Хроники Эвнеканте

Часть 1. Зов возможного. Глава 1.

Я был готов к этому разговору. Редактор кричал в трубку, произнося слова с явным раздражением.

— Ты не получишь ни гроша! Слышишь? Ничего! Я не плачу бездарям! Ты сорвал все сроки! А твоя статья — просто куча вчерашнего мусора! — Он рычал, хрипел и задыхался от злости.

В какой-то момент я даже испугался за здоровье «дорогого» редактора нашей третьеразрядной газеты. Но вскоре он отключился, и я аккуратно положил трубку на место.

Да, я знал, что так будет. Я был уверен, что удача покинула меня. Писатель-неудачник — что может быть смешнее и неприятнее?

Моя писательская карьера началась красиво: после небольшой шумихи в интернете первая книга быстро нашла путь к сердцу издателя. Это было отличное начало для молодого автора. Я словно парил над землей, жизнь казалась лёгкой и радостной. У меня появились деньги, новые друзья и девушки. Много девушек. Они слетались на свет моего таланта и глубину натуры, как мне тогда казалось. Но потом стало безразлично, что именно их привлекало. А ещё позднее появилась Мария.

Сейчас в моей голове звенело. Вопли редактора продолжали звучать эхом. Я вёл внутренний диалог с орущим начальником, а может быть, и со всем миром разом. По итогам переговоров я пожал плечами и закурил, тут же обнаружив себя сидящим прямо на полу в коридоре. К этому факту я тоже отнёсся вполне наплевательски. Какая разница, где сидеть, если удача ушла вместе с Марией?

Я всё ещё помнил её улыбку и жар гибкого тела, но это было где-то в другой жизни. Мысль, что Мария и удача ушли сразу же, как закончились деньги за книгу, я убивал за секунду до её зарождения. Только так я мог сохранить нечто светлое, что когда-то было в моей жизни.

После исчезновения Марии и удачи я перестал писать. Не знаю уж, кто из них стал истинным поводом для неприятного казуса, но причинно-следственные связи легко сложились в чёткую картину.

Теперь сигарета скрашивала секунды моей жизни. Я поднялся с пола, отразившись в зеркале напротив нелепой долговязой фигурой. Не бог весть что.

— Шарик, ты балбес, — прошептал я на автомате, скользнув взглядом по перекошенному угрюмому лицу, и двинулся в сторону кухни.

Следовало хорошенько напиться хотя бы кофе. Из меня получился отличный зомби. Не помню, как горячая чашка оказалась в руках, но горьковатый привкус во рту немного привёл мысли в порядок.

Что дальше?

Мария ушла.

Я прекратил писать.

Сначала это стало трагедией, но потом я привык. Так я стал очень средним журналистом городской газеты, которая не поднималась даже до вершин издательского дна.

Я жил почти на рефлексах, ощущая пустоту, разрастающуюся в районе сердца. Эта пустота убивала всё, но мне ничего и не было нужно.

Скандал с редактором стал закономерным финалом долгой истории моих взлётов и стремительных падений. Похоже, у меня больше не было работы.

«И ничего-то у тебя нет, дружок», — опять отстранённо подумал я.

Знаменитый среди знакомых сарказм оставался при мне. Сигарета внезапно закончилась, и пальцы обожгло. Задумчиво уставившись в пустоту пачки, я на секунду забыл, что ищу.

Не ощущая ничего, не думая, я надел серую ветровку и вышел из квартиры. Основной версией моих действий стал поход за сигаретами. Но почему-то я пошёл не вниз к лифту, а на крышу высотки.

Мне было всё равно. Пустота внутри добралась до самого важного узла души, и я дошёл до края.

С неизмеримой скукой я некоторое время наблюдал за сентябрьским дождём, омывающим улицы. Я остро ощутил себя чужим здесь, чужим везде, где это только возможно. Я тот, кто всё время проходит мимо по улицам городов на чужих континентах или планетах.

Тело отозвалось дрожью на холодный порыв ветра. Он хлестнул меня каплями мороси. Достаточно было сделать шаг, и всё изменится. Навсегда.

Внезапно мощная тяжесть надавила на затылок. Я не чувствовал прикосновения, но нечто сверлило и давило прессом. Нехотя, преодолевая сопротивление уже всё решившего тела, я обернулся и увидел дверь.

Дверь стояла посередине свободного пространства крыши. За ней маячил вход на чердак дома. Я смотрел на дверь, а дверь смотрела на меня (могу поклясться, что это было именно так). Тяжесть ушла, мозг привычно переключился на новые впечатления. Глубоко внутри неуверенно закопошился парень, что так вольготно чувствовал себя в юности — любознательный наблюдатель за миром.

Обойдя дверь вокруг, коснувшись её, я убедился, что она действительно существует. Легче не стало. Капли дождя стекали по деревянным панелям неуместного объекта, а мозг отказался генерировать версии. Между мной и дверью складывались сложные отношения. Она манила и требовательно жаждала быть открытой. Но я нахально медлил, пребывал в апатии и вёл себя не по-джентльменски.

И тут я вспомнил, что вышел за сигаретами. Эта мысль вызвала приступ невероятной радости и облегчения, помогла оторваться от созерцания невесть откуда взявшейся двери. Даже тело ожило, принялось бодро перебирать ногами, унося меня с крыши высотки.

Пока я добрался до первого этажа, дождь закончился, и в редких прорехах облаков проглядывали кусочки голубого неба. Вспомнить, что же я делал на крыше, было невозможно. А пустота внутри ныла старой ветеранской раной.

Довольно бодро пройдясь до магазина, я вернулся домой. Ни на секунду дневное событие не всплыло в памяти. Словно между мной и тем человеком, которым я был на крыше, поставили непроницаемую стену. Поэтому я продолжил теребить собственные язвы и заниматься самобичеванием. Дело, мной любимое до самоотречения.

Заснул я прямо в кресле. Не очень уютно. Может быть, поэтому довольно быстро очнулся и поёжился. Чертовски холодно в комнате. Я решил, что ветром распахнуло форточку.

Открыл глаза и тут же зажмурился.

«Э-э-э, дорогуша, ты слишком много выпил», — сама собой проскочила мысль.

