Хлопковая мануфактура графини-попаданки

Глава 1 Всюду вода

Соленые брызги хлещут в лицо, ветер треплет волосы. Вчера я встретила свое сорока-пятилетие и правы те, кто говорит, что в этом возрасте жизнь только начинается.

Чувствую себя живее, чем когда-либо. В руках туго натянутый шкот, и я изо всех сил тяну его, стараясь выжать максимум скорости из нашего «Бегунца». Парусная регата — это не просто гонка, это вызов, это танец с ветром и волнами, и я обожаю каждый момент этого невероятного праздника моей жизни.

— Анна, держи румб сто сорок! — кричит Марк, наш шкипер. Его голос едва слышен сквозь рев ветра.

— Да, капитан! — киваю в ответ стараясь удержать яхту на нужном курсе.

Наши главные соперники на два корпуса впереди. Здесь нет чьей-то личной ошибки. Так сработала команда. Команде теперь и отрабатывать.

— Давай, давай, давай! Не ленись! Все зависит только от нас! — Марк не расслабляется ни на секунду. Для него спорт — это жизнь. Он живет спортом, живет своей яхтой. — Поворот оверштаг! — добавляет он, смотря на меня.

Один из самых сложных маневров в парусном спорте нельзя доверить кому попало. А в нашей команде есть новички…

Перебрасываю шкот, наблюдая, как остальные переходят на другой борт, и «Бегунец» плавно разворачивается, меняя курс.

— Отлично! Молодцы! — подбадривает команду Марк, но в то же время с благодарностью смотрит на меня.

Он молод. Тридцать два. Разве это возраст для того, чтобы полноценно оценивать жизнь? Для него жизнь — это развлечение. Выходец из богатой семьи, при деньгах. Чего бы не прожигать жизнь на увлечение яхтами?

У меня же иначе. Для меня яхтенный спорт — это отдушина. Спасение от трудностей личной жизни. Избавление от воспоминаний об утратах, которые я уже никогда не смогу восполнить…

Наша яхта набирает ход. С улыбкой наблюдаю, как допустившие ошибку соперники приближаются к нам. Еще немного и мы обгоним их.

Закрываю глаза и набираю полные легкие влажного воздуха. Акватория Невы в месте перехода в Финский залив — мое излюбленное место. Здесь даже дышится легче.

Наслаждаюсь ощущением, как ветер ласкает мою кожу, треплет волосы. Вслушиваюсь в гул туго натянутого паруса. Не открывая глаза, касаюсь его ладонью.

Неожиданно сильный порыв ветра накреняет яхту почти до самой воды. Чувствую, как волна окатывает меня с ног до головы. Хватаюсь за шкот. Держусь изо всех сил, зная, что от этого зависит не только наша скорость, но и моя жизнь.

Однако, будто под влиянием незримой силы, яхту бросает на другой борт. Громкий хлопок и следующий за ним удар сбивает меня с ног.

Резкая боль пронзает мою голову. Непроизвольно ослабляю руки и чувствую, как ускользает моя единственная опора, последняя надежда.

В следующее мгновение падаю в воду. Холодную, но в то же время приятно освежающую.

На автоматизме хватаюсь за жилет. Проверяю на месте ли он, хотя знаю, что иначе и быть не может. Вот только меня ждет сюрприз.

Провожу рукой по груди и не чувствую застежки. Веду дальше и понимаю, что на мне одна лишь ткань верхней одежды. Никакого жилета! Но где он? Куда он мог пропасть?

В ужасе начинаю молотить руками воду. Но она не хочет меня отпускать. Ее плотные объятья уже сомкнулись над моей головой. И кажется, будто что-то тяжелое тянет меня вниз.

Кислород в легких подходит к концу. Держусь из последних сил, но желание сделать вдох с каждым мгновением становится все навязчивее. До тех пор, пока организм сам не решает совершить эту непростительную ошибку.

Вода тут же устремляется в легкие, обжигая дыхательные пути. Невыносимая боль наполняет мое тело. Хочется кричать, но лишь последние пузырьки воздуха выходят из моих легких.

Надежды на спасение нет. Не знаю, что случилось с яхтой и с остальными членами команды, но, если бы они могли, они наверняка уже вытащил бы меня из воды.

Остается только одно: смириться и подобно множеству представителей истории лечь на дно Финского залива.

Мгновение. Еще мгновение. Все вокруг меркнет. Боль отступает. Как отступает и холод. Я вообще перестаю что-либо чувствовать. Я тону…

Вдруг, что-то неизвестное подхватывает меня и тянет вверх. Это что-то живое, что-то сильное.

Оно шевелится, то стискивая меня, то ослабляя хватку. Словно тысячи пальцев давят на меня, постепенно чередуясь. И мне становится страшно встретиться с этим существом. Хотя… сомневаюсь, что в моей ситуации вообще чего-то или кого-то нужно бояться.

Ведь это всего лишь обман умирающего мозга, напоследок решившего устроить мне развлечение.

— А это что еще за напасть такая? — раздается надо мной грубый мужской голос. — Утопленница что ли?

Неизвестное существо ослабляет свою хватку и словно рассыпается в стороны.

Пытаюсь сделать вдох, но не могу. Выдыхаю и изо рта потоком вытекает вода, успевшая наполнить мои легкие до предела.

— Да какая же это утопленница? — доносится до меня другой голос — моложе и мягче. — Смотри, дышит же ж!

— И верно, дышит! Свезло девке-то. Первый раз вижу, чтобы из воды да живой кто попадал…

Апраксина Варвара Александровна

Варвара Александровна — пятый ребенок в семье графа Александра Федоровича. Неудевительно, что ей присущ определенной степени авантюризм. Любовь к приключению и к морю определил многое в ее жизни. В том числе и конец ее жизни.*

А так выглядели рыбаки, которые спасли нашу Варвару, выловив ее из воды.

*домысел автора, не исторический факт

Глава 2 Александр Федорович

— Ты опять за свое?! — повышает на меня голос незнакомый мне мужчина. — Сколько раз я велел тебе держаться подальше от кораблей? Сколько раз велел на пушечный выстрел не подходить к причалу?

Молчу. Не знаю, что я могу ответить. Вообще не понимаю, почему мужчина решил, что имеет право на меня кричать. Я ему что, родная, что ли?

— Молчишь? Правильно, что молчишь! — никак не может угомониться. — А я тебя запру в твоей комнате, будешь знать, как отца не слушать!

Отца? Он сказал отца? Нет, наверное, мне послышалось. Мы ведь с ним не так сильно и различаемся возрастом. Мне сорок пять. А ему… Пятьдесят? Не думаю, что больше.

— Или что, думаешь, что смирюсь? Растаю? Ну уж нет! Ты ведь меня такими шутками до чего-нибудь нехорошего доведешь!

Поднимаю взгляд и хочу уже было что-то ему сказать, но в самый последний момент останавливаю себя.

По пути к этому странному мужчине, я прошлась по Питеру в компании двух рыбаков. Тех самых, которые выловили меня недалеко от верви. До сих пор понять не могу, как могло меня унести против течения. Но факт остается фактом.

Впрочем, как фактом остается и непривычный внешний вид города. Моего любимого города, который я не сразу смогла узнать.

При таких обстоятельствах и то, что мужчина называет себя отцом может показаться правдоподобным. Хотя, я уверена, что это какая-то чудовищная ошибка.

Вот только мужчина, с гневом смотрящий на меня сверху вниз, кажется абсолютно уверенным в своих словах. Кажется, что у него ни на мгновение не возникает сомнений в том, кто я такая.

«Неужели я сошла с ума? — проносится мысль в голове. — Что здесь вообще происходит?»

Решив отбросить панику, глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю Чья бы ни была это шутка, я должна с ней разобраться. А если это не шутка…

Допустим, это правда. Допустим, он мой отец. Тогда нужно понять, что здесь происходит. Куда я попала? Неужели я при смерти и теперь лежу в больнице?

Но, если это так, я ведь наверняка брежу. Наверняка все это мне просто чудится и совсем скоро мне сделают операцию или что-то типа того.

Значит, ничего страшного произойти не должно.

— Простите… отец? — собравшись с духом, произношу робко. — Я… я не понимаю… Что стряслось?

Мужчина, кажется, несколько обескуражен моим вопросом. Но в то же время он не перестает на меня злиться. Это надо же было такому в сон прийти.

— Александр Федорович, — тихо произносит один из рыбаков, стоящих все это время неподалеку. — Просим простить нас. Знать не знали, что дочка ваша. Иначе сперва к виду бы привели, а потом уже по городу бы повели.

— Пусто! — мужчина останавливает поток оправданий. — Коли хорошее не понимает, может так поймет.

Понятия не имею, что именно я должна понять. Но лично я в произошедшем ничего дурного не вижу. Да, платье все грязное. Да, от меня пахнет водорослями и рыбой. Но с кем не бывало?

— Александр Федорович, не извольте злиться, — присоединяется второй рыбак. — Мы ведь обрадовались, когда живой дочку-то вашу увидели. Так мы тут же и побежали искать кого. А тут на тебе, офицеры идут. Они-то нам и подсказали, куда ступать надобно.

— Сказал же, пусто! — хмурится тот. — А коли сослужить думаете, так вы забудьте, что дочь мою видели. И что были здесь тоже забудьте. А я вашей памяти монетой подсоблю. Чтобы факты ненужные из глубин не доставала.

— Благодарим вас, граф! — кланяются мужчины. — Правду молвят, добрый вы у нас, хороший!

— Деньги-то для всех хорошим сделать горазды, — вздыхает Александр Федорович. — Ступайте. Вам выдадут всю сумму.

Дождавшись, когда мужчины выйдут, граф поворачивается ко мне, сверля взглядом.

— Ну что, Варвара? Довольна? — спрашивает уже добрее, чем прежде. — И чего это тебя потянуло к кораблям? Опять романтики захотелось? Так романтика, она с мужем быть должна, да с ребятишками.

Не отвечаю. Что я могу ему ответить? Что на соревнованиях была? Или что сама не знаю, как в воду упала? Это он хочет от меня узнать?

А может быть лучше рассказать, что не надо мне ни мужа, ни детей? Рассказать, что было это все у меня да пропало? А то он сам того не знает! Он ведь всего лишь плод моего травмированного мозга.

— Отвечай, когда тебя отец спрашивает! — рявкает он, и я вздрагиваю.

В глазах мужчины видна ярость, смешанная с какой-то странной, болезненной тревогой. Он будто переживает за меня, хотя, по сути, совершенно меня не знает.

— Ты же знаешь, как я волнуюсь, когда ты пропадаешь! Думаешь, мне спокойно будет, коли пропадешь ты среди этих кораблей?

— Не пропаду! — не знаю зачем я ему отвечаю. Но я ведь с морем на «ты». Для меня залив — родной дом. Чего мне бояться в нем пропасть?

— Ах, так ты себя вести надумала? — рычит Александр Федорович. — Ну, знаешь ли! Вон, в свою комнату! Чтоб глаза мои тебя сегодня не видели!

— Вот и пойду! — фыркаю в ответ и было уже разворачиваюсь. Но тут же понимаю, не имею ни малейшего понятия, куда я должна идти и где находится моя комната.

Апраксин Александр Федорович

У Александра Федоровича восемь детей. Но именно с Варварой у него было больше всего проблем. Но это не мешало ему любить дочь и делать все, что в его силах, лишь бы она жила счастливо. Вот только сама Варвара не всегда понимала его...*

*домысел автора, не исторический факт

Глава 3 Это не я

Настенька берет меня под руку, и мы покидаем кабинет графа. Коридор оказывается длинным и очень богато обставленным: картины в массивных рамах, старинные вазы на подставках, зеркала в позолоченных оправах. Под ногами мягкий ковер, заглушающий шаги.

— Варвара Александровна, что же это вы так с Александром Федоровичем? — тихонько спрашивает Настенька, стараясь говорить почти шепотом. — Он ведь вас очень любит и переживает, что совсем пропадаете. Он хоть и строгий с виду, а душа у него добрая.

Я молчу, рассматривая убранство дома. Все здесь кажется чужим и незнакомым. Хотя, какое-то смутное чувство подсказывает, что я когда-то здесь была.

Впрочем, это же мой родной Петербург. Значит это место я тоже могу знать. Просто не узнаю.

