Хозяйка дома на Совином холме

ГЛАВА 1. Сквозь дождь

Зря, ох, зря я поехала ночью в деревню. Надо было как всегда промолчать, перетерпеть, но у меня уже так накопилось на душе, что я психанула, просто схватила ключи от машины и убежала, даже вещи не взяла.

Как написал Булгаков: «Квартирный вопрос только испортил их». Это было про мою семью. Все мы жили в большой четырехкомнатной квартире, бывшей коммуналке, постепенно перешедшей к нашей семье. Большой семье. Вместе уживались несколько поколений. Сначала это были бабушкин отец, бабушка с дедом, их две дочери и мы, младшее поколении. Потом умер прадедушка, а скоро и дед слег, а потом и ушел. Но семья все еще держалась. Хуже стало, когда моя мама нашла себе мужа за границей и уехала туда с ним, оставив меня на бабушку. Тут тетя Наташа почувствовала себя главной, а еще, как я поняла, страшно завидовала моей маме и стала срывать на мне зло, называла подкидышем, приживалкой, нахлебницей и другими обидными словами. Хотя мама присылала довольно щедрое содержание для меня. Оно позволило мне пойти учиться на платное отделение.

Но мама не приезжала, постепенно связь с ней рвалась. Она стала звонить или писать только на мой День рождения, а в мои двадцать лет написала, что она сделала для меня все, что могла, а у нее еще вторая дочь есть, от нового мужа, она тоже нуждается в средствах. С этого момента мне пришлось зарабатывать самой.

Но совсем тяжело стало, когда ушла бабушка. Она перед смертью, опасаясь, чтобы меня не выкинули на улицу, оформила на нас с теткой дарственные. На меня половину своей части квартиры и на тетку. Тете Наташе это конечно же не понравилось, она считала, что мне надо ехать жить к матери. Но бабушку было не переупрямить, тем более, что все документы уже были оформлены, а пошлины и налоги уплачены. Но, кажется, этот страшный скандал бабушку и подкосил.

Я очень переживала ее уход, она была единственным моим близким человеком в этом кошмаре. А после ее ухода кошмар становился все страшнее. Тетка с мужем и дочерьми твердо решили выжить меня из дома. Не хочу даже вспоминать то, что они вытворяли. Я повесила на дверь в свою комнату замок, а уходя брала с собой все документы на жилье. Эта предусмотрительность меня спасла. Однажды я пришла, а замки во входной двери заменены. Поплакав и подумав, я вызвала полицию. Так, с нарядом и вошла внутрь.

Можно было разменяться. Я была согласна на небольшую однокомнатную квартирку, лишь бы не видеть этих лиц, не терпеть каждый день скандалов и упреков. Но тетя Наташа не хотела. Квартира была очень хорошей, в хорошем районе, большого метража, с высокими потолками и прекрасной планировкой. Тетка называла ее — наше семейное гнездо. И меняться не хотела.

Наверное, можно было продать как-то свою часть квартиры, но у меня как-то не хватало совести превратить семейное гнездо в коммуналку. Можно было бы снять себе жилье, но я понимала, что если съеду, то в квартиру уже больше не попаду.

В каком-то порыве я купила себе недорогой дом в деревне. Он был не в очень хорошем состоянии, но в нем можно было переночевать, натопив старую печь. Это стало моей отдушиной. Я каждые выходные старалась провести там. Даже выучилась на права и взяла в кредит машину, чтобы ездить за город.

Сейчас не были выходные, завтра на работу, придется утром как-то добираться до города, чтобы не опоздать, да и время уже позднее, я обычно не ездила ночью — боялась. Но мне так хотелось остаться одной, в тишине, спокойствии, почувствовать себя защищенной. А тут еще, когда я уже ехала по грунтовке через лес, хлынул дождь, да такой силы, что дворники еле справлялись с потоком. Останавливаться было нельзя, дорогу расквасит, тогда я тут завязну! Впрочем, я все-таки завязла, не заметила лужу. Машина влетела в нее, на лобовое стекло плеснуло грязью, меня мотнуло, а потом все. Колеса крутились, а машина не трогалась с места. Эх, будь у меня не маленькая машинка, а какой-нибудь внедорожник! Но внедорожник я бы с места не сдвинула. Что же делать, придется идти и выталкивать мою ласточку из лужи.

Стоило открыть дверь, на меня хлынули потоки ледяной воды, и поставить ноги пришлось тоже в воду. Она тут же залилась в кроссовки. Лужа доходила почти до порожка машины. Сверху была вода, а в глубине густая, вязкая грязь. Я засомневалась, что смогу вытолкать машину. Возможно мне придется здесь ночевать или бросить машину и идти до деревни пешком. Я огляделась, за пределами света фар царила сплошная чернота, да и фары не слишком-то пробивали дождливую пелену.

Машинка моя не просто застряла, она еще села брюшком на какую-то кочку и повернулась по диагонали на дороге. Я долго прыгала вокруг, толкала, крутила руль, чтобы развернуть ее. Надо было бы сходить в лес, наломать веток, подложить под колеса, но там было так темно и страшно. А еще справа от дороги располагался высокий склон, почти обрыв, как я помнила. Сейчас-то там почти ничего не было видно.

Я вымокла, замерзла, перепачкалась, а машину даже развернуть не смогла. Отдохнув немного и, перепачкав еще и салон, я решила толкнуть машину с другой стороны, может, так ее удастся хотя бы выровнять на дороге. Вылезла, обошла кругом, уперлась в правую заднюю фару, толкнула. Ноги заскользили, и я уехала вниз по склону на животе. Цеплялась руками, ногами, но только ударилась обо что-то, а дальше покатилась кубарем все быстрее и быстрее. Остановилась я, упав в какой-то ручей, чуть не захлебнулась в нем и с трудом выбралась.

Вокруг было совершенно темно, не видно было даже света от стоящей наверху машины. Наверное, ее закрывал край дорожной насыпи.

Как я ни пыталась вскарабкаться наверх, у меня ничего не получилось, было слишком скользко — я съезжала обратно. Тогда я решила идти вдоль склона, когда-нибудь он кончится и тогда удастся вернуться на дорогу, а потом дойти до машины. Она у меня нараспашку стоит, ключи в замке, да еще и заведена. Как бы не угнали.

Трясясь от холода и почти не чувствуя рук, ног и ушей, я шла и рыдала. Почему я такая невезучая?! Почему у меня ничего в жизни не происходит хорошего? Нет, оно было, наверное, но сейчас я его припомнить не могла.

ГЛАВА 2. Пустой дом

— Эй! — окликнула я и все-таки поднялась на крыльцо. — Хозяева!

Мне никто не откликнулся. Я поорала еще, потом все-таки решилась войти, уж очень манило тепло. Может, они вышли куда-то или не слышат.

Сразу за дверью оказалась небольшая уютная комнатка, со стенами, обшитыми тесом. Даже не смотря на то, что я безумно устала и замерзла, я не смогла не оценить резные деревянные полочки и лавки. На полках стояли какие-то банки и туески.

— Эй!

Я толкнула следующую дверь и оказалась в сумрачном небольшом коридоре, большую его часть занимала деревянная винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Удивительно, что кто-то заморочился и сотворил из лестницы в деревенском доме настоящее произведение искусства. Она была сделана из какого-то темного дерева и покрыта глянцевым лаком. На такой поскользнуться — раз плюнуть. Сами ступени были гладкие, под лаком красиво переплетались природные узоры древесины. А вот столбики перил неведомый мастер щедро украсил резьбой. Я завороженно застыла на месте, прослеживая то как цветок перетекает в птицу, та в завиток, потом в зверя, даже забыла об усталости.

Наконец опомнилась, что я все-таки в чужом доме. Впереди были еще три двери, толкнув одну, я попала на уютную кухню. То, что это кухня, я поняла по стоящим на столе стопкам кастрюлек и посуде. Ни плиты, ни холодильника я не заметила, даже печки не было. В кухне тоже никого, и я пошла искать дальше. Другая дверь привела в довольно большую комнату, судя по всему, гостиную. Здесь обстановка существенно отличалась, была как-то богаче что ли. Изящная мебель, высокие расписные вазы у стен, высокие окна, занавешенные белым тюлем, а плотные золотистые занавески были раздвинуты и подвязаны красивыми витыми шнурами с кисточками.

За третьей дверью оказался совмещенный санузел. Где народ выкопал только такую ванну на львиных лапах? А унитаз вовсе казался родственником тех ваз, роспись, по крайней мере, на нем тоже была. Бак располагался наверху, чтобы спустить воду, нужно было дернуть за резную деревянную грушу на цепочке.

Я решила, что хозяева очень богатые люди, а старинная на вид сантехника — современная имитация. Но что-то я не помню в окрестностях деревни никаких богатых домов, да если и были, то их окружал трехметровый забор. Я совсем куда-то не туда забрела?

Из людей я так никого и не нашла. Было чисто, везде горел свет, но отчего-то дом казался нежилым. Везде идеальный порядок и никаких следов присутствия человека. Ни забытой на столе кружки, ни еды на кухне. Зато из крана в ванной текла не только холодная, но и горячая вода. Попросив вслух прощения, я воспользовалась ванной. Полотенец не было, а моя одежда промокла насквозь и пропиталась грязью. Не найдя ничего лучше и понадеявшись на снисходительность хозяев, я утащила с дивана в гостиной покрывало. Согревшись в горячей воде, я вымылась. В ванной почему-то не было ни мыла, ни шампуня, пришлось обойтись только водой. Кое-как прополоскала после мытья всю одежду, изгвазданную в грязи. Нормально отстираю дома, но хотя бы корка из земли из глины теперь на ней не застынет. Выжав и развесив одежду на вешалке, слила воду, сполоснула ванну от земли, потом закуталась в покрывало и пошла в гостиную, сохнуть. После прогревшейся от горячей воды ванной в доме казалось несколько прохладно, да еще по босым ногам тянуло сквозняком. Я плотнее запахнулась в покрывало и забралась на диван с ногами. В голове мысленно прокручивала свою речь перед хозяевами дома, когда они объявятся.

Но вечером так никто и не объявился, зато в доме будто бы стало теплее, мне уже не хотелось с головой замотаться в покрывало. Волосы быстро высохли, стали гладкими и мягкими. У меня они такими становились только после посещения салона. Наверное, тут очень хорошая вода, или установлены какие-нибудь азонаторы, минерализаторы или еще неизвестно что. Дом-то богатый.

Нервную жилку подогревало то, что я тут сижу практически голяком. В полночь, я не сразу заметила часы в темной оправе с черным циферблатом на стене, я решила проверить, что там с моей одеждой. Даже если она чуть просохла, я ее надену, одетой всяко лучше, чем голой.

Однако, к моему удивлению, одежда высохла полностью, даже джинсы. Тут что, в ванной, какая-то специальная вентиляция?

Оделась и сразу почувствовала себя уверенней. Хозяев все еще не было, и я набралась наглости, чтобы пошарить по кухне. Но там не нашлось ни крошки еды. Удивительно, дом, вроде, жилой, а ничего, совсем ничего нет. На дачах всегда что-то остается. Крупы и сахар, могут увозить, чтобы не влезли мыши, но соду и соль почти всегда оставляют. Но шкафы были полностью пусты. Мне стало как-то не по себе.

Я вернулась в гостиную. Что-то заставило меня подойти к окну и отдернуть плотный тюль. Я застыла, пораженная зрелищем.

Дом стоял на холме, внизу расстилалось озеро, в котором отражалась нереально огромная, какая-то зеленоватая полная луна. Невероятная красота. Никакого дождя больше не было, небо ясное. Луна подсвечивала несколько мелких облаков. Не знаю, сколько я так простояла, не в силах отвести взгляд. А потом свет в доме медленно погас.

— Эй! — мне стало страшно.

Никто не отозвался. Я спохватилась — это же, наверное, какая-то автоматика погасила свет. Страх сразу отступил.

Я не стала закрывать окно обратно тюлем, пусть луна заглядывает в дом. Забралась на диван, укрылась все тем же покрывалом и долго смотрела на луну, прежде чем меня сморил сон.

