Хозяева Русского моря

Пролог

На юге России, вблизи Керченского моста, где меж двух морей сходятся Азия с Европой, раскинулась казачья станица с удивительной и невероятной древней историей.

Только пройдя по её улицам, и дотронувшись до камней древней крепостной стены, мы узнаем, что это та самая таинственная и загадочная, воспетая в легендах древняя Тмутаракань, столица самого южного княжества Киевской Руси. И никто кроме этих древних камней не помнит, как отважные военные моряки Тмутаракани за семь веков до Ушакова одерживали громкие победы в морских сражениях, единолично властвовали на просторах Черного моря, которое тогда называли Русским, а торговые корабли Княжества ходили по всему Средиземному морю. В те далекие времена на Престоле Тмутаракани восседал легендарный князь Мстислав, границы его владений простирались от Днепра до Волги, и от Чернигова до древней Колхиды, а на бескрайних просторах Донских степей владычествовала его грозная конница.

Лишь тяжелый серый камень, на котором Князь Глеб оставил свою памятную надпись, скрытые в толще земли руины, да старинные легенды болгарских рыбаков и понтийских греков, могут пролить свет на те давно забытые времена. И этот роман - лишь робкая попытка бережно сохранить для потомков, несправедливо забытые славные события давно минувших дней.

Больше двух с половиной тысяч лет здесь на берегу широкого залива, самой природой защищённого от штормов Азовского и Чёрного морей жили люди.
Греки - основатели поселение назвали Гермонасса, хазары и народы Кавказа - Таматарха, Матлука, Самкерц, Самкуш, Тумен - Тархан, монголы - Матрика, генуэзцы - Матрега, турки - Хункала и Таман, казаки - Таманью, а средневековые русичи - Тмутараканью.

Множество народов по соседски уживалось внутри мощных крепостных стен сохраняя свою культуру, обычаи и веру. Да и множество рабов свозимых сюда отовсюду, получив свободу не спешили покидать это место, а начинали обустраивать на этой благословенной земле своё будущее, пополняя веками сформировавшийся уникальный социум своим неповторимым национальным колоритом.

В десятом веке на карте Евразии появилось новое величественное грозное и необузданное молодое государство Киевская Русь, силой оружия покорившая всё до чего смогло дотянуться, в том числе и Тмутаракань, основав здесь самое южное русское княжество.

К одиннадцатому веку Русь приняла христианство, на Киевском престоле сидел князь Владимир, активно распихивая своих сыновей по удельным княжествам, а дочерей по королевским дворам европейских держав.

Ну и как вы понимаете одному из сыновей досталось и Тмутараканское княжество, гнездо греха и порока, прибежище черноморских пиратов, мошенников и прочих проходимцев.

Если уважаемый читатель ты горишь желанием окунуться в мир интриг, коварства и приключений, узнать почему Чёрное море тогда звали Русским, скорее открывай следующую страницу.
Скучно не будет.

Глава первая. Удел седьмого сына

Одним непогожим весенним днём 1010 года на самой вершине мыса у маяка, подставляя лицо под дождевые капли, долго стоял нарядно одетый двадцати семилетний мужчина в красных сафьяновых сапогах, синем кафтане, с мечом в богатых ножнах на боку, и с интересом смотрел на бушующий перед ним морской шторм. Он сегодня впервые увидел море, и его пленила эта бескрайняя водная ширь, демонстрирующая свою страшную необузданную смертельно опасную мощь.

Вспышки молний искрами отражались в его ярко - синих глазах. Воздух пьянил запахом моря, дождя и апрельского степного разнотравья. Могучие пенящиеся волны ходуном ходили по бескрайнему морю, и с рёвом накатывали на высокий скалистый берег. Эти волны бессильно разбивались о земную твердь, надёжно защищающую от не на шутку разгулявшейся грозной стихии, пристани большого приморского города - крепости, который широко раскинулся с другой стороны острова. 

Плодородная земля, щедро покрытая буйной весенней травой, жадно впитывала капли дождя чтобы затем щедро передать живительную силу растениям, которые с довольным ржанием щипал, рядом стоящий рослый белый конь Снежок.

Седьмой сын Киевского князя Владимира он более всего походил на своего легендарного деда Святослава Игоревича, чьё грозное имя означавшее Святая Слава до сих пор наводило ужас на врагов Руси от Балканских гор до берегов Каспия. 

При крещении этот мужчина получил имя Константин, но Дружине и ближнему окружению оно не нравилось, и все его продолжали звать родным именем Мстислав, Славный Мститель. Не плохим таким имечком батюшка с матушкой нарекли сына, под стать его норову, никому спуска не давать и все обиды как великие так и малые не забывать. Что же тут поделаешь, коли характер скверный а память на редкость хорошая. 

Пять недель назад старый отец, Великий Князь Киевский Владимир Святославович с напутствием: 
- Хватит сын зверей по лесам попусту гонять, бери детей, жену и дружину, да поезжай в свой удел и правь там здраво. На страх врагам а мне старому, на радость. Княжение в Тмутаракани дело не простое, я даже сам с тамошним склочным народом могу не совладать, мои посадники там через год уже воем выть начинают. Умом, силой и удалью молодецкой господь тебя не обделил, знания какие - никакие ты получил, так что теперь ты сын, вся надежда и опора самых южных рубежей земли Русской.

Строг молодой князь но справедлив. Суров к нерадивым и весьма ласков к расторопным, за что и любим как дружиной, так и простым народом. Много молодых добрых воинов и умельцев за ним в Тмутаракань пошли, наслышанные что там богато, тепло и сытно. Да и Мстислав им это пообещал, правда предостерёг что лёгкой жизни там им не будет, и бездельничать никому не позволит.

И вот, после долгого изнурительного пути по степным просторам Нижнего Днепра, Тавриды, и переправе по бушующему проливу из Корчева, наконец сегодня, в самый шторм, все прибыли в столицу Княжества, свалившись так сказать на голову киевскому посаднику Путяте, искренне радуясь тёплому южному дождю, так как согласно поверью, что в дождь начинается с успехом завешается. Пока суд да дело, Мстислав решил объехать окрестности города, чтобы его Двор без лишней суеты обустроился на новом месте, не спрашивая у него через каждые пять минут - куда им это нести, а куда то?

Налюбовавшись буйством стихии Князь, пока просто Мстислав, сын Владимира ловко вскочил на породистого коня, и поправив рукой промокшее малиновое корзно, в сопровождении, восседавших на отборных жеребцах, двух лучших гридней своей Малой Дружины, тронул Снежка. Княжеский конь тут же рванул, и резво помчался по мокрым камням Южной дороги, неся своего хозяина между широко раскинувшихся садов, бескрайних злаковых полей и виноградников, в его гордую столицу. Князю Мстиславу теперь предстояло, окунувшись со всей своей головой в дела, разбираться в тонкостях местной внешней и внутренней политики, этого старинного города трёх религий и дюжины очень разных народов, уверенной поступью красного сафьянового сапога, делая первые шаги своей славной судьбы. 

Одного из промокших меньше княжеского, благодаря рыжим кожаным кафтанам с высоким воротом, гридней, звали Бранимиром, а другого Любиславом. Они оба состояли в Малой Дружине, отборной сотне личной охраны Князя , посменно охраняющей каждого, из членов его семьи. 

Любислав с Бранимиром были очень похожи, словно близнецы братья, оба двадцатипятилетние синеглазые и светловолосые, ладно скроенные ростом чуть пониже Князя, и сейчас была их смена бдить, которая закончится на закате. Дальше это бремя перейдёт к их побратимам, кого воевода Ярополк решит назначить. Всего гридней в Дружине Князя была тысяча, но Малая Дружина или Старшие гридни, резко отличалась опытом и умениями, так что они по указанию Ярополка часто обучали воинскому мастерству младших гридней дружины, да и кормились Старшие гридни прямо с Князем за одним столом сидючи. 

Всех Старших гридней Воевода с отрочества подбирал попарно и навсегда закреплял за каждым членом семьи Князя, чтобы как следует изучить языки иноземные, книжицы любимые, привычки, вкусы и манеры тех, кого придется охранять. Особенно это казалось Князя, что бы в случае опасности можно было обменяться с ним одеждой, всячески выдавая себя за него. Поэтому семь гридней ездили, ходили, оборачивались и даже говорили подражая Князю.

У Любислава особенно хорошо удавалось хмурить брови и таращить глаза точь в точь по - княжески, что Мстислава весьма забавляло, да и стрелял из лука он лучше всех. Бранимир же был крайне ловок в подводном кинжальном бое, выдре от него в воде не ускользнуть. Талантище. Зато Любислава женщины любили, словно мотыльки на огонь к нему слетались. 

Наверное это из - за голоса, Любиславу с детства все твердили, что он у него такой красивый, хоть в церкви пой. Кроме того не сведущие, внешнюю схожесть гридней принимали за родство с Князем, и всячески льнули с любовными и корыстными предложениями, что службе в общем не мешало, скорее даже на оборот.

Глава вторая. Возвращение в Акрополь

Возвращался Князь в город через массивные, выкрашенные красным, обитые железом деревянные ворота высокой, в семь саженей кирпичной Южной башни, оборудованной метательной машиной. За крепостной стеной начинались кварталы где жили зихи, аланы, касоги и армяне, гоняя на пастбища коров, овец и лошадей, а также возделывая свои сады и огороды.

Капли дождя барабанили по черепичным крышам, а копыта лошадей стучали по мокрым шероховатым камням улиц. Здесь сильно пахло ароматами приправленной разнообразными специями пищей, незнакомых зреющих плодов, кислым молоком, сырыми шкурами и кизячным дымом.

