Хорошая моя

1. Знакомство

Маша Прохорова

Начало лета — прекрасная пора! Особенно когда оно совпадает с началом новой жизни. Маша чувствовала себя другим человеком и нисколько не жалела, что решилась круто поменять судьбу. Почти двадцать семь лет следовала чужой программе, пришло время менять установки, активировать собственные стремления.

Оказавшись за двести километров от дома, лишившись привычного уюта и родительской опеки, не ощущала ни малейшего дискомфорта. Убогое общежитие? Шестиметровая комната с казённой мебелью? Общая кухня и душ на первом этаже? Какие это мелочи по сравнению с полной свободой, обновлением и перспективами. П-ф-ф-ф…

Всё поменяла! Всё! Даже вспоминать не хочется зализанные и собранные в пучок волосы, теперь они каштановой волной рассыпаются по плечам. Долой строгие «старушечьи» наряды! Легкомысленные шортики с просторной рубашкой мама бы не позволила даже дома надеть, а здесь — пожалуйста! Никто слова не сказал.

Вполне возможно, что за спиной шептались, но Маше было плевать на это с высокой башни. Разумеется, на предзащите и тем более на защите диссертации она будет выглядеть прилично, а пока работа только началась, можно отпустить в себе шаловливую девчонку, какой не довелось побыть в детстве и юности.

Легко взбежала по ступеням, ведущим к административному зданию института. В проходной пахло недавно сваренными пельменями. Ночные дежурные имели привычку основательно завтракать в конце смены, ароматы простецкой «кухни» витали над турникетами чуть ли не до восьми часов, а сейчас только семь сорок пять. Маша весело поздоровалась с охранником, тот с готовностью отозвался. Выскочила на аллею и пружинистым шагом двинулась к своему корпусу. Пусто. Учёные так рано не приходят, хорошо, если к десяти подтянутся. Это к лучшему, Маше нравились утренние часы в пустой лаборатории: меньше болтовни, больше возможности сосредоточиться на материалах будущей диссертации.

Шла, задрав голову, — следила за белочкой, ловко взбиравшейся по стволу старой изначально голубой ели. Пушистый зверёк с тихим шорохом цеплялся коготками за кору, нисколько не боясь, подбирался к импровизированной кормушке, под которую некто приспособил пятилитровую канистру. Белки чувствовали себя здесь вольготно, Маша была с ними солидарна. Красота! Высоченное небо с невесомыми облаками, зелёные лапы ёлок, запах молодой хвои — всё это вселяло оптимизм.

Сама не поняла, что произошло. Нога подвернулась, Машу повело в сторону, она нелепо замахала руками, качнулась, попыталась выровняться, но не смогла поймать равновесие и упала на колено. Острый камушек вонзился прямо под чашечку. Больно-то как! Зажмурилась и замычала:

— М-м-м-у-у-о-о… З-з-з-с-с-с…

Не успев оглянуться на звук шагов, почувствовала, как крепкие руки подхватывают её под локти. Человек, подбежавший со спины, помог встать. Выровнялась, опираясь на одну ногу, повернулась поблагодарить.

Её поддерживал парень в спецодежде. У Маши язык присох к нёбу, когда она наткнулась на взгляд, полный сочувствия и нежности. Ни звука не произнесла, просто утонула в тёплых лучах.

Молодой человек смущённо улыбнулся, моргнул и опустил взгляд. Как жаль…

Он присел на корточки и покачал головой, разглядывая рассеченную кожу. Маша тоже посмотрела на пораненное колено. По голени стекала тёмно-красная струйка. Попробовала перенести вес на подвёрнутую ступню и снова покачнулась. Увы, наступать больно.

Парень очень осторожно прощупал Машину ногу, вздохнул, выхватил из нагрудного кармана спецовки удивительно чистый и отглаженный платок, быстрым движением стёр кровь. В Машиной груди выстрелила эмоциональная пружина, даже слёзы набежали на ресницы. Затаила дыхание, рассматривая вьющиеся тёмные волосы на склонённой у её ног голове. Очень хотелось зарыться в густых кудрях пальцами, потеребить, погладить. Что с ней происходит? Нужно думать, как добраться до лаборатории, а вместо этого глупые мысли толпятся в мозгу!

Незнакомец выпрямился, спрятал испачканный кровью платок в кармане и предложил руку для опоры. Маша оценила расстояние до дверей здания: метров двадцать. Глупо будет скакать на одной ножке. Кивком поблагодарила, четким движением поправила пересекавший грудь ремешок сумки, схватилась за локоть молодого человека и, переступая рывками, двинулась вперёд. Шли медленно, Маша вспоминала всех возможных Ангелов Хранителей, радуясь, что в такую рань на рабочих местах никого нет, и в окна за прикольной парой не наблюдают.

Так под ручку и ковыляли до туалета на первом этаже. Парень замедлился, заставив Машу остановиться, и потянул за ручку двери, приглашая зайти. Промыть рану было бы неплохо, но здесь только мужской, дамы из лаборатории бегали на второй этаж. Заметив смущённую медлительность девушки, провожатый распахнул дверь ещё шире и крикнул внутрь:

— Э-эй!

Обернулся и посмотрел с обезоруживающе очаровательной улыбкой, мол, бояться нечего, только эхо внутри.

Понятно, что желающих посетить уборную в такое время не нашлось, но всё-таки неудобно. Маша посопела, размышляя. Карабкаться по лестнице, чтобы воспользоваться раковиной, а потом спускаться обратно — так себе перспектива. Была не была! Кивнула и рванулась вперёд.

В нос ударил запах хлорки. Мокрый кафель на полу блестел. Очевидно, уборщица только что помыла. Жаль, что ушла, в компании другой женщины было бы спокойнее. Маша нарочно оставила дверь распахнутой, добрела до раковины, пристроила ногу на тянущуюся вдоль стены приступочку, добыла из сумки одноразовую салфетку и отвернула кран с тёплой водой. Пока смачивала салфетку и промакивала рану, молодой человек скрылся в каморке уборщицы, вышел оттуда, держа в руках белый пластмассовый ящик с красным крестиком. В аптечке нашлись и перекись водорода, и бактерицидный пластырь. Уже через пару минут ранка была в полном ажуре. Помощник действовал уверенно и аккуратно. Прямо-таки медбрат! Маше было очень приятно, давно о ней так не заботились.

Пока парень относил коробку с медикаментами, поспешила прочь. Шла по коридору, держась за стену, и прислушивалась: не догонит? Нет, шаги за спиной так и не раздались. Что ж, спасибо и на том. Только теперь осознала, что не перебросилась с благородным рыцарем и парой слов, обругала себя: надо было хоть имя спросить! Что ж, как ни притворяйся боевой и бесшабашной, непривычная ситуация обязательно проявит суть скромняшки. Усмехнулась, доставая ключи, открыла дверь лаборатории.

2. Визит

Варя Дьяченко

Варя остановилась у двери профессорской квартиры с металлической пластиной, хранившей напоминание о когда-то проживавшем здесь человеке: «Озерцов Виктор Андреевич». Оперлась на покрашенную в бежевый цвет стенку и наклонила голову, стараясь выровнять дыхание. Здешний четвёртый этаж сродни обычному шестому — дом с высоченными потолками дохрущёвской эпохи не имел лифта. Стоило сюда лезть? Не напрасно ли она затеяла этот визит? Варя напоминала самой себе пятиклашку, задумавшую пожаловаться на обидчицу и явившуюся с этим к завучу.

Наверху зашумели. Женский голос просил захватить мусор, мужской недовольно торопил.

— Она тоже мать, она поймёт! — пробормотала себе под нос Варя и нажала на кнопку.

Раздалась звонкая трель, и уже через минуту послышался стук каблучков.

— Кто там?

— Эльвира Васильевна, добрый день! Позвольте войти, мне нужно поговорить с вами.

С пятого этажа, судя по звуку шагов, стали спускаться. Варя нервно оглянулась. Ей почему-то было важно оказаться в квартире, прежде чем её кто-нибудь увидит здесь. К счастью, раздался щелчок замка, дверь распахнулась, пуская гостью в прихожую. Поспешно заскочив туда, замерла, рассматривая хозяйку. Худощавая фигура — предмет зависти, сама Варя имела склонность к полноте и вынуждена была неотступно следить за весом. И ещё: ни одной седой нитки! Тёмно-русые волосы, уложенные на затылке замысловатой велюшкой, не знали краски. А ведь Эльвире скоро шестьдесят стукнет! Варе немного за тридцать, а ей приходится применять оттеночный шампунь, чтобы скрыть седину на висках.

— Здравствуй, деточка, что-то не припомню, ты ученица Виктора Андреевича?

— Нет-нет. Мой отец работал с профессором. Константин Константинович Рогов.

— А! Костик! — улыбнулась Эльвира Васильевна. — Знаю-знаю.

— Да, — Варя кивнула и закусила губу. Зачем она говорит об отце, ведь речь о муже. — Можно мне пройти?

Лицо хозяйки стало печально-задумчивым:

— Виктора Андреевича нет.

