Хочу мужа с гарантией. Часть 2

Глава 1

«Женщины лживы, как чистое небо перед грядущей

бурей. Как спокойствие моря перед штормом. Как

невозмутимость врага перед атакой. Не смотри на их

лица – смотри им в глаза. Не слушай их речи ушами,

но слушай сердцем. Не гонись за их обещаниями

оленем в период гона, ибо не увидишь ловушки»

(Из откровений Вседержителя Великого храма

Троесущего Аирабахаума, подслушанных и тайком

записанных одним из прислужников алтаря)

Барубат стоял на крыльце башни, задумчиво наблюдая за суетой на переднем дворе крепости. Бубуты собирали в обратный путь прибывший из Айтара обоз господина Ай-Дараха – жениха их благословенной хозяйки, к которому относились с искренним почтением и даже восхищением. Айтары привезли каменный уголь, что прежде им был почти недоступен, ибо стоил вровень с бронзой. Но добрая бронза могла служить многим поколениям семьи, в то время, как уголь сгорал, унося вместе с дымом потраченное на него серебро.

Взамен сгруженных мешков с углём на возы айтаров грузили железо. Товар, что почти никому был не нужен, но господин Ай-Дарах выгребал его подчистую и хорошо платил. Пришлось даже расширить и лучше обустроить рудник, нагнав туда больше рудокопов. Троим мастерам, варившим в горнах из руды сырое железо, приставили сразу по десятку подмастерьев. Ибо господин Ай-Дарах уведомил: железа ему нужно втрое больше того, что он забирал теперь. А дальше понадобиться и в десятеро больше.

Барубат задрал голову, недобро окинув взглядом башню. Никак не привыкнет – подглядывая за ним из-под лестницы в полутёмной придверной клетушке, посочувствовала Шайтала. Старик болезненно поморщил нос: проникавший с заднего дрова воздух донимал его тяжёлыми ароматами мастерских. И от кузниц несёт, и от кожевенных мастерских смердит – хотя она сама уже давно перестала замечать тяжёлый дух, царивший в её поместье. Даже аристократка Таларуховна его игнорировала, с головой погрузившись в новое ощущение независимой «крепостницы».

– Выдумали тоже: мастерские прямо у дома держать, – с привычной досадой забрюзжал почтенный лекарь.

А что – мысленно возразила ему Шайтала – очень даже удобно. Её вполне устраивает. Не приходится таскаться, глотая пыль, за пределы крепости. Выпрыгнула из бойницы между вторым и третьим этажом на крышу веерной мастерской, и оп-ля: ты уже в гуще событий. Можешь лишний раз пробежаться по мастерским, поговорить с народом – они это любят. Выслушать жалобы, разобрать споры, просто поговорить по душам. Люди должны знать, что хозяйка о них беспокоится.

Её размышления прервали тяжёлые гулкие шаги в глубине башни. Шайтала ещё больше вжалась в угол между лестницей и стеной.

– У-у-у, ирод! – прошипела она под нос, стараясь пореже дышать.

Вскоре стало слышно, как скрежещет железом о железо. Потом она расслышала, как позвякивают наклепанные на барг внахлёст пластины. Железом везде брезгуют. Его ковать нужно, а бронзовое оружие да пластины отливают в формах, что намного быстрей и добротней. К тому же, бронза прочней железа и ржавчиной не покрывается. Но, Ай-Дарах научил своих оружейников делать настоящую сталь. Или почти настоящую – Кира в сталеварении не разбиралась. Зато разузнала, что этим Дарах начал заниматься не вчера – много лет готовился. В чём ему усердно помогали сами Приобщённые – оттого и носятся с ним, как с писаной торбой.