Вымощенные камнем улицы города, были шириной в сажень и щедро усыпанными чистой соломой, а дома были каменными или кирпичными, двухэтажными с террасами и черепичными крышами. Ещё в городе были кварталы греков, адыгов, хазар, готов и русичей, у каждого народа была своя культура, обычаи и боги. В центре города у главной рыночной площади - Агоры возвышался Акрополь - мощная цитадель с мраморными дворцами, гарнизоном и припасами на случай беды.

Большой рынок был за городской стеной на пристани, где было множество таверн и постоялых дворов, качались на волнах полсотни морских тридцати весельных ладей с наращенными бортами, пять трёхмачтовых трофейных византийских дромонов, сотня торговых и пиратских судов, а также множество рыбацких лодок. 
В порту скорее воняло, нежели пахло сырой рыбой, дешевым вином, соленым сыром, кислым пивом, прелой парусиной, и пищевыми отходами. Пищевые отходы со всего города собирали рабы, складывали в конце порта, и по утрам вывозили в Корчев, который был в двух дюжинах верст, на другом берегу пролива. Там разводили свиней, солили и коптили мясо с рыбой. 

В Корчеве жили семьи большинства Тмутараканских пиратов, были кузницы, плавильни, и протяженные катакомбы, в прохладе которых хранили соленые и копченые продукты. Многие способы приготовления уникально вкусной снеди из мяса и рыбы были основаны именно на долгом хранении в прохладе катакомб. Тмутаракань этим веками славилась и очень гордилась.

Так как греки основали этот город, основной язык общения, многие названия как и меры весов, объёмов и длин на рынках сохранились греческими, к этому все привыкли и менять что либо желание появлялось лишь у приезжих дурней или выскочек из местной национальной знати. Около порта находились верфи, на которых редко что строили, но много чего чинили.
 
Население города с учётом рабов, пиратов и приезжих торговцев колебалось от девяти до одиннадцати тысяч. Город был наводнён распутными красавицами, ворьём, мошенниками и бандитами, которые облюбовали себе злачные портовые заведения, и в самом городе особо не безобразничали. Рабство в Тмутаракани было не пожизненным, все придерживались иудейской традиции на седьмой год давать рабам свободу, и бывшие рабы тут же становились ремесленниками, или пиратами обзаводясь семьями и строя свою новую жизнь на этой благословенной земле, щедро пополняя и без того разнообразное население своим национальным колоритом.

В те времена дельта Кубани выглядела иначе и Тмутаракань находилась на острове, отрезанном от суши с одной стороны широким проливом, а с другой - рукавами Кубани, один из которых впадал в Чёрное море. Остров изобиловал поросшими камышом озерами, где водилось много дикой птицы, но попадались и косули с кабанами. Рядом с озерами паслись табуны, стада коров, отары овец и стояли таборами караваны восточных купцов из Хорезма и Персии, не нашедшие себе приюта внутри городских стен и сторонящихся пьянства портовых постоялых дворов.

Двигаясь с Князем по лужам тесных улочек и ловя на себе весьма красноречивые взгляды красавиц, гридни достигли Агоры и въехали в Акрополь. Все прежние правители города не спешили разрушать изящные следы античного прошлого старого дворцового комплекса, бережно храня и очень осторожно благоустраивая величественные, покрытые мрамором здания. Так что здесь античные термы соседствовали с искусственным прудом, розариями и хорошо сохранившейся мозаикой, изображающей всяческие не пристойные сцены из жизни древних греческих богов и героев.

Чтобы не смущать детей с Княгиней, Мстислав с порога распорядился всю срамоту в трапезной и княжеских опочивальнях завесить гобеленами и коврами, которых у торговцев Агоры было изобилие, и проследовал в термы. Омывшись с Князем в благоухающей горячей воде его стражи приоделись к трапезе и послеобеденному приёму множества посетителей с щедрыми дарами, жаждущих лично приветствовать своего правителя.

Глава третья. Путята

В обвешанной и застеленной коврами трапезной накрыли щедрый стол для Княжеской семьи, киевского посадника Путяты, воеводы Ярополка и старших гридней.

Стол ломился от изобилия яств. Жареная на углях или копчёная осетрина соседствовала с тушеными в вине с сухофруктами бараниной, говядиной и фаршированными гусями. Вина были кислые или терпкие и по местным традициям их разбавляли водой, или подслаживали мёдом.
 
Было много белых и копчёных сыров от пряного до остро - солёного вкусов и масса всевозможной выпечки с разными начинками. Было и множество солений, одних только мочёных яблок было пять вкусов. А ароматы то какие стояли в трапезной знатные, что у всех присутствующих после скудной походной еды голова просто кругом шла.

Одним словом совсем ни как в Пскове или Чернигове с их пареной репой, щами, кислым хмельным квасом и костлявой рыбой. И внутренний голос гридням подсказывал, что это самое обычное местное застолье собранное так сказать на скорую руку. Эх и без того хороша была служба княжеская, а в Тмутаракани судя по всему будет ещё лучше.

Путята, боярин из новгородских ушкуйников лет пятидесяти от роду был давнишним знакомым князя Владимира, один из первых покинувший верный старым богам мятежный град для принятия христианства. Рыжий пузатый не высокий дядька с хитрющими глазами не был отмечен воинской доблестью и силой, но очень умён, хитёр и начитан.

Ещё в Новгороде он славился тем, что отправляясь менять пушнину у корелей, суми и весей сперва стравливал соседние племена меж собой, мол они мех дешевле отдают, лучше у них выменяю, а когда те меж собой передерутся и будут слабы отбой Путятиным воинам дать, он всё за сущие гроши скупал, не доводите до греха, а принимайте мою цену, не то силой отберу. Тот ещё плут, всем своим видом напоминающий старого ленивого кота, которому совсем нет дела до мыши, пока она возле норки крутится, но ждёт её смерть неминуемая если отбежит подальше.

И вот во время трапезы Путята вкратце посвящал молодого Князя с Ярополком в тонкости внешней и внутренней политики Тмутаракани, так заискивая, что будь у него хвост, вилял бы им как помелом.
 
- Далися тебе Князь эти хазары с ихнею верой, раньше то они врагами Руси были а сейчас твои верноподданные, так не стоит же их гонениям подвергать а выгоду для себя извлекать, и побольше.
Патриарх Константинопольский Сергий Второй повсеместно их притесняет, так пусть они сюда бегут и пользу тебе приносят. У них учёных мужей и всяких грамотеев в Хорезме и Египте обученных много, в медицине они очень сильны и в алхимии горазды.

Тут осенью в заливе эти умники снарядик хитрый для корабельного камнемёта испытали прилюдно, ох и страшная штука куда там ромейскому "греческому огню". Море горит синим пламенем и не тухнет. Сильно тогда испугались, хоть и далеко от берега запустили эту штуку да ветер на порт дул и огонь гнал, почти все суда сразу в море вывели, купцы товары с причалов давай впопыхах растаскивать. Но слава богу за пол часа оно всё выгорело и само потухло.

Так вот эти снаряды мы можем из камнемёта на две сотни саженей метать, а дромоны Императора Василия своим огнём только на полсотни саженей плюют, хотя и очень сильно. Мы после того случая каждый месяц имперских шпионов отлавливаем, всё расспрашивают очевидцев кто что видел. Представь что будет, если такое оружие у Византии появится, пусть лучше у нас в надёжном месте лежит до поры до времени.

Пожурить хазар оно конечно не мешало бы, но только бы палку не перегнуть, чтобы они в Херсонес или Царьград от нас не сбежали. Да и с болезнями тогда туго будет, а то у нас если лёгкое недомогание, тогда к знахарям и помолиться, а когда нездоровится так что встать не можешь или в глазах темнеет, тут Князь без хазарского лекаря никак. Так что пусть они в свою синагогу тихонечко ходят и Руси - матушке пользу приносят. - не навязчиво но настоятельно советовал Путята Князю.

- А то что мой батюшка столько трудов положил на крещение Руси, ради чего, храмов и капищ басурманских на Тмутараканской земле? - хитро спросил Мстислав.

- Тут с умом и без крайностей надо. Новгород князь Владимир тоже крестил, только вот незадача, из пепла он до сих пор никак не возродится. А был бы он христианско - языческим, и процветал бы сейчас краше прежнего. Поверь старику Князь, можно было и без крови с волхвами сговориться чтобы и волки сыты и овцы целы. 

А тут не Новгород, из степи и с гор друзья глядят как бы тебе в горло зубами вцепиться, и за проливом друзья - ромеи Императора Василия Второго так и норовят меч под рёбра по самую рукоять засунуть. Ты Князь ещё тенгрианство запрети, от тебя тут же треть города в степь уйдёт, и через неделю с многотысячными ордами вернутся. Тут по другому Князь надо, что бы все вокруг тебя ох как опасались и уважали. Надо их всех убедить, что дружить с тобой куда выгоднее чем враждовать, но и свой интерес блюсти ясное дело, и всячески отстаивать. Нето пропадёшь. - смиренно ответил Путята сердитому Князю.

- А откуда у нас дромоны взялись боярин? - поинтересовался Мстислав у посадника.

- То ещё та история была Князь. Разграбили наши пираты караван один махонький из трёх судов без охраны идущий в Херсонес из Грузии. Но там история приключилась вроде девушку с приданным жениху везли. Ребята по доброте душевной и разрешили ей взять свадебный наряд, да надеть свои украшения и то что в руки поместится.