Ну да, в магазине я купил не только сигареты, приговорив за вечер хорошую такую бутылочку коньяка. Неужели в коньяк добавили нечто более серьёзное? Иначе чем объяснить такие причудливые вещи, которые я теперь вижу перед собой?

Часть 2.

Я сидел в кресле посреди равнины. Тёмная земля, лишённая растительности, запахов и признаков жизни, тянулась до самого горизонта, сливаясь с тёмно-сиреневым небом. Ни облачка, ни птиц в небе, лишь неспешный ветерок обдувал моё лицо.

Моя внутренняя пустыня была нарушена. Несмотря на странную, а может быть, и пугающую ситуацию, сердце билось ровно и свободно. Уже давно я не испытывал такого ощущения.

— Отличный сон… — произнёс я вслух. Сон, всего лишь сон. Ничего более. Задумываться не хотелось. Я сплю и вижу интересный сон. Это нормально.

Я всегда был очень любознательным. И сейчас, жадно вглядываясь в горизонт, я понимал, что мог бы начать шагать без дороги и цели прямо туда. Что меня ждёт? Какая разница! Всё лучше, чем сидеть на месте.

А в мире что-то менялось. Когда я опустил взгляд на землю под ногами, то был изумлён. Вокруг кресла появились кустики с белыми и голубенькими цветочками, а проплешины сочной зелени возникали почти на глазах, в радиусе нескольких метров.

На затылок легла знакомая тяжесть. Это было похоже на то, как если бы кто-то очень суровый и серьёзный смотрел мне в спину. Поёрзав в кресле и внутренне напрягшись (кто знает, что там таится), я обернулся. Примерно в пяти метрах позади кресла стояла дверь.

«Старая знакомая», — подумалось само собой.

Во сне я прекрасно помнил о крыше дома, когда дверь впервые появилась в моей жизни. Настроена деревяшка была серьёзно. Чёткое, непоколебимое чувство уверенности посетило меня. Дверь требовательно стояла посреди равнины и ждала.

— Ладно, — выдохнул я и легко поднялся из кресла. — Если так хочешь…

Не успел я сделать и шага, как земля под ногами задрожала, мелкие трещины побежали почти до горизонта. Подросшая трава, что так радовала глаз ещё пару минут назад, увядала. Чтобы подойти к двери, не стоило и пробовать.

Земля погибала. Сердце моё сжалось в мёртвый комочек, перестав биться и что-либо чувствовать. Иногда распад пространства вокруг затухал, тогда я успокаивался с мыслью, что вот-вот всё завершится, но, словно подчиняясь чьей-то злой воле, разрушение продолжалось. Тело вновь стало апатичным, вялым, а пустыня внутри набирала силу.

«Ну и пусть, пусть так…» — неопределённая мысль заворочалась в сознании.

Я засыпал посреди бесконечного апокалипсиса, полностью безучастный ко всему.

Осеннее солнце пыталось пробраться в комнату через окна. После долгого сидения в кресле тело онемело и ныло. Не люблю заставлять себя, но опыт вынимания собственной тушки из кровати имелся богатый. Поуговаривал, пожаловался на жизнь свою горемычную и вперёд. Поэтому минут через пять я уже совершал стандартные утренние процедуры.

За чашкой кофе моя бедная голова самовольно производила анализ истекших суток. Странно, очень всё странно. На этот раз после сна я прекрасно помнил и крышу собственной высотки, и равнину, а главное — настойчивую дверь, которой от меня точно что-то было нужно.

Будучи писателем (несмотря ни на что, я продолжал себя им считать), я прекрасно помнил разные истории из разряда фантастических. Обычно в книгах с этого и начинались приключения: герой сталкивается с порталом в другой мир, совершает переход, и понеслась…

Я не мог пока согласиться, что со мной случилось нечто похожее, но дверь-то точно была. В этом сложно было сомневаться. Поразительно, как сегодня легко я принял существование в своей жизни некой двери, вылезающей, словно гриб после дождя, в самых неожиданных местах. Она стала атрибутом моего незамысловатого бытия.

От апатии, которая так давила накануне и даже в разрушительном финале сна, практически ничего не осталось. Я начинал испытывать любопытство в отношении собственной истории. Появись дверь перед моим взором прямо сейчас, я бы попробовал её открыть.

Я жалел, что не сделал этого ранее. Два раза проморгал шанс прикоснуться к чуду. Или два раза стоял на краю пропасти, в которую так любят падать любопытные и неопытные молодые люди.

Подобная нерешительность мне не свойственна, особенно если речь идёт о традиции влипнуть в историю, поломав привычный уклад жизни. Я существо довольно привязчивое к местам и людям, но в то же время легко могу оторваться от всего. Может быть, потому что терять мне нечего. Особенно теперь. Жизнь моя зашла в очередной тупик, коих было слишком много для всего-то двадцати пяти лет жизни.

Я неторопливо вышел на улицу, чтобы всё обдумать. Прогулки всегда приносили мне успокоение и ценные идеи. Вокруг бурлила жизнь, а я наблюдал эту жизнь изнутри и снаружи.

Моя особенность когда-то помогла написать первую и единственную «нетленку». Эта же особенность навсегда делала меня человеком-одиночкой. Мало кто долго выдерживал существо, которое находилось сразу в нескольких измерениях.

Я был в реальности и не был в ней. Она скользила мимо, обтекала, не задевая сердцевину. Социальные ритуалы часто напрягали и делали меня неуклюжим или неприятным, скучающим типом. Снаружи было намного приятнее и правильней, как мне казалось. Только в период буйного помешательства после успеха с книгой я нарушил обычный стиль существования. За что и поплатился.

Осень раскрасила город, сделав его почти приемлемым местом для существования. Я шагал по проспекту, смотрел на людей, здания и машины. Настроение становилось всё лучше и лучше. Я сам не мог поверить, что ещё вчера стоял на грани самоубийства.

Вопли редактора вызывали улыбку: найду чем заняться, кроме написания дурацких статей в эту газетку, да и не так уж плохи были эти самые статьи. Ушедшая любовь превратилась в призрак. Лишь писательства было жаль. Я всегда любил погрузиться в процесс созидания выдуманной реальности. Но, может быть, и это поправимо?