Настенька тем временем даже не думает останавливаться:

— Не гоже ведь графине Апраксиной по кораблям шататься. Не по роду это вам. Вот папенька ваш и тревожится. А сегодня и вовсе в воду упали! Это ж как у вас вышло-то?

— Не знаю, Настенька. Не знаю…

На самом деле хотелось бы мне узнать правду. Я ведь помню, что все у меня было под контролем. И парус по ветру стоял, и яхта как надо шла…

Наконец, мы останавливаемся перед дверью, обитой темным деревом. Настенька открывает ее, и я оказываюсь в просторной комнате с большой кроватью, туалетным столиком и окном, из которого открывается вид на какую-то улицу.

— Вот ваша комната, Варвара Александровна, — девушка не заходит. На пороге топчется. — Отдохните пока, а я пойду ключ Александру Федоровичу отнесу. Он ведь не забудет…

Я благодарно киваю Настеньке, и она, замявшись, исчезает за дверью.

Дверь закрывается на замок, и я остаюсь здесь совсем одна. Взаперти. В незнакомом месте. Наедине с неустанно надвигающимся мыслями.

Осматриваюсь. Несмотря на добротную мебель и дорогие ткани, комната кажется мне холодной и неуютной. Кажется, что она создана не для комфортной жизни, а для постоянного пребывания взаперти.

Подхожу к окну. Внизу кипит жизнь: кареты проносятся по мостовой, пешеходы спешат по своим делам. Никаких машин. Никаких мчащихся сломя голову самокатчиков. Где это все?

Сажусь на кровать. Она жесткая и неудобная. Пытаюсь восстановить события, но в голове лишь обрывки: море, яхта, удар и беспощадная холодная вода, обжигающая тело.

Потом — темнота.

И вот я здесь, в доме графа Апраксина, в роли его дочери Варвары Александровны. Но как это могло произойти? Как в это вообще можно поверить?

Поднимаюсь с кровати и подхожу к зеркалу. В отражении вижу незнакомую молодую девушка, лет восемнадцати. Практически такую же, как Настенька и, вероятно потому так ею и воспринимаемая.

Кожа у девушки румяная, волосы темные и слегка вьющиеся. Они собраны в замысловатую прическу, которую я никогда не носила.

Дорогое платье, стесняющее движения выглядит испорченным. Оно мятое и грязное. Теперь понятно, за что извинялись рыбаки. Такой «красотке» точно не стоит ходить по центру Петербурга.

Нет, это не могу быть я! Просто не могу. Не могу быть ни Варварой Александровной, ни еще кем бы то ни было. Ведь я — это я! Одинокая женщина, Анна, лишившаяся в своей жизни всего и променявшая ее остаток на развивающий волосы ветер и брызги воды.

В голове настойчиво пульсирует мысль: нужно бежать. Нужно найти способ выбраться из этого сна, закончить его. Но как это сделать? Возможно ли вообще это сделать?

Чувство опасности нарастает с каждой минутой, как приближающаяся буря. Нужно действовать, пока не стало слишком поздно. Но я не имею ни малейшего понятия, есть ли хоть крошечный шанс на возвращение в свою настоящую жизнь.

Что, если на самом деле она уже оборвалась?

Стою перед зеркалом и смотрю на мое новое тело. Красивое. Стройное. Только слабое. Под парусом с таким точно не пойдешь.

На что вообще может рассчитывать такая хрупкая девушка, когда лезет на корабль? Нет, поставлю вопрос иначе: зачем вообще ей было туда лезть?

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Сам факт того, что я начинаю допускать реальность происходящего, пугает. Кажется, что я схожу с ума. И не удивительно. Меня ведь неслабо ударило по голове.

Но это не отменяет реальность. Сейчас я жива. Я дышу. И сейчас я нахожусь в теле графини Апраксиной.

Неужели судьба решила подарить мне второй шанс?

Открываю глаза и смотрю на свой новый образ уже иначе. Я молодая и красивая, из богатой семьи и ни в чем не нуждаюсь…

Вот только к яхтам и прочим судам папенька меня точно не допустит. А я ведь до невозможности люблю все, что может ходить по воде.

И похоже, что в этом мы с графиней очень похожи. Вот только ей, в отличии от меня, не посчастливилось спастись.

От последней мысли бросает в дрожь. Это ж получается, что графиня оставила свою жизнь, свое тело только для того, чтобы я могла жить. И это возлагает на меня очень большую ответственность.

Тело покрывается мурашками. Сложно поверить, что в действительности я обязана кому-то жизнью, что я теперь живу жизнью этого человека. Но и не поверить в это тоже невозможно.

Настенька

Настенька приехала из села близ Петербурга. В доме Апраксиных она занималась разной домашней рутиной. Но возлагалась на нее и другая забота - помощь Варваре Александровне. И именно это позволило им сдружиться.*

*домысел автора, не исторический факт

Глава 4 Осознание

Холод пробирает до костей, уже не от внезапного порыва ветра, а от осознания. Это не просто случайность, не просто игра судьбы. Варвару Апраксину убили. Хладнокровно и жестоко лишили жизни, а меня каким-то непостижимым образом забросили в ее тело. И синяк на плече — недвусмысленное тому доказательство. Это не просто след от падения, это след насилия, след чужой злой воли.

Внутри поднимается волна ярости, смешанной со страхом. Ярости за эту девушку, которую я даже не знала, но теперь связана с ней неразрывными нитями судьбы. И страха за себя, за свою новую жизнь, которая, как выясняется, висит на волоске.

Если Варвару убили, то и я в ее теле теперь в опасности. Кто-то ведь желает, чтобы она была мертва, кто-то приложил к этому руку. И этот кто-то может захотеть завершить начатое.

Паника захлестывает меня, но я отчаянно сопротивляюсь. Нельзя поддаваться страху, нужно собраться и действовать. Нужно понять, кто и зачем убил Варвару. Найти убийцу и отомстить. Не только ради нее, но и ради себя, чтобы защитить свою новую жизнь.

С решимостью в глазах оглядываю комнату. Здесь, в этих стенах, должно быть что-то, что поможет мне разобраться в произошедшем. Какие-то улики, какие-то намеки, которые Варвара оставила после себя. Нужно искать, пока убийца не нашел меня первым.

Вот только где искать и что искать я не имею ни малейшего понятия.

От зеркала отхожу к письменному столику. По одежде людей и предметам интерьера делаю вывод, что я сейчас примерно в девятнадцатом веке. Может быть в конце восемнадцатого. Как тогда молодые барышни переживали свои эмоции? С кем они делились ими?

В голову приходит два варианта: близкая подруга и дневник. Первый вариант кажется мне реальным, но недоступным. Ведь я не знаю, с кем могла дружить Варвара, а кто просто находился рядом, а то и вовсе искал выгоду. Зато дневник я найти наверняка сумею.

Тщательно ощупываю каждый предмет на столе: чернильницу, перья, стопки писем, исписанные листы бумаги. Но ничего похожего на дневник не нахожу.

Обыскиваю ящики стола, один за другим. В первом — нитки, иголки, какие-то обрывки ткани. Во втором — письма, перевязанные шелковой лентой, любовные записки, стихи. В третьем — шкатулка с украшениями, зеркальце, гребень. Никакого дневника.

Разочарование подступает с новым приступом страха. Неужели все мои надежды тщетны? Неужели я останусь в неведении, без малейшей подсказки? Не хочу в это верить. Не хочу жить вслепую, постоянно оборачиваясь и ожидая момент, когда убийца избавится и от меня.

Продолжаю поиски, осматриваю комнату. Кровать, тумбочка, комод, шкаф… Все тщательно обыскиваю, но дневника нигде нет.

Но ведь он наверняка должен быть. Я ведь помню, что раньше все, кому не лень вели свои дневники. Мужчины, женщины, дети… У всех было что сказать и написать.

— Куда же ты его спрятала? — обращаюсь к своей предшественнице, хотя прекрасно понимаю, что она не сможет мне ответить.

Тайна Варвары Апраксиной ушла вместе с ней. Но забрала ли она ее полностью? Или все же оставила какие-нибудь намеки и подсказки?

Вновь осматриваю комнату. Что я упустила из вида? На что не посмотрела?

Уже отчаявшись, поднимаю глаза к книжной полке. Варвара любила читать? Вполне возможно. Провожу рукой по корешкам книг, перебираю их одну за другой. И вдруг, за одной из книг, замечаю что-то темное, что-то прижатое к стене и хорошо спрятанное от чужих глаз.

Освобождаю пространство, тяну за корешок, и из тайника выскальзывает небольшой, обтянутый сафьяном томик.

Дневник! Нет сомнений, что это именно он.

Сердце бешено колотится в груди. Неужели это правда? Неужели я все же смогла найти его? Неужели все так просто?

Кладу дневник перед собой и осторожно провожу по нему пальцами, наслаждаясь качеством старинной вещи.

Обложка дневника украшена тончайшим золотым тиснением, изображающим причудливые цветы и птиц. Застежка из потемневшего серебра надежно хранит тайны, записанные на страницах. Даже слишком надежно, ведь легкое воздействие не приносит никакого результата.

Значит придется постараться. Возможно, здесь сложный механизм и нужно постараться его не повредить.

Внимательно рассматриваю застежку. Серебро потемнело от времени, покрылось тонкой паутиной окислов. Пытаюсь нащупать скрытые кнопки, крошечные рычажки, что могли бы освободить замок, но мои пальцы скользят по гладкой поверхности, не находя ничего, кроме легкой шершавости.

Поддеваю ногтем, пробую сдвинуть вправо, влево — безрезультатно. Замок кажется монолитным, не поддающимся моему нетерпеливому натиску. Боюсь применить силу, опасаюсь повредить хрупкий механизм, все испортить. Но открыть его я все же должна. Я чувствую это.

Кручу дневник в руках, осматриваю застежку со всех сторон. Может быть, есть какая-то потайная выемка, скрытый штифт, который нужно нажать? Провожу пальцами по граням, стараясь почувствовать малейшее углубление, неровность. Ничего. Замок словно издевается надо мной, храня молчание.

От досады закусываю губу. Неужели все мои усилия напрасны? Неужели я нашла дневник, чтобы теперь бессильно смотреть на него, не имея возможности прочитать?

— Да что же такое-то? Как тебя открыть? — злюсь от собственного бессилия.

Глава 5 Дневник

Медленно, с трепетом перелистываю страницы. Осторожно касаюсь пальцами тонкой бумаги, боясь повредить хрупкие листы.

Ожидаю увидеть откровения страсти, ревности, возможно, даже предательства. Но вместо этого на меня смотрят строки, полные любви… к воде.

«Нева — моя колыбель, мой дом, моя вечность», — пишет Варвара, и эти строки танцуют на страницах, словно волны в лунном свете.

Неужели девушка любила воду так же, как люблю ее я? Неужели именно эта наша схожесть стала связью, позволившей мне занять ее место в этой жизни?

Перелистываю страницы и только убеждаюсь в своей правоте.

Корабли! Детальные описания судов, мачт, парусов. Чертежи, наброски, схемы такелажа. Все это собрано в личном дневнике хрупкой девушки, графини. В это просто невозможно поверить!

Страницы пестрят названиями частей корабля, словно это заклинания, известные лишь посвященным.

— Фок-мачта, грот, бизань… — шепчу я до боли знакомые слова, пытаясь понять, что значили они для Варвары.

Неужели это дневник не простой девушки, а моряка-инженера? Где признания в запретной любви, где тайные встречи под покровом ночи? Где все то, что могло бы привести бедняжку к гибели? За что ее могли убить?

Среди морской терминологии попадаются и личные записи. Варвара описывает свои ощущения, которые она испытывала во время тайных прогулок по причалу, впечатления от судов, на которые ей удавалось пройти, грусть от расставания со всем этим…

Но даже в этих строках чувствуется страсть к кораблям, безудержная любовь к стихии, к ощущению свободы, которое дарит ей водная гладь.

В одном из разделов дневника обнаруживаю схематичное изображение парусника. Подробно расписано устройство каждого паруса, его назначение и принцип работы.

— Прямые паруса ловят ветер, позволяя кораблю двигаться вперед. Косые паруса помогают маневрировать, управлять судном в сложных условиях… — читаю я, словно с учебника.

Удивительно! Ведь я не могла и догадаться, что в далеком прошлом юная девушка могла испытывать такую страсть к флоту. Но… теперь мне понятна тревога папеньки и его желание запереть меня в комнате.

Наверное, будь у меня самой такая дочь, я бы поступила с ней точно так же.