А провожатый что с ней был, начал её во всё подряд наряжать и мужское и женское, и за пазуху ей много чего напихал. Ребята ему и всыпали по первое число а потом сами решили что ей брать. Не знаю что и как там в точности вышло, но вскоре пять этих дромонов захотели прямо в порт войти, арестовать пиратов вместе с кораблями, а судить у себя в Херсонесе. Словно Тмутаракань вотчина ихняя. Я им отказал: 
- Не у себя мол дома. Ловите их когда в море выйдут, нечего в моём порту хозяйничать!
Так они заблокировали пролив с требованием выдать им злодеев или не будут пропускать суда. А тут самое время барабульку ловить, рыбка такая вкусненькая она только там ловится, рыбаки по над берегом и помчались на промысел. 

Глава четвёртая. Приём даров

В просторном, обрамлённом мраморными колоннами тронном зале, на малиновом ковре, возвышался массивный трон из ливанского кедра обитый пурпурным бархатом. Пол и стены украшала древняя греческая мозаика изображающая богов Олимпа и героев Эллады. На троне восседал Мстислав в красном парчовом кафтане, справа стояли Ярополк и Любислав с Бранимиром в доспехах, а слева Путята в длиной расшитой золотом зеленой бархатной тунике. Вдоль стен стояли медные жаровни, в которых курились ароматные травы. 

Распахнулись двери и торжественно представили первого посетителя: 
- Представитель святого престола Его Божественного Всесвятейшества Архиепископа Константинополя - Нового Рима и Вселенского Патриарха Сергия Второго Студита на земле Тмутараканской Епископ Феофан с дарами!

В зал вошел одетый в белый, расшитый золотом стихарь с клобуком на голове, высокий пожилой и очень смуглый, худощавый Епископ. Обведя всех присутствующих грозным взором,  стуча позолоченным посохом по мраморному полу, он бодрой, уверенной походкой проследовал к трону и протянул руку для целования. Не привычный для Киева жест, но делать нечего, князь не спеша встал, согнул свою спину и приложившись к перстню устами, принял благословения от духовного сановника как подобает.

- Порадовал ты меня и паству своим прибытием Князь, прими в дар святой образ Апостола Андрея Первозванного, покровителя моряков и рыбаков. житием своим тесно связанного с этой и окрестными землями, да укрепится с твоим прибытием вера Христа среди язычников. Хоть и огорчил ты меня тем, что по прибытии сразу пировать начал, в храме не помолившись, но этот твой грех я отмолю у Господа. Позволь мне лично быть духовником твоим и твоего семейства, дабы послужить искоренению языческой скверны из земли твоей. - властным громовым голосом не терпящим возражений произнёс Феофан.

- Благодарствую Владыка за щедрый дар и приму за честь духовного наставника в твоём лице, но я не мой батюшка и силой обращать в христианство никого не намерен. Лучше ты потрудись их благочестием и молитвой проникновенной в веру Православную приманить, наслышан ты родом откуда и Иоанн Златоуст, уверен справишься. Обеденную и вечернюю молитвы в храме я пропущу, здесь на иконы помолюсь, а утреннюю молитву я с семьёй и дружиной буду посещать. - ответил Мстислав принимая икону.

На такую откровенную дерзость Князя, в глазах Феофана вспыхнул гневный огонь, но сглотнув обиду он дал понять, что покидать тронный зал, вовсе не собирается. Ему подали табурет, не гнать же княжеского духовника в шею. Епископ не заставил себя ждать, и присел на него, приняв подобающую сану величественную позу.

У дверей толпились тэнгрианские шаманы и глава хазарской общины Шимон Бен - Заккай. Князь Мстислав решил первым делом принять шаманов, и получив в дар богато украшенное оружие с прекрасным скакуном - трёхлеткой, строго на строго указал все кровавые жертвоприношения проводить вне городских стен. 

Приносить людей в жертву богам Князь вообще запретил, и пообещал карать за это, как за злонамеренное убийство. После чего шаманов выпроводили, не взирая на требования Феофана предать не медля огню все языческие капища, и Мстислав принял Шимона.

- Тебе мой Князь выпала Великая судьба повелевать градом на стыке двух морей, Понта Эвксинского и Сурожского моря, а также двух континентов Европы и Азии. Надеюсь мои скромные дары сделанные лучшими мастерами Востока пригодятся тебе и твоим потомкам.
 
Один дар всегда укажет путь на Север, а другой поможет издалека разглядеть врага или друга. - произнёс Шимон вручая Мстиславу круглую богато украшенную шкатулочку и продолговатый усыпанный самоцветами, исписанный арабской вязью серебряный футляр.

- Ценные дары, мечта любого путешественника что по морю, что по суше. - шепнул Путята на ухо Князя.

- Сатанинская ворожба на них Князь, это не от Бога а от самого Дьявола! Предай огню эту колдовскую мерзость. Господь не оставит милостью своей, промыслом своим укажет путь, и от врагов даст спасение. Прислушайся к доводу разума, не принимай эти дары как Приам Троянский коня ахейского! - завопил своим громоподобным голосом Феофан стуча посохом об пол.

- Да чего ты Владыка раскричался то? Освяти лучше крестным знамением да молитву произнеси, бесовщину изгоняющую, и эти такие столь хорошие вещи из сатанинских сразу богоугодными станут. А если надо то кадилом помаши, не мне же тебя учить. Делов то, хоть сейчас приступай. - ответил Мстислав оторопевшему от такой наглости Епископу, с интересом рассматривая компас с подзорной трубой.

- И как у тебя такие сокровища оказались, не поверю что для меня заранее приберёг, я вам всем как снег на голову свалился. Ну признавайся ка давай хазарин. - спросил Князь Шимона.

- Твоя правда Князь. Давно всей общиной нашей приобрели у лучших мастеров Хорезма за большие деньги, чтобы самим научиться, точь в точь такие же делать. И теперь их как эталонные образцы держали для сравнения качества наших изделий. Думали как то продать, да дешево отдавать жалко, а хорошую цену дать далеко не каждому по карману. Тебе же в подарок вроде как самое то что надо. - не лукавя ответил хазарин.

- Ух ты, так вы и сами такое мастерить горазды? Порадовал ты меня. А у мятежных хазар, что меж Доном и Кубанью кочуют, да власть Руси не признают, есть такие? - спросил Князь.

- У предводителя их есть, но братья наши мятежные не мы. Мы твои верноподданные Князь. Зла тебе не замыслим, но и не требуй от нас зло делать нашим соплеменникам и единоверцам. Предавать никого не станем, а покинуть твой город тогда придётся. - ответил Шимон.

- Значит так! С этого дня боярин мой ближний Путята должен быть в курсе всего, что ваши мастера делают. А на штуки эти, будет вам мой заказ по справедливой цене. Будет всё меж нами по - людски, не стану общину вашу донимать, а иначе – не обессудь. Так что сто раз подумай прежде чем злоупотреблять моей добротой, ибо характер у меня скверный а память на редкость хорошая. За подарок благодарствую, порадовал ты меня. Ступай с миром хазарин. - распрощался с ним Князь.
 
Далее были главы греческой, армянской, зихской, касожской, адыгской и готской общин. Путята выступил как глава русской общины и представил Атамана пиратского "Братства мореходов" грека Прокопия, который всячески выказывая верноподданство, вручил князю увесистую шкатулку с женскими украшениями ,видимо теми самыми, из за которых случилась оказия с дромонами. Возможно на них не нашлось щедрого покупателя, или вещицы через чур приметные.

Глава пятая. Знакомство с Тмутараканью

- И вот зашли мы туда с Малютой, а там сумрак как в том Медвежьем урочище в лунную ночь, и музыка такая тихая очень приятная, как колдовская к неге располагающая и дым там такой сладкий и приятно так дурманящий. Народу просто тьма лежит прямо на перинах и подушках с коврами застеленными, и все они блудят прилюдно без стеснения, даже женщины с женщинами. 

Как нас увидели, сразу пять дев прекрасных к нам подошли то ли в рубахах длинных, то ли в сарафанах коротких, прозрачных и тонких как тот сазаний пузырь, что сквозь них всю срамоту видно. А пахнет от них цветами мятыми как на васильковом поле при покосе. И девы те прекрасные как сам грех первородный, глазами красы неописуемой прямо душу завораживают,а ресницы как у той коровы длинные цвета вороного крыла. Точно ведьмы ведьмами и губы у них цвета спелой вишни. Как стали к нам льнуть с ласками и нежностями любовными да на ухо шептать так приятно губами и языками ушей касаясь:

 - Ах на погибель мою девичью, тебя красавчика сюда злая судьба привела, любви и ласки твоей хочу сладкий мой…- и тут мы перед их чарами не устояли. Истома сладкая по всему телу растеклась, и уложили они нас на перины и подушки мягкие и везде целовать начали, а губы на вкус как масло коровье с мёдом смешанное, а потом морок колдовской меня поглотил и напрочь ничего на помню .- рассказывал один из гридней заспанным голосом.

- Да бреши больше, откуда ведьмы тут? Ты Епископа здешнего видел? Он глазищами так и зыркает, кого огнём или водою испытать. От такого не то что ведьма, оборотень с вурдалаком не скроются. - произнёс другой голос.

- Кого вы слушаете, они оба после обеда как пропали, так под вечер вусмерть пьяные и появились, благо ни Князю, ни Воеводе на глаза не попались. Ратибор с Яромиром их в конюшню отволокли и в ясли с овсом уложили, да ещё и сеном присыпали. 