С рекламного плаката у тротуара на меня глянул броский слоган: «Наши двери для Вас!»

И коллаж с изображением дверей, одну из которых приоткрытой удерживал джентльмен средних лет с породистым лицом британского дворецкого. Как бы говоря: «Проходите, пожалуйста, только вас мы и ожидаем». Картинка заставила меня усмехнуться. Я бодро пошагал дальше, решив заглянуть в одно из кафе торгового центра, маячившего в паре метров от меня.

Часть 3.

Россыпи звёзд в бесконечной темноте: неоднородной, разной глубины чёрного цвета, фиолетового, сиреневого. Всё пространство расчерчено тонкими светящимися линиями, что делало его похожим на шахматную доску. Линии шли под ногами, далеко впереди вертикально и надо мной. Мысленно я очень чётко увидел объёмность картинки. Линии составляли собой огромный, бесконечный куб. Сектора куба на разных уровнях были связаны между собой каналами. Каким образом работала система, я не понимал, но знал о существовании определённых законов и механизмов.

«Всё это, конечно, очень интересно, но следует искать выход», — с необыкновенным спокойствием подумал я.

И тут же понял, что дальше двигаться не могу. Тело не слушалось сигналов мозга. И другое осознание – под ногами нет никакой тверди. Я просто повис в одной из клеток шахматного поля, но правила игры были неизвестны.

«Вот была бы у меня инструкция», — запоздалая мысль была хороша, но совершенно ничего не меняла.

Я застрял между небом и землёй или где-то ещё. Страшное дело!

Что с этим делать, я не понимал. Влип, как глупая мушка в янтарь. Дверь так манила меня, но никоим образом не предупредила, что ожидает за порогом. Если меня так хотели видеть, почему не выдали хоть какую завалящую инструкцию?

Я посмотрел вниз и убедился, что пустота под ногами слишком реальна. Стоило осознать до конца этот факт, как тело резко дёрнулось и полетело в пропасть. В ушах стоял гул, а сердце с готовностью хорошего прыгуна выскакивало из груди.

Смазанные пятна звёзд сопровождали падение, линии света отмечали всё новые и новые клетки шахматной доски. Успев попрощаться со всем на свете, я отметил, что падение продолжается. Меня не разрывало на части от нагрузок, не размазывало о твёрдые тела и не убивало внутренним ужасом. Сердце стало биться более ровно, а сознание освободилось от каши из мыслей и эмоций.

«Стоп!», — невольно сказал я сам себе.

Тело ощутило замедление падения и плавно повисло в пустоте. Размышления о неправдоподобности и абсурдности ситуации я оставил на потом. Вот выберусь и буду тогда сокрушаться, качать головой и отрицать, что всё это быть не может, потому как не может быть никогда.

От меня требовалось действовать здесь и сейчас. Я старался не думать, каким образом удаётся дышать в таком странном пространстве. Понял уже, что это чревато неприятностями.

Больше не пробуя использовать физические усилия для движения, я мысленно переместил точку внимания в соседнюю клетку, выбрав в качестве ориентира наиболее яркую звезду. Всё получилось.

Я не мог поверить, что механизм так прост. Мыслей вернуться домой, назад почему-то не было. Может быть, потому что я уже понимал, никакого «назад» тут просто нет. Не предусмотрено. Да и падал между «этажами» я слишком долго, чтобы понимать, где находится условный вход в это место.

Освоив принцип передвижения, я задумался о выборе направления. Вот только направлений оказалось слишком много. Мысленно я сгрыз несколько карандашей (водилась за мной такая вредная привычка) и выкурил пару сигарет. Идей так и не прибавилось.

Пространство вокруг выглядело относительно одинаковым, звёзды складывались в знакомые и не очень знакомые созвездия: я различил Большую медведицу и Орион. Начиная внутренне рычать на собственную бестолковость, я заметил нечто необычное.

В одном из секторов шахматной доски повис тонкий контур, напоминающий человеческую фигуру. Я закрыл глаза – галлюцинация, не иначе. Но видение было столь настойчивым, что даже сквозь веки продолжало напоминать о себе. К тому же ощущение знакомого тяжёлого взгляда давило на сознание. Не очень приятное чувство, хотя опасности не ожидалось, это я знал. Кто бы ещё сказал откуда?

Визитёр понял, что я заметил силуэт, и скользнул дальше от меня, а затем немного вправо.

«Весёлая игра в шахматы, нечего сказать!»

Приключение стало казаться весьма утомительным занятием. Ещё немного, и сил не останется даже на любопытство. Со всей очевидностью я понял, что теперь всё навсегда. Ничего нельзя изменить или переиграть. Я уже шёл по дороге в неведомое, а такие пути имеют лишь одно направление. Попади я домой, это буду уже не я, а кто-то другой, странный незнакомец с уникальным опытом.

Ослепляющий ужас охватил меня. Столь всеобъемлющий, что на время я потерял способность соображать и ориентироваться в сложных переплетениях шахматных полей. Сквозь волну паники я продолжал чувствовать сверлящую тяжесть, исходящую от фигуры впереди. Контуры силуэта вспыхнули и погасли. Потом зажглись более ярким светом бело-голубого оттенка. И вновь погасли.

Продираясь через панические атаки, я невольно сконцентрировался на световых волнах, загорающихся и гаснущих в особом рваном ритме. На второй минуте я ощутил, что это помогает. Меня успокаивали, причём довольно успешно. Я даже испытал чувство благодарности к незнакомому живому существу, которое столь терпеливо билось с моим безумием и беспомощностью.

Взяв себя в руки, я довольно быстро двигался за проводником. Прямо, влево, вверх на три клетки, прямо, прямо, вправо. Всё просто и без затей. Кажется, удача возвращалась ко мне. Моя удача.

Наконец мы сошлись в одном из секторов гигантских шахмат. Я потерял равновесие. Меня со всей силы дёрнули снизу, затягивая в невидимую трубу. Это напоминало очень быстрый спуск в лифте с гирями на ногах. Торможение было не предусмотрено природой, и я упал, болезненно ударившись спиной о твёрдую поверхность. Откуда бы она взялась в пустоте? От неожиданности и боли у меня вырвалось несколько непечатных ругательств в темноту, в которой я тут же увяз.

