Хозяйка по ошибке: замок и восемь сорванцов

Глава 1

— Госпожа Клара! Госпожа Клара!

Я открываю глаза. Кто-то колотит в дверь, детский голос на грани паники. Клара? Какая Клара?

Это сон. Странный сон после двойной смены.

Мои руки первыми понимают, что что-то не так. Нет привычной усталости в пальцах после четырнадцати часов нарезки овощей. Не болит поясница. А главное — на правом предплечье нет свежего ожога от вчерашней карамели. Вчера я обожглась, доставая крем-брюле из духовки. Точно обожглась. Шеф еще ругался, что я работаю без перчаток.

Я поднимаю руки к лицу — они тонкие, бледные, с длинными пальцами. Не мои крепкие руки повара с короткими ногтями и вечными порезами от ножа.

Что за чертовщина?

— Госпожа Клара! Тесса опять залезла на башню, и Лили плачет, и каша убежала!

Каша убежала? Какая еще каша? Я сажусь в кровати — и только сейчас замечаю потолок с темными деревянными балками, каменные стены, витражное окно с цветными стеклами. Это точно не моя квартира-студия над рестораном.

Господи, где я? И кто такая Клара? Я же Таня. Татьяна Сергеева, тридцать лет, су-шеф в "Медном котелке". Я вчера закрывала кухню, проверяла холодильники, выключала плиты...

Стук становится отчаяннее. Я откидываю тяжелое шерстяное одеяло и встаю. Ноги касаются холодного каменного пола, и я вздрагиваю. Даже ноги не мои — изящные, без мозолей от двенадцатичасовых смен на кухне.

Так, Таня, не паникуй. Думай логически. Варианты: это сон. Это галлюцинация от переутомления. Это... черт, я не знаю, что это.

— Я... я уже иду! — кричу я, и голос тоже чужой. Выше, мелодичнее.

— Наконец-то! — облегченно выдыхает ребенок за дверью. — Госпожа Агата никогда так долго не спала! То есть... простите. Вы же не госпожа Агата. Вы новая.

Агата? Еще кто-то, кого я должна знать, но не знаю. Голова идет кругом.

Ладно, кто бы там ни был за дверью — это ребенок. Испуганный ребенок. Сначала помоги ему, потом будешь разбираться с остальным. Я озираюсь по сторонам, ища хоть что-то знакомое. Комната большая, с тяжелой деревянной мебелью. На стуле висит серое шерстяное платье, рядом — белый передник. Форма горничной? Нет, слишком добротная ткань.

Я подхожу к зеркалу в резной раме — и замираю. На меня смотрит незнакомая женщина лет тридцати. Длинные золотистые волосы, серые глаза, тонкие черты лица. Красивая в той сдержанной манере, которую я всегда связывала с учительницами литературы.

Это не я. Это точно не я. У меня были короткие русые волосы — удобнее под поварской колпак. У меня были карие глаза отца. У меня был шрам на брови от неудачного падения в детстве. Ничего этого нет.

— Госпожа Клара? — голос за дверью становится неуверенным. — Вы в порядке?

Нет, я совершенно не в порядке. Я Татьяна Сергеева, су-шеф в ресторане «Медный котелок», и я понятия не имею, как оказалась в теле этой Клары и что мне теперь делать.

Но за дверью ребенок. Испуганный ребенок, которому нужна помощь. Профессиональная деформация — на кухне тоже никого не волнует, что у тебя проблемы, когда горит заказ.

Глубокий вдох. Я всегда хорошо работала в стрессовых ситуациях — это главное качество любого повара. Разберусь по ходу дела.

— Да, все хорошо, — говорю я, натягивая платье. Оно село идеально, будто сшито на меня. На эту меня. — Сейчас выйду. Как тебя зовут?

— Тео, госпожа Клара. — В голосе мальчика недоумение. — Я же вчера весь вечер вам помогал вещи разбирать...

Я застегиваю последнюю пуговицу и открываю дверь. На пороге стоит мальчик лет десяти — растрепанные темные волосы, огромные карие глаза, в которых смешались паника и удивление.

— Прости, Тео. Я... плохо спала. Голова кружится немного. — Это даже не ложь. Голова действительно кружится от попытки понять происходящее. — Ты сказал, каша убежала?

Он кивает так энергично, что волосы падают на глаза.