От того им цветами всё пахло и глазищи с ресницами длиннющими и полумрак как в лунную ночь и лошади их и целовали и вылизывали везде, ну а что ему там кобылы нашептали, то я точно не ведаю. Скорее хотели сказать что гад такой весь овёс собой закрыл, и ни с какого боку не подлезть. Да и вообще рассвет уже, давай вставать, пока Ярополка не принесло, а то будет нам весёлая побудка - заметил третий голос, и всем стало ясно что пора вставать под весёлое подтрунивание над Всеславом с Малютой:

- А кобылы вам не говорили, что они царевны Хорезма, и если их в подхвостье поцелуете, они принцессами обернуться? Одна будет Будур, а другая Жасмин. Ха - ха - ха.-  
       
Все знали что Мстислав пообещал епископу Феофану ходить на утреннюю молитву, дабы горожане не только знали, но и видели что князь всякий день с молитвы в храме начинает, а посему гридни одевали на себя всё самое нарядное. Не в конюшню же собирались как ни как?

Облаченной в нарядные сарафаны, кафтаны и подпоясанные туники, торжественной процессией Княжеское семейство с дружиной посетили церковь, в которой нашлось место лишь старшим гридням, дабы не стеснять греков с русичами толпившихся поглазеть на княжью чету. После молитвы, раздав милостыню калекам на паперти, процессия вернулась в Акрополь к утреннему застолью. 

На этот раз к общему изобилию добавились жареные, копчёные, сухие вяленые и отварные колбасы. Уж в чем в чем, а во вкусной и сытной еде тмутараканцы толк знали, и традиционные кулинарные изыски греческой, еврейской и кавказской кухни, породили нечто особенное и уникальное, и добрая слава о местных поварах широко разлеталась по белому свету.

После трапезы Мстислав с Путятой отправился обходить крепостные стены, а Ярополк всех свободных от бдения старших и часть простых гридней собрал потолковать. Дело в том что после обеденной трапезы Князь собирался осмотреть корабли и верфи в порту, так что витязям во избежание худа, надлежало приодевшись по местному, смешаться с лихой братией в порту и держать ухо востро от греха подальше, что бы к Князю и мышь не прошмыгнула.

Любислав с Бранимиром и поспешили исполнять повеление Ярополка, отправившись на Агору. Оружие в городе носить было не принято, только длинные кавказские кинжалы на поясе, за исключением лишь охотников торгующих добытой на рассвете дичью и  городских стражников. Народу на Агоре было множество самого разного, на редкость весёлого, упитанного и не много склочного, даже рабы были сытые и доброжелательные.

Наполненная ароматами благовоний, специй и пряностей, битком набитая продавцами и покупателями площадь, гудела как огромный улей. Свыше сотни торговцев отличными винами, всем подряд предлагали чуток попробовать, а отпускали горшками в полведра, бурдюками примерно в ведро и бочонками от пяти до двадцати вёдер объёмом. Сразу стало ясно где незадачливые гридни вчера нализались, так как у каждого виноторговца было до десятка сортов вин, за неделю все не перепробуешь.  

Яркие красочные одеяния множества народов на любой вкус и достаток, пестрели сотнями красок замысловатых узоров . Каждая община города имела свою таверну на Агоре, где во всей красе было представлено изобилие вкусов их национальной кухни, звучала народная музыка, певцы прославляли красоту своих женщин и подвиги легендарных героев, а юные красавицы очаровывали посетителей танцами. Приодевшись как греческие ремесленники, побратимы не спеша отправились в порт, вливаться в толпу пиратов, ворья, бездельников и всяких прохиндеев.

В порту кипела торговля по хлеще чем на Агоре, торговцы всячески расхваливали свои товары, а покупатели уговаривали их продать подешевле. Множество свежей, только что пойманной самой разнообразной рыбы тут не залёживалось, крупную быстро раскупали горожане и таверны Агоры, а всю мелкую по бросовой цене скупали портовые таверны, и варили невероятно вкусную уху.

Прямо с кораблей продавали привезённые из дальних стран вина, оливковое масло и сухофрукты, а также копченые мясо, колбасы, сыры, и рыбу из Корчева. У тмутараканских моряков была древняя традиция держать на больших кораблях кошек с петухами, и корабельные коты в ошейниках с названием судна, бродили по всему порту выклянчивая и подворовывая у торговцев на пристани мелкую рыбку, а у поваров в тавернах даже молоко и сметану. Пушистые домашние зверьки завезенные сюда в незапамятные времена были всеми любимы, их баловали и многое прощали. Даже из церкви их не гнали, не принято было.

Глава шестая. Тмутараканский флот

Завершив с осмотром мощных городских крепостных стен, и башен с метательными орудиями, Мстислав остался весьма доволен, а после обеденной трапезы направился в порт, осмотреть Тмутараканские корабли.

Город после прошедшего дождя радовал глаз яркой зеленью садовых деревьев и цветников во внутренних двориках горожан, чистой просохшей черепицы крыш и впитавшей влагу, сырой древесиной узких входных дверей в высоких каменных заборах. Белоснежный конь Князя семенил копытами по шершавым камням узких улиц и втягивая ноздрями незнакомый аромат диковинных плодовых деревьев, с любопытством поглядывал на зеленые кроны за заборами.

Прискакав в порт, Мстислав с Путятой, Ярополком и мастерами с верфи первым делом проехали к новым ладьям. Ладьи были просторные, двенадцать саженей в длину и две сажени в ширину, рассчитанные на команду в шестьдесят человек. В походном положении тридцатью вёслами могут грести по двое, в боевом, тридцать гребут а тридцать ведут стрельбу, ну а на абордаж бросаются всей командой.

Пропитанные водостойкой мастикой деревянные борта по центру ладей были в полторы сажени высотой, а на носу и корме в две сажени. Каждая ладья имела три трюмных отсека, один неглубокий для снаряжения и припасов под палубой гребцов, и довольно просторные, в сажень высотой и три сажени длиной на носу и корме для команды. Носовую и кормовую надстройки соединял узкий переходной мостик, гребцов от зноя и дождя прикрывал широкий кожаный тент, а от вражьих стрел защищали большие щиты вдоль всего борта. 

Все отсеки и перегородки, ладей были как следует проконопачены и просмолены самым тщательным образом, а на их носу по старой традиции новгородских ушкуев, были искусно вырезаны страшные медвежьи морды.

Мореходный опыт Путяты и мастерство местных корабелов породили отличные морские корабли, которым никакой шторм не был страшен, куда там свейским и датским драккарам, они не шли ни в какое сравнение с этими прекрасными судами, на которые вся пиратская братия, облизывалась как кот на сметану.

Величественные четырёхпалубные трехмачтовые дромоны вообще были подлинными шедеврами кораблестроения. Длиной в тридцать и шириной в пять саженей двухсот весельные корабли обладали отличными мореходными качествами. Три высокие, крепкие мачты кораблей несли огромные паруса, а грот - мачты имели, отлично защищенные от стрел боевые марсы, откуда могли вести стрельбу четыре лучника. 

За время пребывания в Тмутаракани трюмы дромонов оборудовали множеством герметичных перегородок, обеспечивающих устойчивую плавучесть этих величественных кораблей, при получении даже нескольких небольших пробоин.

Высокие, украшенные резьбой по дереву борта, на целых три сажени выступали из воды. Как носовая боевая надстройка в основании фок - мачты, так и башня в основании грот - мачты судна, возвышались на четыре сажени, а кормовая надстройка в основании бизань - мачты, аж на целых пять, величественно возвышались над морской гладью, давая отличную возможность обстрела метательным машинам корабля. 

Все мачты были оборудованы большими косыми латинскими парусами, а грот - мачту выше боевого марса, украшал ещё и прямой парус, точная копия ладейного. Выступающий над водой бивень - шпирон украшала бронзовая морда оскаленного льва, а корму - раскрашенная изысканная резьба.

На борт одного из дромонов позвали Прокопия, и он быстро усадив за весла свою лихую братию, с помощью своих ближайших подручных, устроил Князю со свитой короткую прогулку по акватории залива. Князь Мстислав с не скрываемым интересом всё осматривавший на скрипучей палубе, был приятно удивлён, как такой громоздкий корабль стремительно мчался по морской глади, и показывал просто чудеса маневренности, под искусным управлением прирождённых мореходов.

Морской ветер наполнял паруса и приятно обдувал лица, а набегающие волны разбивались о борт корабля, осыпая гребцов и стоявших на палубе, тысячами мелких брызг. Путята поделился с Мстиславом своими задумками сформировать пять эскадр по одному дромону и дюжине ладей в каждой, чтобы три эскадры в западных понтийских водах постоянно патрулировали торговые пути, защищая купцов от пиратов и собирали за это с них какую - никакую дань. При этом одна эскадра находилась в ближайшей морской акватории, а одна стояла на рейде, готовая в любую минуту выйти в море.

Но все эти планы были на далёкое будущее, так как всех пиратов даже на две эскадры не хватает. Да и надлежало их как то подчинить своим людям, дисциплину подтянуть и превратить морских разбойников в настоящих военных моряков. 

- Вот только кому это поручить? Где взять хоть пару верных людей, за которыми бы пошло своенравное сборище морских разбойников?- ломал себе голову Князь, глядя на жуткие зловещие рожи пиратов.

Если корабли хоть сейчас готовы к длительному плаванию, то людям без должной медицинской помощи на борту это просто не реально. Обсудили вариант организации лечебниц из нескольких кают на флагманах, благо места на кораблях хватает, и решили переговорить на эту тему с Шимоном. Да заодно и Княжеский заказ на компасы с подзорными трубами обсудить.