Сухой, низкий смешок потряс меня больше, чем все события перед этим. Чувствуя, что окончательно дурею, я попытался встать на ноги. Тут же поняв – темнота не абсолютна, и я больше не болтаюсь в бесконечности пустоты шахматного поля. Темнота имела ощутимые границы, как если бы я оказался в обычной комнате.

И был я здесь не один. Человек всегда знает, что рядом есть другое живое существо. Вот и теперь я просто знал.

Часть 4.

Удача явно ко мне вернулась.

Иначе чем объяснить лёгкость, которая посетила моё утомлённое путешествием тело и спокойствие души, когда сознание вернулось?

Я не торопился открывать глаза. Слишком хорошо было просто лежать в чём-то мягком и тёплом, да и побаивался, если честно. Кто знает, какие неожиданности поджидают в мире, спрятанном за прикрытыми веками?

Если что-то вышло с моим походом через дверь, то я должен находиться очень далеко от родины. И конечно моё природное любопытство скреблось и поскуливало, а я его укрощал, как опытный дрессировщик. Не нужно торопиться, так решил я. Поэтому лежал с закрытыми глазами, вслушивался в звуки, которых оказалось довольно много.

Далёким шумом звуковых волн фоном стоял неровный гул, свойственный улице. Привычно, знакомо и абсолютно не пугающе. Мысленно я поставил плюс незнакомому месту. В мире, где существует обыденный шум живого города, не может быть слишком опасно. Внутри помещения, рядом со мной тихо поскрипывало. Так бывает в домах с деревянной отделкой, сухой треск делает дом уютным и тёплым.

«Слишком хорошо, но…», — мысль пришла с неторопливой основательностью. – «Пора вылезать из кокона, то есть выкукливаться».

Тихо, далеко, но довольно чётко зазвучал мужской голос:

…Мы бредём через Вечность:
Не люди, не тени, не боги.
Серебро наших глаз, потускнев,
Утонуло в печали…

Другой голос, кажется женский, высказался в ответ. Открыв глаза, я застыл в той же позе, в которой меня застиг неведомый чтец. Мысли шальным зайцем скакали в голове. Шагая за порог странной двери, я ни на секунду не задумывался о том, как мне придётся общаться с другими людьми. Я даже не подумал, что это мне вообще предстоит делать. Ну, идиот, что сказать?!

И теперь, услышав обычную человеческую речь, которая по неведомой причине звучала родственно привычной, я слегка растерялся. Отчаянная идея, что никуда я не перемещался, а просто потерял сознание на улице в парке, болезненно царапнула душу. Но делать было нечего, работаем с тем, что есть.

Выдохнув и собравшись, я обнаружил себя в удобной, хотя и довольно узкой кровати, укрытым огромным пледом с замысловатым янтарно-зелёным узором. Не так уж я был не прав, говоря, что пора вылезать из кокона. Каким-то образом умудрился намотать на себя полотнище и уютно в нем почивал.

Светлая комната выдержана в минимализме, но чертовски приятном минимализме. Не больше, ни меньше, только то, что я бы сам поставил в собственной комнате. С удовольствием я изучал различные мелочи, которые часто встречаются в жилых комнатах и составляют самую их суть.

— Наш гость проснулся, Юста, — насмешливо произнёс низкий мужской голос.

Я сидел на кровати, завернувшись в плед, — очень не хотелось покидать своё укрытие. Пусть я и был одет, как успел определить. Хозяин дома: уверен, что это был он, — появился в дверях с такой улыбкой – Джоконда умерла бы от зависти. Вынужденный крутиться, словно уж на той самой сковородке, я разрывался между любопытством и хорошими манерами. Как-то не принято откровенно и в упор рассматривать малознакомых людей.

— Очень хорошо, что ты решил проснуться. Ещё несколько дней и могли возникнуть проблемы.

«Глаза-то холодные, изучающие. А я маленькая зверушка под лупой», — я внутренне дрогнул, осознав, что новый знакомый не так прост, как могло показаться. Я терялся, не смея начать разговор.

Хозяином дома оказался мужчина пятидесяти, круглоголовый, с чётко слепленным подвижным и волевым лицом. Он напоминал римского сенатора и кельтского жреца одновременно. Был бы я скульптором, слепил бы бюстик.

Я подивился своим странным ассоциациям и активно заулыбался. Расположение моё заслужить просто, достаточно понравиться, на интуитивном не поддающемся рефлексии уровне.

Вот так и влезают в мою жизнь разные странные личности. А дядька мне нравился, несмотря на глаза, говорящие, что передо мной человек жёсткий и с сильной волей. Впрочем, в своё время мне и редактор нашей газеты показался вполне адекватным человеком, что только доказывало – психолог из меня не бог весть что.

— Пошли, покажу тебе дом.

Это было сказано таким спокойным тоном, словно я был старинным приятелем хозяина и зашёл в выходной день на совместный обед. Предложение оказалось очень кстати.

— Я, правда, проспал три дня? – выбираясь из полюбившегося пледа, поинтересовался я, тот час, почувствовав себя голым.

— Правда.

Опять насмешливый взгляд, в котором появилось и любопытство.

— А как я…

— Оказался у меня в доме? – Дядька очень хорошо понимал ход моих мыслей. – Просто появился. — Пожал плечами, мол: «Вот так, взял и появился, что об этом толковать?»

Гостиная мне понравилась не меньше маленькой спальни. Уютная светлая комната, с деревянными резными панелями янтарного оттенка, небольшими пастельными картинками в деревянных рамках, цветами. Сочетания зелёного и янтарного были основными в доме, — согласно моде или дань древней традиции.

Аккуратный стол с резными ножками, покрытый свежей сияющей скатертью, идеально вписывался в обстановку. Маленькая юркая женщина порхала вокруг стола, поправляя сложный букет из неярких, но приятных глазу цветов.

У меня всегда была странная тяга к классическим интерьерам, немного сельским и простым, но весьма стильным. Такая обстановка успокаивала, давала ощущение дома, тёплого безопасного очага, где можно отдохнуть с дороги, переждать непогоду. Концентрация всего того, чего у меня никогда не было.

— Юста, мы с гостем скоро вернёмся.

