Хранители Тайны

Глава 1

Солнечные предрассветные блики лишь коснулись макушки деревьев Уилтшира, разгоняя сумрак уходящей ночи, как из темноты самой дальней комнаты западного крыла поместья Малфоев послышался едва различимый голос:

— Amato Animo Animato Animagus, — тихо, почти невербально произнес Драко, устремляя кончик своей палочки прямо в сердце. На первый взгляд могло показаться, что ничего не происходит, но глубокий вздох помог ему усмирить ритмичный стук в области ребер. Грозы для завершения задуманного не было уже как два месяца, и у Малфоя-младшего оставалось не так много времени до Хогвартса, чтобы изучить своего анимага, научиться чувствовать и управлять им. Драко вглядывался в то, как молочные волны тумана устилаются поверх гравия, окутывая стволы магнолии своим могильным холодом. По его коже побежали мурашки. Привести в прежний вид поместье таких масштабов казалось непосильной задачей, особенно учитывая тот факт, что основной миссией Драко было спасение матери из заключения. Обходя это мрачное строение, от которого до сих пор разило могильным холодом, Драко воспроизводил в памяти фрагменты из детства, вспоминая, как же выглядел их дом до событий прошлого года. Все казалось таким знакомым и родным, но будто зараженным болезнью. Каждый камень и каждую нить, будто плесень, облепила Темная магия. Несмотря на летний зной, вся растительность на территории дома покрылась инеем после заката. Когда-то пестрые тона цветущих деревьев и кустов наполняли это поместье жизнью, теперь же тусклые, стоя с опущенными к земле ветвями, они казались смертельно больными. Драко изучил все возможные заклинания очищения, но это не помогало. Домовые эльфы топили камины круглые сутки, но жар от них распространялся не далее, чем на пару метров, в холле же, где когда-то проходили собрания Пожирателей, тепло от камина можно было почувствовать, лишь сунув руку прямо в пламя. После заключения родителей ответственность за все, чем владели Малфои, свалилась на еще неокрепшие плечи юноши, и картина, представшая перед ним, была не менее мрачной, чем до битвы за Хогвартс. Запуганные, забитые домашние эльфы и уже остывший труп чокнутой тетки — все, что оставили Малфою-младшему. Винил ли он кого-то за произошедшее с ними? Если судить по тому, как Драко стойко выносил все нападки в свою сторону и в сторону своего отца, можно сказать, что амбиции Люциуса и неугомонное подражание доктрине отца привели эту пару к вполне предполагаемому концу. По крайней мере, сам юный Малфой понимал, что ждет их обоих, но только не в отношении Нарциссы. Она была лишь женой, лишь матерью, лишь жертвой сложившихся обстоятельств, но всем вокруг уже было плевать. Многие семьи потеряли родных, причем с обеих сторон противостояния, а судили победители. Драко оставалось лишь надеется на то, что триумфаторы с лозунгами о человечности и сострадании рассудят Нарциссу, опираясь на свои же высказывания.

— Хозяин Драко желает завтракать? — маленькая эльфийка, переминаясь с ноги на ногу, дрожала от холода и сжимала в руках поднос с едой.

— Нет, Мини, — отвечал Драко, напряженно размышляя о том, что сегодняшнее слушание в суде о деле Нарциссы станет последним и завершающим. Дрожь волнения не давала ему уснуть эту ночь, но он вовсе не чувствовал усталости.

— Хозяин Драко уже второй день отказывается есть, Мини будут ругать другие домашние эльфы, — начала причитать она, и поднос задрожал в ее руках, громко звякая посудой.

— Вы подготовили комнату?

— Да, сэр, домашние эльфы содержат в чистоте весь дом, — обиженно отвечала та, пытаясь унять дрожь в теле и шум на подносе. Драко перевел взгляд от окна, Мини съёжилась под его холодным осмотром.

— Надень носки, Мини, и всем вели сделать то же самое.

— Но у домовых эльфов нет носков, сэр, — голова эльфийки вжалась в худые плечи, а на глазах выступили слезы. — Если только Хозяин Драко решил избавиться от нас?

