два плюс два.

- Что ж, на сегодня хватит, - после непродолжительной паузы усмехнулся он, встал с кровати и, проходя мимо меня, по-братски похлопал по плечу. – Иначе, чувствую, доведу я тебя в первый день нашего знакомства до лампочки, и что мне потом делать? Опять искать отчаявшегося парнишку, у которого от всего происходящего еще не снесло крышу? Ну уж нет, я к тебе успел прикипеть.

Я настолько был ошарашен произошедшим, что элементарно перестал понимать произносимые слова. Для меня они слились в какофонию звуков, звучавших властным, но сладостным, тягучим голосом. Однако каким-то чудом нашел в себе силы повернуть голову, чтобы проследить, куда денется загадочный гость. А все оказалось до абсурдного просто: он вошел в зеркальную гладь и на прощание помахал рукой прежде, чем растворился где-то в недрах зазеркалья, оставляя меня тупо сидеть на полу в непонятной прострации и размышлять о том, что тут только что, мать вашу, произошло?!

Оцепенение, взявшее в свои цепкие и острые когти, еще долго не хотело отпускать, вынуждая сидеть в позе лотоса, что я успел занять, пока таинственный некто заставлял мои суставы выворачиваться от звуков завораживающего голоса. Сколько времени прошло, понятия не имел, только голоса из гостиной переместились куда-то в другую комнату, потому что стали чуть более приглушенными. Но слышимость в доме все равно была феноменальной, поэтому сейчас различал даже шум работающей посудомойки и при желании мог разобрать, о чем таком сокровенном беседовали Ньют с Катрин, хотя кого я обманывал, мне это было совершенно неинтересно. Поэтому, кое-как окончательно справившись с остатками страха, волнами разливавшимися по нутру, я встал на ноги и отряхнул со штанин навязчивую стружку. Интересно, взрослые слышали, как я грохнулся? Если да, то почему не пришли? Неужели я настолько в принципе не нужен отцу, и его благородные попытки сблизиться в действительности были всего лишь игрой на публику?

Глава 4

Новый день, доброе утро.

Шучу, настроение было хуже вчерашнего. И хоть проснулся я часов в девять утра, что для меня было совершенно не свойственно, состояние разбитости, как моральной, так и физической, буквально не хотело отпускать из постели.

Я тяжело вздохнул, перекатываясь по кровати с одного бока на другой, и вперил взгляд в зеркало, удачно оказавшееся по траектории движения глаз. Все те же фиолетовые огоньки, светившиеся из глубин, и черная тень, которая так сильно меня вчера напугала, свернулась калачиком на полу, мирно посапывая. Я медленно, словно боялся, что фигура пропадет, будто наваждение, перевел взгляд на то место, где, как предполагалось, она должна лежать в реальном мире, но там покоилась лишь эфемерная тень. Ее и заметить-то крайне сложно, если не знать, куда смотреть.

Ладно, пора вставать. Может, сегодняшний день будет гораздо продуктивнее, нежели предыдущие две недели? Посмотрим.

Стоило мне встать с належанного места, как тень развернула свои телеса и с интересом начала меня разглядывать. Я машинально помахал ей рукой, не особо рассчитывая на ответ, и на мое удивление, та помахала в ответ! И как показалось, даже улыбнулась, обнажив хищный оскал! Что ж, хорошо. Было бы неплохо подружиться с этим монстром, чтобы он больше не пускал на меня слюни. А то съест еще ненароком и даже не подавится.

Вышел из комнаты и босыми ногами по старенькому ламинату прошлепал в ванную. В доме стояла гробовая тишина, не считая мерно тикавших часов в гостиной. Отец давно уехал на работу, но теперь я понятия не имел, когда его ждать домой, ибо если раньше мог только строить теории заговора о его двойной жизни, то теперь сомнений попросту не оставалось, он сам прямо об этом заявил. Ну и черт с ним, одному лучше. И спокойнее.

Открыл кран и, набрав в лодочку из ладоней ледяной воды, плеснул в лицо. Нежную кожу сразу закололо миллионом крошечных иголочек, но я стоически стерпел. Нужно было взбодриться, прийти в себя, а нещадящее умывание стояло в этом списке на первом месте. Затем пришлось почистить зубы. Я же не хотел к двадцати годам тратить деньги на вставные челюсти, которые, к тому же, стоили довольно дорого.

Вдруг за спиной послышался осторожный скрип какой-то особенно продавленной доски. Я резко повернулся, взметая полы полотенца, которым в этот момент вытирал лицо, и выглянул в коридор. Прямо посреди моего ежедневного пути между ванной и комнатой по-собачьи сидела большая черная тень, наклонив голову набок и улыбаясь своей страшной зубастой улыбкой. Меня от увиденного неловко передернуло, но я все же смог героически выдавить:

- Привет.