От нахлынувшего воспоминания непроизвольно берусь за живот. У меня ведь тоже была дочь. Прямо здесь. Там, где сейчас лежат мои ладони.

Вот только мне не удалось услышать ее смех, не удалось подержать ее на руках…

Яма. Удар. Порванное колесо. Встречка.

Тогда мне пришлось оплакивать сразу двоих — мужа и нерожденного ребенка. Но потеряла я намного больше. Тогда я потеряла и саму себя.

Раздосадовано захлопываю дневник.

Где же тайна, которую я так жаждала раскрыть? Где интрига, страсть, обман? Где хотя бы намек на то, откуда мне стоит ждать опасность?

Да, было время, когда я не хотела жить. Я искала конец, с головой уходя в экстрим. Но парусный спорт стал для меня спасением. Он наполнил меня, закрыл дыры в моей душе, сроднил меня с водной стихией.

А теперь и вовсе судьба дала мне второй шанс. Я молода, красива, здорова… Да, я здорова. Так ведь? Ведь не может молодая девушка оказаться… не способной рожать?

Очередное воспоминание бьет меня под дых, выбивая из легких весь воздух. Больно так, словно кто-то рвет меня изнутри. Но я сильная. Я справлюсь!

Чтобы не упасть, хватаюсь за край стола. Бегущие из глаз слезы стекают по щекам и падают на пол, делая паркет более ярким.

Как же это несправедливо! Одна нелепая случайность способна уничтожить жизнь, разрушить все: мечты, планы, надежды…

Врачи долго не могли назвать мне диагноз. Они ходили вокруг да около. Знали, что я не выдержу. Знали, как мне тогда было тяжело.

Но все же они ошиблись. Я приняла правду достойно. Не плакала. Не билась в истерике. Просто поблагодарила их за все и ушла.

И все только потому, что в моей, казалось бы, погибшей душе, уже нечему было умирать.

Но вот она, моя душа! Жива. Цела. Невредима.

Она заняла место в теле молодой девушки, по глупости или по чьему-то злому расчету потерявшей жизнь.

Для чего? Чтобы отомстить за нее? Чтобы раскрыть тайну, которую никто и никогда не узнает?

Или все же для того, чтобы начать новую жизнь и прожить ее, как надо?

— Господи, как же больно! — крик вырывается из моей груди.

Но это лишь минутная слабость. Пойдет совсем немного времени, и я спрячу эмоции подальше, уберу их от чужих глаз. И продолжу жить. Как прежде.

— Варвара Александровна, что с вами, — не успеваю успокоиться, как рядом оказывается Настенька.

За бурей переживаний и попытками взять себя в руки не замечаю, как она вошла. Не знаю, что она видела.

— Все хорошо, — тут же выпрямляюсь. По привычке, быстро изображаю из себя сильную и счастливую. — Просто кольнуло в животе.

— А я говорила вам, что кушать нужно плотнее. Вон, как исхудали! Верно папенька ваш говорит, что больше делом заниматься нужно да меньше ходить где не надобно.

Глава 6 Разговор с отцом

Мгновенно срываюсь с места и направляюсь к двери. Возникшая в голове идея кажется мне идеальной со всех сторон. Она обеспечит мне защиту от навязанного замужества и позволит устроиться в этой жизни.

Если папенька, конечно, не будет против.

— Мне нужно поговорить с отцом, — заявляю я с твердостью, от которой у самой мурашки по коже бегут.

Не ожидавшая такого поворота Настенька только ахает и хватается за сердце.

— Варвара Александровна, опомнитесь! — взывает она к моему разуму. Вот только я не молодая девочка, которая боится графа-отца. Да и та, судя по всему, не очень-то его боялась. — Александр Федорович же строго-настрого наказал вам в комнате сидеть, покуда он сам не позволит выйти! Что вы делаете? Побойтесь Бога!

Опередив меня, девушка загораживает мне путь, раскинув руки в стороны. Словно я решила броситься под карету, а не поговорить с теперь уже родным мне отцом.

— Нельзя вам, родненькая моя, никак нельзя! Папенька же рассердится, хуже прежнего браниться будет!

Смотрю на нее и вздыхаю. Настенька, конечно, права. Граф Апраксин и так не в духе из-за вольностей своей дочери, а тут еще я его ослушиваюсь, да сама в лапы к нему иду.

Но я не могу ждать. Каждый упущенный час может стоить мне свободы, а может, и жизни. А это куда страшнее, чем гнев любящего отца.

— Настенька, милая, пойми, это очень важно, — пытаюсь избежать крайних мер. — Если я сейчас не поговорю с ним, потом может быть поздно.

— Как это поздно? Почему поздно? — теряется девушка и, пользуясь ее замешательством, обхожу ее, стараясь быть максимально нежной, но решительной.

— Не переживай. Я постараюсь быть с ним поласковее, поуступчивее. И тогда все точно будет хорошо.

— Ничего не будет хорошо, Варвара Александровна! — спешит она за мной, но на этот раз не поспевает. — Одумайтесь, миленькая вы моя…

Но я не слушаю ее. Что может знать она о моих проблемах? Ничего!

Дверь в кабинет отца распахивается передо мной, словно приглашая в неизведанное. Внутри царит полумрак, лишь плачущая о чем-то свеча выхватывает из темноты массивный письменный стол, за которым восседает сам граф Апраксин.

Он хмурится, устремив взгляд на лежащие перед ним бумаги. Кажется, что у него и так хватает проблем. Но мой внезапный визит заставляет его поднять голову.

Вслед за мной, словно вихрь, влетает Настенька. Она запинается, краснеет и, сложив руки перед собой, принимается бормотать извинения.

— Александр Федорович, простите меня великодушно! Я пыталась ее удержать, клянусь! Она совсем не послушалась!

Граф недовольно поджимает губы. Он все еще в своих мыслях и наше появление не вписывается в них. Но все же, взглянув на меня, он смягчается и даже выдавливает из себя едва заметную улыбку.

— Настенька, оставь нас, — велит он, и девушка, облегченно вздохнув, поспешно ретируется, оставив меня наедине с отцом.

В кабинете повисает тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием дров в камине.

Я делаю несколько шагов вперед, стараясь скрыть волнение. Не знаю, чего ожидать. Не знаю, с чего и как начать. Но не сомневаюсь, что наш разговор просто необходим.

— Папенька, мне необходимо с вами поговорить, — произношу я как можно тверже, стараясь не выдать своего страха. Не знаю, как должна себя вести дочь графа и поступаю так, как обычно делают это в фильмах.

И я не уверена, что это срабатывает.

Взгляд серых глаз Александра Федоровича пронзает меня насквозь, заставляя внутренне съежиться, но я собираю всю свою волю в кулак и выдерживаю его взгляд. Мне нельзя отступать. Слишком много стоит на кону.

— Поговорить, говоришь? — в голосе графа слышится усталость, но в глазах мелькает интерес. — О чем же может говорить со мной моя непослушная дочь? Не о нарядах же и балах, небось?

Чувствую, как щеки заливает краска. Почему-то теперь мне кажется, что все мое желание — глупость. Кажется, что сейчас совсем не то время, чтобы молодая девушка открывала свое дело. И все же я неуклонно продолжаю стоять на своем.

— Папенька, я знаю, что вам сейчас не до меня, но это действительно важно. Речь идет о моем будущем. О моей жизни…

Александр Федорович откидывается на спинку кресла, скрещивая руки на груди. Его взгляд становится еще более пристальным, изучающим. Сейчас он похож на хищника, выслеживающего добычу.

— Твое будущее, говоришь? — хмыкает он. — А разве я недостаточно о нем забочусь? Разве я не обеспечил тебя всем необходимым? Разве ты не живешь в роскоши и достатке? Или, может быть, тебе чего-то не хватает?

Сказав это, он дает мне подумать. Совсем немного. Достаточно, чтобы принять его слова, но недостаточно, чтобы успеть ответить на них.

— Да, Варвара, пришло тебе время подумать о замужестве, — будто из пушки выстреливает он в меня эти слова. — Ты не молодеешь. Время идет… К тому же, я уже подобрал для тебя несколько достойных кандидатов. Один другого лучше. Осталось только согласие твое получить и…

Делаю глубокий вдох, стараясь унять дрожь в голосе. Сейчас главное — не сорваться, не наговорить лишнего. Нужно быть спокойной и рассудительной…

Глава 7 Условие

Александр Федорович багровеет от возмущения. В его глазах сверкают молнии. Кажется, что сейчас он взорвется от ярости.

— Ты смеешь ставить мне условия, Варвара? — рычит он, с трудом сдерживая гнев. Но даже так он похож на льва, готового наброситься и придавить непослушную львицу. — Ты, ничтожная девчонка, выросшая на всем готовом, осмеливаешься диктовать мне, графу Апраксину, что делать?

От удара кулака стол перед ним сотрясается, а язык пламени свечи начинает плясать, заставляя тени водить хоровод.

— Да я вправе распоряжаться твоей судьбой, как вздумается! — продолжает он, указывая мне на место дочери в его доме. — За кого скажу — за того и пойдешь! И никаких условий! Я не потерплю такой дерзости в своем доме!

Под таким натиском невольно съеживаюсь. В какой-то момент даже начинаю жалеть, что не послушалась Настеньку и не осталась в своей комнате.

Но все же собираюсь с духом. Ведь я не намерена отступать!

— В таком случае, папенька, — отвечаю я, стараясь сохранить остатки самообладания, — о свадьбе не может быть и речи. И можете не тратить время на поиски женихов. Все ваши старания будут напрасны. Я не выйду замуж против своей воли. Никогда.

Поворачиваюсь и направляюсь к двери, чувствуя, как спину прожигает его гневный взгляд. Знаю, что он тоже не понимает, что ему делать. Чувствую, что он хочет дочери добра. Но и позволить ей диктовать правила он тоже не может.

— Я надеюсь, что вы услышите меня, папенька, — останавливаюсь на пороге и бросаю через плечо. — И надеюсь, что вы поймете, что я всего лишь хочу сама построить свою жизнь.

Подействует ли это? Не знаю. Знаю только, что нависшая за моей спиной тишина означает, что у меня получилось до него достучаться. Вот только каким окажется итог — большой вопрос.

Но едва я делаю шаг за порог, тишину кабинета прорезает его хриплый голос:

— Стой!

Будто предупредительный выстрел в воздух звучит его голос. Это требование. Но требование это пропитано принятием.

Останавливаюсь, не оборачиваясь. Сердце бешено колотится в груди. Замирая в ожидании приговора. Чувствую, как напряжение в комнате сгущается, словно перед грозой. Несколько долгих секунд тянутся мучительно медленно.

— Подойди сюда, — добавляет он уже спокойнее, с меньшим раздражением.

Медленно поворачиваюсь. Не хочу спугнуть момент. Боюсь встретиться с его испытующим взглядом. Но как бы я ни боялась, мне все равно придется сделать это.

Лицо Александра Федоровича все еще искажено гневом, но в глубине глаз ютится искра сомнения. Граф тяжело дышит, сжимая кулаки. Видно, как борьба разрывает его изнутри.

— Хорошо, — цедит он сквозь зубы, словно каждое слово дается ему с огромным трудом. — Я выслушаю тебя. Но ты должна понять: последнее слово останется за мной. И если я решу, что твой выбор неверен — ты подчинишься. Ты должна будешь подчиниться.

Слышу его слова и вижу в них подвох. Он готов выслушать меня? Нет! Он просто сделает вид, что слушает, а потом потребует оставить свои глупости и подчиниться его воле.

Но меня это не устраивает!

Подхожу ближе, стараясь держать себя в руках. Сейчас нельзя допустить ни единой ошибки, ни единого неосторожного слова. Это мой шанс, и я должна им воспользоваться. Должна правильно им распорядиться.

Да он немного успокоился. Да, он больше не воспринимает меня в штыки. Но я чувствую, что стоит мне добавить хоть немного лишнего — он взорвется.

— Папенька, — начинаю осторожно, стараясь говорить ровным голосом, — я понимаю ваше желание устроить мою судьбу. И я благодарна вам за это. Но… прежде чем вы примите окончательное решение, я прошу вас выслушать меня.

Граф, кивает в знак согласия и это мне уже кажется хорошим знаком.

