Хозяйка порока

Глава 1

Город Аветилон находится на землях королевства Хваденрот и он – самый западный из всех пяти свободных городов. Аветилон знаменит тем, что расположен на краю континента. За ним – только бескрайний синий океан и редкие островные государства.

Земли города вытянулись, словно язык обезьяны, решившей непременно добраться до дикого меда: он занял единственную плодородную равнину среди прибрежных болот,  вскарабкался на невысокие горы и на востоке уткнулся в королевские земли Хваденрота – равнинное, сильное и могущественное королевство. Хваденрот был богат всем тем, на что оказался беден Аветилон: тучные стада овец, плодородные пастбища, каждую пядь которых не нужно было отбивать у гор или болот,  полные рыбы реки и озера. Хваденрот мог позволить себе иметь на западе слабого, но живучего соседа, который сам доставлял ему вкусных и редких морских гадов, красивый перламутр, соль и островных рабов, в обмен получая шанс на существование в качестве вольного города, лишь формально входившего в состав Хваденрота.

Как ни странно, даже зная все это, Гвен любила Аветилон. Любила террассами расположившиеся в горах маленькие деревни, еще больше любила сам город – единственный крупный на скалистом побережье. Пожалуй, по Аветилону она скучала больше всего. С жадностью вдыхая соленый, полный воздух, она чувствовала, как возвращается к ней что-то потерянное, оставленное здесь пять лет назад.

Воздух равнин совсем не такой: в нем нет густоты, нет жизни. Все эти годы она дышала – и не могла надышаться, как бы ни старалась вдохнуть поглубже. Где горечь соли, терпкость полыни? Где кружащие голову ароматы акации? Где пепел горных плавилен и дым болотных костров?

Воздух равнин казался ей пресным, как речная рыба после морской.

Она с удовольствием замечала каждую перемену, происходившую вокруг нее за время путешествия, несмотря на долгую и тяжелую дорогу. С радостью чувствовала, как все более жестким становится впитывающее влажный воздух платье, как скрипит на зубах песок, трогала языком потрескавшиеся губы, ощущая вкус соли, замечала, как становятся ниже колосья пшеницы и все выше – неровная линия горизонта. Карета, в которой она добиралась на запад, несколько раз менялась: шутка ли, добраться из самого центра Хваденрота?

Подходила к концу вторая неделя ее путешествия, когда молодая женщина вышла, наконец, из кареты и отпустила извозчика, заметно тяготившегося единственной клиенткой. На границе она села в почтовую повозку, доплатив вознице, потому что отношения Хваденрота и Аветилона в последнее время были напряженными и регулярных рейсов не существовало.

Оставшись на обочине с двумя небольшими чемоданами в руках, Гвен позволила себе осмотреться. Вечерело. Солнце тонуло краем в океане, разливалось в нем огненными щупальцами. Было слышно, как за высокими, просоленными стенами Аветилона перекрикиваются возвратившиеся с уловом моряки, как кричат чайки, пикируя на пристань, чтобы выхватить рыбу покрупнее, как привычно ругаются купцы, отмахиваясь от жадных птиц. От воды шел ощутимый холодок и влажный, тяжелый воздух выдувало легким ветерком с северо-запада, обещая скорые дожди. В конце лета это неудивительно. Океан был обманчиво тих.

Ворота в город уже были закрыты, но Гвен не собиралась туда идти. Не сегодня. После двух недель беспрерывной тряски в карете, мучительного ожидания погони, холодного пота на каждой остановке – а ну как ее уже поджидают? – и бессонных ночей, проведенных в тяжелых мыслях… Она не могла позволить себе появиться перед Ма в таком жалком виде.

Решительно тряхнув головой, Гвен развернулась спиной к дороге и, распрямив плечи, отправилась на постоялый двор, приткнувшийся под самыми стенами Аветилона – как раз для таких, как она, опоздавших к закату.

В зале было многолюдно. При ее появлении разговоры ненадолго стихли, обдав Гвен запахом табачного дыма, рома и жгучего любопытства. Она сделала вид, что ничего не замечает и спокойно подошла к угнездившемуся за стойкой трактирщику. Тот тоже окинул ее цепким взглядом, однако сделал вывод, что деньги у этой странной дамы имеются и потому почтительно наклонил голову в знак приветствия.

