Хозяйка южных земель

Гром среди неясного неба

Знакомая с детства комната, украшенная живыми цветами, наполнялась тихой, ненавязчивой мелодией. Взоры многочисленных женщин в ярких, цветастых нарядах были прикованы ко мне. Меня зовут Азада Принс, я младшая дочь владыки южных земель, и сегодня должен состояться мой брак. Но никто не радовался этому событию. Это не свадьба по любви и не союз, благословленный богами. Это был вынужденный союз, необходимый для победы в многолетней войне.

Уже более пяти лет южные земли ведут кровопролитную битву с горными жителями, и, к сожалению, пока мы терпим одно поражение за другим. Мой отец, владыка южных земель, принял отчаянное решение — выдать меня замуж за владыку степей в надежде, что этот союз принесет нам военную помощь и шанс на победу.

С детства мне, как дочери правителя, запрещалось мечтать о любви. Любовь — удел простолюдинов, а мне предстояло стать женой не по зову сердца, а по воле обстоятельств. И все же в глубине души я чувствовала ноющую боль от того, что меня даже не познакомили с моим будущим супругом. Мне едва исполнилось восемнадцать лет, и уже сегодня я стану замужней женщиной.

Я стояла в центре комнаты, окруженная гостями, и пыталась улыбаться, но внутри меня бушевала буря. Я не знала, что ждет меня в будущем, но одно было ясно — эта свадьба станет началом новой, неизвестной главы моей жизни.

Опустив взгляд на свою ладонь, я с грустью подумала, что если бы меня не отметила сама Великая Дева, то, возможно, отец был бы более снисходителен и дал мне время, как дал моей старшей сестре Алии. Она уже пять лет как замужем, но она хотя бы знала своего мужа до свадьбы. Сейчас она была глубоко беременна и буквально светилась от счастья. Ей повезло — Айзат искренне любил свою маленькую жену и был готов ради неё на всё.

«Тебя отметила сама богиня, ты принесёшь нашей стране величие!» — говорил отец и с ликованием оглаживал полумесяц на моей руке. Он видел во мне миссию, но не дочь. Любил ли он меня? Думаю, да, просто по-своему. Он был хорошим отцом и хорошим правителем, но в последнее время сдал позиции. Он старел, старший брат готовился занять его место, а война унесла слишком много жизней.

Всю жизнь я слышала только о великой милости богини, но почему-то не была рада этому. Сначала меня готовили к службе в храме, я изучала свойства трав, магию и ритуальные песнопения. Но вместо этого я стала заложницей политических игр. Отец видел во мне инструмент для укрепления власти, а не дочь, которую можно любить и оберегать.

В комнате было душно, несмотря на открытые окна. Я чувствовала, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым. Гости перешёптывались, бросая на меня любопытные взгляды. Я знала, что все они здесь ради одной цели — увидеть, как я стану частью союза, который, возможно, решит исход войны. Но я не чувствовала себя частью этого. Я чувствовала себя пленницей, запертой в клетке из ожиданий и обязанностей.

Я медленно выдохнула, стараясь унять волнение. Матушка, как всегда, была воплощением силы и величия. Её присутствие в комнате словно давило на меня, заставляя чувствовать себя ещё более маленькой и беспомощной. Я не знала, что скрывается за её холодной улыбкой и величественными манерами, но одно было ясно — она не любила меня так, как свою старшую дочь.

Сестра продолжала поглаживать свой живот, её лицо светилось нежностью. Я завидовала ей. Она была счастлива, ожидав ребёнка, и знала, что отец будет любить её дитя больше, чем меня. Я всегда была для него лишь инструментом, средством достижения политических целей.

— Азада, ты должна быть сильной, — тихо сказала сестра, глядя мне в глаза. — Ты должна доказать, что достойна своего отца и его рода.

Я кивнула, но внутри меня всё дрожало. Как она не понимает? Я не хочу быть частью этого мира, не хочу играть в эти игры. Но выбора у меня нет. Я должна быть сильной, ради неё, ради себя, ради своего будущего.

Матушка внезапно поднялась со своего места, её глаза сверкнули холодным огнём. Она подошла ко мне и посмотрела прямо в лицо.

— Ты должна научиться контролировать свои эмоции, — произнесла она ледяным голосом. — Иначе ты никогда не сможешь выжить в этом мире.