— Так я к вам, хочу поговорить о муже, о Сергее.

— Он ученик э-э-э…

— Нет, руководит аспирантами в институте.

— А твоё имя как, деточка? Что-то не припомню.

Варя назвалась, с трудом пряча раздражение. Что за манера беседовать на пороге!

— Так я пройду?

Хозяйка вздохнула и нехотя раскрыла двустворчатые остеклённые двери, пропуская навязчивую визитёршу в гостиную. Здесь витал дурманящий аромат лилий.

Центр комнаты занимал большой круглый стол с шестью венскими стульями. Через приоткрытое окно доносились детские голоса. Захотелось выглянуть, убедиться, что с дочками всё хорошо. Пришлось оставить Аню и Таню на площадке с горкой и качелями. Двор закрытый, ничего не должно случиться, но материнское сердце сжимается от любой неизвестности.

Эльвира Васильевна уселась за стол и тронула вязанье — крючок и начатое кружево. Кремового цвета салфетки были разложены повсюду: под цветочными горшками, под вазой с теми самыми лилиями на этажерке, на спинках дивана и кресел. Смотрелось это по-деревенски, но не без уюта.

— Располагайся, деточка, — профессорша недовольно сдвинула брови. — Мою свекровь звали Варварой Фёдоровной.

— Я Константиновна, — поправила её Варя. Садиться не стала, провела ладонью по гладкой спинке стула, шумно выдохнула и сказала то, с чем пришла. — Эльвира Васильевна, умоляю вас, поговорите с Катей. Пусть она оставит Сергея в покое. У нас дети. Танечка и Анечка обожают отца, его уход из семьи ранит их. Да и мне будет тяжело. Как прикажете поднимать девочек одной?

— Сколько им?

— Шесть.

Эльвира Васильевна, продолжая теребить кружево, мечтательно посмотрела на огромную хрустальную люстру:

— Шесть… Как давно моим было шесть. Оле скоро тридцать. Лене двадцать семь, Коле двадцать четыре, а Катюшке двадцать два.

— Вы поговорите с ней? Зачем Кате эта связь? У них такая разница в возрасте! Потом, в институте Сергей держится исключительно из-за моего отца. Уход из семьи повредит карьере. Прошу, убедите дочь оглядеться, вокруг столько молодых, перспективных…

— Деточка, — перебила её профессорша. — Я что-то не пойму. Кто такой Сергей? Ученик Виктора Андреевича?

— Не совсем. Вернее… Серёжа работает в институте. Катя под его началом собирает материал для диссертации, а он увлёкся. Понимаете?

Варя навалилась всем весом на стул, ножки заскрежетали по паркету. Эльвира Васильевна вздрогнула, взгляд её стал настороженным:

— Воспитанием занимается муж. Дети не прислушиваются к моему мнению, так уж повелось, — она встала и указала на дверь. — Напрасно вы сюда пришли. Советую обратиться к Виктору Андреевичу. Ищите его в институте. Он очень занят и редко появляется дома.

Что говорит эта женщина? Варя видела её на кладбище — бледную как мраморная скульптура в чёрной кружевной накидке с букетом тёмно-красных роз в руках. Не могла же она не знать, кого хоронит!

Поборола минутное онемение:

— Профессор умер два года назад. Странно было бы обращаться к нему с просьбами.

Сказала и сразу пожалела. Скользнуло по полированной столешнице отброшенное вязанье, с шорохом упало на пол, крючок звякнул о паркет. Эльвиру Васильевну трясло. Запрокинув голову, она комкала на груди трикотажную кофточку и стонала:

— Во-о-он! Вон пошла, негодница! Как ты смеешь говорить такое в моём доме? Во-о-он!

— Простите, я… простите… — мямлила Варя, испугавшись, что профессорша брякнется на пол и забьется в припадке, — …простите, я не думала…

— Что здесь происходит? — у входа в гостиную стояла внешне похожая на Эльвиру Васильевну ещё молодая женщина. Она мельком посмотрела на профессоршу и тут же перевела взгляд на Варю. — Мама, кто это?

— Папина ученица. Олечка, знаешь, что говорит эта паразитка? Что папа умер! Он на совещании. Скажи ей!

— Он на совещании, — ровным голосом повторила женщина, приблизилась к профессорше, обняла за плечи и стала подталкивать к двери в смежную комнату. — Я всё объясню нашей гостье. Иди, пожалуйста, к себе. Не нужно переживать.

3. Притворство как лекарство

Ольга Озерцова

Ольга отстранила тюлевую занавеску, поморщилась от напоминавшего старую пудру запаха. В потоке солнечного света, словно микроскопические мошки, вились блестящие пылинки. Надо постирать шторы. И стекло помыть: всё в дождевых затёках.

Печально улыбнулась мыслям. Ничего, скоро завершится круговерть ЕГЭ, можно будет заняться домом.

Подвинув керамическую вазу с бледно-голубыми сухоцветами в сторону, облокотилась на подоконник и посмотрела вниз. Идёт?

Непрошеная визитёрша должна бы за это время спуститься, ведь поскакала по ступенькам не хуже горной козочки. Тревожная мамаша — знакомый типаж, десятка два таких встречалось за учительскую карьеру. Ольга хотела поскорее выпроводить возмутившую спокойствие даму, вот и сказала, что не видела во дворе её дочек. На самом деле девочки-дошкольницы скучали на крылечке и, как водится между сёстрами, пререкались. Речь шла о мороженом: лучше есть с вареньем или с шоколадом. Остро захотелось мороженого. Хоть с чем. Хоть просто так. Представила, как откусывает эскимо: с лёгким хрустом ломается шоколад, зубы впиваются в холодное твёрдое тело, нёбо немного немеет…

Рот наполнился слюной. Даже сливочный вкус почувствовала.

А! Вот, идут.

Женщина, держа за руки двойняшек в сиреневых платьицах, пересекала двор в направлении ворот. Сестрёнки подпрыгивали в такт материнским шагам. Ольге показалось, что она слышит неугомонный девчоночий щебет.

Надо бы умилиться, но вместо этого грудь жгло раздражение. Неприятно, когда посторонние врываются в уютный, с таким трудом поддерживаемый мирок, походя срывая с действительности удобные маски.

— Явилась! — сердито щурилась в спину женщине Ольга. — Звали тебя! Ябеда-корябеда солёный огурец!

Хмыкнула, вспомнив детскую дразнилку. Понятно, жалобщица не виновата в том, что приходится бороться за свою семью, тут скорее вопросы к сестрице. Как-то так повелось, что ко всем случившимся за много лет бедам причастна именно Катя. И трагическое происшествие, повлекшее скудоумие брата, и смерть отца, и лёгкое помешательство матери — всё связано с ней. Косвенно, и всё же. Такая уж Катюшка неугомонная! Прямо-таки проводник неприятностей!

Бу-бум! Грохнула входная дверь. Сразу же раздался звонкий голос младшей сестрицы:

— Общий привет! Я дома!

— Что ты всегда так долбишь, Катя! — возмутилась Ольга, отходя от окна.

— Кто-то спит? — сестра мимоходом заглянула в гостиную и отправилась мыть руки. Уже из ванной сообщила. — А я со своими будущими падчерицами познакомилась!

— Что? — внезапно осипшим голосом переспросила Ольга.— Где твоя совесть? Разве можно так?

Вряд ли сестра услышала её за шумом воды. Да, собственно, вопросы были риторическими. Катя вошла в гостиную, потирая ладони, вместе с ней влетел аромат земляничного мыла.

— Чего такая злая? Завидуешь?

— Да как ты вообще… — Ольга зашипела, закатывая глаза, и не сразу продолжила. — Я уже молчу о том, что подло уводить отца двух детей из семьи. Как ты могла допустить ситуацию, когда обманутая женщина явилась сюда и потревожила маму!

— Потревожила? Чем же? Сообщила заплесневелую весть о смерти папы? — с уверенностью предположила Катя. — Мамулю больше ничем не прошибёшь.

— Именно! Хорошо, что я пришла как раз в этот момент, иначе… — Ольга настороженно взглянула на дверь в смежную комнату. Там довольно громко работал телевизор, вряд ли мать подслушает, и всё-таки не стоило называть вещи как они есть. За два года у всех выработалась устойчивая привычка игнорировать болезненную тему.

— Моё мнение ты знаешь, — Катя обошла стол, ведя пальцами по полированной столешнице, — давно пора покончить с враньём. Мамуля шикарно устроилась, живёт в мире иллюзий, наслаждается покоем, а мы приспосабливайся!

— Ты знаешь, что мы пытались…

— Да-да… — нервно передёрнув плечами, сестра направилась в свою комнату, — извини, мне нужно заниматься. За ужином поговорим, — в дверях она остановилась, постучала костяшками пальцев по притолоке и, повысив голос, добавила. — Раз уж всё открылось, я сделаю заявление. Готовьтесь.

Ольга, подавляя волну беспокойства, ринулась на ней:

— Какое ещё заявление?