Покинув порт Князь с боярами отправился в Акрополь, собираясь весь следующий день посвятить изучению лабораторий и мастерских хазарской общины.
Колокольный звон нарушил вечернюю тишину южного приморского города, и напомнил Любиславу с Бранимиром о служебных обязанностях, в самое неподходящее время. Витязи нехотя распрощались с прекрасными распутницами и в спешке возвратились во Дворец. После быстрого омовения в купальне они переоделись к ужину и поднялись в трапезную. 

Вся воинская братия уже собралась за накрытыми столами и ожидали появления Князя с Путятой и Ярополком. Вскоре они вошли, и всю дорогу обсуждали за столом корабли, торговцев, и тмутараканских женщин. При этом о Любиславе с Бранимиром не было сказано ни слова ни полслова, да и сами побратимы помалкивали, искренне надеясь что дневное недоразумение в таверне не получило широкой огласки.

Глава седьмая. Дела морские

Войдя в выделенный им дворцовый спальный покой, освещенный тусклым светом масляной лампы, новоиспеченные морские Воеводы нашли на своих просторных, заправленных кипельно белыми простынями кроватях алые шелковые рубахи, серебристые парчовые кафтаны, темно - синие кушаки с портами, и красные сафьяновые сапоги на полу. Так как красное дозволялось носить лишь близким родственникам правителя, они поняли что насчёт братьев названных Мстислав не шутил. 

- Ни чего себе мы с тобой брат вляпались по самое не горюй. Если Мстислав нас так обласкал, представь как он с нас спрашивать будет, вельмож багрянородных, из грязи в Князи вылезших? Не сносить нам головы до конца недели, а у меня и детей после себя на белом свете не останется. У тебя надеюсь где ни будь на Подоле Киевском дети остались, а мне с девками по жизни не везёт. - грустно промолвил Бранимир.

- Да я сам в ужасе брат. Главное нам сейчас не расслабляться, ноздря в ноздрю держаться, всё сообща делать и друг за друга горой стоять. Одного то зашибёт не раздумывая, а сразу двух убивать, сильно призадумается, скорее всего даст второй шанс. Вот только сколько ему служу, ни разу не слыхал чтобы он хоть кому третий шанс давал. 

Я вот что думаю, не сам же он до этого додумался, наверняка рыжий гад Путята его надоумил. А если он всё спланировал, то наверняка знает змей что нам делать и с чего начинать надобно. Сейчас все улягутся, мы тихо в опочивальню его проникнем, и сон боярский побеспокоим. Да потеребим его за рыжую бородушку с великим пристрастием. Что гридням не дозволено, то побратимам Княжеским допустимо. - ответил ему Любислав. На том братья и порешили.

Переодевшись в новую княжескую одежду, братья завалились на свои кровати, и стали ждать полуночи. В полночь они на цыпочках подобрались к двери опочивальни Путяты, тихонечко тонким лезвием кинжала приподняли щеколду, и подкрались к кровати. Она была пуста. Лишь записка лежала. 

В записке той было указано: 
- Жду вас после полуночи в корчме "Бодливая козочка" на Агоре, есть очень важный тайный разговор. Боярин Путята.

 - От же шельма, всё просчитал старый лис. И щеколду даже изнутри запер, вроде как в кровати спит. Ну потопали, послушаем что нам этот плут скажет. - шепотом произнес Бранимир, и заперев дверь как было, они вместе направились на Агору. На выходе из Акрополя, караулившие у ворот гридни вопросительно уставились глядя на нарядные кафтану и красные сапоги, но видимо решив, что это новая блажь Ярополка с переодеваниями, не задавая вопросов, молча пропустили их в город.

Ночная Тмутаракань встретила братьев легкой прохладой, стрекотанием сверчков, полетами летучих мышей, и скрипом колес маленьких повозок с цокотом копыт запряженных в них осликов, тихо погоняя которых, рабы вывозили мусор с нечистотами из городских кварталов. Вокруг уличных масляных фонарей кружили стайки мотыльков, а со стороны порта доносилось пьяное пение пиратов.

Проходя вдоль больших двухэтажных таверн, где готовились разные изысканные блюда от супов с кашами и жарким, до соусов, салатов, пирогов и сладких блюд, а также сдавались спальные покои, братья натыкались на небольшие, закрытые до утра корчмы, где днем посетителям предлагали различные напитки с нехитрыми закусками. 

Мелкие рыночные торговцы Агоры забегали в такие места что бы по быстрому перекусить в течении дня, а Путята, словно какой то заговорщик, решил назначить полуночную встречу именно в таком заведении.

В пропахшей сыром, вином и жареным мясом маленькой корчме, посетителей не было и царил полумрак. За единственным освещённым и застеленным скатертью столом, восседали Путята, Прокопий и глава греческой общины, что то тихонечко обсуждая. 

У входа стояло две курильницы , откуда струился дымок ароматных степных трав, и разносился по трапезной. Суетливый корчмарь сразу же закрыл дверь за своими полуночными посетителями, а Путята поманил витязей рукой и расстелив на столе карты, завёл свою речь мурлыкающим как сытый кот, голосом:

- Надеюсь что князь Мстислав хорошо подумал о вашем назначении, а вы не дурни тупорылые с холодными ушами, и всё правильно уразумеете. 

Начнём с того что с дромонами не всё так просто как Князю сказано, да ему как и вам всё в подробностях знать и не обязательно. В измену вас никто не думает втягивать, все тут присутствующие истинные патриоты этого города много поколений здесь живущие и радеют лишь об усилении влияния и процветании Тмутаракани на благо населения. Мстислав в этом тоже весьма заинтересован, и прилагает к тому все свои усилия.

Беда в том что он сильно торопится и следуя завету Вещего Олега, что для мирной жизни с окружающими соседями, их надо сперва сильно поколотить, норовит вляпаться в войну с кочевыми хазарами западной части левобережной Донской степи. Но ему пока этого делать не надобно. Пусть они своих козлов с баранами по холмам и курганам гоняют, от их мятежности тут ни кому ни холодно ни жарко. Есть дела по важнее, и вам о них знать надобно.

Считай что полторы тысячи лет основной статьёй дохода этого города была торговля Понтийской барабулькой, на стол самим Римским Цезарям нашу барабульку поставляли. До недавнего времени это составляло треть всего дохода городской казны. 

Она хоть и в Средиземном море тоже водится, но не совсем такая как наша Понтийская, наша и вкуснее и даже пахнет по другому, сейчас за неё пять осетровых цен дают или три крабовых, а в иные времена её на вес серебра покупали. Так еще готовить и хранить так как наши умельцы, её никто нигде не умеет. В том же Херсонесе её просто как ставриду солят, или вообще вялят. 

Это вопиющее кощунство над таким даром моря как наша барабулька, у нас и в Корчеве её слабосоленой, с травами пряными и фруктами кисло - сладкими, маслом оливковым заливают и если так её три года хранить, вкус только усиливаться будет. Тысячу лет лучшие мастера правильность её приготовления оттачивали, и секрет тщательно хранят. Ни у кого ничего подобного нашему посолу нету. И это по прапвде сказать, не только барабульки касается.

Глава восьмая. Начало морской службы

Вернувшись в Акрополь, вздремнуть братьям так и не удалось, и в нарядных одеяниях они отправились с Княжеской семьёй, на утреннюю молитву в храм. Теперь уже они стояли в парчовых кафтанах подле самого Князя, гордо приосанившись но смиренно, подстать Мстиславу.Братья ловили на себе любопытные женские взгляды, а за их спинами тихо шептались голоса сплетниц, обмениваясь последними городскими новостями. За завтраком их на удивление ни о чём не расспрашивали, да и сами они старались помалкивать, молча наслаждаясь изысканной едой.

По окончании трапезы, Любислав с Бранимиром особо не задерживаясь покинули стены Акрополя, и пройдя пешком через шумную сутолоку Агоры, пришли в пропахший рыбой, дешевым вином и старым сыром порт. Тут они застали дюжину знакомых с морским делом дружинников Путяты, больше тысячи пиратов Прокопия с рыбаками, двух присланных Шимоном лекарей, и четверых мастеров стрельбы из камнемётов. 

Братья все утро ломали голову как им быть с офицерскими званиями своего флота, но к их радости, все утряслось как то само собой. Учитывая что в Тмутаракани самой старой и многочисленной общиной была греческая, а подавляющее большинство рыбаков и пиратов тоже были греки, то пришлось прислушаться к их авторитетному мнению, так как столько луженных глоток было просто не перекричать.

Команды кораблей назвали по русски ватагами, всех командиров назвали по пиратски атаманами, а лекари были сами по себе. Флагманский дромон нарекли именем греческого морского бога "Посейдоном", что по русски звучало как "посей Дон". Так что когда спрашивали что за бог такой, объясняли, что он реки на земле посеял, что море натекло, а так как с Дона начал, от того и "Посейдон".

Управлять "Посейдоном"поручили лучшему мореходу Тмутаракани с таинственным прошлым, и назвали его по латински капитаном от capitaneus, что значило "головастый", ибо управлять такой махиной бестолочи не под силу. Капитан со старого торгового корабля привел своих опытных матросов, которые занимались только управлением судном, и ни к каким прочим делам не привлекались.

Любислава с Бранимиром назвали по гречески "Кириосы Понтийские", что означало "Хозяева Гостеприимного моря", и было ничуть не хуже сарацинского "Амир аль бахр". Отряд военных судов назвали Первой эскадрой от латинского exquadra, и доверить командовать ею моряки решили Кириосу Любиславу, так как по русски его имя значило "любим славой".

