Хорошая для Бунтаря

1.1

АЛИСА

Лето подходит к концу, и теперь по вечерам уже совсем не так тепло, как раньше. Я сжимаю кружевной подол юбки, слишком легкой для прохладной погоды на улице. Натягиваю тонкую вязаную кофту, которая хоть немного, но греет меня.

"Опять папа забыл взять ужин. И для кого это я все готовлю?" — проносятся мысли, пока я укладываю контейнеры в сумку. Борщ — густой, с говяжьим мясом, как любит отец. Котлеты — с хрустящей корочкой. Картошка — рассыпчатая, с зеленью. Все для того, чтобы смягчить его гнев, когда он увидит меня в этом легком наряде в столь позднее, по его меркам, время.

Он в любом случае будет ругаться, говоря, что молодой девушке не положено ходить одной в такое время. Но оставить его голодным — выше моих сил. Даже если назовет дурой. Даже если пригрозит запереть дома.

Улица встречает резким порывом ветра, и я вздрагиваю, чувствуя, как мурашки бегут по оголенным ногам. Все-таки стоило одеться потеплее. Но уже поздно что-либо менять. Придется терпеть.

Прихожу в участок, и в нос сразу ударяет знакомый запах — дешевый кофе, пыль, металлический привкус, в котором угадывается то ли кровь, то ли оружие. Здороваюсь с дядей Сережей, папиным напарником, который, увидев меня, кивает и тут же хмурится.

— Алиска, папка у себя. Но… — он делает паузу, тяжелую, как предостережение, — подожди тут. Не заходи к нему сейчас. Ему не понравится, если ты ему помешаешь.

Озадаченно хмурюсь. Какой бы папа ни был строгим, он никогда не ругался из-за того, что я прихожу к нему на работу. Наоборот — был рад, пусть и ворчал из-за позднего времени.

Но внезапно я слышу кое-что, что доносится из кабинета отца и будит во мне любопытство.

Голос отца — хриплый, злой, тот, что появляется только перед бурей.

И другой…

Низкий. Грубый. С хрипотцой, будто его владелец прожигал горло сигаретами всю жизнь.

Любопытство поднимается во мне, как волна, смывая осторожность.

Игнорируя предупреждение дяди Сережи, я распахиваю дверь — и мир резко сужается.

До одного человека.

Он сидит, развалившись на стуле так, будто владеет всем в этом мире. Высокий. Даже сидя, он заполняет собой все пространство. Черная футболка обтягивает мощные плечи, руки и шея — сплошное полотно татуировок, каждая из которых кричит, что с ним лучше не связываться.

Но глаза…

Не просто темные. Бездонные. Как провалы в асфальте — шагнешь, и не будет дна.

Он чувствует мой взгляд. Поворачивается медленно, с нарочитой небрежностью, словно дает мне шанс отступить.

— О-о-о, — растягивает он, и полные губы дёргаются в ухмылке. — Светлов, а это что это за цыпленок? Дочка твоя?

Отец вскакивает, заслоняя меня, но уже поздно — он заметил меня. И, судя по его взгляду, заинтересовался.

Заливаюсь алой краской, когда слышу то, как он меня назвал. Что еще за цыпленок?! Я взрослая девушка, а он меня обзывает как какую-то малявку!

— Алиса, вон! — рычит отец, и в его голосе столько ярости, что кровь стынет. — А ты, Бунтарёв, заткнись и даже не смотри в её сторону!

Но этот… Бунтарёв только усмехается.

— Да ладно тебе, Светлов, — хмыкает он, ничуть не пугаясь предупреждения моего отца. — на тебя она совсем не похожа. Ты вон какой урод, а она такая… милая. Невинная.

Он причмокивает, и взгляд его медленно, слишком медленно, скользит по мне.

— Прямо… чистота во плоти.

Щёки горят. Жар растекается по телу, будто под кожей разлили раскалённую смолу. Я опускаю глаза, но чувствую его взгляд — тяжелый, наглый, осязаемый.

— Бунтарёв, я тебя прикончу! — Отец бьёт кулаком по столу, но тот лишь смеётся. — Ещё одно слово — и я сделаю так, что будешь всю жизнь в тюрьме гнить.

— Почему ты не знакомил меня со своей дочкой раньше, Светлов? — дерзко ухмыляется этот хулиган, напрочь игнорируя гнев отца. — Такая красавица. Я бы ей определённо вдул.

Сердце бьётся так, что, кажется, его слышно всем в этой комнате.