— Она кипит и кипит, и пена по всей плите! Я не знаю, как её остановить! Госпожа Агата всегда сама готовила завтрак, она не учила нас... Но госпожа Агата уехала вчера утром, а вы приехали только к вечеру, и мы весь день сами...

Так, информация: Агата уехала вчера. Клара — то есть я? — приехала вечером. Новая смотрительница чего-то. Дети были одни целый день. И сейчас каша убегает.

Каша. Ну хоть что-то знакомое в этом безумии.

— Веди меня на кухню, — говорю я, и впервые с пробуждения чувствую твердую почву под ногами. Кухня — это я понимаю. С кашей я справлюсь. А там посмотрим.

Тео срывается с места, и я бегу за ним по каменному коридору. Босые ноги мерзнут, но останавливаться некогда. Мы проносимся мимо арочных окон, мимо закрытых дверей, спускаемся по винтовой лестнице.

Замок. Я в настоящем замке. С каменными стенами, винтовыми лестницами и витражами. Как в фильмах про средневековье. Только это не съемки, и я не статист.

И тут я слышу — детский плач и запах горелого молока.

— Быстрее! — Тео хватает меня за руку — мою новую, чужую руку — и тянет вперед.

Мы влетаем в кухню, и я на секунду замираю. Это кухня из моих снов — огромная, с каменными сводами, с печью размером с мою бывшую квартиру. И посреди этого великолепия — хаос. На плите действительно убегает каша, расплескивая пенные лужи по чугунной поверхности. У стола сидит девочка лет шести и плачет в голос. А в открытое окно я вижу фигурку на башне — еще один ребенок машет оттуда руками.

Так, приоритеты. Огонь, плачущий ребенок, ребенок на башне. В таком порядке.

— Сначала огонь, — командую я, хватая прихватку. Руки двигаются сами — тридцать лет Татьяны против нового тела Клары. Татьяна побеждает. Я сдвигаю котел с огня, сбавляю жар в печи. — Тео, открой все окна, здесь дым. И дай малышке... как тебя зовут, милая?

— Ли-ли-лили, — всхлипывает девочка.

— Дай Лили воды. Холодной. И сядь с ней рядом.

Я возвращаюсь к каше. Овсянка, судя по всему. Перевариться не успела, но молоко пригорело ко дну. Ладно, не катастрофа. Я видала и хуже — помню, как стажер умудрился поджечь суп. Суп!

Глава 2: Чужая жизнь

— Я сейчас вернусь! — кричу я детям и бегу обратно в комнату.

Обувь. Где же обувь? Не могу же я в часовню босиком явиться.

Озираюсь по комнате. У кровати — простые кожаные туфли. Не мои размером, но садятся идеально. Конечно, не мои. Ничего здесь не мое.

В углу замечаю дорожный сундук — тяжелый, обитый железом. Вещи Клары еще не разобраны. Хочется открыть, посмотреть, понять хоть что-нибудь, но...

— Госпожа Клара! — Тесса стучит в дверь. — Мы правда опаздываем! Отец Франциск не любит, когда опаздывают!

Отец Франциск. Запомнить — местный священник.

Быстро подхожу к зеркалу. Длинные золотистые волосы растрепались, торчат во все стороны. Платье — то самое серое, которое я второпях надела утром — помятое, простое. Явно не парадное.

Идти на молитву в повседневном платье, даже не причесавшись толком? Ну и ладно, пусть думают, что я эксцентричная. Или что у меня еще вещи не разобраны. Что, кстати, правда.

Пальцы автоматически заплетают косу.

— Иду! — открываю дверь.

В коридоре меня ждет целая толпа. К Тео, Тессе и Лили присоединились остальные.

Две девочки лет двенадцати — одинаковые платья, одинаковые косы, одинаковые серьезные лица. Только у одной глаза карие, у другой — серые.

— Марта, — представляется кареглазая.

— Роза, — добавляет её сестра, и они обе приседают в идеальном реверансе.

Вышколенные. Госпожа Агата постаралась.

— Томас, — кивает высокий подросток. Пятнадцать лет, но выглядит старше — широкие плечи, мозолистые руки.

У его ног жмутся двое малышей. Мальчик и девочка, оба белобрысые, с огромными голубыми глазами.

— Это Грета и Робин, — поясняет Тео. — Они не разговаривают с чужими.

— Я не чужая, — мягко говорю я. — Я теперь здесь живу.

Робин прячется за ногу Томаса. Грета смотрит настороженно.

