Хроники Короны. Восстание.

Пролог

Эта история началась очень-очень давно, полную и верную версию не знает никто, ибо столько воды, крови и других жидкостей утекло с той поры. Её не помнит никто, кроме меня и ещё некоторых посвящённых, успешно переживших то страшное, невероятное приключение и преодолевших невозможное, определённо вышедшее за рамки адекватного поведения и поступков. Дорогой читатель, тебе предстоит узнать мою историю, прекрасную и вместе с этим кошмарную и животрепещущую историю Томаса Гринбейла, мальчика из одного тихого и опасного северного городка с улицы Терриякки, где всё и началось. Каким бы простым и безболезненным не показалось мне то опасное приключение, я в него влез, сам не осознавая того факта, и стал частью великой истории под названием Хроники Короны, что станут читать юные ученики на уроках истории. Но перед тем как начать рассказ о любви и о смерти, о предательствах и чудесах, о жертвах, на которые готов пойти человек ради спасения близких, о добре и, конечно же, о сильном и вместе с этим чудовищным, не дремлющем зле, вспомним, с чего всё началось. Прекрасная история, моя сказочная и шоколадно-приторная история, началась в пору холодных и безжалостных бурь, когда…

Томасу было семь кругов, Берту, его младшему брату, всего лишь шесть. Мальчишки очень любили друг друга, частенько решались на какие-либо безумные авантюры, не приходившие в голову остальным “обыкновенным” детям их возраста. Возможно, не будь у них подобного качества и приключенческого характера, с Бертом и Томасом не произошло бы ничего ужасного в тот тихий и крайне туманный вечер.

Мальчишки Гринбейл проживали в северном городке под названием Онфост, что с древнего догородского языка означало “тихое поселение”. Если в дальнейшем вы заметите словосочетание “северный городок”, не волнуйтесь, он и вправду северный. Поэтому и расположился в правом нижнем уголке карты. Так его назвал Влас – самый первый властитель и создатель Городов, в честь которого и появилось великолепное слово “властитель”. Говорят, правитель был строг к подчинённым, однако довольно честным и не допускавшим ссор и воровства при дворе. Естественно, он убивал людей – некоторые наказания являлись смертельными, но только потому, что приговорённые к ним совершали кошмарные и непоправимые вещи. На Главной карте все поселения, обозначенные точками (чёрные – обычные, красные – основные и крайне важные во всех смыслах), образовывали образ Короны, также считавшийся знаком победителей, спасителей, добра, любви, волшебства и всего того, что ненавидят отъявленные злодеи. Последние два слова из перечисленного, к несчастью, забылись людьми и стëрлись из памяти населения, как и совесть.

В центре находился главный город, место Элиты, там понастроили лишь высокие дома да Дворец, подумать только, на целых пять этажей! Мейн прозвали сердцем Короны, без которого горожане с любого конца провинций потеряли бы надежду.

“Зачем ставить такие вышки?” – задавались вопросом люди, жившие в одноэтажных лачугах, прикрытых кожей быков. А ответов не получали.

Но в итоге строительство завершили, и в городе Мейн стали жить и процветать аристократы, купцы и исключительно важные личности. Пяти этажей оказалось недостаточно, и затем появились настоящие высотки – дома на десять-пятнадцать этажей, что возводились только там. Удивлению жителей деревень не было конца и края, а технический прогресс и диковинные изобретения с кругами (на вашем языке – годами) ввергли Корону в Эру Обновлений.

С её начала прошло целых триста сорок шесть кругов, и мир кардинально изменился. В центре появились высотные дома на двадцать-двадцать пять этажей, люди создали комфортные механические коляски из стали и остальных металлов, именуемых горрендами и кританамм, правда, такие покупал не каждый пятый бедняк с улицы Грангенбаум. Для скоростного передвижения начала работать железная дорога, по которой ходили практически автоматические паровые поезда – паровозы. Хоть и проезд на таком виде транспорта считался дешёвым, происходили частые аварии, иногда ржавая “швондертень” сходила с рельс и погибали люди… Но зато сконструировать такой же вагонный состав не составляло труда, да и без паровозов никто не добирался на работу вовремя.