Утром меня разбудило солнце, заглянув в это же окно. Я некоторое время лежала и прислушивалась к звукам в доме. Но ни звуков человеческой речи, ни каких-то других не раздавалось.

Я встала и еще раз прошлась по дому. Никого. Я хотела было написать записку с пояснением для хозяев, что воспользовалась гостеприимством их пустого дома, прячась от непогоды, но не нашла ни бумаги, ни ручки или хотя бы карандаша. Так что пришлось уходить просто так. Кроссовки за ночь тоже полностью просохли. Я думала, что испортятся, после того, как я плутала в них по лесу, промочила насквозь, а потом мыла. Обувь была не совсем отмытой, но совсем не деформировалась.

ГЛАВА 3. Вторая ночевка

В доме снова горел свет, стоило подойти к крыльцу, как дверь гостеприимно открылась.

— Эй! — снова нахлынули слезы. — Есть кто?

Мне никто не отозвался.

Рыдая, я вошла в дом, стянула кроссовки, наступая носком на пятку, протопала в гостиную. Я устала, меня трясло, из головы не выходили мысли о машине. Она кредитная. Мне за нее еще платить и платить. Не задумываясь, что испорчу чужую мебель, я плюхнулась на диван. Сидела, плакала и раскачивалась вперед-назад.

Но дома было тепло, да диван — это не мокрое бревно в лесу, постепенно я согрелась, успокоилась, даже есть расхотелось. Подумав, я решила снова забраться в ванну. Если есть нечего, то хоть помоюсь, расслаблюсь.

Напилась воды из-под крана. Она показалась мне сказочно вкусной. В ногу ткнулась почему-то приоткрывшаяся дверца шкафчика под раковиной. Я пихнула ее коленом, захлопывая обратно. Но дверца снова открылась.

— Чего ты тут? — я наклонилась, чтобы посмотреть, что мешает двери закрыться. — О!

В шкафчике на нижней полке лежала стопка льняных полотенец. А на верхней лежали бруски темного и светлого мыла. Стояли еще какие-то бутылечки. Как я это все вчера не заметила?

Я решила, раз хозяев нет, обнаглеть. Вытащила по куску темного и светлого мыла, понюхала оба. Темное вкусно пахло дегтем, а светлое — чем-то сливочным, будто у меня в руках не мыло, а мороженое-пломбир, так и захотелось откусить кусочек. Я любила запах дегтя, но в этот раз решила воспользоваться тем, что повкуснее. Среди полотенец, они, что удивительно, выглядели совершенно новыми, будто ими никто не пользовался, я выбрала себе одно большое для тела и два маленьких.

Полежала в горячей воде в свое удовольствие, потом со вкусом вымылась. Бутылечками воспользоваться не решилась, волосы мыла тоже мылом, представляю, какая копна сена после этого из них получится, но очень хотелось стать по-настоящему чистой.

Одежду стирала дегтярным мылом. Пломбирное для этих целей тратить было жалко. Удивительно, но оно отстирало даже джинсы, пострадавшие больше всех. Завернувшись в полотенце, я сходила за кроссовками и отмыла как следует их тоже. Отжав и развесив одежду, а кроссовки приспособив сушиться на край ванны, я опять напилась и отправилась в гостиную. Как хорошо, что дома тепло, а то не знаю, что бы я делала.

Полотенце отложила в сторону, а сама закуталась в покрыло. Вот будут меня костерить хозяева, когда появятся.

Я устроилась на диване, поджав ноги. Рука случайно попала между сиденьем и спинкой и что-то нащупала. Подцепив указательным и средним пальцем это нечто, я вытащила плоский деревянный гребень с редкими острыми зубьями. Гребень был очень красивый, из какого-то темного дерева, тщательно отполированный и инкрустированный янтарем и перламутром.

Чужими расческами пользоваться нельзя, но волосы местами уже сбились в колтуны, так что я, преодолевая некоторое внутреннее сопротивление, все же принялась расчесываться.

Волосы высохли очень быстро и на солому совсем не походили, были такими мягкими и шелковистыми, будто я извела тонну дорогущих бальзамов и кондиционеров. Все же чудесная здесь вода, даже мыло с ней не справилось, после нее даже есть не хочется. Дома, если я забывала позавтракать или поужинать, у меня сразу начинала кружиться голова, а тут ничего, бодра, будто только что оттрапезничала.

Чуть позже и одежда высохла. Я оделась и снова устроилась на диване. Отодвинула тюль, чтобы полюбоваться луной и озером.

Какая же красота! Я такой огромной луны никогда не видела. Постояв немного, я вдруг почувствовала какой-то дискомфорт. Оглянулась. Все в доме было по-прежнему. Надо пойти проверить входную дверь.

Она была закрыта, но не заперта. Охваченная внезапным испугом, я спешно задвинула большой засов, мне казалось, что если я промедлю, то сейчас снаружи дернут ручку и войдет кто-то страшный.

После полуночи автоматика погасит свет. Я с ужасом представила, что останусь тут в темноте. Почему-то вчера этого иррационального страха не было.

Не зная, что предпринять, я заметалась по гостиной. Спешно задернула тюль, а потом и шторы. Хотелось спрятаться, укрыться. Может, в ванной?

Я вышла в коридор и вдруг наткнулась взглядом на лестницу. Может, там, наверху, будет какое-то безопасное убежище?

Я спешно поднялась наверх и оказалась перед дверью. Она была невысокой и неожиданно круглой, вместо ручки в нее было вделано кольцо, я потянула и дверь бесшумно отворилась.

Здесь была еще одна комната. Совсем крошечная. За дверью было небольшое пространство, а потом вверх поднимались две ступени. У стены в нише находилась кровать, вместо другой стены было большое окно в виде арки, с широким подоконником, на котором кто-то постелил матрас, меховое покрывало и положил несколько разноцветных подушек разного размера. Из окна открывался все тот же вид на озеро и луну. Со второго этажа видно все было куда лучше.

Я спохватилась, надо же дверь закрыть, обернулась, а за дверью царила тьма — свет в доме уже погас, остался только тот, что падал в окно. Я спешно захлопнула дверь, задвинула засов. Появилось то же чувство, что и внизу, будто за дверью притаилось что-то ужасное, и если я замешкаюсь, оно набросится на меня.

Кажется, у меня начались нервные расстройства. Но эта мысль не помешала мне задвинуть большой засов, зачем он, кстати, на втором этаже, и накинуть крепкий, довольно толстый крюк на петлю. Сразу как-то отлегло от сердца. Я поднялась по ступеням и осмотрелась еще раз.

Постель была довольно узкая, чуть пошире той, что была у меня дома, но казалось очень уютной и удобной.

Кроме кровати у окна еще обнаружился маленький столик на одной ножке, я его сразу не заметила, потому что он стоял в самом углу. Возле притулился такой же изящный стул. На столе стояло что-то непонятное, но невероятно изящное, похожее то ли на искусственный цветок, то ли на фонарь. Не удержавшись, я дотронулась до этой конструкции. И вдруг она засветилась. Да это же лампа! Свет был желтым, теплым и очень уютным. Комнатка сразу стала еще милее.

ГЛАВА 4. Прочь, бродяжка!

Утром все ночные страхи показались мне несущественными, а движение кольца на двери и звяканье будто просто примерещились.

Лампа почти погасла к утру. Я решила, что она на солнечных батареях. Пришлось некоторое время помучиться, чтобы открыть ставни. Я и так, и этак дергала их, но они никак не поддавались, пока случайно не толкнула ладонью в центр ставень. Что-то скрипнуло и они начали автоматически складываться.

Меня ослепило ярким солнцем. Оно поднялось уже довольно высоко и теперь радостно заглядывало в окно. На поверхности озера, слегка тронутого ветром, сияли яркие блики.

Я подвинула лампу ближе к окну, чтобы получше зарядилась, зашла в маленький санузел, сделала утренние делишки, вымыла руки, умылась и напилась местной волшебно-вкусной воды. Есть по-прежнему не хотелось, прямо чудо какое-то, или это у меня от стресса?

К двери я все же подходила с некоторым трепетом, вдруг за ней все же кто-то поджидает. Но на лестнице никого не было, как и во всем пронизанном солнцем доме. Я спустилась вниз, еще раз обошла все, прощаясь, потом обулась и вышла на улицу. Надо искать выход отсюда, не могу же я вечно жить в пустом доме без еды.

В этот раз решила пойти искать деревню, а уже от нее по шоссе выйти к машине. Хотя, конечно, глупо надеяться найти машину на месте. Самым лучшим будет, если кто-то сердобольный найдет на дороге открытую машину с ключом в замке зажигания и вызовет полицию, чтобы ее убрать и освободить дорогу. Интересно, куда мне придется ехать, чтобы ее забрать в таком случае? Все мои документы, деньги, телефон остались в машине. Если это будет вариант с полицией, то первым делом они должны связаться с родственниками. Я тяжело вздохнула, представив, что про меня полицейским наговорит тетка.

Не пошла по той тропинке, по которой пришла сюда, а направилась в противоположную сторону. Спустилась с холма, полюбовалась озером. Оно все так же светилось в лучах солнца, слепя глаза. Так пригрело, что мне пришлось снять куртку. Как же хорошо! И не скажешь, что уже конец сентября.

Тропинка ровно стелилась под ноги, кусты и деревья радовали буквально летней зеленью. Но чем дальше я уходила от дома, тем грустнее начинал выглядеть лес, да еще и облака как-то сгустились, спрятав солнце. Сразу стало холодно и промозгло, я натянула куртку обратно, даже зябко запахнулась в нее посильнее. Лес тут тоже выглядел нездорово: лишайники и какая-то черная и зеленая слизь на стволах, листья покрытые плесенью и разными видами болячек. И воняло гадостно. Мне стало и страшно, и противно одновременно. Что это за место такое странное? Такая красота там, на холме, и такой ужас здесь. Тут выбросы что ли какие-то ядовитые, а до холма они не долетают? Или наоборот там, возле холма, лес обрабатывают какими-то препаратами, а здесь уже не частная территория, и лес растет как может?

Когда я выбралась с тропинки на дорогу, то облегченно выдохнула. Наконец-то! Только дорога была какая-то не та. До деревни, хоть и с продавленными колеями, но была асфальтированная дорога, а на той, на которой я стояла, максимум горсть щебня уронили. Я не могла сориентироваться и понять, в какую сторону мне идти. Решила, что пойду направо. Наше дело правое! В конце концов, дойду до деревни, уговорю кого-нибудь подвезти меня до места нахождения машины. А если ее не окажется там, то пойду домой. Запасные ключи спрятаны под оторванной дощечкой в туалете. Так даже лучше, у меня и крупы там запасены и картошка в подполе, хоть наемся, и даже немного мелочи в ящике буфета лежит. По идее я дорогу не пересекала, так что направо должно быть к деревне. Но если я как-то умудрилась миновать деревню? Тогда незнакомый вид дороги был бы понятен, дальше-то я никогда не ездила. Но уж разворачиваться не буду.

Местами дорогу полностью занимали грязевые лужи. Было ощущение, что они никогда не просыхают — в них явно кто-то плескался, вились нити водорослей. И все тот же запах гнили. Как тут местные проезжают вообще. Я обходила лужи по лесу, с отвращением чувствуя, как по коже елозят склизкие листья. Потом и дождик начал моросить. Мелкий, но очень неприятный, холодный. Будто мелкие капли подвесили в воздухе. Дышать стало тяжело.

Я уже подумывала развернуться и пойти в другую сторону, да еще и оступилась и все-таки упала в одну из луж, но тут впереди в лесу появился просвет. Дорога явно выходила на какое-то открытое место. Обрадовавшись, я ускорила шаг.

Прямо за лесом начинались поля, за ними огороды, сады и дома. Неужели я нашла людей!

Идти было совсем недалеко, но здесь проезжая часть стала совсем болотом, приходилось заходить на поле. Оно было еще не убрано, да и колосья еще не набрали размер, как мне показалось, зато некоторые из них покрывала пышная черная плесень.

Я, шастая по полю, промокла почти до промежности, еще и несколько раз неудачно оступилась на рядках, лодыжка неприятно заныла.