— У меня есть мечта, — продолжаю, старательно выбирая слова. — Я хочу, чтобы вы открыли для меня мануфактуру… небольшую, по пошиву хлопковых тканей. Я уверена, что смогу принести пользу нашей семье, а может, даже и пользу империи. Я готова учиться, работать не покладая рук. И… я обещаю вам, что рассмотрю всех ваших кандидатов в женихи. И, возможно, даже выберу одного из них. Нет, точно выберу одного из них! Но только после того, как вы дадите мне шанс проявить себя в деле.

Александр Федорович молчит, нахмурив брови. Видно, что мое предложение застало его врасплох. Он явно не ожидал такого поворота событий.

По лицу графа видно, что в его голове идет напряженная борьба. С одной стороны — его отцовская любовь и желание видеть меня счастливой. С другой — его гордость и нежелание уступать своей строптивой дочери.

— Мануфактуру, говоришь? — наконец произносит он, испытующе глядя на меня. — И ты думаешь, что сможешь этим заниматься? Это ведь дело для мужчин, а не для молодой графини.

— Я знаю, папенька, что это необычно, — отвечаю я, стараясь говорить убедительно. — Но я уверена, что смогу. У меня есть способности, есть энергия, есть желание. И я готова доказать вам это. Только дайте мне шанс!

Граф Апраксин смотрит мне прямо в глаза. Кажется, что в них он ищет ответ, действительно ли я смогу воплотить в жизнь то, что планирую. Действительно ли я могу помочь семье.

Глава 8 Надзиратель

Утро приходит в мою комнату солнечными лучами, пробивающимися сквозь неплотно задернутые шторы. Они окрашивают все вокруг в нежные оттенки рассвета. Невероятно красиво!

Вскочив с постели, ощущаю прилив энергии — сегодня начинается новая глава, где я сама кузнец своего счастья. Теперь все в моих руках: и обустройство нового производства, и навязываемое мне замужество, и даже моя собственная жизнь.

Накидываю на себя первое попавшееся платье — не самое удобное, но вполне терпимое. Оно первым попалось мне на глаза из всех платьев, что я смогла отыскать в шкафу, ломящемся от практически неношеных одеяний. Мне кажется, что именно в таком я не стану привлекать лишнего внимания. Оно ведь мне сейчас совсем ни к чему.

Особенно если убийца настоящей Варвары думает, что ее больше нет. Меня больше нет.

Когда спускаюсь на первый этаж, внизу меня уже ждет Настенька. Ее глаза сияют восторгом. Не знаю, что именно она сумела выведать о моем вчерашнем разговоре с Александром Федоровичем, но похоже, что и этого ей хватило для счастья.

— Я так рада за вас, Варвара Александровна! Даже не верится, что Александр Федорович послушал вас. Ума не приложу, как у вас удалось до него достучаться, — шепчет она, перебирая подол платья.

— Радоваться еще рано. Сперва помещение нужно найти. Да оборудование подыскать не помешало бы. Не говоря уже о персонале…

Говорю это, а сама понимаю, насколько сложную задачу поставил мне граф Апраксин. Это же не современная Россия, а самая настоящая Российская Империя. Здесь нельзя разместить объявление в интернете и ждать, когда позвонят желающие. Да и самой объявление об аренде найти не получится. Здесь ножками ходить придется и по крупинкам все собирать.

— Ах, как это все сложно и интересно! — восхищается девушка, не имея ни малейшего понятия, что мне предстоит сделать.

Да и я сама только сейчас начинаю понимать, на что подписалась. Да и то вряд ли понимаю окончательно.

— Никогда бы не подумала, что стану частью самого настоящего исторического события! — продолжает радоваться девушка. И делает она это так искренне, что я догадываюсь, в чем здесь дело.

— А ты… приставлена папенькой ко мне? — тут же предполагаю я, откуда ей все известно.

— Я… — Настенька теряется. Она явно не ожидала от меня такого вопроса. Но почему? Неужели подобное входит в обычай? — Ваш папенька наказал мне ни на шаг не отходить от вас и контролировать, чтобы все прошло хорошо, — наконец, находится она.

— Контролировать? Чтобы все прошло хорошо? — переспрашиваю, приподнимая бровь.

Внутри меня закипает раздражение. Неужели Александр Федорович настолько не доверяет собственной дочери, что решил подослать ко мне шпионку под личиной наивной компаньонки? И было бы кого!

— Разве ты понимаешь в швейном производстве? Или, может быть, разбираешься в бухгалтерии? — не сдерживаюсь и начинаю перечислять тех, кто мне сейчас бы пригодился. — Или ты разбираешься в охране труда и кадровой политике?

С последним я, конечно, перегнула. Но именно такие люди мне сейчас пригодились бы. А папенька берет и подсовывает горничную, или помощницу… не знаю, кем она здесь приходится.

— В политике я совсем ничего не понимаю, Варвара Александровна. Да и не женское это дело, в политику лезть. Пусть мужчины с этим разбираются.

Настенька густо краснеет, теребя пальцами кружево фартука. Она явно восприняла по-своему каждое мое слово и теперь думает, как обозначить свою позицию по каждому из них.

— Да и не совсем контролировать мне Александр Федорович наказал… Скорее, помогать. Поддерживать, если потребуется, — перескакивает она к началу моего возмущения. — Папенька очень переживает за вас, Варвара Александровна. Он ведь хочет, чтобы вы были счастливы.

— Счастливо выдана замуж за нелюбимого человека, — бормочу я себе под нос, но достаточно громко, чтобы Настенька услышала.

В ее глазах мелькает сочувствие. Кажется, она действительно переживает за меня, несмотря на поручение отца. Похоже, что ей не безразлична судьба графини Апраксиной. И я искренне радуюсь, что ей не известна страшная правда, трагедия, которая с ней произошла.

Я вздыхаю, стараясь унять гнев. В конце концов, Настенька — лишь пешка в этой игре. Злиться на нее бессмысленно. Она хорошо играет свою роль и не делает ничего плохого. Да и… кто знает, возможно, она на самом деле сможет мне помочь…

— Ладно, неважно, — вздыхаю я. — Со мной, так со мной. Помогать, значит помогать. Завтракать будем? Время не ждет. Нам сегодня предстоит много дел.

— Конечно, миленькая вы моя! — тут же меняет печаль на радость Настенька. Похоже, что она уже привыкла к переменчивости настроений господ. — У меня ведь готово все уже. Да только боялась я, что вы сбежать надумаете прежде, чем позавтракать изволите.

— Это ты правильно боялась, — усмехаюсь я, вспоминая, что еще совсем недавно и думать не думала ни о какой еде. — Что же, давай свой завтрак. Но потом сразу за работу!

— Конечно-конечно, Варвара Александровна! — спешит девушка уйти на кухню. — После завтрака немедля пойдем делами вашими заниматься!

Даже не знаю, как воспринимать ее настрой. Кажется, что Настенька просто радуется возможности проводить время со мной, поддерживать меня. Возможно, они хорошо общались с Варварой и теперь мой настрой сильно разнится с их прежним общением? Это объяснило бы многое…

Глава 9 Поиски

После завтрака, несмотря на протесты Настеньки, я настаиваю на прогулке по городу. Сколько бы она ни говорила о пользе отдыха после приема пищи, я не желаю ее слушать. Тем более, что мне необходимо как можно скорее сориентироваться в городе, понять масштабы изменений, произошедших за три столетия.

Девушка, конечно, кажется уверенной, что я знаю, куда нужно идти и где искать помещение. Но я понятия не имею, как сейчас выглядит мой любимый Питер. И потому мне сейчас жизненно необходимо увидеть его своими глазами.

Когда выходим на улицу, меня тут же оглушает шум экипажей, смешанный с криками торговцев и людской суетой.

Петербург восемнадцатого века предстает передо мной во всей своей красе и… хаотичности. Каменные здания, конечно, впечатляют, но они как будто задыхаются в тесноте узких улочек, заполненных людьми и животными.

Впрочем, эти самые здания практически не отличаются, от тех, что сохранились до наших дней. Разве что их сейчас намного больше.

Город предстает передо мной в новой, еще неизвестной мне красе. Все здесь кажется мне таким… другим. Более грубым, менее упорядоченным. Даже воздух кажется другим — плотным, с запахом дыма и навоза.

Я останавливаюсь почти у каждого здания, рассматриваю лепнину, кованые решетки, резные двери. Настенька идет рядом, с улыбкой объясняя, что в этом доме располагается контора иностранного купца, а в том — модный галантерейный магазин.

Одним словом: все они заняты и мне не удастся, устроить в них свое производство.

— Какая красота! — смотрю на очередное здание, в котором, кажется, расположилась гончарная мастерская.

В окнах виднеется необычное оборудование, рядом с которым суетятся люди. Никогда не видела подобного и мне хочется самой прикоснуться к этой части истории. Но это не мое дело. Сперва нужно свое организовать.

— Мне тоже очень нравится, — присоединяется к моему восторгу Настенька. Она искренне верит, что я восхищаюсь архитектурой, и с удовольствием наслаждается ею рядом со мной. При этом не забывая рассказать весьма интересные факты, многие из которых в известной мне истории не упомянуты.

— А вот здесь, Варвара Александровна, находится лавка самого известного в городе ювелира! Сама императрица у него украшения заказывает! — щебечет она, указывая на богато украшенную вывеску.

Слушаю ее вполуха, пытаясь сопоставить увиденное с тем, что помнила из учебников истории и путеводителей. Сравниваю с тем, что видела, прогуливаясь по городу в своем времени. И не перестаю поражаться, как же все похоже и как же сильно все отличается одновременно.

Одна только мысль, что каждый камень здесь хранит свою тайну, свою историю, заставляет восхищаться окружением. И меня тянет узнать их, вникнуть в них. Хочется узнать, как жили эти люди, о чем мечтали, чего боялись…

И у меня есть шанс сделать это.

Впрочем, есть шанс так же стать частью этой самой истории. Пусть даже и под чужим именем.

Прогуливаясь по Невскому проспекту, я чувствую себя одновременно и гостьей, и пленницей. Гостьей — потому что мне выпала невероятная возможность увидеть этот мир собственными глазами. Пленницей — потому что я заперта в чужом теле, в чужом времени, с грузом ответственности за данный мне судьбой шанс прожить новую жизнь.

Но в то же время за мной следует и опасность. И я чувствую ее, будто она уже находится у меня за спиной.

От ощущения даже вздрагиваю. По всему телу разбегаются мурашки. Невольно замираю и прислушиваюсь. А затем медленно разворачиваюсь и…

— Варвара Александровна, неужто вы увидели что-то дельное? — неправильно поснимает меня Настенька. — Неужто здание соответствующее?

Настенькин вопрос вырывает меня из оцепенения, но неприятное ощущение не отпускает. Холод ползет по спине, а в голове настойчиво пульсирует мысль: «За мной следят».

Уже успокоившись, вновь оглядываюсь по сторонам, стараясь не выдать своего волнения. Толпа пестрая, лица мелькают, сливаясь в однородную массу. Купцы в богатых кафтанах, щеголи в париках, крестьяне в грубых одеждах, уличные торговцы с крикливыми зазывами… Ничего подозрительного. Но тревога не отступает.

Замечаю, как Настенька с любопытством следит за моим взглядом. Не хочу ее пугать. Стараюсь улыбнуться, делая вид, что просто задумалась.

«Показалось», — в то же время убеждаю саму себя.

Но сердце тревожно стучит, напоминая о невидимой опасности — опасности, которая уже погубила настоящую графиню Апраксину.

И тут мой взгляд натыкается на здание. Оно словно выпадает из общей картины, чужое среди нарядных фасадов Невского проспекта. Старое, обветшалое, с покосившимися окнами и облупившейся штукатуркой.

Даже для этого времени оно выглядит заброшенным, словно призрак из другого века. А я-то знаю, что на его месте должно быть. Огромный торговый центр, сверкающий огнями и манящий витринами. Именно так выглядит здание, возвысившееся в этом самом месте в современном Петербурге. Но сейчас здесь лишь тишина и запустение.

Не знаю, почему меня тянет к этому месту, но отвести взгляд не могу. Будто что-то зовет, манит, обещает открыть тайну. Шаг за шагом приближаюсь к нему, ощущая, как усиливается необъяснимое чувство предвкушения. Кажется, даже воздух здесь пропитан чем-то особенным. Чем-то напоминающим мне запах цветущего хлопка.

Глава 10 Предчувствие

Оставив Настеньку озадаченно переминаться с ноги на ногу, я решительно направляюсь к покосившейся двери. Сердце стучит в унисон с шагами, а предвкушение переплетается с тревогой.

