Глава 1: Немного из жизни животного мира… или нет
Все сюжеты – порождение Авторского сознания.
Все совпадения с реальностью – сюрприз.
Мнение героев может не совпадать с мнением Автора.
«Нет ни в чем вам благодати…»
А.С. Пушкин
Правду говорят: «Питер – город маленький»…
Да, мы, понаехавшие, часто так зовем великий град Петров. Парадное наименование «Санкт-Петербург» всплывает в наших, вечно куда-то спешащих мозгах, гораздо реже. Например, когда мы неспешно прогуливаемся по Летнему саду или вокруг Медного всадника, или по Невскому…
Как? Неспешно?
Что-что мы делаем? Прогуливаемся?
Вот не помню я в последние лет десять за собой такого.
Должна вам сказать, что обычная белка в колесе: дом-работа-дом, ничем не отличается «в процессе» от белки с ученой степенью, однако.
Абсолютно.
Правда-правда.
Но у любой белки, даже при самой скромной социальной активности выходит так, что она нет-нет да натыкается на знакомых в неожиданных местах. Случайно встречает общих родственников или друзей там, где, казалось бы, полностью чужая территория. И да, хоть раз в год, но произносит (с разной интонацией, но тем не менее): «Питер – город маленький».
Так что восхищаться красотой и богатым историческим наследием Северной Столицы, самим Петербургом, его видами и неожиданными ракурсами, времени у любых белок мало. Хоть у местных, хоть у мигрировавших.
Белки, они занятые.
Вот, смотрите, сейчас из монументального здания Технического Университета в историческом центре выйдет одна давно мигрировавшая в этот город дождей и туманов ученая белка. Дама сорока лет, кандидат технических наук, доцент родной выпускающей кафедры, как обычно, сдержанная и холодная. Жизнь свою она видит в преподавании, научной и административной работе. Очень хорошая белочка: приличная, воспитанная, трудолюбивая. Да, конечно же, замужем! А как иначе-то при таких вводных?
Зовут нашу ученую белку Коломенская Маргарита Анатольевна. А вот супруг ее – Александр Михайлович Миронов, профессор той же кафедры по совместительству и кризисный управляющий одного из крупных ТЦ в пригороде Петербурга по основному профилю деятельности. И сколько он ни уговаривает жену все десять лет их брака, сменить фамилию, белка наша держится.
Нет, не потому что питает нежные чувства к родителю, наградившему ее этой самой фамилией. И нет, не потому, что оная нуждается в сохранении (два младших брата вполне справятся с этой миссией). И нет, не потому, что она к ней привыкла.
Упорствует же Маргарита Анатольевна по одной простой причине, которая может показаться на первый взгляд глупой и необоснованной – собственно это имя уже достаточно известно в научных кругах, именно с ним она успешно защитила кандидатскую диссертацию. Ну и документов менять столько, что лет пять на это уйдет при ее графике загруженности.
И да, профессор Миронов тиран, деспот и ретроград, но наша ученая белочка никогда ему об этом не скажет, потому что с мужем своим дружит гораздо дольше, чем собственно является его женой.
Жирную точку в битве за фамилию поставил, сын Александра Михайловича, Руслан. При получении первого паспорта два года назад он взял двойную фамилию отца и мачехи, которую к тому моменту уже лет пять звал мамой. Так что профессорская семья вышла если и не каноничной и эталонной, то вполне любопытной и своеобразной, ибо все три входящие в нее личности были, как вы понимаете, выдающимися, да еще и носили разные фамилии.
И семейство это было широко известно, как в околонаучных кругах благодаря регулярному выступлению ученой белочки на конференциях и семинарах, так и в бизнес-сообществе из-за активности ее супруга. А также среди педагогов среднего образовательного звена – ибо Руслан Александрович Миронов-Коломенский неуемно зажигал с первого класса.
Так что, помня, что город и впрямь маленький, вести себя всегда и везде необходимо было сдержано, корректно и осмотрительно.
Как бы кто случайно не признал.
Естественно – в самый неподходящий момент.
Глава 2: Когда суббота хуже понедельника
«С счастием у вас разлад…»
А.С. Пушкин
Понедельник – день тяжелый? Глупости какие вы говорите.
Поверьте, суббота – гораздо хуже!
Ненавижу ее.
Почти так же, как воскресенье, только сильнее.
У меня по субботам в расписании две дистанционные пары с восьми утра, потом с часу практика в Универе. По нечетным неделям. Чередуется эта прелесть со, всего лишь, двумя очными лекциями с десяти утра по четным. Ниспошлите мне, Кирилл и Мефодий, хоть терпения, если с мудростью и умением отстаивать свое мнение на кафедре при составлении расписания пока напряженка.
А после практики сегодня я иду с Русиком в музей.
На черта нам в музей? Это что в десятом классе такое любопытное проходят, из-за чего мой ленивец решил выбраться из теплой норки и своего кигуруми с тигренком? Сам приехал на общественном транспорте к моей альма-матер, вовремя! Что происходит, объясните мне?
В целом по жизни, так сказать, Русик-ослик, тот еще сибарит и лентяй. Когда он обитает у нас, то только ест, спит и рубится в игрушки. Иногда вечерами, снисходит до общения и выползает к ужину. Особенно если я чего-нибудь вкусное и ароматное готовлю. А так мы с супругом узнаем, что ребенок проживает с нами исключительно по грязной посуде в раковине, лужам на полу в ванной комнате и пустому холодильнику.
До сих пор не могу поверить, что мужа такой формат взаимодействия с ребенком устраивает. И ведь это Александр Михайлович у нас – «сознательный взрослый», а не делает ничего. Всем вокруг ясно, Рус, со времен развода родителей, на отца обижен и изо всех сил это демонстрирует, но он ребенок, что с него взять?
Не понять мне этих мужиков, видимо, никогда. Оба в моей жизни уже десяток лет, а до сих пор как камера-обскура.
Саша, в принципе, все годы нашего знакомства сильно не заморачивался воспитанием сына, хотя Руслан – его единственный наследник. Поэтому сложилось так, что деточка – это полностью моя забота. Так как Рус достался мне подарком на свадьбу десять лет назад и был на тот момент первоклассником, то воспитывать я его и не пыталась, ибо поздно.
Уж чего-чего, а возраст, хоть немного подходящий для воспитания детей, я с братьями своими уловила в юности хорошо. А в то, что семилетнего парня может воспитывать левая тридцатилетняя тетка, не верила никогда. Поэтому я при нашем знакомстве решила с ним дружить.
А что?
Он был вредный непоседа, лентяй и грязнуля, но любопытный и активный. Мне же тогда на работе как раз перепали: подготовительные для абитуриентов; два вводных потока из общеобразовательного у перваков; «введение в специальность» на кафедре у профильных третьих курсов. Русик, по складу характера, уровню коммуникативных навыков и любознательности был как раз мой рабочий контингент.
И вот сейчас мне как-то беспокойно и маетно. Чего это ослика к знаниям потянуло? Не к добру. До ЕГЭ у нас еще почти полтора года, особенно сильного желания учиться дальше я у человека не наблюдаю. Аргумент – «не пойду в Универ, там папа», считаю детсадовским. Посему – тревожусь.
Думаю, что мы сейчас у проходной встретимся да зарулим в ближайшую кафешку. Подкормлю вечно голодный дикорастущий организм. И допрошу заодно. Вчера ночью, когда он меня уведомил о сегодняшнем походе, я уже плохо соображала, так что просто кивнула, соглашаясь. И нате вам. Приехал. Прислал сообщение и ждет.
Капец. Куда катится этот мир. Я же хотела дома в ванне поваляться, винца хлебнуть, музычку послушать, мозги проветрить, а теперь что? Пойду культурно просвещаться.
Нельзя же душить прекрасные порывы отрока, алчущего знаний?
Нельзя, хотя очень хочется.
Торопливо натягиваю пуховик, прихватываю шапку и перчатки, сумку. Спешно прощаюсь с коллегами и вылетаю с кафедры, пока никакой радости с заменами и перестановками в расписании мне не перепало. Петляя в родных и до боли, в подвернутых здесь много раз лодыжках, знакомых коридорах, устремляюсь к парадному входу. Ибо суббота и удобный черный ход закрыт.
Только парад, только хардкор.
Ну, хоть крошечка моя двухметровая не потеряется. И то хлеб.
Вижу Руслана издалека. Пока медленно спускаюсь по монументальной центральной лестнице с ужасно неудобными полированными мраморными ступенями, наблюдаю через стеклянные двери унылую каланчу, замотанную по самые брови в шарф. Стоит, деточка, подпирает информационный стенд в предбаннике у турникета на проходной. Потеет, но ни куртку расстегнуть, ни шапку снять в голову не приходит. И как я его сейчас по морозу такого распаренного куда-то повезу?
Хреновая из меня мать, все больше мачеха получается.
Ну да ладно. Переживет.
И так он у нас последние пять лет обитает постоянно, что не нравится ни его биологической матери, ни его отцу. Но Руса проблемы родителей не интересуют. Так в одиннадцать лет и сказал: «Вы развелись, я вам не нужен. Не указывайте мне. Я жить буду с Ритой». И стал-таки жить.
Что было, шеф, что было! Скандал в благородных семействах.
Но Саша и Лера утерлись, так как сын у них вырос упертый, занудный и здоровенный. Последнее, мне кажется, основная причина, что родители спускают выходки ослика на тормозах. И наше с ним усыновление окружающие стоически пережили. И фортель с двойной фамилией.
Ремарка от "неглавного героя". Пока что
«И прекрасны вы некстати…»
А.С. Пушкин
Владу и правда делать в Универе было больше нечего, раз его Снежная Королева усвистала в неведомую даль на крыльях мороза и в неожиданной компании.
Не женщина, а шкатулка с сюрпризами.
Разными.
Иногда забавными, порой ядовитыми, но чаще – сногсшибательными.
И чем он ей не угодил-то?
Глава 3: Любовь это снег. А уж "как чистый лист", или "на голову" - решать вам
«И умны вы невпопад…»
А.С. Пушкин
- Вот такая вот фигня, - пробормотал Руслан, запивая горячим какао третью пышку. Мордочка его была усыпана сахарной пудрой и довольно лоснилась.
Сидели мы в пышечной уже минут сорок. За это время успели слопать по тыквенному супу-пюре и выпить по две чашки чая, «для сугреву». Когда пришел момент серьезных разговоров, перешли на какао с десятком пышек.
Ребенок поведал мне дивное.
Сначала, как водится у молодежи, юлил, хохмил и хамил. Потом какао сотворило свое коварное дело: согрело, добавило эндорфинов в кровь, и мир показался не таким уж дерьмовым местом. После первой пышки закончились фыркания в стиле диких ежей, и начался содержательный монолог.
Понимая особенности психики подростков, к низвергшемуся на меня фонтану эмоций и впечатлений, я была готова. Для собственного спокойствия делила повествование на три, но все же основная мысль меня реально прибила. Аж какао пошло носом.
- Я ее люблю. По-настоящему. А ей плевать, - в глазах слезы и вселенская обида. - Ну, она разговаривает вежливо, конечно, но жестами всегда посылает, - Рус длинно выдыхает и отворачивается, незаметно, как ему кажется, стирая воротом со щек соленые капли.
Это бред, что мужчина не должен плакать. Они же тоже люди, со своими эмоциями и переживаниями. Пусть лучше он вот здесь и сейчас со мной поплачет, выпустит хоть часть своей тоски, чем наглотается какой-нибудь запрещенки. Или пойдет прыгнуть с крыши, с такими же, как он, несчастно влюбленными страдальцами.
Мальчик влюбился. Сильно. «Окончательно и бесповоротно». Навсегда.
Я понимаю, естественный процесс.
Когда-то это должно было произойти.
Мы все это знаем. В теории.
Но, ежкин кот, почему именно с моим осликом случилась «запретная любовь»? И вот сейчас, когда это совершенно не в кассу? Или с любовью всегда так?
Не было печали, твою же молекулу.
А мне скоро снова в Китай на два месяца.
Когда я уезжаю туда преподавать пару раз в год, Рус обычно обитает с биологической матерью и отчимом. Ноет, ругается и жалуется мне во всех соц.сетях и мессенджерах разом. Но жить с отцом вдвоем категорически отказывается.
Лера – вполне адекватная женщина, но у нее на руках двенадцатилетние близнецы и парализованная мать. А тут наша шестнадцатилетняя радость со своими задвигами, обидами, характером. И теперь еще с любовью такой неудачной.
Что он может натворить – только недоразвитый тик-ток знает, да ю-тюб в разделе «Катастрофы».
Ёжки-плошки, как же все не вовремя.
Сижу, улыбаюсь, глажу ребенка по плечу.
Вот и выросла моя радость. И не только до метра восьмидесяти семи (и в кого такой, если родители оба «метр с кепкой в прыжке»), но и до чувств сильных, болезненных, и таких неудобных. В первую очередь – для окружающих, м-да.
Хотя вспоминая свои влюбленности, могу сказать – это у всех так. Почти всегда.
- Все это непросто, милый. Больно, да. И обидно. Но я в свое время выжила, и ты справишься, - что за бред я несу?
Честно, не готова я оказалась к такому повороту. Не готова.
- Здесь уж самому выплывать, без вариантов. Помогу – чем смогу, ты знаешь – проговариваю то, что и так понятно. - Похоже, пришло твое время научиться не только пережевывать, но и переживать.
Да и прирасти мозгами хорошо бы. Но это вряд ли. Чувства с гормонами сейчас отшибут имеющееся, куда уж тут на обновление уповать.
Рус смотрит устало:
- Мам, пойдем на экскурсию. Лада Юрьевна расстроится, если нас не будет.
Сильно ослика штормит, раз он в общественном месте «мамкает». Бедная моя крошка.
- Пойдем, сына, пойдем. Надо же и мне иногда просвещаться на стороне.
Чуть повеселевшее чадо допивает и доедает, что осталось, натягивает куртку, заматывается в шарф. Да и я уже готова на выход.
Пора посмотреть поближе на эту «звезду».
Будь неладно РОНО, которое прислало сие юное дарование после Гос.Универа преподавать в наше захолустье.
Глава 4: Если понедельник тоже не задался
"Все в юности верят в простое и вечное:
влюбляемся сердцем, теряем покой…"
Анна Островская
Моя затея заранее была обречена на провал, но не попытаться я не могла.
Муж категорически отказался как-то участвовать в любовной эпопее Руса, о чем мне и сообщил в достаточно категоричных выражениях.
Было ожидаемо, но все равно неприятно.
Все страдания, как и сам их источник, то есть ребенок, остаются мне.
Штош.