Но дома были уже совсем близко. И это была не моя деревня. Видимо, все же я вышла ниже по дороге. Ну ничего, надеюсь, найдется какой-нибудь добрый человек. А если нет, то здесь ходит автобус, я знаю. Можно попробовать уговорить водителя подвезти меня без денег.

Место было странным. Во-первых, ни одного забора из популярнейшего профлиста, только штакетник, а у домов попроще и вовсе горбыль или плетенка из ивовых ветвей.

В гнилых лужах на дороге плескались грязные гуси и свиньи, как люди их так спокойно выпускают? И не боятся ведь, что машина задавит. На вид животные были тощие и какие-то замученные.

Я шла по деревне, рассматривая дома. Они тоже казались мне странными. Обычно-то что, в деревнях строится кто из чего может. А тут конструкции примерно одинаковы — каменное основание, а на него уложены бревна. Крыши крыты не железом или шифером, а чаще экзотической черепицей.

Стены домов потемнели от сырости, деревья в садах выглядели такими же больными, как в лесу. На яблоне у одного из заборов висели только гнилые яблоки.

Это жутковатое место не было безлюдным. Во дворах кое-где возились люди. Такие же серые и будто покрытые плесенью, как все здесь. Я попыталась с кем-нибудь заговорить, но меня игнорировали, бросали короткие злые взгляды, так что желание общаться пропадало, и продолжали заниматься своими делами. То один, то другой человек начинали кашлять.

ГЛАВА 5. Третья ночевка

Стоило только ступить на тропинку, как сразу как-то полегчало, усталость отступила, зато настигли терзания душевные. Что я этой тетке сделала? Ведь только зашла. Конечно, я испачкалась, грязная, как поросенок, но вот так с ходу обвинять в воровстве. Напомнила мою тетку. Сейчас я уже придумала миллион слов, чтобы осадить эту хабалку, а тогда испугалась и растерялась.

Чем ближе подходила к холму, на котором стоял дом, и озеру, тем теплее становилось. Какой-тут интересный микроклимат. Солнце красиво садилось, окрашивая гряду туч в малиново-бордовые оттенки.

Я шла к чужому дому, одновременно радуясь, что сейчас смогу отдохнуть, и отчаиваясь, что так и не смогла выбраться отсюда. И есть так хочется! Дура, ты, Зойка, и трусиха. Нет, чтобы подойти к кому-нибудь и попросить позвонить, нет побоялась хмурого вида, а после скандала в магазине и вовсе сбежала. Но мне проще было прошагать с десяток километров, чем общаться с недружелюбными людьми и добиваться чего-то. Еще я очень переживала, что появятся хозяева дома, ставшего моим прибежищем. А если они такие же злющие, как продавщица?! Выкинут меня на улицу и даже слушать не станут.

От отчаяния я начала всхлипывать, а, подходя к дому, уже рыдала. Опасаясь, что в доме могут оказаться хозяева, не стала входить, а плюхнулась на крыльцо. Ступенька так нагрелась на солнце, что на ней было хорошо сидеть. Я неожиданно даже полностью согрелась. Не знаю, сколько времени я так проплакала, но солнце почти скрылось в тучах, однако холоднее не становилось, да и ступени оставались все такими же теплыми. Я опустила руку на ступеньку и наткнулась пальцами на что-то круглое. Посмотрела, а это орех. Не продолговатый мелкий с лещины, а крупный такой, явно сортовой фундук. Откуда он тут? Снова мелькнула мысль о вернувшихся хозяевах. Они и уронили орех.

Но тут мне прилетело по макушке. Охнув, потерла голову, а на ступени с моей одежды свалился еще один орех. Я посмотрела вверх. На козырьке крыльца сидела крупная розово-серая птица с голубым хохолком. Увидев, что я на нее смотрю, она подняла хохолок, проорала что-то мерзким голосом и улетела. Это что было? Она тут их прячет, что ли?

На травке рядом со ступенями нашлись еще орехи, некоторые были еще в плюске. Всего набралось чуть больше горсти. Я обшарила всю траву самым тщательным образом. Прости, птичка, я не знаю, где найти, поэтому заберу эти, а ты знаешь, где найти, соберешь себе еще.

Уже совсем успокоившись, я поспешила на кухню. Я помню, там в ящике стола лежали какие-то инструменты. Нашелся и орехокол.

Ядрышки фундука были такими крупными, сладкими, вкусными. С трудом удалось оставить на завтра, а не съесть все сразу. Оставив целые орехи на столе, я сгребла в гость скорлупу и решила выкинуть на улицу. А потом мне в голову пришла дельная мысль. Фундук культурный. А если он растет рядом с домом?! Я тогда смогу себе набрать не горстку, а много! Да и вдруг там еще что-то растет. Надо посмотреть, пока совсем не стемнело.

Я вышла на улицу, ссыпала под кустик скорлупки, полюбовалась еще раз на озеро. Дом оказался неожиданно большим, я прошла мимо окон гостиной, подняв голову, чтобы посмотреть на окно второго этажа. Даже снаружи оно смотрелось очень симпатично, сразу на душе потеплело, стало хорошо, вспомнилась маленькая уютная комнатка с совами на ставнях, захотелось скорее отправиться туда, устроиться на подоконнике и любоваться на закат. Я не смогла держать улыбку. Ладно, успею еще. Сейчас надо поискать еду. С едой-то еще уютнее станет.

На углу рос какой-то небольшой куст с гроздями красных ягод. Знакомые какие-то. Название я не вспомнила, но точно съедобные. Попробовала одну ягодку — горечь страшная! Но ароматные. Если сахару добавить и заварить кипятком, отличный отвар получится. Я сглотнула слюнки. Кипятка, правда, взять негде. Но я все равно сорвала пару гроздей. Не поем, так хоть понюхаю, отнесу наверх и положу на столик, пусть пахнут, и красиво будет.

За углом нашелся небольшой сад. Хотя настоящие размеры не позволяли оценить наступающие сумерки. Рядом с домом было пустое пространство, потом стояли несколько молодых деревьев, а дальше темнела стена каких-то кустов и взрослых деревьев. Вот там было уже совсем темно. Мне стало не по себе. Взгляд так и приковала к себе эта темнота. Я даже чуть не упустила то, что одно из молодых деревьев увешано крупными, белеющими в сумерках плодами.

Я судорожно рванулась к этому деревцу, сорвала несколько плодов и бегом кинулась в дом. Чуть отдышалась только когда дверь за спиной захлопнулась, а засов зашел в пазы.

В доме уже горел свет.

Я отнесла добычу на кухню. Это оказались яблоки. Огромные, почти с два кулака. Белые с размытыми красными полосками. А ягод уцелела только одна кисточка, вторую я потеряла, когда удирала в панике из сада. На улице казалось, что еще довольно светло, а в доме — что за окном уже ночь.

Стараясь не смотреть в темные окна (страх все еще не отпустил), я вымыла яблоки и села за стол. Плоды казались спелыми и одуряюще пахли. Какие же они были сочные, сладкие и ароматные. Я таких вкусных еще никогда не ела. Интересно, что за сорт? Наверное, новый какой-то.

Я осилила только два из трех и впервые за несколько дней почувствовала себя сытой. Не представляла, что можно наесться яблоками. Обычно они у меня наоборот вызывали чувство голода.

От этой сытости начало клонить в сон, но спать пока рано. Запив фрукты водой из-под крана, хотя очень хотелось горяченького, даже просто хотя бы горячей воды без заварки, я отправилась отмываться и отстирывать одежду.

За эти несколько дней блужданий по лесу я сильно поизносилась. Джинсы были разодраны на коленях, на внутренней стороне бедра разошелся шов и с одной, и с другой стороны. Курточку тоже порвала, наверное, острыми ветками. На одном из кроссовок начала отходить подошва. Все-таки у меня была самая обычная, не походная одежда. Будет ли совсем уж наглостью обшарить шкафы в гостиной в поисках иголок и ниток, и есть ли они тут?

ГЛАВА 6. Новые находки

Открывшиеся ставни впустили в комнату ослепительные солнечные лучи. Озеро за окном казалось одним большим сверкающим зеркалом. Оно даже солнечных зайчиков пускало.

Я сладко потянулась, стоя перед окном, потом оделась и пошла вниз. Умылась и кое-как почистила зубы пальцем, щетки-то не было. О! У меня же со вчерашнего дня еда осталась! Я с удовольствием куснула сочнейшее сладкое яблоко. Так, куда я вчера убрала орехокол? Я не знаю, что я сделала, то ли нажала какую-то скрытую кнопку, или просто оперлась на столешницу, но внезапно она начала плавно подниматься.

— Это что еще за чудеса?!

Под крышкой оказались конфорки! Скорее всего не газовые, а электрические. Всего их было четыре. Возле края находились четыре тумблера, я на пробу повернула один из них. Тут же одна из конфорок, начала медленно краснеть. Я сняла с полки самую маленькую кастрюльку, сполоснула ее в раковине, набрала воды и поставила греться. Ура! У меня будет горячий напиток! Оборвав с веточек ягоды, их я все же опознала, это была калина, бросила в закипевшую воду. Жаль, что сахара нет. Подумав, кинула в кастрюльку и огрызок от яблока, что зря добру пропадать, все какой-то навар будет.

В одном из шкафов нашлась целая коллекция чашек разного размера. И все тонкостенные, фарфоровые. Выбрав ту, что побольше, почти пол-литровую, я ее помыла, а потом налила свой своеобразный напиток. Пах он, кстати, сногсшибательно, будто я не не полгорсти калины и огрызок сварила, а минимум килограмм яблок туда положила. А на вкус оказалось и вовсе изумительно. То ли от кипячения калины горечь из нее ушла, то ли от одинокого огрызка, но напиток получился кисло-сладкий и очень насыщенный.

Я дочистила остатки орехов и съела их, запивая горячим. Как мне стало хорошо! Сначала появилась легкая расслабленность, сменившаяся бодростью и жаждой деятельности.

Первым делом, я все тщательно прибрала за собой, вымыла кастрюльку и чашку, вытерла от скорлупок столешницу, а сами скорлупки положила в карман, выкину где-нибудь на улице. Потом решила еще раз осмотреть сад. Если не смогу выбраться, то будет что поесть. И с собой в дорогу нужно что-нибудь взять, а то вчера бродила весь день голодная.

Я вышла на крыльцо, закрыла дверь, поставила ногу на первую ступеньку, и тут же чуть не грохнулась, еле удержалась, ухватившись за перила. Дурная птица с худым клювом засыпала все орехами. Я села на ступени и все тщательно собрала, потом отнесла на кухню. В шкафу нашла небольшую глубокую миску и ссыпала добычу туда. Орехов получилось примерно с литр. Вот спасибо, птичка! Если б я еще об них чуть не убилась. Но снова выйдя на крыльцо, я вслух поблагодарила птицу, вдруг она меня услышит.

— Спасибо, птичка! Твои орешки мне очень пригодятся! Жаль тебя объедать, но мне больше нечего есть.

Словно в ответ откуда-то со стороны сада раздался пронзительный крик.

Первое, что я заметила, даже не дойдя до сада, веточки болотной мяты возле фундамента. Злостный сорняк, но я ее просто обожала, она мне нравилась куда больше любой культурной. Подумав, сорвала несколько веточек и пихнула в карман, калины нарву на обратном пути. В саду, помимо маленькой яблоньки, на которой осталось всего шесть яблонь, нашлись еще две старые. Одна какая-то поздняя, яблоки на ней были белые, средние по размеру, и ужасно жесткие. Вторая была чем-то вроде яблони ягодной, ее всю усыпали крошечные плодики на тонкой длинной ножке. Ароматные, но кислые ужасно. Ладно, в отвар с калиной и мятой пойдут.

В траве нашлись щавель, лук-батун и кучки чеснока. Все или дикое, или просто одичавшее. Я пощипала листочки щавеля и съела прямо немытыми. К этому бы набору картошечки и банку тушенки. Но о таком оставалось только мечтать.

Сад плавно переходил в лес. Нашлись еще несколько кустов смородины, черной и золотистой, но ягоды на них давно мумифицировались. Орешник я так и не нашла. Значит, птица приносит их откуда-то из леса или вовсе из деревни, чтобы разронять у меня на крыльце.