Отец хватает меня за плечо и буквально выталкивает в коридор, но прежде чем дверь захлопывается, я успеваю услышать его смех — низкий, хриплый, грязный.

Я прижимаю ладони к лицу, но жар не уходит.

Дверь кабинета захлопнулась, но его смех всё ещё звенит в ушах — дерзкий, вызывающий, словно обжигающий кожу. Я стою в коридоре, сжимая сумку с едой так, что пальцы немеют, а сердце колотится, будто пытается вырваться из груди.

Цыпленок. Чистота во плоти. Я бы ей определённо вдул.

Каждое слово будто обжигает изнутри. Я должна злиться. Должна возмущаться. Но вместо этого в голове крутится лишь один вопрос: кто он?

Дядя Сережа кашляет, прерывая мои мысли.

— Алиска, ну я ведь говорил, — качает головой он, но в глазах читается не осуждение, а беспокойство. — Бери ноги в руки и беги домой. Пока твой отец окончательно не озверел.

Но я не могу. Не могу уйти, не узнав, что это за парень, который так нагло смотрел на меня.

1.2

Утро первого сентября начинается с нервного трепета в животе.

Я стою перед зеркалом, в очередной раз поправляю воротник рубашки, глажу ладонью складки на юбке — всё должно быть идеально.

Я должна быть идеальной.

Первый день в университете. Первый шаг в новую жизнь, где всё будет по-другому.

Где я, наконец, смогу жить обычной жизнью молодой девушки.

Не жизнью дочери переживающего отца-полицейского и странной тихоней, на которую в школе косились из-за того, что мой отец мог в любой момент приехать с проверкой.

Здесь у меня будет всё иначе. Здесь я смогу подружиться с кем-то. Найти тех, кто не будет бояться общаться со мной, как это было в школе. Из-за отца-майора полиции многие дети избегали общения со мной.

С того момента, как я последний раз была на работе отца и увидела того незнакомца, прошло больше двух недель. Казалось бы, я уже давно должна забыть об этом, как о страшном сне, но не получается.

Его взгляд…

Его взгляд не выходит у меня из головы. Бездонные глаза, в которых читалось слишком много. Наглая ухмылка, от которой по спине бежали мурашки. Слова, заставившие меня покраснеть до корней волос.

Я сжала кулаки.

Что со мной не так? Почему я вообще о нем думаю?! Так еще и в такой важный день!

— Алиса, ты готова?

Отец заходит в комнату, поправляя галстук. Его взгляд скользит по мне, оценивающе, но без привычной строгости. Сегодня он мягче.

— Да, — отвечаю я, но голос звучит чуть выше, чем нужно.

Он замечает.

— Не волнуйся. Все будет хорошо, — Он кладёт тяжёлую ладонь мне на плечо, и от этого тепла что-то внутри сжимается. — Если что-то пойдёт не так, сразу звони мне, хорошо?

— Как скажешь, — киваю я. — Пап… — начинаю я, но тут же закусываю губу.

— Что?

— Ничего, — качаю головой. — Просто хотела сказать, что люблю тебя.

Натягиваю улыбку, пытаясь не выдавать своего волнения.

Если я снова спрошу у него о том, кто был тот незнакомец, он разгневается ещё больше.

Отец никогда не любил, когда я проявляла интерес к мальчикам. А уж тем более — к таким, как Бунтарев.

Но я ничего не могла поделать. Он прочно засел у меня в голове.

— Я тоже люблю тебя, Лисёнок, — смягчается он, ласково улыбаясь и трепля меня по волосам. — Обещай быть послушной девочкой и всегда сообщать мне, где находишься, ладно?

— Угу, — киваю я. — Я побегу, пока не опоздала на первую пару.

— Давай, доченька, — кивает отец, провожая меня. — Всегда будь на связи.

— Хорошо.

Целую папу в колючую щёку и, попрощавшись, ухожу.

Вперёд.

К новой жизни.

***

Университет встречает меня шумом, смехом, сотнями незнакомых лиц.

Я иду по коридору, сжимая ремень сумки так, что пальцы немеют. Всё вокруг кажется слишком ярким, слишком громким, слишком живым.

А потом я вижу его. Того самого хулигана, который никак не собирается покидать мои мысли.

Он стоит у стены в чёрной кожанке, руки в карманах, одна нога согнута, ботинок упирается в стену. Выглядит расслабленным, но от него так и источается опасная аура, заставляющая дрожать как осиновый лист.