Мини напряженно наблюдала за выражением лица своего хозяина, пытаясь сдержать рыдания. Ее тело затряслось еще сильнее, когда поднос с грохотом свалился к ногам Малфоя. Мини, уже не сдерживаясь, плакала навзрыд, попутно собирая разбросанные тосты и осколки чайного сервиза.

— А ты хотела бы стать свободной?

Эльфийка с ужасом выронила только что собранные осколки, по ее носу бежали слезы, но она молча переваривала адресованный ей вопрос.

— Ответь мне правду, — добавил Драко, полагая, что Мини не даст положительный ответ из страха быть наказанной, но приказа точно не ослушается.

Эльфийка обхватила ногу Драко, продолжая плакать:

— Мини любит Хозяина Драко, она помнит его еще ребенком, она не хочет быть свободной. И никто из эльфов не хочет. Добрый Хозяин не справится без Мини и…

— Я понял, понял — говорил Драко, размыкая объятия вцепившегося в него существа, — в таком случае делай, что тебе велят. Ты умеешь вязать?

— Да, — в огромных глазах Мини загорелся энтузиазм, — я свяжу всем эльфам носки, как и приказал Хозяин. Это же нас не освободит? Мы и дальше будем помогать Драко?

— Так и есть, и перчатки, и шарфы, и все, что захотите, — стальные нотки в его голосе побудили эльфа замолчать. — Только чтобы я больше не слышал этого звяканья, — Драко махнул палочкой, собирая поднос в его прежнее состояние. — Принесешь другой завтрак вместе с «Ежедневным пророком». Уходи.

Все газеты Европы пестрили новостями о судебных разбирательствах над чистокровными волшебниками. Их приравнивали к самым опасным животным магического мира, предлагали изолировать, чтобы они не мешали «цивилизованному обществу» спокойно существовать. Читая каждое утро прессу, Малфой пришел к выводу, что маятник пропаганды резко качнуло в другую сторону, причем выжимая натиск до упора. Он наблюдал за снимками всех, кто высказывал свое мнение, и вереница озлобленных лиц, отпечатывалась где-то на подкорке его памяти. После анализа всех высказываний и лозунгов вывод следовал один: все ущемленные когда-либо сводили счеты с имеющими власть. Ни для кого не секрет, что именно капиталы древних семей позволяли им быть незримыми властителями мира, хранителями тайн и теми, кто диктовал свои правила игры. Огромная сила Волан-де-Морта была подкреплена поддержкой этих людей, и во многом это сыграло заключительную роль в становлении его у власти. Конечно, не исключался из этой формулы страх, что Темный Лорд использовал давление, но основной катализатор — это приверженность чистокровных его взглядам на мир, где нет маглорожденных и прочее. Драко давно задавался вопросом: приди Том Реддл к власти, что бы последовало после? Истребление неугодных, догма о чистоте и?.. И что? Всевластие? Но каким образом? Быть может, Волан-де-Морт тот, кто знал, чем воздействовать на умы своих последователей, но с какой целью? Очистить Хогвартс и Министерство магии от грязнокровок, а дальше что? Размышляя на эту тему, Драко гадал, насколько далеко готов был зайти Реддл в своем господстве. Сомнения терзали парня, так как, принимая во внимание сумасбродное желание владеть Англией, Том бесспорно пошел бы дальше, пока не завладел бы всем миром. В таком случае, что бы он делал, получив абсолютную власть везде? Без сомнения Эго этого человека всегда требовало больше, будто поедая очередную порцию пирога. Он заглотнул бы этот мир целиком, и вот, пирог закончился и уже приелся? Что же последовало бы после? У Драко было много времени для того, чтобы размышлять и искать ответы на свои вопросы. Перечитывая книгу за книгой из фамильной библиотеки, он получал лишь косвенные подтверждения, за которыми следовала новая волна недоумения и разнообразных теорий. Расширив свои способности в окклюменции, Драко отсортировывал события последних лет, раскладывая их в разные комнаты памяти, которые сам же и возводил. Замыкая на ключ прошлое, он уходил, оставляя там и эмоции, которые больно цеплялись за то живое, что осталось. Призма в очках, которые раньше носил Драко, треснула, и теперь он по крупицам выколупывал из глаз осколки, заливая своей кровью и сожалением то, чего уже никак нельзя было изменить. Оттачивая ум все сильнее, Малфой-младший встревал в болото своего собственного любопытства, и сама идея стать дальновиднее, чем его отец, подавить в себе стремление к губительным амбициям, стала неосознанным двигателем прогресса. Имея горький опыт людей, которые однажды пребывали на полке под название «идол», Драко ответил бы на вопрос о том, куда приводят мечты. К покинутости, дезориентации и полному недоверию всем вокруг, кроме себя. Надежда — это единственное, что удалось сохранить и спрятать под каркас из костей грудной клетки. Если кому-то вздумается забрать и это… Останется лишь сосуд, наполненный яростью к самому себе.