Хоть Любислав при крещении и получил имя Николай, но греки вместе со всеми увидели в его русском имени добрый знак, и решили так оставить. Еще Прокопий прислал на флагман дородного повара - грека, который всю свою жизнь провел в плаваниях, и стал коком на "Посейдоне".

Кириосы быстро укомплектовали команды Первой Тмутараканской эскадры, марсовый матрос закрепил на вершине грот - мачты голубое шелковое полотнище флага, и всех моряков обрадовала новость, что за каждый день проведённый на кораблях, они получат жалованье как за дежурство в городской страже, не взирая на то, в походе они, на вахте в порту, или на учениях и тренировках. 

Море было довольно тёплым, небо безоблачным, а солнце ласковым, и выведя суда эскадры в залив, Кириосы начали обучение моряков с того, что заставили всех бегать по горизонтально закреплённым вёслам. Чем народ и занялся до обеда, а братья слегка прикорнули в шикарной капитанской каюте дромона, ставшей теперь ихней. 

Сперва все бегали поодиночке, ловко перепрыгивая с весла на весло, хотя половине все же пришлось искупаться в морской воде, прежде  чем они овладели этим навыком. Затем начали бегать по десять человек с каждого борта. Ладьи на этот раз раскачивались намного сильнее, и моряки толкаясь и подскальзываясь, целыми отрядами падали в воду. 

Нехитрое вроде бы умение, на самом деле давалось с большим трудом, моряки щедро окатывали своих товарищей солеными брызгами, ну и как водится со всяким новым делом, набивали себе шишки, синяки и ссадины.

Каюта Кириосов, расположенная прямо под мостиком, была очень просторной с выходом на небольшой, защищенный щитами балкон. Высота потолка была как на всех палубах корабля в косую сажень, и позволяла морякам без труда передвигаться с короткими копьями в руках или большими боевыми луками. Ярусом ниже располагались камбуз и кают - компания, а под ней лекари обустраивали свою лечебницу. Еще на каждом ярусе кормовой надстройки было по две каюты, которые заняли капитан, кок, лекари и офицеры корабля.

Капитан со своей командой внимательно следил за происходящим на борту, и своевременно отдавал распоряжения офицерам. По традициям ушкуйников все ватажники кашеварили на кораблях по очереди, а капитан дромона отрядил десяток матросов в помощь корабельному коку и Кириосов в полдень разбудил аромат безумно вкусной наваристой ухи из нескольких видов местной рыбы.
 Любислав с Бранимиром решили Князю до вечера глаза не мозолить и отобедали со своими офицерами в кают кампании "Посейдона" ухой, кислым вином и лепёшками со сладким соусом из смеси коровьего масла и мёда. Моряков кормили тем же самым, а бочки дешевого кислого вина стояли на палубах всех кораблей эскадры, и любой мог подойти к ним когда вздумается, что бы выпить. 

Некоторые наливали вино себе в чаши, добавляли по желанию мёд, и мочили в нем лепешки. Каждый поедал пищу как привык, и это никого не раздражало. Еще были бочки с мочеными мелкими фруктами, в основном дикими сливами, яблоками, грушами и айвой. А так же имелись запасы соленого сыра и рыбы, вяленого мяса и зерна. Если не везло с рыбалкой, то варили густую крупяную кашу с мясом и сыром, а то и вообще перебивались лепешками с соленой рыбой.

- Чай не Князья всякими церемониями окружать простое поедание ухи с лепешками. - говаривали моряки, за обе щеки лихо наяривая ложками из мисок, ароматную наваристую горячую жидкость. Увидев, что они едят, тут же к морякам слетелись бесцеремонные чайки, и стали выпрашивать кусочки хлеба, а то и просто подворовывать. 

Глава девятая. Не родись красивым

Умывшись прохладной водой из большой глубокой миски в своем дворцовом покое, и приведя себя в надлежащий вид,они направились с Княжеской семьей и процессией Двора в храм, где Любислав на протяжении всего богослужения, аж до зуда в копчике ощущал на своей спине внимательные женские взгляды. Как раз в тот день женщин в церкви было как никогда много.

Его обострённая интуиция вместо радости от надежды на любовное приключение, вселяла в сердце какое то смутное чувство тревоги, которое словно червь, настойчиво буравило сознание. 

Хоть завтрак у Князя был просто шикарен, но Любислава не покидало воспоминание о блаженном послевкусии вчерашней такой ароматной и наваристой корабельной ухи. Да и ночное армянское вино напоминало свой такой необычный вкус с лёгким оттенком то ли вишни, то ли сливы.

Одним словом день морского Воеводы начинался как то не совсем обычно и не привычно, что лично его крайне настораживало. Смутное чувство тревоги от Любислава как то передавалось Бранимиру, и после трапезы, с очень плохими предчувствиями, Кириосы отправились в порт.

Дул не большой ветер со стороны Сурожского моря, разгоняя привычные для порта запахи и назойливый мух. В порту было как всегда шумно и суетливо, шныряла вороватая детвора, не обращая внимания на людей бродили кошки, а чайки с криками парили над гладью залива. Набегающие на пристань не высокие волны, с плеском о неё ударялись, и всех близко стоящих, щедро окатывали солёными брызгами.

Чуть больше двух десятков бочек моряки расположили прямо на пустынном берегу за верфями, и ватажники на проплывающих мимо ладьях начали осыпать эти бочки тучей стрел. Так как при этом суда прилично покачивало на волнах, стрельба им удавалась не очень. 

Хуже всего было дело с камнемётами. Привыкшие метко стрелять с неподвижных крепостных башен, все расчёты в условиях качки ужасно промахивались. Всё делалось просто из рук вон плохо, и Кириосы были в печали. 

После обеда морякам доставили три повозки, полные кистеней с топорами, и Бранимир заставил своих горе - фехтовальщиков до вечера стоя по пояс в воде колошматить ими по плавающим вокруг щепкам, отрабатывая скорость и силу ударов. Любислав же после обеда завалился спать в каюте.

Вечером Любислав с Бранимиром собрав в кают - компании офицеров эскадры, за бурдюком доброго вина обсудили достигнутые успехи и явные недостатки в обучении моряков. Подумали каким образом можно повысить эффективность тренировок, и обсудив планы на следующий день, всех отпустили. 

Когда уставшие моряки разбрелись по портовым тавернам, братья с тяжелым сердцем отправились в Акрополь и предчувствия по крайней мере Любислава не обманули, так как прямо с порога ему приказали следовать к Мстиславу. От внезапного визита к Князю Кириос ничего хорошего не ожидал, и приготовился к самому худшему. 

Войдя в кабинет Мстислава он увидел Князя с Путятой чем то крайне обеспокоенными, и внимательно рассматривающих карты. Увидев Любислава они отвлеклись и протянув ему свиток, объявили что на его имя получено послание, с которым необходимо срочно ознакомиться. 

Это было любовное послание Любиславу на греческом языке, в котором говорилось о некой особе благородного происхождения, которая желает с ним познакомиться. Так что с наступлением темноты, возле таверны "Серый гусь" его будет ожидать паланкин. От свитка приятно пахло цветами и отсутствовала печать.

- Полуночное свидание. Стишок про горлицу прочитать, цветочки под луной пособирать, и на сеновале поваляться? Ну это я завсегда готов Князь. Можно приступать? - с лихой придурковатостью, и дурацкой улыбкой он спросил у Мстислава.

- Может удавим его, скажем костью подавился сердечный и не будем голову ломать? - вполне серьезно спросил Путята Князя, и Любислав на миг почувствовал, как у него волосы зашевелились.

- А если задуманное нами ему всё таки удастся? - ответил Мстислав задумчиво. 

- Да ни в жизнь, все они такие коварные и хитрющие интриганки, они его как телка на верёвочке вокруг пальца обведут, и под свою дудку плясать заставят. Тут прожжённый перец нужен а не мальчишка - переросток. Лучше его удавить Князь. - не унимался рыжий гад.

- Князь я хорошо танцую и под дудку и под гусли, даже спеть могу. Не слушай старого дурня, у меня всё получится, Богом клянусь. Я и землю готов есть, только не слушай его. - взмолился Любислав, чувствуя как внезапно по предательски зачесалась его шея.

- Если не удастся, мы его отравим и при обыске яд у неё дома найдём. Вот тогда ей придётся играть по нашим правилам - задумчиво произнес Князь, и Путята нехотя с ним согласился.

- Любислав, брат мой названный надо тебе сослужить Руси - матушке службу великую и очень важную. Дело в том что паланкинов тут раз два и обчёлся, и есть они только у хитрых и коварных женщин с очень влиятельными родственниками за городскими стенами. 

Коли уж одна из них на тебя глаз положила, то ты так охмури её, чтобы полюбила тебя пуще своей жизни. Чтобы она за тобой и в огонь и в воду, и на всякое предательство пойти была готова. 

Ну а не справишься, не обессудь. Сам понимаешь, не ради себя, а только ради блага Отечества, вынужден буду тебя брат покарать. Крайне тяжело мне это дастся, кровью сердце обливаться будет, но по другому никак. Прости брат. - грустно, и почти по - родственному тепло произнёс Мстислав свой приговор. А глаза при этом у него были такие добрые - добрые, даже на миг поверилось, что ему действительно будет жалко травить ядом одного из самых преданных своих людей.  
 