Он замечает мой взгляд и поднимает глаза. Прямо на меня.

Сердце замирает, потом бьётся с такой силой, что кажется, вырвется из груди.

Он ухмыляется. Медленно. Нагло. Так, как умеет только он.

Узнал меня. Вспомнил, кто стоит перед ним и теперь не упустит так просто, как в прошлый раз.

Что он вообще тут делает?! Такие, как он, не должны быть здесь. Не должны ходить в университет, смеяться, дышать одним воздухом с нормальными людьми.

Он — преступник. Отпетый хулиган. Бескультурный чурбан.

И всё же он здесь.

Я должна отвести взгляд. Должна пройти мимо. Должна убежать. Но ноги будто вросли в пол.

Он отталкивается от стены и идёт ко мне. Каждый его шаг — как удар. Каждый вздох — как ожог.

Он приближается, и я чувствую его — запах табака, кожи, чего-то горького и чертовски мужского.

— Какая неожиданная встреча, дочка майора, — его голос обжигает, низкий, с хрипотцой, — скучала по мне?

Я открываю рот, но слова застревают в горле.

Он наклоняется ближе, и его дыхание касается моей щеки.

— Ты дрожишь, — шепчет он. — Боишься меня?

Я отшатываюсь, но он ловит меня за руку. Его пальцы горячие, даже сквозь ткань рубашки.

— Ничего я не боюсь, — выдыхаю я, заливаясь румянцем и отводя стыдливый взгляд. — Отпусти.

Он смеётся.

— А если нет?

2.1

БУНТАРЬ

Лениво скольжу взглядом по до боли знакомому участку. Год за годом сюда попадаю — и хоть бы что изменилось. Те же облезлые стены, та же убитая мебель, и, конечно, сам Светлов, который орёт как потерпевший, думая, что его крики мне хоть что-то докажут. Хрен там.

Перевожу взгляд на наручники. Даже самые большие, какие нашли, жмут так, что пальцы немеют. Ну и ладно, не впервой.

— Бунтарёв, когда ты, наконец, одумаешься?! — Светлов начинает свой заезженный монолог. — Отец у тебя — мужик что надо, а ты только позор на него сеешь!

— Ой, да заткнись уже, — цыкаю я, закатывая глаза. — Папаня придёт и заберёт меня, как всегда.

— Ценил бы, что у тебя такой отец! Будь ты моим сыном, выпорол бы до синих пятен и оставил тут гнить с бомжами и куртизанками!

— Ну, слава богу, ты не мой отец, — усмехаюсь.

Вдруг дверь скрипит, и я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Поворачиваюсь и вижу буквально цыплёнка, случайно забредшего не в то место и не в то время.

На пороге стоит худенькая и низенькая девушка с рыжими волосами и напуганными любопытными глазами, прижимающая к груди какой-то пакет. Личико смазливое, да и сама очень симпатичная. Несмотря на маленький рост, ножки длинные, а фигурка очень даже изящная. Мелковата, правда, больно — я с такими дел не имею, раздавлю ещё ненароком. Но будь она покрупнее, я бы определённо за ней увязался.

Но вот что этот цыплёнок здесь делает — мне очень интересно. Как-то она вообще в это место не вписывается. Такие хорошие девочки дома сидят в такое время и готовятся ко сну.

— О-о-о, — ухмыляюсь я, с удовольствием наблюдая, как эта невинная девочка краснеет. — Светлов, а это что за цыплёнок? Дочка твоя? — делаю предположение я, заметив, как на неё смотрит майор — он рассержен, но в глазах читается беспокойство.

Светлов вскакивает и заслоняет крохотного цыплёнка своей широкой спиной. Весь кайф ломает. И судя по его реакции, я прав — девчонка и впрямь его дочь, а значит, запретный плод для меня.

— Алиса, вон! — рычит майор на свою дочь. — А ты, Бунтарёв, заткнись и даже не смотри в её сторону!

Но я лишь усмехаюсь, ни капельки не испугавшись его предупреждающего взора.

— Да ладно тебе, Светлов, — хмыкаю я. — На тебя она совсем не похожа. Ты вон какой урод, а она такая… хрупкая. Невинная.

Грубовато, конечно, по отношению к майору. Но ничего не могу поделать — лицом он и впрямь не вышел. Походу, дочка в маму пошла, и слава богу.