Глава 2

Оказавшись возле своего коттеджа, который находился где-то между Торнбери и Бристолем, Гермиона поспешила через маленькую деревянную калитку вовнутрь двора. Поселившись в столь отдаленном ото всех месте, девушка испытывала некоторые трудности с коммуникацией, но вид, открывавшийся из окон ее кухни на бристольский залив, не оставил равнодушной и Джинни, которая путешествовала вместе с ней, составляя компанию и давая нужный совет при выборе жилища. Девушки прошлись по маленьким уютным комнатам двухэтажного строения, построенным в викторианском стиле, наперебой вставляя реплики о комфорте, который царил в самой атмосфере дома. Конечно, ему требовался ремонт, но скорее косметический, а скудная меблировка создавала вид некоторой запущенности. Преимуществом стал огромный каменный камин, занимавший почти все пространство маленького холла на первом этаже. Размышляя не более одного дня, Грейнджер остановила свой выбор именно на этом очаровательном белом коттедже без лишних соседей.

Гермиона прошла в дом, замыкая его на защитные чары, и поспешила развести огонь в камине, чтобы выпить чего-то согревающего. Разгулявшаяся непогода гнала серые волны в сторону таунхауса, отчего тот за небольшое количество времени пропитывался липкой соленой влагой. Зато в солнечные и погодные дни девушка наблюдала за яркими вспышками солнечных бликов, игравшими на небесно-голубой морской глади. Попивая чай на веранде, Грейнджер, спасаясь от порывистого северного ветра, плотно укутывалась в старенький лоскутный плед, который мама связала в подарок к ее двенадцатому рождеству. Иногда она гуляла по дикому каменистому пляжу, усаживаясь в песок среди дикого морского катрана, глядела вдаль, концентрируясь лишь на своем дыхании, что позволяло на некоторое время снять с себя тяжелый груз собственных умозаключений. Там вдали, где граница между небом и землей стиралась, девушка улавливала обрывки картин из своего прошлого, прощаясь с которым она отчаянно пыталась разглядеть хоть крупицу из будущего. Удрученно вздыхая, Гермиона ругала себя за меланхолию, которой последнее время поддавалась так легко. Внутренний голос напоминал ей о прошлых убеждениях и стремлениях, но как ни старалась, более она не видела в них никакого смысла. Девушка чувствовала, как нечто в ее характере изменилось, и вроде она все та же, но страх непонимания и дезориентация в происходящих событиях сковывали, не позволяя двигаться дальше. Единственное, что ей оставалось — это просто довериться судьбе, увлекающей ее все дальше за горизонт.

Гермиона разожгла камин, усаживаясь в старенькое кресло, предварительно подтолкнув его поближе к теплу. Вдыхая мятный аромат чай, она все никак не могла отпустить образ Малфоя из своих сегодняшних воспоминаний. Она воспроизводила в памяти сегодняшний диалог, рассматривая картину в роли наблюдателя, как ни отыскивал ее мозг старые зацепки, но его модель поведения в Косом переулке никак не вписывалась в давно созданные рамки. Его манера держаться на людях была все той же раскованной, но Гермиона видела его в момент, когда он не играл на публику, буквально за час до столкновения у доски «позора». Значит, все же носил маску, но уже не ту, которая была несменной все шесть лет.