— Узнаешь, — криво улыбнулась Катя, прикрывая дверь перед носом, — больше нет смысла откладывать.

— Насчёт чего, хотя бы скажи! — крикнула Ольга, обращаясь к белому полотну двери.

— Насчёт квартиры, — донеслось из комнаты.

Час от часу не легче!

— Что ещё выдумала? Говори сейчас.

— Нет. Когда соберутся все. Не мешай, Оля! Я должна закончить статью.

Ольга прикусила фалангу левого указательного и стала вышагивать по гостиной. Что ещё выдумала эта затейница? Опять потребует отдельную комнату? Было уже такое. Катя устроила истерику, сетуя, что мать, оставшись вдовой, продолжает занимать супружескую спальню, в то время как им с Леной приходится делить шестнадцать квадратных метров на двоих. А ничего, что Лена сутками пропадает на дежурствах и, можно сказать, поселилась в больнице? А если приходит домой, то либо спит, либо сидит у мамы.

Кстати, о маме. Ольга прислушалась. Судя по звукам, доносившимся из комнаты, сериал завершился. Потрясла немного кистями рук и открыла дверь — убедиться, что с мамой всё в порядке.

Эльвира Васильевна сидела в кресле, сосредоточенно рассматривая потолок. Вязанье пригрелось на коленях. На экране телевизора мелькали рекламные ролики.

— Мамуль, — Ольга подошла ближе и положила руку на плечо матери, — как себя чувствуешь?

— Она ушла?

— Кто?

— Эта страшная женщина.

— Не понимаю, о ком ты?

— Ведьма. Хочет наслать порчу на Витю.

— Ну что ты фантазируешь, мам? — Ольга старалась улыбаться, придавая легкомысленность тону. — Нет никакой ведьмы. Это жена папиного коллеги приходила. Уже ушла.

— Да-а? — Эльвира Васильевна пристально посмотрела на дочь. — Дай-то бог.

Когда она так смотрела, Ольге казалось, что мама понимает всё куда лучше, чем все думают. Улыбнувшись ещё шире, спросила:

4. Озерцовы, осколки

Лена Озерцова

Лена комфортно себя чувствовала только в пути — по дороге из дома на работу или домой. Причём в любую погоду. Казалось, только на улице её окружают адекватные люди. Что поделать? Сама выбрала такую профессию. Доктор — круглосуточно доктор. Любой, узнав, что перед ним врач, мгновенно превращается в пациента или в родственника пациента. Молодец Катюха! Младшая сестра рванула в науку, вопреки отцовскому мнению, мол, эта дорога не для женщин. Две же старшие не рискнули, выбрав гендерно подходящие специальности. Бред, конечно. Хотя…

Перейдя улицу, замедлилась. Люди… люди… везде люди! Уехать бы куда-нибудь далеко-далеко! Чтобы скалы, холодные волны, шум прибоя, запах водорослей, чайки, корабль на горизонте. И самое главное: необитаемость. Так не получится, конечно. Ладно, пусть будет пара-тройка совершенно здоровых спутников!

Усмехнулась своим призрачным фантазиям и прибавила шаг. Ольга ждёт, что-то опять стряслось. Она, конечно, стойкий оловянный солдатик, однако противостоять младшей сестре и матери одновременно вряд ли сумеет, брат — слабая поддержка. Он вечный нейтралитет, все у него хорошие. Неприятностей от Коли не ждёшь, но рассчитывать на него как на сторонника не стоит.

Нырнула в прохладу подъезда. Поёжилась: почему тут всегда так? Будто в морге, честное слово. Зябко, бежево, сумрачно. Ну, хотя бы пахнет не дезинфицирующими жидкостями, а вполне себе жизнеутверждающе — кто-то из соседей печёт пироги. Постучала каблучками по ступенькам: цок-цок-цок-цок. Привыкла взбегать. Да и тренировка для сердца хорошая. Правда, отцу это не помогло.

Звякнув, достала ключи, отперла замок, распахнула дверь. О! Как вкусно пахнет! Невольно сглотнула слюну. Стойкий аромат маминых любимых лилий перебивало жареное мясо. М-м-м… Глм.

— Что наколдовала моя бесценная сестрёнка?

— Лен, ты? — выглянула с кухни Ольга. — Сейчас Николаша придёт, и будем ужинать. Он уже во дворе, я в окно увидела.

— Отлично!

Лена отрегулировала воду, с удовольствием подержала кисти под струёй, спешно вытерла отдельным «своим» полотенчиком. Бирюзовым с белым слоником. Старенькое, из детства. Любимое. Взяла с полки крем для рук. Кожа плохо переносит постоянное мытьё, сохнет. В прихожей стукнула дверь, послышалось знакомое сопение. Ну вот, все в сборе.

Коля осветил пространство своей фирменной робкой улыбкой, поджидая, когда старшая сестра вынырнет из ванной. Лена шутливо ткнула его, изобразив пальцами «козу», вдохнула будоражащий запах, свойственный механику гаража: бензин, машинное масло, немного собственной терпкости. Мужчина! Единственный в семье теперь. Правильно Катька сделала, выбрав физику — какую-то особенно брутальную область этой науки — глядишь, найдёт себе кавалера. А им с Олей так и придётся куковать весь век в дамских коллективах. Что у них в клинике, что у сестры в школе, любой завалящий мужичок чувствует себя Казановой. С такими не то что детей крестить, даже в кино пойти не захочешь.

Стол накрывали в гостиной. В четыре руки. Мама выплыла из своей комнаты по первому зову, Катя с трёхминутной задержкой. Когда все, наконец, уселись и взяли в руки приборы, Эльвира Васильевна произнесла неизменную фразу:

— Папу ждать не будем?

Никто ей не ответил.

— Приятного аппетита всем!

— Приятного аппетита!

— Приятного!

Утолив первый голод, Лена внимательно посмотрела на каждого. Мама печальная, Коля отрешённый — и то и другое в порядке вещей. Оля взвинчена, хотя тщательно скрывает это. Катюха полна решимости, выжидает момент для атаки. Скандала не хотелось. Правда, не хотелось. Почему некоторые люди не могут жить без предъявления претензий? Причём, как правило, страдают от этого именно близкие. Лена много раз убеждалась: Катя в любом коллективе, хоть в школе, хоть в университете, хоть в театральной студии, где она много лет занималась, всеобщая любимица и звезда. Почему же дома с ней всегда связан какой-то напряг? Ни Ольга, ни Лена не могли разобраться в этом парадоксальном явлении, педагогический и медицинский опыт не помогали.

— Приготовлю чай, — собрав свою посуду, Лена пошла на кухню. Формально сполоснула тарелку под струёй воды и установила на решётку посудомоечной машины, туда же отправила вилку. Так они приучены с детства: каждый убирает за собой, а последний, обычно это Коля, вытирает влажной салфеткой стол. Собирала всё необходимое на поднос, подождала свистка, поставила туда же чайник, застыла на секунду. В гостиной начинался разговор на повышенных тонах. Уф-ф-ф… Как же не хочется скандала!

Катька со своей тарелкой влетела на кухню, сверкнула злыми глазами на сестру и отвернулась к раковине. Лена поспешила унести поднос. Как бы этот ураган не смёл её вместе с горячим чайником.

Успели расставить чашки, разлить кипяток. Заварник пошёл по кругу. Младшенькая вернулась в комнату, немного успокоившись. Встала рядом со своим стулом, помолчала, поджав губы, а когда все невольно подняли на неё взгляды, заговорила:

— Короче. Мне нужны деньги. Много.

— Деньги? — Эльвира Васильевна успела сделать глоток и, держа на весу чашку, посмотрела заинтересованно. — Зачем же? Впрочем, не важно. Попроси у папы.

— Мама! — повысила голос Катя. Справившись с собой, добавила тише. — Лучше тебе помолчать.

— Хамка, — негромко констатировала Оля, собрала оставшуюся посуду и вышла.

— Мэри Поппинс! — крикнула ей вслед младшая сестра и уселась. — Ну, без неё нет смысла говорить.

Вернулась Ольга быстро, за эти две минуты Лена успела пробежать взглядом по всем. Катюха раскраснелась, понятно, что «экспресс» разогнался и не затормозит, пока не достигнет станции. Коля, опустив ресницы, сосредоточенно пьёт и вертит в пальцах крекер, тот крошится на стол. У мамы подрагивает правая рука, чай едва не выплёскивается. Звяканье Катиной чашки о блюдце сродни паровозному гудку:

— Коль, отведи маму к себе! — её тон заставляет сжаться сердце.

Брат послушно выбирается из-за стола и помогает матери встать, оба уходят.

5. Ухажёры

Маша Прохорова

Впервые со времени переезда в Подмосковье выходные пришлось провести в общежитии. Прежде Маша использовала близость к столице на сто процентов. Её ждали выставочные и концертные залы, театры и парки. Да что говорить, просто побродить, углубляясь в старые дворы центра, было чудесно.