Толкнув обшарпанную дверь, я вхожу внутрь. Без тени сомнения, без страха. Почему-то мне кажется, что именно здесь у меня получится сделать желаемое.

Внутри царит полумрак, но, вопреки ожиданиям, запустения, как такового, не ощущается. Стены, хоть и покрыты пылью и паутиной, стоят ровно. На них нет и следа трещин, нет обвалов. Пол под ногами скрипит, но кажется на удивление крепким. Высокие потолки, украшенные лепниной, пусть и потускневшей от времени, создают ощущение пространства и величия.

Даже рамы со стеклами сохранились на удивление хорошо, пропуская внутрь тусклый свет. На стеклах нет ни единой трещины, будто время обошло стороной это удивительное строение.

В воздухе витает запах старого дерева и пыли, смешанный с едва уловимым ароматом цветущего хлопка, который окончательно убеждает меня в правильности выбора. Не знаю, откуда идет это ощущение, но оно кажется мне невероятно приятным и родным.

Медленно обхожу помещения, прикасаясь к стенам, словно пытаясь ощутить душу самого здания. Оно кажется мне живым, дышащим, приветливым. Оно какое-то особенное. Что-то в нем манит и вдохновляет меня.

Настенька робко входит следом, и с опаской оглядывается. Она не ощущает того же, что ощущаю я. Она не осознает настоящую красоту этого места.

Но постепенно и ее лицо начинает светлеть. Она видит мою радость, видит мой восторг. И этого хватает ей для того, чтобы попытаться их разделить.

А я знаю, что здесь, в этом старинном здании, можно будет создать не просто мануфактуру, а настоящее произведение искусства, место, где переплетутся прошлое и будущее. Место, где я сумею обрести счастье.

— Ну что, Настенька, — произношу я, улыбаясь, — Ты тоже видишь это? Здесь будет кипеть жизнь! Здесь мы сотворим чудо!

— Ох, Варвара Александровна, что-то не по себе мне от этого места. Оно будто давит на меня, не надо оно мне…

— Боишься заброшенных зданий? — предполагаю, даже не представляя, что еще может давить на девушку.

— Боюсь, миленькая вы моя. Не нравятся мне места, людьми брошенные. Недобрым веют они. Ой, не добрым.

— Ну ничего, мы из этого места сделаем самое, что ни на есть доброе. Вот увидишь! — обещаю я ей и прохожу дальше.

Шагнув вглубь одной из комнат, замираю. Внезапно царящая здесь тишина, сменяется оглушительным грохотом. И он бьет по барабанным перепонкам с такой мощью, что я боюсь оглохнуть.

Передо мной возникает картина, словно сошедшая со старинной гравюры: ряды ткацких станков, за которыми склонились фигуры людей. И все они работают, не останавливаясь ни на мгновение. Стучат челноки, прядутся нити, слышатся приглушенные голоса. Запах старого дерева и пыли сменяется резким запахом свежей ткани.

Звук работающих станков бьет по ушам. Кажется, что он проникает в самую глубь сознания. От всей этой какофонии звуков становится невозможно дурно.

Пытаюсь разглядеть лица, но они слишком размыты, словно в тумане. И все они повернуты к станкам, так, что даже при сильном желании невозможно рассмотреть.

Шум нарастает, давит, заставляет содрогаться от ужаса и одновременно от восторга. Кажется, я погружаюсь в прошлое, становлюсь частью этой кипучей жизни. А может быть это вовсе и не прошлое. Может быть это будущее накатывает на меня волной разыгравшейся фантазии.

Сознание начинает мутнеть, в глазах появляются цветные пятна. Ноги становятся ватными, и я, не удержавшись, падаю на колени.

Внезапно все это становится невыносимым. Хочется хоть на мгновение остановить этот шум, прекратить это видение. Но все, что я могу — это закрыть глаза и зажать ладонями уши.

«Прекратите! — хочу закричать, но из груди вырывается лишь едва различимый хрип. — Я не могу больше!»

И вдруг, все затихает. Грохот исчезает, запахи рассеиваются, уступая место спертости и пыли.

Не веря счастью, медленно открываю глаза. Передо мной снова висит полумгла заброшенного здания, пыль и паутина на стенах, скрипучий пол… Никаких станков, никаких людей. Лишь тишина, давящая своей пустотой.

Кажется, что всего этого вовсе и не было. Но что же в таком случае со мной произошло? Что же стало причиной этого необычного видения?

С трудом поднимаюсь на ноги, опираясь на стену. Голова гудит, в висках стучит пульс. Что это было? Галлюцинация? Игра воображения? Или же призрак прошлого, навсегда запечатленный в стенах этого старинного здания?

Я не знаю ответ, но одно ясно наверняка: это место особенное и в нем произошло или еще только должно произойти что-то очень и очень важное.

— Варвара Александровна, как вы? — звучит рядом голос Настеньки и ее нежные руки обхватывают меня. — Неужели снова ваши видения?

Глава 11 Надежда

— Настенька, — говорю я, немного оправившись от произошедшего. Чувствую, как решимость вновь наполняет меня и хочется, чего бы то ни стоило, добиться успеха. — Нам как можно скорее нужны станки. Станки и прялки. Все, что необходимо для производства ткани. Желательно, чтобы они были здесь не сегодня, так завтра.

Настенька смотрит на меня с искренним недоумением. Понятно, что мое желание нереализуемо. Даже в мое время чтобы производство обустроить и то времени порядком надо. В основном из-за бюрократии, конечно же. Сейчас же и без всякой бюрократии их достать и то морока будет.

Но ведь производство должно начаться. Мануфактура должна заработать! Я должна доказать графу Апраксину, что его дочь — не просто фантазерка.

— Варвара Александровна, да где ж их взять-то? — решается возразить Настенька. — Это ж целое состояние стоит! Да и где место под них найти? Тут ведь все совсем не подготовлено…

— Место мы подготовим, — отвечаю, обводя взглядом просторное заброшенное здание. — А деньги… Деньги — это уже дело решенное. Папенька давеча изволил мне услугу оказать да денег пообещал. Взамен на ответную услугу, — говорю уклончиво. Не хочу выдавать все, как есть. — А коли совсем дорого станки стоить будут, так попробуем найти старые, подержанные. Главное — начать поиски.

— Подержанные станки? — повторяет Настенька, в точности, как мой муж говорил о покупке подержанного автомобиля. А в итоге и новый не спас… — Да они ж, наверное, совсем развалятся. И кто их ремонтировать будет? Я же в этом совершенно не разбираюсь. Да и вы, наверное, вряд ли разобраться сумеете.

— Научимся, Настенька, научимся, — спешу успокоить ее, хотя сама в это время жалею, что под рукой нет какого-нибудь гаджета с доступом в интернет. — Была бы цель, а пути найдутся. Главное — верить в то, что мы делаем.

— Да как же верить-то, если даже представить трудно, как все это работает? — не соглашается девушка.

Но меня она не сумеет переубедить.

— Я видела это, Настенька, — напоминаю ей о странном видении. — Видела, как здесь все работало, как люди трудились. И я знаю, что это возможно. Мы можем возродить это место. Мы должны это сделать.

В глазах Настеньки мелькает искра сомнения, но я вижу и проблеск надежды. Она знает, как много значит для меня эта идея, как горит мое сердце желанием вдохнуть новую жизнь в это забытое богом место.

Даже удивительно выходит, как похожи мы, оказывается, с настоящей Варварой. Ведь если бы сильно изменилось поведение, наверняка возникли бы вопросы или подозрения. А так Настенька мирится со всеми моими причудами. Значит привыкла она уже к подобного рода причудам.

— Ладно, Варвара Александровна, — вздыхает она. — Поискать станки — это я могу. Спрошу у знакомых, может, кто чего и знает. Но я сразу говорю, что на успех особо не надеюсь. Время сейчас такое, все сами за каждую копейку держатся.

Я благодарно киваю, понимая, что это уже маленький, но важный шаг вперед. Нужно начать с малого, а дальше, я верю, все получится. Главное — не останавливаться и не терять веру.

— Спасибо тебе Настенька! — улыбаюсь ей. — А сейчас ступай. Разузнай, есть ли какие варианты и ко мне возвращайся. А я пока попробую разузнать, кому это здание может принадлежать.

— Хорошо, Варвара Александровна. Все ради вас разузнаю. Но пообещайте мне, что будете осторожны. Здание ведь вон, какое старое. Не ровен час, что-то да обрушится.

— Не переживай, моя хорошая. Справлюсь со всем. А ты пока все, что нужно разузнай.

Настенька с грустью смотрит на меня, но не спорит. Она принимает мою просьбу и спешит ее исполнить.

А я остаюсь в этом необычном месте совсем одна.

Вновь прохожусь по помещениям, провожу кончиками пальцев по стенам… Я уже представляю, как здесь снова застучат станки, как зашуршит ткань, как женщины будут с гордостью показывать результаты своего труда.

Хлопок… Какой он будет, мой хлопок? Крепкий, как канаты, или мягкий, как облако? Прежде я только покупала готовую ткань. Но множество раз смотрела фильмы о том, как правильно изготавливать парусину и чем парусная ткань отличается от обычной. Множество раз видела, как умельцы создают лучшие паруса. Научусь и я.

Я ведь уже все знаю. Представляю, как нити переплетаются в плотную, надежную ткань. Из какой можно сшить паруса, а какая ни на что не годна. И знаю, что сумею сшить паруса, которые выдержат любой шторм, проведут корабли сквозь любые бури.

Паруса… Вот в чем истинное призвание моей мануфактуры. Не платья, не рубашки, хотя и это, конечно, важно и прибыльно. Но паруса… Они несут корабли к горизонту, наполняют ветром их мачты.

Настоящая Варвара любила море, корабли, и я чувствую это в каждой клетке своего тела. Она знала толк в парусах, разбиралась в их типах, умела читать ветер. И это знание, как драгоценное сокровище, перешло ко мне. Оно совместилось с моим личным знанием.

Я уже вижу какими станут паруса, сшитые здесь, в этом забытом здании. Белоснежные, как крылья альбатроса, они будут вздыматься над волнами, ловить попутный ветер… На них будет не страшно положиться. Ведь каждый стежок, каждый узелок моих парусов будет пропитан любовью и заботой.

Какие корабли смогут поднять мои паруса? Большие линкоры или изящные шхуны? А может, быстроходные клипера, способные обогнать сам ветер? Я представляю, как они рассекают волны, гордо несут свои флаги, являясь воплощением силы и красоты Российского Императорского флота — флота ее величества. И все это благодаря ткани, которую создадут здесь, в этом месте, которое я хочу возродить.

Глава 12 Гость

Замираю на месте, словно мышь, угодившая в кошачью лапу. В голове проносится тысяча мыслей: что ему здесь нужно? Неужели он тоже заинтересовался этим зданием? Или просто решил подкараулить одинокую женщину? Не думаю, что такое намерение подходит настоящему офицеру.

Передо мной стоит молодой мужчина, от которого веет уверенностью и силой. Высокий, статный, он словно сошел с картины, изображающей бравого флотского офицера, командира (ну или будущего командира) боевого корабля.

На нем безупречно сидит темно-синий мундир с золотыми пуговицами, сверкающими в тусклом свете. Темные, как вороново крыло, волосы вьются, вздымаясь вверх и открывая высокий лоб.

Взгляд его глубоких карих глаз пронзителен и кажется, будто видит меня насквозь. На плечах красуются погоны лейтенанта, указывающие на его звание и, в совокупности с образом, подчеркивающие его славное будущее.

Этот человек явно не из тех, кого можно легко обмануть или запугать.

На лице офицера играет легкая усмешка, словно он забавляется моей растерянностью. Но в то же время в его глазах проскальзывает интерес, словно он увидел нечто, что его заинтриговало.

«Все-таки принц», — на автомате проносится странная мысль. Но я тут же отметаю ее, ведь ни короны, ни белого коня я у него не наблюдаю.

— Прошу прощения, если напугал вас, — произносит он уже тише и спокойнее. Его голос звучит низко и бархатисто, с легкой хрипотцой. — Я не хотел вас потревожить. Просто заинтересовался, что такая очаровательная девушка делает в этом заброшенном месте.

Он делает шаг вперед, и я невольно отступаю назад. Инстинктивно сжимаю руки в кулаки. Не знаю, чего от него ожидать, но чувствую, что должна быть готова к любому развитию событий.