Лицо женщины сложилось в недовольную гримасу, весьма симпатичную, но выразительную. Она строго смотрела на нас, ни дать, ни взять воспитатель старшей группы, сейчас в угол поставит и лишит сладкого.

— Я не собираюсь разогревать еду второй раз, мастер Даррен, — резким тоном сообщила она. – И не говорите, что я вас не предупреждала.

— Мы быстро. Только покажу дом.

Часть 5.

Если всю еду, которую мне удалось попробовать в этот день, готовила лично милая женщина Юста, то на мой скромный взгляд ей нужно было поставить памятник. А может быть, ей помогали домашние ворчуны, тогда каждому из них причиталось по небольшой статуэтке. Всё было очень вкусно. Поэтому некоторое время я невежливо молчал. Занят был.

— А я-то, дурак, хотел покончить с этой жизнью. Так бы и не узнал, что где-то есть мир с такими замечательными людьми и едой. Не знаю даже, что лучше. Я прав? Это другая, не моя реальность?

— Всегда есть что-то другое, — непонятно откликнулся хозяин или мастер Даррен, как называла его экономка.

Я отвлёкся от трапезы и внимательно на него посмотрел. Линия рта была жёсткой, лицо напряглось. Внезапная ярость в зелёных глазах хозяина поразила меня. Как я не стал кучкой пепла — только чудом.

— Очень хорошо, что тебе здесь нравится, — с самой очаровательной улыбкой продолжил он, словно и не было никаких туч на внутреннем горизонте. – Это важно.

Мне послышался некий двойной смысл в простых словах, но я всегда был горазд додумывать на пустом месте и выстраивать ненужные теории. Однако, свой вопрос задал:

— Важно? Почему?

Мастер Даррен в очередной раз пожал плечами. Надо сказать, довольно равнодушно на этот раз.

— Я придерживаюсь мнения, что когда находишься где-то, то это «где-то» должно тебе приносить хотя бы небольшую радость. А желающих испортить удовольствие, и так, найдётся немало.

— Хорошая философия.

Я не мог не согласиться.

Новый знакомый нравился мне всё больше. И дом его нравился. А от знакомства с Юстой я и вовсе пребывал в восторге.

На удивление, я был доволен всем как никогда в жизни. Моё довольство не было отупляющим удовлетворением от благополучия и лёгкости бытия, а несло на себе отпечаток чего-то более важного, глубокого. В душе всё встало на свои места. Или почти всё. Дыра в сердце ещё существовала, немного подвывала от древней чёрной тоски, чтобы напомнить о себе. Но именно в эту чёртову дыру начинал укладываться новый мир, впечатления, эмоции и ощущение правильности существования «здесь и сейчас». Я был собран и готов к новым приключениям. Интересно, а сами приключения были ли готовы к встрече со мной?!

В нашей беседе возникла пауза, не слишком напряжённая, а такая, что часто встречается на дружеских встречах, когда старая тема исчерпала себя и общение протекает на несколько ином плане.

Рядом с мастером Дарреном было спокойно и надёжно. Меня даже не волновали проблемы, которые обычно поджидают любого попаданца из одного мира в другой. Я твёрдо решил задать все свои сотни вопросов, но не все сразу. Каша из мыслей в собственной голове мне очень не нравилась. Не любил я такое состояние и всегда старался быстрее от него избавиться.

— Ох, — внезапно я сообразил, насколько был невежлив в последние несколько часов. – Сижу тут с вами, кушаю, а ведь даже не представился. Неожиданно свалился вам на голову. Очень не люблю напрягать людей, особенно малознакомых.

— Не знал, что выгляжу напряжённым, — взгляд хозяина сделался настолько красноречиво насмешливым, что я невольно расплылся в улыбке и окончательно был покорен. – Но ты прав. Настало время познакомиться. Зовут меня Даррен Кетту, мастер Даррен, бран Тёмной Охоты, служащий Догмы Законного Слова. Как ты успел заметить, я хозяин дома, куда ты попал столь необычным образом.

— И это всё ваши… хм…титулы? У меня с именами намного скоромнее. Зовите меня просто Яр. Моё полное имя, Ярослав, никогда мне особо не нравилось. А вот Яр, самое то! Писатель, — обозначившись, я отчаянно покраснел, точно меня вынудили раскрыть свои самые страшные тайны.

— О, нет! Это не титулы, — мастер Даррен откровенно развеселился. – Это, — теперь он задумчиво вертел в руках небольшой зеленоватый бокал (последние минут пять мы пили нечто очень ароматное и почти невесомое, отчего хотелось парить над землёй), — скорее это Путь. У нас немного разные понятийные наборы, чтобы я мог доходчиво объяснить. Но ведь многие вещи и не нуждаются в лишних словах. Не так ли?

— Пожалуй, — мне показалось, что я осознал, о чём он говорит. – А кстати, почему мы так легко понимаем друг друга? Здесь говорят на том же языке? Я сказал глупость?

Я растеряно наблюдал за сложной сменой выражений лица брана Тёмной Охоты, что бы это не значило.

— Говорить глупости – большое искусство. Ты не поверишь, сколько нужно ума и внутренней силы, чтобы сказать или сделать нечто по-настоящему глупое. Не всем хватает отваги практиковать такие вещи.

— Поверьте, чего-чего, а глупости я практикую всю сознательную жизнь.

Хозяин меня немного озадачил: никак не мог понять серьёзно он или дурачится. С него сталось бы, насколько я успел узнать мастера Даррена.

— Хорошо, что ты так молод. — Его улыбка вышла лишь на половину лица, а я почему-то поёжился. – Что до твоего вопроса… Конечно же, мы говорим на разных языках, как сказали бы у тебя на родине, но это не проблема в нашем мире, где есть кристаллы.

— Кристаллы? И что? Как это работает?

— Не думаю, что сейчас стоит забивать этим голову. Достаточно знать, что оно работает и работает хорошо.

Не успел я выразить своё отношение к данному факту, как в гостиную стремительно влетела Юста, ей не терпелось выполнить свои обязанности. Несколько движений, взмахов и стол, заставленный посудой, стал девственно чист, а скатерть не потеряла свежести.

Что-то ткнулось в ноги. Я заглянул под стол.