— Иную?.. — вела она свой внутренний диалог.

— И потом, он ни разу не назвал ее грязнокровкой.

— Или назвал?

Просто от Малфоя слышать нечто подобное в порядке вещей, и Гермиона просто не обращала на это внимания. Живоглот, похоже, решил изорвать в клочья обивку единственного кресла в доме, и девушка, отвлекаясь от своих мыслей, усадила кота к себе на колени. Слушая мирное мурчание питомца и потрескивание поленьев в камине, Грейнджер зевнула, на время отгоняя погодную сонливость.

— Нет, определенно, с ним было что-то не так, — мысли вернулись к Драко.

Она не чувствовала исходившей от него ранее угрозы, точнее, она не видела того угрожающего бахвальства. Этот спокойный, размеренный тембр голоса; изучающий, даже холодно-анализирующий взгляд. Можно было бы сравнить его с Люциусом, но за одним большим исключением — в его взгляде не было и намека на презрительное превосходство. Малфой-младший, как будто учитывая ошибки собственного отца, смотрел на своих соперников как на равных, оценивал их, считался с силой и знаниями другого, не отвлекая свое внимание на выяснение кровного или материального статуса. И вообще, смотрел ли он на Гермиону как на врага?

— Нет, скорее, как на объект изучения, — заключила она в своей голове. Если Малфой задумал что-то опасное и пытается усыпить ее бдительность, то едва ли у него что-то получится.

«Не высовывай свою лохматую голову, Грейнджер», — где-то она уже это слышала.

Гермиона проснулась все в том же кресле перед камином. Потягивая затекшие мышцы, она взглянула на разбушевавшуюся непогоду, с досадой вспоминая о розарии, в котором вот уже месяц наводила порядок. Вставая на носочки, Гермиона заглядывала в свой цветочный сад под окном кухни. Крупный дождь, хлынувший стеною, разбивал еще неокрепшие головки дикой розы, а порывистый ветер трепал хрупкие стебли, переламывая их. Если не брать во внимание разорванные бурей цветы, погода пришлась девушке по душе, чего нельзя сказать о ее питомце. Живоглот, капризно насупивши морду, скучал от мысли, что всю ночь ему придется провести в доме. Разворачивая покупки, Гермиона, не теряя оставшееся время до Хогвартса, приступила к покраске обтрепанной кухни, совмещенной с холлом выбитой аркой в стене. Тут же стояла скрипучая пошарканная лестница, уходящая в тесный коридорчик на втором этаже, который с трудом вместил себя две двери спальни и санузла. Обустраивая жилище, Гермиона все чаще натыкалась на мысль, что ей не хватает сноровки и терпения миссис Уизли. Хотя женщина позаимствовала ей некоторые столовые приборы, и даже подарила новый чайный сервиз на новоселье, девушка разочаровано смотрела на пустоты своего дома, пытаясь выудить из себя какую-нибудь идею для их восполнения. Она плотным слоем накладывала пока еще белую краску, мысленно рассуждая про себя о том, как существенно это приобретение изменит ситуацию. Предварительно обшаривая чердак, Гермиона нашла несколько пар парчовых штор, некоторые из них были изъедены тлей, но миссис Уизли показала пару приемов бытовых заклинаний и вуаля, те приобрели если не новый, то вполне приличный вид. Там же Гермиона раздобыла пропаленный овальный ковер, такого же бежевого оттенка, как и портьеры. Залатав дыры с помощью волшебной палочки, она вернула его на прежнее место у камина. Управляться по дому или в саду никогда не приносило такого количества удовольствия. Будучи еще ребенком, Гермиона помогала маме с пересадкой комнатных цветов, но вовсе не потому, что ей хотелось этим заниматься, а скорее она просто выполняла просьбу. Сейчас, по неизведанным для самой Грейнджер причинам, все обстояло совсем иначе, и девушка часами копалась в черноземе, удобряла, поливала, подвязывала без каких-либо хитростей и магии. Натруженная и вымотанная физически, она падала в постель, засыпая за рекордно короткий промежуток времени. Первое время тело болело от столь непривычных занятий, но сейчас они были нечто вроде повседневности, помимо тех дней, когда Гермиона ночевала с Джинни на Гриммо. Покончив с краской, которой теперь следовало высохнуть, девушка принялась развешивать шторы, складывая их мелкой гармошкой как показывала мисси Уизли. Рабочий метод это бывалой домохозяйки придал исхудавшей ткани объема, вазочка с цветами дополнила картину, и теперь буфет и стол со стулом не выглядели такими одинокими. Гермиона придирчиво осмотрела свои труды и, улыбаясь, отметила, что наставляющие советы матери Уизли не прошли даром, если не брать в расчет пока еще белую стену, кухонный уголок выглядел довольно комфортным. Уже поздним вечером Гермиона уселась перед камином с книгой «Трансформации» за седьмой курс. Пытаясь сосредоточиться на третьей главе и не прислушиваться к жутковатому гулу из дымохода, девушка погрузилась в чтение, теряя счет времени. Тихое постукивание в окно поздней ночью разрушило уютную тишину и заставило Гермиону на момент вздрогнуть. В окне показалась всего лишь сова с письмом, и девушка, выдохнув, забрала посылку, узнавая на конверте почерк Гарри. Он предусмотрительно никогда не указывал адрес доставки, и имя на письме значилось каждый раз разное.