Не знаю, на что надеялся. В минуты потрясения у меня совершенно отключался мозг. Едва произнес это слово, мысленно закатил себе оплеуху. Я что, дурак, разговаривать с какой-то тенью?! До чего докатился в своем затворничестве, дьявол меня побери! Выдумал себе какую-то тень, пытаюсь с ней подружиться. Что, мало мне нормальных друзей? Реальных? От которых сам же отказался, топясь в своем горе и трауре.

- Я тоже реальна, - то ли прорычала, то ли пролаяла тень, вставая на задние ноги и подходя ближе. Тело при этом ее несколько трансформировалось, тени приняли новую форму. Я попятился, чем вызвал хриплый смех со стороны пришлой.

- Меня ты тоже боишься? – спросила темная фигура, сильно размывая границы собственного туловища.

- А разве не должен? – попытался парировать я. Но согласен, вышло чересчур жалко. Людям свойственно бояться того, чью природу они не понимают.

- Ты столько пережил в своей жизни, но при этом боишься безобидной тени? – задумчиво протянул силуэт, хитро скалясь. И это движение рта так ярко выделялось на нечетком лице, что мне в который раз стало не по себе. Жеманные движения выдавали в темном профиле девчачью натуру, однако с таким же успехом там мог скрываться женоподобный парень. А что, в моем уже бывшем классе встречались и такие индивиды.

- Я решил, что подружиться с тобой будет самым разумным решением, - пожал плечами я, резко решив, что в комнату мне не надо, и было бы неплохо спуститься перекусить. Заодно и мимо этого странного силуэта проходить не придется.

- И правильно сделал, - усмехнулась тень, очевидно отвечая на мои последние слова, а не мысли, набатом стучавшие в голове. Однако страх сейчас стал перекрываться каким-то иным чувством, происхождение и смысл которого пока что понять не мог.

Я развернулся было, но тут тень одним прыжком преодолела разделявшее нас расстояние и вцепилась призрачными когтями в плечи. Я закричал скорее от неожиданности, нежели от боли, хотя стоит признаться, больно тоже было. Причем, ощутимо.

- Не поворачивайся ко мне спиной. По крайней мере, пока что, - прошипел облик прямо в ухо, обдавая его ледяным, словно морозный воздух поутру, дыханием. Но я сделал вид, что меня не так легко пронять подобными фокусами. Почти так это и было. Наконец я смог определить природу обуявших эмоций, и сейчас это был интерес. Да, вот такой я странный человек. Не чувствовал серьезной опасности от этой тени в данный момент, хотя, может, и стоило бы, а потому позволил себе немного расслабиться. Вчера мне было страшно, потому что не знал, чего ожидать, но картина, как та спит около кровати, заставила изменить отношение. И даже вчерашний гость показался в разы страшнее и опаснее, чем моя спутница, все еще сидевшая на спине.

- Но как мне спуститься на кухню? – улыбнулся я, осторожно пытаясь убрать все еще разящие когти подальше от своих верхних конечностей. – Я же человек, хочу есть. Это моя естественная потребность. Без еды наши слабые смертные тела очень быстро умирают.

Позади наступило молчание. Видимо, тень размышляла над сложившейся ситуацией, затем нехотя согласно кивнула.

- Ладно, была неправа. Но предупреждаю сразу, не люблю, когда ко мне поворачиваются спиной. Выглядит так, словно меня недооценивают.

Улыбка на моем лице стала шире. Значит, догадка подтвердилась? Я не преминул зацепиться за эту мысль.

Глава 5

Так мало времени прошло с момента кончины мамы, ничтожные пятнадцать дней, что разделили мою жизнь на «до» и «после». И кажется, будто пронеслось уже несколько лет, настолько долго я был в разрушающем коматозе, только вот незатихшая боль напоминала о действительности происходящего.

Я не заходил в ее комнату с того самого момента, когда на скорой увозили бездыханное тело. Все, на что меня тогда хватило, это снять испачканные густой кровью простыни и выкинуть их в мусорку, закрыть комнату на ключ и кинуть его в самый дальний ящик письменного стола, постаравшись выкинуть события прожитых дней из памяти, стереть их, словно этого дерьма в жизни никогда не было. И вернуть маму… Отыграть все на круги своя.

Но настало время встретиться со своими скелетами в шкафу и посмотреть им в глаза. Не знаю, с чем сей порыв оказался связан: может, встреча с мнимым «хозяином», предполагаемым Люцифером, заставила меня посмотреть на жизнь по-другому или просто печальный опыт Дабрии натолкнул на мысль, что все наше существование чересчур скоротечно, чтобы чего-то бояться или оставлять на потом. Никогда не знаешь, когда ниточка под названием «жизнь» оборвется, оставляя после себя лишь огрызок потрепанных волокон. Или красивое, яркое полотно. Мы ведь сами ткачи своей картины, творцы того, что останется после смерти. И только в наших интересах оставить после себя не серую и унылую нитку безнадеги, едва виднеющуюся среди других таких же, ничем не примечательных, а полный любви и нежности ковер счастливых мгновений жизни.