Оставаясь верной исследовательским привычкам, составляла дневной план, искала информацию о тех местах, куда собиралась направиться, рассчитывала требуемое на прогулки время. Не то чтобы Маша не любила сюрпризов, привыкла чувствовать себя знатоком, а не банальным зевакой. Впрочем, неожиданностей хватало, не всегда выуженная в интернете инфа полностью совпадала с действительностью. Дабы поправить обнаруженные недочёты, провинциальная экскурсантка завела блог на «Яндекс.Дзен», где делилась своими впечатлениями. Довольно скоро набрала подписчиков. Кого-то привлекали интересные факты — как подтвердившиеся, так и опровергаемые. Кто-то с удовольствием смотрел фотографии с места. Некоторые делились в комментариях собственными впечатлениями. Удивительно, но довольно скоро получилось монетизировать канал, и в кошелёк начинающего блогера стала капать копеечка, что радовало, ведь зарплата научного сотрудника не позволяла особенно разгуляться.

Нога почти не болела, и всё-таки Маша не рискнула её нагружать, долгожданную поездку в Зарядье перенесла на неделю. Извинилась перед подписчиками, вкратце сообщив о внезапных проблемах, и в качестве компенсации выложила статью, посвящённую запеканию курицы на соли. По маминому рецепту. Давненько не готовила, но раз уж выдалась свободная суббота, почему не обновить навыки?

Снимки получились классные, жаль, картинки не передавали ароматы. Интернет пока не научился транслировать запахи, зато по коридору общежития они разлетались великолепно. Покрытая золотистой корочкой курица щедро источала флюиды — микс горячего мяса и специй.

Звонкий тенорок заставил Машу дёрнуться:

— Кто-то фотографирует еду?

Входящий на кухню незнакомец застал девушку сидящей на корточках с телефоном в руках. Она решила запечатлеть блюдо в духовке. Усмехнулась, бросив на парня быстрый взгляд:

— Запрещено правилами?

Фотография, как ни странно, получилась. Маша встала, механическим движением спрятала трубку в кармане шортиков, взяла с общего стола прихватки, наклонилась и потянула противень.

— Разве можно что-то запретить симпатичной девушке, которая к тому же хорошо готовит!

— Вот и отлично. Дайте дорогу, пожалуйста.

Парень посторонился, наблюдая, как незнакомка опускает противень на жаропрочные подставки, перекладывает ароматную курочку на блюдо, ловко сворачивает бумагу с пропитанной жиром солью и выбрасывает в мусорный бак. Неужели напросится на трапезу? Помалкивал, втягивал носом воздух и заметно сглатывал слюну. Дождался, когда Маша с блюдом прошествует мимо, и потащился следом. Симпатичный, но не в её вкусе. Бесцветный какой-то. Худощавый блондин с водянистыми голубыми глазами. Да ещё голос высокий, хоть Ленского пой. Так и казалось, что затянет сейчас: «Куда, куда, куда вы удалились…»

Понятно, что арий исполнять не стал, проводил девушку до её комнаты и галантно распахнул дверь. Маша поблагодарила, хотя вполне могла справиться сама, элементарно пихнув полотно бедром. Из-за того, что кухня располагалась в противоположном конце коридора, Маша наловчилась обходиться без рук, как правило, нагруженных либо посудой, либо едой.

Зашла в комнату и обернулась, чтобы коленом закрыть дверь, но не успела, провожатый перешагнул порог и принялся с любопытством осматриваться:

— Не бывал в однушках.

Маша пожала плечами, прошла чуть дальше, водрузила курицу на стол. Обернулась:

— Претендуешь на мою еду?

— Нет-нет, что ты! — засмеялся «Ленский». — Я понимаю, что это тебе на неделю.

Говорил с улыбкой, понятно, что шутил. Девушка, уже готовая рассердиться, передумала. Хмыкнула и спросила:

— Наглость — второе счастье, так, что ли?

Парень не ответил, щёлкнул каблуками, резко кивнул, изображая царского офицера:

— Ярослав. Работник культуры.

— Где нынче готовят работников культуры?

— Я, между прочим, окончил институт, а сейчас тружусь в местном клубе.

— А-а-а… так это в институте культуры учат вламываться в комнату к девушке без приглашения?

— Ухожу, ухожу, ухожу… — Ярослав действительно сделал пару шагов к выходу, но у порога остановился. — Просто мечтал познакомиться с загадочной новенькой. Ты уже давно заехала, а застать тебя нереально.

— У нас, наверное, графики разные.

— Возможно. Как тебя зовут?

— Маша.

— Где работаешь? Погоди, я угадаю. Медичка. Нет? Малярша. Нет? Э-э-э… Училка?

— Точно. — Маше не хотелось признаваться, что она в отличие от большинства поселившихся в общежитии реально работает в институте. С тех пор, как поток молодых специалистов иссяк, город арендовал большинство комнат в общаге и селил там людей, приехавших из глубинки в Подмосковье в поисках работы.

— О-о-о… — бесцветные брови удивлённо подскочили, — с училкой я ещё не… кхм…

— Чего? — резко обернулась Маша.

— Не-не… не подумай. Я всего лишь общение имею виду. Обычное дружеское общение.

— А-а-а… Я с культработниками тоже не сталкивалась.

— Затусим? — расплылся в улыбке Ярослав. — Приглашаю на посиделки в нашей комнате. В пять.

Маша задумалась буквально на секунду. Блондин не вызвал приязни, но может быть, у него интересные друзья? Надо же как-то начинать знакомиться с парнями. Сколько можно прятаться за баррикадой скромницы?

— А кто будет?

— У Федоса днюха, мы с парнями скинулись, чтобы отметить. Девчонок знакомых приглашаем. Соседки твои из комнаты напротив придут. Медички. Человек десять наберётся. Посидим. Гитара, песни, всё такое.

Девочек из двести пятой Маша часто видела, здоровалась с ними. Толстушка Надя, маленькая Вера, изящная красавица Анфиса. Вполне себе приличные, во всяком случае, вызывающие расположение.

6. Влюблённость

Николай Озерцов

Разговор с Катей лишил покоя. Неужели сестрёнка права? Коля привык всецело доверять мнению других, считая, что сам не способен к правильным умозаключениям. Мозги после детской травмы так и не встали на место. А Катя плохого не посоветует. Катя умная.

Маша. Эту девушку Николай заприметил, как только она устроилась в институт. Маша отличалась от всех. Такая… Воздушная, лёгкая, очаровательная. Механик нарочно вызывался подметать аллею до начала смены, хотя это не входило в его обязанности. Однако сидя в гараже, Машу не встретишь. А вот если заниматься чем-нибудь неподалёку от проходной, обязательно увидишь, как новая сотрудница одной из первых спешит к своему корпусу. Спешит. Вот так однажды спешила и споткнулась, раскровив коленку. Бедненькая! У Коли до сих пор сердце сжималось, когда он вспоминал полные боли глаза. Хотя было очень приятно обнимать тонкую талию, чувствовать, как девушка опирается на его руку, всё-таки переживание из-за её царапины перекрывало остальные ощущения.

Теперь с Машей всё в порядке, она не нуждается в поддержке. Коле остаётся одно: любоваться ею издали, мысленно произносить: «Маша хорошая». Она не просто хорошая, как многие. Она лучше всех на свете. Восторг, какая она!

Очень хотел рассказать ей о своих чувствах, но не представлял, как это сделать. Коля плохо владел словом. Не то чтобы не мог формулировать, в голове рождались пространные тексты, порой даже стихи. Увы, жили они лишь до тех пор, пока не открывался рот. Две, самое большое, три короткие фразы, и горло сковывало спазмом. Коля ждал реакции. С самого нежного детства до сей поры он говорит не то и не так. Для окружающих просто слушать Николашу — уже мука. Поэтому привык говорить мало, односложно, а лучше вообще молчать. «Пока молчишь, за умного сойдёшь», — любила повторять Катя. Удивительно, что именно она посоветовала открыться Маше.

Как? Как это сделать? Каждый день Коля назначал время для разговора, занимал пост у проходной, но лишь знакомый силуэт показывался в отдалении, убегал в сторону и смотрел, как Маша проходит мимо. Не то чтобы он опасался её реакции. Не будет смеяться, не станет шутить или укорять — она слишком хорошая. Боялся напугать. Что если Маша подумает, что обязана ответить на его чувства? Ничуть. Как это объяснить сразу? Сказать «Маша, я люблю тебя» он ещё сможет. А решится ли добавить что-то ещё? Объяснить, что не надеется на взаимность? Тут Коля хмурился. Трудно надеяться на взаимность, когда ты пустое место и даже школу не смог нормально окончить. И всё же…

Сердце требовало отклика.

Окончательно разуверившись в своих силах, Николай решил посоветоваться. Только с кем? С мамой? Она, пожалуй, возьмётся плакать и пошлёт к отцу. Мама так и не смирилась с потерей супруга. Коле тоже не хватало папы, хотя обращаться к нему за советом не отважился бы и раньше. Дурачком не назовёт, разве что в шутку, а посмотрит так, что лучше бы назвал. Куда лезешь! Сиди и не высовывайся. Чем меньше людей с тобой общается, тем меньше позора.