Выходной просвистел мимо. Как стартовал в восемь ноль-ноль с англоговорящими китайцами, так и летел стрелой через тернии двух лекций, череды магазинов, сквозь уборку, готовку и приготовления к наступающей рабочей неделе.
Понедельник у меня был невыездной.
Хвала ему, потому что, разогнав своих мужиков: одного в офис, другого в школу, я врубила студиозусам презентацию с последующей самостоятельной работой и отпала-таки в ванну с пеной и аромамаслами.
Увы, наслаждаться долго не вышло, так как классный руководитель детки, давно и прочно возлюбивший меня за адекватность суждений и схожую профессию, выдернул из блаженного марева и настоятельно зазывал пообщаться лично. Прямо сегодня. Желательно сей же час.
Проклиная судьбу, упертых педагогов среднего образовательного звена и немножко погоду, слегка подсушилась и отправилась в школу.
Как всегда, особой радости от внепланового свидания с образовательным уклоном не испытывал никто. Ни директор, ни завуч, ни Рус, ни я. Только Всеволод Бенедиктович, наш классрук, был счастлив, потому как не упустил возможности и грыз мои уши еще два часа с лишним, после директорской пятиминутки.
Ходила я зря. Вопросы успеваемости и поведения ребенка можно было бы обсудить и решить не просто по телефону, но и вотсапом даже. Но нет. Не при нашем счастье.
Возвращались из школы в сердитом молчании. Хорошо еще, что оба сердились на Бенедикта, а то было бы и вовсе кисло.
Семейная рутина, педагогические «американские горки», вечные около-родственные заморочки – это все под конец года накрывает с головой. Очень утомительно. Хочется просто замереть. Застыть сусликом на пригорке. На мгновение выпасть из бесконечного обязательного хоровода и этой чертовой ритуальной круговерти.
Но пока нет.
Никак.
- Мам, ну почему мне нельзя ее любить, а? – ослик, взъерошенный с блестящими больными глазами, материализовался на кухне, где я в углу пыталась найти уединения. И покоя.
Нет-нет-нет.
Не сегодня.
- Сына, почему нельзя? Можно. Но для тебя это будет только возвышенная, платоническая любовь издалека. Как к произведению искусства или зарубежной киноактрисе, или к персонажу аниме.
- Как?
И глаза такие, большие. Стоит, старательно представляет обозначенное. Надо бы добавить образности:
- Ну вот как-то так. Вы как две параллельные прямые.
- Что, не пересечемся, да? А если… - вскидывает голову, взмахивая модной цветной челкой, за которую я знатно отхватила от мужа.
- Тогда ее посадят. Ты хочешь такой судьбы для девушки, которую, вроде как, любишь?
Давим. Давим опытом и авторитетом. «Подкуп. Шантаж. Угрозы» - наше все. У нас же в доме подросток.
- Нет, нет, ты что? – настоящая паника.
А ты как думал? В сказку попал? Да!
Страшно? Наслаждайся.
- Ничего. Пойми, так и будет. Вы не обращаете на эти мелочи внимания, а найдется кто-то, кто обратит. И поедет твоя Лада Юрьевна в Сибирь, рукавицы шить.
Отбросив ни в чем не повинный стул, на который даже не успел приземлиться, негодующий и матерящийся сквозь зубы ребенок умчался к себе в комнату.
А я еще полчаса сидела в кресле и наблюдала за мерцающими огоньками новогодней гирлянды, украшающей стену в коридоре и заканчивающей свой бег на кухонном окне. Там мигающая полоска перетекала в сетку, висящую здесь круглый год поверх римской шторы. И утешали меня эти живые цветные огоньки хоть слякотной продуваемой всеми ветрами весной, хоть душным влажным одиноким летом, хоть промозглой стылой и сопливой осенью. А зимой светить любой уважающей себя гирлянде по статусу положено, вообще-то.
Она и светит.
А я сижу.
Хотела бы подумать, прикинуть, что делать, поразмышлять о вопросах морали, ан нет. В голове только новогодние песни крутятся. И ни одной здравой мысли.
Старею.
Глава 5: Хитросплетения сложных семейных взаимоотношений
«И, кажется, будут для нас бесконечными
И страсть, и взаимность, и вера, и дом...»
Анна Островская
Рабочая неделя неслась лавиной, а я как погребенный под ней лыжник: лечу ослепшая неведомо куда и не совсем живая, но с надеждой на лучшее. А так сплошная голова-ноги-голова. И снег.
Кроме рутины ВУЗа, подковерной грызни на кафедре и в ректорате, у меня есть еще подозрительное затишье в болотце дома.
Два самых близких мне человека своим поведением очень сильно настораживают.
Во-первых – супруг, давным-давно преподающий только по субботам, зато с восьми утра и до восьми вечера, а всю рабочую неделю рулящий одним из крупных ТЦ в пригороде Северной Столицы. Мужик в шестьдесят лет, педагог и управленец в одном лице – тот еще подарок судьбы. Но эта перспектива была понятна даже тридцатилетнему свежеиспеченному кандидату технических наук в моем лице перед свадьбой. И да, я адекватно оценивала свои силы, когда принимала решение вписаться в этот блудняк с браком и семейной жизнью.
Но сейчас вдруг что-то сломалось в обычной нашей схеме взаимодействий. Впервые за десять лет я слышу какие-то посторонние шумы в работе родной семейной системы. Какой-то лишний то ли скрежет, то ли свист.
Опасно.
Я не люблю перемены.
Но жить и не понимать, что происходит вокруг я, пожалуй, не люблю еще больше.
Во-вторых – пасынок, хотя уже давно просто «сынок», обитающий на одной со мной территории и не позволяющий расслабиться задолбавшемуся «доценту в юбке» даже дома. Ребенок сей пребывает в переходном возрасте с девяти лет и завершения этого процесса объективно ждать в ближайшее время бессмысленно.
Руслан в любви. Ослик в постоянном недовольстве жизнью, людьми и мироустройством в целом. Он обижается на пустом месте на всех без разбору, внезапно истерит без повода или уходит в глухую оборону там, где ты ожидаешь активного наступления.
Мозги мои от всего этого молодежного разнообразия сворачиваются в замысловатый крендель. И усыхают.
А еще он приходит поговорить.
Это, на самом деле, искупает весь предыдущий трындец. Но тревога меня не отпускает даже после задушевных бесед. И сил, увы, становится все меньше.
Знайте, если кто-то скажет, что жизнь без пары тройки младенцев или младших школьников в семье есть рай, синекура и сплошной праздник – можете смело… убить его. За лжесвидетельство.
Вот опять двадцать пять.
Не дано мне тихо-мирно приготовить вечером пасту, а ведь я именно за неё взялась, чтобы не заморачиваться. Так, на скорую руку накормить вечно голодных.
Пока я спокойно обжариваю фарш, Руслан, традиционно растрепанный, влетает в кухню. Бросает на стол смартфон. Фыркает. Значит, только что говорил с матерью.
Сердит.
Наливает себе морс.
Сопит.
Всем организмом олицетворяет негодование и неодобрение.
И вдруг выдает:
- Я не понимаю, как мои предки вообще сошлись!
Что тебе сказать? Как я думаю, или корректно?
Задумчиво помешиваю в сотейнике мясо с добавленными минуту назад овощами:
- О, здесь все просто. Саше в тот момент стукнуло сорок, у него кризис среднего возраста. На молодежь потянуло. Лере двадцать как раз. Она у него секретарша. Служебный роман, - лаконично, доходчиво. Чистая правда, между прочим.
Добавляю кипятка в почти готовый соус и закрываю крышку. Оборачиваюсь к подозрительно молчащему ребенку.
И удивляюсь, потому как выводы из моих слов детка делает неожиданные. Вернее, сворачивает мыслью не в ту степь:
- Фига се. То есть тебе тут сорок стукнуло и что? Ты теперь на молодых парней заглядываться будешь?
- Ой, ха-ха, уморил. Смешно, Рус, правда, - тихо шиплю, ибо сливаю макароны и боюсь ошпариться. Ну и вспоминаю фактуру своего аспиранта. Заглядываться, безусловно, можно, но не мне же?
- Ма, а ты зачем за отца вообще замуж-то вышла? Неужели любила вот прям так сильно? – искреннее недоумение и осуждение на лице подрастающего чада – оно того, дезориентирует. Сразу начинаешь думать – а и правда, зачем? Или: ой, стыдно так ребенка разочаровать… и прочее в духе «девочки с комплексом отличницы».
Что делать?
Посопеть, потереть бровь, взлохматить лохмы и себе, и сынке.
Помешать лопаточкой в сотейнике.
Еще потереть бровь. Ну, и лоб заодно.
Еще помешать.
Соус готов.
Макаронные изделия из твердых сортов пшеницы тоже.
Можно было бы садиться ужинать, но нет же. Беседа.
- Ну, ты ведь знаешь, у меня с чувствами сложно. Баба Вера говорит, что я эмоциональный инвалид, - прикроемся матушкой.
Должна же и она приносить пользу.
Хоть какую-то.
Хоть когда-нибудь.
Глава 6: Когда белочки обращаются совами. А совы, они…
«Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку…»
А.С. Пушкин
Весь четверг, между обязательными парами и общением с аспирантом, крутила в голове претензии мужа к нам с ребенком и странный вчерашний алкогольный дебош супруга.
Увы, ничего путного не надумала, кроме того, что у благоверного, похоже, опять очередной возрастной кризис. Или фигня какая на работе приключилась. Так как на кафедре я все по-тихому уточнила, и здесь у Саши проблем не обнаружилось.
Ближе к четырем часам устала я маяться и собралась в центральное здание с учебными планами к начальству заглянуть, потом немного поработать на кафедре да домой выдвигаться.
И вдруг грустный мой день (и последующий месяц, да и вообще – дальнейшую жизнь) изменил всего лишь один звонок.
Нинок, вот уж кого не ожидала услышать. Особенно без повода.
- Хэй, движитель науки! Ученая белочка в вечном диком семейно-рабочем колесе, говорю тебе: ты занята в воскресенье с утра, - многодетная мать, глава отдела кадров в одной из госкорпораций и моя лучшая подруга времен студенчества всегда была предельно конкретна.
Не возмутиться здесь было просто невозможно:
- С чего вдруг белочка-то? Пока учились, была пучеглазая полярная сова, защитилась, стала многомудрая занудная сова, а теперь вдруг я и символ белой горячки? Ты там в себе, мать?
- Я, как ни странно, в себе, мать. Не скандаль. Сова так сова, мы же все равно знаем, что совы…
- Не то, чем кажутся, - хмыкнула я, вспоминая мистический сериал времен моей молодости.
В трубке раздался задорный смех, как будто нам обеим все еще двадцать, а не в два раза больше.
- Нин, что за дела? – мне остается только вздохнуть и начать пытать подругу дней моих суровых, да хлопать.
И глазами, и ушами, и дверями в приемную проректора по науке, на пороге которой меня застал звонок.
- Лелка наша на «Гору» загремела, надо проведать, - слышится тревога и легкое раздражение в сопении на том конце эфира.
- В преф, что ли, проигралась или неудачно на сноуборд встала? – я Лейлу уже лет пять не видела и года три не слышала.
Было время, мы сильно-крепко-плотно дружили вчетвером все пять лет специалитета одного Петербургского технического университета. Но после защиты дипломов жизнь нас прилично раскидала.
Лелка вроде так по специальности никогда и не работала. Замуж она выскочила летом перед дипломом, муж состоятельный, трудиться вне дома никогда не гнал. Потом пошли дети. А нам остались звонки да сообщения по праздникам и памятным датам.
- Деревня! – Нинок фыркает, – на «Гору», на реабилитацию.
- Мать, ни черта не понимаю! – чувствую себя «в танке» или обычной деревенской дурочкой. Неприятно. Очень.
- Отменяй свои дополнительные пары, в воскресенье ты с девяти утра занята, я заеду, – и все. Нина просто сбросила звонок.
Пресвятые просветители! Мы же взрослые люди! Ну, можно уже так не делать, а?
У меня же, твою молекулу, по воскресеньям с восьми англоязычные китайцы! И домашние планы, и муж в кризисе, и ребенок в безнадежной любви…
Но труба зовет, память со студенчества накатывает, и все: я уже перекраиваю воскресные планы, потому как – надо!
По дороге домой в метро встала в самом темном углу и гуглила «Гора, реабилитация».
Узнала много разного.
Домой добралась в совершеннейшем раздрае и легкой панике.
Глава 7: Соблазн. Просто соблазн
«Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! Уж не бывать!»
А.С. Пушкин
Пятница с утра не задалась, не только из-за того, что ночью мне снились всякие ужастики – на нервной почве, видимо. Но и оттого что гриппозный падеж среди студентов продолжался. И «упадок в осадок» этот успешно наслаивался на ноябрьский сплин и отчаянную молодежную жажду праздника. Поэтому на практике третьего курса из двадцати шести человек в группе присутствовали пять. И примерно такая же картина была еще два раза подряд до обеда.
Сказка. Классическая. Кошмарная.
Ну, разобрали индивидуальные расчетно-графические работы, ответила на самые сложные вопросы к экзамену. Посчитали тройку необычных и коварных показателей.
Нудно. Холодно. Уныло.
В основном здании Универа вообще и на кафедре, в частности, пахнет не хвоей, мандаринами и грядущими праздниками, а «Колдрексом» и «Вьетнамской звездочкой». Аж глаза слезятся.
Ужасно хочется домой под теплое одеяло.
Отменяю пару у вечерников, потому как в чате группы сплошь больничные и экстренные командировки. В пятницу, да. А с тремя страдальцами я сидеть до ночи не буду.
И в горле что-то першить начинает.
Пятнадцать тридцать.
Муж пишет в вотсап: «Сорвался сейчас в Москву на машине. Срочные дела с владельцами бизнес-центра. Привет вам с Русом».
Это что за демарш в продолжение давешнего дебоша?
Скриплю зубами, ибо телефон благоверный не берет, а его секретарша Лидочка звенит колокольчиком в трубку, что Александр Михайлович час назад умчался злой. Велел все оставшиеся на сегодня встречи перенести на понедельник, с полудня. И сегодня его в офисе не ждать.
Изумительные перспективы.
Так, быстро разобрать долги, оценить и раскидать проверочные. Все, достаточно на сегодня.
Естественно, для ощущения полного счастья, на кафедре, при попытке уволочь пуховик и себя домой, меня тормозит Владимир Львович. Чего человеку в пять вечера пятницы уже не отдыхается-то?
Гуляй, пока молодой, потом будет лень.
После сорока начинаешь мечтать о теплом пледе и глинтвейне, а не о зажигательных вечеринках и дискотеках. Все, оттанцевали мы свое, и даже не в Испании...