И в общем-то, я не мог сказать, что мама оставила после себя ковер прям радостных воспоминаний, нет. Скорее, наоборот, изобилие нерешенных проблем, которые она не хотела прорабатывать из-за маниакальной любви к отцу, мешало ей трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию и оценить ее такой, какой она была на самом деле, а не в ее розовых и зефирных мечтах.

А после смерти я остался разбитым и холодным ко всему происходящему, с жуткой обидой на отца за его постоянные измены, за мое каждодневное вранье, когда мама в порыве безумия звала Ньюта, а я был вынужден лгать ей и говорить, что тот просто задерживался на работе, хотя время на часах было далеко за десять вечера, и ни о какой работе речи быть не могло. Я ненавидел его за то, что в трудный для семьи период он бросил нас, выбрал другую женщину, с которой все было шикарно и ново. И никаких проблем.

И все нерешенные семейные проблемы рухнули, словно непреподъемная гора, на мои плечи, плечи семнадцатилетнего подростка. И я их разгребал. Вы не представляете, насколько шикарен опыт устраивания похорон собственной матери, когда отец просто самоустранился от всех забот и удобно старался делать вид, что ничего не произошло, лишь стоял около могилы и вытирал платком несуществующие слезы, активно притворяясь, что тоже скорбит. Но при этом ему хватило моральных сил и наглости после похорон любимой (не знаю, насколько в последнее время) жены съебаться к очередной пассии, оставив единственного сына стоять по щиколотку в могильной грязи, размокшей от дождя и пролитых слез.

Он думал, что я все прощу. Нет, Ньют, этому не бывать. Устраивай свое счастье, все равно я тебе не нужен.

Именно с такими мыслями поднимался я в свою комнату, попутно стараясь не передумать заходить на запретную нынче территорию. Когда я отворял дверь собственного убежища, руки предательски дрожали, выдавая последнюю степень нервозности и напряжения. Тряслись они и тогда, когда я отчаянно шарил в верхнем ящике стола, заваленного всякой ненужной шнягой, которую жалко было выкинуть. Еще больше мне стало страшно, когда ключа я там не обнаружил, хотя прекрасно знал и помнил, что кидал этот маленький кусочек металла именно туда. И больше его нигде быть не могло. Холодный пот потек по спине, прокладывая противную скользкую дорожку прямо между лопаток. Кому он мог понадобиться? Неужели отец забрал? Но зачем? Да и не мог он знать, куда именно я спрятал ключ.

Позади послышался едва различимый шум. Я резво отскочил от стола и развернулся в сторону его источника. Не знаю, что жаждал там увидеть, но на кровати, развалившись в вальяжной позе, сидел мой вчерашний гость. Идеально отглаженный костюм с иголочки, начищенные черные лакированные лоферы. И фиолетовые глаза на бледном не от усталости лице.

- Я передумал ждать до завтра, когда узнал, что для разгадки тебе потребовалось гораздо меньше времени, чем я отвел, - вновь этот гипнотический голос, от которого подкашивались коленки. – И вот я здесь, чтобы услышать ответ на твой же вопрос.

- Ты Л…юциф…ер, - резко теряясь и от этого запинаясь, произнес я.

- Не слышу! Громче!

Я наконец собрался и сказал громко и четко.

- Ты Люцифер, изгнанник с небес и нынешний владыка ада.

В ответ послышались изящные аплодисменты, щедро сдобренные белозубой и немного устрашавшей улыбкой. Мужчина элегантно закинул ногу на ногу и слегка отклонился назад, вновь окидывая мою долговязую фигуру придирчивым взглядом. Вдруг потянулся к карману брюк и тонкими пальцами выудил оттуда мою пропажу.

- Не это ли ты ищешь? – деловито поинтересовался он, все еще растягивая губы в ехидной ухмылке и демонстрируя чуть удлиненные клыки. Я потянулся было за ним, но Люцифер убрал руку и поцокал языком.

- Ну нет, так не пойдет. Это скучно. Ты не заслужил ключ. Моя помощница посодействовала в разрешении загадки, дала явные намеки, подтверждая информацию из ваших новомодных источников, хотя ты поначалу даже не собирался им верить, - видя незаданный вопрос на моем лице, четко и подробно написанный, он, находясь в добром расположении духа, решил ответить и на него. – Люциус, ты словно маленький мальчик, такой же светлый и наивный, несмотря на все пережитое. Этим ты мне и нравишься. Сам же сказал, я глава ада, у меня везде находятся подчиненные, любопытные ушки и глазки, которые все видят, все слышат и впитывают, как губки, чтобы принести это любимому хозяину и вымолить таким образом мою благодать. Ты не подумай, я не жесток, просто у них такая работа.