Лена? Оля? Они хорошие, да только вряд ли сумеют понять. Одинокие. Разве одинокие могут прочувствовать мысли влюблённого?

Нужен кто-то семейный. Лучше мужчина. К водителям и другим механикам даже подходить с таким вопросом нельзя. При одной мысли о них в ушах звенело: «Наш-то Коля-Сорокдевять совсем тронулся! К тёлке вздумал подкатывать!» Засмеют и только. Ни молодые, ни пожилые Колю за товарища не считали. Хотя именно к нему шли с техническими проблемами. На моторы и ходовую у Николая Озерцова мозгов хватало.

После некоторых сомнений обратился к дяде Саше. Этот добродушный, похожий на толстого медвежонка человек работал в хозяйственном отделе, к Николаю относился тепло, почти как к сыну. Даже восклицал порой:

— Эх! Надо было всё-таки до четвёртого бить, как твой Виктор Андреевич! Что такое три девки? Понятно, что зятьёв привели, но это не то. Сына бы, хоть такого.

Коле было приятно это слышать. Ему всегда казалось, что отец лучше бы не имел сына вовсе, чем так.

В этот день Тамара Петровна — начальница дяди Саши — поручила подчинённым погрузку мусора, оставшегося от ремонта в третьем корпусе. Там, позади здания, и нашёл Коля своего советчика. Сначала, глотая пыль, помог перебросать в кузов институтского трактора куски бетона и обломки кирпичей, потом, когда тот, недовольно урча, пополз на свалку, сел рядом с приятелем на траву и задал свой насущный вопрос.

Дядя Саша заговорил не сразу. Сначала долго смотрел на облако, полупрозрачным парусником плывущее по небу, потом смачно сморкнулся в сторону, вытер нос рукавом пыльной спецовки, кашлянул и спросил:

— Значит, говоришь, совет нужен. А почему я? Мой, то есть?

— Ты хороший, дядя Саш.

— А-а-а… Вот, значит, как, — он понимающе закивал. — О себе, разве, рассказать.

— О себе, — поспешно согласился Николай.

— У нас ведь с моей Клавой всё просто было. Без этих штук. Я тогда в городском хозяйстве работал, а она в техникуме училась. Вызвали нас на аварию туда. Приезжаем: мать честная! Море. Прямо перед крыльцом люк сорвало, вода вонючая хлещет, всю площадь затопило.

Рассказчик замолчал, снова подняв глаза к небу.

— Ну? — поторопил его Николай. — Дальше что?

— Так что? Ничего особенного. Аварию устранили, хлестать перестало, а лужа-то не уходит. Девчата, что после занятий вышли, на крыльце столпились. Не хотят в туфельках вброд идти. Вот и стали мы их по одной перетаскивать.

— На руках?

— Кого на руках, кого на закорках, а кого потяжелей вдвоём, руки корзинкой сцепив.

— А Клава?

Дядя Саша засмеялся:

— Моя тогда форсунья была! В коротенькую юбочку вырядилась. Жмётся так к стенке, никому не даётся. Не хочет, знаешь, трусами светить. Одна осталась. Мужики ржут, наперебой себя предлагают.

— А ты?

— Я так, знаешь, решительно подошёл, под попу поднял и прижал к себе. Она испугалась, ручонками шею мне обвила, а ногами талию обхватила. Так я её под аплодисменты и перенёс на сухое место.

7. Догонялки

Маша Прохорова

Курьер с Фединым подарком подъехал к общежитию в обеденный перерыв. Маша не стала откладывать вручение. В полдень была единственная возможность пересечься. По вечерам парни работали, утром отсыпались, а Маша убегала в институт. Субботы ждать не хотела, и так припозднилась. Собственно, она вряд ли будет проводить следующие выходные в общаге, слишком много планов.

Поднялась на четвёртый этаж, прошмыгнула мимо кухни, стараясь не привлечь внимание столпившихся около плит людей, тихонько постучала в комнату с номером четыреста семнадцать. Пришлось немного подождать. Дверь открыл хмурый Кирюха. Глянул равнодушно, через секунду вопросительно поднял брови.

— Я к Феде, — Маша продемонстрировала коробочку, — подарок принесла.

— А-а-а… заходи, — парень попятился, распахивая дверь. — Он сейчас. Пошёл постельное бельё менять.

— Может быть, ты передашь? — протянула подарок, но Кирилл отрицательно покачал головой:

— Лучше сама.

Комната на сей раз была светлой. Плотные шторы разъехались по углам, в окно заглядывало яркое солнце. Видно, что парни наводили порядок. Маша не успела пройти к стулу, как услышала быстрые шаги. Федя ввалился со стопкой постельных принадлежностей в руках. Вместе с ним влетел запах простого мыла.

— О! Привет! — воскликнул парень, озаряя всё вокруг широкой улыбкой. Он бросил стопку соседу и сказал. — Застилаешь ты! Я ходил.

Кирилл занялся постелью, а Федя, позабыв о нём, обернулся к гостье, радушно приглашая сесть. Маша покачала головой:

— Я на минутку. Поздравляю тебя, извини, что с опозданием. Курьер только сейчас привёз.

Чуть-чуть слукавила, кого это волнует?

Федя, не скрывая изумления, взял коробочку, поспешно раскрыл и охнул:

— Машка! Ты гений! Я мечтал об этом тюнере всю жизнь.

Она засмеялась. Давненько её Машкой не называли.

— Рада, что угодила. Я пойду.

— Нетушки! Не отпущу, пока не испытаю устройство! — Федя, восторженно сияя, повернулся к другу. — Киря! Глянь, что она подарила.

Он легонько подтолкнул Машу, заставляя сесть, и схватился за кофр. Пришлось ждать, кода гитара появится на свет, потом наблюдать, как музыкант прилаживает прибор к струнам и буквально в мгновение ока настраивает каждую на нужную частоту. При этом Федино лицо излучало такую искреннюю радость, что невозможно было не проникнуться ею. В ответ на восторженный и вопросительный взгляд Маша кивнула:

— Супер!

— А? Вещь! Какую группу уважаешь?

— Ну… «Мельницу», например.

Федя кивнул и запел, угадав Машину любимую «Лента в волосах».

Кирилл старательно вдевал вытертое от бесконечного использования шерстяное одеяло в застиранный, зато накрахмаленный и отглаженный пододеяльник, при этом подпевал другу: гудел с таким ответственным видом, что Маша невольно стала улыбаться. Она бы тоже начала подтягивать, но дверь без предварительного стука распахнулась и громко ударилась о боковую панель стенного шкафа, и через порог перешагнул Ярослав. Он осмотрелся, увидел Машу и нахмурился:

— Поднимаюсь и слышу — поют! Дай, думаю, гляну, что за тусовка.

— Привет! — сказала Маша, вставая.

Ярослав кинул на неё сердитый взгляд и обратился к Феде:

— Что же это ты, Федос, взялся чужих девушек охмурять? Друг, называется!

Что началось! Кирилл, согнувшись, повалился на кровать и захохотал как заведённый. Федя запел громче, почти закричал, прибавив мощи аккордам. Вид принял насмешливый, даже издевательский. Ярослав, сжимая кулаки, медленно надвигался на гитариста. Вся эта иррациональная обстановка напугала Машу, она обошла разъярённого блондина и стала продвигаться к выходу, но была поймана за локоть:

— Погоди-ка, у меня к тебе есть вопросы.

— А у меня нет ответов! — крикнула девушка, резко рванулась и выбежала из комнаты.

Пусть между собой разбираются! Она не желает участвовать.

Вихрем пронеслась к выходу на лестницу. Пробежала пару пролётов, когда сверху послышались быстрые шаги. Погоня! Судя по звуку, Ярослав прыгал через ступеньку. Устраивать ипподром в длинном коридоре совершенно не хотелось, Достигнув своего этажа, Маша резко свернула направо и заскочила на кухню. Все занимавшиеся готовкой девушки синхронно повернулись. Надя застыла, подцепив блинчик, удивлённо наморщила лоб:

— Маша?

— Меня здесь не было! — громко прошептала та и нырнула в угол с мусорным баком, спрятавшись за выступом стены.

Надя успела перевернуть блин и потрясти сковороду, выравнивая его, как в дверном проёме появился следующий персонаж. Зрительницы перевели взгляды на него, едва сдерживая ехидные улыбки.

— Ясик? — с той же интонацией произнесла Надя.

— Где Маша?

Девушка фыркнула:

— Я за ней не присматриваю. А что?

Другая девушка — яркая и шумная Зоя — сняла с плиты большую кастрюлю и двинулась на мнущегося у порога парня:

— Посторонись! Ошпарю.

— Куда она делась? — растерянно бормотал Ярослав. — Не могла так быстро по коридору пробежать. Может, в туалете прячется?

— Так по третьему, наверное, — с издёвкой ответила Зоя, — по той лестнице спустилась, да и делов. Тут никто не мелькал.

— Точняк! — голос Ярослава удалялся.