- Маргарита Анатольевна, я посмотрел рекомендованные Вами статьи и материалы, - начинает довольно бодро.
Вот это производительность у человека! Выдала ему вчера четыре статьи: из Гарварда, Оксфорда, корейского КАИСТ и из «Силиконовой Долины». Объемные, подробные, качественные исследования. Со ссылками на свежие монографии. И язык там не просто с классической пафосной британской «заумью», но и технический западный сленг присутствует в достаточном количестве. А он за сутки их разобрал и готов общаться предметно.
Офигенный процессор в мозгах. И сила воли.
- Хорошо, Владимир Львович, давайте посмотрим на основные моменты, что Вы выделили, - покорно водружаю куртку на вешалку и разворачиваюсь к своему рабочему месту.
Влад же, как его окрестили молодые подающие надежды кадры нашей кафедры, придерживает меня за локоть. Быстро оглядывается по сторонам и, убедившись, что в кабинете, кроме нас никого, увлекает в кухонный закуток.
- Мы с Вами сейчас чаю горячего выпьем, Маргарита Анатольевна, а то уж больно погода сегодня промозглая. И обсудим важное. А материалы я Вам на почту сбросил. Глянете потом, как время будет.
Сижу. Офигеваю.
Гениальный, не побоюсь этого слова, молодой ученый, красивый до слез умиления и восторга, заваривает мне чай. В чайничке.
- Моя бабушка не признает пакетики, - Влад смущенно улыбается, когда ловит мой обалдевший взгляд.
- Очень ее понимаю, - бормочу удивленно, после Китая я пакетики тоже не приемлю, - листовой чай, заваренный, как полагается, имеет невероятно завораживающий вкус и насыщенный аромат.
- Да-да. Я так к нему дома привык, что даже армия не переучила. Первым делом по возвращении на гражданку купил себе кружку с заварником.
- О, - изумляюсь я уже всерьез.
Да, мои младшие братья отслужили в армии оба, но это связано скорее с семейными традициями. Да и на севере к вопросу армии проще относятся. Мужик? Служи!
Но эти изысканные питерские мозги в армии? А аспирантура что же?
- Я же после магистратуры сначала год срочной отслужил, как положено, а потом на контракт остался.
Хорошо, что я чашку к этому моменту уже поставила. Ошпарилась бы.
- Вы, Владимир Львович, полны сюрпризов. Но чай завариваете прекрасно. Этот сбор я прошлым летом из Китая привезла. Почему-то никому дома не понравился, да и здесь его тоже что-то не очень любят, - болтаю много и глупости.
Потому что внезапно волнуюсь. Как школьница, которую на дискотеке пригласил на танец красавец-студент.
Вторая ремарка от «неглавного героя»
«О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!»
Ф.И. Тютчев
Комета улетела.
Занятно, что предположения о комплексе отличницы и стремлении оправдать ожидания окружающих подтвердились на все сто.
Есть с чем работать. И это он сейчас не про нудные алгоритмы для диссера, который, при желании, можно было защитить еще год назад.
Глава 8: Самые опасные люди в нашей жизни
«Друг другу клянёмся, и крепкими узами
Пытаемся счастье своё удержать.
А в доме — уют и любимая музыка.
И, кажется, некуда больше бежать…»
Анна Островская
Нервный вечер пятницы без мужа, но с бунтующим осликом и жутким раздраем в мыслях и чувствах требовал хоть каких-то реанимационных мероприятий.
Если завтра на работу и выпить не вариант, то надо спасаться иначе.
Задумчиво перебираю флакончики в шкатулке с аромамаслами.
Это настоящие бесценные сокровища.
Мое утешение (лаванда и ландыш), вдохновение и бодрость (иланг-иланг и можжевельник), настройка на рабочий лад (нероли и грейпфрут), слезы от тоски и безысходности (ваниль и морковь), вера в лучшее (сандал и жасмин).
Все это есть здесь. И кое-что сверху, да.
Я никогда не читаю описаний: «Что к чему, от чего и для кого». Сразу нюхаю.
С ароматами я живу ассоциациями. Поэтому от запаха бергамота не бегу заваривать чай, а вспоминаю любимый флакон от Тома Форда – дико дорогой для педагога, но такой желанный. Помню, когда я рискнула все же купить себе эту коробочку шоколадного цвета с золотыми буквами, Саша долго бурчал. И про то, что такие покупки глупость несусветная, только деньги на ветер, и вообще, раз так, то тогда это мне на Новый год, 14 февраля и 8 марта.
Никогда не делила семейный бюджет и не сравнивала: кто сколько потратил на себя. С претензиями по поводу мужниных рубашек и костюмов за «дикие миллионы» не выступала. Видимо, зря. Это все воспитание: мужчина главный в семье, он может творить что вздумает, а ты – только с его одобрения и разрешения.
Пресвятые просветители, вот это я совсем не сова, оказывается… потому что мудрость, если она в том, чтобы потакать мужу, смиряться и терпеть – это совсем не мудрость. А дурость.
И да, в «Венецианском бергамоте» мне при любой погоде и в любом состоянии хорошо было. Все семь лет, что он у меня протянул.
Решительно достаю флакончик с морковкой.
Это детство. Яркое. Давнее.
Это маленькие баночки с густым соком.
Оранжевые капли, как брызги солнца.
Это слезы одиночества. Это постоянная боль ежедневного предательства самых близких. Это вечный вопрос: «За что?».
Именно оно мне сейчас и подойдет.
Как-то органично морковь дополняется традиционной беседой с матушкой. Чтобы окончательно меня добить, видимо.
- Ты себя в зеркало видела, Рита? – вопросила маменька, выслушав мои сумбурные речи о Сашином кризисе и странных поползновениях Влада. Про Руса я давно не рассказываю, чтобы нервы себе не трепать лишний раз. А она и не спросит.
- К чему ты это? – не всегда можно предсказать, что именно желает услышать в ответ Вера Павловна, лучше уточнить.
- Молодой здоровый парень с внешностью Делона и мозгами Теслы не может обратить внимание на сорокалетнюю давно-замужнюю тумбочку с твоим лицом! Что-то ему от тебя надо. Когда у него защита?
О, мамин прагматичный подход и здравый взгляд на собственную дочь.
Спасибо, конечно.
- Защита у него в следующем году, если все пройдет нормально. Но здесь я и так содействую изо всех сил. Везде. С точки зрения продвижения Влада в науке польза от меня есть и без охмурения, если ты об этом.
- Ну, может на кафедру устроиться? Или его публикации ускорить?
- Со всеми этими вопросами он прекрасно справляется сам. Без меня. Мам, его у нас на кафедре ценят, уважают и поддерживают.
Но кому это? Мамин настрой и единственно верное мировоззрение поколебать невозможно:
- Ты мое мнение услышала, а дальше уже сама думай, взрослая, самостоятельная давно. Только помни, это Саша тебя разглядел, пожалел, замуж взял, кормит, поит, содержит столько лет. И где твоя благодарность? Рита, мы не так тебя воспитывали…
Жесть.
Снова-здорово.
Уж про воспитание бы не говорила.
- Я тебя поняла, мама. Привет папе, поцелуй от меня мальчишек. Спокойной ночи!
А потом в ночной тиши все же пить из кружки «Мартини», глядя на перемигивание веселых огоньков в гирляндах.
Наслаждаться теплом внутри и запахом трав снаружи.
И думать.
Да. Неприятно признавать, но права мама.
Сорокалетняя давно-замужняя тумбочка с моим лицом должна уже знать свое место. И оно отнюдь не рядом с блистательным молодым ученым и просто невероятным красавцем Владимиром Львовичем Ланским.
Глава 9: То пусто, то густо…
«Но годы проходят. Бежим… Разбегаемся.
Кто влево, кто вправо — и рвутся пути.
С высот наших грёз мы о жизнь разбиваемся,
Соломку себе забывая стелить….»
Анна Островская
И снова здравствуй ненавистная суббота, когда все спят, отдыхают, расслабляются и только я, как непризнанный герой, тащусь к десяти на лекции в родной Универ.
А меж тем у меня дома сопливый ослик, а где-то в Москве (по официальной версии) со вчерашнего вечера упорно молчащий супруг. Звонок на полминуты в двадцать три ноль-ноль с вестью о том, что владельцы бизнеса контракт с ним продлили еще на три года, я за серьезный разговор не считаю.
И да, стыдно, конечно, но что-то вчера мне после «Мартини» было как-то не до науки, и почту я не смотрела от слова совсем. Ну да ладно, сейчас будет проверочная на первой половине пары, погляжу чего наш гений наваял.
Лекции идут своим путем. Четвертый курс уже соображает, что почем, к зимней сессии готовятся заранее, индивидуальные проекты сдают загодя и вполне удобоваримые. Можно даже похвалить, дети старались.
Письмо Владимира Львовича я таки посмотрела, снова впечатлилась работоспособности, оперативности и качеству освоения информации. Вот одно удовольствие в таких условиях работать.
И это единственное удовольствие, что тебе с ним светит, Рита! Ну, может, еще кафедральные чаепития.
Набросала предложений по дальнейшему исследованию. Отправила.
Бедняги мои еще пишут свои самостоятельные работы. Грустно вздыхают, трут лбы, ерошат волосы. Лодыри и лентяи. Волшебное подрастающее поколение, которое не знает слова «надо», а пребывает в святой уверенности, что в этом мире для них существует лишь их «хочу» и все вокруг им должны.
Жесть. Мы как-то попроще были в свои студенческие годы. Вот, помню, однажды гуляли с девчонками в клубе до шести утра, потом примчались на первой электричке метро в общагу, умылись, переоделись и на пары погнали. И даже работали на коллоквиумах и практике. Не уснули. До дома дотерпели. Правда, потом вырубило нас на сутки, но там было воскресение, так что нормально. Учеба не пострадала. Мы в Универе прямо занимались, старались, осваивали программу.
А нынешние страдальцы – полночи в телефонах/интернетах, потом спят на парах, а к зачету даже конспект, выложенный в группе «В контакте», прочитать не могут, где уж пересказать его своими словами или хоть близко к тексту. И что из них получится к выпуску? Страшно же, хотя, с другой стороны – не ракету проектировать будут. А вот мысль, что это общая тенденция в современных ВУЗах и не только наши студики такие, но и в Меде тоже – вот где ужас. Они же потом нас лечить придут. Кошмар.
Была недавно на профосмотре, и, выходя от терапевта, подумала: «Да, Рита, ты дожила до того времени, когда тебя лечит человек моложе тебя…». Годы идут. Мы не молодеем хотя в душе мне все еще двадцать один, но отекающие ноги и ноющая спина под вечер напоминают, что, увы, только в душе.
Наконец-то будильник подсказывает, что чудики мои отмучились. Пора разгонять.
Тащу на кафедру стопку листов с проверочной, а у меня в кармане телефон разрывается. Пока дошла там уже три пропущенных: от Руса, Саши и моего врача. А Зульфия Амирановна-то с чего вдруг звонила?
Сын, как выяснилось из сообщения, хотел сказать, что проснулся, позавтракал, сделал проект по истории. Хорошо же. Но нет. Он собирается нести его показывать Ладе Юрьевне. Вот прямо сейчас.
Ёжки-плошки! Спятил!
Трубку ребенок не берет. Пишу, чтобы не творил глупости и предлагаю отправить проект по электронной почте. Увы, остаюсь не услышанной.
Саша звучит сильно с похмелья:
- Рит, у нас завтра здесь еще пара мероприятий намечается. Я тут прикинул, лучше всего получится, если я в понедельник пораньше встану. По новой трассе да почти в ночи доеду быстро и без проблем.
- Саш, тебе там, конечно, виднее… - завершить мысль не удается.
- Да, милая, ты же знаешь, что я аккуратен, осторожен, разумен и берегу себя. У меня же есть вы.
Вздыхаю и начинаю, как обычно, с пояснений:
- Я не про это.
- А я как раз об этом – у тебя нет поводов для беспокойства. Скоро вернусь. Посмотрим, может, выберемся куда на неделе?
Обалдеть. Нет охр… я в шоке:
- Мы с Русланом давно тебя не видели и не очень счастливы от этого.
- Глупости какие, - этот снисходительный тон у Саши обычно проявляется, когда он говорит о студентах, зависимых контрагентах, моих подругах и родственниках. Бесит. – Русу плевать. Он только счастлив, если меня нет дома. А ты вся в работе и вряд ли вообще замечаешь, что вокруг происходит.
Это, простите, что вот сейчас было, а?
- О, ясно. Барин лучше знает. Барин так решил.
- Да, детка. Хорошо, что ты понимаешь.
И все.
Вот совсем все.
Горечь разочарования на языке нарастает, после того как с коротким писком связь завершилась.
Глава 10: Проблемы розовых очков
«…И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!»
Ф.И. Тютчев
Божественным провидением, не иначе, могу объяснить успешный поход ослика с проектом к историчке. Их там удачно собралась толпа, человек двенадцать. И все по делу. Хвала Кириллу и Мефодию.
Врач мой, не дозвонившись, направила по почте стандартное приглашение на ежегодный осмотр и сдачу анализов. Тоже благо, ибо у нас с медициной давно взаимоотношения строятся на принципе: отсутствие новостей – уже хорошая новость.
Владимир Львович оперативно прислал результаты своих изысканий после моих комментариев. В очередной раз почитала – восхитилась. Какие изящные обоснования и лаконичные вычисления.
Просто восторг. Хоть сейчас защищаться.
Ох и парень! Золотая голова.
На этом хорошие новости вечера субботы закончились. Видимо, все вышли. Муж не звонил и не писал, а телефон его оказался внезапно выключенным.
За ночным какао, мы с Русом, конечно, погадали, где находится и чем занят отец семейства, но больше для того, чтобы выплеснуть собственное негодование, чем установить истину.
- Да что это за хрень вообще? – возмущался ослик. - Ладно, ему всегда на меня срать было. С самого детства. Еще когда они с Лерой вместе жили, а уж после развода я его вообще три года не видел. До самой вашей свадьбы.
Сижу оглушенная. Рус редко рассказывает что-то о своей жизни до того времени, как мы познакомились. Но такой жути от Саши я не ожидала:
- И как же вы с мамой?
- Лера сразу после развода нашла себе Игоря. Потом родились близнецы. Я там на самом деле только бабке и был нужен. А как ее накрыло, так и все.
Капец. Это что, ёжки-плошки, за хрень такая?
- То есть, когда на нашей свадьбе ты заявил, что жить с нами будешь – это был не выпендреж?
- Это было чудо. Я не мечтал даже спастись из того дурдома, где жил, мам.
Отставив чашку, встаю и иду обнять сына. Ребенка, лишенного радости и родительского тепла все раннее детство. Моя крошка.