— Ноги-то подыми, — ворчливо потребовал малыш-уборщик, сноровисто метя пол. – Раскорячился тут.

— И что ты такой… ворчун. — Я с улыбкой подчинился. – Тебя как звать?

— От ворчуна слышу… Вот ещё знакомства сводить со всяким встречным-поперечным, — не задумываясь, привычно, но беззлобно буркнул малыш и удалился в стену вместе с приятелями.

Мастер Даррен смеялся в голос.

— Одно удовольствие наблюдать за вами. Не думал, что общение с ворчунами может выглядеть так живо. И ты первый, кто додумался спросить у кого-то из них имя.

Часть 6.

Вот тут я действительно задумался.

Хочет ли человек вернуться туда, где прожил достаточно долгое время, где родился?

Может ли желать вернуть привычное, ставшее аксиомой собственного бытия?

Я лично знал многих, кто без всяких лишних сомнений ответил бы утвердительно. И тут даже с некоторой печалью осознал, что сам я не таков.

Я покопался в собственной душе. Пытался обнаружить хотя бы зачатки привязанности к знакомому с детства миру. Но, видимо, что-то давно уже шло, между нами, не так, вразрез. Мир сам по себе, я сам по себе. Рефлекторное наблюдение за историческим процессом. И дело даже не в том, что удача ушла, а внутри разрасталась пустыня, что личное никак не клеилось.

Если следовать философии самого мастера Даррена, то в том мире мне должно было хоть что-то нравиться. И мне нравилось: некоторые приятные мелочи, обычные крючки, которыми цепляет нас за душу то или иное место в пространстве и времени. Но между непознанным миром и, как мне казалось, хорошо известным я выбирал первое.

Вот такой я любознательный!

Может быть, я не умел пользоваться бесценным даром жизни там, где судьбой было уготовано появиться на свет. Если бы мне сейчас поставили это в вину, то я не стал бы даже спорить. Но мне дали шанс, который не выпадает и каждому тысячному в моём мире. Имел ли я право не реализовать его полностью?

Поэтому ответ для меня был очевиден.

— Скорее нет, чем да. Уезжают же люди в другие страны. Почему бы не попробовать стать таким путешественником.

Взгляд мастера Даррена вновь стал насмешливым, а ведь ещё пару минут назад обдавал меня холодной яростью и тяжестью, словно мужчина так и не определился — следует меня убить на месте или похвалить.

— Так и надо, да, — кивнул Даррен Кетту. – Решиться на подобные перемены трудно, но некоторым жизненно необходимо. Всегда есть что-то другое, я говорил. Зачем же ограничивать себя только одним миром?

— На моей родине обычно ограничиваются поездками в другие страны.

— Часто другая страна — это почти то же самое, что собственный сад. Ты вроде бы вышел из дома, но всё ещё не покинул старое кресло, которое знаешь до последней вмятины от собственной задницы. В этом нет смысла, — он задумчиво посмотрел на металлический браслет сложного плетения на собственной руке. – Нет смысла, если ты принадлежишь к определённому типу людей.

— Вы считаете, что я… – Иногда мне трудно довались формулировки, несмотря на писательский опыт. – Я нуждаюсь в более радикальных путешествиях?

— Разберёмся, — решительно кивнув, он переключился на другую тему. – Жить будешь у меня. Пока не станет ясно, что тебя можно выпустить в…

— Пампасы?

Я хохотнул, а брови хозяина улетели почти за пределы лица.

— Куда? — ошалело переспросил мастер Даррен.

— Не обращайте внимания. — Я вновь покраснел. – Это у нас местность такая есть. Туда обычно выпускают… на волю…

— Откуда выпускают и зачем? — Он был заинтригован.

Кажется, я сумел привести мастера Даррена в настоящее замешательство. Можно было начинать гордиться. Но я махнул рукой.

— Долго объяснять. Постараюсь далее выражаться более понятно.

— Уверен, что у тебя не получится, можешь даже не мучиться. — В глазах собеседника привычно мелькнули хитрые зелёные огоньки. – Но про волю – ты прав. И тебя выпустим, если заслужишь. — Манера хозяина выражаться приводила меня в восторг. — Запомни — ты мой племянник из Исчезающего Дола. Завтра утром купим тебе некоторые необходимые вещи, и можешь приступать к теоретическому обучению. У меня большая библиотека.

Его тон не терпел возражений. Я мысленно пожал плечами, собственно, какая разница, откуда я и кто, если нужно полностью окунуться в приключения.

Внутри всё дрожало от предвкушения этих самых приключений, которые меня, несомненно, поджидали за ближайшим углом. Прошлого уже не существовало.

— А практика у нас будет? — Я развеселился.

— Будет, — в тон мне подтвердил новый знакомый и по совместительству первый человек, которого я узнал в этом мире. — Практики будет столько, что ты ещё взвоешь и потребуешь отдыха. Но я его тебе не дам.

— Суровый вы человек, оказывается. — Я понял, что мы точно станем друзьями.

— Именно. Я считаю, что практика — это самое главное. Обычно практикой можно ограничиться, но нехорошо пугать мир твоим появлением. Всё же, я к нему отношусь более трепетно, чем следует. И учти, уже в ближайшее время тебе предстоит много работать, поэтому ко всему, что будешь видеть и слышать отнесись со всей серьёзностью. От этого может зависеть твоя жизнь, да и не только твоя.

Удивлённо я принялся рассматривать его лицо, пытаясь найти там признаки привычного своеобразного юмора, но не нашёл. И это пугало не сказать, как. Абсолютно серьёзное лицо: опять эта жёсткая линия рта и главное глаза, ставшие сейчас зеленее неспелого крыжовника.

— Вы меня специально пугаете?

— Я? Даже в мыслях не было. Просто есть факты, которые лучше сразу брать в расчёт. Это практично. Экономит время и силы. Твой выбор: пользоваться советом или забыть, бросившись сломя голову в неизведанное, не оглядываясь по сторонам. Такой метод не хуже прочих. Есть ситуации, когда только он и работает. Но поверь, сейчас совсем другая история.

Часть 7.

Задумывались ли вы, что будете делать в первую очередь, оказавшись в чужом для вас мире?