Надя поспешно сняла последний блин, бросила его на горку готовых, схватила тарелку и побежала догонять:

— Ясик! Глянь, сколько я блинников напекла! Зайдёшь чаю попить?

Маша, продолжая прижиматься спиной к холодному кафелю, облегчённо вздохнула, улыбнулась оставшимся девушкам:

— Спасибо!

— Слышь? — Зоя успела отнести кастрюлю и вернуться. — Идём ко мне.

— А? — Маша выбралась из-за мусорного бака.

— Он у твоей двери торчит, — пояснила Зоя.

Осторожно выглянув. Маша увидела стоявшего спиной к ним Ярослава и застрявшую на своём пороге Надю, пока не успевшую заманить парня в гости. Пришлось Маше воспользоваться Зойкиным приглашением и шмыгнуть за ней в комнату напротив кухни.

8. Свидание

Маша Прохорова

До сих пор Маша не оказывалась в столь двусмысленных ситуациях. Конечно, общежитские будут сплетничать, строить догадки: попала новенькая в силки Ярослава, или охота продолжается. От всей этой истории остался неприятный осадок, который, впрочем, рассеялся, как только девушка приблизилась к проходной. С недавних пор, каждый раз подходя к административному корпусу, она искала глазами знакомую фигуру и невольно улыбалась, видя Николая.

В том, что молодой человек сторожил именно её, сомневаться не приходилось. Он стоял на посту и утром, и в обед, и после работы. Увидев Машу, тут же бросался в сторону, либо убегая вообще, либо принимаясь за какое-нибудь дело. Девушку это веселило. Такая детская влюблённость казалась очень трогательной и милой. Иногда ей удавалось перехватить Колин взгляд и приветственно махнуть рукой. Парень неизменно смущался и застывал как зачарованный. Настроение после такой якобы случайной встречи надолго оставалось светлым.

В этот раз Коля не прятался — вытянулся в струнку и сиял, будто солдат, вызванный из строя для награждения. Маша замедлила шаг, поздоровалась. Он ответил с повышавшейся в конце фразы интонацией. Девушка остановилась.

— Что-то хочешь сказать?

— Да. Мне нужно сказать.

— Я слушаю.

— Маша, — начал он бодро, — я… ты… ты очень хорошая.

— Спасибо, — улыбнулась, — приятно это слышать.

Она ждала, чувствуя, что парень подбирает слова для следующей реплики, но он совершенно смешался. Растерянно посмотрел в сторону, услышав зов своего коллеги. Это был весёлого вида мужичок, явно привыкший подтрунивать над Колей:

— Эй! Сорокдевять! Хорош кадриться! Работать пошли.

Коля печально вздохнул. У Маши в груди что-то сжалось. Тронула его локоть и сочувственно прошептала:

— Ничего, мы вечером поговорим. Ладно?

Молодой человек обрадовано улыбнулся, кивнул и пустился догонять толпу. Мужики один за другим оглядывались и громко ржали. «Неужели ему не обидно такое отношение?» — спрашивала себя Маша. Если даже обидно, Николай умудряется это скрывать.

— Дураки! — прошептала она вслед удалявшимся работягам. — Да он умнее каждого из вашей компании в сотню раз!

Шла и размышляла: почему ей так уютно рядом с Колей? Едва сдерживается, чтобы не обвить руками талию и прижаться щекой к груди этого парня, так хочется услышать стук большого доброго сердца. Объяснений пока не находилось.

На пятнадцать часов была назначена «сходка молодняка» — так называла собрание начинающих карьеру специалистов соседка по кабинету Кристина Дмитриевна. Она же и сообщила, что доклад представителя их лаборатории перенесён на следующее заседание.

— Почему? — возмутилась Маша.

Не то чтобы это было принципиально, но, зная о переносе заранее, она могла комфортнее распланировать работу и не корпела бы над текстом выступления по вечерам.

— Посмотри рассылку. Там объяснено.

Маша дождалась загрузки почты, кликнула на письмо секретаря научного совета. Сухая формулировка напоминала обычную отписку. Даже не извинились, что сообщили в последний момент.

— Может, мне тогда и не ходить? — рассуждала вслух девушка.

— Сходи-сходи, — по-доброму подмигнула Кристина Дмитриевна, — на людей посмотреть, себя показать. У нас в лаборатории одни стариканы остались, а там со всего института молодёжь собирается. Даже лучше, что не выступаешь, меньше волнений, внимательнее приглядишься.

Она пустилась в описание прежних времён, когда мэнээсы могли знакомиться не только в общаге или рабочем корпусе. Институт проводил всевозможные мероприятия по комсомольской и профсоюзной линии. Девушки и парни участвовали в субботниках, ездили в колхоз, ставили спектакли для детей сотрудников на Новый год, играли в КВН.

— А вы с мужем где познакомились? — полюбопытствовала Маша.

— На соревнованиях по гражданской обороне. Он изображал раненого, а я перевязку делала.

— Любовь с первого взгляда?

— Да не… — засмеялась и махнула рукой коллега, — мы и раньше виделись на вечерах в общежитии, в столовке, на собраниях институтских. Просто здесь как-то так… искра пролетела, что ли. Хотя он, конечно, говорит, что влюбился задолго до этого, а подойти не решался из-за моего строгого взгляда.

— Ладно, — тоже засмеялась Маша, — полюбуюсь на перспективных учёных.

Конференц-зал не заполнился даже наполовину. Выступающие сидели в первом ряду слева от центрального прохода, их руководители справа. Сочувствующие занимали еще четыре ряда, там оставалось много свободных кресел. Пролезать мимо расположившихся на крайних местах людей не было ни малейшего желания, Маша думала сесть неподалёку от выхода, замерла, услышав голос куратора:

— Мария! Приветствую.

— Здравствуйте, Павел Владимирович! Вас разве не предупредили, что мой доклад перенесли на две недели?

— Знаю-знаю. Я тут по другой причине. Видишь симпатичную брюнетку? — Павел Владимирович указал на сидевшую в первом ряду девушку. — Это Катя Озерцова, аспирантка моего приятеля.

— Озерцова?

— Да-да… та самая профессорская дочка. Сергей не может присутствовать, попросил поддержать подопечную. Чего ты здесь мнёшься? Пойдём вперёд.

— Э-эм… нет. Я с краешку.

— Ну, как знаешь!

Маша оказалась не единственной любительницей «галёрки», вскоре прямо за ней уселись два парня. Макс и Дэн, так они друг друга называли, пришли поддержать приятеля, выступавшего первым. Поначалу соседи вели себя тихо, но как только докладчик сменился — второй на сцену поднялась Екатерина Озерцова — начали заигрывать, игнорируя Машино неудовольствие.

— Девушка, вы ведь из общежития? Мы тоже, — горячо шептал, наклонившись к Машиному плечу, один.

— Девушка, а как вас зовут? Вы из какой лаборатории? — подпевал второй.

— Ребята! Не мешайте.

— А вы будете выступать?

— Не буду. Дайте послушать.

Прямо хоть отсаживайся! Маше, действительно, был интересен доклад Озерцовой. Именно потому, что это Колина сестра. Катя не была высокой, скорее, миниатюрной в противоположность брату. В чертах прослеживалось фамильное сходство, но выражение лица было абсолютно другим. Катя лишь вначале посмотрела в зал несколько растерянно, словно искала кого-то и огорчилась, не обнаружив. Сразу же справилась с минутной слабостью, взгляд её стал уверенным, даже дерзким. Ни малейшего волнения, ни смущения. Держала себя так, будто читала лекцию школьникам. Притом что среди руководителей представляемых проектов было немало весьма именитых учёных.

9. Неувязочка

Катя Озерцова

С Колькой творилось что-то невообразимое. Катя и раньше догадывалась, что влюблённые мужчины глупеют, но чтобы так! Брат и без того умом не блещет, а теперь вообще свихнулся. Стоит его о чём-то спросить, расцветает как июньский пион и бормочет своё вечное: «Маша хорошая». Каждые выходные мотается в Москву с этой пассией. Даже Жука своего обожаемого забросил. Не сидится девке в городе! Ох уж эта Маша! Где он только её откопал? Надо бы выяснить, что за птаха. Вдруг нацелилась на Колино наследство?

Сделку по продаже брату доли в квартире пришлось отложить. Не по Ольгиному совету, кто бы её слушал, из-за Сергея, он совсем замотался со своим ДТП и не занимался разводом. В итоге Катю мучили противоположные стремления: с одной стороны, она согласилась ждать, пока Сергей официально оформит уход из семьи, с другой, опасалась, как бы ушлая девица, охмурявшая брата, не настроила его против покупки. Что, если Ольга права, и Колька вздумает жениться? В этом случае ему самому придётся думать об отдельном жилье. Ни одна сколько-нибудь разумная невестка не поселится в одной квартире со свекровью и золовками.