- Всё сделаю Князь в наилучшем виде. Верь мне. В лепёшку разобьюсь, но оправдаю твоё доверие. - предательски дрожащим голосом пробормотал Любислав Князю.

- Ступай в трапезную, теперь всё зависит только от тебя. - отпустил его Князь, и покидая Княжеский кабинет, набатным колоколом в ушах Кириоса гудело недовольное бормотание Путяты:
 
- Зря мы ему такое важное дело доверили Князь, зелен и слишком прост, ох не сдюжит.

Глава десятая. Причуды альковной жизни

Примерно полчаса Любислава несли по узким городским улочкам периодически меняя направление. В конце концов паланкин остановился, и после скрипа ворот,  через арочный проём большого дома, его занесли в уютный, засаженный фруктовыми деревьями дворик с вымощенной камнями дорожкой. В конце дворика стояло одноэтажное довольно высокое каменное здание, из которого струилась приятная тихая музыка. Паланкин остановился и здоровяк предложил Любиславу самому пройти в здание.

Войдя в здание он оказался в отделанном белым мрамором тускло освещенном помещении с шестью колоннами, просторной купальней посредине, и тремя широкими ложами из цельного куска мрамора вокруг купальни. На украшенных мозаикой стенах были закреплены масляные светильники, а возле лож стояли жаровни, из которых струился уже ставший привычным ему, пьянящий ароматный дымок степных трав.

Спиной к Любиславу в горячей воде купальни полусидя нежилась смуглая женщина с чёрными как горючий камень волосами, и вокруг неё суетились четыре юные невольницы в набедренных повязках, настолько коротких и прозрачных, что ничего скрыть толком не могли.

Из завешенного полупрозрачной шторой дверного проёма в конце помещения струилась музыка и тянуло сквозняком ночной прохлады. По жесту хозяйки две девушки разоблачили гостя, и унесли его вещи, а две другие усадили в купальне напротив своей госпожи и стали омывать, втирая в кожу ароматную липкую массу со вкусом мёда, толчёных желудей, лавра и каких то кислых фруктов. 

Горячая вода сперва обжигала, а потом приятно грела погружая в блаженную негу. Мраморный пол купальни был горячим как вода, а ступени прохладными. После липкого месива кожа Любислава благоухала, и слегка поскрипывала от чистоты под нежными пальчиками юных красавиц. 

На против него сидело само совершенство лет тридцати, идеал женской красоты не имеющий ни одного изъяна. Поза женщины была одновременно раскрепощённой, властной и похотливой. Она была из тех, чью красоту в своих песнях и поэмах воспевают скальды и поэты, за обладание ими продавали душу дьяволу, а скульпторы древности с таких ваяли статуи греческих богинь. 

Ею хотелось обладать и поклоняться как идолу одновременно. В какой то романтической книжке из библиотеки Князя было написано: "созданный самой природой великолепный алтарь из  плоти и крови для истового сладострастного поклонения всем божествам любви как прошлого, так и будущего", и Любислав был тем везучим счастливым грешником, которому по капризу судьбы выпало провести полную наслаждений ночь с этой женщиной. 

Как только их глаза встретились, он понял что пропала его душа в этих двух бездонных омутах умных, не много хищных и озорных глаз, изящно обрамлённых длинными чёрными ресницами. 

За мгновение от того, как по лицу Любислава начала расплываться похотливая улыбка и он собрался ринутся для заключения красавицы в свои объятия, она с проворством выдры нырнула и в мгновение ока вынырнула перед ним, прижав его своей упругой грудью к прохладному мрамору ступеней купальни. 

Когда их глаза оказались друг перед другом и они увидели в них свои отражения, красавица его наградила нежным но страстным поцелуем, игриво куснув за нижнюю губу. Только он решил заключить её в свои объятия, как она мило улыбнувшись оттолкнулась ножкой от груди своего гостя,и оказалась снова напротив Любислава в конце купальни. 

Хлопнув в ладоши она призвала девушек, которые его нежно но настойчиво вынули из купальни и разложив на мраморном ложе стали массировать, периодически смачивая свои руки в смеси ароматных масел. 

Не понимая правил этой любовной игры Любислав поинтересовался, у прекрасной хозяйки, не ужели он плохо вымыт, на что услышал ответ: 

- Нет мой юный друг, вымыты вы достаточно хорошо, но кожа кое где грубовата. Скоро она будет нежна как у младенца и я продолжу наслаждаться близостью с вами, сладкий юноша с волосами цвета мёда. До утра вы пленник, а я постараюсь сделать этот плен очень приятным и не забываемым. Давайте просто насладимся этой ночью. - ответила она на греческом языке, очень красивым глубоким мелодичным голосом с каким то не знакомым Любиславу акцентом.  

- Да чтобы меня женщина пленила? Не бывать такому. - игриво и провокационно произнёс он. 
- Да не мой вы пленник а моих друзей. Не будете их злить, всё будет хорошо. Обещаю вам. - ответила она указав на пол. К своему великому ужасу Любислав разглядел на полу змей, и совсем не безобидных ужиков, а самых настоящих ядовитых гадюк.

- Уже не забываемая. Такое не забудешь. - произнёс он крайне не уверенным голосом пытаясь сесть на ложе и подобрать под себя ноги. Восемь рук девушек словно клещи, тут же приковали его к ложу и продолжили умащивать.

- Ой, мои маленькие друзья напугали Кириоса Понтийского? Не бойтесь их они совсем безобидные, точнее пока безобидные. Но стоит огорчить их хозяйку, я даже не знаю как они себя поведут. Так что давайте вы будете меня слушаться и не обижать. А то я ещё расстроюсь и буду плакать. - произнесла она посмотрев на него так жалостливо - обречённо, и по детски обижено надула губы своего прекрасного ротика. 

От такого взгляда и надутых губ у Любислава прямо сердце сжалось, но увидев что она берёт гадюку в руки и ласкает её, быстро разжалось обратно.

 - Чёрт подери, а как хорошо всё начиналось, кожа этой привереде видите ли не такая. Может ещё с хрустящей коркой под брусничным соусом подать? С этой приблажной по ходу станется. - подумал он, но решил промолчать.

Глядя на реакцию своего гостя, таинственная красавица закатилась звонким задорным смехом, игриво над ним подтрунивая: 
- Наивный ну прямо как дитя. Это так мило. И трогательно.- 

Она с грацией уличной кошки во время гона, изящной поступью прекрасных стройных ног по мраморным ступенькам, покинула купальню и направилась к Любиславу. Холодная пятнистая тварь не спеша ползла по её груди и плечам хищно высовывая язык, девушки оставив его вышли, а сама хозяйка светилась дьявольской улыбкой, упиваясь властью над русским морским Воеводой.

Глава одиннадцатая. Благовонный переполох

Придя в Акрополь Любислав не застав в покоях Бранимира, быстро сменил рубаху, и с Княжеской процессией направился в церковь. Только здесь он увидев брата, и издали обменялся с Бранимиром взглядами. Княгиня Анастасия идя в процессии, и унюхав аромат редких благовоний, уставилась на Мстислава, и довольно громко произнесла: 

- До чего же приятно индийскими благовониями то пахнет, от бы мне хоть толику малую таких Бог послал.

Мстислав смущенно покраснел, а Любислав тут же вмешался в беседу, придя на выручку Князю: 
- Это я Матушка Княгиня в порту с торговцем сарацинским нелепо столкнулся и облился зельем благовонным. Сегодня же справлюсь у него, может ещё осталось?

- Редкая штука и весьма дорогая, хоть в навоз вымарайся, а все равно приятно пахнуть будешь. От бы меня кто им облил. - с завистью в голосе заметил Путята. 

После церкви за Княжеским столом на Любислава словно жор какой то напал. Лопал и пил он за троих, словно прибыл с голодного края, благо стол ломился от знатных кулинарных изысков, да и недостатка в винах не было. Кроме Бранимира его прожорливость ни кому в глаза особо не бросилась, так как все были заняты бурным обсуждением лошадей степных кочевников. 

По окончании трапезы Мстислав приказав Любиславу задержаться, даже Ярополка выпроводил. Путята пересев поближе, начал с Князем сразу его пытать что да как. Ну он тогда и давай брехать словно пёс шелудивый как таинственную незнакомку всяко - разно не заразно ублажал и как она от него без ума пребывала и висла на нем не желая отпускать, да еще заливалась слезами горькими его провожающи. 

Как ценными дарами осыпала, но так как Воеводы русские платы за любовные ласки не берут, он их гордо отвергал торопясь на княжескую службу. Ибо нет для него ничего дороже службы Руси - матушке и своему Князю. 

Путята раз десять перебивал его рассказ словами: 
- Ох и дурит же нас брехло смазливое, давай отравим его Князь и сделаем всё по уму.

- Да будет тебе душегубу. Если в чём то и завирает, зато как складно, всю жизнь бы такие байки слушал. - с усмешкой отвечал Мстислав.

После рассказа Любислава пришла очередь Путяты, рассказывать, с кем это он блудил, и какую пользу с этого выгадать можно. 

- Ну что тебе сказать Любислав, блудил ты не абы с кем а с царевной Армянской Армануш из правящей династии Баграцуни, внебрачной дочери царя Ашота Третьего Вогормаца, родной сестры по отцу нынешнего царя Гагика Первого. 

Появилась она на свет, уже после кончины своего батюшки, и посему официально родственниками не признана, женской половиной Царского Двора Армении гонима и презираема, но с братом и племянниками связь поддерживает, ведёт переписку и сувениры передаёт. Ещё ребёнком за большие деньги была выдана замуж, равно что продана армянскому торговцу благородных кровей которому не терпелось с царями породниться. 