Составите план и методично станете ему следовать, изучая, пробираясь вперёд мелкими опасливыми шажками, рассматривать под лупой отдельные части реальности. Или будете хватать новое охапками, распихивать по условным карманам, многое упуская, но и получая неслыханные богатства знаний в самые короткие сроки.

А может быть, придумаете нечто абсолютно оригинальное?

С чего же мне следует начинать изучение мира?

Я готов был тут же сорваться с места, чтобы осчастливить незнакомый город своим присутствием, коснуться жадным взглядом его мостовых и домов, просто поглазеть на людей.

Мне очень подходила данная методика, но слова мастера Даррена оказывали ощутимое воздействие. Я, конечно, не питал иллюзий насчёт нового места жительства — опасности есть везде и осторожность никогда не повредит, но за словами мастера Даррена скрывалось что-то ещё, едва уловимое. Это «что-то» волновало и пугало.

Поэтому вечер я провёл, сидя на полу в своей новой комнате, обложившись книжками и атласами. Самый безопасный, но всё равно интересный способ путешествовать. Всегда любил разглядывать карты, читая названия городов, рек, и пытаясь вообразить места, нанесённые лишь штрихами на бумагу.

Со слов мастера Даррена мы находились в столице земли Эвнеканте. Хозяин оставил меня наедине с библиотекой, удалившись по делам, а я нашёл на карте город Кэлке, обозначенный самым крупным и ярко выделенным кружком.

На самом деле в глубине души я боялся, что стал жертвой дикого розыгрыша и продолжаю находиться в родном городе. Никак не мог поверить, что мир вокруг совсем другой, имеющий собственную географию и историю.

Карта на тонкой бумаге приятно шуршала и ароматно пахла сухими цветами. Может быть, Юста использовала их от мелких вредителей. Я вспомнил о ворчунах и засмеялся. Вот уж точно мелкие вредители, но ведь и пользы от них много.

Удивительно, но печатный текст я прекрасно понимал, несмотря на ощущение чужих букв, словно за пару секунд кто-то услужливо переводил начертания в нужную графическую форму.

Столица, согласно карте, располагалась ближе к побережью моря, название которого никак не обозначили. Зато часть земель рядом именовались Кристальным побережьем.

Следовало разыскать Исчезающий Дол, раз уж волей мастера Даррена я стал его уроженцем, да и справочную информацию почитать будет полезно. Вот выйду в свет, попаду в неловкую ситуацию, если спросят об этом пресловутом Исчезающем Доле.

Новую родину я нашёл на противоположной стороне континента, на севере. Спасибо мастеру Даррену, он сделал из меня провинциала, что отлично соответствовала уровню познаний о столичной жизни.

«Приехал племянничек к дядюшке с края света, наивный юноша, творящий милые глупости», — ехидно рассуждал я, водя пальцем по названиям населённых пунктов в Исчезающем Доле, пытался запомнить. Сэн-Рат, Корвэл-Рат, Дар-Рат и с полдюжины других «Ратов» — маленькие городки, если судить по обозначению.

Я догадался раздобыть сведения об Исчезающем Доле в тонком справочнике — толстый я бы сейчас не осилил. Информации было слишком много для моей бедной головы.

Из всего прочитанного понял, что название дано местности не просто так. В разные моменты истории Исчезающий Дол действительно… исчезал. Вместе с жителями и городами. Потом опять появлялся, но никто не мог рассказать, что происходило. Для горожан ничего не менялось, только куда-то выпадали целые дни и недели. Люди засыпали вечером, поднимались утром, а оказывалось, что в той же столице Кэлке прошло несколько дней.

Исследователи из внешнего мира утверждали, что на месте Исчезающего Дола ничего не было. Ничего кроме бесконечной долины с тёмной, неживой поверхностью. Никто не смог увидеть момент, когда Исчезающий Дол возвращается на своё законное место.

— Мастер Яр, — Юста заглянула в комнату. – Я накрыла вечерний тэмми.

Интересно, когда экономке успели сообщить моё имя?

Прислушавшись к организму, я решил, что не откажусь перекусить. Знать не знаю, что такое «тэмми», но уверен – Юста плохого не предложит. Она скрылась в своей хозяйственной вотчине, а загадочный тэмми оказался всего лишь чаем с пирожками. Некоторое время я наслаждался жизнью, поглощая годовой запас пирожков гостеприимного мастера Даррена и лениво листая очередной справочник.

— Что это вы делаете?!

Строгий голос Юсты застал меня врасплох. Я так и застыл с надкусанным пирожком в одной руке и пальцем на странице книги. Эффекта добавил и внешний вид маленькой экономки. Юста — в комбинезоне нежно зелёного оттенка с максимально возможным количеством карманов и клапанов, — стояла перед столом, уперев острые кулачки в бока, и смотрела на меня очень недобро. Я испугался, что успел нарушить неизвестные мне законы. И теперь мне грозит тюремное заключение, а может быть даже смертная казнь.

Женщина только что ногой не топнула.

— Не потерплю чтения за едой в этом доме! Хватит того, что мастер Даррен постоянно читает газеты и служебные записи. Да что с него взять, он ломоть отрезанный. Старую куницу не заставишь рыть новые норы. Но вы-то, мастер Яр. Такой молодой мальчик, самое время приобретать хорошие привычки.

Мне очень не хотелось огорчать нашу замечательную экономку, поэтому я ответил со всей искренностью:

— Мне стыдно. Обещаю исправиться. Только не бросайте меня в терновый куст!

— Смешной мальчик, терновый куст теперь не используют, да и лет триста назад туда бросали только государственных преступников.

Она расслабилась и заулыбалась, а я продолжил рассматривать её удивительный наряд, который разительно отличался от почти викторианского платья днём. Теперь же Юста напоминала заправского ремонтника.

— В подвал иду, — она поняла моё замешательство. – Сердце дома опять работает с перебоями. Мыши, наверное.

— Вам помочь?

Это была рефлекторная реакция сочувствующего, хотя я понятия не имел, что там за механизмы, да и мои технические навыки оставляли желать лучшего.

Часть 8.

В гостиную я вернулся минут через десять. Юста занялась делами на своей любимой кухне. Дела дома требовали постоянного внимания.