Но главной проблемой человечества нарекали Туман. В ежедневных номерах газет то и дело мелькали отрывки с подобным содержанием:

«Из номера 13.29, серия “События недели”»

“Туман – главная опасность для современного общества. Каждую неделю он опускается к нам, смертным, покрывает землю непроглядной теменью, таящей в себе что-то пугающе опасное, забирает наиболее ценное – близких. Они исчезают без следа.

Что делать с этой напастью?

Мы не знаем верный ответ на этот вопрос. Пока что укрываться в тёплых и уютных домах – это всё, что мы можем сделать, дабы обезопасить себя и своих детей. Рекомендуется заранее готовиться к долговременному ненастью".

Так или иначе, появлялись подобные бессмысленные тексты, несущие одну и ту же информацию, давно известную горожанам. Пока что, никто не мог пойти против Тумана, но, по словам сборища учёных “со всего света”, небольшой шанс на нахождение решения проблемы имелся. На протяжении нескольких веков от Тумана погибали люди, некоторые выбирались из него, но сходили с ума. Лишь единицы возвращались из дымчатой завесы, после чего родственники спасённых говорили о них: “сам (или сама) на себя не походит”.

И тогда правительство поставило четырёхстенные смотровые будки на каждой улице. На передней стороне нарисовали тучу, олицетворявшую Туман, и солнце, выглядывающее из-за неё. Рядом с наблюдательными постами появились огромные газовые фонари, лучшие из лучших, чей свет мог вывести из непроглядной дымки. Внутри находились шварцы – смотрители за порядком, чья работа стала одной из важнейших и востребованных в Городах. Основная задача этой профессии: находиться в будке в период непогоды, ловить заблудившихся, впускать их внутрь и оказывать моральную помощь. Тех, кто оставался в адекватном состоянии и не сходил с ума, ожидало наказание: домашний арест на десять Туманов (семьдесят дней). Вернёмся же к мальчишкам…

Глава 1. Часть 1. Немного о свободе, изобретателях и... жуках.

— Нашёл дома швондера? Жена попросту давит этих прелестных созданий под красным каблуком для гуляний из новой коллекции Мадам Бьюти? Неси их к нам в контору, потому что именно мы заплатим целый тумогуст за каждые пять штук! — кричал высокий мужчина в отнюдь не мелочëвой шинели из кожи ингридского быка.

На Площади Свободы снова стоял неумолкаемый шум, впрочем, там всегда царил и шум, и гам, и трампампам. Она считалась самым настоящим сердцем тихого углового поселения, что жители называли Онфостом. Туда и обратно сновали люди, а на каждом углу, каких здесь насчитывалось около сотни, и не только углу продавцы предлагали приобрести что-нибудь, по их честным-пречестным словам, обязанное пылиться на осиновой или липовой полочке любого уважаемого господина или миссис, или обменять "невероятно ценную вещь" на устаревшие и ржавые механизмы, которые в дальнейшем продадутся по цене намного более завышенной, чем той, что предлагалась покупателю.

Возможно, вы, мой дорогой читатель, проживаете не в Короне, а, предположим, в мутных болотах Илла или же в древнем племени Ту-Кураги и задались вопросом: кто такие швондеры и с чем их едят?

А я, ни а коем случае не скрывая данную информацию, известную и младенцу в животе матери, отвечу: это крупные, с глаз человека, всеядные жучки с миниатюрными оленьими рогами, попрошу заметить, очень извилистыми, на лбу. Правда, я понятия не имею, есть ли у насекомых лоб, но понадеюсь на вашу смышлённость. Продолжительность жизни таких вредителей – всего около пяти кругов, однако сколько бед швондеры успевают принести в полный забытого хлама чулан – не сосчитать. Хотя, по меркам мозговитых учёных и исследователей, пять кругов – это довольно много для насекомых.

В домах жуки заводятся постоянно, поэтому этих тварей ненавидит абсолютно каждая настоящая домохозяйка. Некоторые из них не могут поймать вредителей по несколько месяцев и устраивают кухонно-чуланную войну: закупаются распыляющимися ядами и ловушками на кусок стали (сталь эти насекомые обожают и не в коем случае не могут устоять, однажды попробовав её).

Благодаря швондерам в народе появилось не очень то и крылатое, сколько ползущее на шести тонких волосатых ножках выражение "Швондер тебя задери", что означало полное негодование от какой-либо происходящей ситуации. Шутка, ей просто оскорбляли людей на рынке, да и попросту в округе. Иногда кажется, эту фразу создали как рабочий инструмент для дядек, постоянно портящих настроение своим угрюмым видом.