Медленно прохожусь взглядом по хрупкому телу девчонки, замечая, как она дрожит и сгорает от стыда, но это заводит меня ещё больше. А бесить её папашу, который весь трясётся от гнева, мне нравится ещё больше.

— Прямо… чистота во плоти, — добиваю цыплёнка, похабно ухмыльнувшись.

— Бунтарёв, я тебя прикончу! — истеричка-отец бьёт кулаком по столу, пытаясь приструнить меня, но я лишь смеюсь. — Ещё одно слово — и я сделаю так, что будешь всю жизнь в тюрьме гнить.

— Почему ты не знакомил меня со своей дочкой раньше, Светлов? — игнорирую угрозы этого помешанного на дочке психа. — Такая красавица. Я бы ей определённо вдул, — добавляю финальный штрих, отчего у обоих вытягиваются лица. У цыплёнка — от стыда, а у Светлова — от гнева.

В следующий миг майор грубо хватает дочь за плечи и выводит из кабинета, хлопнув дверью и закрыв её на ключ. Затем поворачивается ко мне, кипя от ненависти. Нагло улыбаюсь, смотря на него со снисхождением, будто издеваясь.

Затем он несётся ко мне и замахивается для удара, но я успеваю увернуться.

— Спокойно, старичок, — хохочу я, уворачиваясь от его ударов. — Не буду я трогать твою дочку, просто шутканул, чтоб тебя выбесить.

От этих слов Светлов взрывается ещё сильнее и, кажется, собирается ударить меня вновь, но дверь внезапно распахивается. Перевожу взгляд и вижу своего папашу — недовольного и разъярённого. Закатываю глаза, предчувствуя, что сейчас будет.

— Мелкий паразит! Опять в передрягу влез?! — орёт батя, подлетая ко мне и тоже собираясь ударить, но я уклоняюсь. — А, ну не смей уворачиваться, щенок! Я из тебя сейчас всю душу вытрясу! Как ты мог?! Скажи, как ты мог избить группу парней, да ещё и раздел их догола и заставил так ходить по центру города?! Ты ещё, чёрт побери, и на видео это снял!

— Фу, я их не раздевал, я нормальный мужик, — морщусь я. — Они сами разделись, — абсолютно честно говорю я, упуская тот факт, что это всё же было под моим давлением.

— Ты не мужик, а ходячая катастрофа! — кричит папа, краснея от натуги. — Скажи мне, нахрена ты это сделал? Когда ты целый месяц не творил херню, мне казалось, ты повзрослел! Я думал, что ты решил исправиться после того, как тебя с треском выперли из универа! Но я, чёрт побери, ошибся!

— Они сами напросились, — хмыкаю я, никак не реагируя на его пламенную речь. — Первыми полезли.

— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты держал себя в руках, а не психовал как бешеный из-за чепухи! Ну, ты ведь не ребёнок уже, чтобы так себя вести! Тебе двадцать лет!

Закатываю глаза, тяжело вздыхая. Как тут можно себя в руках держать, когда эти уёбки ведут себя как высокомерные снобы и смотрят на меня свысока, слишком много о себе возомнив. Не терплю такого отношения, вот и проучил этих мразей. Ну, может, слегка перестарался. Однако ни капельки не сожалею.

2.2

Я плюхаюсь на стул в кухне, одной рукой загребая в рот уже успевшую остыть яичницу с беконом, второй — наливая кофе, который по крепости напоминает моторное масло.

— Доброе утро в постели оставил? — хмуро спрашивает отец, попивая эспрессо.

— Ой, бать, давай ты не будешь делать мне мозги с утра пораньше, — раздраженно цежу я. — Итак настроение ни к черту.

— Еще бы оно было у тебя к черту, — цокает папаня. — Ты ведь только в пять утра домой заявился. Где ты торчал всю ночь?

— Дела были, — отмахиваюсь я, не желая об этом говорить.

Этой ночью мы с Владосом, моим лучшим другом, были на подпольных боях. В качестве зрителей, разумеется. Но думаю, скоро мы уже будем участниками — тем более, что на этом можно нормальные бабки поднять.

— Дела у него были. Опять, небось, с девками всю ночь кувыркался, да и с алкоголем в придачу.

— Разве по мне видно, что я пил? — хмыкаю я.

— Да такого бугая, как ты, ни один алкоголь не возьмет! — возмущается отец.

Ну, что правда, то правда. Сколько бы я ни пил, ни разу не напивался до такого состояния, что на следующий день не могу ничего вспомнить. Максимум, что я чувствовал — это непривычную легкость.