Теперь этот «сталевар», что называется, выходил на производственные мощности. Грядущий брак с хозяйкой Бубута гарантировал ему бесперебойную поставку железа – по его оценке отличного. Шайталу эта сторона их взаимоотношений вполне устраивала. Дарах продавал в Бубут свой дорогущий каменный уголь по столь смехотворной цене, что горцы его почти боготворили. Отпадала нужда переводить на древесный уголь леса – для рачительных бубутов немалое подспорье в холодные зимы. Отопление домов – не говоря о нуждах мастерских – для них вечная болячка. Да и прибыль с продажи железа подпрыгнула под облака – в сравнении с прошлыми жалкими крохами.

Ревности она к подобному «боготворению» не испытывала. Народ не проведёшь: тот прекрасно знал, кому обязан тем, что дела пошли в гору. Это дочь великого Ай-Таларуха нашла себе правильного жениха. И окончательно принял хозяйкой женщину – невиданное прежде новшество. Тем более, что и сама айтарка развела бурную деятельность. Первая партия её удивительных вееров даже не досталась заезжим торговцам: расхватали прямо в Бубутахе. И с нетерпением ждали добавки.

Размышления оборвал сам «боготворимый», проходя мимо укрытия Шайталы к затопленной солнцем входной двери. В полумраке на загорелом лице блеснули отражённым светом серые глаза. Дарах остановился и покосился через плечо назад. Губы на лице паразита искривились в довольной усмешке. Он кивнул каким-то своим мыслям и вышел на крыльцо.

Барубат обернулся и попятился в сторонку. А Шайтала тихохонько выползла из убежища, по стеночке прокралась к дверному проёму и затаилась.

– Где она? – остановившись рядом со старым лекарем, сухо поинтересовался Ай-Дарах.

Он был в полном снаряжении воина, готового отправиться в поход.

– Твоя благочестивая невеста ушла на задний двор в мастерские, – укоризненно проворчал Барубат.

Дескать, дочь Ай-Таларуха без дела не сидит: трудится в поте лица – не в пример иным высокородным бездельницам. Ай-Дарах поправил закрытый пластинами пояс и возразил:

– Её благочестие, почтенный, существует лишь в твоём воображении. Эта змея заморочила тебе голову. Ты же слишком легковерен.

– А ты слеп, – вздохнув, посетовал Барубат. – Твоя невеста составила бы счастье любого мужчины. Многие готовы были её добиваться с усердием и почтением. Тебе же она досталась по воле Приобщённых. Ты не затратил и малейших усилий, дабы её заслужить. Оттого и не ценишь то, что получил…

Глава 2

«Лишь тогда мужчина смело покинет свой дом

со спокойным сердцем, когда его женщина проводит

свои дни не в праздности, а в нескончаемых трудах.

И в голову её не проникнут лукавые соблазны»

(Из откровений Вседержителя Великого храма

Троесущего Аирабахаума, подслушанных и тайком

записанных одним из прислужников алтаря)

Шайтала улеглась пузом на широкий стол и пыталась изображать из себя художника. Выводила на листе тростниковой бумаги узор, который потом станет вышивкой на веере. Кира до сих пор не могла привыкнуть к ужасным пишущим принадлежностям – перьям цапли – принадлежавшим к эпохе, располагавшейся посередине между динозаврами и космическими кораблями. Выручала истинная Шайтала: той привычно карябать очиненным концом пера по шероховатой бумаге. Вместе они кое-как справлялись.

Вокруг стола сгрудились полтора десятка женщин и с восхищением наблюдали за художествами госпожи. Не потому, что та являла аборигенкам прорывной стиль в орнаменталистике: местные народные орнаменты вполне себе ничего. Но госпожа у них, что называется, и швец, и жнец, и просто огурец: придумки из неё сыплют горохом – только успевай ладошки подставлять. А те придумки приносили денежки.

Ибо высокоумная айтарка, прежде чем строить очередную мастерскую, получала грамотку на единоличное право изготавливать новый невиданный прежде товар. И кто бы после не возжелал сделать такой же, подвергнется наказанию базарных распорядителей по всем городам, крепостям и деревням империи. Если не представит грамотку уже от госпожи: дескать, куплено у неё, значит, продавать можно.