Подумав, что все равно откуда начинать искать путь, я смело устремилась в лес, на дорожку сорвала пару яблок.

Я вроде все время придерживалась одного направления, никуда не заворачивала, но через пару часов вышла к озеру. Я постояла, тупо попялилась на воду. Интересно, здесь рыба водится? На другом берегу на холме возвышался дом. Это уже попахивало чем-то потусторонним. Ну или топографическим кретинизмом. Развернувшись, я отправилась в другую сторону. Мне повезло выйти на какую-то тропинку, судя по попадавшимся человеческим следам, протоптали ее не звери. Я решила идти направо, мне казалось, что дорога к Яновке в той стороне.

Шла долго, вышла к той дороге, которая вела к неизвестной деревне. В этот раз повернула налево. Я точно дойду до Яновки! Даже если придется заночевать в лесу! А к этому все располагало. Небо отчего-то здесь так и было затянуто тучами, это возле озера всегда солнечно. Наверное, поэтому и лес там не больной.

Сумерки становились все гуще, пока не сгустилась совершенно непроглядная темнота. Я остановилась. Куда идти? Как? Шагу не видно куда ступить. Почти на ощупь я с дороги сошла на обочину, наткнулась на поваленное деревце и села на него. Оно было покрыто какой-то противной слизью, но лучше так, чем на холодной земле. Все, буду сидеть и ждать рассвета. А потом пойду дальше.

У меня было с собой два яблока. Одно я съела еще в пути, а второе достала из кармана сейчас.

Сразу, отгоняя запах плесени и гнили, вокруг разлился чудесный аромат. Яблоко словно чуть светилось в темноте, да и вообще, я будто бы стала лучше видеть. По крайней мере, могла различить стволы деревьев вокруг.

Яблоко было таким же сказочно вкусным, как и его предшественники. Сладкий сок растекался по языку, хрустела нежная колкая мякоть. Я даже огрызка не оставила, только косточки собрала в горсть. Показалось кощунством их съесть. Нащупав почву под ногами, я вырыла пальцами небольшую ямку в рыхлой земле и сложила их туда, засыпала.

ГЛАВА 7. Ни пути, ни дороги

В этот день я решила отдохнуть. От вчерашних приключений еще болели ноги. Сходила в сад, нарвала калины, мяты, нашла еще небольшой кустик шиповника, взяла одно яблоко. С грустью посмотрела на щавель, но его рвать не стала, все равно, так слишком кислый, а сварить не с чем. Пошла обратно нагруженная. В этот раз для сбора «урожая» взяла большую миску.

Шла, перебирала в ней калину, сразу отрывая от веточек. Подняла глаза и обмерла — на крыльце лежала мертвая птица. Не та, которая носила мне орехи, а другая, крупная, какая-то круглая, с мохнатыми лапами. Светлые перышки на ее горле марала алая кровь.

Что это?! Откуда?! Кто это подбросил? Вспомнились фильмы, где мертвых животных подбрасывали, как угрозу. Меня затрясло. Я долго стояла, не зная, что делать. Захотелось уйти. Развернуться и уйти отсюда.

Раздавшийся птичий крик заставил вздрогнуть. На мертвое тело упал крупный орех. Это словно разрушило мое оцепенение. В голове вдруг все как-то перестроилось. Это же не ужас-ужас. Это еда!

Я подняла глаза. Серо-розовая с синим хохолком птица сидела на козырьке и смотрела на меня одним глазом.

— Спасибо! — поблагодарила я. Только сама не поняла за что. За орехи или приведение в чувство.

Подробности того, как я ощипывала несчастную птицу, я опущу. Для работы я переоделась в старую одежду. И правильно сделала. Птица была только что убитая, еще теплая. Не знаю, какой хищник потерял ее на моем крыльце, но, когда мне удалось избавиться от оперения, я обнаружила на спине у несчастной следы чьих-то когтей, и шея была сломана. Почему-то это вызвало облегчение. Да, несчастный хищник оказался без обеда, но это не чья-то недобрая воля. Наверное, хозяева редко наведываются в дом, вот животные здесь свободно и гуляют. Хищник тащил куда-то добычу, а я его спугнула, и он ее бросил.

Как только перья и пух были все отодраны, дальше пошло легче. Тушки я разделывать умела. Сложила мясо в кастрюльку и поставила варить. Это не бройлер, эту придется поварить подольше. Хотя птица была довольно жирная, со светлым мясом. Когда мясо почти сварилось, тут пригодились и щавель, и зелень дикого лука с чесноком. Я даже нашла в шкафу соль с перцем. Сюда бы еще картошечки или крупы какой. Вот тогда супец вышел бы на славу. Впрочем, и так неплохо. И мясо можно съесть, и бульон с травами.

Отложив немного сварившегося мяса, я посыпала его дроблеными ядрами орехов. Каким же изумительно вкусным оно было! Я запивала его пряным, чуть кисленьким от щавеля бульоном.

Еда меня так разморила, что съев последний кусочек и выпив последнюю каплю бульона, я чуть не уснула за столом. Еще и бессонная ночь сказывалась. Пришлось преодолеть себя, подняться, навести порядок и вымыть посуду. Только после этого, проверив, заперта ли входная дверь, я дошла до гостиной, свалилась на диван и буквально выключилась.

Проснулась уже ближе к закату. Солнце уже зашло куда-то за стену дома, только по гряде облаков и по воде озера блуждали розовые лучи.

Я поужинала остатками супа, нашла себе красивейшую ночную рубашку с нежнейшим кружевом на вороте, рукавах и подоле, помылась в свое удовольствие, перепробовав несколько новых средств. В самом углу нашлись еще два. В одном была белая соль для ванны, пахнущая морем, а в другой — какие-то прозрачные разноцветные шарики с мелкую вишню размером. В воде они начали шипеть, как водяные бомбочки, окрасили воду в какое-то невероятное переплетение разноцветных струй, ванную наполнил очень вкусный фруктово-цветочный аромат. Я побоялась, что кожа или волосы окрасятся, но обошлось, так что вдоволь наигралась с новой забавой.

После полуночи, когда я уже лежала в постели, напарившаяся и сонная, страх так и не пришел. Причем я чувствовала, что он где-то недалеко, но не в доме. И ночью двери в комнатку никто не касался. Я проспала до утра, не просыпаясь.

Утро встретило как всегда солнечными лучами. Ну что, надо придумать, что поесть, мясо-то я вчера все слопала, и идти искать выход.

Умывшись и почистив зубы, в шкафу нашлись зубные щетки в упаковках и коробочка зубного порошка с мятой, я нарядилась в новое платье и вышла на улицу. На крыльцо ступала осторожно, вдруг там еще какой-то сюрприз. И он-таки там оказался. Чуть ближе к перилам лежал крупный картофельный клубень. На нем отпечатались чьи-то внушительные зубы. Собака что ли какая-то принесла. На ступенях было и с пяток орехов.

Да. Картошка есть, теперь мяса нет. Тем не менее, я с благодарностью ее подобрала. Меня тут будто подкармливают, причем разное зверье. Только подумала так, как тут же рассмеялась над своими мыслями. Тоже мне, принцесса Диснея нашлась, животные ее подкармливают. Все это просто череда случайностей. Я их или пугаю, или тут хотят спрятать добычу.

Меня не испугали даже следы зубов. Сварю и все обеззаразится. Но варить супчик буду вечером, если вернусь. Я все-таки надеялась выбраться.

День прошел в блужданиях. Я решила обойти озеро и пойти в ту сторону, где еще не была.

От воды очень приятно пахло свежестью. Я не смогла удержаться, в тех местах, где берег позволял, подходила к воде. На дальнем берегу обнаружились потрясающей красоты плакучие ивы. Как мне нравятся эти деревья, с удовольствием ими полюбовалась и пошла дальше.

Как и прежде, на некотором расстоянии от озера здоровый лес сменился больным. Дальше — хуже. Небо снова затянуло тучами, или скорее я вошла в область облачности. Здесь свежестью уже не пахло.

В платье идти было не так удобно, оно периодически цеплялось подолом за что-то. Я думала к вечеру буду оборванка оборванкой, но нет, даже испачкалась не очень сильно, хотя и несколько раз смачно шлепнулась.

Незнакомая тропинка вывела к незнакомой деревне. Я остановилась на опушке леса, оглядывая местность. В этот раз я не торопилась бежать к человеческому жилью, тем более, что я опять не видела заборов из профлиста, сайдинга и шифера. Зато на крышах красовалась черепица, стены были сложены из бревен, а основания из камня. Дома в этой деревне были такими же как в той, где меня обвинили в воровстве. Я бы подумала, что эта та же самая деревня, просто я обошла ее с другой стороны, но нет, здесь была не одна, а несколько улиц, домов гораздо больше, да и главная дорога проходила не через центр деревни, а огибала ее справа.

ГЛАВА 8. Отчаяние и смирение

Урядник стоял, вытянувшись, перед молодым и довольно красивым человеком с утонченными и даже какими-то нежными чертами лица, вот только в остром взгляде не было ни нежности, ни томности.

— Чужачка?

— Да, ваша милость. Я сам не видел, но местные говорят, одета чудно была, в какое-то рванье, да еще в мужское.

Молодой человек отвел глаза от лица урядника, отчего тот даже слегка расслабился, перестал тянуться затылком к потолку.

— Что еще говорят?

— Ведьма, говорят. Как побывала в лавке, так скверну туда принесла.

Темные глаза резанули по уряднику, тот быстро выровнялся.

— Скверну, говоришь?

— Да, ваша милость! Столько продуктов перевела! Мерзавка! Прикажете найти ее, да схватить?

— Нет. Не нужно. Я думаю, рано или поздно сама объявится. А скверну нельзя никуда привнести. Скверна появляется там, откуда уходит благодать.

***

Последним сдалось белье. Верхняя одежда, джинсы, футболка давно истрепались так, что просто расползлись в моих руках, хотя я все больше носила ту одежду, которую нашла в доме. А теперь вот и бюстгальтер с трусами.

После того, как я обнаружила прозрачную стену, я долго билась, стараясь ее преодолеть. Через нее свободно пролетали камни, ветки и листья, я даже видела, как пролетают птицы и насекомые, но только не я. У меня даже наступило какое-то умопомрачение. Я орала и билась до темноты, пока не появился ужас и не загнал меня домой.

Потом, немного придя в себя, я отправилась изучить это явление целенаправленно и более тщательно. Все было очень странно. До стены лес был по-прежнему больной, хотя рядом с домом и озером все дальше простирались здоровые участки, наверное, то, что над озером почти всегда светило солнце, благотворно влияло на растения. И я заметила, что этот «круг хорошей погоды» расширяется все больше. А вот за прозрачной стеной все растения были сочного зеленого цвета, без парши и ржавчины.

Я пыталась идти вдоль этой стены, но дойти до ее края не могла, раньше наступала ночь, меня окутывал страх, я практически теряла рассудок и убегала в дом. Удивительно, как, бегая по ночному лесу, я до сих пор не убилась или хотя бы не покалечилась.

Я не могла понять, что это за преграда, которая не пропускает только людей. Что это за неведомые технологии?! Хотя я же не знаю, вдруг это какая-то секретная разработка. И весь этот больной лес заражен чем-то страшным и находится в карантине. А я кидала через преграду гнилые ветки и листья!

В какой-то момент я совсем отчаялась и прекратила попытки выбраться, сначала сидела и рыдала, потом просто сидела в каком-то отупении, потом жалела себя и снова плакала. Только я могла попасть в такую ситуацию. Уверена, что и хозяева дома скоро объявятся и выгонят меня.

Но никто не объявлялся и не выгонял. Периодически на ступенях крыльца что-то появлялось. То какие-то овощи, то дичь или рыба. Было это нечасто. Да и в саду я подъела все, что могла. Начала искать еду в окружающем лесу. Собирать грибы и ягоды решалась только там, где лес был совершенно здоров. Я столько благородных грибов в жизни не видела, сколько удавалось тут набрать. Не сразу, конечно. За один раз могла собрать только чтобы хорошо покушать пару раз. И ягоды. Я набредала то на земляничную полянку, то на малинник, то на чернику. Удивительно было собирать землянику в это время года. Странный микроклимат.