Гвен прекрасно знала, какое впечатление производит – в Хваденроте  она выделялась так же, как и в Аветилоне. Не аристократка - бархатное платье глубокого фиолетового цвета пошито по моде прошлого века: закрытое, с манжетами на узких рукавах и высоким воротником-стойкой, с тремя десятками мелких серебряных пуговиц, делающих ее похожей на престарелую дуэнью, да еще и явно не первой свежести. Ни одна светлая такого бы не позволила себе, да и сопровождающих при ней не было. Но и не из торговцев – слишком дорогая ткань, чтобы ее мог позволить себе кто-то, кроме светлейших, слишком гордая посадка – прямая спина, приподнятый подбородок,  длинные пальцы с аккуратными лунками коротко подстриженных ногтей, узкое лицо с молочно-белой кожей и тонкими чертами: нос горбинкой, розовые, чуть узковатые губы, наводившие на мысль, что их хозяйке не часто приходится улыбаться, и… очки. Дымчатые круглые стекла не давали увидеть глаза, возбуждая любопытство, но и без того строгое лицо делалось еще более неприступным, отбивая охоту спрашивать.

- Комнату, ванну, ужин, - распорядилась Гвен, щелчком отправляя трактирщику злотый.

Тот ловко поймал подкатившийся на ребре кругляш и, не проверяя, смахнул его в стол.

- Прошу за мной.

Только оказавшись в комнате и выпроводив всех служанок, таскавших ведра с горячей водой, Гвен позволила себе расслабиться. Сдернула с головы ненавистную шляпку, выпуская копну густых, темно-каштановых волос – шпильки тут же полетели в разные стороны. В начале путешествия ее шевелюра еще была блестящей и пышной, но за долгое время в пути волосы потускнели, а сегодня еще и грязны, как и она сама – последняя остановка была три дня назад.

Глава 2

Но сказать было гораздо легче, чем сделать. Она понятия не имела, с чего начать. Даже примерно не представляла себе, КАК можно сотворить с человеком ТАКОЕ? Кто на это вообще способен? И главное, зачем?

Раньше этот вопрос не вызвал бы у нее никаких затруднений – Гвен знала каждую собаку на Красной улице. Здесь всегда друг за другом присматривали – кто-нибудь да заметил бы чужака.

Но теперь, после пяти лет отсутствия, она понятия не имела к кому обратиться.

Да еще и Наби, обрадовавшись ее возвращению, радостно возложила на плечи своей госпожи заботу о «Ретивой кобылке».

- Три злотых в неделю на кухню, один – девочкам, пять – на зелье для Ма, двадцать в месяц – кварталу Удовольствий, - перечисляла она, загибая пальцы. Гвен слушала ее, сидя в гостиной Ма, прямо под поникшей пальмой. Стол перед ней был пуст – никаких бумаг Ма не вела, память у нее была отличная.

Но даже с учетом паршивой еды и нищенского жалования, у них все равно не было таких денег.

- А приход? – спросила Гвен, так и не дождавшись продолжения. Наби фыркнула:

- Ром, настойка, пыль. Иногда приносят продукты. Но сюда мало кто ходит. Из девочек остались только те, кому идти некуда. Да ты видела…

Видела.

Гвен уже пережила бессонную ночь в спальне Ма (сразу за кабинетом), слушая пьяный дебош до четырех утра и теперь устало терла глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит служанка. Словно в поддержку ее плохого настроения погода за окном с раннего утра стояла пасмурная, холодная. Поднявшийся ветер радостно гнал в сторону гор тяжелые, напитые влагой облака.

- Сколько, Наби? – вздохнула она. – Сколько нам требуется, чтобы продержаться на плаву?

- Сотня злотых в месяц, - пожала плечами та. – Только где ты их возьмешь? Нужны клиенты, а эти сволочи не пропускают их к нам.