Я сжала кулаки, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

— Я постараюсь, матушка, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Она кивнула, её лицо смягчилось, но я знала, что это лишь видимость. Она всегда была со мной жестока, и я не верила, что когда-нибудь она сможет полюбить меня.

— Хорошо, — сказала она, отворачиваясь. — Теперь иди, тебе нужно подготовиться.

Я поклонилась и вышла из комнаты, чувствуя, как тяжесть на сердце становится ещё больше. Я знала, что впереди меня ждёт много испытаний, и мне нужно быть готовой к ним. Но как можно быть сильной, когда внутри тебя бушует ураган эмоций?

В соседней комнате меня ждали слуги и мой красивый свадебный наряд, выполненный в красных тонах, которые символизируют невинную кровь, страсть и огонь. На мгновение мне показалось, что вместо дорогого расшитого платья я вижу грязную тряпку, пропитанную кровью.

Мне было дано видеть будущее, но я не знала всех его подробностей. Только боги обладали этой тайной. Неужели мой будущий муж окажется жестоким и начнёт меня бить сразу после свадьбы? Сердце сжималось от дурного предчувствия. Я знала, что эта свадьба не будет счастливой.

Моя мама всегда учила меня правилам хорошего тона и давала советы, как завоевать сердце мужчины. Однако, когда мне была уготована судьба служительницы храма, она утратила ко мне всякий интерес. Но её наставления остались со мной навсегда: все мужчины эгоистичны и способны ранить душу и отравить жизнь.

Не милый дом

Я смутно помнила, как оделась и как меня вели по знакомым с детства коридорам к карете. События развивались так стремительно, что я не успела толком ничего осознать. В голове крутились обрывки мыслей, но всё было словно в тумане.

Старалась не смотреть на трупы, которые никто даже не подумал убрать. В глазах всё плыло, и мне казалось, что это всё — один страшный сон, который скоро закончится. Я представляла, как проснусь и займусь своими привычными делами. Но почему-то проснуться не получалось.

Страж грубо посадил меня в карету и залез следом. От него веяло ненавистью и агрессией. Я даже не могла предположить, от чего он испытывает ко мне такую злобу. Вокруг было столько несправедливости и жестокости, что голова шла кругом. Это мою семью убили, это меня изнасиловали, это я должна была злиться и ненавидеть.

Я даже не пыталась запомнить дорогу к незнакомым землям, по которым меня вела судьба. В тот момент я хотела быть сильной и бороться за свою жизнь и свободу, но в глубине души понимала, что в этом нет никакого смысла. Богиня даровала мне такую судьбу не просто так, и я чувствовала, что это для чего-то нужно.

Я была уверена, что мой путь предрешён, и сопротивление может лишь усложнить мою жизнь, хотя и не лишало меня желания противостоять своему супругу. Я понимала, что он — убийца моих родителей, и мысль о том, что мне придётся жить с этим человеком, вызывала во мне бурю эмоций. Мне хотелось убить его, разорвать на клочки, уничтожить всё, что было связано с болью и потерей. Но в то же время я пыталась найти в себе силы и мудрость, чтобы понять, зачем боги написали в книге судеб такое.

Я размышляла о том, что, возможно, это испытание, которое я должна пройти, чтобы стать сильнее и мудрее. Может быть, боги хотели, чтобы я научилась прощать, чтобы обрела понимание и нашла в себе силы жить дальше, несмотря ни на что. Я не знала ответов на свои вопросы, но чувствовала, что должна искать их, чтобы не потерять себя в этом хаосе.

Я пыталась понять, что могло стоять за этим решением богов, ведь моя жизнь была полна страданий и лишений. Может быть, они хотели, чтобы я стала примером для других, доказала, что даже в самых тяжёлых обстоятельствах можно найти силы для борьбы и преодоления. Я не знала, что ждёт меня впереди, но была готова к любым испытаниям, чтобы сохранить свою человечность и не потерять веру в справедливость мироустройства.

Мы ехали очень долго, больше недели, а затем пересели на корабль. Всё это время я думала о том, как мне жить в холодных и недоброжелательных горных землях. Мой супруг не разговаривал со мной и даже не смотрел в мою сторону, словно я перестала существовать для него.