Непонятно было, как я вообще ноги не протянула от голода на всем этом подножном корме. Даже есть не слишком хотелось. Да и не похудела совсем почти, разве что мышцы от постоянных походов подтянулись. Но вопрос с едой очень беспокоил. И вся ситуация очень беспокоила. У меня началась бессонница. Я долго лежала, исходила потом от близкого присутствия неведомого нечто, пугающего меня до умопомрачения, и переживала. Переживала о том, как мне жить дальше, что делать, что есть. Исчезнет ли когда-нибудь эта стена, смогу ли я вернуться домой?

Однажды, после того, как ужас загнал меня домой после долгих блужданий вдоль невидимой стены, а потом ломился в дверь маленькой комнаты, я не выдержала. Подхватила с пола ботинок и швырнула в дверь.

— Хватит! — орала я. — Хватит!

Кинулась к двери, откинула крючок, рывком отодвинула засов, рванула на себя дверь. За ней ничего и никого не было, только теплая тишина пустого дома. Даже перестало быть страшно. Я отступила обратно в комнату, закрыла и заперла дверь, потом пошла и легла на кровать, силы совсем кончились, охватила противная слабость, даже голова закружилась.

Лежала, смотрела в потолок. Ужас потихоньку наползал, заставляя шевелиться волосы на голове. Покачнулось и тихонько звякнуло кольцо на двери.

— Сволочь! — сказала я ужасу укоризненно.

Кольцо звякнуло сильнее.

— Чего ты этим добиваешься? — спросила я. — Мне и так несладко! Я не знаю, что мне делать! Домой я вернуться не могу. А что делать здесь? Явятся хозяева и выгонят меня. Куда идти? В ту деревню, где меня чуть не прибила та тетка? Даже если хозяева не явятся, то как мне тут жить? Что есть? Птички и звери не будут вечно терять разную еду на моем крыльце. Я ничего не понимаю, что происходит.

Ужас был рядом, я чувствовала его, он затих там, за дверью, будто слушал меня. Выговорившись, я снова расплакалась, да так в слезах и уснула.

А когда проснулась на следующий день, во мне будто что-то переломилось. Хватит страдать, решила я. Солнышко светит, я жива-здорова, хоть и голодная, как собака, озеро чудно блестит. Я решила работать с тем, что есть. Буду жить здесь, пока не явятся хозяева. А явятся, тогда уже буду думать, что делать. Надо решать проблемы по мере их появления.

На пороге нашлось очередное подношение — несколько мелких рыбешек и кучка каких-то колосков. Что-то мне стало казаться, что неспроста на крыльце все это появляется, а именно для меня. Или для того, кто живет в этом доме.

Я тщательно вылущила все зернышки и сварила рыбно-зерновой суп. Вкусно вышло. Но все равно что-то надо было предпринимать. Надо придумать что-то, чтобы не зависеть от милости местного зверья. Да и хотелось поесть чего-то существеннее, чем подножный корм. Я ужасно соскучилась по простой булке.

ГЛАВА 9. Воровать — плохо

Я сняла часы, протерла, хотя пыли на них и не было, завернула в одно из полотенец и на утро следующего дня пошла в ту деревню, где видела ярмарку. Я там больше не бывала, только иногда наблюдала с опушки, когда обследовала местность. Ярмарка бывала раз в пять дней. Этот день как раз был ярмарочным.

Я очень хорошо понимала, что поступаю нехорошо, но что еще придумать — не знала. Если часы купят, то у меня появятся деньги, я смогу купить еды, хотя бы запас какой-нибудь крупы и картошки, а еще какие-нибудь материалы, например, нитки для вязания. Спицы я видела в шкафу. Буду вязать что-то простое, например какие-нибудь шапочки или носки и тоже продавать, накоплю денег и рассчитаюсь за часы. Вот такие у меня были планы.

Сегодня над холмом как всегда погода была прекрасная, я спустилась, прошла мимо озера и направилась в деревне. В этот раз, мне кажется, круг хорошей погоды стал шире, да и лес гораздо здоровее.

Мне было страшно и не по себе оттого, что я несу продавать чужие часы, потому еле плелась. Несколько раз останавливалась, стояла набираясь решимости. Но как не затягивай, а дорога кончилась. Тропинка выбежала из леса, открылся вид на деревню. Я спустилась с холма и дошла до нее.

Из-за того, что я шла слишком долго, многие уже расторговались, особенно те, кто привез свежие продукты. Те, кто продавал какие-то поделки, сидели печально. В приоритете у людей была еда.

Я прошлась туда-сюда по ряду. Нашла и шерсть, и нитки. Шерсть, правда, была очень плохого качества, с сором и грязью и покрыта каким-то налетом. Мне показалось, что в ней кто-то ковыряется, как бы не личинки моли. Такую не промоешь, не простираешь. Да она мне и не особенно нужна была, прясть я не умею. Но если что, научусь. А вот нитки были вполне себе.

— Еще из старых запасов, с прошлого года, — пояснил продавец, невысокий, худой мужчина с каким-то обвисшим, морщинистым лицом. — В прошлом-то году оно хоть чудок, а получше было. Старуха моя сберегла. Берите, госпожа. Свяжут вам хоть носки, хоть варежки.

С цветовой гаммой было небогато, только серый и черный цвета. Нитки не крашенные. Какого цвета были овцы, такие и нитки.

— Я свое продам, а потом к вам приду, куплю.

— А чего далеко ходить? Вот тута и становитесь. Вот местечко.

И правда. Я встала рядом с добрым продавцом. Некоторое время просто стояла, потом отняла часы от груди, развернула полотенце и развернула так, чтобы потенциальные покупатели их видели.

— Чего там у тебя? — сосед встал и, сделав шаг, взглянул на часы.

Остановился кто-то из прохожих, уставившись на вещь в моих руках. На него кто-то наткнулся, начал ругаться, потом проследил взгляд и тоже замер. Люди заинтересовались и вскоре вокруг собралась приличная толпа. Я нервничала все больше и больше. Все стояли и молча смотрели на часы и на меня. Мамочки! Но спине струйками стекал пот. Часы будто заворожили всех. А меня загипнотизировала эта толпа. Надо бы завернуть их обратно, да уходить. Если отпустят! Тут, может, такой дорогой вещи никогда не видели, а я выперлась с ними.

Вперед пробился какой-то светловолосый крепыш лет пятидесяти. Люди несколько приходили в себя, оглядывались на него. А рядом с ним стояла продавщица из магазина. Мужчина сурово посмотрел на меня.

— Откуда у тебя эти часы?

Горло перехватило. Все оказалось гораздо хуже, чем я думала. Они знают откуда часы. Так, спокойно! Держись, Зойка!

— Я их принесла из своего дома.

— Лгунья! — потемнел лицом мужчина. — Это часы из дома на Совином холме!

И тут все пришли в движение. Люди закричали от гнева. Я в ужасе прижала часы к себе.

— Воровка! — заорала продавщица, из толпы подхватили, а потом уже перекрикивая друг друга: — Тварь! Убить ее мало! Как посмела!

Ко мне тянулись руки со всех сторон. Откуда-то прилетел камень и попал прямо в циферблат. Брызнули во все стороны осколки. Несколько чиркнули по открытой части рук, потекла кровь.

Меня тянули и дергали за одежду, за волосы. «Добрый» продавец ниток орал что-то, с ненавистью глядя на меня, и лупил кулаком в плечо.

Да меня сейчас растерзают! Я рыдала от боли и ужаса, старалась вырваться, но людей было слишком много.

— Стойте! Хватит! — заорал тот самый мужик, который первым все начал.

Его не очень-то слушали. И тут раздался громкий свист и через толпу пробился какой-то толстячок в чем-то вроде формы и каске.

— А ну стоять!

Это явно какой-то страж порядка. Он посмотрел на меня, потом на толпу.

— Что здесь происходит?

— Воровка!

— Воровку поймали!

— Она ограбила дом на Совином холме!

— Это не повод для самосуда! Такие дела должен решать господин! — строго ответил страж порядка. — Он и обычных воров судит! А уж такое! Гоните телегу.

Я хотела как-то оправдаться, что-то сказать, но горло свело спазмом, я не могла вымолвить ни слова. Все тело болело, голова вовсе раскалывалась, в ушах шумело. Растрепавшиеся волосы застилали глаза. Меня подхватили под руки, потащили куда-то, посадили в телегу и повезли.

Я же рыдала. Так горько. И остановиться не могла. На несколько мгновений меня отвлек раскат грома, под нами будто земля затряслась. Я икнула, даже плакать перестала на мгновение. И тут сверху буквально упала стена холодной воды.

Те, кто вез меня, кричали. Ржали лошади. Я уткнулась лицом в колени. Так хотя бы дышать можно было. И опять принялась плакать. Как же я себя корила, что придумала эту авантюру! Вздумала продавать чужие вещи!

Все время, пока мы ехали, лупил дождь. Не знаю уж, что там делали возчики, как они справлялись с дорогой. Я просто окоченела и к концу дороги могла только дрожать, икать и всхлипывать. Сердце начало колоть от долгого плача, глаза опухли и почти не открывались.

Когда мы въехали под какое-то укрытие, я почувствовала сильное облегчение, сверху больше не лило, но это значило, что скоро меня будут судить. Что тут полагается за воровство? А если мне отрубят руку?! А если сразу казнят?! Мамочки!

ГЛАВА 10. Господин этого края

Мы вошли в более светлое помещение и более теплое. Даже сквозь опухшие веки и пелену слез я смогла различить сидящего в кресле мужчину.

— Что у вас случилось? — спросил он у моих сопровождающих.

— Господин, мы поймали воровку! Грабительницу!

Мужчины поклонились и меня заставили поклониться. В груди что-то ёкнуло, за окном снова загремело, да так, что стекла отчетливо зазвенели.

— Воровку? — голос господина был томным и каким-то ленивым, ему было все равно, что меня сюда притащили. — Что же она украла?

— Часы! Вот! — полицейский вырвал часы из моих рук, но удержать не смог, они выскользнули, упали на пол и разлетелись на обломки, брызнули в разные стороны блестящие шестеренки.

— Аккуратнее, — довольно брезгливо сказал господин. — Кого она ограбила? Вряд ли ему теперь удастся вернуть эту вещь. Придется вам возместить потерю имущества.

— Так она украла, пусть она и возмещает! — полицейский тряхнул меня за плечо, у меня аж зубы лязгнули. — Она дом на Совином холме ограбила!

— Что? — человек в кресле сразу заинтересовался, у него поменялся голос, он сел ровно.

Он встал, подобрал обломки часов, уставился на уцелевший циферблат, провел пальцами по силуэту совы. Я разглядела это даже через муть в глазах.

— Из дома на Совином холме... — он положил часы на стол, подошел ко мне и уставился в лицо, протянул было руку, будто хотел ухватить за подбородок, но так и не решился коснуться. Постоял с протянутой рукой, потом отступил. Оглядел меня целиком. — Скажи, девушка. Эта вещь и в самом деле оттуда? — говорил он очень мягко, будто боялся спугнуть маленького зверька. — Пожалуйста, скажи правду. Тебя никто за это не накажет.

Ага, говори-говори. Знаю я такие уловки.

— Это мои часы, из моего дома.

— Отвечай правду! — крепыш тряхнул меня за руку.

Я охнула, закрыла глаза. За окном снова загрохотало.

— Не надо так делать. Отпустите ее!

Они отпустили. Ноги подогнулись, я начала падать. Господин оказался шустрым, успел подхватить и удержать, потом подхватил на руки и перенес в кресло.

— Сейчас я позову горничных, они помогут вам согреться, найдут новую одежду.

Добреньким прикидывается.

Мужчины вышли, а вскоре, действительно, вошли две женщины. Одна уже прилично в возрасте, полная с добрым лицом, а вторая молодая и очень красивая.

— Ох, госпожа, да что ж с вами?! — охнула та, что постарше. — Скорее пойдемте, вам надо согреться и переодеться, вон дрожите вся.

