Холод. Сага. Часть 1. Среда обитания

От автора. История романа "Холод"

Я начинаю публиковать сагу "ХОЛОД" с самого начала.

"ХОЛОД" - это художественное произведение, отчасти где-то романтизирующее образ "героя своего неспокойного времени", выжившего тогда и пытающегося жить сейчас.

Это захватывающий авантюрный криминальный боевик-детектив с массой перестрелок, погонь, драк, интриг. Главный герой циничен, но именно в этом цинизме он и обаятелен. Однако, и ему не чужды такие понятия как дружба и любовь, преданность и верность...

Холод - это последний герой ушедшей эпохи. Расценивайте это произведение, как писательский вымысел, выдержанный в канонах того непростого времени. Все герои вымышлены, совпадения случайны.

Первая часть романа "ХОЛОД", которая называется "Среда обитания", была написана в 1998 году. Это был коротенький рассказ об обычном парне, которых в то время было очень много. Но моим на тот момент немногочисленным читателям и читательницам так понравился герой, что они стали спрашивать: "А что дальше?". Так "Среда обитания" стала повестью. Ну а дальше так и пошло. И до сих пор на последней странице каждой новой части есть надпись "продолжение следует"...

Вас ждёт:

1 часть "Среда обитания"
1-1 часть "Записки начинающего рэкетира" (Рассказы. Эпизоды, не вошедшие в 1 часть "Среда обитания")
2 часть "Естественный отбор"
3 часть "В созвездии волка"
4 часть "Город Солнца или завещание великого Монгола"
5 часть "Игры осени или воровской лидокаин" (уже на сайте)
6 часть "Предел глубины или Ноль градусов по Холоду"
7 часть "Сад чужих камней" (уже на сайте)
8 часть "Лекарство от прошлого"
9 часть "Дальневосточный гектар"
10 часть "Море потерянных душ"
11 часть "Сердцем, а не оружием"
12 часть "Операция "Гормон роста"
13 часть "Мать всех смертей"
14 часть "Код Мориарти"
15 часть "Московские заморозки"
16 часть "Теория случайностей"
17 часть "Детки в клетке или Портрет неизвестного мастера"
18 часть "Во имя семьи"
19 часть "За грехи отцов"
20 Часть "Ущелье живых призраков"
21 часть "Святые и грешные"
22 часть "Убить заново"
22-1 часть "Увидеть Париж и не умереть" (уже на сайте)
23 часть "Искра безумия"
24 часть "Цитадель проклятых"
25 часть "Адская клятва"

и ... продолжение следует)))

ВНИМАНИЕ! ПРИСУТСТВУЕТ НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!

Пролог

«ХОЛОД»

Часть 1

СРЕДА ОБИТАНИЯ

«Никого не щади, ни чужих, ни своих.

Будь последним героем.

Оставайся в живых».

На карнавале смерти ему не хватило маски…

Арена собачьих боев – суровая действительность

человеческой жизни.

Захватывающе динамично, предельно натуралистично,

откровенно цинично,

путем угроз, насилия и шантажа…

Предела нет. Закона не существует.

Добро пожаловать на территорию братвы!

БЕЗ ТОРМОЗОВ!!!

Живи быстро, умри молодым и оставь после себя

Симпатичный труп…

ПРОЛОГ

Они рождались для того, чтобы умереть, как это не абсурдно. Именно их на заре перестройки называли хлестким, как автоматная очередь словом «рэкет». Они словно черви-паразиты вторгались в нашу жизнь, стараясь взорвать этот мир изнутри.

         Они вырывались на свободу из тесных стен подвальных качалок, из подворотен. Именно эти молодые волки сбивались в стаи и превращались в хорошо натренированных бойцовских собак. Они никому не верили, ничего не ждали, никого ни о чем не просили, твердо зная, что хорошо развитые кулаки решают все. Их убивали, топили, сжигали, взрывали, но от этого они становились еще сильнее.

Этот глупый мир давно утратил для них свои краски и стал черно-белым, но только здесь они чувствуют себя хорошо, ведь это их СРЕДА ОБИТАНИЯ.

Каждую ночь он просыпался. Прошлое было где-то там, за черной жирной чертой. Настоящего быть не могло - только черное и белое. Он прожил сотни жизней, он сотни раз умирал. Заговоренный... Он устал бояться. Ненависть и боль - вот его смысл жизни.

Когда ничего не остается, пуля в лоб в черно-белом мире - это неизбежность, это не глупо - это реальность. Но иногда очень хочется жить… Пускай тебя окружают щемящая пустота и холод… ХОЛОД…

1 глава

- Пошла вон отсюда, сука! Забирай своего ублюдка! Я устал от вас!