Рус с удовольствием обнимается, правда, при его росте, сейчас это выглядит скорее забавно, но мило.
После душевного тисканья завариваем по новой кружке какао и устраиваемся на диване рядом. Ослик сначала долго вертится, а потом, отставив чашку, сворачивается клубочком, устраивая голову у меня на коленях.
- Мам, если он там загулял, ты что делать будешь? – режет уютную тишину внезапный вопрос. По тому, как Рус замер и напрягся, я понимаю, что ответ для сына очень важен.
- Верится в такое развитие событий с трудом, если честно, - начинаю осторожно.
- Брось эту муть от дипломатии. Будешь его терпеть такого? – прямо кожей ощущаю, как нарастает агрессия. Да, доброта ребенка в адрес родителя бесконечна была всегда, но чтобы до такой степени…
Глажу взъерошенную макушку и увещеваю, как могу:
- Русик, ты же понимаешь, что папенька твой, скорее всего, опять упился до профессорских регалий в пол. Я не в восторге, потому как алкоголизм да в его возрасте, это ну, такая себе радость.
- Перестань его выгораживать, - сын подскакивает и садится на диване. Негодующе на меня глядит и почти кричит:
- Сколько можно терпеть, мам? На меня плевать ему, да и по фиг. Но он же тебя обижает все время, оскорбляет невниманием, а если вдруг с комплиментами приплывает, то лучше бы ругался. Они с бабой Верой не родственники, случайно, нет? Тот же стиль: красиво обхаять, под видом похвалы. Мам! Зачем он нам, а?
Вздыхаю. Сразу ответить вроде как нечего. Ведь, если рассматривать нашу семью с такой точки зрения, получается, что меня с ребенком взял замуж папик-благодетель. Фу-у-у.
Терпеть я умею, конечно. С детства научили, да. Но всему же наступает предел, правда?
- Давай так, если у папы твоего не будет внятных объяснений происходящему, то я соглашусь, что, возможно, ты прав?
- Ну, хоть что-то для начала, - ворчит ослик. – Точно тебе говорю, баба у него левая завелась!
Оставшись каждый при своем мнении, разошлись по комнатам недовольными.
Снилась опять всякая жуть. Совсем не выспалась. Но кому это?
Подскочила за пять минут до начала лекции.
Бедные китайцы.
И бедная я.
Но ничего, могем еще: за минуту умылась, за две расчесалась и свернула бублик, нацепила парадную блузу – и готова нести просвещение в иностранные страждущие массы.
Отчитала первую часть, запустила презентацию, анонсировала по ее завершении самостоятельную работу.
Выдохнула. Вдохнула, засунула в рот бутер, соображенный осликом, натянула джинсы и свитер поверх парада – и вперед, навстречу Нине и приключениям.
Иногда самые простые действия открывают для нас не только завесу тайны. Бывает, что они сдергивают с нас розовые очки и шоры одновременно.
Глава 11: Порочный круг
«Держись руками за край земли
Держись из последних сил
Из грязи, как хочешь, ползи
Из грязи, как хочешь, ползи…»
Asper X «Держись»
Кто не бывал в реабилитационном центре «Гора Надежды», тому рассказывать бесполезно. О мраке отчаяния и робком луче надежды. О мерзлом снежном насте, рвущем обнаженные руки, и кровавых следах. О пытке временем и осознанием. О боли души и страхе. Вечном страхе сгинуть безвестно во тьме зависимости.
Это жутко. Но обычно.
Это ужасно, холодно, больно. Но сплошь и рядом.
Кто-то смог и выжил. Кого-то быстро закопали. И забыли.
Так тоже бывает.
И это нормально. И это жизнь.
Мы, благополучные, ходим рядом. В неведении. Счастливые.
А потом ррраз!
Хлоп!
И мордой в снег.
Умыться. Утереть талую воду. И слезы.
А после встречи цикла «Семейной терапии» ты выходишь обновленным. Где-то – просвещенным, где-то чуть свободным, но со светлой печалью в душе. Ибо нет у нас сейчас тех, кого бы не коснулись зависимости, либо, что печальнее и чаще – созависимости.
Мы обитаем в этом порочном круге. Выживаем. Существуем.
Мы тратим себя и свои силы. И все это уходит в песок.
Все – прах и тлен. Если нет главного – желания жить нормальной жизнью у нашего зависимого.
Не чувства долга, не обязательств перед родней, а именно желания жить долго.
А мы, муравьи, копошимся, превозмогаем, достигаем…
Всего, что будет разрушено в момент.
Когда наш больной снова сорвется.
Глава 12: Ветер перемен
«А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит…»
В. М. Тушнова
Да. Вот так живешь в одних представлениях о реальности, думаешь, что она крепкая, устойчивая система. А чуть её толкнуть – она возьми и рассыпься.
И обломки такие острые. И больно тебе, хотя жизнь разбилась чужая.
А ты как дура на обломках. И делать что-то надо, а что - непонятно.
Сидим с Нинком на заправке в кафешке. Цедим местную чёрную жижу, хрустим доисторическими круассанами.
И искоса друг на друга посматриваем.
Настороженно и выжидающе.
Первой не выдерживаю сценическую паузу я, а не многоопытная многодетная мать, между прочим:
- Короче, дело к ночи, как говаривал мой покойный дед. Давай определимся с нашим местом в этой ж… попе. Подведём итоги, да по домам.
- Эх, хорошо уметь мыслить стратегически. Ты, Ритулик, всегда молодцом, как ледокол, - Нина вздыхает, допивает кофейную жуть, которую даже сироп не спасает.
- Ну, у меня выбора как не было, так и нет. Лелку мы не бросим, сами себя сожрем потом за равнодушие. Сделать можем чуть-чуть: в воскресенье приезжать на «Гору», к детям на неделе заглядывать, Камилюшку поддержать этот месяц плотно, а там - как пойдёт.
- Отличный план. Если все нормально будет, я мелкую потом к нам устрою в кадры или сменным администратором в спорткомплекс. Завтра я на выезде, так что навещаю детей первая. Ты на среду - четверг готовься. Отпишусь вечером после посещения, что там да как, - приободренная наличием конкретного пошагового плана Нина, сияет умиротворенной улыбкой.
- Вот и славненько, - начала я, а «подруга дней моих суровых» продолжила без паузы:
- Вот и хорошо.
Довольные друг другом, расползлись по своим норкам.
Пока я месила снежное крошево, не подошедшее ни коммунальщикам с лопатами, ни снегоуборщику с ковшом по дороге к дому, меня посетила удивительная мысль – мы не ценим того, что имеем.
Думаем зачастую, что у нас все плохо, горько и беспросветно. А на деле оказываемся владельцами настоящих сокровищ: семей без пагубных зависимостей; работы, которая дает средства на вполне приличную жизнь; здоровых родственников. Это удивительные дары Вселенной и Судьбы, которые мы можем оценить по достоинству, лишь оказавшись на краю бездны. Или же столкнувшись лоб в лоб с другой, страшной реальностью, где каждый день – Апокалипсис. И пока прочие, менее удачливые люди вынуждены выживать, мы живем свою распрекрасную жизнь со своим вечно недовольным лицом…
Истинно, все познается в сравнении.
Надо сказать, что хоть приключение у меня сегодня выдалось острое, внезапное и болезненное, но настрой ощущался боевой. Как в далёкой молодости. Может от того, что с девчонками мы снова столкнулись и сплотились против одной беды. Или потому что это все – не моя рутина, а, может, просто снова чувствую себя нужной и важной. И делаю что-то полезное, а не то, что с меня, как обычно, требуют родственники.
Глава 13: Декабрь уж начался, проблемы прибывают…
«Не верь, не проси, не заискивай
Держись ради самого близкого
Не ной, не рыдай и не рвись
Держись из последних, держись…»
Asper X «Держись»
Понедельник по плану не предвещал. Но чаще всего бывает, что твое представление о будущем и близко не стояло с той дичью, которая в итоге произойдет.
Муж домой ожидался из командировки только вечером, и это в лучшем случае. Сын, отправленный к семейному врачу, благополучно выписался в школу и прислал даже фото с Бенедиктом на фоне классной доски с сегодняшней датой.
Вроде как нормально же все стартовало?
Студенты на утренних лекциях слушали внимательно, вопросы были по существу, даже вполне годный интерактив получился.
Влад Львович, лапушка, прислал такие тезисы к своей последней статье, что я уже готова ходатайствовать о срочном присвоении ему к.т.н. без всей этой канители с защитой. Даже в соавторах рядом быть, на мой взгляд, дико почетно. Порыв грядет, ей-ей, новое слово в нашем научном болоте.
С зав.кафедрой договорились по телефону, что на сегодняшнюю еженедельную собирушку в Универ я не поеду: ни моих, ни Сашиных вопросов в повестке не было. Можно выдохнуть слегка.
А потом началось.
Позвонил проректор по международному сотрудничеству, потому как есть вопрос по предоставленным ему на подпись материалам:
- Да, можно зайти завтра, но лучше бы сегодня, Маргарита Анатольевна, - нудел в трубке вполне хорошо воспитанный человек, закончивший свое основное образование на нашей кафедре года на четыре позже меня. - Декабрь уж наступил, Вы же понимаете?
Твою молекулу, все я понимаю, но пилить по снегу и в мороз на работу, капец, как неохота.
Сговорились встретиться все же завтра.
Следующий был Бенедикт. А кто удивлен?
- Маргарита Анатольевна, Вы же ответственная мать! Вы же педагог и понимаете меня, как никто! – о, началось в колхозе тяжелое похмельное утро после обеда…
- Всеволод Бенедиктович, я Вас понимаю, но в этом случае не считаю претензии обоснованными. Руслан нормальный, обычный ребенок и ждать от него мега-усидчивости, гипер-ответственности и вагон инициативы, на мой взгляд, несколько наивно и бесперспективно.
- Конечно, никто не ждет заявки на Нобелевку в десятом классе. Но это его недопустимое наплевательское отношение к учебе…
Простите, его что?
- Извините, конечно, Руслан весь больничный уроки делал! Но я Вас услышала и с сыном поговорю.
Бенедикт там сбрендил, что ли?
Третьей в телефоне оказалась Нина: отчиталась о посещении Лелкиных детей и сестры. Не слишком радужно, но не до грибов сейчас, вот честно. Все живы, здоровы, сыты, одеты, обуты. Учеба идет штатно. Надежды она им принесла, поддержку оказала, меня на четверг анонсировала. Сама довольна, да и я с ней, пожалуй, тоже. Но пометку себе про «дружественный визит» сделала во всех календарях, чтобы не пропустить, замотавшись.
Поднимая трубку в четвертый раз, я изрядно волновалась. Но, на удивление, обошлось и здесь – анализы, по мнению моего врача, были вполне годные. Поэтому мы с ней быстро согласовали день и время для оставшихся УЗИ и осмотра, и я смогла частично выдохнуть.
Возможно именно то, что я предварительно успела поговорить с Нинком про Лелкино семейство и с Зульфией про мое здоровье, настроило меня вполне благодушно. И это состояние души позволило мне не заорать матом в трубку, когда муж оттуда заявил, что дел у него накопилось вагон, тележка и прицеп в придачу.
Да, заночует он, скорее всего, на работе.
- Тебе решать, конечно, Саша, - прохрипела изрядно обалдевшая я, - но, в таком случае, мы с Русом оставляем за собой право на симметричный ответ в любое удобное для нас время.
- Брось эти глупости, Рита, - хмыкнул муж и отключился.
Это что такое сейчас было, а?
Комментарии ребенка я даже представлять не стану, ибо нервы не казенные, да и пошло оно все.
А ведь еще с Русом надо обсудить Бенедиктовы наезды. И Ладу, естественно, пресвятые просветители.
Даже анализам порадоваться не успела, как от Камилюшки, Лелкиной младшей сестры, прилетел скромный список на четверг. Ёжки-плошки, еще и в магазины надо выбраться будет.
Нервный понедельник выдался, короче.
Один Влад Львович стабильно порадовал в ночи черновиком статьи и предложением обсудить все это дело в среду. Если возможно – после пар. И да, он настаивает на ужине.
А вот возьму и пойду! А что? Не могу себе позволить?
- Иди, - повелевает ослик из коридора.
Как он зашел тихо. Я и не услышала. Все сама с собой беседовала на кухне, идиотка.
- А где это ты шляешься в такую темень, моя радость?
- Не, мам. Съехать на меня не получится, - захихикал Рус, водворяясь в кухню с сеткой мандаринов. – Давай пиши этому своему Львовичу, что согласна с ним сходить в ресторан. Это же его я видел, когда к тебе приезжал? Зачетный чувак.
Глава 14: Маленькие трагедии современности и ее же неожиданности
«И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!»
Ф.И. Тютчев
Неделя катилась, как обычно. С мужем практически не пересекались, так что судьбоносный разговор все откладывался. Ну, не выяснять же отношения утром в ванной по уши в зубной пасте?
Руслан в школу ходил исправно, к биологической матери переезжать не планировал. Увы, скоро у меня Китай, поэтому к Лере сын поедет вынужденно, так как их отношения с отцом совершенно испортились.
А у меня внезапно настал четверг, и после пар я помчала к Лелкиным детям и присматривающей за ними Кам.
Ну а там, ясное дело, без чаепития меня не отпустили, восточные женщины же.
Что сказать, Лелкина история простая, даже обычная, и оттого для меня очень страшная. Муж ее – торговец оружием из Таджикистана. «Сильно уважаемый на Родине человек». Так, он еще и женат там, на родине у себя был, когда бизнес приехал в Казахстан налаживать.
Нет, легальный бизнес у него тоже имелся. А как же? Вот его и налаживал. А там, как водится – столкнулся с чиновничьими препонами.
- Что? Как?
- Есть дочь, бери замуж!
- Не вопрос.
Лелка на каникулы приехала, а ей с порога отец – замуж идешь. Живи себе в Питере, рожай детей, муж обеспечивает. Но приезжать будет редко – занятой человек. Такие дела.
Лейла, где так умная и упертая, а с родителями дура-дурой и дочь послушная. Замуж смиренно пошла, на защиту диплома приехала уже с пузом. Защитилась. А чего ж нет? Училась до этого пять лет отлично, а здесь вообще с пониманием отнеслись: брак – такое дело, обязывающее.
Ну, одну дочь родила, муж денег отвалил и на няньку, и на приходящую домработницу, и на подарочки. Хорошо же? Хорошо.
Потом, года через четыре – хоп, опять беременна. И опять дочь. Нет, претензий ни с какой стороны нет. Но и мужа, как такового, тоже. Деньги каждые три месяца без напоминаний переводит, сам пару раз в год навещает, от голода никто не умирает, даже без няни справляются. А чего бы при наличии домработницы три раза в неделю не справляться?