Они подхватили меня под руки и повели куда-то с куда большим почтением чем мужчины перед этим.

Привели меня в ванную.

— Прета, быстро! Воду! — скомандовала старшая.

И пара молодых людей начали таскать горячую воду ведрами, а потом холодную. В моем доме был водопровод и горячая вода. А в этом, богатом, нету. Странно.

Ванную наполнили едва наполовину, а старшая горничная уже всех выпроводила, кроме помощницы, они вдвоем разоблачили меня, а потом практически запихнули в ванну. Когда тело обожгла горячая вода, я поняла, как на самом деле замерзла. На голову мне полили, заставив вскрикнуть, так защипало кожу головы.

— Кто ж вам волосы-то повыдергивал?! — сетовала старшая из женщин.

Я решила ничего не говорить, а то вдруг что-нибудь не то ляпну, и опять начнут бить.

Меня ловко вымыли, я местами отбивалась, пыталась возражать, что сама все сделаю, но куда там, потом помогли выбраться, вытерли льняным полотенцем. Одевали тоже в четыре руки, потом усадили на стульчик и принялись расчесывать волосы. Вода у них тут, конечно, не чета той, что в доме. Волосы стали как пакля, их дергали, зубцы расчесок застревали, я вскрикивала. Дали кусок ткани, пропитанный холодной водой, чтобы я приложила к векам, это немного сняло отек.

— Потерпите госпожа, волос у вас тонкий, непослушный, а просушить его надо.

И фена нет у них. Волосы сохнуть не торопились, их чуток проветрили, а потом просто полувлажными заплели в косу, завернули ее вокруг головы, закололи, а сверху покрыли кружевной косынкой.

— Пойдемте, госпожа. Мы проводим вас к господину.

Я было успокоилась, а тут меня снова затрясло.

***

Староста Прихолмья и урядник стояли перед господином Сомеем. Они вроде все сделали правильно, но чувствовали себя провинившимися мальчишками. Глаза господина смотрели недобро.

— А что, уже кто-то ходил к дому на Совином холме? Туда открылась дорога?

— Нет, ваша милость, — покачал головой Крин. — Не ходили. Но девка же как-то смогла.

— Да. Она смогла, — господин Сомей вздохнул. — Зачем было ее бить?

— Люди не удержались. Это ж кощунство. Продавать вещи из Дома.

— Она же сказала вам, что это ее вещь, из ее дома.

— Так брешет! — высказался Крин. — И Мира узнала в ней ту бродяжку, что принесла скверну в мой магазин.

Господин прищурился, скрипнул зубами, на его скулах заходили желваки. Взрослые сильные мужчины попятились в испуге.

— Вы думаете, Дом можно ограбить? Думаете, что кто-то, кроме хозяйки, может оттуда что-то унести?

Лица у обоих вытянулись.

— Это что же... — Крин со страхом смотрел на господина Сомея. — Это мы...

— Не знаю. Но не удивляйтесь, если скверна от вас не уйдет никогда. Я понимаю, старая хозяйка умерла почти тридцать лет назад, еще до моего рождения. Но вы-то должны помнить.

Урядник так и остался стоять прямо, его откомандировали в этот край не так давно, он про старую хозяйку и не мог ничего знать, а Крин опустил голову.

— Простите, господин.

— Прощение не у меня будете вымаливать. И не сейчас. Идите.

***

В небольшой уютной гостиной был накрыт круглый стол, посреди стояло блюдо с красивыми пирожными, тут же находились изящный чайник, чайные пары, молочник.

При моем появлении мужчина встал, подошел, протянул руку. Подумав, я дала ему свою. Меня препроводили за стол, помогли сесть.

ГЛАВА 11. Тайны приоткрываются

— Зоя, я хотел бы еще раз извиниться, — Терейн явно не знал, как продолжить разговор. — Было совершенно недопустимо подвергнуть вас таким страданиям.

Тут меня не иначе кто-то за язык дернул.

— Почему же, я ведь и в самом деле взяла эти часы в чужом доме.

Сейчас этот прекрасный юноша разозлится и велит бросить меня в тюрьму.

— Вы позволите узнать побольше? — с какой-то жадностью спросил Терейн. — Что это за дом? Как вы в него попали?

Я робко подняла глаза, вроде он не сердится, смотрит с интересом, но тут же смутилась и снова опустила.

— Это получилось случайно. Я ехала на машине. Она застряла в луже, я вышла, чтобы как-то вытолкать ее на ровную дорогу, оступилась и упала. Скатилась с холма. Хотела выбраться, но не смогла, заблудилась. Была ночь, и дождь шел очень сильный. Я думала, что пройду вдоль холма, выйду к склону или деревне, но вышла к этому дому.

Терейн будто вздрогнул всем телом.

— И что же было дальше?

Я на миг подняла глаза на Терейна и даже слегка испугалась, так он на меня смотрел.

— Я хотела попросить помощи, найти хозяев. Дверь передо мной сама открылась. Я знаю, что в это трудно поверить, но это так и было. В доме никого не оказалось.

Я снова подняла глаза на Терейна. Он улыбался. Отчего-то от этой улыбки меня пробрал мороз, может, это его дом? И теперь он меня в какое-нибудь рабство определит за то, что я туда влезла. Увидев мой испуганный взгляд, Терейн тут же принял участливый и заинтересованный вид.

— И что же? Вы сумели войти в дом?

— Да. Я там переночевала, а утром решила идти искать свою машину или деревню, в которую ехала.

— Это очень интересно.

— Я много раз пыталась найти дорогу, но у меня ничего не получилось. Вышла к двум деревнях, а нужную так и не нашла. Зато наткнулась на какую-то прозрачную стену. Которая меня не пропустила. Вы не могли бы помочь мне вернуться?

— Я бы с радостью, но боюсь, ничего не получится.

— Это из-за той стены? Здесь проходит какой-то эксперимент?

— Не знаю, что вы называете этим словом, но я вам должен кое-что объяснить. Тот дом на холме, точнее даже просто место, на котором он стоит — это особое место нашего края. Такие места называют благими. И у каждого такого места должна быть хозяйка, тогда благодать изливается повсюду. И край процветает.

Он говорил будто заученными фразами, а я не могла понять, что за ерунда. Благодать, хозяйка. Что за сказки?

— А при чем здесь я? Я просто случайно заблудилась и вышла к этому дому.

— Думаю, что не случайно. Вы и есть новая хозяйка благого места. Боюсь, что без вас там и дома-то никакого не было.

Я подперла щеку рукой и смотрела на Терейна, пытаясь понять, серьезно он говорит или шутит. Выглядел юноша предельно серьезным.

— Терейн, я ничего не понимаю. Мне хотелось бы просто уйти отсюда! Я хочу попасть домой!

— Зоя, это невозможно. Эти земли вас не отпустят. И я тоже хотел бы попросить вас остаться. Без хозяйки благое место как бы засыпает. Благодать перестает изливаться, и край начинает умирать. Вы же, наверняка, видели сами.

Я догадалась о чем он говорит и кивнула. Больной лес, вся эта плесень и гниль.

— Я не могу поверить. Это точно я? Я же случайно заблудилась.

— Это вы. Не будь вы хозяйкой, вы не то что не смогли бы войти в дом, даже к холму не нашли бы дороги. Жаль, что мы не узнали раньше, что вы появились, вам не пришлось бы испытать всех этих мучений. Ведь, чем лучше хозяйке дома на Совином холме, тем лучше и всему краю.

— А как вы поняли все это про меня?

— Часы. Никто не мог бы ничего вынести из дома, кроме владельца. И погода. Вам было плохо, и погода становилась все хуже, посмотрите в окно сейчас.

Я подняла глаза. Гроза и в самом деле закончилась. Тучи разошлись. Солнышко еще не выглянуло, но легкий покров облаков не мог сравниться с той чернотой, что была до этого.

— То есть, по-вашему, я должна теперь жить в том доме все время?

— Да.

— Но на что я там буду жить? Я уже съела все яблоки и ягоды в саду.

— О, не переживайте. Вас будут обеспечивать всем необходимым жители края. Ведь от вашего благополучия зависит их благополучие.

Я замерла. В голове все как-то не укладывалось. Терейн заметил мое состояние.

— Верно вам нужно отдохнуть? Для вас уже подготовлена комната. Отдохнете, придете в себя.

— Хорошо. Благодарю вас.

Терейн позвонил в колокольчик и появилась та горничная, что постарше.

— Изира, проводи госпожу в гостевую спальню.

Горничная поклонилась и повернулась ко мне.

— Прошу, госпожа.

Я поблагодарила Терейна и направилась к выходу. Тут мой взгляд упал на комод у стены, на котором лежали часы, абсолютно целые.

— Ох. Вы их починили!

— Что? — не понял Терейн.

— Часы. Спасибо. Где только нашли такие детали.

Он подошел и уставился на часы.

— Поверьте, Зоя. К ним никто не прикасался.

— А как же? — я взяла целенькие часы в руки.

— Вы хотели, чтобы они были целыми, вот они и воссоединились, так сказать.

Я Терейну не поверила. И вообще все, что он говорил, звучало очень странно. Все происходящее было странным. Такое ощущение, что мои мысли взбили в блендере. Теперь они все были перемешаны и пенились.

Изира проводила меня в большую красивую комнату, оформленную в серо-голубых тонах. Главной достопримечательностью была кровать на небольшом постаменте. И мечта всех девочек — балдахин. Выглядело все это романтично, но под тряпочной крышей было почему-то несколько неуютно, будто сейчас вся эта конструкция свалится на голову.

Изира помогла мне раздеться и натянуть пышную, кружевную ночную рубашку, сняла приколотую шпильками косынку, расплела и расчесала еще влажные волосы. А в Доме волосы высыхали почти мгновенно.

— Желаете еще что-нибудь?

— Нет, спасибо. Я хотела бы отдохнуть.

Изира поклонилась и ушла. Я же забралась на кровать, полежала немного, глядя в балдахин, потом села, обхватив колени руками. Что делать? Что происходит? Понятно было, что я не просто заблудилась, а занесло меня куда-то непонятно куда. Дом Терейна, сам Терейн, его слуги, да и, как я теперь поняла, деревенские, все выглядели очень несовременно, они будто откуда-то из девятнадцатого века. Воду в ванну ведрами носили. Что это? Какой-то вселенский розыгрыш, безумные любители реконструкций, или все гораздо хуже — это другой мир? Но как во все это поверить и принять?! Я бездумно смотрела в окно, там моросил мелкий, противный дождь.

ГЛАВА 12. Хозяйка дома на Совином холме

Утром, проснувшись, я долго лежала в кровати, нежилась. Открыла ставни и улеглась обратно. Как же все-таки хорошо здесь, как уютно, какое гладкое и приятное белье, какая удобная кровать, она будто подстраивалась под мое тело, не приходилось искать удобную позу, лег и сразу хорошо.

В окно заглядывало яркое солнце, небо было ярко-голубым с легкой зеленцой, свежим и умытым.

Как я вчера все-таки добралась до дома? Не понимаю. Соображение полностью отказывает, стоит только начать бояться. Я ведь, кажется, со второго этажа спрыгнула? Или там была лестница? В голове мелькали какие-то отрывочные кадры, но целая картина никак не складывалась. Будто я в несколько прыжков преодолела путь до дома. Если верить Терейну, то своего дома. Этот дом — мой? От мысли, что эта красота может быть моей, мне стало еще приятнее и уютней. Конечно, не во все, что он говорит, я поверила. Какая-то благодать, погода, зависящая от моего состояния. Но, может, что-то в этом и было. Тогда, получается, животные не случайно теряли еду у крыльца моего дома.

Вот еще странно, если бы я дома ела столько, сколько здесь, то уже копыта бы откинула, а тут даже не особенно есть хочется, бывает иногда достаточно попить водички и все хорошо. Голод нападает, когда я отдаляюсь от Дома.

Я все же встала, неторопливо привела себя в порядок. Ночнушку, которую мне вчера выдала Изира, можно было смело пускать на тряпки, так она испачкалась и изорвалась, но, хотя я вчера плюхнулась в ней в кровать, да и ноги не мыла, просто сил не было, белье так и осталось чистым. В шкафу обнаружилось и то платье, которое я вчера оставила в доме Терейна. На ней не было ни дыр, ни грязи, вообще оно выглядело, как новое. Можно было решить, что служанки зашили дыры, но следов штопки не было.