Сначала мне казалось, что обо мне все забыли, потому что даже еду мне не приносили. Но потом, видимо, вспомнили. Кормили меня скудно: ломоть хлеба, вода и немного фруктов — вот и всё моё меню. Мой конвоир ел гораздо лучше: у него была каша с мясом, овощи и горячий чай.

Неужели Ансгар решил так наказать меня? У этого мужчины, казалось, совсем нет сердца. Как мне с ним жить? Как ложиться к нему в кровать? Как рожать ему детей? Эти вопросы не переставали крутиться у меня в голове. Я не понимала, как справиться с этой ситуацией.

Море было холодным, ветер пронизывал до костей. Я просила тёплую одежду у сопровождающего меня мужчины, но тот так ничего и не принёс. Я куталась в плащ, но это мало помогало. Я чувствовала себя одинокой и беззащитной в этом чужом и враждебном мире.

Каждый день был похож на предыдущий: дорога, холод, скудная еда, отсутствие внимания и заботы со стороны моего супруга. Я не знала, что ждёт меня впереди, но понимала, что это будет непросто.

Ранним утром я стояла на палубе и смотрела на бушующее море. Волны с грохотом разбивались о борт корабля, обдавая меня брызгами, а пронизывающий ветер пробирал до костей. Мне хотелось броситься в эти тёмные воды и завершить свою жалкую жизнь, но я была слишком слабой и богобоязненной.

Я держалась лишь на чистом упрямстве и воспоминаниях о том, чему меня учили в храме великой Девы. В эти моменты я особенно остро ощущала свою веру и понимала, что не могу предать то, что впитала с молоком матери.

— Азада, что ты здесь делаешь? — его голос заставил меня вздрогнуть.

Ансгар стоял за моей спиной. Я почувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела — лопатками я ощущала его пронзительный, острый взгляд.

Я обернулась к нему. Мой голос осип от холода и напряжения.

— Я просто смотрю, — произнесла я, стараясь, чтобы слова прозвучали твёрдо.

Меня уже даже начало колотить от холода, и казалось, что я заболеваю. Как жительнице южных земель, мне было сложно находиться в суровом климате севера. Этот климат, эти места были чужими для меня, и всё вокруг напоминало о том, насколько я далека от дома. Но я должна была держаться.

— Почему Филип оставил тебя одну? Где он сейчас? — с тревогой в голосе спросил мой муж.

Я почувствовала, как на меня нахлынула волна злости, но не могла понять, на кого он злится — на меня или на того мужчину. В любом случае, это было не так важно. Я словно погрузилась в свой самый страшный кошмар, и мне стало ясно, что выбраться из него будет непросто.

Я пожала плечами, давая понять, что не знаю ответа на его вопрос. На самом деле, я действительно не имела ни малейшего представления о том, где сейчас находится мой конвоир Филип. Мои мысли путались, и я пыталась собрать их воедино.

Королева без короны

Я ощущала себя в этой мрачной комнате как узница в тюремной камере. Три раза в день ко мне приходила угрюмая служанка и молча ставила передо мной поднос с не очень вкусной едой. Она неподвижно стояла рядом, пока я не утоляла голод, затем забирала поднос и без единого слова исчезала за дверью.

Дверь в мою комнату всегда была заперта на ключ, а под ней дежурил угрюмый Филип, который не спускал с меня глаз. Мне казалось, что стены этой комнаты сжимаются вокруг меня, а время остановилось. Я была полностью отрезана от внешнего мира, от своего супруга.

Служанка, хоть и выполняла свои обязанности механически, излучала превосходство, словно наслаждаясь моим положением. Моей единственной отрадой были молитвы, к которым я обращалась каждый день по нескольку раз, надеясь найти хоть каплю утешения в этом жестоком плену.

Одиночество сжимало меня, как ледяные тиски. Оно проникало в каждую клеточку тела, в каждую мысль, превращая моё существование в нескончаемую пытку. Я пыталась найти утешение в разговорах с Филипом, но он избегал меня, словно боялся заразиться от меня чумой, даже злости в нем больше не было.

Каждый день я ждала, что дверь откроется, и на пороге появится Ансгар, я была уже согласна на его общество, лишь бы моя изоляция закончилась. Но его шаги не раздавались в коридоре, и это ожидание становилось невыносимым. Я начинала терять рассудок, погружаясь в омут собственных иллюзий.