И вот девчонкам уже пятнадцать и десять, а тут вдруг из Таджикистана первая семья благоневерного в Питер прилетает – фонтаны посмотреть, Эрмитаж да Янтарную комнату.
Не, Лелка все же местами адекватная. Не выпендривалась. Без вопросов, толпу эту сводила куда надо, все показала, что знала – рассказала, дочерей предъявила. Все как положено. Младшая жена – токал по-казахски будет. Без понтов, с пониманием.
А вот в счастливый момент отбытия этих родственников, уже в аэропорту, прости Мефодий, что без Кирилла упоминаю, старший сын ее мужа Лей тихонько на ухо и говорит: «Когда батя ласты склеит, Гаухарку твою в гарем возьму. Уж больно девка хороша получилась».
Вот тут-то Лелка и увидела небо в алмазах. Взбодрилась и напугалась изрядно.
Ну, она, естественно, к мужу с претензиями в ближайший приезд. А там: «Не твое дело, женщина, молчи и знай свое место».
Правда, старший сын и наследник, года через полтора после этого на перевале пулю неудачно словил при передаче товара. Но тревожную Лелку даже факт летального исхода не сильно утешил.
А когда баба тревожится все время, да без надежного плеча под боком, то что? Чаще всего она начинает искать утешения. И очень-очень часто находит его. В бутылке. Это же самое простое. Вот наша Лей за три года настолько наутешалась, что примчавшаяся младшая сестра, наскипидаренная матерью и племянницами, угодила прямо в эпицентр эпической жопы.
Хорошо, что Кам у нас дева морально крепкая, закаленная отцом–тираном да братьями–деспотами. Огляделась на месте, прикинула чего почем, написала Нине. Подумали они вместе, разработали план. Потом Камилла, согласно этого плана, организовала племянниц да насела на Лелку. Та, в момент редкого просветления (ну, так совпало), сестру услышала и вот – посчастливилось попасть на реабилитацию, на «Гору Надежды».
Бог не фраер, он все видит, однако.
А тут и нас Нинок подтянула.
Кам бодрится, хотя понятно, что не за этим она сюда ехала. Но делать нечего, сестру надо спасать, а свое оно того, в смысле – потом.
Гаухар, старшая дочь, на третьем курсе в «Кульке[1]» учится. Годная адекватная девка, вот бы кого с Русом моим свести, раз ему постарше подавай. Огонь бы дети вышли. Но это из области невозможного – ослик мой никого, кроме Лады своей не видит, барашек. А Гоха тоже продвинутая дева, на родителей насмотрелась и от мужиков, как от огня шарахается теперь. Жесть, конечно. На психотерапевтах для нее Лелка разорится, вангую.
Мадина, младшая, волшебный хрупкий хищный цветок пятнадцати лет. Пресвятые просветители, вот это трындец! Драки в школе, воровство по мелочи из супермаркетов, стиль одежды «хоть сейчас на панель», лексикон отмотавшего три ходки уголовника. И все это упаковано в такую сказочно-конфетную оболочку, что пока молчит – можно канонизировать. Даже мой Русик так не жег, хотя дал нам с отцом и Лерой прикурить в этом возрасте прилично. Очень понимаю Лелку, я бы тоже запила в таких условиях. Но, увы, позволить себе этот цирк не могу.
Глава 15: Жизнь такова, какова она есть, и больше ни какова…
«Надежды становятся болью и памятью.
Любовь превращается в тяжкий урок.
А музыка? Музыка… больше не радует,
Как будто бы стала лишь смесью из нот...»
Анна Островская
Как это удивительно, когда работа, занимавшая основное время и мысли незаметно отходит на второй план. А вперед вылезают вещи, о которых либо никогда раньше не задумывалась, либо давно похоронила в глубине души, либо же надеялась никогда в жизни не столкнуться. Но вот же.
Сейчас преподавание и кафедральная возня шли ненавязчивым фоном, настолько кипело и булькало по всему личному фронту широкой полосой.
Отметились, по-моему, все: «впавший в сатану» муж, страдающий своей любовью ребенок, Лелкины девчонки, пишущие и названивающие регулярно, то по одной, то хором. Подключились в мессенджерах письменно матерящие меня из Ухты братья, ибо скоро праздники, а активность нашей родительницы к ним возрастает. Периодически «сверяющая часы» Нина тоже в личный котел влезла. И даже Зульфия Амирановна с обследованиями это личное.
Пятница на работе прошла у меня в каком-то благостном тумане. Сами тихо-мирно решались вопросы с проректором, грядущей сессией, ленивыми и безответственными студентами, сдачей обязательных материалов в печать для новогоднего кафедрального сборника.
Даже Рус по телефону не тревожил. Днем только поныл в вотсапе, что не знает, чем порадовать Ладу Юрьевну на Новый год. Предложила от нее отстать в честь праздника – обиделся. Ну, не могла же я не попытаться?
С Ниной согласовали на воскресение утреннюю встречу для поездки к Лей.
Только зашла в родную приемную, тут же зав.кафедрой затребовал бумаги на поездку в Китай, для утверждения:
- Коломенская, где ходишь? Быстро мне в трех экземплярах весь пакет на себя и Ланского.
Только хлопнула глазами и поскакала распечатывать документы.
Что происходит-то? Я же еще ничего не решила. Я же еще не просила согласовать мне Влада Львовича.
А он уже.
Пока носилась с бумагами, а потом отдавала подписанные пакеты по инстанциям: в архив, канцелярию, международный отдел, позвонил Александр.
Оказалось, уже семнадцать – тридцать и он выходит из офиса. Муж оповестил, что желает праздничный семейный ужин. Был без зазрения совести послан его нам приготовить.
У меня сегодня пары до двадцати – тридцати, вообще-то. И это с сентября известно, кстати. Так что дома я буду к десяти, в лучшем случае. Помыться и спать.
Завтра суббота, будь она неладна. Трудиться с утра.
Традиционная пятничная мать по дороге с работы была, почему-то сегодня особенно пронзительна и требовательна. Видимо, в честь грядущих праздников. Им с отцом нужны путевки в феврале на воды целебные – Рита, организуй. Братьям хорошо бы на лето в Питере запланировать стоматолога с протезистом, приличных. И да, жить они будут в отеле: «Рита! Найди достойный, обязательно в центре».
Обалдеть, не встать.
Хорошо, что я уже от своей конечной станции метро иду по аллее к дому, а то уехала бы в депо, после таких заявлений.
- Рада, что у вас все хорошо, мама. У меня тут сессия начинается на следующей неделе, а потом я уезжаю, ты помнишь? Позвоню вам, как вернусь. На восьмое марта.
- Чего это? А наш санаторий как же? – мама аж слова растеряла, кажется.
- Сейчас все через интернет можно заказать. Попроси Петю или Пашу – они вам с отцом забронируют, что захочешь.
- Рита, ты же знаешь, мальчики такие несамостоятельные. За ними постоянный присмотр нужен. Ну, что они там набронируют?
Ага, постоянный присмотр, по тридцать два этим лбам здоровенным, а мать их все от юбки не отпускает. Бред же.
- Вот ты и пригляди, мам, как бронировать будут, - длинно выдохнула, а потом, как в воду со скалы рухнула: - Я не могу совершенно точно. У меня сейчас студенты, потом конференция, следом сессия, затем сразу командировка. Из Китая ничего у нас не забронируешь, там интернета нет, а своя сеть.
- В командировку-то вы с Сашей, надеюсь, едете? – срочно забеспокоилась Вера Павловна.
- Конечно, нет, мама. Ты же знаешь, что он преподает мало, а всю неделю занят в офисе.
- Вот! Говорила я: не доведет тебя этот Китай до добра! Смотри, вернешься оттуда, а муж от тебя ушел!
- Ну, значит, такая у меня судьба, - покорно соглашаюсь, потому как, подъезд уже маячит, а заходить домой с мамой в телефоне очень не хочется.
Кстати, не такая уж и революционная мысль про «муж ушел». Мне об этом Рус последний месяц твердит почти постоянно, так что мама никакой Америки не открыла.
- Что ты за человек такой, Рита! Никогда меня не слушаешь, а потом жалуешься! – матушка начала набирать обороты, так что закругляемся невежливо:
- Мам, рада была слышать. Хороших вам праздников и крепкого здоровья.
И завершить звонок, грубо наплевав на летящее из динамика:
Глава 16: Диалог? Нет, у нас нет такой песни
«Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит…»
Ф.И. Тютчев
- Никуда я не пойду. Что? Тебя одну с ним не оставлю! Фиг знает, что ему в голову взбредет, – заявляет мне ослик после десерта.
Причем, говорится это все, не понижая голоса, так что Саша, курящий на балконе, наверняка Руслана слышит.
Вот что еще за дополнительный напалм в нашу кучу динамита?
- Иди к себе, сын мой. Если что я буду вопить погромче. Услышишь. Прибежишь. Поучаствуешь.
Русик, сердито бурча что-то совсем нецензурное себе под нос, удаляется. Дверь в его комнату хлопает так, что все скрытые лючки для коммуникаций в кухне и в ванной распахиваются.
Ох, и громкая детка у нас выросла.
- Это все твое воспитание и потакание дурным привычкам, Рита, - внезапно прилетает мне от Александра, вернувшегося с балкона.
- Саш, я устала. И за сегодня, и за прошедшую неделю. Да и за последние сорок лет тоже что-то притомилась я.
- Все шутки шутишь. А Руслан меж тем от рук совсем отбился. Леру не слушает, меня ни во что не ставит. На тебе свет клином сошелся. Ты одна у него звезда, мать, святая истина в последней инстанции.
- Тормози, пока я не вспомнила, что в школьные годы неплохо играла на скрипке, и не сломала об тебя пару смычков. А раз их под рукой нет, то и кухонная утварь вполне сгодится.
Саша снимает очки, выверенным натренированным движением швыряет их между нами на стол.
Я помню, было время, я впадала в панику и покорный, на все согласный, ступор, когда он так делал. Хотя изначально это была Сашина фишка для сложных длительных переговоров, чтобы дожать оппонента. Он успешно применял ее в бизнесе, после того как подсмотрел у предыдущего проректора по международному сотрудничеству, бодавшегося с упрямыми китайцами.
Долгое время строил и пугал меня этими очками изрядно.
Все. Прошел восторг, запылились чувства, притупился ужас. Теперь я строю студентов не хуже. Есть приемчики, да. Но вот здесь и сейчас спустить супругу это неспортивное поведение? Да что он себе позволяет дома, а?
- Александр Михайлович, Вы, я так понимаю, за деревьями леса не видите уже, да? Это что еще за демарши и дебоши такие? В Вашем понимании нормально – сначала приползать домой вусмерть пьяным без особого повода, а потом усвистеть без предупреждения в столицу на выходные? Да, и еще пару суток по возвращении домой носа не казать? Таково правильное поведение семейного человека? Мужа и отца, да?
- Маргарита Анатольевна, - подхватывает стиль общения Саша мгновенно, - что это еще за претензии такие. Как у ревнивой мещанки. Мы с Вами просвещенные люди, открытые миру и доверяющие друг другу. Разве нет?
Вот тут я серьезно охр…фигела.
- Возможно, еще месяца два назад я бы совершенно искренне согласилась с тем, что мы доверяющие друг другу люди, но Ваше поведение в последние недели изрядно пошатнуло мое к Вам доверие, Александр Михайлович.
- Рита, ты чего? – Саша опешил.
- Ничего. Ты считаешь, что можешь творить дичь, а мы покорно стерпим? Молча утремся и все снесем? Тебе плевать всегда было на то, что происходит у Руса в школе, с друзьями, в душе. Так же плевать тебе было на меня. Ты один, прекрасный, имел значение. Просто с годами ты перестал даже как-то это скрывать.
Я фыркнула. Глотнула чая. Нет, сегодня я выскажусь. Потому что, ну, невозможно же. Бесит…
Саша сидел напротив, вцепившись обеими руками в снифтер. О, как. Того и гляди бокал лопнет.
- Я тебе сейчас скажу то, что раньше мне воспитание не позволяло озвучить, но ты уж потерпи. Это не самая большая плата за твои загулы, знаешь ли.
Мне показалось, или Саша вздрогнул?
Твою же молекулу.
Вот только еще исконного идиотского мужицкого «права налево» мне здесь не хватало. Ё, разводиться сейчас? Да я же не успеваю: сначала сессия и Новый год с Рождеством, потом командировка. Холера, как же не вовремя-то, а?
- Мы жили с тобой мирно, гладко и вполне складно. Как договорились десять лет назад, так и жили. Что-то поменялось сейчас, что ты позволяешь себе плевать на наши договоренности? Пренебрегать мной, сыном? Напомню тебе, что ребенок, получая паспорт, взял себе двойную фамилию. Он теперь Миронов – Коломенский, и хочешь не хочешь: я была, есть и буду в его жизни. И усыновлялись мы тогда же, если ты вдруг запамятовал, кстати. А вообще-то, в следующем году ему восемнадцать. Стукнет и все – ищи ветер в поле, да? Саша, что происходит?
Муж молчит. Сидит, смотрит в стол. И молчит.
Ну, штош. Посидим. Помолчим.
Можно подумать, я экзамены отродясь у неготовых студентов не принимала.
Проходит минут пять. И, когда я уже готова пойти спать, раздается неожиданное:
- Рита. Я не знаю, что сказать.
Глава 17: Неожиданные поступки окружающих и… свои собственные
«И мы ускользаем… Мы учимся заново
Вставать, улыбаться, любить и дружить.
Нам кажется, будто мы сдали экзамены
На тему «Как выжить и снова зажить…»
Анна Островская
В этот раз ненавистная суббота мне вполне зашла. Мужики утром тихо разбежались по делам, а дистанционные лекции в тишине квартиры прошли за милую душу. Я пила кофе и вещала о том, что было интересно даже мне самой. Студенты, чувствуя подгорающий тыл и грядущий сессионный ад, смирно слушали и конспектировали даже. Молодцы какие.
Отчитала две пары. Выдохнула.
Практика сегодня отменилась, ибо детишки свои расчетно-графические работы мне на проверку уже сдали. Знай – проверяй.
Отлично. Я сегодня дома. Волшебно.
Рус отчитался, что у них после уроков еще «Что? Где? Когда?» в школе намечается, и он участвует. Ждать его не раньше шести.
Пары у Александра до восьми, если поедет после них домой, то часам к девяти будет.
Замечательно, у меня есть время.
Ох, кто бы мне сказал, что хозяйственные дела так прекрасны? Правда-правда! Не поверила бы, естественно.