— Пойдемте, — командует Марта. — Мы опаздываем на три минуты.

Три минуты. Она считает минуты.

Мы идем по коридору — странная процессия. Впереди Марта и Роза, чеканя шаг. За ними Томас с малышами. Потом я, а Тео с Тессой и Лили замыкают шествие.

— Госпожа Клара, — Роза оборачивается, и её взгляд скользит по моему платью. — Вы... вы не успели переодеться?

— Не успела, — честно отвечаю я.

Марта шепчет сестре, думая, что я не слышу:

— Она в домашнем платье пришла? Даже не переоделась? Госпожа Агата сказала бы, что это неприлично.

— Госпожа Агата уехала, — громко говорит Тесса. — И хорошо, что уехала. Она была скучная.

— Тесса! — одергивает её Томас. — Не говори так о взрослых.

— А что? Это правда! Госпожа Клара лучше. Она добавила в кашу мед!

— Мед? — Марта оборачивается с таким видом, будто я добавила яд. — С утра?

— С утра, — подтверждаю я. — Завтра добавлю еще и орехи, если найдутся.

Близняшки переглядываются. В их мире только что рухнули основы мироздания.

Часовня оказывается маленьким каменным зданием во внутреннем дворе. Древние стены, узкие окна, тяжелая дубовая дверь. Изнутри пахнет воском и ладаном.

Как в православной церкви. Только кресты другие — католические. Средневековая Европа? Или альтернативная реальность?

У алтаря уже стоит священник — полный мужчина лет пятидесяти с добродушным лицом. При виде нас хмурится.

— Опаздываете, дети.

— Простите, отец Франциск, — Марта приседает. — Это моя вина.

— Это моя вина, — говорю я. — Я задержала детей.

Отец Франциск смотрит на меня, и его брови ползут вверх. Видимо, только сейчас заметил моё платье.

— Госпожа Клара, я полагаю? Мы вчера не успели познакомиться должным образом.

Вчера. Значит, он видел настоящую Клару.

— Да, отец. Простите за... — я неопределенно обвожу рукой себя, — внешний вид. Утро выдалось суматошным.

— Понимаю, — кивает он, хотя явно не понимает. — Что ж, займите места.

Дети расходятся по лавкам с отработанной четкостью. Старшие — впереди, младшие — позади. Я замираю, не зная, куда встать.

— Госпожа Клара, ваше место здесь, — Томас указывает на отдельную лавку справа.

Место смотрительницы. Отдельно от детей.

Но Лили уже вцепилась в мою руку.

— Можно я с госпожой Кларой?

— Лили, ты знаешь правила... — начинает Марта.

— Пусть, — говорю я, садясь и усаживая Лили рядом. — Правила можно иногда менять.

Марта выглядит так, будто я предложила снести часовню. Роза тихо ахает. Томас прищуривается. А Тесса показывает мне большой палец.

Отец Франциск начинает службу. На латыни. Конечно, на латыни. И я, конечно, ни слова не понимаю.

Я встаю, когда встают дети. Сажусь, когда садятся. Складываю руки, когда складывают они. Лили помогает — тянет за рукав, когда нужно встать на колени.

Это какой-то квест. Повтори за детьми и не выдай себя.

— Амен, — хором говорят дети.

— Амен, — эхом повторяю я, надеясь, что вовремя.

В середине службы все встают и идут к алтарю. Причастие? Я остаюсь сидеть, и Томас оборачивается.

— Госпожа Клара?

— У меня... головокружение, — бормочу я. — Вы идите.

Он кивает, но взгляд настороженный. После службы точно будут вопросы.

Наконец, пытка заканчивается. Отец Франциск благословляет детей, потом подходит ко мне.

— Госпожа Клара, надеюсь, вы освоитесь. Я понимаю, после столичной жизни наш скромный приют...

Столичная жизнь. Клара из столицы.

— Конечно, отец Франциск. Дети чудесные.

— Да, госпожа Агата хорошо их воспитала. Строго, но хорошо. — Он понижает голос. — Я надеюсь, вы продолжите её методы? Дисциплина превыше всего.

— Я буду воспитывать их по-своему, — отвечаю я.

Он хмурится, но кивает и уходит.

— Госпожа Клара, — Марта подходит ко мне, — госпожа Агата оставила расписание. Сейчас у младших урок чтения, у старших — латынь, потом рукоделие для девочек и работа в саду для мальчиков, потом...