Шайтала почесала пером нос, рассеянно глянула в окно: из мастерской напротив вышел подросток, осторожно прижимая к груди несколько сложенных пирамидкой соломенных широкополых шляп. Зафа – не женщина, а бриллиант – отдала под шляпную мастерскую дом своих стареньких родителей, переселив тех к себе. А засевших на первом этаже дома «деревообрабатывателей» Шайтала выселила собственноручно под вопли и панические прогнозы распорядителя заднего двора. Однако, уразумев, что задумала госпожа, старина Аламабух моментально успокоился и лично занялся ремонтом дома. И теперь щеголял в первой, изготовленной из соломы, шляпе.

Она вздохнула и вернулась к творчеству, в котором Кира ни бум-бум. У природной аристократки Шайталы с этим получше: вышивкой в детстве заниматься заставляли. Но ей новаторские узоры пригула не по душе: она в таких делах консервативна и упряма, как ослица. Раздрай между ними и порождал тягостное нежелание заниматься делом, отвлекая от работы ожидавших результата мастериц.

Наконец, старшей мастерице Бафише осточертело ждать у моря погоды, и она осведомилась:

– Госпожа, может, пока продолжим со старыми узорами? Тебе, вдохновлённой и обласканной самим Троесущим, они кажутся простыми и грубыми. Но мы люди простые и видим в них красоту.

– Красота тут не при чём, – проворчала Шайтала, пытаясь встряхнуться и сконцентрироваться на работе. – Какая женщина захочет увидеть на десятке других такую же тунику, как у неё? Иначе, кто бы стал украшать их собственными руками. Тем более высокородные кривляки. Знаешь, почему вы умней высокородных женщин?

Бафиша не удивилась, казалось бы, крамольному вопросу. За тот месяц, что бубуты прожили под властью дочери великого Ай-Таларуха, все привыкли к противоречащим здравому смыслу повадкам и суждениям новой хозяйки. Те зачастую ставили в тупик, однако, не приносили вреда – можно было пообвыкнуться и начать смотреть на них сквозь пальцы. Раз уж айтарке благоволит сам Троесущий Аирабахаум – иначе с чего бы Приобщённые ей покровительствовали – то и простым смертным следует принимать её закидоны, как должное.

– Почему, госпожа? – переспросила старшая мастерица.

– Потому что вы наряжаетесь так, как вам нравится. Поэтому их, – ткнула Шайтала пером в соседний стол, – можно собирать из каких угодно цветных лоскутков. Украшать их любыми узорами до бесконечности. А моим высокородным предкам отчего-то взбрело в голову одеваться лишь в тёмные одежды. Да ещё ограничить себя в украшениях. И как при этом прикажешь создавать разные веера?

Всё время её поучений мастерицы – следуя указующему перу хозяйки – дружно разглядывали стол, заваленный разноцветными лоскутами, бусинами, нитками, деревянными основами и прочим. Будто впервые его увидели, а не просиживали за ним целыми днями.

– Понимаю, – согласилась степенная женщина, назначенная старшей по причине большого ума и непробиваемо спокойной натуры. – Ты права, госпожа: задача трудная. Однако позволь говорить прямо.

– Позволь, – ворчливо передразнила её Шайтала, отлипая от стола и массируя затёкшую спину. – Помнится, я приказала это.

– Да, госпожа, – невозмутимо поддакнула Бафиша и выдала критическое замечание: – Твои узоры слишком… странные. У нас таких нет. Их могут принять за какие-то колдовские символы. А люди во всём видят дурные намерения им навредить.

– С такими узорами наши веера покупать не станут, – подключилась к увещеваниям другая мастерица и пояснила: – Я бы такой покупать не стала. Вон, как слева по самому краю демонова рожа щериться. Ясно же, что не к добру.

Шайтала внимательно пригляделась к «демоновой роже». Конечно, нарисованная ею роза не шедевр, но всё же роза. Или нет? Она склонила голову на одно плечо, на другое. Отступила от стола, вернулась на место: роза оставалась розой.