— Откуда вам было знать, что здесь находится девушка, да еще и очаровательная? — спрашиваю с подозрением.

— Действительно, откуда, — улыбается он. — Видите ли, тут такое дело. Стоял я недалече от этого самого места. Смотрю, в заброшенное здание входят две барышни, а выходит одна. Как вы считаете, что я должен был предположить?

— Что у второй барышни остались здесь важные дела? — предлагаю, вскинув бровь. Вот только что-то мне подсказывает, что мужчине такой вариант не кажется самым разумным.

— Безусловно, дела могли остаться, — усмехается лейтенант, прищурив глаза. — Но моя военная подготовка, знаете ли, заточена под более интересные сценарии. Да и признаться, вторая барышня вела себя столь… необычно, что просто невозможно было не проявить любопытство.

Он делает еще один шаг, сокращая дистанцию, и я чувствую, как в груди нарастает тревога. Стараюсь держаться непринужденно, хотя колени предательски дрожат.

— Что же, ваше любопытство удовлетворено. Теперь вы знаете, что вторая барышня не пропала и не делает пакостных дел. Можете возвращаться к своим военным обязанностям, — говорю я, стараясь придать голосу твердость.

Держу подбородок высоко. Стараюсь излучать уверенность. Но в то же время продумываю, куда можно дернуться, реши он на меня накинуться.

— Вы правы, это действительно самое главное, — отвечает он и улыбка на его лице становится еще шире. Напряжение с его лица уходит и теперь… он кажется мне совсем не страшным, а очень даже… интересным. — Лейтенант Колокольцов Иван Михайлович, — представляется он. — Офицер флота ее величества императрицы Екатерины Алексеевны. А вас как зовут, красавица?

Иван Михайлович. Лейтенант Колокольцов. И улыбка у него располагающая, совсем не хищная. В голосе нет угрозы, только легкая насмешка и… заинтересованность? Тревога постепенно отступает, сменяясь любопытством, таким же неуместным, как и его появление здесь.

— Варвара, — отвечаю, несколько теряясь перемене. — Варвара Александровна. И я не красавица, просто оказалась не в то время не в том месте.

Улыбка Ивана Михайловича становится теплее, почти дружеской. Он не отступает, но и не наседает, держит комфортную дистанцию, словно чувствует мое внутреннее смятение.

В его взгляде нет ничего оскорбительного, лишь искренний интерес, приправленный щепоткой озорства. И вопреки здравому смыслу, мне становится спокойно. Или, скорее, забавно. Ведь на самом деле, что такого страшного может сделать мне военно-морской офицер?

— Варвара Александровна, — повторяет он мое имя, словно пробует его на вкус. — Очень приятно. И я осмелюсь возразить, насчет «не в то время не в том месте». Уверен, все происходит именно тогда, когда должно. Иначе мы бы сейчас не беседовали в столь… необычной обстановке. А насчет красоты… не стану спорить с дамой, но мнение свое оставлю при себе.

Его слова заставляют меня невольно улыбнуться. В нем есть что-то обезоруживающее, в этой смеси галантности, юмора и легкого авантюризма.

Иван Михайлович не кажется мне ни опасным, ни лицемерным. Скорее, он похож на персонажа из романа — отважного офицера, случайно встретившего загадочную незнакомку в таинственном месте. И, к своему удивлению, я начинаю играть по его правилам, поддаваясь очарованию момента. Возможно, это безрассудно, но чертовски интересно.

— Что же в действительности привело вас сюда, лейтенант Колокольцов? — спрашиваю, нарочито стараясь придать голосу непринужденность, хотя внутри бушует целый океан противоречивых чувств.

Глава 13 Слово офицера

— Видите ли, Иван Михайлович, — начинаю я, слегка запинаясь, — мой папенька… он решил, что мне пора замуж. Что я уже достаточно нагулялась по белу свету и пора осесть, обзавестись семьей, детьми… В общем, все как полагается барышне моего круга. Но… у меня свои планы.

Я делаю небольшую паузу, наблюдая за его реакцией. В глазах Ивана Михайловича нет ни осуждения, ни насмешки. Только внимательное ожидание. И это придает мне смелости.

— Я всегда мечтала о своем деле. Хотела… создавать что-то, понимаете? Не просто быть украшением гостиной, а заниматься чем-то полезным, — вздыхаю и прикрываю глаза. Хочу продемонстрировать ему всю свою грусть.

— Ваше стремление весьма похвально, — отвечает он сдержанно, тем не менее не скрывая свою задумчивость.

— Я уговорила отца, заключила с ним сделку, — продолжаю я, не задумываясь, к чему это все приведет. — Папенька позволяет мне открыть мануфактуру по пошиву парусины — ткани для парусов, другими словами. Позволит мне попытаться добиться успеха. А когда я докажу ему и, в первую очередь, себе, что чего-то стою… Только тогда я соглашусь на замужество, — выпаливаю я на одном дыхании, краснея от волнения. — Вот такое у меня… затруднение. И этот заброшенный дом… я надеюсь, что он подойдет для моей мануфактуры.

— Значит, это места выбрал ваш отец? — лейтенант окидывает помещение оценивающим взглядом. — Неужели не мог подобрать что-то… более подготовленное для производства?

— Искала подходящее место я сама, без поверенных, — тут же заявляю я. Не собираюсь отдавать свои заслуги графу Апраксину. Даже такие сомнительные.

Внезапно, во взгляде Ивана Михайловича проскальзывает понимание, а затем — восхищение. Кажется, моя история его заинтриговала. И я чувствую, как между нами возникает какая-то незримая связь — общность интересов, стремление к чему-то большему, чем просто следование предписаниям общества.

А, возможно, дело вовсе и не в этом. Возможно, я сама все больше интересую лейтенанта Колокольцова.

— Варвара Александровна, — произносит он медленно, — вы… необыкновенная женщина. Я восхищен вашей смелостью и решимостью. И заявляю, что готов сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам осуществить вашу мечту.

— Ах, да коли вы могли бы помочь… — вздыхаю я и вскидываю руку ко лбу. Сама не понимаю зачем. Наверное, аристократические корни Варвары дают о себе знать. Тело помнит, что полагается делать в подобных случаях.

— Расскажите мне подробнее о мануфактуре, — не сдается лейтенант. — Какое оборудование вам нужно? Сколько работников? Возможно, мои связи во флоте будут полезны.

— Ох, Иван Михайлович, вы слишком добры, — отвечаю я, стараясь скрыть волнение за маской светской учтивости. — Мне неловко обременять вас своими проблемами, мы ведь едва знакомы. Боюсь, моя затея вообще покажется вам безумной.

Но Колокольцов непреклонен. Он подходит ко мне ближе и склоняет голову. Словно намекает, что ради меня и сложить ее готов.

— Варвара Александровна, слово офицера имеет вес. Раз я предложил помощь, значит, я ее окажу. К тому же, — он слегка улыбается, — для меня, как офицера, большая честь помочь барышне, оказавшейся в сложных обстоятельствах. Особенно если эта барышня столь… предприимчива. Поверьте, для меня это не обременение, а скорее, честь, помогать вам.

Его слова звучат убедительно, и я медленно сдаюсь. Мой разум лихорадочно оценивает ситуацию: он — офицер, человек чести, к тому же, кажется, искренне заинтересован. А я… я действительно нуждаюсь в помощи.

— Хорошо, — произношу я, слегка понизив голос. — Если вы настаиваете… Для начала мне необходимо оборудование: ткацкие станки, прялки, сновальные машины… Все должно быть добротным и надежным, чтобы выдерживать большие объемы работы. И, конечно, нужны опытные ткачи.

Лейтенант внимательно слушает, кивая головой. Похоже, что он действительно собрался мне помочь. Но зачем? Почему?

— Станки достанем, работников найдем, — заверяет он. — В городе хватает жен моряков, которые денно и ночно ждут их возвращения. При деле им всяко легче станет ждать. А насчет прялок и прочего… Уверен, среди моих знакомых найдутся те, кто сможет помочь. Вы лишь расскажите, какие требования к качеству парусины и какое количество вы планируете производить. Я, в свою очередь, узнаю о потребностях флота.

— О, Иван Михайлович, я вам так благодарна! — восклицаю я, не веря собственному везению.

Разве возможно такое, чтобы все сразу получалось хорошо? Разве бывает так, чтобы не было никаких трудностей и проблем?

— Варвара Александровна, позвольте поинтересоваться, кому я обязан за честь знакомства с такой замечательной и умелой красавицей? — лейтенант поднимает взгляд и теперь смотрит мне прямо в глаза.

— Граф Александр Федорович Апраксин, — подсказываю я, хотя в глубине души переживаю, что имя отца Варвары может что-нибудь испортить. — Вам это имя что-нибудь говорит?

— Род Апраксиных известен каждому в нашей великой Империи, — кивает он, совершенно не смущаясь. — Благодарю вас, графиня. И, прошу простить мне мою наглость, но позвольте просить у Александра Федоровича руки его дочери. Когда мануфактура будет готова, разумеется.

Внутри меня разгорается настоящий фейерверк чувств. Радость от предвкушения успеха мануфактуры смешивается с растерянностью от столь неожиданного предложения. Замужество? Сейчас, когда я едва стою на ногах, когда все мои силы брошены на то, чтобы доказать свою самостоятельность? А самое главное — когда я упорно отказываю в подобных помыслах моему оцу?

Глава 14 Еще одна хорошая новость

Сердце колотится, словно птица в клетке. Неужели и правда судьба благосклонна ко мне? Неужели получится вырваться из этой трясины безысходности и доказать всем, чего я стою?

Надежда, робкая и трепетная, распускается в душе, словно первый весенний цветок. Образ Ивана Михайловича то и дело встает перед глазами. Он красив, благороден, и… кажется, искренен в своем порыве.

Но замужество? Сейчас? С совершенно незнакомым человеком? Это совершенно не входит в мои планы. Хотя… мысль о том, что рядом может быть надежный человек, готовый поддержать и помочь, греет душу.

В этот момент дверь скрипит, и в комнату, запыхавшись, влетает Настенька. Она не выглядит довольной, но и грустной ее тоже сложно назвать. Кажется, что она и сама еще не понимает, что чувствует.

— Варвара Александровна, не смогла я найти ни станков, ни прялок, — выпаливает она, и опускает голову, словно провинившийся школьник. — Все говорят, что хорошее оборудование дорого стоит, а старое мне негде достать — занято все.

Первая реакция — ужас. Ведь я по-прежнему надеялась, что Настенька сумеет мне хоть в чем-то помочь. Но теперь выходит, что вся надежда остается на одного лишь Ивана Михайловича. А вернее, на данное им слово офицера.

Но Настенька, заметив мое изменившееся лицо, тут же спешит успокоить меня:

— Не расстраивайтесь, Варвара Александровна! — подходит она ко мне и берет за руку. — Зато я поговорила с несколькими женщинами. Я рассказала им, что вы собираетесь устроить мануфактуру и те без лишних уговоров согласились работать. Говорят, им очень деньги нужны, а работа ручная им не страшна.

— Но какой толк от рабочих, когда нет оборудования? — смотрю на нее в задумчивости.

Конечно же мне прежде не доводилось иметь свое дело и все, что я знаю о ткацком производстве — это сам процесс. Но в него точно входят станки, а не только люди, не боящиеся ручного труда.

— Найдутся станки, Варвара Александровна. Найдутся, миленькая вы моя. А сперва порядок здесь наведем, да подготовим все. Вы ведь об аренде договорились уже?

— Об аренде не договорилась. Не нашла еще владельца этого места, — понимаю, что в отличии от Настеньки я толком ничего и не сделала за это время.

— Как же не нашли? — хватается она за голову. — Это ж не порядок. Надобно сперва об аренде поговорить, а затем уже и остальное решать.

— Знаю, что надобно, — морщусь от ее замечания. — Да где же искать-то этого владельца? На столбе ведь его фамилия не написана.

— С этим я тоже как-нибудь разберусь, Варвара Александровна, — снова успокаивает меня Настенька. — Поспрошаю одного, другого, а там и доведут меня до человека нужного.

В груди снова появляется искорка надежды. Настенька-то, выходит, действительно нужный человек. Она и рабочую силу найти способна и владельца отыщет. Золото, а не помощница. Не зря видать ее граф Апраксин к дочери приставил.