Какое счастье спокойно менять постельное белье, грузить посудомойку, не спеша протирать пыль, мыть полы и развешивать стирку в тишине. Когда никто не крутится под ногами. Не требует еды-воды и внимания. Или срочно решить, подсказать, подобрать цитату, погладить, зашить, вот тут, совсем чуть-чуть.
Боже, можно даже бегать в трусах и сыновней футболке по дому и грести-грести-грести!
Какое счастье!
Вот такую меня: взмокшую, лохматую, полуодетую, босую и поймал в объятья Влад Львович, что привез, оказывается, на подписание готовые документы для публикации. Сначала, автоматически открыв дверь в ответ на требовательную трель звонка, я даже не сориентировалась. Думала: ну, соседка Любовь Сергеевна за картошкой или яйцами заскочила или доставка чего-нибудь нужного Русику прибыла.
А там сюрприз.
И горячий шепот на ухо:
- Моя зимняя девочка! – ничуть меня не отрезвил. Так, заставил сомневаться в собственной адекватности и нормальном восприятии реальности.
Ну, когда такое было, чтобы резко жарко и сразу всей мне?
Сильные жесткие руки, прижимающие к крепкому, горячему телу, прямо к затянутой тонким хлопком футболки пламенной груди в распахнутой куртке.
И поток страстных и нежных признаний в макушку, пока я укачиваюсь в этих невозможных объятьях.
Я же не пила ничего?
- С ума сводишь меня, Марго! Моя Королева! Душа моя!
И короткие быстрые поцелуи в волосы.
Пресвятые просветители… идите лесом. Не до вас. Вот не до вас сейчас. Совсем.
Уткнуться носом в горячую шею, вдыхать свежий и острый аромат незнакомого мужчины. Он пахнет дымом несбывшихся надежд, смолой сгоревших мечтаний и солью моих грядущих слез.
Бергамот. Кедр. Пачули.
И нет на свете запаха ярче, роднее, нужнее. И больнее.
Так что душа рвется из меня вон. Застревает в горле плотным острым комком. Не вздохнуть. Только беззвучные слезы текут.
Но это жизнь, и здесь за все надо платить. А за удовольствия и нечаянное счастье – самый дорогой тариф. Такие дела.
И я стою, обалдевшая от силы обрушившихся на меня чувств. Ослепшая от слез и эмоций, о которых давным-давно забыла. Переполненная восторгом и паникой настолько, что трудно дышать.
А он обнимает меня за плечи, целует макушку и со словами:
- Моя невозможная снежная девочка, - сбегает вниз по лестнице, оставляя меня в полном шоке и смятении.
Но глаз Саурона смотрит на нас, поэтому совершенно закономерно среди всех этих новых душевных метаний с терзаниями получить внезапную помощь зала, так сказать.
А кто лучше всего приведет дочь в чувство? Вера Павловна, без сомнений.
Неурочный звонок оказался дюже кстати. Я была так ошарашена явлением Влада и его словами (про действия можно я подумаю не сейчас?), что первые минут десять совершенно не слышала мать, хотя слушала и даже угукала к месту.
А потом выхватила:
- И я говорю тебе – не вздумай разводиться! Сашенька тебя столько времени терпит, столько лет о тебе заботится. Ты неблагодарная, Рита! Это ужасно. Что скажут родственники, а тетя Лена с Олей? Какой позор! Не смей, слышишь!
О, то есть сегодня, в перерывах между парами, Александр успел присесть матушке на уши и пожаловаться на холодную, отстраненную и решительную меня? Со мной нормально поговорить духа вчера не хватило, да. А его теща благодарный слушатель и всесторонняя поддержка. Всегда.
Ну уж нет. Достаточно эти чудесные люди за меня решали.
- Мама, это моя жизнь и жить ее я буду так, как хочу сама. А не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. Про отца мне просто не говори. Если я для него не существую, то теперь это будет взаимно. Мальчики уже взрослые – сами как-нибудь справятся.
Глава 18: Нужно, нужно разговаривать с людьми
«В мою голову врос лабиринт
Себе дом в нем нашел Минотавр
И его каждый следующий шаг
Отдается мне болью в виски…»
Asper X «Держись»
Воскресенье прошло у меня под флагом борьбы с любого рода зависимостями.
Сначала я сбежала из дома. Просто утром встала и ушла. Руслан знает куда, а Саше, судя по тому, что «вчера он вернулся сегодня», все равно. Уже.
Поэтому я тихонечко исчезла на ранней зорьке. И, пока по морозцу спешила навстречу Нине и новому дню, понесло меня в философию.
Насколько много смысла и значения для нас имеет окружающий мир, не задумывались, да?
Мы же живем в нем. Всегда.
И этот мир нас под себя гнет как хочет, если вы не в курсе.
И очень сильно.
Да, сейчас, находясь на дальнем кругу созависимости с алкоголиком, я понимаю, как же страшно мне, сорокалетней, профессионально состоявшейся замужней женщине без химических зависимостей жить для себя.
Тяжело? Трудно?
Не просто трудно – практически невозможно.
И это оказывается страшнее всех местных кошмаров на «Горе». Всех сценариев, что спокойно озвучиваются на «Семейной терапии» для зависимых и созависимых.
Боги, благословите тех, кто всю эту реабилитационную историю начал.
Ситуации же чаще всего жуткий караул.
Но люди выплывают, выбираются с того феерического дна, куда себя загнали сами. То есть все светопреставление не напрасно.
Как же я счастлива, спасибо Вселенной, черт возьми!
Я проскочила по краешку, по самой бровке.
Узнала об ужасах, узнала о реальности, узнала о зависимости, как о болезни.
И выжила. Вывернулась. Отряхнулась.
Обернулась в неверии – а нет. Правда. Нет со мной и во мне всего этого кошмара.
Спасибо, Создатель. Вот свезло – так свезло!
Жесть, конечно.
Надо выдохнуть, отпустить.
День был огонь. Сначала мы с Ниной прилично так зажгли каждая про себя и свои внутренние проблемы на «Семейной программе». Потом дружно трясли Лелку. Бодрили, расписывали перспективы. Как обычно: Нинок про свет, а я про мрак. Тоже были вполне убедительны и хороши, я считаю.
После всего этого душе-бередящего мероприятия молча сидели в кафешке. На заправку не хватило пофигизма.
Тянули чай и время, проводя его вместе. Как бы греясь друг об друга на расстоянии. Словно нам снова двадцать и мы все еще вместе. Плечом к плечу встречаем любой жизненный сюрприз.
И вот тут я рискнула.
Нина одна всегда меня понимала. Принимала или нет – неважно, но поддерживала обязательно.
Вздохнула. Выдохнула и из открытого рта посыпались корявые, больные осколки морали, воспитания, страхов, беспросветного быта. И Рус, с ежесекундным кошмаром разоблачения, обрывания крыльев и любого выверта психики подростка. И Саша с брожениями неясного генеза. Здесь было проще, ибо Нинок Александра никогда не одобряла, но всегда тактично помалкивала.
А потом случилось это.
Я не удержалась от искушения и таки Влад из меня вырвался.
Тут же замерла сурикатом, с ужасом глядя на подругу. А она, тихо улыбаясь, поболтала пакетик в чашке и, почесав нос, уточнила:
- А в чем проблема-то? Годный мужик: мозги есть, внешность зачетная (это я, не иначе как в помраченном состоянии сознания, показала фото, что сделал в ресторане Рус), отслужил свое, чай умеет заваривать, того и гляди Нобелевку отхватит. Тебя обхаживает стабильно несколько месяцев уже. Чего тебе-то не так?
Вот как бы это правильно выразить? Я замужем? Он моложе на десять лет? Отношения обречены, потому что я никогда не смогу родить ему никого?
Это же очевидно?
- Дура ты, Ритка. Такая вся умудренная, опытная, титулованная, а на самом деле – дурочка сопливая. Нравится он тебе?
Я покаянно кивнула.
Нина хмыкнула, глотнула гадостного пакетированного чая:
- Ты практически свободна. С Сашей мысленно отношения почти завершила. Без каких-либо видов на будущее, без перспектив и возможной замены. Просто все. Вы чужие люди друг другу. Совсем.
Я повторно согласно мотнула головой.
Да, понятной жизненной мудрости у матери троих детей для мятущихся и страждущих всегда было с лихвой.
- Руслан останется с тобой – отвечаю. Так что и ребенок есть. Что ты, что Влад твой, можете спокойно его воспитывать. Этот кадр еще даст вам просра…, хм, в смысле зажжет.
- Нет, Нин, я же не о том. Там такие мозги, такой генофонд обязан продолжиться. А я? Ну, ты же знаешь.
Тут мы вместе помолчали.
Зная мой диагноз, в свое время Нинка психовала и загонялась больше меня. Такое чувство, что и в ремиссию я после химиотерапии ушла только потому, что нервничала и переживала за меня Нина, а я была в процессе операции и лечения таким себе спокойным танком.
Глава 19: Осколки сердца одной хорошей девочки
«Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей…»
Ф.И. Тютчев
Воскресение. Поздний вечер.
Спать пора, уснул бычок, на фиг.
Но нет же.
А причина тому что? Сашино часовое уже плескание в ванне.
Я искупалась, переоделась, готова отойти ко сну, но...
Сначала мне выносил мозг Рус со своей Ладой-прости-господи-Юрьевной.
Ё, вот не вывожу же я уже эти школьные страсти. Я максимально понимающая мать-и-мачеха, но я, очень может быть, в ближайшее время эту звезду где-нибудь в темной подворотне придушу. Потому что, ну, невозможно же, м-м-м-мать!
Ты дура совсем? Ну, не понять, что парень по тебе дохнет, это немыслимо же, р-р-р! Что ты, как фиалка, морозишься-то? Да пошли его уже лесом, а? Или просто пошли? И все сразу станет ясным. А не вот это все на эмоциональных качелях. И мой Рус болтается и я, черт тебя дери.
Как же ты, идиотка малолетняя, меня задолбала… это же ни в сказке сказать, ни пером описать, твою же молекулу! Да, я тебя прибью, и меня оправдают, ежки-плошки!
Разве что вот так дома попсиховать и остается, потому как все взрослые люди и понимают объективную реальность, увы.
Натурально, не в школу же мне с этими претензиями идти, не?
А тут под боком еще и полностью равнодушный к сыну отец. Вот что за жесть-то кругом, а?
Лежу. Матерюсь про себя. Жду.
Не совсем понимаю чего: очередного нелепого наезда с обвинениями на пустом месте или бурного исполнения супружеского долга.
Хотя у нас обычно же было так: раз в неделю – охренеть! Раз в две недели – круто, раз в три – хорошо же. И, ежки-плошки, меня же это устраивало? Что я там себе говорила? У всех так, дел много, оба устаем…, а не пошли ли эти аргументы на хрен?
Тут вчера Влад меня просто обнял, а меня трясло, я булькала и полыхала аж до самого вечера. Да и при одном воспоминании, до сих пор, я вполне даже Везувий. Только девочка. Может, Этна?
Моя личная жизнь, в принципе, не так чтобы задалась, да.
Мне сорок лет. Я могу уже называть вещи своими именами.
Первая, школьная, ну, у всех же была школьная любовь? Да? Окончилась принудительно. Мы только тискались по укромным углам, обнимались на дискотеках, пара поцелуев – верх разврата, да. Стреляли глазками, а потом «чемодан-вокзал-Ухта», и все. Меня увезли из Ижевска, с родины дедушки, с выпускного после десятого класса. Школу заканчивала я уже в Ухте.
Так, мой Лешка и остался лет на пять волшебным эльфом – с которым все хорошо, ярко, нежно, трепетно и невероятно страстно. Притом что про страсть мы знали тогда, в принципе, ничего.
Да, мощная, всепобеждающая любовь настигла меня на третьем курсе. Хотя началась эта эпопея на втором, но серьезно полыхнуло тогда на третьем.
Спасибо Нине. Сейчас я могу уже спокойно ее поблагодарить. Я серьезно повзрослела, многое отпустила из своей жизни. Но есть занозы, оставшиеся в сердце, да.
Нинок молодец, всегда пеклась о нас, непутевых. Все время пыталась предупредить, предостеречь, помочь. Но кто слушает голос разума в двадцать лет?
Вот и мы с Лей такие, дурочки.
Из нашей тогдашней девичьей компании, только моя соседка по общежитию, Регина, чихала на Нинкины замечания. Бог ей судья, однако.
После пятого курса я метнулась на пару дней в Ижевск по наследственным делам. Там меня мощно и накрыло. Я даже Нинке в бумажных письмах писала что-то вроде: «Потому что есть Алешка у тебя, об Алешке ты вздыхаешь зря, об Алешке все твои мечты, только о Сереге позабыла ты…».
И о карме позабыла тоже, дура.
Пока я млела рядом со своей школьной любовью, мой Сережа, страстная и долгая взаимная любовь со второго по пятый курс, оказался в постели моей подруги Регины.
Задались у меня каникулы, да. Мы же с ним свадьбу планировали через год, как раз после диплома. Ну, планирование, как выяснилось – не для меня.
Как все понимают, такому повороту Нина совсем не удивилась. Нет. Молча обняла у метро рыдающую меня. Вытерла своим шарфом мои слезы, и, хотя фраза: «я же говорила» сверкала в ее глазах, ни слова не сказала. Спасибо ей.
Я свалилась Нинку на голову, без предупреждения, вообще без каких-либо звонков, поводов и опознавательных знаков. Но подруга стойко выгуливала меня с моей истерикой пару часов вокруг своего дома. Потом также молча приволокла к себе на кухню, где ее родители меня накормили пловом и напоили имбирным чаем с корицей.
С тех пор уж двадцать лет для меня Нина и ее родня – символ покоя, принятия, дома. Даже то, что общаемся мы редко, ощущений не притупляет. Они есть где-то там. Там тепло, светло, спокойно. И для меня всегда есть место. И это хорошо.
Дальше по жизни меня штормило прилично.
К аспирантуре я остыла, и ненависть к противоположному полу слегка попустила. Так у меня случился Костя. Из НГУ.
Глава 20: Наизнанку. Морально
«Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне...»
Ф.И. Тютчев
Что можно сказать про наш с Сашей интим?
Ну, ничего плохого. Правда, и хорошего тоже немного. Вообще, на мой взгляд, говорить там не о чем и раньше было, а с этого лета так и вовсе – тишь да гладь. Вот только с благодатью не сложилось.
Все у нас так. Нормально.
Обычно. Привычно.
Приятно.
Может, по молодости лет Александру и были свойственны страстные порывы, но мне он достался умудренный годами, опытом, остепенившийся, замедлившийся до уровня моей неразвитой, но уже покалеченной постельной активности. Так что темпераменты у нас (у меня в тридцать и у него в пятьдесят) совпали.
Вот тогда раз совпав, мы и прожили десяток лет.