– Кто ещё видит демона? – вопросила незадачливая художница, заранее зная ответ.

Так и оказалось: все, кто отважно подал голос. Госпожа у них, конечно, демократка и человеколюбка, но лучше промолчать от греха подальше. Вдруг обидится? А она у них добрая и не жадная – кто ж такую огорчать захочет?

Кира ещё раз внимательно присмотрелась: роза, как роза. Но Таларуховна ей возразила: натуральный демон. И напомнила пригулу, что местная демонология своеобразна. Здешняя нечистая сила не имеет традиционных для залётной души рогов да копыт. У демонов этого мира круглые головы, украшенные несколькими парами огромных ушей. Они гротескно лупоглазы и толстогубы. А ещё обязательно заплывшие жиром: всё тело складка на складке.

Глава 3

«Женщина подобна юркой воде. Сколько не лови

её в сомкнутые ладони, почти вся протечёт сквозь

пальцы, оставив лишь несколько капель. Хочешь

поймать её, заключи ту воду в сосуд с твёрдыми

стенками и закрой его крепкой крышкой»

(Из откровений Вседержителя Великого храма

Троесущего Аирабахаума, подслушанных и тайком

записанных одним из прислужников алтаря)

Почему она так нерешительно, нарочито медленно обернулась? Шайтала могла ответить на этот вопрос. И ответ не радовал. Двадцать три дня с их последней встречи Кира пинками гнала от себя мысли о нём. Стояла над душой с палкой, выбивая из неё дурь. Таларуховна, как могла, содействовала: за уши тянула своего пригула из опасного омута нарождавшегося чувства, у которого не было будущего.

Не потому, что выбор сделан, и у неё одна дорога: к алтарю с Дарахом. Будь всё так просто, не было бы так горько. Беда в том, что и свобода от навязанного брака не принесла бы счастья. Арат-Кагур был врагом: настоящим, жестоким, безоговорочным. Ему бы Кира не доверилась – хоть вся душа изрыдайся кровавыми слезами. И сила духа тут ни при чём: просто однажды она уже, как говорится, отведала из этой чаши. Пошла на поводу чувств и жестоко поплатилась. Чувства Арата к ней могли быть настоящими – она вполне допускала это. Только вот они далеко обскакали его долги, в которые честолюбец влез ради осуществления мечты взобраться на такую высоту, откуда весь мир на ладони. На его ладони.

В вопросах власти они с Таларуховной были единодушны: даже не подползайте с заманчивыми мечтами! А этот мужчина жаждал власти. Причём, любой ценой – иначе никогда бы не связался с демонами. Но…

Кира всё-таки… что называется, чересчур неровно задышала, заслышав его голос. Женщины, конечно, мудрилы и темнилы – как иронично высказывался один из её однокурсников. Но, это ж при взгляде со стороны – изнутри-то женщина знает, что у неё, откуда произрастает и в какую сторону её несёт. Усомниться в этом так же трудно, как поверить, что земля стоит на трёх слонах.

– Живи и процветай, прекрасная дочь Ай-Таларуха, – с еле заметной иронией поприветствовал её Арат-Кагур, когда их глаза встретились.

– Живи в почёте, – машинально ответила Шайтала, и эта привычная формула слегка привела в порядок чувства. – Не ожидала тебя увидеть в нашем тихом уголке. Вдали от всего, что наполняет смыслом твою жизнь воина и политика.

– Ты говоришь «политика», а слышится «интригана», – поддел её собеседник, легко спрыгнув с коня.

Что странно, ибо он явно провёл в седле много времени – вон, как одежда пропылилась. Обычно тщательно начищенные пластины барга тусклые, на лице отпечаток усталости, конь буквально падает с ног.

– Не могу же я называть вещи своими именами в присутствие тех, кому не стоит этого слышать, – ответно нахамила Шайтала и обратилась к застывшему у возка услужливому торговцу: – Благодарю тебя, почтенный, за добрые намерения помочь в нужный час. Но я должна отказаться от твоего предложения. Следуй своим путём, и пускай Троесущий Аирабахаум сделает его лёгким.