Мать вела его по пустому ночному городу. Где-то там, далеко светились неоновые огни, было весело и празднично. Но очень редко кто-то заглядывал за кулисы этого праздника. Тесные вонючие хрущевки, гарь коптящих заводов, мечты о чем-то светлом. Его родители, ненавидящие друг друга только за то, что они есть, ненавидящие его…

Все дерьмо, будущего нет.

Городские окраины, постоянное унижение и слабость. Правота сильного. Как он мог объяснить, почему он не смог купить хлеба? Ведь деньги ему давали. Он боялся рассказать, боялся, что ему не поверят, боялся правды.

Дворовая компания ребят постарше, мучаясь от безделья, забирала у таких же, как он, малышей деньги. Суровый закон улицы: если ты слаб - ты не прав. И когда отец снимал с себя брючный ремень, от досады он плакал. Плакал, но молчал.

- Сынок, ты поживешь у хороших людей, я вернусь, заберу тебя, и мы будем жить вместе, как и раньше. Ты только немного потерпи, - говорила, целуя на прощание, мать.

И он ждал. А потом просто устал ждать…

 "Хорошие люди"...

- Ты опять не выучил уроки! Где ты целый день шлялся?!

А где он мог шляться? Ведь отныне его мир - дачный забор. Там нет друзей, нет подруг. Есть раздражающая обыденность и "хорошие люди", ненавидящие его, "обузу, подаренную этой безмозглой шлюхой", мальчика для битья, существо низшего порядка, выполнявшего всю грязную работу по дому.

Он никогда не забудет того разговора:

- Я говорил твоей матери, что ей не надо выходить замуж за этого человека. Видишь, что бывает, когда не слушаются старших?

- Почему? Ведь мне говорили, что они любили друг друга.

- Ха! Их любовь только в штанах! А настоящая любовь может быть только к Богу.

Тупые лица святых следили за ним с каждой стены дома. Они взвешивали и оценивали каждый его поступок, каждый шаг. Осоловевшими глазами они всегда наблюдали за ним. Однажды он увидел маленький пищащий комок.  Щенок...  Он принес его домой, отогрел и полюбил той любовью, которой никогда не знал сам. Он рассказывал ему о своей боли, детских обидах, о несправедливости, которая его окружает. Они вместе мечтали об охоте. Они никого не хотели убивать, ведь тогда он еще не знал, что любая охота заканчивается смертью. Но Щенок не участвовал в его первой охоте.

          - Собирайся, тебе пора становиться мужчиной.

         Падал белый снег. Крики отупевших от выпитого охотников, вошедших в пьяный раж. Захлебывающийся лай собак и кровь на белом покрывале, кровь волка, бросившего вызов этой своре, гордого одиночки, застывшего в своем последнем прыжке и продавшего свою жизнь подороже, зверя, в смертельной хватке вцепившегося в горло охотника. Он видел последние минуты жизни этого гордого животного, жившего и умершего в борьбе. Он гладил его израненную седую шкуру, он смотрел в его пока еще живые глаза и видел в них свое отражение. И слезы ребенка, "ставшего мужчиной", смешивались на белом снегу с кровью волка.

          -  Какой он жалостливый! -  сказал "хороший человек", - то щенка бездомного приютит, теперь эту тварь жалеет. Животные - они не живые! Как же эта маленькая сучка пищала, когда я ее давил!

         Его бога нет. Он устал Его любить. Руки невольно сжались в кулаки. Он, словно волк, запрыгнул на этого человека. Он рвал его, кусал, бил, прогоняя прочь злобу и страх. И эта слепая злость давала ему силы.

         Их окружили плотным кольцом. Откуда у шестнадцатилетнего пацана может быть такая сила? Это была сила правого, уверенного в своей правоте. Он бил за свою мать, за свою исковерканную и испоганенную душу. Бил сильно, по-мужски. И когда он уходил, круг разомкнулся. И он ушел. Ушел, чтобы никогда больше сюда не вернуться.

Ты родился... Зачем?

Чтобы всем было больно

По искусанным губам тек коралловый сок

В сигаретном тумане, пропитанном водкой

За застиранной шторой прятался Бог

Умирали надежды в тесноте коридоров

Тишину разбивала каплей с крана вода

И она приходила со звонком телефонным

Осыпаясь трухой, ночная беда...

2 глава

          Большой город.

Он оказался совсем не таким, каким он видел его в своих мечтах. Москва. Вроде бы сила. Но это страшная сила, сила разложения. Здесь кружились большие деньги, но их надо было уметь заработать. А чтобы получить эту работу надо что-то уметь. Нужно учиться. ПТУ давало и учебу, и работу, и жилье. Ему нравилось копаться внутри машин, возвращать к жизни эти разбитые механизмы. Это давало спокойствие и надежность, уверенность в завтрашнем дне. Но однажды, в один день все как будто взорвалось. Первая стипендия. Крепкие мускулистые ребята в спортивных костюмах.