И вполне складно, сказала бы я еще месяц назад.
Но вся тревога, которая невольно заползла в сердце и душу за последние дни, погасила даже те немногие искры интереса и активности, что у меня в принципе имелись в наличии.
Из-за Руслана с его горящей первой влюбленностью я теперь стала нервно реагировать на вербальное выражение чувств. Они все казались мне надуманными, чересчур превозносимыми и бесконечно далекими от разумной жизни.
Бесили в любом проявлении.
Не скажу, что Саша много мне о любви говорил, но сейчас меня раздражали даже вполне цензурные и вежливые намеки.
Тех эмоций, что во мне вызывал Влад, я боялась. Понятия не имела, что с ними делать, куда пристроить в своей упорядоченной холодной голове и жизни. Одновременно часть моей души, спрятанная глубоко-глубоко под любовными разочарованиями, дико жаждала в этот огонь, что полыхал в глазах Ланского, окунуться.
Возможно, даже к черту сгореть.
В принципе, я уже рассматривала вариант, что выживать с угольками и пеплом в душе мне, пожалуй, не привыкать, да и спокойнее так. А тут все полыхнет с гарантией и выжжет во мне вообще все женское, маетное, тоскующее. Все, что еще может чувствовать, желать, томиться и стремиться. Раздражать, бесить, мешать работать, учить, двигать науку и воспитывать подрастающих специалистов.
Роботом я не стану, у меня же есть ослик, Нинка, Лей с девчонками. Но всякое чувственное и страстное сдохнет гарантированно, прогорев до самых корней. Так что я спокойно смогу посреди просмотра фильмов или пьес отворачиваться от сцены или утыкаться в телефон, объясняя лаконично: «Это про любовь. Мне неинтересно».
Заживу!
Двусмысленная трактовка у этого слова, конечно, та еще.
Но я в любом случае выдержу. После всего того веселья, которое уже довелось ощутить, я знаю, что не умру.
А вот испытать фантастические эмоции, пережить, возможно, самое сильное и яркое приключение в жизни – хотелось бы. Хотя сознательным серьезным сорокалетним женщинам это и неприлично, да и не положено уже.
Но раз я до своего возраста так и не сподобилась полыхнуть, то может это вообще последний шанс?
Ну а что? Сейчас вернусь из командировки и буду разбираться со своей внезапно сбившейся личной жизнью.
С Сашей, похоже, мы-таки расстанемся.
Мне хочется плакать? Вероятно.
Как мне?
Больно, страшно, стыдно, но еще и обидно! А как же – я же всегда делала, как мама говорила: соглашалась, поддерживала, уступала, жертвовала своими интересами, выполняла весь положенный функционал жены, наплевав на настроение, состояние, собственную усталость или загруженность. И к чему это привело? Где хотя бы разговоры по душам, обсуждение рабочих и околонаучных тем? Я уже не вспоминаю про путешествия, прогулки или совместные исследования.
Последние пару лет мы непрерывно отдаляемся друг от друга по чуть-чуть, мелкими шажочками, крошечными ежедневными выборами «я», а не «мы». И сил у меня одной не хватит, чтобы выросшую пропасть как-то уменьшить, я не говорю про «ликвидировать полностью». Ведь для начала надо признать наличие проблемы, потом выработать пути решения. А мы даже и не разговариваем толком ни о чем вне стандартного набора долгих отношений: что купить, что есть поесть, кто завтра где находится и когда возвращается.
Вот сейчас, например, поговорить не поговорили, вопрос со странностями в его поведении не прояснили. Между нами недовольство есть, а определенности и взаимопонимания нет. И взяться им неоткуда, так как муж общаться вербально со мной не желает, а просто делает вид, что все в порядке и ничего из ряда вон не случилось.
Как в таких условиях жить? И что мне делать?
И, кстати, да – а чего это он полтора часа уже в ванной комнате с телефоном сейчас делает? Работает? В воскресенье ночью? Не смешите мои пушистые тапочки.
Разведусь.
Да сколько можно терпеть такое пренебрежение и отношение ко мне, как к бессловесной овце? Хорошо, буду разведенкой с ребенком. Ну и пусть. Даже без заманчивых перспектив хотя бы короткого бурного романа. Лучше уж я оставшиеся мне годы проведу одна, чем вот в такой напряженной и тревожной нервной нездоровой атмосфере.
Глава 21: Наизнанку. А теперь физически
«И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело…»
Ф.И. Тютчев
Все. Спят усталые доценты, однако.
Темнота и тишина стылой супружеской спальни разбавляется иногда бликами от фар проезжающих по двору автомобилей и тиканьем часов на стене.
Наследственные. От деда, еще из Ижевска.
Как сейчас помню матушкину речь на первую годовщину нашей свадьбы:
- Александр! Как главе семьи передаем Вам фамильный раритет! Не только цены немалой, но еще и память поколений! Верю, что вы, как никто другой, сможете оценить их по достоинству.
Я тогда не поняла – это что намек на Сашин возраст? Или его финансовые возможности окружить себя дорогущим антиквариатом? Или же просто завуалированное послание: «А дочь моя – дура, ничего не понимает в семейных ценностях».
Естественно, мы привезли и повесили в спальне этот «повод для гордости» и источник бесконечного моего раздражения. Потому что бесят!
Что-то я дала маху с совами. Холодно в них как-то уж очень. Может, с батареями что-то?
Под теплым зимним пуховым одеялом я уже задубела. Уснуть в таких условиях вряд ли смогу. Надо пойти чаю горячего выпить, наверное.
Здорово, что хоть утром не еду никуда. Вместо скромного умывания надо будет в ванну кипятка набрать и залечь туда. Охать и ахать восторженно, пока кожа не станет вся такая красная-красная, распаренная и сморщенная. Хорошо бы горячая вода изгнала из моих внутренностей этот пугающий холод.
Почему предыдущая зима была не такой?
А ведь и одежда та же, и отопление в квартире стандартное.
Но что-то же не так?
Матрас за моей спиной прогибается в полной тишине.
Твердая горячая рука сжимает сзади шею, вторая ползет по бедру вверх. Прямо к слабой резинке, на которой нижняя часть сов держится.
Открываю рот, чтобы возмутиться. А звука просто нет.
Хотела получить новый чувственный опыт? Получи.
Теперь ты знаешь, каково это – быть надувной куклой.
Сжимаюсь вся от ужаса, паники и бессилия, погребенная под ворохом наставлений, указаний, поучений и установок далекого детства.
«Нельзя возражать. Нельзя отказывать. Нельзя быть против.
Дыши ровно. Старайся расслабиться. Жди.
Все скоро закончится.
Терпи. Все пройдет».
Но я не…
Я же знаю, что все происходит не так! Что у нас с Сашей столько лет было не как мама сказала.
Мы же горели и согревались вместе. И нежность обволакивала, и тепло бежало во все стороны от соприкосновения двух тел. Нам же было хорошо?
Мы же можем…
Нет. Не сегодня.
Я не хотела верить своим ощущениям весь прошедший месяц. А зря. Наглядная демонстрация истинного отношения мужа ко мне впечатлила.
До самой глубины меня.
Слышу свой полузадушенный хрип.
Мне так горько, что хочется не просто плакать: рыдать, кричать, выть. Но давно мой удел – безмолвные слезы. Так вышло.
В моей жизни не было мужчины, который показал бы мне, что я ценна сама по себе. Такая, какая есть. Но те, которые были, показали, что нет.
А секс для меня – это не про удовольствие. Удовольствие я доставляю себе сама.
Секс – это попытка подтвердить свою ценность, важность, нужность. И согреться. Физически и душевно. Прочувствовать, ощутить, осознать общее тепло. Участие в каком-то интимном объединяющем мероприятии. Хоть ненадолго покинуть свое ледяное одиночество.
В этот раз однозначно – не удалось.
Никогда. Никогда у нас не было вот этого – отстраненного, механического.
Страшно.
Но происходящее происходит.
Странное. Чужое. Непонятное.
Больно. Тянет. Холодно.
Горько. Холодно. Обидно.
Холодно. Тихо. Противно.
Холодно.
Все.
Горячая ванна экстренно переносится с утра на два часа ночи наступившего понедельника. И досыпать я сегодня, пожалуй, буду в кабинете на диване.
Глава 22: Семейные установки и неожиданное прозрение
«Все слёзы закончатся. Всё перемелется!
У каждого будет дорога своя...»
Анна Островская
Утром стало понятно, что ночное валяние в кипятке надо бы повторить. Иначе я приму участие в ежегодном городском конкурсе ледяных скульптур прямо сейчас. И, возможно, даже возьму первый приз в номинацию «Отчаяние».
От мыслей о муже начинало подташнивать. Понимание, что сама – дура, тоже не способствовало обретению душевного равновесия.
Откровенно говоря, от времени под названием «середина декабря», также как от «середины мая» меня давно воротило.
Это такой мутный, напряженный и нервный период. Все бегают, суетятся, не-пойми-чего-хотят, а чего надо не только не хотят, но и не делают.
А надо.
Надо делать!
Даже то, что не хочется.
И я делаю.
Неделя покатилась вперед также, как началась – через одно место.
На работе был ритуальный пред-сессионный трындец.
Срочные важные задачи руководство нарезало, как салаты к Новому году: регулярно, монотонно и беспощадно. ДЗ, контрольные, расчётно-графические работы и курсовые шли лавиной. Их привозили, приносили, передавали, присылали и прочее, прочее, прочее.
Вагон, маленькая тележка и ещё груженый бессмертный пони. А каждую же проверить, отматерить, то есть рецензию написать вежливо и корректно, оценить и отметить. И конца края этому пока не предвиделось.
Домой я приползала абсолютно задолбавшись, испытывая лютую ненависть к себе и всему вокруг, вплоть до прогноза погоды.
Питались мы в этот период, согласно ежегодной традиции, доставкой из «Теремка» и «Чито-Гврито».
Но понятно, что долго на блинах и хачапури не протянешь. Супы и шашлык с хинкали, конечно, несколько разнообразили нашу реальность. Но, увы, этого было явно недостаточно для счастья. Даже на банальную адекватность не всегда хватало.
Декабрь выигрывал с разгромным счётом.
Рус мрачнел с каждым днём. На разговор не шел, прятался в собственной комнате, даже на кухню выбирался к ночи и в одиночестве. Иногда в ответ рычал матерно себе под нос.
Бенедикт писал мне полу-цензурно, но регулярнее и объёмнее, чем моя мать.
Вера Павловна же в мессенджерах (я перестала брать трубку) стыдила меня, увещевала, грозила и пугала. А потом весь этот сценарий по новой. Просматривала я сии шедевры эпистолярного жанра по диагонали, просто чтобы не упустить какую-нибудь дикую весть, вроде того, что кто-то умер или едет ко мне. Равнозначно сейчас.
Александра штормило так, что когда уже убьет о скалы реальности?
Его настроение систематически меняло полярность, и эти скачки с катастрофической четкостью совпадали с синусоидой. Фантастически утомительно жить рядом с таким человеком.
Еще и характер Сашин далек от мягкости и гибкости, как чугун от пластилина. Откровенно говоря, эластичности в характере моего дорогого супруга не было никогда. А вот чугун был. Теперь, похоже, фосфора в его чугуне стало настолько много, что это поставило Александра Михайловича (и его адекватность) на грань. Того и гляди хрупнет.
И тогда мой супруг с концами пропадет в мареве своих гипотез, теорий, фантазий. Страшноватых, если честно. С некоторыми я вот тут ночью познакомилась же. С тех пор сплю в кабинете. И нет-нет, да подумываю, схватить Руса в охапку и сбежать в свою крохотную квартирку, где жила до свадьбы.
Наверно это фосфора мне волшебным образом от супруга перепало. Он проник мне в мозг, заставляя его работать на полную. Наконец-то.
Цветы, пирожные и конфеты ручной работы вместе с разной дорогой ювелиркой, чередовались у нас с ором на пустом месте, возвращением сильно поздно и изрядно подшофе. Ну, и нелепые претензии никто не отменял.
Про диалог барин велел забыть:
- Ритка, ты совсем тут одурела от работы, - было заявлено мне, когда я случайно пересеклась с супругом на кухне утром. – Ничего у нас не изменилось. Остальное я решу. Трудись спокойно. После Китая метнемся с тобой в Карелию, ты же хотела в Рускеалу.
- Саша, тот дурдом, что нам обеспечивают твои полуночные нетрезвые возвращения, мало подходит под определение «ничего не изменилось». Да и твое нынешнее отношение ко мне – отдельная тема. Пожалуйста, давай поговорим.
- Не о чем, я сказал, - рыкнул и умчался на работу. Даже кофе не допил.
Пусть я воспитана Верой Павловной в рамках концепции «Мужчина Лучше Знает и Всегда Прав», но тут и мне понятно, что все это ненормально.
Через пару недель всей этой нервной карусели, практически под Новый год, я поняла, что штормит не только Александра Михайловича, но и всю нашу семейную лодку вместе с ним. И прилично так.
Поглядев в табель ослика за вторую четверть и оценив количество выпитого мной корвалола и дестерикса[1] вновь подумала про «хоть тушкой, хоть чучелом, но валить отсюда надо».
Останавливают, конечно, и десять лет вместе, и наступившая сессия, и адекватные периоды синусоиды.
Глава 23: Какой год, такие и проводы его
«Говорят: под Новый год
Что ни пожелается —
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается...»
Сергей Михалков
Никто же не удивится, что неожиданно подкравшийся Новый год не сильно меня воодушевлял, нет?
Естественно, я готовилась: планирование каникул, праздничного дня и стола, а также уборка, ревизия гардероба и прочих вещей в доме. Выбросила три мешка всякой накопившейся за год всячины. В результате моих предновогодних стараний квартира чистая и аккуратная, ребенок мытый, наряженный и причесанный.
По предварительной договоренности собирался в этом году сынка, после парадного ужина в семейном кругу, затусить с друзьями. Нормально, мне кажется. Возраст такой. Пора уже вроде?
Тридцать первого с утра Александр Михайлович умчал по делам.
Хорошо же.
Не спеша, завершила последние он-лайн лекции, приготовила все, что планировала, к столу. Привела в порядок себя, пообщалась по телефону с Ниной:
- Ритуля, да не волнуйся ты! Все будет нормально. Поезжай спокойно в свой Китай. Лелку вот уже скоро выпустят к приличным людям. Мы с Кам на контроле и для поддержки. Все пучком будет. А ты не теряйся там, кавалера своего бери в оборот! Сколько можно тянуть-то и парня мурыжить?
Ну, я планировала, как бы, сначала вопрос брака прояснить.