Иногда случались случаи (что же ещё может случаться в городе, если не случаи?), когда в ужасно затянутые дни периода народного голода из-за неурожая, озверевшие горожане разводили жучков в специальных ящиках с деревом, камнями или землёй, а затем устраивали пир на весь мир, угощая себя и своих соседей распрекрасной похлёбкой из швондеров. Признаться, если закрыть глаза, нос и уши, а затем оторвать или отрезать язык, чтобы не чувствовать вкус этого красно-бурого месива, выходило вполне сносно. Многие доктора и лекари (попрошу внимания, две почти чуждых друг другу группы) выступили против подобных изысков нищих или же безработников, поэтому похлёбку из швондеров запретили законом.

Если раскрыть тему: "с чем едят швондеров" по-нормальному, я предложил бы лавровый лист, побольше уличных трав (ради них стоит выйти за пределы города), расквашенную капусту (её обязательно стоит бить либо кулаками, либо скалкой, либо дубиной, либо откинуть домашние сапоги прочь, снять серые и давно выцветшие шерстяные носки и начать танцевать на желтоватом недоспелом качане чечётку.

Однажды, пару-тройку или же шестерку-восьмëрку кругов назад, появились братья Бейтсы – двое из ларца и похожих на отца. Пареньки с бледными, как бумага, лицами и вздернутыми к небесам носами впервые появились в Онфосте, хотя, возможно, они там жили и изначально, правда о Крунди и Ерунди никто не слышал заранее. Почему у них такие странные имена? И не догадываюсь, ведь они сами по себе пришли ко мне в голову. Что же до настоящих имён, данных их матерью при рождении, – неизвестно. Все привыкли к знаменитому прозвищу "Бейтсы" и на еженедельном подпольном собрании сплетников, в основном старушек за семьдесят пять, находили более волнующие окружающих темы для разговоров.

Так вот, появились Бейтсы и принялись ходить по домам, требуя и угрожая, а иногда прося и умоляя о том, чтобы им выдали рогатых насекомых. Происходили случаи, когда братья покупали швондеров или с разрешения хозяина или хозяек лично бросались в чуланы или кухни, размахивая не понятно из чего сконструированными ящиками, по виду схожими с корзинами для пикника, чтобы заполучить нужных животинок для неизвестных целей.

Конечно же, на братьев смотрели, как на только что сбежавших из психиатрической клиники, потому что какой человек с ничем не потревоженным разумом, то бишь адекватный, станет тратить силы или деньги, итак достающиеся неимоверным трудом, на жуков-вредителей? Смотрели, как на дураков, но от швондеров избавлялись. А затем братья внезапно пропали из виду и никто больше не приходил к горожанам выклянчивать насекомых.

Прошло четыре долгих месяца и до Онфоста добралась новость: двое гениальных учёных открыли первую безотходную свалку в Мейне!

— Ничего себе! — восхищались люди высшего сословия (богачи). Причём изначально мусорка находилась в крошечном домике, а после в городе Элиты возвели целый завод, куда только лишь за десять темносмертов (самый малозначимый вид монет) любой имел право сдать один мешок накопленного хлама. Назвали данное предприятие "Гарбадж Бейтсов", точнее так оно произносилось на послегородском или же современном языке; само название написали на догородском, всё-таки это считалось изысканностью и показывало образованность владельцев.

Среди балов и вечеров в "близком окружении", устраиваемых исключительно знаменитыми личностями, стали появляться некие господа (несомненно, их было двое), одетые с иголочки: у каждого по чёрному фраку, сидящему влитую, белые, синие, багровые – не важно какие рубашки, главное всегда один цвет на двоих, также чёрные, как глубокая прохладная ночь, шляпы-цилиндры, брюки, зауженные снизу (по старой моде) и металлические трости для того, чтобы не выделяться в толпе. Журналисты и газетчики (вспомним ситуацию с докторами и лекарями – две разные и ни в коем случае не схожие работёнки) сразу приметили бледные, ужасно холодные, как мрамор, из которого отделывали стены и пол во Дворце, и не выражающие ничего лица. Как раз по описаниям в газетах в Онфосте опознали братьев Бейтсов, немногим ранее ходившие по домам в поисках шестиногих тварей.

Глава 1. Часть 2. Вниз по Терриякки.