Может и к лучшему, ибо жизни ей в Ани не дали бы, и сжили дитя со свету. Состоит в родстве со многими вельможами фем и Византийского двора, даже покойному Императору Иоану Цимисхию кем то приходилась. По достижении половозрелого возраста она внезапно овдовела. Детей нет а полюбовники замечены не были до этой самой ночи. После смерти мужа возглавила его дела и процветает.

Высокомерна и заносчива, окружающих презирает, красива как грех а умна, хитра и коварна как дьявол. Богата как тот Крез. Таких как она лучше иметь среди друзей, нежели врагов. Библиотека у неё хорошая, насколько хазары наши книжные, а Шимон у неё иной раз какой ни будь свиток а клянчит. Армянская община при ней окрепла, она вроде своим в рост деньги даёт, может и другим через тайных посредников. 

Ей тридцать два года, но выглядит на много моложе, точно ведьма.  Феофан её в колдовстве подозревает, но открыто выступить не смеет, опасается её влиятельных покровителей, о которых я не ведаю, но чует моё сердце, тронь её, хлопот потом не оберёшься. На этом всё. - доложил боярин.

- Ну и как думаешь дальше отношения с армянской Царевной своей продолжать? - поинтересовался с ухмылкой Мстислав.

- Покинул я Князь её в глубокой печали пребывающую. Пусть она в горе своём по убивается, и подумает чем мне могла не угодить. Потом записку с паланкином пришлёт а я уже подумаю что стоит делать, к ней идти, или князю с Отечеством службу служить. - ответил ему Любислав.

- От сейчас я ему верю. Порезвилась бабёнка с мальчонкой в своё женское удовольствие. Похоть свою бабскую утолила, а теперь когда зазудит в причинном месте снова приманит. Ты только тогда на счёт злата - серебра не медли, бери всё что давать будет, тебе не надо, зато нам пригодится. В казне знаешь ли денег не густо, а расходов у Князя много, даже грошик сиротский пригодится. - завёлся Путята.

- Ты Любислав языком не трепись о связи своей с Царевной. Как позовёт иди не мешкая, веди себя достойно честь воинства русского не пороча. Боярина не слушай, а расположением Царевны дорожи. Я такой чести не удостоился. Мало ли как жизнь повернёт, порой умный совет дороже злата и сильнее войска бывает, а Царевна если сама чего не знает, может укажет на того кто сведущ. 

В разной нужде к полезному человеку направит, да и её родство с Царём Армении нам весьма полезно. Само общение с умными людьми всегда пользу приносит, глядишь и уму разуму нахватаешься, да и коварству с хитростью подучиться не мешает. Ступай с флотскими делами разбирайся, но сказанное мною помни. Не наломай дров одним словом, надежда Отечества. - закончил Мстислав прощаясь.

Покинув Акрополь Любислав наткнулся на Бранимира, который волнуясь за него, бродил в большом смятении по Агоре.

- Как дела брат? Куда ты ночью то пропал? Хоть бы записку оставил. Я уже боялся твою голову утром на воротах найти. - спросил он. 

- Всё не так плохо брат. Руки, ноги и голова пока на месте, так что переживать пока не о чем. Где был не спрашивай. Князь мне трепаться не велел. Пойдём лучше, делами нашими морскими займёмся, а то точно, не сносить нам с тобой головы. - ответил он, и оба направились в порт.  

Глава двенадцатая. Меж двух огней

Прямо у городских ворот какой то мальчуган сунул ему в руки маленький свёрток, и растворился в толпе. В нём находилась записка:

- Не знаю чем вызван переполох в лавках торговцев благовониями, но догадываюсь что не вольно к этому причастна. Передаю флакон искомого и делайте с ним мой юный друг что сочтёте нужным. 
Не смейте отвергать мои подарки! Эта роскошь не позволительна даже монархам, которым вы совсем не ровня! 
Носите с честью мой дар.
                                                              Армануш.- 
 
На письме была печать изображающая льва с крестом на спине, ещё были уже знакомый ему перстень и флакончик мутного стекла с зелёной мутной жижей внутри. 

Счастью Любислава не было предела. Словно гигантская тяжесть свалилась с его плеч. Все естество его наполнилось радостью, и он не долго думая поспешил в Акрополь к Мстиславу, по пути надев перстень. Но направляясь к Князю он прямо с порога наткнулся на Княгиню с детьми, которая остановив его, жестом прогнала свою охрану. 

- Любислав, надеюсь ты сейчас идешь из порта, случаем не встречал вчерашнего торговца зельями? Представляешь, Мстислав нынче пообещал мне прилюдно благовония, а сам же змей ни мычит, ни телится. 

Заперся в кабинете своем с Ярополком и лика не кажет, хоть бы какую весточку послал. Вечно он со мной так, сперва обнадежит а потом иди свищи ветра в поле. Но такова уж участь женская, томиться в ожидании и неизвестности от выходок супруга своего, пусть даже и венценосного. 

А чего это ты со всех ног во Дворец мчишься то, словно тебя шмель ужалил?  Да и что ты там скрываешь? Это от меня то, Княгини своей? Ты умишком случаем не тронулся? Показывай быстро, не то осерчаю. - то ли спросила, то ли пожаловалась Анастасия. 

- А я к тебе спешил матушка. Нашел я таки торговца заморского и раздобыл для тебя зелье заветное. Мало правда, но это всё что есть в городе. - произнёс он и с поклоном вручил флакончик Княгине. 

- Да не так уж его и мало, тут на год хватит. Смотрю перстень у тебя знатный, даже у свёкра такого нет. Где раздобыл такой

- У пиратов удачно выторговал, правда в долги влезть пришлось матушка. Но надеюсь Бог и Князь меня милостью не оставят, как ни будь расплачусь со временем.

- Ох и порадовал ты сердце женское, не чета супругу моему. Держи в благодарность за рвение перстенёк на другую руку, и не смей прятать или Мстиславу отдавать, обозлюсь. А супругу моему урок будет на будущее, как пустое обещать. Не Князь а пустобрёх балаганный. 

Если у пиратов ещё что интересное будет, ты сразу мне неси, может что и по душе придётся. - произнесла княгиня нюхая флакончик, и дав ему руку для целования, нежно погладила по кудрявым волосам. Благо Мстислав не видел, точно голову бы оторвал собственноручно.

- А прятал то чего?- вдруг спросила Княгиня.

- Каюсь Матушка, не ради себя, а только ради побратима своего верного, и дружбы нашей с ним сызмальства. Бранимиру хотел самую малость отлить для Лады. Сохнет он по ней который год, а она его даже взглядом не одарит.- попытался оправдаться Любислав.

- Ох и врешь же словно пес шелудивый, не иначе к супругу моему непутевому несся, что бы его умаслить?

- Богом клянусь, чуток отлить, и сразу же к тебе. Князь без понятия что зелье у меня есть. Можешь сама его спросить.

- Дураки вы оба, и уши у вас холодные. Не ценит Лада такое, ей злато с яхонтами и жемчугами любо. Ну подарит допустим Бранимирушка ей зелье это. Она же им воспользоваться не посмеет, дабы меня случаем не рассердить, и по стервозности своей запрячет подальше, что бы никому не досталось. Так и будет то зелье лежать, пока силы своей благовонной не утратит. 

Да и не по чину гридню за Княжеской крестницей волочиться, хотя он давеча Мстиславу побратимом стал, так что пускай волочится. Только боюсь оберет она его до нитки, и оставит с носом.- ответила княгиня Анастасия, и с усмешкой отпустила Любислава.

До ужина ещё время было в избытке, и он пребывая в расстройстве чувств метался по своим дворцовым покоям. Вскоре пришел Бранимир, который как выяснилось запропастился у кузнецов в Корчеве, и крайне обеспокоенный хмурым видом Любислава, поинтересовался что и как. 

Тот и признался что чудесным образом нашел благовоние и вручил его Княгине. Ну и поведал что перстень подарила и запретила его снимать или Князю отдавать. Проучить его решила. И конечно же порадовал Бранимира, что он может теперь вовсю волочиться за нянькой Княжеских детей Ладой.

- Да брат, от это ты попал. На что Князь злопамятный да мстительный, но с Анастасией не сравниться. Она по жестокости, коварству и хитрости даже легендарную княгиню Ольгу, что целые города глазом не моргнув палила и толпы бояр живьём в землю закапывала, на раз переплюнет. Я тебе так скажу брат, Княгиня, она пострашнее то Князя будет, её значит тебе и слушаться. - умозаключил Бранимир, и Кириосы порешили, что так тому и быть.

Перед ужином Любислав истово помолился на икону Николая Чудотворца и побрёл в трапезную, смутно уповая что и в этот раз святой не оставит его своей милостью, и как ни будь поможет.

Сел он в этот раз не вторым, а третьим от Мстислава после Ярополка и Бранимира, чтобы князь не имел соблазна тыкнуть в меня вилкой за столом. Мстислав был явно чем то зол и крайне мрачен. Пил да ел мало и медленно, тщательно каждый кусок пережёвывая. Ярополк заметив на руке Любислава перстень Княгини, тут же немного подальше отодвинулся от Князя, чтобы и ему не досталось, начни Мстислав руками помахивать. Путята хищно и завистливо пялился на подарок армянской Царевны. 

- А почему ты брат мой названный Любислав так далеко сел от меня, словно чураешься? Может я тебя обидел чем? - скорее прорычал, нежели спросил Мстислав.