Глава 3

Джинни присвистнула, осматривая кухню Гермионы.

— Если исходить из того, что цвет меняется в зависимости от излучаемой тобой энергии, то складывается впечатление, что ты учишься на Слизерине, или я чего-то не знаю? — смешливо морща носик, спрашивала подруга.

Гермиона, стоявшая позади неё, уже который день задавалась этим вопросом. За последнюю неделю она пробовала сменить окрас комнаты сотню раз, но результат был одним и тем же.

— Полагаю, это связано с новостью от Макгонагалл.

Гермиона вкратце пересказала ей содержание беседы с директрисой, и Джинни, поудобнее усаживаясь за стол, прижимала к груди Живоглота и раздумывала над услышанным. Гермиона устроилась напротив, разливая травяной чай по фарфоровым чашкам сервиза от миссис Уизли.

— Сегодня я вижу новость об очередной казни чистокровного в Италии, и следствие имеет лишь косвенные доказательства, а завтра окажусь с Малфоем в одной общей башне, — Гермиона устало потирала виски, пытаясь унять хаотичное движение мыслей. — От Бруствера только лишь косвенные надежды на создание Верховного суда, и петля хаоса затягивается сильнее.

Джинни вздохнула, отпивая чай. Она молчала, не находя нужных слов поддержки.

— А Гарри в курсе свежих новостей?

— Я не писала пока. Полагаю, эта новость найдет его быстрее, чем сова с письмом. Когда Гарри с Роном поступят на службу мракоборцев, добавится еще больше беспокойства.

Джинни понимающе улыбнулась и произнесла:

— Милая, отпусти их, эти двое нигде не пропадут, пусть даже без тебя. Дай себе время отдохнуть от этих балбесов. И потом, если понадобится распутать очередной ребус, о спокойствии ты позабудешь тут же, Гарри с Роном тебя из-под земли достанут. Хотя, учитывая обстоятельства твоего возращения в Хогвартс, едва ли можно говорить о мирной жизни, — выдерживая небольшую паузу, девушка вновь окинула кухню беглым взглядом и добавила: — Теперь я понимаю, почему именно этот цвет преследует тебя.

Гермиона неожиданно для себя почувствовала, как кровь прилила к щекам, что не осталось незамеченным, но подруга, а теперь и однокурсница, тактично промолчала. Вечер перед возвращением в школу, девушки решили провести в коттедже Гермионы, и, когда все чемоданы были упакованы и помещены в бездонный ридикюль Грейнджер, они сидели на кухне, распивая напитки и обсуждая грядущие события.