         - В общем, так, лимитчик гребаный, с тебя полтинник, если хочешь жить нормально. И так каждый месяц. Мама с папой картошки пришлют, похаваешь - не сдохнешь.

         Все было бы ничего, но у него было только пятьдесят четыре рубля, и не было ни мамы, ни папы, ни картошки. И он снова дрался. Остервенело, тупо, безжалостно. Он дрался не за деньги, Он дрался за себя и был очень удивлен, когда, оставив на полу его, избитого, харкавшего кровью, они ушли, не забрав этих денег. Волки видят своих и уважают силу и храбрость.

         Однажды в курилке к нему подошел самый крепкий из тех нападавших, протянул руку и сказал:

          - Меня Могилой кличут. Ты парень ничего. Вечером возле ДК.

         Он шел с этими ребятами по улице и чувствовал уверенность. Ведь все эти парни с крепкими, гладко выбритыми затылками были такими же, как и Он. Они ненавидели этот мир, ничего не боялись, и то, что они делали, считали единственным и правильным.

         Хорошо оборудованная качалка в подвале.

         - Василич, мы привели его.

         Откуда-то из темного угла навстречу ему поднялся высокий мужчина лет тридцати пяти.

         - Василич, - сказал он и протянул руку со сбитыми костяшками, -  ребята про тебя рассказывали. Я бокс тут веду. А ты как?

         И он, глядя в стальные суровые глаза этого незнакомого человека, рассказал все о себе. Он видел, как внимательно его слушают.

         -  Ну что ж, парень ты зябкий, отныне Холодом тебе быть. Мы, также, как и ты, ненавидим этот мир. Да и терять-то нам здесь нечего. Но кроме того, что ты умеешь ненавидеть, надо научиться не щадить и не прощать. Посмотри, сколько вокруг жлобов, икру черную хавающих. Вот, наверное, к такому и ушла твоя мать. Устала, жизни ей хорошей захотелось. А тебе никто не поможет. Ты все сам должен сделать.

         И теперь их стало семеро: Могила, Наум, он - Холод, Валек, Дятел, Макс и Василич. Теперь можно было начинать рычать…

         Василича давно интересовал этот рынок. Фарцовщики, тупорылые таджики, торгующие апельсинами, горбоносые грузины, шьющие где-то там, в мытищинских подвалах, «левый Левайс», шашлычники с их собачьим мясом, неплохо выдаваемым за баранину первой категории, ушлые кооператоры, барыги, делавшие "капусту" из воздуха... Это давало деньги, а деньги давали силу.

         Он, Могила и Валек подъехали на разбитой "копейке" Василича к кафе с очень странно звучащим для центра Москвы названием.

         - Кто здесь хозяин? - спросил Могила.

         Навстречу ему поднялся лысый с волосатыми руками, в заляпанном кровью и соусом переднике, азербайджанец.

         - Меня зовут Эльшан Надирович. А ты кто такой?

         - Это неважно. Кому ты платишь?

         - Ты кто такой, а?

         -  Для тебя, чурка ебаный, я тот человек, которому ты по жизни должен, - брызгая хозяину кафе в лицо слюной, зло прошипел Могила, - вперед, ребята.

Неизвестно откуда взялись свинцовые водопроводные трубы. Они крушили, ломали, разбивая все вокруг на куски. И раскаленный шампур с недожаренным мясом, поднесенный к заднице некогда гордого и смелого, а теперь до смерти напуганного Эльшана Надировича, был последним и самым весомым аргументом.

         - Десять штук "деревянными" завтра. Иначе я буду приходить каждый раз. И когда-нибудь я протащу через твою жопу этот шампур и поджарю тебя на углях, многоуважаемый Эльшан Надирович, - проскрипел Могила, - а рыпнешься - жизнь сказкой не покажется.

         - Ты пожалеешь, - размазывая сопли и слюни по лицу, проскулил директор кафе.

Но никто не пожалел. Назавтра им передали десять тысяч. Видимо Эльшан подумал и вспомнил о своем единственном наследнике, учащимся играть на скрипке, о трех прыщавых дочерях, которых надо было выдавать замуж, о глупой некрасивой жене, о старушке маме, да и о себе, наконец. Да и что такое для него десять тысяч? Для него, хозяина большого кафе со странным для центра Москвы названием…

*   *   *

         -  Могила, откуда в тебе столько злости? Зачем ты сделал это? - спрашивал после Холод.

         - Три года назад такие же чурбаны по беспределу оттрахали на рынке мою сестру. Они не сели. У них были бабки. Я был сопливый и ничего даже сделать не мог. Теперь я могу все.

         - Но почему ты уверен, что это сделал именно он?

         - А какая хрен разница? Чурка - он и есть чурка. Здесь он у меня в гостях и будет жить, как я сказал.