Отчаявшись вытрясти хоть какую-то инфу из брата, Катя решилась на разведывательную деятельность в институте. Самое простое было бы пойти в отдел кадров, но вряд ли ей ответят. Хотя Маш, принятых на работу в течение последних лет, не так уж и много, но несерьёзно расспрашивать о человеке, не зная его фамилии. Пришлось действовать в шпионском стиле. Специально для этого Катя поставила будильник на ужасную рань. Вышла из дома следом за братом. Кралась по пятам, позёвывая на ходу. Ни один уважающий себя учёный не начинал рабочий день в восемь. А уж полвосьмого тем более. Это удел вспомогательных подразделений. И какой подвиг не совершишь ради удачного эксперимента! Расчёт оказался верным. Коля недолго стоял у проходной, уже через пять-семь минут на дорожке показалась его разлюбезная Маша.

Они поцеловались! У Кати аж воздух в горле застрял. Во наглая какая! Понятно, что поцелуй невинный, но прямо так, на виду… И это брат? Не случилось ли подмены? Быть может, настоящего Николашу захватили пришельцы, подсунув Озерцовым клона?

Так разволновалась, что чуть не потеряла объект наблюдений. Думала, девица так и пойдёт с Колькой до гаражей или до котельной, она же свернула к научному корпусу, тому, что напротив Катиного. Хм… неожиданно. Кто она? Материально ответственная в какой-нибудь из лабораторий? Техник? Неужели? Где и как умудрилась подцепить Колю? Ладно бы работали вместе, тогда понятно, что девушка привечает чудного кавалера, зная, из какой он семьи. Ребус, однако! Задумалась и не заметила тихих шагов за спиной.

— Катюша, доброе утро. Что так рано сегодня? Не спится?

— Здравствуйте, Павел Владимирович, — задумчиво отреагировала девушка и встрепенулась, — вы ведь здесь по совместительству, а так в первом корпусе работаете?

— Точно. Тут пришлось Сергея подменить, пока он семейные проблемы решает.

Катя кивнула, не желая трогать больную тему, и спросила:

— Вам знакома некая Маша?

— Как минимум две. Руководитель отдела Марья Семёновна и Прохорова.

— Этой лет двадцать пять.

— Тогда Прохорова. Я курирую её диссер.

— Что? Нет… Получается, есть третья.

Павел Владимирович с задумчивым видом развёл руками:

— Третья не знакома.

— Она заметная, — Катя провела пальцами чуть ниже места, откуда растут ноги, — в мини-шортиках на работу ходит.

Мужчина засмеялся, остановившись около двери кабинета, подмигнул и начал листать фотки на смартфоне:

— Тогда точно Прохорова. Сейчас. Покажу. Мы с ней на симпозиуме недавно были.

— Прохорова, значит, — у Кати в горле пересохло от удивления. Сразу же узнала в элегантной даме у трибуны пресловутую Машу. Пусть и надела она строгий костюм, пусть волосы убрала в пучок, это была та самая девица, что на проходной подставляла Коле щёку для поцелуя. Пф-ф-ф…

Новость потрясла. Катя смогла только нервно кивнуть, когда новый куратор поинтересовался, та ли это Маша.

— Зачем она тебе?

— А? Э-э-э… да нет, так просто… Брат о ней рассказывал.

— Она с твоим братом теперь по концертам ездит? То-то я смотрю…

— Что? — испуганно воскликнула Катя.

— Ничего… — Павел Владимирович пожал плечами и, уже скрываясь в кабинете, договорил, — раньше она всё одна да одна. Вы бы с ней подружились, отличная девчонка.

— Отличная, — протянула Катя, любуясь на закрытую дверь, — понять бы, чего она к Николаше привязалась. Не с кем по театрам мотаться?

Полдня просидела, глядя в окно. Так глубоко задумывалась, что не реагировала на обращения сотрудников. Чем дольше размышляла, тем крепче утверждалась в мысли, что её блаженненький братец угодил в капкан. Николаша влюбился в первую же заговорившую с ним ласково девушку. Не обратил внимания ни на возраст, ни на статус — ему не по силам такая высокоорганизованная мыслительная деятельность. Катя, в отличие от него, могла посмотреть на вещи здраво. Теперь, когда узнала, кто такая эта Маша, вполне оправданно заподозрила девицу в расчётливости.

Какова лицемерка! Мало того, что рядится девочкой-припевочкой — даже Катя повелась, думая, что Маша моложе, — так ещё и лицо такое делает при встрече с парнем, будто рада ему. Короче, Кольку надо спасать!

Этим же вечером собралась побеседовать с Прохоровой, не застала её в общежитии. Стучалась-стучалась в комнату, да так и не достучалась. Торчать в длинном коридоре как сироте было неприятно. Ушла. На следующий день выбрала другую тактику: нашла в институтском справочнике телефон и позвонила на рабочее место. Трубку взяла женщина. Катя на эмоциях забыла поздороваться. Сказала без предисловий:

— Мне нужна Прохорова Мария.

— А… Добрый день, сейчас позову.

— М-м-м… да. Здравствуйте.

— Машуня, тебя.

Хм… Машу-у-уня. Через пару секунд в трубке раздался мелодичный голосок:

— Слушаю.

10. Семейные сцены

Ольга Озерцова

Ольга сидела за кухонным столом, просматривая сайты санаториев. Только что достала куриные бёдра из холодильника. Готовить ещё рано, ждала, когда разморозятся.

Школьная круговерть завершилась, надо бы выдохнуть. Почему так муторно? Пожалуй, путешествие могло развлечь, да только в одиночку тоскливо, а взять в компанию некого. Подруги отдыхают семьями. Сёстры? Лена предпочитает экстремальные походы, вот и теперь собралась на Камчатку. В сентябре, кажется. Катька никогда не любила Ольгино общество, утверждая, что училка на неё давит. Мама? Ну, с мамой разве что в санаторий. Два в одном: её из кокона вытащить и Ленке дать возможность расслабиться.

Что же выбрать? Подмосковье — золотое. В глубинку сложно добираться… Белоруссия? Вот, пожалуй, подходящий вариант. Шум в прихожей заставил отложить гаджет. Давненько таких криков не было.

Катька, судя по всему, повторяя лозунги десятый раз, перешла на визг. Брат в обычной манере бубнил: «Маша хорошая». Хотя и в его интонациях промелькивали нотки раздражения. Чем, интересно, можно вывести вечно-спокойного Николашу из себя?

И почему они оба так рано заявились, да ещё вместе? Ольга встала и выглянула в проём. Лицо сестры покрывали алые пятна, глаза сверкали гневом. Она сжимала кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не пустить их в ход. Надо разводить эту парочку.

— Коля, вымой, пожалуйста, руки, мне нужна помощь на кухне.

Брат, обдав привычными запахами метала и машинного масла, скрылся за дверью ванной. Оля вопросительно посмотрела на Катю. Та резким движением отбросила со лба волосы и объявила:

— Совершенно свихнулся! Простых вещей не понимает.

— Каких именно?

— Знаешь, кто такая эта его Маша? — сестра подошла ближе и посмотрела Ольге в глаза. — Научный сотрудник. Физик. Пишет диссертацию.

— Да ладно…

— Притом ещё и старше Колюни. Ленкина ровесница вроде бы. Как думаешь, зачем ей наш дурачок сдался? — Она всплеснула руками. — Главное, я пытаюсь втолковать, что девка намерена обобрать его и бросить. А он всё своё!

— Я с ним поговорю. Иди к себе, пожалуйста. Ужин ещё не скоро.

Катя облегчённо выдохнула. Даже пятна на скулах стали бледнеть. Посмотрев вслед сестре, Ольга покачала головой: что-то не то у девчонки с этим её Дьяченкой. Понятно, что проблемы там, а разорвать она готова тех, кто её реально любит.

Коля воровато выглянул, убедился, что Катюхи нет, и прошмыгнул на кухню. Замер в центре, удивлённо озираясь.

— Раковину прочистить?

— Сядь, пожалуйста.

Он послушно опустился на табурет, прижался плечом к стенке и отвёл взгляд с видом обречённого на казнь. Прорабатывать и воспитывать его совершенно не хотелось. Сёстры, перехватив знамя из рук родителей, привыкли опекать Николашу. Однако он уже совсем взрослый и, вопреки ожиданиям, вполне самостоятельный. Привык к своему подчинённому положению в семье и только. Умом Оля это понимала, однако так по щелчку отделаться от вменённой обязанности не могла.

— Какая помощь? — едва слышно спросил брат.

— Смотри! — Ольга показала ему найденную на сайте картинку. — Это санаторий. Я хочу свозить туда маму. Ты же понимаешь, одной мне с ней не справиться.

— Да?

— Наверняка. У тебя отпуск по графику? Так?

— Да.

— Я оформлю три путёвки. Договорились? Поедем все вместе. Пока мамой будут заниматься медики, мы с тобой сможем прогуливаться в сосновом лесу, крутить тренажёры, купаться в озере. Классно ведь, правда?

— Классно.

— Вот и отлично! Тут как раз есть три «горящие».

— А-а-а-э?

— Всё! Я отправила запрос. Внесу аванс, на месте заплатим остальное. Так, ещё билеты надо заказать. Принеси, пожалуйста, паспорта. Твой, мамин и мой. Там, в резной шкатулочке.