— Учитывая происходящее вокруг, осторожность Макгонагалл оправдана, только есть вопрос: каким образом тебе уследить за Малфоем? Ты же не можешь таскаться за ним по пятам, — Джинни задумчиво уставилась в окно, созерцая на хмурый, беспокойный залив, — это может обернуться чем угодно.

Гермиона слушала, как подруга в точности повторяет ее недавние размышления, и даже предполагала, что последует дальше. Уизли все так же продолжала отстраненно размышлять:

— Что мы знаем о Малфое? Он умен, хитер, изворотлив, но труслив, как по мне. При этом следует помнить, что именно он провел Пожирателей в Хогвартс.

Гермиона молча помешивала уже остывший чай, анализируя свои собственные сомнения, ведь говорить о встрече с Драко в Косом переулке не решалась. То, каким увидела она слизеринца, было лишь личным восприятием. Если ее наблюдения верны, Джинни рано или поздно тоже заметит изменения в его поведении. Оставался открытым вопрос: изменилась ли натура? В голове из неоткуда послышался ответ: «Натуру изменить нельзя, ее можно лишь усовершенствовать, вывести в плюс те качества, которыми обладает душа человека. Или надеть маску, в попытках прикрыть уродство». Собственно, это Гермионе следовало, скорее даже хотелось, выяснить.

— А вдруг Малфой попытается усыпить твою бдительность, — выпалила Джинни, слегка заминаясь. — Ну… Скажем, неординарным способом!

Гермиона сделала вид, что шокирована столь откровенными размышлениями подруги, хотя лежа в кровати по ночам ее посещало подобное соображение.

— Ты имеешь в виду соблазнить меня?

Джинни хихикнула и, натягивая гримасу серьёзности, добавила:

— Ну, он может подмешать тебе приворотное зелье, к примеру.

— Я думаю, если так случится, ты заметишь портрет Драко у меня над кроватью, — улыбалась Гермиона.

— Или локон его волос в медальоне на шее, — поддерживали подруги атмосферу веселья, переводя диалог в оптимистическое русло.

«Малфой из тех, кто продумывает свои действия. Топорность, это вовсе не про него», — думала про себя Гермиона.

Ночь. Перед отъездом Грейнджер безрезультатно боролась с собой в попытках отпустить сложившуюся ситуацию и заснуть. Подозревая, что в каждой шутке есть доля правды, девушка всерьез размышляла над предположением подруги. Она допускала мысль, что в случае, если Малфой что-то замышляет, то он выберет более хитрый и изворотливый способ что-то провернуть. Но, допуская ситуацию, где Драко вдруг решает сблизиться с ней, пусть даже и с корыстных побуждений, вводила в состояние абсурда. Картина такого рода просто не вырисовывалась в голове, куда вероятнее было предположение, что он всего-навсего задушит ее ночью подушкой. Так не бывает, что человек, люто кого-то ненавидевший, вдруг осмелится на такие методы борьбы. Хотя, если Малфой-младший решит, что хуже, чем в его положении уже некуда, он может предпринять разные шаги. Даже если случится так, что Гермиона будет является помехой для чего-то, выбирая из всевозможных вариантов, он быстрее пойдет на убийство, чем на демонстрацию фальшивых нежных чувств. Стоит учитывать тот факт, что гриффиндорка в его глазах выглядела подобно надоедливому животному. Несмотря на свое «низшее» положение по генетической принадлежности, по социальному рангу, девушка утирала нос его раздутому эго, и вишенкой на торте была победа в войне, где она сыграла одну из главных ролей. Но больше всего Грейнджер смущал тот факт, что она, рассматривая псевдоромантический исход, застывала в недоумении, от странного, такого чуждого ей томления в груди. Пытаясь анализировать свои эмоции, Гермиона дергала за натянутые нервозные струны и спрашивала себя: А что будешь делать ты в ответ? А что чувствовать? А возможно ли влюбиться в Малфоя?