Голоса звучали всё громче, разрывая тишину. Моя покойная сестра, словно призрак, шептала мне о своей боли и просила помощи, которую я не могла ей дать. Матушка, её строгий голос, ругал меня за слабость, за то, что я не смогла удержать свою жизнь в своих руках. Отец, всегда такой сильный и уверенный, теперь умолял меня о прощении.

Эти голоса были повсюду: они звучали в моей голове, в сердце, в стенах комнаты. Они были реальны для меня, но никто, кроме меня, не слышал их. Я пыталась спрятаться от них, но они следовали за мной, как тени, не оставляя ни минуты покоя.

Я чувствовала, как моё сознание ускользает, как я теряю связь с реальностью. Я была пленницей своих мыслей, своих голосов, и не знала, как вырваться из этого кошмара.

Граница между реальностью и вымыслом стала настолько размытой, что я уже не могла отличить одно от другого. Каждое утро было для меня настоящей пыткой: я открывала глаза, но свет не приносил облегчения, а лишь усиливал чувство пустоты внутри. Еда, которая раньше казалась такой простой и необходимой, теперь превратилась в нечто чуждое, как будто мои вкусовые рецепторы потеряли способность различать вкусы. Засыпать стало невыносимо: каждый раз, когда я погружалась в сон, меня охватывали кошмары, из которых я не могла найти выход.

Моё тело, когда-то послушное и привычное, теперь казалось мне чужим. Оно предавало меня в самые неподходящие моменты, словно мстило за то, что я больше не могла контролировать свои действия. Я пыталась выйти за пределы этой комнаты, но мой супруг запретил меня выпускать.

Голоса преследовали меня повсюду, как тени прошлого. Они были тихими, но настойчивыми, словно шёпот, который невозможно игнорировать. Эти голоса принадлежали моим родителям, их лица, искажённые болью и страхом, всплывали в моей памяти, заставляя сердце сжиматься от тоски. Но со временем к ним присоединились другие, незнакомые голоса, которые я не могла узнать. Они шептали мне слова, которых я никогда не слышала, и от этого становилось ещё страшнее.

Кровавые картины, словно кадры из ночного кошмара, возникали перед моим внутренним взором. Они были настолько реальными, что я чувствовала запах железа и видела капли крови на своих руках. Эти видения преследовали меня днём и ночью, не давая покоя ни на мгновение. Я пыталась избавиться от них, закрывая глаза, но они возвращались снова и снова, как призраки из прошлого.

Под кроватью я находила единственное место, где чувствовала себя в относительной безопасности. Там, в темноте, я пряталась от мира, свернувшись калачиком и обхватив колени руками. Филип, с недоумением и тревогой в глазах, наблюдал за мной.

Пыль и паутина обвивали мои руки и ноги, создавая ощущение уюта и замкнутости. В этом убежище я пыталась найти покой, но каждый шорох за пределами кровати напоминал мне о том, что происходит что-то неладное.

В глубине души я понимала, что это ненормально — чувствовать себя в безопасности только под кроватью, в пыли и паутине. Но в тот момент это было единственное место, где я могла найти хоть какое-то утешение.

В своих тревогах и заботах я совершенно забыла о предстоящем приёме. Мне не удавалось понять его смысл. Зачем устраивать этот пышный церемониал, если никто не собирается делать меня правительницей? Мне ясно дали это понять.

И всё же… Зачем тогда этот приём? Зачем этот показной ритуал? Возможно, чтобы подчеркнуть свою власть над дочерью врага, показать её уязвимость и превратить её жизнь в спектакль, за которым будут наблюдать все. Или же это просто формальность, дань традициям, не имеющая под собой никакого глубокого смысла?

Я медленно пробуждалась от глубокого сна, словно выбираясь из вязкого омута. Голос Филипа звучал рядом, как раскат грома, пробивающийся сквозь густую пелену. Его громкий и взволнованный голос проникал в моё сознание, словно острые осколки стекла, вызывая мурашки на коже.

— Я не понимаю, что с ней, повелитель. Она словно сошла с ума. Говорит сама с собой, прячется под кроватью, как будто ей кто-то угрожает, — его слова звучали тревожно и растерянно, словно он сам не был уверен в том, что происходит.