— Мне кажется или сейчас впечатления у тебя из ушей полезут? Что ещё случилось? — Мастер Даррен расположился в кресле, уткнулся в газету и даже не захотел на меня взглянуть, так и пробубнил вопрос, не глядя.

Однако он все равно знал, что вот он я, появился в его жизненном пространстве. Наверное, меня трудно не заметить.

— А почему мыша в вашем подвале зовут Кондратий?

— Это очевидно. — Меня удостоили взглядом поверх газеты. – Кондратий сам сказал нам об этом.

Пришлось отсмеяться минут пять, пока я смог хоть что-то сказать.

— Пожалуй, это слишком для моего несчастного сознания. Даже знать не хочу, почему тут мыши разговаривают и носят имена из моего мира. Пойду лучше спать.

— Дело хорошее, — кивнул мастер Даррен. – Не забудь, что завтра у тебя выход в мир.

— Забудешь тут, — буркнул я и ретировался в небольшую комнату рядом с гостиной, которую мог считать своей.

Я и не знал, что настолько устал. Стоило растянуться в кровати, как сон мгновенно настиг меня. Даже волнения насчёт завтрашнего дня не смогли побороть сон.

После туманных блужданий в лабиринте фрагментов образов, я обнаружил себя за столом, всё в той же гостиной дома брана Тёмной Охоты. Стол сиял белоснежной скатертью, что мне почему-то сильно не нравилось. Так не нравилось, что рождало непонятную злобную решимость что-нибудь с этим сделать.

Передо мной стояло блюдо, накрытое блестящей металлической крышкой, в которой кляксой отражался я сам. Мутный и неузнаваемый. Неприятный.

Меня захватило чувство предвкушения: под крышкой скрывается нечто самое желанное, лучшее на свете, от чего я никогда не смог бы отказаться. Сладостное желание управляло в этот момент всем моим существом.

Кто-то услужливо снял крышку с блюда. Я не смог увидеть, кто это был. Да и очень быстро забыл вопрос, возникший внутри сознания. На блюде лежало нечто столь совершенное, прекрасное в своей естественности, что я устремился к нему.

Плотоядное урчание вырвалось из недр организма, а сам я словно со стороны анализировал происходящее: удивлённо, но апатично. Волнующие изгибы, бугорки, совершенные линии, прочерченные канавками извилин. Мозг на блюде вызывал восхищение и жажду.

И в тот же момент я осознал, что это мой мозг, и сам я основное блюдо на чужой трапезе. Вторая часть меня, дремавшая в безвольном гипнозе, очнулась, забилась в судорогах. Ноги и руки свело до боли. Я кричал и колотил конечностями по воздуху, который внезапно стал очень твёрдым, саднящим кожу.

— Смотри на меня! – рявкнули прямо в ухо низким жёстким голосом.

Тело, зажатое в тисках чужих рук, продолжало корчиться, но недолго. Успокаивающие вибрации шли от пальцев мастера Даррена. Да, это был он, а я впился взглядом в зелёные фосфоресцирующие глаза, сиявшие теперь в полутьме комнаты.

— Тихо-тихо. Опасности нет. — Голос стал мягче, пальцы правой руки резко толкнули меня чуть выше переносицы, отчего тело окончательно расслабилось, а дыхание выровнялось.

Он отпустил меня и теперь требовательно смотрел, сидя в широкой нижней рубахе на краю постели. Видимо мои вопли застали его уже в кровати, вынудив бежать на помощь. Я смутился и принялся рассматривать ссадины на руках.

— Рассказывай.

Сбивчиво, я выложил ему всё, что смог вспомнить. Проблема состояла в том, что содержание сна ускользало от меня, картинки таяли в памяти с пугающей скоростью.

Я чувствовал себя маленьким мальчиком, перебудившим дом ночными кошмарами, которые оказались не стоящей внимания ерундой.

— Я должен подумать, — в итоге сухо сказал мастер Даррен и поднялся.

— Да чего думать. Ерунда какая-то.

— Ты думаешь? – Он так посмотрел на меня, что следующие слова застряли в горле. – В любом случае сейчас спи.

— А я смогу?

— А то нет?! – Тихо посмеиваясь, мужчина покинул комнату.

Несмотря на предшествующие кошмары, мне удалось выспаться этой ночью. Я начал даже думать, что это мастер Даррен проделал какие-то фокусы с моим организмом, что благотворно повлияло на ночной покой всего дома.

Солнце настойчиво било в окно, а я физически не могу валяться в постели, если погода лучше среднестатистической. На улицу мне, конечно, не выйти до обеда. Дальше я собирался оторваться в компании мастера Даррена, как он и обещал. Мысленно я потирал руки и радовался будущим впечатлениям, но уже не так активно, как накануне.

Не знаю, сколько было времени, но в гостиной меня ожидал горячий чай в большом пузатом чайнике на специальной подставке. Как я успел заметить, Юста разогревала на ней горшочки с едой, напитки) и блюдо с пирожками.

«Этак ты, дорогуша, скоро в дверь выйти не сможешь», — меланхолично решил я.

Несколько дней в доме Даррена Кетту, и моё телосложение претерпит серьёзные изменения в ширину.

«Стану как Кондратий», — решил я. – «Поселюсь в подвале, буду действовать на нервы суровой экономке, водить дружбу с ворчунами. Авось, не выгонят».

Ни газет, ни книг читать за столом я не стал – помнил уроки Юсты. Эта строгая, но милая брэн могла укротить любого дикаря. Зато после завтрака свободного времени ожидалось много.

Я вернулся к книгам, выделенным мне мастером Дарреном, но вначале посмотрел в окно. И как мне раньше в голову не пришло взглянуть на мир через эту дыру в стене!

Всё, что я увидел: часть газона, клумба с синими цветочками в обрамлении светлого камня и густой кустарник. Теперь я точно знал, что к дому прилагается частный сад. Вдалеке слышались голоса и шумы, свойственные городу.

Я понял, что с исследованиями придётся потерпеть до обеда и, взяв наугад книгу, углубился в чтение.

Вначале была потрясающая история о королеве Шанайи, основательнице столицы Кэлке. По легенде Шанайя вышла из самого большого кристалла на побережье в образе маленькой девочки. С тех пор все королевы и короли Эвнеканте считаются рождёнными кристаллами и имеют с ними особую связь.