Торговец попятился, поклонившись и приложив руку ко лбу:

– Да, продлит Троесущий дни благоденствия Бубута под рукой дочери великого Ай-Таларуха.

Прощание с ним позволило Шайтале на миг отвлечься и сосредоточиться. Она вновь повернулась к племяннику северного старейшины Них-Кагура – одного из тех, кто желал видеть правителем её бывшего никчёмного муженька. Них-Гадар сумел принять трудное, но верное решение: назвал наследником младшего сына. Но он умер, а Таних жив – заманчивая идея сделать его правителем жила и процветала.

– Ты ещё не забыла меня? – задал Арат-Кагур каверзный вопрос, прекрасно разглядев ответ в её глазах.

Шайтала усмехнулась, покачав головой:

– Не играй со мной в эти игры. Ты так желал, чтобы я тебе верила, но твои уловки не располагают к доверию

– Я не играю, – возразил он, перестав улыбаться. – Просто растерялся. Потому и говорю глупости.

– Ты… и растерялся? – театрально озаботилась Шайтала. – Представить не могу обстоятельства, что заставили бы тебя действительно растеряться. На ум приходит лишь одно: если бы заснул мужчиной, а проснулся женщиной.

– Даже самый умный, решительный мужчина теряется, когда желает поведать женщине о своих чувствах, но не знает, как, – с виду искренно признался Кагур.

– Если понимает, что это бесполезно, – многозначительно напомнила чужая невеста.

– Если знает, что ничего ещё не решено, – возразил он.

– Всё как раз решено, – напомнила ему Шайтала о воле демонов.

– Всё будет решено не нами, – ответно напомнил он, что между демонами ничего не закончено.

И неизвестно, кто из них победит в принципиальной борьбе за будущее мира. Как его видит каждое из трёх племён.

– Ты серьёзно? – не поверила услышанной дерзости Шайтала.

– Я всегда серьёзен, когда дело касается моей собственной судьбы, – буквально отчеканил Арат-Кагур, и в его голосе просквозила тень твёрдого намерения добиться своего.

Псих – обескураженно констатировала Кира. Ничего подобного – пылко возразила её вторая половинка. Он вовсе не сумасшедший и тем более не шутит – втолковывала ей Таларуховна, стараясь достучаться до влюблённой дурочки. Кагур действительно прибыл сюда объявить о своём намерении бороться за тебя с демонами. Естественно, с помощью других демонов – добавила Кира, согласившись с ней, и задумчиво уточнила:

– Ты хочешь сказать, что у тебя хватит сил убрать с дороги Ай-Дараха?

– Бессмертны лишь демоны, – напомнил Арат, не скрывая подтекста сказанного.

И его можно понять. Он-то знает, что вдову Них-Гадара принудили к браку с айтаром Приобщённые. От тех же Приобщённых из другого лагеря. У Кагура нет повода думать, будто она довольна своим положением. Небось спасителем себя возомнил – щурясь на проплывавший мимо караван, раздражённо подумала Шайтала и задала следующий вопрос:

Глава 4

«Не мните себе, будто женщины глухи и слепы.

Их глаза – глаза зверя. Их уши – уши зверя. Желая

узнать, они узнают, как бы глубоко не спрятали от

них всё тайное, во что не надлежит им вникать»

(Из откровений Вседержителя Великого храма

Троесущего Аирабахаума, подслушанных и тайком

записанных одним из прислужников алтаря)

– Старейшине Них-Кагуру он действительно родственник, – начал делиться Тафур обещанными слухами. – Только не племянник, а какой-то дальний. Двоюродным племянником он является жене кого-то из троюродных братьев северного старейшины. А рождён был и рос в Халаре. Его матерью была одна из наложниц Хуш-Атура.

– Брата халарского правителя? – удивилась Шайтала. – Или я что-то путаю?