Гвен молча отправилась в спальню, выудила из чемодана маленькую шкатулку. Внутри оказались гарнитуры с изумрудами, сапфирами и – самыми любимыми  – аметистами. Старинной работы, но потемневшее серебро давно не касалось человеческой кожи, а сами камни мертво блестели на бархатной подушке. Любые драгоценности требуют отдачи – вытягивают эмоции, тепло, жизнь. Отдают что-то в ответ.

Гвен намеренно не касалась их. Брезгливо захлопнув шкатулку, она подхватила черный камзол, наскоро поправила обмотанный вокруг шеи газовый шарф и вышла из дома, брезгливо приподнимая длинную юбку.

Она уже успела увидеть, как много изменилось за последние пять лет в Аветилоне, но скупщик Хирсиз обретался там же, где и раньше – на перекрестке Первой Ремесленной и Третьего круга торговой, в укромном переулке за дверью без вывески. Ма всегда продавала вещи у него, и теперь Гвен тоже пришла сюда. При виде нее маленький, сгорбленный старикашка отвлекся от полировки красивого гранатового браслета и, аккуратно уложив его на бархат, задвинул обратно под прилавок. Если не знать, что именно здесь происходит, то никогда и не догадаешься – комната выглядела очень бедно. Простые беленые стены, деревянный прилавок с рядком грубо обожженых глиняных кувшинов – купить такой побрезговала бы и самая нерадивая хозяйка. И доживающий свои дни беззубый старик, похожий на скомканный лист желтоватой бумаги.

Впрочем, его цепкий взгляд тут же разглядел шкатулку у нее в руках.

Секунду они рассматривали друг друга, прицениваясь. Затем Гвен решительно шагнула вперед:

- Я хочу продать драгоценности.

Оценка заняла довольно долго времени. Скупщик тщательно осматривал гарнитуры, пробовал металл на зуб, зажимал камни в крохотных пинцетах, смотрел через окуляры, просвечивал на свечу и в конце концов повернулся к Гвен:

- Откуда мне знать, что они не краденые?

Она вздохнула:

- А это имеет какое-то значение?

- Я вас не знаю, - пожал плечами Хирсиз, увиливая от ответа. – Может быть, за дверями уже стоят гвардейцы, ожидающие только вашего сигнала. В последнее время никому нельзя доверять…

Он медленно положил правую руку на прилавок, позволяя рассмотреть узкую и длинную волшебную палочку, зажатую в ладони. Она поняла, что еще пара минут – и ее просто вышвырнут отсюда, а то и камни отберут.

Хорошо же.

Медленно, чтобы не спровоцировать параноика, Гвен подняла руку и сняла очки. Наклонилась к старику.

- Давайте сделаем так… - почти касаясь губами съёженного старческого уха, прошептала она. – Сегодня вечером вы придете в бордель «Ретивая кобылка». И ПРИСМОТРИТЕСЬ… Если после этого вы решите, что мы можем иметь дело, то заключим сделку прямо там. Договорились?

Выйдя обратно на Первую ремесленную, она брезгливо надела очки обратно и вытерла руки батистовым платочком, пытаясь избавиться от ощущения гадливости.

Уже приближаясь к дому, она услышала крики и грохот, а войдя внутрь, обнаружила безобразную драку. Причина свары – потрепанный жизнью мужичонка лет сорока, попискивал в самом низу кучи малы из растрепанных девиц.

Понадобилось два ведра воды, чтобы разнять дерущихся за клиента девочек. И не совсем девочек – Гвен остановилась напротив необъятных размеров бабищи. Грязная, вспотевшая, с засаленными жирными складками и размазанной косметикой, она продолжала с вызовом смотреть на Гвен. Та мысленно вздохнула.

- Я знаю как минимум три типа мужчин, которым нравятся женщины в теле, -Стараясь ничем не выдать брезгливости, сказала она. – Но ни одного любителя грязнуль.

- Подумаешь, - фыркнула белобрысая девица, стоявшая рядом с толстухой. Эта была завернута в обрывок шторы. – Сами-то они чистотой не блещут! Обойдутся…

- Речь не о них, - отрезала Гвен. Благодаря Набии они уже знали кто такая Гвен, а некоторые даже помнили ее – юной любимицей Ма – вот только подчиняться никто не собирался. Ма обладала непререкаемым авторитетом, Гвен была чужачкой.