— Ну и в чем тогда претензия?

Батя не находит, что на это ответить. Лишь тяжело вздыхает и отводит взгляд, потирая переносицу.

— Саша, пожалуйста, хватит вести себя так. Повзрослей наконец. Тебя ведь уже выперли из одного универа, ты хочешь, чтобы тебя снова отчислили за неподобающий вид и поведение?

— А с видом-то у меня что? — оглядываю себя с ног до головы, закидывая в рот последний кусок хлеба. — Нормальный же.

— Ты идешь в приличное заведение в уличной майке и джинсах. По-твоему, это нормально?

— Ну не на свадьбу же, — пожимаю плечами. — Зачем ты вообще так паришься, если меня и отсюда выпрут?

— АЛЕКСАНДР! — рявкает отец, явно разозлившись.

— Всё, я пошёл! — резко встаю, не дав ему разойтись по полной программе.

Хватаю пустой рюкзак и вываливаюсь из квартиры под очередную порцию отцовских угроз.

***
Университет. Ад для таких, как я.

Место, где нормальные люди учатся, строят карьеру, готовятся к светлому будущему.

А я? Я мечтаю поскорее отсюда свалить.

Швыряю рюкзак на скамейку у входа и закуриваю, оглядывая толпу ботаников, заучек и прочих «светлых умов». Все такие чистенькие, такие правильные… Прямо тошнит.

— Бунтарь, ты чего это так рано? Аж за десять минут до начала пары пришел, — издевательски спрашивает только что подошедший Влад, пожимая мне руку.

— Да батя опять мозг ебал со своими нотациями, — фыркаю я, выпуская дым колечком. — В печенках уже его наставления сидят.

— Ну ты бы его послушал хоть раз, — усмехается друг. — Может, ума бы набирался.

— За собой следи, умник чертов.

Владос не был таким раздолбаем, как я. Он и учился нормально, и далеко не такой вспыльчивый. Однако из универа нас поперли обоих.

— Ладно, пошел я. Ты тоже давай не задерживайся. Мне впадлу одному там торчать среди этих первокашек.

— Ага, — киваю, делая последнюю затяжку.

Тушу сигарету и собираюсь зайти в это проклятое здание.

Но тут мой взгляд цепляется за что-то рыжее.

И знакомое.

Цыпленок.

Она.

Та самая девчонка. Дочка майора.

Рыжая. Маленькая. С испуганными глазами, которые сразу узнали меня.

Я медленно ухмыляюсь.

Ну надо же, какая неожиданность.

Она замирает, как кролик перед удавом. Глаза — круглые, губы чуть приоткрыты. Руки сжимают сумку так, что костяшки белеют.

— Какая неожиданная встреча, дочка майора, — растягиваю я слово, наслаждаясь её реакцией. — Скучала по мне?

Она делает шаг назад. Я же надвигаюсь на нее, явно пугая.

Каждый мой шаг — и она дрожит сильнее.

Наклоняюсь ближе к ее личику — милому, нарушенному, но чертовски любопытному.

— Ты дрожишь, — шепчу на маленькое ушко, хватая ее за руку, чтобы она никуда не убежала. — Боишься меня?

Вблизи чувствую ее запах — дурманящий, сладкий, какой-то нереально приятный. С трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Черт, как же она вкусно пахнет.

— Ничего я не боюсь, — лжет этот цыпленок, краснея и опуская взгляд. — Отпусти.

— А если нет? — смеюсь, потешаясь над ее забавной реакцией и отчаянной попыткой держаться стойко.

— Бунтарь, ты чего застрял там?! — восклицает откуда-то взявшийся Влад. — Отстань от девчонки — она вон трясётся уже вся!

Сдерживаю себя оттого, чтобы выругаться. Вот же паршивец, всю малину испортил. Припомню ему это.

3.1

АЛИСА

Еле успокоив разбушевавшееся сердце, торопливо захожу в универ — ведь уже опоздала на первую пару минут на пять, не меньше.

Внутри здания судорожно бегаю глазами, пытаясь найти сорок седьмую аудиторию, где должна проходить лекция по истории. Наконец обнаруживаю её и робко захожу внутрь.

Преподаватель уже начал читать конспект, даже не обратив внимания на моё появление. Быстренько прошмыгнув на свободное место, сажусь рядом с пышноволосой девушкой.

Она до безумия красивая: каштановые густые волосы, голубые глаза, задумчиво смотрящие в экран телефона. Когда я опускаюсь на стул, она тут же поворачивается ко мне.