— Как бы мы не пытались понять каргу Крунсберг, нам это не удастся, — причитал Логан. — То ей не нравится моё произношение, то я пишу слишком криво, то перевод не тот! Да не пойти бы ей к Асданошу?!

Мисс Одри Крунсберг – три слова, способные вызвать у ученика седьмого класса как жуткое раздражение, так и нестерпимую дрожь и скачущие без вашего ведома коленки. Мисс Крунсберг или же Мисс Высохшая Крыса работала в образовательном учреждении на окраине Широкой улицы и преподавала догородской язык – наиневыносимейший предмет среди старшей школы, начинающийся как раз с седьмого класса и заканчивающийся в десятом вместе с обучением в школе.

Догородской язык ребята изучали всего половину круга, а старуха Крунсберг уже успела возненавидеть абсолютно всех без оговорки.

— Вы – безмозглые бездари, пришедшие на мои уроки, чтобы просто так просиживать штаны! — кричала она день ото дня. — Пока вы не научитесь разговаривать на догородском языке, я не допущу, чтобы в ваших снах мелькало что-то положительное!

Мисс Одри Крунсберг выглядела как выжившая из ума пенсионерка-кошатница: рыхлая, в какой-то степени дохлая, настолько сухая и мёртвая в душе, что прохожий уж точно бы уверился, заглянув в окно: уроки ведут трупы, сбежавшие из морга, потому что согласиться на жалованье учителя школы с Широкой улицы живые и здравомыслящие господин или миссис не способны.

Нос Одри торчал, словно кость, вылетевшая из сустава, а глядя в грязные окуляры, не мытые веками, невозможно было определить её цвет глаз. Седые волосы среднего размера Крунсберг либо торчали, словно у настоящей высохшей от плаванья мыши, либо свисали, как водоросли, попавшие в рыболовную сеть из моря.

— Клянусь своими знаниями догородского языка, когда Миссис Одри умрёт, её рассадят с подругой, усадят на нескончаемый урок своего двойника и заставят мучаться в теле слабого и беспомощного ребёнка, не понимающего этот глупый и бесполезный, как и Крунсберг собственной персоной, догородской язык! — негодовал изо всех сил Джим.

Причиной недовольства послужила несправедливость в лице строгой старушенции. А именно она посмела...

— Поставить мне онс! Да за что, интересно мне узнать? Да за то, что я неправильно произнёс слово "грамматика" и по её мнению не правильно посмотрел на каргу! А тот факт, что я не спал прошлую ночь, не говорит ни о чëм! Ни о желании получить трес в четвертьекружье!

Джим уставился на товарища, неудачно пытающегося скрыть ухмылку.

— Что? Что смешного? Том? — недовольно вопросил Логан.

— А то, что тебе поставили онс раз за месяц, а у меня они появляются раз в два урока. Не велико горе! — подмигнул другу Гринбейл.

— Конечно, но в отличие от тебя я не делаю ничего кроме догородского. Постоянная зубрёжка, бесконечные страницы в прописях и, естественно, ударения. Ничего хуже них я не встречал и не собираюсь! А знаешь, почему я в принципе начал что-то учить?

— Потому что Джеймс пообещал свозить тебя в столицу, но поставил условие окончить вторую четверть, если и не отлично, то на "хорошо" уж точно. И вот всеми известная Одри Крунсберг решила подпортить жизнь некоему Джиму Логану.

Джим наигранно насупился – причиной послужил тот факт, что мальчик уже несколько недель подряд говорил об одном и том же. Томас понимал Логана и ежедневно наблюдал за тем, как план друга безуспешно врезался в глухую стенку с изящной безошибочной надписью "Карга Крунсберг". Хотя Джим и вправду за довольно краткий срок добился отличных результатов и даже получил фифт от Мистера Эна.

Мистер Эн, учитель труда и домработничества, отнюдь не походил на Миссис Одри, однако они имели несколько общих черт характера. Во-первых, Мистер Эн родился в группе крепкого пола и относился лояльно только к противоположному. Во-вторых, мужчина почти никогда не был в отличном расположении духа, а лишь наоборот считался особой вспыльчивой и крайне обожающей лесть. Последнее и сыграло важную роль в заполучении лучших отметок.