Она прекрасно видела, Коле есть что возразить, нарочно не оставила возможности, отдавая чёткие простые команды. Стало немного стыдно за то, что они так выдрессировали брата. Бедный-бедный Николаша. Жаль его, но Катюха права, надо уберечь парня от хищницы.

После ужина пришлось выдержать ещё один бой. Мама не желала никуда ехать без Витюши. Пришлось на два голоса — подключилась Лена — убеждать её, что отца не отпускают из института, ведь там как раз сейчас проходит распределение грантов.

— Давайте дождёмся решения и поедем все вместе, — чуть не плакала Эльвира Васильевна.

— Мамуля, послушай, — Ольга гладила её по руке — у меня отпуск сейчас, а не потом. В августе нужно будет готовить школу к новому учебному году.

— Поезжай с Колей, а мы с папой.

— Одно другому не мешает, мамуль, — с улыбкой заметила Лена. — Сейчас отдохнёшь с детьми, а потом ещё разок с мужем.

— Вы думаете?

— Конечно! — хором воскликнули обе сестры.

— Но мне нужно посоветоваться с Витей!

— Папа не возражает, — Оля легонько подтолкнула мать к её комнате. — Иди, прикинь, какие взять вещи. У нас мало времени.

Колю ещё раньше отправили собираться и разговаривать с начальником — предупредить о срочном оформлении отпуска. Вдвоём переместились на кухню, где Лена, наконец, высказалась по поводу ситуации:

— Честно говоря, я не поняла, зачем тащишь Николашу? Неужели из-за того бреда, что несёт Катюха?

— Почему вдруг бреда?

Лена потёрла виски, задумчиво посмотрела в окно:

— Парень влюбился. Сказать по правде, я ему завидую. Мы с тобой как-то незаметно миновали наивный возраст, превратились в разумных, рассудительных тёток, настроенных скептически к любому, кто посмеет приблизиться. Младшие не должны повторять наш путь.

— Никто не заставляет их повторять, — Оля недовольно посопела. — Не передёргивай.

— Зачем же ты увозишь брата от этой его Маши?

— Всего лишь пытаюсь подстраховать его. Неужели ты веришь, что взрослая женщина с научной степенью может всерьёз относиться к такому как он?

— Не знаю… Ладно! В конце концов, что такое три недели? Будем считать это проверкой их чувств. Если таковые имеются, — Лена направилась к двери. — Помогу маме собрать чемодан.

11. Облом

Катя Озерцова

После отъезда родственников стало совсем тоскливо. Раньше можно было хоть на Кольку срываться! Теперь же Катя, едва оказываясь дома, занималась самоедством. Ленка, пользуясь тем, что матери нет, пропадала в больнице круглосуточно. Набрала лишних дежурств, чтобы присоединить отгулы к отпуску. Даже спала на работе. В другое время Катя порадовалась бы квартире, доставшейся в полное распоряжение. Не теперь. Серёжа не откликнулся на её приглашение заглянуть в гости и остаться. Тупо проигнорировал. Это реально бесило! Понятно, что у него там какая-то возня с пострадавшим от столкновения пешеходом, но почему нельзя повидаться? Неужели даже пары часов нет на любимую женщину?

Тут ещё какая-то фигня с отчётом по исследованиям. Заменивший Серёжу Павел Владимирович выкатил столько замечаний, что впору всё заново переделывать! Нормально? Её собственного руководителя всё устраивало, а пришлый новые порядки наводит. Задумал подставить приятеля? Друг, называется! Короче, одно к другому шло паровозом.

Хорошо ещё, получилось эту стерву Прохорову на место поставить! Наглая! Подошла как-то после собрания начинающих, где выступала. Катя узнала от Павла Владимировича, что его подопечная доклад делает, явилась полюбопытствовать. Хороший доклад. Крепкий. Ничего не скажешь. Однако ловить Катю в холле и чуть ли не за рукав отводить в сторону Машке не следовало бы. Главное, народ кругом, смотрят. Пришлось улыбаться.

— Поздравляю, — сказала Катя сквозь зубы, — интересная тема.

— Спасибо. Что с Николаем? Почему он не отвечает на звонки?

Прямо захотелось расхохотаться ей в лицо. Еле сдержалась.

— С моим братом всё хорошо. Советую не лезть к нему больше. Он понял, что ты за штучка!

Маша отступила, смерив Катину фигуру морозным взглядом:

— Ты растолковала?

— Забудь о нём. А то хуже будет! — Катя немного приподнялась на носки, чтобы оказаться на одном уровне с этой грымзой. Усмехнулась, сделала пируэт и пошагала прочь.

Разумеется, она не собиралась никого посвящать в интересующую Прохорову тему, почему Коля недоступен. Кате пришлось поиграть в разведчицу. Пока брат полоскался в ванной, а Ольга торчала у матери, контролируя сборы, пробралась в их комнату. Мобильный — ого, новенький смартфон — стоял на зарядке. Быстренько удалила контакт с именем «Маша», предварительно занеся номер в чёрный список. Теперь никто из них никому не дозвонится! Класс!

Хорошо, что Варя до такого не додумалась. У Кати скребануло в груди от мысли, что жена Сергея тоже могла залезть в телефон супруга и поураганить там.

— Эта ничего бы не изменило. Мы по работе видимся, — сказала вслух.

Задумалась. В последнее время они не виделись. Никак. Ни по работе, ни…

Это ненормально! Надо что-то делать!

Составила план. Как без перспектив? Без них вообще труба. Сидеть и ждать Катя Озерцова не имела привычки. Начала с дежурства в Серёгином дворе. Тут одно из двух: либо подкараулить, когда жена выметется, и наведаться прямиком в квартиру, либо поймать выходящего из подъезда любимого.

Жили Дьяченки в новостройке, год назад переехали в подаренную Вариным отцом трёхкомнатную квартиру. Район этот, хоть и считался элитным, Кате не нравился. Возможно, со временем, когда недавно посаженные ёлочки подрастут, а вокруг детских площадок высадят декоративный кустарник, дворы станут уютнее. Пока всё выглядело рекламным проспектом ипотечного жилья.

Пункт для наблюдения выбрала так, чтобы беспрепятственно отслеживать всех, кто входит или выходит из интересующего подъезда и быть незаметной из квартиры. Все окна кроме детской выходили на улицу, однако рисковать не следовало. Вдруг мамаша припрётся к своим близняшкам и посмотрит во двор!

Первый день прошёл безрезультатно. Второй и третий миновали так же. Катя не имела возможности просиживать в чужом дворе сутками. Как-никак работать надо и спать, и есть… На пятый день придумала хитрый ход. Заказала пиццу с доставкой на интересующий адрес. Заметила мнущегося на крыльце курьера, подобралась ближе, рассчитывая зайти за ним следом и подняться на второй этаж. Семья Дьяченко жила на третьем.

На вызов домофона никто не откликался. Наконец из подъезда вышла интеллигентного вида бабуля, курьер воспользовался этим и, придержав дверь, шмыгнул внутрь. Катя рванула за ним. Поднялась до площадки между вторым и третьим. Замерла, прислушиваясь. Здорово мешал громкий пульс в ушах. Да что же там? Почему на звонок никто не реагирует? Впрочем, «никто» нельзя сказать. Из соседней квартиры выглянул хриплый дядька и выругался:

— Чего трезвонишь? Едрить.

— Я в сто пятую, — оправдывался курьер, — они сделали заказ.

— Оплачено?

— Да. По интернету.

— Я возьму.

— Так… э-э-э… Хозяева-то где же?

— Они уж две недели как на дачу смотались. Здесь квартиранты. Они как с ранья в Москву уматывают, только в ночи появляются. Работают, едрить.

— Погодите, я перезвоню по контактному номеру.

Через пару секунд в кармане Катиных джинсов завибрировал мобильник. Она побежала вверх по лестнице, на ходу доставая трубку.

— Ох, извините, пожалуйста. Не рассчитала время. Я здесь.

— Дьяченко? — уточнил парень, передавая ей коробку, источавшую аромат горячего сыра и помидоров.

— Я в гости шла, заказала для них. Вот! — Катя продемонстрировала экран, где светился номер неотвеченного вызова.

Наспех расписалась стилусом в планшете курьера. Тот поскакал через ступеньку вниз по лестнице. Любопытствующий сосед в майке-алкоголичке смерил девушку недоверчивым взглядом:

— Кто ж тебя в гости приглашал, если их нету?

— Не приглашал, — призналась Катя и соврала. — Я сестра Вариной одноклассницы. Надеялась остановиться у них на пару дней. Приехала в Москву поступать.

— А-а-а… Ну так нету их. На даче.

Это было очень удивительно. Сергей ненавидел всё, что связано с отдыхом на природе. Говорил, что он сугубо урбанистический человек. Хотя всё детство провёл «на деревне у дедушки», как говорится. Может быть, это и стало прививкой. С чего бы он вдруг отправился на дачу, да ещё вместе с женой накануне развода. Ситуация требовала подробного изучения.