Те самые злополучные часы висели на стене в гостиной, будто и не были нигде. Я их вчера точно с собой не забирала, а если и забирала, то на стену не вешала. Войти в дом никто не мог, входная дверь была заперта на надежный засов. Как они тут появились?! Эх, и почему я не додумалась взять продавать какое-нибудь мыло! На нем не было совиного логотипа. И не попала бы в такую неприятную ситуацию. Сильна я задним умом.

Я как следует вымылась, привела в порядок волосы, от местной воды они снова стали шелковистыми и гладкими, выбрала себе платье на сегодня, а потом задумалась, чего бы поесть. В саду я все подъела, разве что проверить, не принесли ли чего лесные зверюшки. Я решительно подошла к двери, отодвинула засов и распахнула дверь.

«Лесные зверюшки» в количестве четырех штук стояли перед крыльцом и лупали на меня испуганными глазами.

Я узнала вчерашнего светловолосого крепыша и дядьку в форме. В руках крепыш держал большую плетеную корзину. За их спинами стояли еще двое мужчин. И тут они все синхронно, будто репетировали, бухнулись на колени.

— Простите! — начал светловолосый. — Простите нас, госпожа! Неразумны мы! Истину не видим! Разве ж посмели бы мы хоть пальцем, если б знали.

Мне захотелось закрыть дверь и задвинуть засов обратно.

Светловолосый словно почувствовал это и поднял корзину, протянул на вытянутых руках.

— Вот, госпожа. Дары собрали.

Я просто молча стояла, не зная, что делать, что сказать. Очень хотелось отправить их отсюда.

— Меня вы, значит, не распознали, а других, значит, можно бить-колотить?

— Ей-ей, скверна попутала, — он поклонился, уткнувшись лицом в землю и отклячив крепкий зад.

Легко все валить на всякую нечистую силу. Это она все, а мы и ни при чем вовсе. Но этого я вслух не сказала. Да и за этим унижением наблюдать было не очень приятно.

— Встаньте, — попросила я.

И меня сразу послушались. Я посмотрела на них, бледные, какие-то заморенные, разве что светловолосый был поздоровее других, порумянее, а дядька в форме поупитаннее.

— Чего вы от меня хотели?

— Ох, госпожа. Мы вам продуктов принесли. Не откажите в милости, примите, — и он поставил корзину на крыльцо.

Они все, кланяясь, отступили.

Я посмотрел сверху на корзину. Что в ней, было непонятно, сверху прикрыто полотенцем.

— Спасибо, но не стоило. Как же вы сами?

— Мы должны приносить дары! — светловолосый явно перепугался, что я откажусь.

Гости начали пятиться активнее. Мне стало неудобно. Я видела, в каком бедственном положении деревни, так что ухватила за ручку корзины, попыталась поднять, но она оказалась тяжелой. Пока я воевала с ней, визитеров и след простыл. Я тяжело вздохнула, мучаясь угрызениями совести, потом все же затащила дары в дом. Там уже сообразила снять полотенце и перетаскать все по частям.

Принесли мне много чего. Был тут и горшочек с топленым маслом, и мешочки с крупами, в одном было пшено, а в другом — какая-то цельнозерновая, и мешок побольше с мукой, печеный каравай, кринка молока, пяток яиц, несколько картофелин, маленький вилок капусты, по паре морковок и луковиц, даже небольшая копченая рулька. Я прямо почувствовала, как люди собирали все это со всей деревни.

Запасы, если так посмотреть, не слишком-то велики, но мне одной хватит больше чем на неделю.

Я решила задавить свое смущение и наконец-то поесть нормально. Разрезала веревку, которой была обвязана рулька. Кожа на ней была хорошо очищенная и мягкая, хорошо жевалась, так что убирать я ее не стала. Отрезала несколько кусочков, жирных, с розовыми мясными прослойками. Пахло копченое мясо просто сногсшибательно!

Я сняла со стены висящую там сковородку. На вид она была идеально чистой, но я все равно ее ополоснула, а потом насухо вытерла и поставила на плиту, нагреваться. Когда металл стал горячим, выложила на него жирные кусочки. Дома я бы такое ни за что не стала есть, жирное, а тут прямо слюнки потекли. Пока мясо обжаривалось, разбила в кружку два яйца, добавила немного соли, разболтала вилкой, после влила немного молока, как следует перемешала. Между тем из мяса на сковородке вытопилось достаточно жира, чтобы мой омлет не прилип. Я перевернула кусочки и залила их яйцами. Как аппетитно они зашкворчали! Запах по кухне поплыл просто умопомрачительный. Я накрыла сковородку крышкой и оставила доходить. А пока отрезала горбушку у каравая. К счастью, он оказался не белым, а с упругим дырчатым серым мякишем, белый хлеб я не очень люблю. Корка под ножом трескалась и хрустела. Не ржаной, но тоже неплохо, из какой-то цельнозерновой муки. На вкус хлеб был слегка кисловат, явно сделан на закваске.

ГЛАВА 13. Дары с благодатью

Ужас ночью почти не беспокоил, ну разве что один раз волосы немножко дыбом встали и сердце поколотилось, как сумасшедшее, но все куда-то быстро схлынуло, я успокоилась и проспала до самого утра.

Сегодня проснулась рано. Открыла ставни, солнце еще только выплывало из-за леса. Несколько длинных легких облачков, поймав рассветные лучи, красиво розовели, будто смущались. Спать больше не хотелось, так что я отперла дверь и спустилась вниз. Страшно больше не было ни капли.

Открыв входную дверь, я вышла на крыльцо, вдохнула бодрящий прохладный воздух. В своем деревенском доме, только встав, прямо в ночной рубашке я тоже любила выходить на улицу. Так приятно подышать этим самым свежим, будто только что проснувшимся воздухом.

Возле нижней ступени, заставив меня вздрогнуть, что-то пошевелилось. Это что-то было не слишком большим, так что я подошла ближе, нагнулась, разглядывая, что там. У ступени на земле сидела сова. Серо-коричневая, довольно крупная, с круглой головой. Она повернула ко мне голову. Глаза у нее были огромные, оранжевые.

Я даже не очень удивилась. Дом на Совином холме и сова под порогом.

— Ты что тут? — спросила я у птицы.

Та в ответ издала какой-то клекочущий звук. Я спустилась на одну ступеньку. Сова неловко отпрыгнула, как-то странно волоча крыло.

— Бедная, да ты ранена.

Что делать с раненой совой, я не знала. Есть ли здесь какие-то ветеринары? Но не зря же она явилась сюда, значит, ищет помощи у меня.

— Погоди, не убегай. Дай я осмотрю твое крылышко.

Я спустилась на землю, к этому моменту сова успела отпрыгать на приличное расстояние. Я присела на корточки, чтобы казаться птице меньше размером, вытянула вперед руки с отрытыми ладонями.

— Ну же, иди сюда.

Для себя решила, что если сова не подойдет сама, то я не буду ее как-то специально ловить.

Оранжевые глаза смотрели на меня с большим подозрением, птица долго сидела на одном месте, не подходила и не убегала. У меня начали затекать ноги и уставать протянутые вперед руки.

Вздохнув как-то по-человечески, птица робко шагнула ко мне, потом еще и еще шажок, вот она совсем рядом. Я тихо болтала всякие глупости, мне казалось, что это должно успокоить птицу. Сова подошла вплотную, я видела, что крыло у нее то ли прокушено, то ли чем-то разорвано, на перьях алела свежая кровь.

Тут сова резко дернулась вперед, клюв впился мне в руку чуть повыше запястья. Кровь хлынула буквально фонтаном. Я вскрикнула и завалилась назад. А пернатая гадина улетела, будто у нее не было никакой раны на крыле. Я зажала руку и, скуля от обиды, кое-как заползла в дом. Вот дура! И чего к дикой птице грабки тянула! Мало ли зачем она сюда прилетела, может, умереть под моим крыльцом.

Я промыла рану под краном. Обработать ее было нечем. Долго пришлось держать под холодной водой, чтобы кровь остановилась, потом я перетянула руку маленьким чистым полотенцем. Было очень больно, хотя прохладная вода сняла часть боли. Сова буквально вырвала кусок мяса.

Пришлось немного полежать на диване, чтобы прийти в себя. Надеюсь, птица не заразная, и в ране сейчас не размножаются какие-нибудь смертельные бактерии и вирусы. Птицы болеют бешенством? Рану дергало. И даже отвлечься нечем. Дома, чтобы отвлечься от боли, я брала какую-нибудь книжку и погружалась в выдуманный авторский мир, а тут даже брошюрки какой-нибудь нет.

Со вздохом я поднялась, и тут мой взгляд упал на шкаф. Здоровой рукой я потерла глаза — за стеклом на полке выстроились книги, пестрели разноцветные корешки. Галлюцинация? Я подошла, открыла шкаф, дотронулась до книг, вытащила первую попавшуюся. «Сказания о дальних землях».

Здесь же не было никаких книг! Я же обшаривала все шкафы! Откуда они тут?! Их тут точно не было! Не то, что я невнимательно смотрела и проглядела, я именно эту полку обшаривала, она была пустой. А сейчас там стояли книги, да не в один ряд. Ощущения были странные. Или я совсем ку-ку, раз видела не книги, а пустую полку, или кто-то тут еще есть, кроме меня. Я невольно бросила взгляд на часы, которые тоже как-то переместились из дома Терейна в эту гостиную. А если верить Терейну, еще и сами починились. А что если? Если это Дом все делает? Как сказал Терейн, без меня тут и не было никакого дома. Тут и внутренняя обстановка отличается. Все как в моем мире. И электрические лампы, и унитаз, и краны. Все необычное, но вполне узнаваемое и достаточно современное. А у Терейна в ванну воду ведрами носят. Вряд ли он такой поборник старины, чтобы сопротивляться прогрессу.

Я вернулась на диван, легла, все-таки голова слегка кружилась от потери крови, уставилась в потолок и принялась размышлять. Ведь это не просто я заблудилась, а попала в какой-то другой мир. Я хихикнула. Я — попаданка. Девушки на работе, да даже женщины постарше, обсуждали бывало книги про женщин, попавших в другой мир. Да даже у Анжелы везде эти книжки валялись. Только там попаданки чаще в своем мире умирали и переносились в новое, красивое, юное тело. Я же, вроде, жива. И осталась сама собой. В голове все это не укладывается.

Я, однако, решила поэкспериментировать, закрыла глаза и представила на кухонном столе торт, представила, как я его хочу, даже вслух все это проговорила, чтобы Дом наверняка все услышал и воплотил. Так я намысливала вкусняшку целых полчаса, а потом, почти захлебываясь слюнями, поскакала на кухню. Я была уверена, что увижу на столе торт, но там ничего не оказалось. Как это вообще работает? Я села и еще погипнотизировала пустой стол, но так ничего и не появилось. А если это не действует на еду? Вещи появлялись, а вот еду приносили животные и птицы, или вот, люди.

Все-таки в голове не укладывалось, что все, что говорил Терейн, относится ко мне. Не может же от меня зависеть благополучие целого края. Благое место, благодать... Как я могу способствовать их распространению? Да еще местные жители должны меня содержать. Словно в ответ на мысли о еде в животе заурчало.

Надо приготовить что-то поесть. Торт не воплотился, надо хотя бы напечь оладушек, тем более молоко вчера скисло. Соды нет, они получатся кислыми, ну ничего.

ГЛАВА 14. Благородный гость

Господин этого края Терейн Сомей посмотрел на лежащий перед ним на блюде простой пирожок, поднял глаза на старосту одной из деревень.

— Что это, Крин? Зачем ты принес выпечку?

Староста коротко поклонился, перед хозяйкой дома на Совином холме он гнулся куда ниже, но господину Сомею об этом знать не надо.

— Это Дар хозяйки.

— Что?! — теперь простой пирожок обрел в глазах господина небывалую ценность. — Она приходила к вам в деревню?!