Да и вообще, даже разведенной, я все равно остаюсь «старой бесплодной ведьмой», а он юным и прекрасным принцем, которому категорически нужен будет наследник.
Ситуация так себе, откровенно говоря.
Пожелав друг другу хороших праздников и клятвенно заверив, что будем на связи и теряться не станем ни при каких обстоятельствах (довольно опрометчивое обещание), распрощались до следующего года.
Я только успела положить смартфон на стол, как в кухню просочился парадный и приличный ребенок:
- Подумал я тут, не пойду никуда. Всех поздравил. С тобой дома посидим, какао попьем, теорию множественности миров обсудим, давно же хотели?
Насторожилась сразу:
- Рус, что за новости? С кем-то поругался?
- С чего это? Все норм. Не переживай.
- Тогда в чем смысл тебе планы менять? Из-за меня не стоит. Я спокойно выпью шампанского под куранты, да пойду поработаю. Там к Рождеству он-лайн консультация намечена перед отъездом. Много чего проверить и подготовить надо.
- Вот еще ты в новогоднюю ночь не работала!
Вспомнила лихие двухтысячные и хихикнула:
- Работала. Когда была молода, курсе на втором, кажется, училась или на третьем. Мы с тетей Ниной и тетей Лейлой трудились официантками на новогоднем банкете в «Мюзик-холле».
- С ума сошли?
- Почему? У нас тогда экзамены были 30 декабря и 3 января. Домой не уедешь, а заплатили за банкет очень хорошо. Нине на курсы вождения хватило, Лелка куртку дорогущую купила, а я сапоги зимние обалденные.
- Во-о-от это я понимаю, жизнь, - заржал ослик. – Да, мать, ты, реально, у меня монстра. Самая лучшая.
- И я тебя люблю, ребенок. Очень.
Естественно, обняться нормально не вышло, ибо глава семьи явил свой суровый лик именно в это время:
- А у вас все как обычно: муси-пуси и прочий розовый зефир. Фу, ну что он за мужик в такой атмосфере вырастет?
Хмыкнули с Русом мы синхронно. И комментировать, переглянувшись, тоже не стали единогласно.
А раз уж все в сборе, надо скоординировать планы:
- Саш, у нас ужин в восемь, потом небольшая прогулка с десяти до полдвенадцатого, затем Президент с курантами. Все в силе?
- Конечно, - спокойно ответствовал супруг, укладывая в холодильник две бутылки моего любимого брюта и бутылку «Мартини». - Руслан, ты же к друзьям собирался после ужина?
Ослик так оскалился, что мне разом поплохело. Хорошо, что Саша, как обычно, при разговорах с сыном, спиной стоял.
- Передумал. Здесь тусить буду, а то вы же спать завалитесь вместо того, чтобы празднику радоваться, - легко заявил ребенок.
Саша, витая мыслями неведомо где, согласно покивал:
- Неожиданно, конечно, но тоже достойный вариант.
А дальше наш канун праздника был вполне ожидаемым, по Закону Мерфи.
Ужин слегка затянулся, и к половине одиннадцатого стало понятно, что семейная прогулка отменяется по техническим причинам: Александр Михайлович, демонстративно уступив все игристое мне, воздал должное коньяку. Соответственно, напраздновался он очень серьезно и очень быстро.
Уложив изрядно уставшего супруга в постель, задумалась – это что же за встреча праздника нас ждет? С сильно похмельным или еще «хорошим» Александром? А может, он и не проснется через полтора часа?
Когда я вернулась на кухню за стаканом воды и таблетками, чтобы положить страдальцу на тумбочку рядом, меня встретил ослик в «уличном-походном»:
Глава 24: Неожиданные подарки
«Хочу я жить среди каналов и мостов
И выходить с тобой, Нева, из берегов.
Хочу летать я белой чайкой по утрам
И не дышать над Вашим чудом, Монферран...»
А.Я. Розенбаум
Что?
Э, а… ну.
Капец.
Это что вообще такое сейчас было?
Стою – таращусь на ребенка огромными выпученными глазами, автоматически утирая какао с лица и стряхивая с шарфа.
- Что ж ты, как мои одноклассницы, недогадливая такая?
- Рус, это вообще сейчас про что было? – полузадушено хриплю.
- Надо быть идиотом, чтобы не понять, что он к тебе подкатывает и виды на тебя имеет серьезные. Сама ты будешь еще сто лет тянуть. А тут такая возможность. Праздник же? Звони – поздравляй да спроси так, случайно, не гуляет ли он где в красивом месте. Типа, ты бы тоже полюбовалась. Красивым.
И ослик совершенно серьезно протянул мне смартфон, извлеченный из рюкзака.
В смысле – звони и спроси? Навязываться? Замужней мне? Ну и прочие обстоятельства никуда не делись…
- Глупости это все. Поедем на Ваську, если хочешь. Давай, до «Адмиралтейской» на метро, а там прогуляемся по набережной на Стрелку.
- Ну, раз ты такая трусиха, поехали, - разочарованно протянул сына.
И мы поехали.
В метро, неожиданно, было полно народу. Веселого, шумного, спешащего, радостного.
Мы с Русом только и успевали в этой толпе бормотать во все стороны: «И вас!», «Поздравляем!», «Всего хорошего!».
Доехали как-то быстро, правда, по дороге успели обсудить с одной дамой в годах и песцовой шубке, прихлебывающей коньяк из фитнес-бутылки, различные методы приготовления глинтвейна и варенья из черноплодки с апельсинами. А на переходе с «Пушкинской» на «Звенигородскую» спели с ребятами на эскалаторе задорное и праздничное «С первого и по тринадцатое» от «Несчастного Случая».
Вернувшись из-под земли на «Адмиралтейской», я поняла, что благодарна сыну за прогулку и рада не сидеть дома. Ни в кухне с Русом и какао, ни в кабинете с курсовыми и «Мартини», я не была бы настолько переполнена искристыми пузырьками праздничного настроения. Даже толпы изрядно напраздновавшегося радостного и вопящего народа меня не бесили. Было просто слегка бодро и, пожалуй, забавно.
Пока вертела головой, пытаясь определиться с наиболее красивой и короткой дорогой на Стрелку Васильевского острова, оказалась подхвачена довольным Русом под руку. Ребенок глянул в телефон, хихикнул и пробормотал:
- Идем, прочту тебе вступление от «Медного всадника» у ног оригинала.
Обалдеть! Вот это сюрприз! Чтобы Рус добровольно читал стихи? Спасибо, дедушка Мороз! Я, видимо, была не слишком плохой девочкой в этом году, раз такой подарок прилетел.
После того как я в полной мере насладилась декламационным талантом Русика рядом с творением великого Фальконе, стало ясно, что девочкой в прошлом году я была «зашибись».
Неспешным шагом со стаканом глинтвейна в руке к нам от набережной приближался Влад.
Ох.
- Морду сделай попроще. И печальнее. Запорешь, нах*, всю конспирацию, – прошипел Рус.
Я не успела среагировать (морду как раз поправляла), как Влад заржал. Весело и задорно. Так, что я не смогла не засмеяться вместе с ним.
С ними.
Двумя хитрыми мальчишками.
Которые улыбались настолько радостно и довольно, что становилось не только теплее, но и светлее.
- Да, всем сюрпризам сюрприз! – коварно улыбнулся Влад, прихлебывая из стаканчика.
Повеяло корицей и прочими дикими специями. Я демонстративно потянула носом, а Рус послушно выудил из рюкзака термос.
Вот так мы и встретили Новый год. У ног самой известной конной статуи основателя города. С глинтвейном и какао. И с мандаринками.
А потом пошли гулять.
Мы вздрагивали от хлопушечно-фейерверковой вакханалии, слегка ежились на все-проникающем ветру с залива, вместе с развеселыми горожанами кричали здравицы и отдельные пожелания. Зачарованно любовались россыпью звезд от мастеров китайской пиротехнической индустрии на низком чернильно-синем небосклоне. Хохотали, очищая на ветру мандаринки, которые мстительно брызгали в нас, все же подмерзших и оттого весьма криволапых, ароматным и радостно-оранжевым соком.
Впервые за долгое время я веселилась и радовалась жизни не в заслуженном отпуске на берегу теплого моря, не от какого-то дорогостоящего и долгожданного приобретения.
Нет, я гуляла по городу, что за двадцать три года стал родным. Впитался в кости, и они теперь чутко реагируют на изменение ветра; влился в кровь, и она игрой давления предупреждает о колебаниях температуры за бортом; проник в душу, и теперь там всегда слегка прохладно и туманно.
Но, возможно, у души еще есть шанс согреться?
- Как-то мы погорячились с маршрутом, и прилично так подмерзли. Давайте-ка в тепло, - решительно завернул нас от елки на Стрелке сознательный и адекватно соображающий Влад.
Ремарка очарованного
«Могут даже у ребят
Сбыться все желания,
Нужно только, говорят,
Приложить старания…»
Сергей Михалков
Каково это – видеть любимую и желанную женщину у себя дома? Завораживающе.
Невозможно спокойно, хоть и украдкой, наблюдать, как она задумчиво щурится на разноцветные огни новогодней гирлянды.
В душе ревет буря, когда она кивает тебе, благодаря за принесенный плед, или нежно улыбается веселящемуся сыну. Сердце бухает в ушах, ведь заветная мечта заливисто смеется твоим шуткам. Ты их копил, кажется, с детского сада.
Для вот этого случая. Именно для нее.
И как больно тянет в груди, когда смотришь вслед удаляющемуся такси. Оно увозит не просто неожиданных гостей, нет. Впервые, после смерти бабушки, ты понимаешь, что от тебя вот прямо сейчас уехала твоя семья.
Дома теперь пусто.
Глава 25: Культпоход и социальная нагрузка
«Мне записано право на жизнь
В альманах из пустых страниц
Злыми мыслями с детства кишит
Моя улица самоубийц…»
Asper X «Держись»
Когда в ноябре месяце родительский комитет, посовещавшись в чате (дискуссию на пятьсот сорок семь сообщений я пропустила полностью – не до них), постановил на Новый год изрядно подросшим детям организовать не «сладкий подарок», а культурную программу – я не возражала.
Ну, сходит ослик в театр какой или кино – все полезно для окультуривания деточки. Не вечно же с конфетами за монитором тупить?
Но здесь меня поджидала засада в лице Бенедикта. После моего письменного согласия на выход ребенка на мероприятие с классным руководителем, мне прилетел ответ: «Сопровождение одного из родителей обязательно».
Это было жесть, как круто. И вразрез всех планов совершенно.
Класс, кроме подневольного Бенедикта, сопровождала Лада, так что шансов соскочить у меня не было. Рус стоял мертво: идем и точка.
Папеньку своего он почему-то не приглашал присоединиться к мероприятию.
А у меня, как обычно, не оказалось выбора.
После внезапной встречи Нового года дальше наши новогодние каникулы катились тихо и мирно.
Мы с Русом в основном валялись на диване и смотрели зимние мультики. Естественно, в процессе болтали, пили литрами какао, лопали вкусности и про социализацию тоже не забывали. Посетили с официальными визитами Нину и Леру. Были на семейном выезде за город вместе с Александром Михайловичем и его коллегами. Даже выбрались покататься на коньках и побродить по нарядному центру.
А потом пришло время приобщаться к современному пониманию прекрасного.
Таким образом, за день до отбытия в командировку, сразу после он-лайн консультации с тремя группами студиков подряд, я оказалась в СК «Юбилейный» на ледовом шоу-мюзикле «Спящая красавица».
Вместе с двадцатью пятью подростками, а вернее, уже вполне себе молодыми людьми. Кроме меня, были еще два папы, для сдерживания своих особо буйных отпрысков.
Естественно, взрослые детей между собой распределили.
Следить за пятью еще туда-сюда, а вот постоянно пересчитывать эту беснующуюся гормонально-нестабильную толпу – на фиг надо.
По основной задумке мне должен был перепасть ослик и три его друга. Ну и пятым кто-то совсем ни в одну коалицию и группировку невхожий. Но, уже поднимаясь на «Спортивной» на эскалаторе наверх, я почуяла неладное.
Огляделась.
Вокруг меня собрались мои подопечные детки: три друга Руслана, двое из них – со своими девушками. А вот и мое сокровище. Ведет под руку Ладу Юрьевну, помогая ей сойти с «лестницы-чудесницы».
Обалдеть.
Вот это прыть.
Вот это целеустремленность.
- А вы как, тетя Рита, одобряете? – спросил меня Игнат, приятель Руса еще со времен сидения на горшке в яслях.
Оглянулась на замершую в ожидании сенсации компанию.
Иван, самый серьезный и вдумчивый из этой веселой тусовки, крепко держал за руку огненно рыжую и отчаянно веснушчатую Таню – егозу, вредину и заводилу их безумного класса. Рядом с Ванькой, заранее набычившись, стоял, в обнимку с тихой и скромной Машенькой, нахал и знатное хамло Игнат. А вот пребывающий в настоящее время без барышни Марк-Адриан (я не шучу, у него так в паспорте написано) почему-то оказался почти у меня за спиной. И да, мне не почудилось, приобнимая меня за плечи, помог сойти с эскалатора:
- Если сейчас зевну, а Вы споткнетесь ненароком, Рус меня закопает, - хохотнул Марк в ответ на мой удивленный взгляд. Но руку со спины не убрал, а так и повел вперед к дверям, слегка придерживая.
Что-то такое происходит у них в классе, может, инфекция какая психическая, а я не в курсе? Надо будет вечером ослика попытать.
- В целом, меня беспокоят аспекты морально-этического характера, - в итоге определилась я, выходя на морозный воздух, а молодежь в ответ на это душевно и дружно заржала.
- То есть вы боитесь, как бы Ладу не загребли, что ли? – фыркнул Игнат.
- Видишь ли, как педагог со стажем, я очень ей сочувствую. Но мои подопечные уже все совершеннолетние и посылать далеко, либо бить указкой по загребущим рукам их можно гораздо более спокойно, чем вас. Не дай бог потревожить вашу нежную нестабильную психику, - я тоже умею фыркать.
Наша разношерстная группа наконец-то собралась вокруг Бенедикта, а тот с видом «Суворова Александра Васильевича в Альпах с ледянкой в руках», все же скомандовал выступать на взятие спорткомплекса.
Пока шли, я приглядывала не только за своими временными «цветами жизни», но и периодически вылавливала глазами Руса, неизменно рядом с Ладой. Несколько раз мне понимающе улыбался Олег – один из отцов-подвижников, что вызывало шумное обсуждение у моих подопечных.
Ладно, не пытаются идти, как слепцы Босха, держась друг за друга, а мордой в телефон, уже хорошо. Пусть болтают. Дети же. Что в Универе, что в школе: сплетни – первое и самое животрепещущее дело.
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги