Хранительница Лунного Камня

Пролог: Падение Лунной Башни

Великий город Сильмерил, парящий в небесах, пылал. Горел не обычным пламенем, а сгустками чистой тьмы, что разъедали мраморные башни и гасили свет вечных лампад. Шла Война Безмолвия. Серафимы с крыльями из света сражались с порождениями Бездны, чьи тенистые когти разрывали саму материю.

В самом сердце города, в Лунной Башне, Верховная Жрица Аэлин в отчаянии прижала к груди сияющий кристалл — Сердце Луны, источник силы Сильмерила. Он трещал, по его граням ползли чёрные паутины. Она чувствовала, как защитная печать вот-вот падёт.

— Жрица! — вбежал в зал молодой стражник, его доспехи были иссечены, а лицо залито кровью и потом. — Западные врата пали! Они повсюду! Нам не удержать…

— Я знаю, Каэлан, — её голос был удивительно спокоен. — Пришло время для последнего ритуала. Ритуала Отчаяния.

Она повернулась к огромному светящемуся магическому зеркалу, показывающему миры. Её руки дрожали, когда она отломила маленький, но всё ещё могущественный осколок от главного Кристалла. Боль пронзила её, как раскалённый клинок.

— Что вы делаете? — ужаснулся Каэлан. — Это убьёт вас!

— Его убьёт тот, кто этого достоин. Он должен выжить. Он должен найти нового Хранителя, — её пальцы летали, сплетая заклинание вокруг осколка. — Я отправляю его сквозь разлом, в самый простой из миров. Туда, где магия спит. Туда, где его не станут искать.

— Нет! Без этого осколка Кристалл не выдержит!

— Он и не должен. Сильмерил падёт. Но надежда — нет.

Аэлин швырнула осколок в зеркало. Пространство задрожало, и камень исчез в вихре света. В тот же миг главный Кристалл лопнул с оглушительным грохотом. Волна энергии снесла стены башни. Каэлан увидел, как Аэлин рассыпалась в прах света, а на него самого обрушилась лавина обломков и ослепительная боль забвения.

Тьма поглотила город. Но крошечная искра его света, запечатанная жертвой Аэлин, уже летела сквозь миры, к маленькому домику на окраине глухой деревушки в мире, где не верили в магию.

Глава 1: Цветы и Тени

Ветер пах дождём, землёй и свежесрезанной лавандой. Элиана закинула голову, чувствуя, как прохладный осенний воздух щекочет кожу. В руках она сжимала травы, её пальцы, покрытые тонкими царапинами от колючек и земли, привычно связывали их в аккуратный пучок.

Её мир был простым и предсказуемым: подъём на рассвете, работа в оранжерее до заката, ужин с отцом и тихий вечер за вышиванием или книгой. Она любила эту предсказуемость. Это было безопасно. Особенно для такой как она.

Деревушка Атертон жила слухами о Странной Элиане, которая могла вырастить любой, даже самый чахлый цветок, чьи розы цвели посреди зимы, а виноградные лозы за ночь оплетали самые высокие стены. Поэтому к ней приходили за целебными травами и советами по саду, но за спиной шептались и крестились.

Она вздохнула, поправила простую шерстяную шаль и понесла связки лаванды в сарай сушиться. Её взгляд упал на маленький, ничем не примечательный серый камень, который она в детстве принесла с речки и с тех пор использовала как пресс для засушенных цветов. Он лежал на стопке старых книг, холодный и безжизненный. Почему-то она никогда не могла от него избавиться.

Вечер наступил быстро. Отец, добрый и вечно уставший кузнец Гаррет, уже хлопотал у камина, помешивая похлёбку. — Опять до темноты, птичка моя? — укоризненно спросил он, но в глазах светилась забота. — Лаванда сама себя не соберёт, — улыбнулась Элиана, снимая платок.

Их ужин был прерван громким стуком в дверь. На пороге стояла госпожа Барлоу, соседка, с бледным, перекошенным от ужаса лицом. — Гаррет! Элиана! Рады вас застать! — она почти ворвалась в дом, запирая засов. — В лесу опять видели! Тень!

Элиана похолодела. — Какую тень, Марта? — спросил Гаррет, его голос стал жёстким. — Большую! Бесформенную! Она… она скользила между деревьями, не издавая звука. А потом… пропала. Как дым. Все говорят, это из-за тех проклятых развалин на холме. Ох, не к добру это!

После того как перепуганная соседка ушла, в доме повисло тяжёлое молчание. Слухи о Тени ходили уже несколько недель. Сначала пропала овца, потом собака. Люди говорили о болезни, о волках. Но Элиана чувствовала нечто большее. Холодок страха, необъяснимый и древний, полз по её спине.

Позже, готовясь ко сну, она подошла к окну и посмотрела в сторону тёмного леса. И на мгновение ей показалось, что глубоко в чаще мелькнул не свет, а нечто противоположное — сгусток непроглядной тьмы, пожирающий лунный свет. Сердце её бешено заколотилось. Она инстинктивно потянулась к серому камню-прессу на комоде и сжала его в ладони.

И тогда случилось нечто. Камень отозвался едва заметным теплом. Словно дремавшее в нём сердце сделало один ленивый удар.

Элиана отшатнулась, уронив камень. Он с глухим стуком покатился по полу. Она стояла, дрожа, не в силах понять, показалось ли это ей. Но леденящий страх от увиденного в лесу и это странное тепло в руке слились в одно предчувствие: её тихая, безопасная жизнь подошла к концу.

Глава 2: Наследие из пепла

Солнце едва коснулось вершин сосен, окрашивая небо в бледно-розовые тона, когда Элиана уже работала в своей оранжерее. Воздух был густым и влажным, пах землёй, мхом и сотней разных цветов. Здесь, среди своих растений, она чувствовала себя в безопасности. Здесь её дар был не проклятием, а благословением.

Она провела пальцами по бархатистым листьям шалфея, шепча ему ласковые слова. Лист, чуть подвявший накануне, тут же воспрял, расправился, наполнился сочностью. Улыбка тронула её губы. Это был тихий, маленький ритуал, её личная магия, непохожая на страшные сказки нянек.

Но вчерашняя ночь оставила в душе холодный, липкий след. Воспоминание о вспышке света из камня и испепелённой твари заставляло её руки дрожать. Она судорожно сжала в кармане фартука тот самый серый камень. Он был холодным и безмолвным, как и всегда днём. Словно ночной инцидент был лишь игрой испуганного воображения.

«Показалось, — убеждала она себя, яростно пропалывая грядку с мятой. — От страха всё померещилось. И свет, и тепло…»

Но её собственная ложь звучала фальшиво. Она помнила каждый миг с пугающей чёткостью. Синеву света, исходящего от неё самой. Тепло, разлившееся по жилам. И тот абсолютный, всепоглощающий ужас.

Дверь в оранжерею скрипнула. Элиана вздрогнула и обернулась, заслонив рукой глаза от утреннего солнца.

На пороге стоял её отец, Гаррет. Его могучее телосложение кузнеца казалось неестественно ссутулившимся, а в глазах, обычно таких добрых и спокойных, застыла тяжёлая, незнакомая тревога.

— Птичка моя, — голос его был хриплым, будто он не спал всю ночь. — Нам нужно поговорить.

Он вошёл внутрь, осторожно прикрыв за собой дверь. Его взгляд скользнул по буйной зелени, по цветам, что цвели не в сезон, и Элиана почувствовала, как сжимается сердце. Он всегда делал вид, что не замечает странностей её сада.

— Отец, что случилось? — спросила она, сметая землю с фартука. — Опять эти глупые слухи о Тени?

— Слухи? — он горько усмехнулся. — Элиана, я видел пепел у нашего порога. И запах… запах грозы и гари. Это была не собака и не волк. Скажи мне правду. Что произошло здесь прошлой ночью?

Она опустила глаза. Лгать ему было больнее всего. Она потянулась к маленькому горшочку с розой, которая вопреки всему цвели махровым алым цветком. Её пальцы коснулись лепестков.

— Ко мне… ко мне что-то пришло, — прошептала она. — Нечто тёмное. Оно хотело войти. А потом… потом я… испугалась.

Она не могла поднять на него взгляд.

— Я просто очень сильно испугалась за тебя. И случилось… нечто. Вспышка. И это нечто исчезло.

Гаррет медленно подошёл к ней и опустился на корточки перед грядкой, чтобы быть с ней на одном уровне. Его большая, грубая рука, привыкшая сжимать молот, нежно прикрыла её дрожащие пальцы.

— Слушай меня, Элиана, и запомни хорошенько, — сказал он тихо, но очень твёрдо. — То, что случилось, — это не случайность. И не проклятие. Это твоё наследие.

Она наконец посмотрела на него, глаза её были полны слёз.

— Твоя мать… — голос Гаррета дрогнул. — Она была не отсюда. Она пришла в Атертон во время большой грозы, вся в сияющих одеждах, словно сама луна сошла на землю. Она была прекрасна и… и иной. Она могла делать то же, что и ты. Лечить землю, говорить с растениями. Она сказала, что бежит от чего-то очень тёмного. Я полюбил её. Мы скрывали её дар ото всех. И когда родилась ты, она сказала, что её сила перешла к тебе, стала ещё сильнее. А потом… потом она ушла. Сказала, что её найдут и что она должна отвести опасность от нас. От тебя.

Элиана слушала, затаив дыхание. Её мать умерла, когда она была маленькой, и отец никогда не говорил о ней подробно.

— Что… что же было темным? От чего она бежала?

— Она никогда не говорила. Только твердила, что за ней охотятся из-за света, что она носит в себе. И что если что-то случится, я должен защитить тебя любой ценой. — Он сжал её руку. — Эта тварь прошлой ночью… она пришла не случайно. Охота продолжается. Только теперь цель — ты.

Лёд страха сковал её изнутри. Всё, что она знала о своей жизни,

илось в одно мгновение. Её дар был не странностью, а наследием. И он был мишенью.

— Что же нам делать? — выдохнула она.

Гаррет встал, его лицо стало решительным. — Мы сделаем то, что должна была сделать она. Мы спрячем тебя. Сегодня же. Я отвезу тебя в старую сторожку лесника, в глубь чащи. Никто не вспомнит о ней. Ты побудешь там, пока всё не утихнет.

— Но я не могу! Что, если эти твари найдут меня там? Что, если я…

— Ты справишься, — перебил он её. В его глазах была непоколебимая вера. — Ты её дочь. И ты сильнее, чем думаешь. Собери самое необходимое. Только самое необходимое. И возьми свой камень.

Он кивнул на её сжатый кулак, в котором она всё ещё держала тот самый серый камень-пресс.

— Она нашла его в ночь, когда пришла. Сказала, что он укажет путь. Я всегда думал, что это просто красивые слова умирающей. Теперь я понимаю, что ошибался.

Он вышел из оранжереи, оставив её одну с новорождённым ужасом и странным, тревожным знанием. Элиана разжала ладонь и посмотрела на ничем не примечательный булыжник. Наследие. Ключ. Причина охоты.

И впервые за всю жизнь она почувствовала не просто страх, а тяжесть чего-то бесконечно большего, что легло на её плечи.

Глава 3: Часовой из иного мира

Дорога к сторожке была долгой и ухабистой. Телега, запряжённая старой клячей, подпрыгивала на кочках, и Элиана то и дело хваталась за деревянный борт, чтобы не упасть. Она сидела на мешке с мукой и припасами, озираясь по сторонам. Каждый шорох в осенней листве, каждый крик птицы заставлял её вздрагивать.

Гаррет правил молча, его спина была напряжённой, а взгляд беспрестанно бегал по опушке леса. Он был вооружен своим кузнечным молотом, лежавшим на сиденье рядом. Смешное оружие против теней из ночного кошмара.

Они уже миновали знакомые тропы и углубились в старый, почти нехоженый лес. Воздух стал гуще, холоднее. Солнце едва пробивалось сквозь сплетение голых ветвей.

— Скоро будем, — пробормотал Гаррет, больше для себя, чем для неё. — Ещё пара поворотов.

Элиана снова сунула руку в карман, нащупав шероховатую поверхность камня. Он был холодным. Безмолвным. Она пыталась мысленно обратиться к нему, как обращалась к цветам, прося хоть какого-нибудь знака, ответа. Но камень молчал.

Внезапно лошадь зафыркала и встала как вкопанная, закатив глаза и нервно забив копытом. Телега дёрнулась и остановилась.

— Но, милая, спокойно! — Гаррет натянул вожжи, пытаясь успокоить животное.

Элиана почувствовала это первой. Резкий, колющий холод, ударивший в виски. Воздух вокруг сгустился, запах прелой листвы и хвои сменился тем же сладковато-гнилостным смрадом, что витал прошлой ночью у их порога.

— Отец, — испуганно прошептала она.

Из чащи, медленно, словно из самой тени стволов, выползла мгла. Она стелилась по земле, густела, принимая формы. Не одна. Три. Четыре. Те же искажённые, волкоподобные твари с пустотою вместо глаз. Они двигались бесшумно, окружая телегу.

Гаррет выругался, хватая свой молот. Его лицо побелело, но в глазах горела ярость отца, защищающего дитя. — Элиана, беги! — крикнул он, спрыгивая с телеги и становясь между ней и надвигающимися тварями. — Беги по тропе! Сторожка близко!

Она не могла пошевелиться, парализованная страхом. Она видела, как первая тень ринулась на отца. Он с рёвом размахнулся и ударил её молотом с такой силой, что слышен был хруст. Но тварь лишь отлетела, встряхнулась и снова поползла вперёд, будто удар пришёлся не по ней. Физическое оружие было почти бесполезно.

— Беги! — закричал он снова, отступая под натиском уже двух существ.

Крик отца вырвал её из ступора. Со слезами на глазах она спрыгнула с телеги и бросилась вперёд, по едва заметной тропинке. За спиной она слышала яростные крики Гаррета, фырканье лошади и тихий, шелестящий звук движения теней.

Она бежала, не разбирая дороги, ветки хлестали её по лицу. Сердце колотилось где-то в горле. Холод в кармане вдруг сменился резким, обжигающим теплом. Камень словно проснулся.

«Нет, нет, нет, — молилась она про себя. — Только не сейчас. Я не могу это контролировать!»

Внезапно тропа перед ней почернела. Из-за ствола выплыла ещё одна тварь, перекрывая путь. Элиана вскрикнула и отпрянула, чувствуя, как ледяной ужас сковывает её. Тварь медленно поползла на неё, безглазая морда ощущала её присутствие, втягивая воздух.

Она зажмурилась, судорожно сжимая камень в кармане. Она чувствовала, как сила снова поднимается в ней, отвечая на её панику. Дикая, неукротимая. Она боялась её почти так же, как и этих тварей.

И в этот миг мир вспыхнул.

Но не синим светом её неконтролируемой мощи.

Ярким, ослепительно-белым сиянием, что ударил сверху, с крон деревьев, точно падающая звезда. Он обрушился между ней и тварью с оглушительным грохотом, заставив землю содрогнуться.

Элиана отшатнулась, падая на колени. Когда её глаза немного привыкли к свету, она увидела фигуру.

Человек? Нет. Не человек.

Он был высоким, в латах из призрачного, мерцающего серебра, что казались отлитыми из лунного света. За его спиной развевался плащ, сотканный из ночного неба. В руке он сжимал клинок из чистого сияния, гудящий от мощности. Его лицо было прекрасным и безжалостным, как у резной статуи, а глаза… глаза горели холодным зелёным пламенем, в котором читались века бесконечной войны.

Тварь отпрянула с шипением, но было поздно. Незнакомец двинулся с невозможной скоростью. Его клинок рассек тень пополам без единого звука. Существо не испарилось, не рассыпалось. Оно просто… перестало существовать, поглощённое яркостью лезвия.

Он повернулся к ней. Его взгляд был бездушен, как у хищной птицы. Он смерил её с ног до головы, и его глаза остановились на её кармане, где камень теперь пылал словно уголь, прожигая ткань.

— Итак, — его голос был низким, металлическим и полным безразличной власти. — Нашёл тебя.

Он сделал шаг в её сторону. Элиана попыталась отползти.

— Не бойся, дитя смертных, — в его голосе не было и тени успокоения, лишь ледяная констатация факта. — Я пришёл не за твоей жизнью. Пока что. Я пришёл за тем, что ты украла.

Он протянул руку в идеальной латной перчатке. — Отдай мне Осколок. И клянусь, твоя смерть будет быстрой.

Глава 4: Пленник собственного долга

Он шагнул к ней, и мир сузился до двух точек: ледяных изумрудных глаз и протянутой руки в перчатке. Дыхание застряло в горле у Элианы. Она отползала, чувствуя под пальцами влажный мох и острые сучья. Камень в кармане жёг ей бедро, словно раскалённый уголёк, его сияние пробивалось сквозь ткань, ложась на земную подстилку трепетным голубым светом.

— Не подходи… — выдохнула она, и её голос прозвучал тонко и жалко, как писк мыши перед удавом.

Незнакомец — стражник, монстр, ангел смерти — не остановился. Его лицо не выражало ни гнева, ни нетерпения. Лишь холодное, почти скучающее превосходство.

— Сопротивление бесполезно. Ты носишь в кармане солнце, не зная, как укрыть его сияние. Для таких, как они, — он коротким движением головы указал на то место, где исчезла тварь, — ты ярче, чем костёр в зимнюю ночь. Отдай его, и я избавлю этот мир от напасти, что сама же на него и навлекла.

Его слова жгли сильнее, чем камень. Она была виновата? Это из-за неё на деревню напали твари? Из-за неё отец сейчас, возможно…

Мысль об отце пронзила её острым шипом страха. Она резко обернулась, вглядываясь в чащу, откуда доносились приглушённые звуки борьбы. Криков больше не было слышно.

— Отец! — вырвалось у неё. Она попыталась вскочить, рвануться назад, по тропе.

Но стражник оказался перед ней мгновенно, словно не делал ни шага, а просто материализовался из воздуха. Он не стал её удерживать. Он просто встал на пути, и одного его вида было достаточно, чтобы её кровь замёрзла.

— Твой предок уже мёртв, — произнёс он без всякой эмоции, констатируя факт, как смену времени года. — Он пал, сражаясь с тем, что пришло по твоему зову. Не усугубляй его жертву своим бессмысленным бегством.

Слёзы хлынули из её глаз сами, горячие и горькие. Нет. Не может быть. Не отец. Сила отчаяния, острая и всепоглощающая, вырвалась из неё наружу. Она не думала, не планировала. Она просто вскрикнула от боли, и камень в её кармане ответил.

Вспышка была не такой ослепительной, как прошлой ночью, но более сконцентрированной. Голубоватая волна энергии ударила от неё, бесформенная и дикая. Она не целилась. Она просто хотела, чтобы этот ужасный, прекрасный кошмар перед ней исчез.

Стражник даже не пошевелился. Он лишь поднял руку вперёд, раскрыв ладонь. Свет, вырвавшийся из Элианы, столкнулся с невидимой стеной в сантиметре от его перчаток. Он не поглотил его, не отразил. Он просто… погасил. Словно задул свечу. Свет рассеялся с тихим шипением, оставив в воздухе запах озона.

На его лице впервые появилось нечто, кроме холодного равнодушия. Лёгкое, едва уловимое удивление, быстро сменившееся оттенком… брезгливости.

— Неотёсанная сила, — произнёс он, и в его голосе впервые послышались нотки чего-то живого — презрения. — Ты тыкаешься ею, как слепой котёнок клубком. Ты даже не понимаешь, что держишь. Отдай.

Он снова шагнул вперёд. Элиана отползла к стволу старого дуба, чувствуя шершавую кору у своей спины. Бежать было некуда. Бороться — бесполезно. Оставалось только одно.

С дрожащими руками она полезла в карман. Его взгляд сразу же стал пристальным, сфокусированным, как у сокола, видящего добычу. Она вытащила камень. Он пульсировал в её ладони мягким, тёплым, живым светом, отбрасывая дрожащие голубые блики на её заплаканное лицо и могучий ствол дуба.

Она смотла на него. Всего лишь вчера это был безмолвный пресс для цветов. А теперь — источник всех её бед. Причина смерти отца. Проклятое наследие матери, нашедшее её.

Рука её дрожала. Она сделала движение, чтобы бросить его этому ледяному воину. Чтобы отдать и получить взамен быструю, чистую смерть, как он и обещал.

Но что-то остановило её. Вспышка памяти. Слова отца всего несколько часов назад: «Она сказала, что он укажет путь».

И тёплый, почти что ласковый свет камня в её руке. Он не чувствовался злом. Он чувствовался… потерянным. И одиноким. Как она.

Она встретилась взглядом со стражником. Его глаза светились в полумраке леса, ожидающие, нетерпеливые.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила она, и её вопрос прозвучал громко в звенящей тишине

Он на мгновение замер, будто вопрос был настолько абсурдным, что его мозгу потребовалось время, чтобы обработать его.

— Моё имя не имеет значения для смертной, — отрезал он.

— Ты хочешь забрать у меня всё, — прошептала она. — Ты объявляешь меня воркой и убийцей. Ты отнял у меня отца. Ты хотя бы скажешь, как тебя зовут, прежде чем забрать последнее, что у меня есть?

Молчание повисло между ними. Где-то вдали прокричала ворона. Стражник смотрел на неё, и в его взгляде что-то шевельнулось. Не смягчение, нет. Скорее, расчётливое любопытство хищника, увидевшего необычное поведение у своей жертвы.

— Каэлан, — наконец произнёс он, и имя прозвучало как скрежет металла по льду. — Стражник Павшего Света, Последний Из Рода Лунных Серафимов. Доволен? Теперь отдай осколок.

Элиана медленно покачала головой. Слёзы ещё текли по её щекам, но в голосе появилась сталь, которую она сама в себе не знала.

— Нет.

Его брови чуть приподнялись.

— Ты отказываешься? После всего, что я сказал?

— Ты сказал, что я украла его. Но я нет. Он сам пришёл ко мне. Много лет назад. Он выбрал меня. — Она сжала камень в кулаке, чувствуя его тепло, текущее в её жилы. — И если я сейчас отдам его тебе, то смерть моего отца будет напрасной. А эти твари… они останутся. И найдут кого-то другого. Я не отдам его. Убей меня, если должен. Но я не помогу тебе.

Она ждала удара. Мгновенной, безболезненной вспышки от его сияющего клинка.

Но удар не пришёл. Каэлан изучал её. Его взгляд скользнул по её сжатому кулаку, по её лицу, искажённому горем и отчаянием, но не покорностью. Он видел не просто испуганную девушку. Он видел решимость. Глупую, самоубийственную, но решимость.

И в этот миг из чащи донёсся звук. Не шелест тварей. А тяжёлый, хриплый кашель. И слабый, но узнаваемый голос:

— Элиана…?

Сердце её ёкнуло. Отец! Он жив!

Она рванулась было на звук, но Каэлан был быстрее. Его рука в перчатке схватила её за запястье. Прикосновение было холодным, как сталь на зимнем морозе.

— Не двигайся, — его голос прозвучал тихо, но с новой, опасной интонацией. Он прислушивался.

И тогда они услышали это. Тихий, склизкий, шелестящий звук. Не один. Не два. Со всех сторон. Ветви деревьев закачались без ветра. Тени между стволами сгустились, поползли.

Их было много. Целый выводок. И они шли на свет камня.

Каэлан выругался на языке, который она не знала, но который звучал как падающие камни и ломающиеся кости.

— Идиотка, — прошипел он, обращаясь к ней, и впервые в его голосе зазвучала ярость. — Ты своим упрямством призвала всю стаю. Теперь мы все умрём.

Он отпустил её запястье и развернулся, поднимая свой светящийся клинок. Его осанка изменилась — от холодной уверенности к готовности к последнему бою.

— Заберись на дерево, — бросил он ей через плечо. — Если сможешь продержаться до рассвета, возможно, они отступят. Но не надейся.

Элиана, всё ещё цепенея от ужаса и внезапной надежды, услышав голос отца, посмотрела на него, потом на сгущающиеся вокруг тени.

— А… а ты?

Он окинул её взглядом, полным язвительной насмешки.

— Я исполню свой долг. Буду защищать Осколок до конца. Пусть даже от той, кто им так глупо распоряжается.

И тогда тени напали.

Глава 5: Танец Света и Тьмы

Мир взорвался хаосом.

Тени, словно жидкая тьма, хлынули на них из подлеска. Их было не счесть — пустые глаза, клыки, отливавшие синевой, и тихий, леденящий душу шелест.

Каэлан встретил их, как встречает ураган утёс. Он не стоял на месте. Он двигался, и это было похоже на смертельный танец. Его клинок из чистого света описывал в воздухе сложные, красивые и страшные дуги. Он не рубил наугад — каждый удар был точен, смертелен и экономичен. Твари, которых он касался, не испарялись и не умирали в муках. Они просто переставали быть, аннигилируемые высшей силой его оружия.

Он был прекрасен. Ужасающе, потусторонне прекрасен в этом акте уничтожения. Он был самой смертью, облечённой в серебро и свет.

Элиана, прижавшись к дубу, не могла оторвать глаз. Её охватил одновременно восторг и первобытный ужас. Этот… Каэлан… он мог убить её в мгновение ока. И теперь он сражался за её жизнь. Нет. Не за её жизнь. За камень в её руке.

— Элиана!

Слабый крик отца заставил её очнуться. Она обернулась и увидела его. Он стоял спиной к огромному валуну, отбиваясь окровавленным молотом от двух тварей. Он был ранен — на его плече темнело кровавое пятно, а двигался он скованно. Лошадь и телега исчезли, вероятно, обратившие в бегство или растерзанные.

«Заберись на дерево», — сказал Каэлан. Но она не могла. Не могла оставить отца.

Сжав камень так, что его грани впивались в ладонь, она сделала шаг вперёд. Потом другой. Страх сковывал её, но вид отца, сражающегося в одиночку, был сильнее.

Одна из тварей, отвлечённая яростью Гаррета, отклонилась и учуяла её. Её безглазая морда повернулась к Элиане, почуяв более лёгкую добычу и более яркий свет. Она отлила от Гаррета и поползла к ней.

— Нет! — закричал кузнец, пытаясь пробиться сквозь другую тень, но та яростно атаковала его, со спины.

Элиана отступала, натыкаясь на ветки. Тварь приближалась. Она чувствовала её ледяное дыхание, пустоту, исходящую от неё, жаждущую поглотить её тепло, её жизнь, её свет.

«Помоги!» — взмолилась она мысленно, не зная, к кому обращаться — к камню, к богам, к странному стражнику.

И камень ответил.

Тепло в её руке сменилось жаром. Голубой свет хлынул из меж её пальцев, заливая всё вокруг. Но на этот раз он не вырвался неконтролируемой волной. Он… сфокусировался. Её паника, её желание защититься, её воля к жизни — всё это слилось в единый порыв, и камень послушался.

Свет ударил в тварь не широким фронтом, а тонким, острым лучом, словно копьём. Существо вскрикнуло — пронзительно, противно — и отпрянуло, на его боку дымилась чёрная рана. Оно не исчезло, но было ранено. Свет Элианы мог причинить им боль!

Ошеломлённая собственным действием, она застыла на месте. Это было не так, как в прошлый раз. Она не просто выпустила силу. Она её… направила.

Это мгновение нерешительности стало роковым. Раненая тварь снова ринулась вперёд. А с другой стороны на неё набросилась ещё одна, привлечённая вспышкой.

Элиана вскрикнула, закрывая лицо руками. Она не успевала среагировать.

Но прежде чем тени достигли её, между ними и ею возникла серебряная стена. Каэлан.

Он появился так быстро, что казалось, будто он телепортировался. Его плащ взметнулся. Одним плавным движением он парировал атаку первой твари, развернулся и вонзил клинок во вторую. Оба существа исчезли.

Он стоял к ней спиной, его дыхание было ровным, но на его идеальных доспехах теперь были царапины, а на щеке — тонкая кровавая полоска.