Когда одноклассницы очередной урок проводили за готовкой позднего обеда для Мистера Эна, мальчишки вновь занимались шлифовкой брусков, которые учитель после учебного дня относил постоянным покупателям на рынок. Мистер Эн занимался тем, что бродил по кабинету и, если слышал чьё-то "я завершил, сэр", подскакивал к подопечному и проводил голой рукой по поверхности с двух сторон. Если в грубой, как его чëрствая душа, ладони оказывалась хотя бы мелкая заноза, доска отправлялась в мусорный бак, либо сжигалась, а её хозяин получал выговор и худшую оценку – нуль.

Что ж, пора вкратце объяснить оценочную систему в сфере образования Короны. Начнём, пожалуй, от хорошего к плохому.

Фифт – высшая оценка, которой мог добиться увы не каждый. Дополню, все оценки имели собственное наименование. Наименование фифта – "отлично". Не уверен, что хотя бы такой сентименталист, как Мистер Трагеди, учитель стихочтения, поставил бы фифт, произнеся наименование. Он бы, вероятнее, молча накалякал вычурную букву "Ф" и с протяжным зубным скрипом вымолвил ленивое "сойдёт, но в следующий раз с большей экспрессией".

Форт – отметка с наименованием "хорошо". В итоге учебного круга учащийся обязан был иметь не менее трёх фортов для успешного прохода в следующий класс.

Трес или же "оценка, говорящая о отсутствии базовой теории". Именно к ней и стремился Джим, пока его мечты и планы не разрушились.

— До уровня треса ты определённо не дотягиваешь, Логан, поэтому ставлю... твут. Быть может, возьмёшься наконец за голову. И что это ты на меня так уставился? Недоволен? Значит онс! Подавай сюда дневник, негодник!

Твут – "отвратительно, ваш ребёнок умственно отсталый", встречался в кабинете догородского языка чаще, чем где-либо ещё, однако, как в случае с Джимом, мог смениться если:

— Почему я вижу улыбку? Смешно? Тогда ставлю онс!

— Почему я вижу подобную гримасу? Не нравится отметка? Получаешь онс, надеюсь теперь ты доволен!

— Почему я вижу безразличность? Или же тебе наплевать на оценки? Влеплю ка я онс для поднятия мотивации!

Глава 1. Часть 3. Дом, милый дом.

Приблизившись к дому №3 Томас настороженно огляделся по сторонам и, не найдя ни тайно наблюдающим за ним подруг бабушки Аделии, ни каких-либо других подозрительных личностей, мальчик спрятал внезапный подарок от шварца в школьный рюкзачок, да подальше, в четвёртый внутренний отдел. Гринбейл несомненно проявил мужество и наиболее важное качество джентльмена – терпение, потому что не разорвал свёрток сразу. А ведь он испытал практически непреодолимое желание выяснить долгожданную (или не очень) тайну. Наверняка, вы испытывали нечто похожее: когда жар в теле поднимается от мощного скачка, будто помощник машиниста подбросил лишнюю лопату угля, ноги подрагивают и пускаются в пляс от интереса, в животе стартует шоу “Как не вовремя, бабочки!”, а ладони, словно от острого перцового соуса, жжёт неизведанность.

Закончив с укрытием подарка, Томас отстучал по хлипкой дубовой двери, специально-разработанную Аделией мелодию – “Скрип внука”, и только тогда проход в коридор был почти обеспечен, если бы не знакомая физиономия, возникшая в проёме и перекрывшая его.

— Явился и запылился! — констатировала факт бабушка Аделия. — Томас, ну как можно быть таким не-джентльменом? Ты как всегда опоздал на пятичасовой чай!

— Ба, я рассказывал тысячу раз, если не чаще – нас оставляют после уроков, заставляют учить догородской и писать на нём очерки и поздравительные карточки.

— А ты уверен, что тебе это нужно? По ресторанам ты не ходишь, по миру не путешествуешь, родственников у нас не так много – один лишь старый хрыч Бимблоу, да и тот одной ногой на Власов остров.

Бабушка была крепкой и напористой, она никогда не лезла за словом в карман и отвечала на вопросы честно. Дело в том, что, как рассказывала Аделия, девочкой она жила в сельской местности, где и научилась стойкости, подобающей онфостской женщине. Ростом Делия не отличалась, оттенок кожи имела загорелый, глаза – зелёные, словно у котов. Обожала ввинчивать в причёску спицы или катушки на восточный манер. Хоть ба и выглядела мужчиноподобной, она обожала скупать платья, особенно с цветочками, и ежедневно их менять. В этот вечер на Аделии цвели бутоны сказочных розоцветов, словно только что собранных с Площади Свободы. Носила женщина дома исключительно пробковые сандалии, а каблуки считала издевательством и пытками для стоп.