— Да. И принесла пирожки. Вот один уберег. Остальные люди сразу расхватали и съели.

— В следующий раз чтобы все уберег!

— Да как уберечь, ваша милость? Болеет народ, слабеет, а тут Дары с благодатью. У нас и детишки кашлять перестали, и взрослые получше стали.

Терейн погладил пальцем бархатистую спинку пирожка.

— Значит, эта хозяйка добра, раз после того, что вы с ней сделали, принесла вам Дары.

Глядя на улыбку господина, Крин пожалел, что уберег пирожок и принес сюда. Но если бы господин узнал, что ему ничего не досталось, он был бы в ярости.

— Иди!

Получив разрешение, староста предпочел убраться поскорее.

***

Я шла домой с легким сердцем. И как всегда обратная дорога показалась мне быстрее и легче.

Крошек от пирожка на крыльце не нашлось ни одной, зато россыпью лежало с десяток орехов. В этот раз были не только крупные, но и мелкие, чуть продолговатые, дикие.

Я нагнулась их собрать и в этот миг сзади почудилось какое-то движение, шелест травы под чьими-то ногами. Я резко развернулась, так что не удержалась на ногах и села на ступени, — сзади никого не было. Сердце колотилось, но я себя успокоила тем, что это мог быть какой-то зверь. Та же лисица.

В доме было слегка сумрачно, пахло выпечкой. Я почувствовала, что проголодалась и пошла на кухню. Сейчас чайку попью с пирожком. На столе, под миской нашлось только четыре пирожка, а ведь точно оставляла пять!

— Дом! Это ты забрал пирожок? Признавайся! Ты не только даешь, но и что-то забираешь в ответ?

Конечно мне никто не ответил.

Я вскипятила чаю, заварила свежих листьев земляники, что собрала по дороге. По кухне поплыл удивительно сильный и приятный аромат, будто в кружке был заварен какой-нибудь элитный зеленый чай.

Я притащила из гостиной ту самую книгу, устроилась у окна, чтобы было видно сад, и принялась перекусывать за книгой, да еще в окошко поглядывала.

Обычно, дома я читала что-нибудь на телефоне, да еще уши затыкала наушниками, чтобы не слышать тетку и остальных, бумажные книги были у меня в деревенском доме, там я наслаждалась ими по-настоящему. Туда я перевезла и свои детские книги и бабушкину библиотеку, жаль что все это теперь пропадет. Тетка грозилась все вынести на помойку. Я отставила кружку, закрыла книгу и положила ее на подоконник.

Вспомнились и бессонные ночи, когда к Анжеле и Милене приходили друзья, а их родители куда-нибудь уезжали, страшные Новогодние ночи с застольями, где мне не было места, со мной никто не считался. Мне вроде как и хотелось вернуться, и вроде я только сейчас поняла, как здорово здесь.

Занавеска колыхалась, в полуоткрытое окно залетал ветерок, принося запахи меда, цветов и хвои. Не знаю, что там такое цвело, но пахло очень хорошо.

Да, наверное, все достанется тетке, точнее моей маме, если она захочет приехать, но пока это меня объявят без вести пропавшей, кажется, пять лет должно пройти. На работе меня, наверное, уже уволили, если я все-таки вернусь, придется искать новую.

Я вгрызлась в пирожок, запила его чаем, снова все отставила, подперла подбородок руками. Может, мне здесь и лучше. Если этот дом считается моим... Да не простой дом. Да и я здесь чем-то ценна.

За окном пролетела какая-то крупная птица. Когда она устроилась в тени на дереве, я узнала свою знакомицу сову. Или это другая? Холм-то Совиный.

Доев, я решила помыться и идти отдыхать. Время еще детское, но предыдущая ночь была бурной, да и днем я без дела не сидела.

Набрав полную ванну воды, я поигралась разноцветными шариками. Разных бутыльков и штучек для ванны в тумбочке стало гораздо больше. Теперь я знала, что они там появляются, а не я была так невнимательна, что их не заметила. Но заказать что-то специально мне не удавалось.

Закончив с помывкой, я вспомнила, что у меня ранена рука, а я намочила и повязку, и рану. Надо будет заново обработать. Размотала намокшую ткань, но рана уже зажила, остался только красный рубец. Ну чего-то такого следовало ожидать.

Есть больше не хотелось, так что я заварила еще чаю, прихватила с собой наверх книжку, кружку и устроилась с большим удобством на подоконнике в маленькой комнате. Дверь заперла, конечно. Надо еще разобраться, что меня так пугает. Что за местная нечисть. И если она может проникнуть в запертый дом, то почему не может проникнуть в маленькую комнату. Или в дом есть еще какой-то ход, о котором я не знаю?

Как же хорошо! Плохо только, что окно тут не открывается. Солнце постепенно зашло, мир накрыли сумерки. Я закрыла ставни и легла спать. И проспала всю ночь удивительно спокойно.

Утром из остатков молока все же решила сделать оладушки, надеюсь только, что из маленькой мисочки теста не выйдет таз оладий, а то опять придется идти раздавать. Раз уж начала готовить, решила на обед приготовить суп. Для него все было. Будет картофельный суп с копченостями. Задумано, сделано. Вскоре в кастрюльке булькал суп, на сковороде жарились оладьи.

Ничего сладенького к оладьям не было, так что я просто заварила чай из мяты, за ней пришлось сбегать на улицу, и села завтракать. Как раз супчик мой доварился, я сняла его с плиты и больше могла не дергаться.

Погода сегодня была довольно ветреная и прохладная. Меня пробрало, пока я собирала мяту. Так что сегодня решила никуда не идти, а просто сидеть дома. Стоило войти с улицы, и я поняла, как внутри тихо, тепло и хорошо.

Накрыла себе в гостиной на маленьком столике, нашла в шкафу салфетки с потрясающей вышивкой, маленькую скатерть, а на кухне красивые фарфоровые тарелки и вычурные столовые приборы, тяжеленькие такие, наверное, серебряные.

ГЛАВА 15. Неблагородный гость

После ухода Терейна я не находила себе места, металась по дому, вышла на улицу, направилась с холма вниз, прогулки всегда хорошо прочищали мне голову. Это я, получается, все-таки в другом мире. И, вместо того, чтобы получить волшебные способности, сама стала какой-то волшебной вещью. Проводником. И от меня ничего не зависит. Мне надо только жить и быть в хорошем настроении. Как по заказу можно быть в хорошем настроении?!

Ветер становился все холоднее, небо затянули тучи, заморосил дождь. Я остановилась и посмотрела вверх.

— Это потому что мне так фигово?!

Я дошла до озера и присела на берегу. Еще я не просто волшебная вещь, а практически пленница этого места.

Озеро волновалось, кидалось в меня брызгами. Скоро порывы ветра загнали меня в дом. Там было тихо, тепло и очень уютно, сразу снизошло какое-то умиротворение. Я вскипятила воды и заварила себе чаю. Ветер бросал дождевые капли в окна, а я сидела на кухне и пила чай с пирожками. Несмотря на то, что удалось немного успокоиться, мысли в голове не перестали крутиться. Теперь, когда Терейна рядом не было и на меня не действовала его красивая внешность, я могла более здраво оценить наш разговор.

Он рассказывал про благодать, про мои, практически, обязанности, но не очень распространялся. Про размер края ответил очень невнятно. Что значит средний? Здесь только те две деревушки, что я видела, или есть еще? А вдруг есть какие-то города? Придется все это как-то разузнавать самой. Где бы только взять эту информацию?

Я отправилась в гостиную и перерыла полку с книгами. В большинстве своем там были дамские романы, несколько кулинарных книг, детские сказки. И, хотя книги были будто бы местные, тексты в них оказались земными. Я не вчитывалась особенно, так, пробежалась глазами. Даже «Сказания о дальних землях» был явно из моего мира, просто какое-то фэнтези. Значит, все же придется искать информацию у людей.

Погода за остаток дня так и не исправилась. Дождь то сыпал, то переставал, но ветер не прекращался, да и тучи, такие низкие, что вот-вот проскребут по крыше дома, продолжали плыть куда-то с большой скоростью.

Вечером я думала о том, что приготовить на ужин. Решила сварить кашу на воде, потом обжарить на масле с остатками копченого мяса, а то оно испортится. Сунулась в шкаф, а оттуда выпала, упала и разбилась бутылка вина, по кухне поплыл кисло-сладкий аромат с фруктовыми нотками. Хорошее вино должно быть было. Пришлось сметать осколки, а потом отмывать пол и проветривать кухню. Так что готовить начала поздно, хотела уже просто поесть супу, но что-то дернуло меня доделать то, что начала. Цельнозерновая крупа долго не разваривалась, так что я провозилась почти до ночи. Но все же приготовила то, что задумала. Вот только есть уже не хотелось. Решила оставить кашу на завтрак или на обед. Накрыла кастрюльку полотенцем, попила водички и отправилась к ванной, умоюсь и спать.

Свет в доме еще не погас, но в гостиной, мимо открытой двери которой я проходила, было отчего-то очень сумрачно. Лампочка что ли перегорает? Я заглянула внутрь и отшатнулась. Комнату, будто клубы черного дыма, пронизывала тьма. Мое сердце застучало часто-часто, все тело похолодело от ужаса. Это оно! То самое!

Клубы тьмы расползлись в стороны, открывая свою сердцевину, и мне стало видно, что я в доме не одна. На том же самом диване, где днем сидел Терейн, только в гораздо более свободной позе, закинув ногу на столик, сидел мужчина.

Меня будто всю парализовало, я не могла ни слова сказать, ни пошевелиться, только стояла и смотрела. Он же смотрел на меня. Глаза у незванного гостя были желтые, яркие и будто светились в темноте. Бросалась в глаза очень бледная кожа, короткие, небрежно зачесанные волосы, торчащие вверх, будто перья луковицы, в них и, правда, виднелись перья. Одет незнакомец был в какое-то тряпье, одежда была сшита из коричнево-серых лоскутков, края которых свободно болтались. Почему-то подумалось про Питера Пэна. В детстве я представляла его одетым именно так. Но только этот Питер Пэн был какой-то слишком недобрый.

Бледные веки опустились на мгновение, прикрыв яркие глаза, и я очнулась.

— Вы кто?! Что тут делаете?

На миг появилась мысль, что это и есть настоящий хозяин дома. Но вспомнились слова Терейна, что дом на самом деле мой. А он все-таки господин этого края.

Губы шевельнулись, но не произнесли ни звука, красивое, но странное лицо исказила недовольная гримаса. А в мои глаза вновь впились чужие зрачки. Тело сковало, горло сдалось, не пропуская больше ни звука. Мужчина поднялся, хотя я бы назвала его скорее юношей, лет ему не больше двадцати пяти на вид. Сделал он это плавно, легко и быстро. Вот еще сидит, а вот уже на ногах и идет ко мне. Тьма нитями тянулась следом.

Мне хотелось скулить от страха, на глазах выступили слезы, в носу защипало, в животе образовался ледяной комок. Незнакомец остановился прямо напротив меня. Мы с ним оказались одного роста, смотрели прямо глаза в глаза.

— Сегодня здесь был гость, — вдруг сказал он. Голос оказался на удивление обычный, ни капли зловещести. — Ты его принимала... Кормила из своих рук... — незнакомец начал обходить вокруг. Когда он исчез из поля зрения. Я почувствовала, что у меня волосы встают дыбом. — А меня не приглашаешь, не угощаешь.

Я с трудом преодолела себя, едва разжала челюсти, чтобы прохрипеть, почти не ворочая языком:

— Ты кто?

— Я? — он снова появился перед глазами. — Я... — он словно задумался, уставился куда-то в потолок.

Я почувствовала, что у меня начали трястись губы, больше всего мне хотелось сейчас удрать отсюда. Никогда не попадать в этот уютный дом. Вернуться в свой мир. Или хотя бы запереться в маленькой комнате наверху. Ведь это и есть ужас! Я узнала это ощущение.

И тут свет погас совсем. В темноте было видно только светящиеся желтые глаза. А оцепенение меня отпустило, и я с визгом рванула прочь, даже толкнула кого-то в темноте. Руки коснулись будто не человеческого тела, а чего-то теплого и рыхлого.