— Я сказал, заберись на дерево, смертная! — его голос гремел, заглушая шелест тьмы. — Твои жалкие попытки помочь лишь мешают!

— Мой отец! — крикнула она в ответ, pointing дрожащей рукой к валуну. — Он ранен!

Каэлан бросил короткий, оценивающий взгляд через плечо в сторону Гаррета, который едва держался, отбиваясь от очередного нападения.

Лицо стражника исказила гримаса ярости и раздражения. Он оказался в ловушке. Он не мог позволить носительнице Осколка погибнуть, но и не мог бросить её, чтобы спасти другого смертного.

— Проклятье! — выдохнул он.

Он сделал нечто неожиданное. Вместо того чтобы продолжать рубить тварей, он вонзил клинок в землю у своих ног.

— Держись за меня! — скомандовал он Элиане.

Не понимая, но повинуясь, она ухватилась за его плащ. Кожа на его доспехах была ледяной.

Каэлан поднял руки, и его глаза загорелись ярче клинка. Он что-то прокричал на том же древнем, каменном языке. Воздух вокруг них затрепетал. Свет от его клинка, воткнутого в землю, разошёлся по округе, формируя вокруг них массивное кольцо из сияющих рун на земле.

Твари, ринувшиеся вперёд, ударились о невидимую стену, образованную светящимся кругом. Они отскакивали от него с шипением и визгом, не в силах прорваться внутрь.

— Это ненадолго, — сквозь зубы произнёс Каэлан, и на его лбу выступили капли пота. Поддерживание круга, казалось, требовало от него огромных усилий. — Твой предок. Где он?

Элиана, дрожа, указала направление. Каэлан кивнул.

— Иди к нему. Быстро. Коснись его. И не отпускай Осколок.

Она бросилась вперёд, внутри круга. Твари метались за его пределами, как акулы вокруг лодки.

Она подбежала к отцу. Он опустился на одно колено, опираясь на молот, его дыхание было хриплым.

— Птичка… — прошептал он, увидев её.

— Держись за меня, отец! — она обняла его за плечи.

В тот миг, когда её рука, сжимающая камень, коснулась его тела, кольцо света вокруг Каэлана вспыхнуло ослепительно ярко. Стражник издал короткий, сдавленный cry, и…

Мир пропал.

Не стало леса. Не стало тварей. Не стало света и тьмы.

Был только стремительный, оглушительный вихрь цвета и звука. Их куда-то тянуло, вытягивало, как нить из клубка. Элиана чувствовала, как её кости скрипят, а сознание уплывает. Она изо всех сил вцепилась в отца и в тёплый камень в своей ладони.

Падение длилось вечность и мгновение одновременно.

И затем всё остановилось.

Тишина. Глубокая, оглушительная тишина.

Элиана открыла глаза. Она лежала на холодном каменном полу, прижимая к себе потерявшего сознание отца. Рука её всё ещё сжимала камень, но тот теперь лишь слабо теплился.

Они находились в небольшой пещере или гроте. Свет пробивался откуда-то сверху, освещая стены, покрытые мхом. Было сыро и холодно.

И прямо перед ними, опираясь на свой клинок и тяжело дыша, стоял Каэлан. Его ослепительные доспехи потускнели, плащ порвался в нескольких местах. Он выглядел… истощённым. Человечным.

Он медленно обернулся, и его изумрудные глаза встретились с её взглядом. В них не было ни гнева, ни презрения. Лишь глубокая, всепоглощающая усталость.

— Добро пожаловать в моё убежище, — прохрипел он. — Теперь вы оба мои пленники. Поздравляю..

Глава 6: Убежище в камнях

Тишина в пещере была абсолютной, нарушаемой лишь тяжёлым, хриплым дыханием Гаррета и ровным, но напряжённым гулом, исходящим от клинка Каэлана. Стражник стоял, откинув голову назад, с закрытыми глазами, восстанавливая силы. Его лицо при тусклом свете, падающем сверху, казалось высеченным из бледного мрамора — прекрасным и безжизненным.

Элиана отползла от него, прижимаясь спиной к холодной, влажной стене пещеры. Одной рукой она всё ещё сжимала камень, другой — обнимала отца, проверяя его дыхание. Оно было ровным, но слабым. Рана на его плече выглядела ужасно — вокруг рваных краёв ткани кожа почернела, будто обуглилась, и от неё исходил тот же сладковато-гнилостный запах, что и от теней.

— Отец? — прошептала она, слегка потряхивая его. — Отец, очнись!

Гаррет лишь слабо застонал, но не пришёл в сознание.

— Его не убьёт рана, — раздался усталый голос Каэлана. Элиана вздрогнула. Он не двигался, глаза его были по-прежнему закрыты. — Его убьёт яд Тьмы. Он разъедает душу. Обычное лечение здесь бессильно.

Она посмотрела на него, и новая волна страха смешалась с ненавистью.

— Это из-за тебя! — вырвалось у неё, и её голос эхом отозвался в маленькой пещере. — Если бы не ты, мы были бы уже в безопасности!

Каэлан медленно открыл глаза. Их зелёное сияние в полумраке казалось приглушённым.

— Без меня вы оба были бы уже мёртвы. И ваши души стали бы пищей для тех, кто охотится за тобой. Не обвиняй меня в своей невежественной храбрости.

— Что мы здесь делаем? Где это? — спросила она, стараясь звучать твёрже, чем была на самом деле.

— Это место силы, — он выпрямился и воткнул клинок в каменный пол. Свет от лезвия осветил пещеру лучше, показав, что стены были испещрены странными, похожими на руны письменами, которые слабо светились в ответ. — Один из немногих оставшихся узлов, где линии мира ещё не испорчены. Здесь твой свет… приглушён. И их Тьма не может нас найти. Пока что.

Он наконец повернулся к ней, и его взгляд упал на рану Гаррета.

— Его нужно обработать. Иначе яд дойдёт до сердца.

— Ты сказал, лечение бессильно! — в голосе Элианы снова зазвучала паника.

— Обычное — да. Но ты ведь не обычная, не так ли? — он сделал шаг вперёд, и Элиана невольно отпрянула. — Осколок может сжечь яд. Но для этого нужна точность. Та точность, которой у тебя нет.

— Я… я попробую.

— Нет, — он резко оборвал её. — Ты спалишь ему плоть до кости. Дай мне камень.

Она судорожно сжала его в ладони.

— Нет. Ты хочешь его забрать.

Каэлан издал короткий, раздражённый звук, похожий на рычание.

— Если бы я хотел его забрать, я бы сделал это, пока ты ползала в истерике по полу. Твоя жизнь и жизнь этого смертного ничего не значат для меня. Но его смерть привлечёт внимание, которого я бы предпочёл избежать. Теперь Осколок или дай мне сделать то, что необходимо.

Он протянул руку. Его лицо было невозмутимым, но в глазах читалось холодное нетерпение.

Элиана посмотрела на бледное лицо отца, на чёрную рану, медленно расползающуюся по его коже. Выбора у неё не было. С дрожащими руками она протянула ему камень.

Его пальцы в перчатке коснулись её ладони, и она снова почувствовал леденящий холод. Он взял Осколок легко, почти небрежно, словно это был и вправду простой булыжник. Но как только камень оказался в его руке, он изменился. Его тусклое свечение вспыхнуло ровным, уверенным сиянием, освещая суровые черты лица Каэлана изнутри.

Он опустился на колени рядом с Гарретом, его движения были точными и экономичными. Он положил одну руку на лоб кузнеца, держа Осколок в другой.

— Не мешай мне, — бросил он ей через плечо.

Затем он закрыл глаза. Его губы зашевелились, произнося беззвучные слова на том же древнем языке. Свет от камня перестал быть хаотичным. Он сконцентрировался в тонкий, игольчатый луч и устремился к ране на плече Гаррета.

Раздалось тихое шипение. От раны повалил чёрный дымок, пахнущий серой и гнилью. Гаррет застонал в полубессознательном состоянии, его тело напряглось от боли. Элиана вскрикнула и сделала шаг вперёд, но Каэлан жестом остановил её, не прерывая ритуала.

Она видела, чёрнота отступает, кожа под ней бледнеет, а сама рана начинает выглядеть… нормально. Просто как рваная рана, страшная, но уже не сверхъестественная.

Через несколько мгновений Каэлан убрал руку. Свет камня померк. Он тяжело вздохнул, и на его лбу выступила испарина. Он выглядел так, будто только что провёл часы в тяжелейшем бою.

— Готово. Яд уничтожен. Тело будет заживать само.

Он поднялся и бросил камень обратно Элиане. Она поймала его на лету. Он снова был просто тёплым.

— Почему… почему ты это сделал? — прошептала она, глядя на него с новым, смешанным чувством страха и непонимания.

Каэлан уже отошёл к дальней стене пещеры и slid вниз, устроившись на корточках, словно хищная птица на насесте.

— Я сказал почему. Мне не нужен лишний шум. Теперь молчи. Ему нужен покой. И мне тоже.

Он закрыл глаза, и его фигура слилась с тенями пещеры, словно он стал её частью. Наступила тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падающими с потолка где-то в темноте.

Элиана сидела на холодном камне, держа руку отца в своей и сжимая в другой тот самый камень, который снова перевернул её жизнь. Она была в ловушке. В плену у того, кто называл её воркой и угрожал смертью. Но он же только что спас жизнь её отцу.

Кто он был на самом деле? Монстр? Или… стражник?

И что он собирался с ними делать, когда проснётся?