— Не думаю, что у нас в школе есть какой-либо выбор, — в который раз признался Гринбейл. — Мы там, как в дворцовой темнице, сидим отдельно и по-чуть-чуть увядаем.

— Ох, мальчик мой, ты постоянно драматизируешь! — завела песню Аделия. — Наверняка тебе всего лишь не хватает сил на учёбу – стоит питаться поплотней.

Неизменно, после похожего изречения следовал кошмарный, пытливый вопрос, поэтому Томас попробовал переменить тему.

— Бабуль, как прошёл твой день? Выглядишь не очень, устала?

— Что такое? — прищурилась старушка. — Никогда не интересовался моими делами, в теперь решил? Ни за что не поверю!

— Все-таки никогда не поздно проявить инициативу первым, — возразил внук, осознавая, что его раскрыли. — Вдруг я повзрослел?

— Ты снова получил онс по догородскому? Это так? По уровню вежливости до нуля не дотягивает, а до твута наоборот – слишком уж мило.

Гринбейл тяжело вздохнул, обречённо опустив плечи. В его случае лучше было рассказать правду, ибо лгать мальчик, увы, не умел. Либо бабушка за длительный отрезок жизни, зовущийся “психологическим ростом”, обучилась профессиональному обличению лжецов, либо, возможно, до появления братьев у порога дома посещала курсы Лесандра Честного.

— Да, Карга Крунсберг снова вляпала мне онс за то, что я не смог объяснить ей теорию двойного времени в настоящем прошедшем.

Делия отодвинулась от внука и уставилась на него с выпученными глазами. Томас понимал: в этот вечер враньё, к глубочайшему счастью, удалось.

— О, Великий Влас, Томас! Чему вас там только учат? Да я на веку подобного не слыхала и уж точно не надеялась услышать до смерти! Неужто глава Образовательной Палаты слетел с катушек?

— Ба, может мы уже войдём в дом, а не станем обсуждать личное на улице? — проявил толику мудрости Гринбейл.

— О, мальчик мой, конечно! — старушка перешла на шёпот. — А то не знаешь, кто и как воспользуется информацией из нашего общения. Всегда следует быть на стороже!

Гринбейл иногда считал бабушку зацикленной: кто же в здравом уме решится подслушивать женщину в отставке и её неродного внука? И Томас в компании Аделии покинул туманную улицу, крепко притворив за собой дверь.

Когда снаружи восторжествовал покой, раскрасневшийся старик Мистер Спайсер, полный недовольства и, к тому же, не на шутку продрогший, сложил подзорную трубу и механизм, усиливающий звук, и с горечью покинул чердачное окно дома №6, тем самым, завершив своё тайное наблюдение.

***

Очутившись в прихожей, мальчик скинул пальто на вешалку и принялся снимать туфли, сильно жмущие уже второй период.

— Том, поведай мне, что может быть сложного в догородском? В те ностальгические дни, когда я училась в Тинсанской школе для одарённых, учитель ставил в дневник исключительно фифты! В круге также выходила высшая оценка. Язык этот достаточно выучить, и тогда любая задача будет по плечу.

Мальчик растерянно ответил, вспомнив яростное лицо Одри, вопящее на крохотную Марго, забывшую верную форму глагола.

— Я бы тоже получал хорошие оценки, если бы не Мисс Крунсберг! Возможно. Она специально спрашивает вопросы на темы, которые я забываю или не проходил! Но когда поднимаю руку с желанием получить хорошую оценку, старуха пропускает меня!

— Томас, — укоризненно цокнула бабушка, качая головой. — Никогда не груби людям так, особенно, в их присутствии. В крайнем случае, дождись момента, когда я окажусь рядом. Без бабули нельзя оскорблять окружающих! А если у них под рукой окажется нож или револьвер? Я не успею вовремя их оглушить!

Гринбейл не всегда понимал: шутит Аделия или нет, но всë-таки выбирал первое. Конечно, она обожала юмор и связанное с ним, кто не обожает?