– Не путаешь, – недовольно буркнул Тафур и безбоязненно нахамил госпоже Бубута: – Сначала дослушай. Не перебивай на каждом слове.

Она подняла руки, сделав знак: прости, я вся внимание.

– Да, того самого Хуш-Атура, что младший брат правителя Хал-Атура. А правитель по слухам отчего-то был привязан к племяннику с самого его детства. Хал-Атур лишь изображает из себя беззаботного бездельника. На деле же он весьма умный и оборотистый правитель. Потому так долго и сидит на этом месте при бесконечной череде желающих его занять.

Тафур почесал заплывшую жиром поясницу и вдруг с нескрываемым огоньком в глазах признался:

– Я и сам страстно желал узнать, как Арат-Атур превратился в Арат-Кагура. Будь он просто высокородным, таким никого не удивишь. Хотя смена родового имени случается довольно редко. Но он-то племянник правителя. Пускай и не сможет никогда занять его место, ибо рождён наложницей. Однако не это самое интересное, – многозначительно уставил он в небо пухлый палец. – По всему видать, волшебное преобразование Арата из халара в нихура случилось не вдруг. Ибо с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, он как бы пропал. Его куда-то вывезли из дворца Атуров и назад больше не возвращали. О нём перестали упоминать. Его не звали на большие семейные праздники. Даже на праздники поминовения предков. И за прошедшие пятнадцать лет о нём забыли. Вот, собственно, и всё, что я сумел собрать по крупицам и связать в единую историю.

– Судя по тому, что во дворце до смерти супруга я его не видела ни разу, – задумчиво пробормотала Шайтала, уткнувшись взглядом в струйку фонтана, – в Нихуре он тоже проживал в тени других родовичей старейшины Них-Кагура. То есть, его нарочно прятали от людей. Хотя я точно знаю, что он участвовал во многих стычках со степняками. И даже слывёт отважным удачливым воином. Но теперь Арат-Кагур внезапно вышел из тени и объявил о себе.

– Могу я знать, каким образом? – заинтересованно напрягся Тафур.

Перестав при этом хмуриться и всем своим видом показывать, будто у него беспардонно отнимают время. Нет, время у него отнимали – что да, то да. Только были в приоритетах торговца особые вещи, ставившиеся превыше всего. Шайтала подозревала, что он из тех людей, кому вечно нужно вникать во всё происходящее. Из таких получаются хорошие политики, шпионы и специалисты по продажам.

– Могу я знать, почему мой жених велел иметь дела только с тобой? – потребовала она гарантии неразглашения темы их разговора.

– А он тебе не говорил? – впервые на памяти Шайталы удивился этот нерядовой гражданин. – Насколько мне известно, высокочтимый Ай-Дарах доверяет своей невесте.

– Он сам тебе сказал, – догадалась Шайтала.

И вдруг подумала, что ей приятно доверие такого мрачного долдона, как Дарах. Ещё приятней, что он этого не скрывает.

– Я бы не осмелился поверить такому из чужих уст, – подтвердил торговец. – Прости, но рассказать, чем я заслужил доверие высокочтимого Ай-Дараха, не могу.

– И не надо, – отмахнулась Шайтала. – Это меня уж точно не касается. Что ж, – решила она, что хуже не будет, и поделилась радостью: – После смерти моего супруга Них-Гадара этот самый Арат-Кагур появился во дворце. И, не скрываясь, объявил мне, что станет добиваться моей любви.

Брови Тафура дрогнули, в глазах отразилось непонимание.

– Ты прав: это странно, – согласилась Шайтала. – Ему нужна моя любовь. Правда, это признание он сделал до того, как я перебралась в Бубут и больше в крепость Гадаров не возвращалась. К тому же о браке со мной он не заявил. Поэтому я подумала, что он не намеревается убивать Ай-Дараха.