— Привет, — шепчет она. — Я Света, а ты?

— Алиса, — смущённо отвечаю, не ожидая такого дружелюбия с первого учебного дня.

— Из какой ты группы? — интересуется она.

Так как первой парой у нас лекция для всего потока, в аудитории собрались четыре группы.

— М-38.

— Ой, я тоже из этой группы! — радостно восклицает Света, но тут же прикрывает рот ладонью, вспомнив, что мы на паре. — Будем дружить, значит!

Медленно моргаю. Последний раз у меня был настоящий друг только в детском саду. И я безумно рада, что сейчас, возможно, появилась та самая подруга, о которой давно мечтала.

— Ага, — киваю, улыбаясь. — Будем дружить.

Едва успеваю сосредоточиться на лекции, как вдруг ощущаю это — чей-то пристальный взгляд, будто раскалённый гвоздь впивается в спину. Мурашки бегут по коже, и я медленно оборачиваюсь, уже догадываясь, кого увижу.

Он.

Бунтарёв.

Сидит через несколько рядов, развалившись на стуле, одна нога выставлена в проход. Его чёрная кожанка приоткрыта, обнажая белую майку с потрёпанными надписями. В руке он лениво крутит зажигалку, но взгляд...

Взгляд прикован ко мне.

Тёмные, почти чёрные глаза смотрят так, будто я — его добыча, а он просто ждёт подходящего момента, чтобы наброситься. Губы слегка приподняты в той самой наглой ухмылке, от которой у меня холодеет внутри.

Я резко отворачиваюсь, но уже поздно — он заметил, что я его увидела.

Боже, неужели он тоже с нашего потока?

Сжимаю кулаки под партой, надеясь, что хотя бы в группе мы окажемся в разных подгруппах. Иначе этот семестр превратится в кошмар.

Вся пара проходит под его пристальным взглядом.

Я стараюсь не оборачиваться, но краем глаза вижу, как он не сводит с меня глаз. Даже когда преподаватель пишет на доске, даже когда кто-то задаёт вопрос — его внимание только на мне.

Как только объявляют конец пары, вылетаю из аудитории, желая сбежать от этого взгляда как можно скорее. На выходе Света ловко хватает меня за руку.

— Эй, куда так быстро? — смеётся она. Теперь я замечаю, что она довольно высокая — сидя этого не было видно. — Давай сходим в кофейню, перекусим, познакомимся поближе.

Удивлённо приподнимаю брови, но затем радостно киваю.

***

Кофейня «Гармония» оказывается уютным местом с запахом свежей выпечки и негромкой музыкой. Света, не раздумывая, заказывает круассан с рыбой, тост с яйцом, шоколадный кекс и капучино с сиропом.

— У тебя отличный аппетит, — улыбаюсь я, глядя, с каким удовольствием она ест.

— Ага, — она откусывает половину тоста. — Думаешь, почему я такая пышная? Обожаю вкусно поесть! — громко смеётся, ничуть не смущаясь.

Света и вправду довольно упитанная, но это ей идёт.

Я заказала фисташковый раф и круассан с красной рыбой, но Света, увидев мой скромный выбор, хмурится и суёт мне в рот кусочек своего кекса.

— Попробуй! Это бомба!

Я смеюсь и впервые за долгое время чувствую себя легко.

— Так, — Света отпивает капучино и пристально смотрит на меня. — Давай начистоту. Почему тот татуированный тип сегодня пялился на тебя всю пару?

Я замираю с кусочком круассана во рту.

— Ты... заметила?

— Да все заметили! — фыркает она. — Он смотрел на тебя, как голодный волк на овечку. Вы знакомы? Или он просто псих?

Вздыхаю и, отпивая раф, коротко рассказываю про нашу встречу в участке. Про папу-полицейского говорю осторожно — вдруг Света, как когда-то школьные «друзья», отвернётся. Но нет, она слушает с интересом.

— Вау, — округляет глаза Света. — То есть он преступник?

— Ну... Папа его так называет.

— А он тебе нравится? — подмигивает она, растягивая губы в хитрой улыбке.

— Что?! Нет! — чуть не проливаю кофе. — Он же...

— Опасный, плохой парень с татухами, охрененным телом и крутой внешкой, — закатывает глаза Света. — Такое девчонкам нравится!

— Ну, видимо, я не все, — отвожу взгляд.

И тут же ловлю себя на мысли, что вру. Даже самой себе.