— А женщины? Кто эти женщины, которые работать хотят? Откуда они? — успокоившись, перехожу к тому, что можно решить прямо здесь и сейчас.

— Да из нашего села, барышня, — отвечает Настенька. — У многих мужья на службе у ее императорского величества состоят, а дома дети голодные сидят. Они готовы день и ночь работать, лишь бы копейку получить.

В голове рождается план. Пусть нет станков, пусть нет прялок. Но есть люди, готовые трудиться. Значит, мы начнем! Мы начнем с малого, постепенно наращивая обороты. И тогда… тогда все обязательно получится!

— Настенька, миленькая моя, — собравшись с духом, беру девушку за плечи и смотрю ей прямо в глаза. Решаю не откладывать дело в долгий ящик. — Найди мне владельца этого здания. А затем приведи этих женщин. Поговорим, познакомимся, обсудим условия работы. Тогда мы сможем начать. Как есть. А станки… Станки мы обязательно найдем, я в этом не сомневаюсь!

Мои слова звучат уверенно. Но вся моя уверенность сейчас опирается на одного лишь лейтенанта Колокольцова. Ведь он обещал мне помочь. Обещал найти все, что мне необходимо. А его просьба… посмотрим, возможно я и захочу ее удовлетворить. Сперва ему еще нужно проявить себя, как достойного офицера и надежного человека.

Настенька радостно кивает и в ответ сжимает мою руку. Глаза ее сияют энтузиазмом, будто ей самой не терпится приступить к работе.

Мы еще раз оглядываем полуразрушенное помещение, представляя, как здесь закипит жизнь, застучат станки, и уходим, полные надежд. Ведь для этих самых надежд есть все доводы.

Выходя на улицу, начинаем оживленно обсуждать план на завтра. Настенька предлагает первым делом поспрашивать у местных жителей о владельце здания, а я думаю, что хорошо бы заглянуть в ближайшую управу — может, там найдется какая-нибудь информация.

Но не успеваем мы дойти до конца улицы, как дорогу нам преграждает толстый мужчина в дорогом кафтане, расшитом золотом. Лицо его красное от злости, а глаза мечут громы и молнии. Словно мы что-то плохое ему сделали.

— Ах вы, бездельницы! Что это вы тут высматриваете? Кто позволил вам шастать по моей земле? — рычит он, приближаясь к нам.

От неожиданности мы замираем на месте, не зная, что ответить. Однако, оцепенение вскоре проходит, и я тут же нахожу, что сказать. Не впервой все-таки с хамами разговаривать. Правда прежде они встречались мне только в общественном транспорте. Да и выглядели они совсем иначе.

Глава 15 Договор

Поведение мужчины меняется, стоит только прозвучать фамилии графа. Он начинает кланяться, чуть ли не доставая лбом до земли. А после и вовсе намеревается целовать мне руку.

— Ох, простите, барышни, простите великодушно! — просит он, касаясь моей руки, но так и не получив ее, совершает очередной поклон. — Не признал сразу, виноват! Не знал, что такие важные особы интересуются моим скромным имуществом.

— А вы бы сперва поинтересовались у нас, зачем мы тут ходим, а затем уже и выводы делали, — фыркает Настенька, потирая плечо. — Мы ведь и знать не знали, на чью землю зашли, на вашу или не на вашу!

— Земля-то моя, верно, — соглашается мужчина. При этом он косится на Настеньку, но внимание продолжает удивлять мне. Видать понял, кто здесь кем является. — Да вот только, понимаете, запустение тут одно. Развалины. Думал, никому и дела нет до этих развалин. А тут вон оно как!

— И все равно нехорошо так с людьми разговаривать, уважаемый, — не успокаивается девушка. — Даже если и не графы, а крестьяне какие. Они что, вежливость не заслуживают?

— Так я ведь думал, что разбойники вы, — пытается оправдаться он. Но не тут-то было!

— А мы разве на разбойников похожи? — хмыкает она. — Это Варвара Александровна-то разбойник у нас, получается? А папенька ееный, Александр Федорович, тоже разбойником что ли приходится?

Я едва сдерживаю улыбку, наблюдая эту сцену. Да, Настенька у меня точно не промах! За словом в карман не полезет.

— Ну что ж, — говорю я, стараясь сохранить серьезное выражение лица, — раз уж мы тут встретились, да разобрались во всем, давайте обсудим условия. Насколько я понимаю, вы не против сдать нам это помещение в аренду или продать?

Мужчина тут же выпрямляется, судя по всему, решив, что достаточно оказал мне любезностей. На его лице появляется улыбка, говорящая о том, что он не только не против избавиться от этого имущества, но и совершенно за.

— Да что вы, что вы! — восклицает он, всем видом показывая свою готовность. — Всегда рад пойти навстречу людям, тем более таким людям!

— Вот и славно! — киваю, не показывая особой радости. Нечего ему знать, что мне именно это здание позарез нужно было. А то еще цену запросит такую, что Александр Федорович меня куда подальше отправит. Да еще и мужа в этом самом «куда подальше» и найдет. — И какова цена вас устроит?

— Цена? Да какая там цена! Всегда договоримся! — тараторит мужчина, явно пытаясь заговорить мне зубы. — Главное, чтобы вы остались довольны.

Приподнимаю бровь, оценивая его напористость. Чувствую, сейчас начнется игра в «кто кого переговорит». А этот хитрец кажется мне совсем не простым. Нужно быть начеку.

Впрочем, на это у меня уже давно готово решение.

— Вот и отлично, — отвечаю я, стараясь говорить как можно более уверенно. — Тогда давайте все нюансы вы обсудите с моим папенькой. Уверена, что деловые мужчины сумеют решить все, как надо. А мое дело не финансы, а организация.

Мужчина немного теряет свой энтузиазм, но быстро берет себя в руки. Видно, что он рассчитывал легко отделаться общими фразами, но я не даю ему этой возможности.

Он начинает расхваливать местоположение развалин, рассказывать о том, какую ценность это здание представляет для его семьи. Но я все равно стою на своем, объясняя это тем, что совершенно ничего не понимаю в финансах и такой важный вопрос нужно решать с моим папенькой.

Кстати, очень удобная позиция, оказывается.

— Есть в вас деловая жилка, — наконец, приняв мою позицию, завершает он разговор. — С вами просто невозможно торговаться.

— Со мной и не нужно торговаться. Нужно просто согласиться с моим предложением и отправиться к Александру Федоровичу, — вновь повторяю, чтобы закрепить результат.

— В таком случае, прошу передать графу, что князь Терещев зайдет к нему на поклон, — кивает мужчина.

— Обязательно передам, — киваю в ответ и все же позволяю на прощание поцеловать мою руку. — Всего хорошего, князь.

— И вам всего хорошего, барышни, — прощается он и, довольный результатом нашей неожиданной встречи, уходит прочь.

А я и сама довольна результатом. Как довольна и тем, что в один день сумела найти и подходящее для мануфактуры здание, и первых сотрудников.

Кажется, удача на моей стороне.

— Ну что, Настенька, видишь, как все удачно сложилось? — делюсь радостью со своей напарницей. Да, именно с напарницей. Не по мне все эти аристократические замашки, не хочу играть в господ и прислугу. — И место нашли, и с князем договорились! Теперь главное, чтобы папеньку цена устроила. А уж мы-то с тобой мануфактуру наладим, будь уверена!

— И правда, Варвара Александровна! — соглашается девушка, судя по голосу, тоже полная оптимизма. — Кто бы мог подумать, что все так быстро получится! Я прямо чувствую, как дело наше спорится. А ведь сомневалась я с утра, как прознала о затее вашей.

— Вот видишь, как можно добиться всего, коли желание есть да судьба соблаговолит? — улыбаюсь ей. — Если и дальше так стремиться будем, все у нас получится.

Всю дорогу до дома мы, полные энтузиазма, обсуждаем наши планы. Уже представляем себе будущую мануфактуру: станки стучат, веретена крутятся, а ткани… ткани такие, что не только нашему флоту в продажу идут, но и союзники нет-нет да купят.

Глава 16 Маменька

Завершающийся день кажется прекрасным, пока за порогом нас не встречает грозовая туча в лице красивой и статной женщины, а по совместительству маменьки Варвары. То есть моей.

Лицо ее пылает праведным гневом, а руки сжаты в кулаки. Один только ее взгляд не предвещает ничего хорошего. Что и говорить о позе, в которой она нас встречает.

— Где вы пропадали целый день?! — гремит в прихожей, едва мы успеваем войти. — Я места себе не находила! Ты, Варвара, совсем голову потеряла! Где это видано, чтобы девица из приличной семьи слонялась невесть, где до позднего вечера?!

Стараюсь сохранять спокойствие, хотя внутри все холодеет от ее слов. Невероятно неприятно слушать, как меня отчитывают, как маленькую девочку. И пусть я в теле совсем юной барышни, но сама-то я остаюсь взрослой и обладающей жизненным опытом женщиной!

— Маменька, мы ездили смотреть одно место… для мануфактуры, — не знаю, каким чудом сдерживаюсь и не повышаю голос.

— Мануфактуры?! — голос матери становится на октаву выше. — Ты совсем обезумела! Какая еще мануфактура? Ты — графиня! Твое дело — блистать в свете, а не заниматься каким-то там производством! Что скажет отец, когда узнает об этих твоих выходках?

Настенька робко пятится назад, желая слиться со стеной. Я же, собрав остатки самообладания, пытаюсь объяснить матери, что все уже решено, что мы нашли подходящее здание и даже договорились с князем. А еще, что отец в курсе моих планов и поддерживает меня.

Но, кажется, мои слова лишь подливают масла в огонь. Маменька будто не слышит меня и остается непреклонна. Она считает меня взбалмошной дурочкой, одержимой глупой идеей, которая опозорит всю семью.

Наверное, будь я на ее месте, тоже так подумала бы. Вот только сейчас все иначе. Сейчас я сама нахожусь в теле ее дочери. И это многое меняет.

— А ты, Настасья, почему не последила, чтобы Варвара не ходила где не попадя? — маменька переключается на так и не успевшую скрыться из вида девушку.

— Так не виновата я, Наталья Ивановна, — запинаясь, защищается Настенька. — Не велено мне было указывать. Велено было следить, чтобы хорошо все было с Варварой Александровной, да помогать, коли нужда придет.

— Велено, не велено… — вздыхает маменька. — А кто тебе велеть это изволил? Скажи мне на милость.

— Так Александр Федорович и велел, — сглатывает она, прекрасно понимая, что следующим под раздачу может попасть именно граф. — Наказывал рядом все время находиться, да идеей помогать. А придется, так и дело сделать, лишь бы дурно Варваре Александровне не сделалось.

— Александр Федорович?! — в голосе матери сквозит изумление, которое тут же сменяется новой волной гнева. — Ах, он значит в сговоре с тобой?! Ну, погоди же! Я ему покажу эти мануфактуры!

Видя, что разговор заходит в тупик, решаю сменить тактику. Мягко беру мать за руку и, стараясь смотреть ей прямо в глаза, говорю:

— Маменька, прошу вас, успокойтесь. Я понимаю ваше волнение, но поверьте, все под контролем. Я не собираюсь бросать светскую жизнь и уж тем более позорить семью. Мануфактура — это лишь мое увлечение, способ реализовать себя и принести пользу людям. К тому же, отец меня поддержал, и это для меня очень важно. Пожалуйста, доверьтесь мне.

Мать некоторое время молчит, сверля меня взглядом. Видно, что это сильная и волевая женщина. Моя настоящая мама давно бы уже поплыла от таких слов. Но и сейчас хочется надеяться на успех.

— Ладно, Варвара, — все-таки сдается она. — Иди в свою комнату. Наверное, ты устала. А ты, Настасья, ступай на кухню, помоги там с ужином. И чтобы через час все было готово.

Облегченно выдыхаю, понимая, что худшее позади. А ведь в какой-то момент я уже было подумала, что сейчас придет конец моим фантазиям о хорошем будущем.

— Спасибо вам, маменька, — киваю ей. — Я сделаю все, чтобы вы не пожалели о своем решении.

— Ступай уже, — отмахивается она. — А я еще поговорю с отцом, узнаю, на что он согласился и под чем подписался…

Учтиво киваю матери и покидаю прихожую. На всякий случай увлекаю за собой Настеньку, которая до сих пор выглядит перепуганной и старается держаться от происходящего на расстоянии.

— Не волнуйся, Настенька, — успокаиваю ее, когда мы уже уходим достаточно далеко, чтобы нас не было слышно. — Маменька погорячилась, но она отходчивая. И потом, папенька за тебя тоже заступится, я уверена.

— Варвара Александровна, вы и представить не можете, как я испугалась! — дрожащим голосом произносит она. — Наталья Ивановна в гневе страшна. Думала, что прикажет меня высечь на конюшне. Или того хуже, и вовсе из дома выгонит. И где мне тогда место себе искать? Да и как я без вас-то буду тогда? Привыкла ведь…

— Не выдумывай, Настенька, никто тебя не тронет, — останавливаюсь и беру ее за плечи. Смотрю прямо в глаза. Пытаюсь если не успокоить, то хотя бы заставить поверить в мои слова. — Я не позволю. Ты мне помогаешь, и я это ценю. И папенька тоже не позволит. И вообще, коли надо будет, так на мануфактуру ко мне работать пойдешь. Управляющей там будешь.

— Ой! А ведь это, должно быть, тяжело, целой мануфактурой управлять, — пугается она и ее глаза становятся такими большими и круглыми, что и мне страшно становится. Только за ее здоровье.

Апраксина Наталья Ивановна

Наталья Ивановна Апраксина (в девичестве Одоевская) сама прожила нелегкую жизнь. Она знает судьбу женщины в 18 веке и желает дочери добра. Но она считает, что счастье в смирении и принятии. И Варвара никак не может это принять.

___________________________________________

Дорогие читатели!

Представляю вам еще одну книгу нашего литмоба "Сударыня-Барыня"

Алёна Макарова - Бесприданница. Изумрудный бизнес попаданки

https://litnet.com/shrt/QMIL

Глава 17 Последняя запись дневника

В комнате прохладно и пахнет лавандой — Настенька заботится о моем уюте. А я ведь утром даже не заметила, как она заходила и ставила цветы.

Падаю на кровать, чувствуя, как усталость волной накатывает на тело. Закрываю глаза, но мысли все равно норовят вернуться к сегодняшнему дню, к мануфактуре, к отцу с матерью. Надеюсь, что Александр Федорович сможет убедить графиню в серьезности моих намерений. И что он, в свою очередь, не передумает выполнять свою часть нашего соглашения.

Поворачиваюсь на бок и под рукой ощущаю что-то твердое. Открываю глаза и вижу дневник Варвары, забытый на кровати еще вчера вечером. Похоже, что ночью я спала с ним и даже не почувствовала.

Вчера я успела пролистать лишь первую половину записей. Паруса, мачты, море… Девушка писала о них с такой страстью, что я зарядилась ею. Именно благодаря ее любви к флоту, наложившейся на мою любовь, у меня получилось сегодня все организовать.

Интересно, что Варвара записывала дальше? Наверняка, она писала о чем-то еще, кроме кораблей и связанном с ними.

Беру дневник в руки, открываю наугад и начинаю читать. Старые записи кажутся наивными и немного смешными. Девушка много пишет о своих переживаниях и мечтах навсегда убежать из дома и жить в вечном странствии.

Но затем записи становятся весьма необычными и нереалистичными. Варвара пишет о том, как к ней приходят странные видения. Сперва это происходит во снах, затем и во время бодрствования.

Похоже, что она пишет о чем-то схожем с тем, что я видела во время посещения здания моей будущей мануфактуры.

«…кажется, я видела во сне, как огромный корабль тонет в пучине морской. Но это был не просто корабль, а целый город из дерева и парусов. И я стояла на берегу, чувствовала соленый ветер на лице и понимала, что ничего не могу сделать. Только смотреть, как все уходит под воду…»

Следующая запись еще интереснее:

«Странное ощущение, будто я уже переживала этот день. Каждый жест, каждую фразу. Говорила с матушкой о новом платье, а в голове эхом отдавались те же слова, сказанные будто вчера. Боюсь, что схожу с ума.»

Потом почерк становится менее разборчивым, буквы пляшут. Кажется, что девушка пребывала в сильном волнении, когда писала эти строки.

«Видение. Яркий свет, жар. Руки в крови, чужая боль. Не понимаю, что это. Но в итоге это случается наяву. Не со мной — с соседкой. У меня на глазах. Похоже, что я знала, что это произойдет. Но, разве такое возможно?»

Между записями проходит немало дней. И это похоже на развитие навыка, развитие необычного таланта предвидеть будущее. Вот только записи заканчиваются далеко не самым хорошим сообщением. И сообщение это обращено ко мне.

«Я чувствую. Это приближается. Мой конец близок. Не знаю, что ждет меня там, но я больше не боюсь. Я видела тебя. Девушку с печальными глазами, потерянную в новом мире. Знаю, ты займешь мое место, мое тело. Будь счастлива здесь. Найди то, что не удалось найти мне. Найдет себя и свое счастье.”

Сердце заходится в бешеном ритме. Выпускаю дневник, словно обжегшись.

Разве могла она видеть меня? Разве могла предвидеть, что я приду и стану жить ее жизнью?

Нет, это все бред! Это все игра моего воспаленного мозга. Я упала в воду, ударилась о мачту… И меня должны были спасти.

Да! Меня спасли! Я знаю, что спасли. Выдернули из холодных лап беспощадной воды. А теперь… теперь я лежу в больнице. Теперь за мою жизнь борются. И все это мне лишь снится…

Внезапно в дверь моей комнаты кто-то стучит. Кто-то хочет войти. И осознание этого выдергивает меня из навязчивого и невыносимого ощущения.

— Войдите, — говорю, вытирая выступивший на лбу холодный пот.

В комнату заглядывает Настенька. Всего лишь Настенька. Но она, как бы я ни старалась убедить себя в обратном, самая что ни на есть настоящая.

— Варвара Александровна, маменька просит вас к чаю пожаловать. И папенька уже ждет в гостиной.

Вздыхаю. Принимаю реальность такой, какая она есть. Не знаю, в коме я или это все происходит наяву, но я сейчас здесь. А значит, я должна продолжать жить.

— Сейчас буду, — отвечаю Настеньке и поднимаюсь с кровати. — Скажи, что я уже иду.

Настенька уходит, а я замираю, остановившись посреди комнаты. Странное ощущение ужаса не покидает меня. Даже представить боюсь, каково же это, знать, что конец уже близок. Каково знать, что совсем скоро твое место займет кто-то другой?

От нахлынувших мыслей меня начинает трясти. Становится очень холодно, будто кто-то включил кондиционер и направил его в мою сторону.

— Бр-р-р-р… — отгоняю ощущение и тру свои плечи, чтобы согреться.

Я должна смириться с происходящим. Должна принять реальность, должна научиться жить в ней. Иначе я просто не смогу продолжить свой путь, не смогу остаться в здравом уме.

Собираюсь с силами и иду к двери. Меня наверняка уже заждались мои названные родители. Они наверняка ждут меня, чтобы обсудить мой план, обсудить мою мануфактуру.

Что же, пора идти на очередную битву за свое будущее. И что бы в действительности сейчас не происходило, я должна победить.

Глава 18 Неожиданный поворот

Спускаюсь по лестнице, стараясь сохранять невозмутимый вид. Встречаюсь с родителями взглядом, слегка улыбаюсь, скрывая за этой улыбкой бурю эмоций. Они выглядят на удивление величественно и спокойно. И их безмятежность пугает меня.

Помимо родителей за столом сидят трое детей — два мальчика и девочка. Судя по всему, братья и сестры Варвары. Но они лишь искоса посматривают на меня. Похоже, что они догадываются, каким сложится разговор.

Сажусь за стол, благодарю Настеньку за поданное блюдо. Аромат утки щекочет нос, но аппетита нет совершенно. Чувствую, как каждый нерв в моем теле натянут до предела. Ожидаю подвоха, жду удара, но его все нет.

Неужели Александр Федорович сумел найти нужные слова, и маменька больше не серчает? Но что он ей сказал? Не мог же просто попросить оставить в покое меня и мою мануфактуру.

Разговор начинается с обсуждения погоды, затем плавно переходит к новостям города. Родители рассказывают о предстоящем бале, о вернувшейся из Москвы императрице…

Ни слова о мануфактуре!

Стараюсь поддерживать беседу, задаю вопросы, делаю вид, что заинтересована. Хотя, мне на самом деле безумно интересно узнавать историю из уст тех, кто в ней участвует. А я ведь теперь тоже, выходит, ее часть!

Внезапно отец откашливается и кладет вилку на стол. Наступает тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов в углу гостиной. Мать смотрит на отца, затем переводит взгляд на меня. В этот момент я понимаю, что сейчас начнется самое главное.

— Как обстоят дела с твоим проектом, Варвара? — деловито интересуется Александр Федорович, будто мы с ним просто деловые партнеры.

Но стоит ли доверять ему? Стоит ли верить, что за всей этой игрой не скрывается какой-то подвох?

Рассказываю о прошедшем дне. Медленно. Спокойно. Осторожно подбираю каждое слово. Не хочу, чтобы из-за какой-нибудь глупости мои успехи улетучились, а надежды превратились в никому не нужные руины.

Однако, отец слушает меня внимательно, не перебивая, и лишь иногда кивает. Маменька же сохраняет невозмутимое выражение лица, словно все происходящее ее совершенно не касается. Ее молчание давит на меня сильнее, чем любые упреки.

Закончив свой рассказ, я замолкаю. Ожидаю реакции.

В комнате повисает напряженная тишина, которую, кажется, можно пощупать. И лишь отец прерывает ее легким вздохом.

— Князь Терещев, говоришь? — задумчиво произносит он, постукивая пальцами по столу. — Он весьма непростой человек, Варвара. С ним нужно держать ухо востро.

— Потому я и направила его к вам, папенька, — тут же поясняю свое решение, еще раз доказывая, что делаю все с умом.

Александр Федорович кивает в знак согласия. Но тут наступает очередь Натальи Ивановны, чтобы высказать свое мнение.

— Варвара, мы с отцом очень гордимся твоей предприимчивостью. Но пойми, мы лишь хотим уберечь тебя от ошибок. Этот мир полон опасностей, особенно для молодой девушки, занимающейся столь серьезным делом.

Она берет мою руку в свою и сжимает ее. В ее глазах я вижу искреннюю заботу, и мое сердце немного оттаивает. Может быть, они действительно хотят мне помочь? Может быть, я зря их подозреваю?

— Мы готовы поддержать тебя, Варвара, — продолжает отец, — но ты же помнишь про наш уговор? Помнишь, что я открою тебе мануфактуру только при условии скорейшего замужества?

Слежу за взглядом графа. Надеюсь, увидеть в нем посыл Наталье Ивановне, мол, я же говорил, что мы так договорились, а ты мне не верила. Но никакого посыла я не нахожу. Взгляд Александра Федоровича направлен строго на меня и, судя по всему, он ждет от меня прямого и вполне серьезного ответа.

— Конечно же помню, папенька, — отвечаю, пытаясь понять, чего он хочет добиться. — Разве можно забыть о подобном условии?

— Варвара, давай будем смотреть на это не как на условие, а как на возможности, — морщится граф. Ему не нравится моя формулировка. Но я не собираюсь отказываться от истины. — Представь, какие возможности открылись бы у тебя и твоего производства, находись ты за спиной у серьезного мужа!

— Серьезный муж — это, конечно, хорошо, — тяну я, стараясь подобрать нейтральный тон. — Но сейчас все мои силы и желания направлены на мануфактуру. Я хочу добиться успеха без чьей-то спины. Хочу суметь самостоятельно получать доход. А потом уж можно и о замужестве подумать.

Наталья Ивановна тихо вздыхает. Она, похоже, не удивлена моим ответом. Отец же, наоборот, бросает на меня испытующий взгляд.

— Варвара, не стоит так недооценивать силу брака, — говорит он. — Муж — это не только поддержка, но и связи, возможности, финансовая стабильность. Ты сможешь развивать свою мануфактуру гораздо быстрее и эффективнее, имея рядом человека, готового подставить плечо.

Маменька слушает его и кивает. Ей-то, похоже, хорошо прятаться за спиной у графа с такой фамилией. Она-то явно не собирается ничего никому доказывать. Да и заниматься делом она вряд ли намерена.

— Папенька, я понимаю, что вы хотите как лучше, — отвечаю я, пытаясь унять бурлящее в груди негодование, — но сейчас я не готова. Я хочу доказать, что могу сама со всем справиться. Хочу понять, чего я стою. А замуж выйти я всегда успею.