– Кто знает, – недоверчиво покачал головой умнейший из встреченных ею людей. – Я тоже не всегда объявляю о своих намерениях так, чтобы те были поняты однозначно. Это известная уловка. А ты должна быть настороже, моя госпожа, – строго по-отцовски предупредил Тафур. – Тебе сопутствует благоволение Приобщённых. А Дети Ба одарили тебя ещё и своим покровительством. Я знаю лишь двоих, кто удостоился такого блага: тебя и твоего великого жениха. Да, убить Ай-Дараха сложно. Но, уж прости за прямоту, при известной сноровке возможно. В этом деле главное скрыть своё имя от Детей Ба. Они, конечно, будут искать. Но просеять весь народ в поисках того, кто это сделал, потребуется много времени. А там ещё что-то случится, на что будет отвлечено их внимание. Словом, шанс увильнуть от расплаты есть, хотя и малый.

– Ты прав, – благодарно склонила голову Шайтала. – И твои слова отвечают моим мыслям. Но мне всё-таки непонятно: как смерть Ай-Дараха может гарантировать моё согласие стать женой ещё кого-то?

– А, как ты стала его супругой? – многозначительно переспросил Тафур об известном ему факте.

Так и стала – мысленно проворчала она. Он прав: Сыны Хаума вполне могут принудить её, как принудили Дети Ба.

– Я тоже об этом подумал, – правильно оценил мудрый халар прочитанное по лицу собеседницы. – То, что я знаю лишь двоих, кому сопутствует благоволение Приобщённых, не значит, что нет кого-то третьего. Кого тебе так же, как и прежде, могут навязать в мужья. Не знаю, почему ты так дорога Приобщённым, что находишься под их неусыпным вниманием, – рискнул поделиться Тафур своим интересом к данному вопросу. – Но, мнится мне, что этот интерес не пропадёт со временем.

Глава 5

«Желания женщины пусты, как барабан, и так же

громогласны. Ты не пройдёшь мимо, когда она

лупит в сей барабан, оповещая о них, ибо уши твои

переполнит невыносимый грохот, а душу досада»

(Из откровений Вседержителя Великого храма

Троесущего Аирабахаума, подслушанных и тайком

записанных одним из прислужников алтаря)

– Ты не мог бы отнести меня в город?

– Могу, – подозрительно быстро согласился Ашух, взгляд которого стал более осмысленным. – Что ты хочешь туда доставить? А! Твои соломенные горшки, – пробормотал шпион, срисовав образ груза с поверхности её сознания. – Хорошо. Когда ты хочешь это сделать?

– К полудню, – объявила Шайтала и вкрадчиво уточнила: – Я могу надеяться, что ты не забудешь? Что не уйдёшь, как обычно, не попрощавшись?

– Теперь я отсюда не уйду, – дал Сын Мучителя весьма туманный ответ.

Откуда взялось это «теперь»? Что послужило причиной его оговорки? Лишь совсем юные Дети Ба могут сболтнуть что-то, не контролируя себя. Демоны, родившиеся в человеческих телах, а не внедрявшиеся уже в отроческие, взрослеют долго. Зато резко, словно у них внутри какой-то переключатель. Ну, а повзрослевшие – с каким, несомненно, уже относился тощий вундеркинд – никогда не проболтаются без причины. Это Шайтала могла утверждать с полным правом: насмотрелась она довольно, выводов наделала целый воз.

– Прекрасно, – поблагодарила хозяйка Бубута Сына Ба, церемонно склонив голову. – Тогда я зайду за тобой. Ты будешь здесь?

– Я пойду с тобой, – внезапно оживился этот пентюх, подскочив на ноги. – Знаешь, я хочу один из твоих горшков.

– Шляпу, – машинально поправила его Шайтала.

– Пускай будет шляпа, – покорно согласился Сын Ба, растерянно пялясь на свиток в руке.

Интересно: он прочитал его или цапнул с полки бездумно? Кажется, при виде любого клочка бумаги у него срабатывает хватательный рефлекс – подумалось Шайтале, пока она отнимала у демона свою собственность и возвращала на место. Надо проверить: это у него только на бумагу, или в её крепости пропадает ещё что-то?

Серебряный кошак вынырнул из распухшего облака, подхватил двух красоток и вылез в окно. Спустился по стене башни и неестественно для обычного зверя длинным прыжком переместился на крышу веерной мастерской. Оттуда он метким попаданием влетел прямо в окно шляпной. Где Ашух стряхнул с себя наездниц, влез в человеческий облик и тотчас замер, уставившись на ближайший стол, за которым работали новоявленные флористы.

– Ту, что с голубыми, розовыми и оранжевыми цветами, – моментально предложила пари грешившая азартом Царита. – Три серебреника.

– Чудовищное сочетание цветов, – пробормотала под нос Шайтала и сделала свою ставку: – Правее третья по счёту. С жёлтыми и фиолетовыми розами. Она ещё более-менее. Хотя клумбу можно было сделать втрое меньше.

– Эту, – отмер Ашух, порывисто прянул к столу и подхватил шляпку, примеченную Царитой.

Верней, шляпу с широкими полями и тульей выше макушки на целый кулак. Сплошь облепленной цветками – почти до края полей. Полноценная клумба, смотревшаяся на мужской голове демона донельзя карикатурно. А он вполне доволен – восхитилась Шайтала, когда это чучело обернулось и посмотрело на неё торжествующим взглядом победителя. Словно ему пришлось отвоёвывать это безобразие у целого бабского батальона, явившегося на распродажу.

– В кабинет заглянуть забыла, – спохватилась Шайтала, когда пришёл час расплаты за проигранное пари.

– Потом отдашь, – отмахнулась наперсница.

Она любовалась представшим перед ней воистину незабываемым зрелищем. Мастерицы, что постарше, сдержанно улыбались – юные насмешницы, не стесняясь, хихикали. А Сын Ба не видел и не слышал то, что не представляло для него интереса – в прямом смысле слова ослеп и оглох: его всё устраивало, так зачем ему чужое мнение? И он ведь прав – машинально отметила Шайтала – её оно тоже волнует крайне избирательно.

Внезапно по безмятежно-задумчивому лицу демона пробежала тень – Шайтала с Царитой дружно напряглись. Где-то неподалёку пронеслось очередное Дитя Смерти и вбросило в голову родичу какую-то информацию – факт, что называется, на лице. Причём, весьма серьёзную: вон, как его насупило и частично перекосило в области рта. Новость может касаться Бубута с его хозяйкой, а может и не касаться – всё равно интересно. Шайтала с наперсницей понимающе переглянулись, и Царита спросила своим фирменным тоном дознавателя:

– Молниеносный, что случилось?

Ашух согнал с лица брезгливо-недовольную мину и объявил:

– Нам нужно отправляться в Бубутух.

– Отправимся, – вкрадчиво заворковала Шайтала, – мы туда и собирались. Но, придётся подождать, пока не доделают и не упакуют последние шляпы.

– Причём тут шляпы? – непритворно удивился Сын Ба.

– А причём тут чьи-то интересы, кроме моих? – упёрлась она. – Милые работящие мастерицы потратили много сил, дабы создать приглянувшуюся тебе клумбу. Теперь я должна вознаградить их за усердие. А вознаграждение получить из рук одного халара, который любезно согласился задержаться в Бубутухе на сутки, чтобы получить свой товар.

– Причём тут халар? – не уразумел Сын Ба связи между его «надо» и чужим.

– Я дала слово, – произнесла Шайтала беспроигрышную формулу успеха в спорах с Приобщёнными.

Жаль, что ею нельзя пользоваться, используя во благо ложь: враньё демоны считывают даже у пригулов. А как было бы удобно: безотказный механизм манипулирования этими неадекватами.

– Хорошо, – уныло согласился Ашух с неубиваемым доводом. – Но, поспешите.

– Долго ещё? – уточнила Шайтала у старшей шляпницы.

Пожилая дородная женщина с властным лицом и стальным характером окинула взглядом все три стола с готовой продукцией. И на глазок определила: