Хроники Марионеток. Сила Императора

Глава первая, в которой Фрис защищает, Анхельм отстаивает свое мнение, а Рин вспоминает нечто важное

В солнечном свете пылинки на светлом паркете были видны так отчетливо, как никогда. Взмывая в воздух, они кружились и танцевали, и это зрелище сейчас казалось Анхельму очень красивым. Он отдал бы руку и ногу за то, чтобы просто продолжать лежать на полу, смотреть на пыль и не подниматься. Мышцы герцога отчаянно болели, сбитые в кровь локти, коленки, ладони и костяшки пальцев саднили.

– У тебя есть три секунды, чтобы подняться, – услышал он суровый приказ, отданный низким, грудным голосом, – или я высеку тебя, как последнего неудачника.

Анхельм сжал зубы и стал неуклюже вставать. Рин стояла перед ним, похлопывая по руке учебным клинком. На ее прекрасном лице отобразилось разочарование, которое Анхельм видел всякий раз, когда не делал того, чего Рин пыталась от него добиться.

– Почему ты не сделал так, как я сказала? – вопросила она.

– Я устал, – тихо сказал он, отряхиваясь и вытирая пот со лба. Плечо ломило так, будто он его вывихнул.

– Ты устал, – повторила она, свирепо глядя на него. – Вы посмотрите на него: он устал! А знаешь, как я устала долбить тебе одно и то же изо дня в день и видеть, что мои слова летят мимо твоих ушей и все, что я показываю, идет мимо твоего сознания?

Анхельм не ответил. Он пошел к своему клинку, который от удара Рин согнулся и улетел в другой конец зала.

– Ты хуже малого ребенка, дети хотя бы сразу учатся! Может быть, мне нужно отправить тебя выживать в лесу? Может быть, оттуда вернется мужчина, а не сопля, которую я вижу сейчас?

Анхельм снова промолчал, он привык, что Рин неумолима, когда дело касается тренировок. В первые две недели после начала учебы они ссорились в пух и прах, Анхельм обижался на ее жесткое поведение и жестокие слова, а Рин злилась, что он «соображает, как улитка». Скорость, с которой ученик усваивал уроки, совсем не радовала ее, Рин нервничала и срывалась на всех подряд.

– Отдыхать будешь в пробежке вокруг поместья, – бросила Рин. – Десять кругов.

Анхельм вздохнул и направился выполнять сказанное. Рин вышла вслед за ним, очевидно, чтобы насладиться сполна его кошмарным видом. Солнце пригревало совсем по-майски, деревья распустили маленькие зеленые листочки, трава легко колыхалась от ветерка. В такой день хорошо быть на реке, а не в тренировочном зале…

– Шире шаг! Задницу не отклячивай и подбородок выше! – услышал Анхельм и на секунду обернулся: Рин бежала позади. Неслышно и без усилий, в отличие от него. Герцог поспешил выполнить указание учительницы.

– Прости, что я так тебя шпыняю, – вдруг сказала Рин. – Меня просто убивает это…

– Все в порядке, – ответил Анхельм. – Я понимаю, ты боишься.

Рин ничего не ответила. Анхельм бросил на нее осторожный взгляд и отметил, что она поджала губу и прищурилась. Такое выражение лица означало, что девушка о чем-то глубоко задумалась и принимает решение.

– С завтрашнего дня я меняю твою программу, – сообщила Рин. – Ты знаешь азы, пора перейти к другим вещам. Я научу тебя бить насмерть.

– Насмерть?! – испугался Анхельм и замер. Рин остановилась и строго посмотрела на него.

– У меня нет времени закалять твою силу, выносливость и делать из тебя борца долгих поединков. Я предчувствую, потому и хожу за тобой тенью последние дни. Надеюсь, теперь ты веришь моей интуиции?

Анхельм кивнул.

– Я понимаю, но… Насмерть?

– Да, насмерть. Никакого мордобоя. Один точный удар. Поверь моему опыту, скучать по этим сволочам никто не будет.

– Но ведь Фрис рядом.

– Фрис где-то рядом, – тихо поправила Рин, – и доверить ему твою жизнь я не могу.

Анхельм грустно посмотрел на нее, ничего не ответил и побежал дальше; Рин последовала за ним. Стараниями Кастедара герцогу было прекрасно известно о том кошмаре, через который Фрис провел Рин; знал, что она рассорилась с Арманом и Зарой… Ну, как рассорилась? Не в пух и прах, конечно, но заметный холодок появился в их отношениях. Рин об осведомленности Анхельма в лучшем случае догадывалась, напрямую ей никто ничего не говорил. Он вовремя заметил, что она начала выстраивать стену между собой и друзьями, и нисколько не обрадовался этому. Анхельм стремился держаться как можно ближе к Рин, чтобы не позволить ей отдалиться от друзей на такое расстояние, когда обратной дороги уже будет не найти. Но пытаться стать ей ближе, чем она позволяла, сдружить ее с теми, кого она не хотела принимать, было сродни попыткам погладить горнида. Впрочем, теперь у них с Рин были некоторые объединяющие элементы: три щенка, которых она купила в маленьком городке Шоберви.

Рин с удовольствием играла в вольере часа два, прежде чем выбрать троих щенят из дюжины. Они были темно-серого цвета, но Рин заверила, что с возрастом шерсть станет белоснежной. Длинные мощные лапы, лобастые головы, уши торчком, желто-карие глаза умные и совершенно дикие… Когда Анхельм спросил, зачем ей нужны собаки, Рин смерила его таким взглядом, что герцог весь оставшийся день считал себя полным идиотом. К вечеру она снизошла до объяснения и рассказала, что это вообще не собаки, а щенки мурианов, и как их можно было перепутать с собаками – ей непонятно. Анхельм резонно заметил, что у него собак не было никогда, поэтому в породах он не разбирается. Тогда Рин сменила гнев на милость и рассказала, что в бытность свою в «Волках», она использовала мурианов как служебных и ни за что не променяет их на любую другую породу. С ее даром общаться со всеми волчьими воспитание трех маленьких балбесов, как она пообещала, не станет проблемой. Проблем действительно не было, однако воспитание отнимало у нее добрую часть времени.

Глава 1.2

Рин обнаружила себя лежащей на жесткой больничной койке напротив большого окна, в просторной светлой палате. Солнце клонилось к горизонту, теплый золотой свет создавал ласковый уют. Через открытое окно доносился щебет птиц и хохот детворы. Прохладный ветер забирался под рубашку, по коже шли мурашки. Рин не чувствовала своих ног. Бесполезными кусками мяса они лежали врозь, к ним были примотаны деревянные шины. Руки были привязаны к поручням койки. Очень хотелось пить, правый глаз болел и был закрыт повязкой. В душе царило странное спокойствие. Она чего-то ждала, но не помнила чего именно.

Дверь открылась, в палату вошел печальный Варданис. Он сел на край ее постели, и сказал:

– Рин, поговорить серьезно мы должны.

– О чем же?..

– Об отношениях твоих с речным мастером.

– Не начинай, – предупреждающе протянула она.

– В себе ты замыкаешься, боль и обиду на него по кругу ты гоняешь, и это не дает тебе лечение продолжить. Ведь я не раз уже упоминал, что тела состояние от состояния души зависит.

– Я не хочу с тобой об этом говорить.

– А хочешь ли ты на ноги подняться?

– Ты знаешь, что хочу. Подняться и сбежать отсюда навсегда.

– Но ты не сможешь. К мастеру речному ты привязана. А Фрис… Он не нуждается в тебе.

– Ты не можешь так говорить.

– Я говорю лишь правду, ничего иного. Сама подумай: да если б он тобою дорожил, позволил бы он этому случиться? – Варданис показал на ноги Рин. Девушка опустила голову. – Он Повелитель Рек, казалось бы, почти всесилен. А на деле что же? Не уберег, не спас… И в Истван не приходит даже.

– Он боится. Ему твое присутствие претит.

– О нет. Всего лишь равнодушие его наружу показалось.

Рин не ответила. Варданиса хотелось уничтожить на месте за его глупые слова… Но ведь Фрис и вправду не показывается уже долгое время…

– Позволь себе пожить нормальной жизнью. Ну разве заслужила ты такого отношенья?

– Не тебе решать, как ко мне относится Фрис.

– Но вижу я, что эти чувства мешают исцеленью твоему. Ничто не может быть мне более желанно, чем полное твое выздоровленье.

Рин промолчала в ответ.

Варданис с тяжелым вздохом приподнял ее рубашку и положил руку ей на бедро. Не в силах отодвинуться или помешать, Рин угрожающе зарычала. Мужчина не убрал руку, лишь схватил настойчиво и недвусмысленно.

– Убери! Не трогай! Не прикасайся! – закричала Рин.

– Я не желаю тебе зла, – спокойно ответил Варданис. – Уж если ты прикосновения мои терпеть не можешь, придется вылечиться, чтоб дать мне по рукам моим нахальным.

– А если я дам по рукам твоим нахальным? – послышался из дверей громовой голос. В палату вошел высокий черноволосый мужчина сухопарого телосложения, одетый в белый халат. Варданис сразу же поднялся и уважительно поклонился.

– Прошу простить меня великодушно, господин Кейширо. Я лишь стараюсь вызвать в ней стремленье к действию...

Мужчина, которого назвали Кейширо, подошел к постели Рин и поцеловал ее в лоб.

– Доченька, он ничего тебе не сделал?

– Нет, папа, ничего, – Рин с трудом сглотнула подступившие слезы и опустила голову, чтобы отец не видел ее лица.

– Моя малышка… – прошептал он, а затем обратился к Варданису, не оборачиваясь на того: – Ты, выйди, я с дочерью хочу поговорить.

– Как будет вам угодно, господин.

Кейширо закрыл окно, укрыл дочь одеялом, налил воды в стакан и терпеливо держал его, пока она утоляла так мучившую ее жажду.

– Сегодня тебе лучше?

– Хотя бы не было приступа, – ответила Рин. – Но я все равно лишь кусок бесполезного органического мусора.

– А я-то хотел тебя развязать… Что же, подождем еще.

– Спина затекла… Все болит… все болит! Я устала лежать, как мясо на прилавке!

– Тебе по силам это изменить, – заметил отец.

– Нет.

– По силам. Варданис мне не нравится, уж слишком чужеродный он, но дело говорит. С речным мастером тебе проститься стоит. Простить его и отпустить навек.

Рин долго молчала, прежде чем тихонечко ответить:

– Я не выживу без Фриса. Мне без него одна дорога – в могилу. Но и простить я его не могу сейчас. Как он мог?.. Почему он даже не заходит?!

Кейширо взглянул в окно и вздохнул.

– Вы с ним – два дерева по обе стороны реки. Ветвями оплели друг друга, но корни ваши не сомкнутся. Уж слишком многое разъединяет вас. Ты с детства тянешься к иному, ты хочешь быть иначе всех. Будь проще, будь судьбе покорна и не иди к тому, кто не идет к тебе. Фрис стал другим. Речного мастера, какого знала ты всю жизнь, теперь уж больше нет.

Глава вторая, в которой Рин снова вляпывается в неприятности

Остаток мая промчался, как паровоз с горы. Анхельм был загружен делами и работал порой до глубокой ночи. Рин сопровождала его во всех поездках, присутствовала на большинстве совещаний в качестве охраны и играла роль его спутницы на званых вечерах. Первого июня на нее свалились все домашние хлопоты: Милли, Адель и Тиверий уехали на воды, в Лилли, и вернуться обещали только к сентябрю. Тут-то Рин и узнала, каково следить за огромным поместьем в одиночку: конюшня, курятник, свиньи, оранжерея, уборка дома, присмотр за вещами Анхельма, стирка и глажка, выполнение его личных поручений, обязательные тренировки, сон по три-четыре часа в сутки и очень-очень ранние пробуждения… Словом, через неделю ей захотелось взвыть и послать все к горниду под хвост. Еще через неделю она свыклась с положением дел, какие-то работы стали выполняться проще и быстрее, чем раньше. Обедали и ужинали Рин с Анхельмом под бдительным надзором Альберты Вонн в ресторане «Оленье рагу», так что хотя бы приготовлением еды была загружена не она.

В июне Лонгвил покинули не только домашние Анхельма, но и Роза Альварес Алава: она поступила в университет в Кастане и поехала обживаться на новом месте, пообещав Анхельму присылать письма каждый месяц. В моменты редких встреч Розы с Рин девочка почти не разговаривала, ограничиваясь лишь приветствиями и парой необходимых фраз вежливости. Не то что бы саму Рин это не устраивало. По непонятной причине, она испытывала к Розе странную неприязнь, возможно, порожденную полным непониманием ее характера, а возможно, собственным чувством вины перед девочкой. Рин так и не набралась храбрости попросить у Розы прощения за то, что рискнула, не успела, подвергла опасности, страшному унижению, насилию, заставила пережить смерть близких людей... Ей казалось, что за такое простить невозможно, поэтому Рин и не пыталась что-либо изменить.

Фрис так и не появлялся с того самого дня. Прошло два с половиной месяца, а о нем не было ни слуху, ни духу. За это время Рин многое переосмыслила, пережила, казалось, все возможные чувства, но так и не могла понять, как же его простить. Нерешенная проблема изрядно выматывала ее и портила настроение. А когда у Рин портилось настроение, она делала все возможное, чтобы испортить его всем остальным. К счастью остальных, времени и сил у Рин было недостаточно, поэтому обходились малой кровью.

После откровения, представленного Рин Фрисом, изменились отношения с Анхельмом. Да что уж там! И сам Анхельм изменился: за прошедшее время он стал значительно сильнее, крепче, привык к ее грубому обращению, перестал жаловаться на боль и усталость, что не могло не радовать строгого учителя. Во взгляде герцога появились сила и уверенность, каких не было раньше. В начале знакомства Рин видела в Анхельме только утонченного романтика, полного слепого обожания к прекрасной незнакомке, каковой она была для него тогда. Теперь все стало другим. Нет, никуда не исчезли его романтичность и утонченность, красивые поступки и обожание… Просто сейчас Рин поняла, что за его поведением действительно стоит искренняя любовь и желание понять ее, стать ближе, быть лучше для нее самой. И если раньше она отталкивала его от себя из чувства недоверия и противоречия, то теперь боялась впустить его в сердце из чувства страха быть любимой. Хотя это Рин едва ли осознавала в тот момент.

~*~

Сладкий аромат цветущих каштанов доносился со стороны Каштановой аллеи, птицы весело щебетали, радуясь июньскому солнышку. Сады вокруг поместья цвели вовсю, даже солнцеглазки, которые Рин посадила в конце апреля, раскрыли свои нежно-желтые бутоны, источая тонкий запах. Солнечный лучик пощекотал нос, и Рин громко чихнула. Она сидела на качелях и смотрела, как Анхельм отжимается на кулаках. 

– Спину ровно, зад не отклячивай, – лениво бросила она, а потом вгляделась и возмутилась: – Держи поясницу, что ты провис опять?

Анхельм поспешил исполнить указания учителя.

– Я… Фух… забыл… Фух…

– В следующий раз острый штырь в землю вкопаю, чтобы стимул был помнить про поясницу.

Через некоторое время герцог закончил отжиматься, уселся на траву и подставил покрасневшее лицо солнцу.

– Какое же это счастье – просто сидеть на траве и радоваться солнышку! – сказал он, жмурясь. – Поверить не могу, что мои легкие здоровы!

– Врач тоже не верит, – добавила девушка.

Герцог рассмеялся и тряхнул волосами. После возвращения из Левадии они здорово отросли, и хотя Рин хотела, чтобы он вернул свой прекрасный серебристо-льняной цвет, Анхельм упрямо красил их в темно-каштановый. Сейчас он был без рубашки, в брюках для верховой езды и осматривал себя с видимым удовольствием. На плохую фигуру мужчина никогда пожаловаться не мог, его мышцы всегда были хорошо развиты, да и сила в них была действительно серьезная, но после того, как за его физическую подготовку взялась опытная наставница, тело стало приобретать красивый рельеф.

– Я даже не знаю, что так укрепило мое здоровье. Либо твое появление в моей жизни, либо… твое появление.

– Когда регулярно тренируешься, тело насыщается. Развивается выносливость и сила. Чего расселся-то? Растяжку делай, а не зубы мне заговаривай! Шпагат!

Анхельм рассмеялся и приступил к покорению одной из спортивных вершин – продольному шпагату.

– Выдохни и расслабь мышцы. Не задерживай дыхание – будет легче, – посоветовала Рин. – Я же вижу, что у тебя от природы есть гибкость. Неужели ты в детстве ничем не занимался?

Глава 2.1.

Когда они вернулись, Акробат при виде хаболака взвился на дыбы, и Рин еле-еле его успокоила. Чудовище уложили на сплетенные веревкой еловые лапы, привязали их к седлу лошади Армана и потащили. Им пришлось идти не по главной дороге, ведущей к Лонгвилу, а в обход через лесок, чтобы никого не встретить, поэтому путь обещал быть долгим. Заринея искоса поглядывала на Фриса и Рин, которые теперь держались рядом, загадочно вздыхала и деликатно покашливала, надеясь, что названная сестра заговорит с ней. Но Рин не особенно интересовало, что думает Заринея. Сейчас окружающему миру доставалась меньшая часть ее внимания, львиная доля была сосредоточена на Фрисе и попытках предугадать дальнейшее развитие их отношений. Очнулась она, когда келпи резко остановился.

«Впереди человек!» – прозвучал в ее голове его голос. Рин мгновенно остановила Акробата и жестом скомандовала друзьям остановиться. Да, кто-то был там, впереди, за деревьями. Чье-то тяжелое дыхание и скрип сапогов, звяканье оружия и стук подошв об землю ясно различались в птичьем гомоне. Фрис уже скрылся между деревьями, Заринея достала револьвер, Арман тоже. Рин собрала Акробата, вынула из ножен Соколиную песню и приготовилась к бою. Связанный хаболак зарычал и заскулил.

Из-за высоких кустов лещины на тропинку вышел гвардеец в алой кирасе и недоуменно уставился на отряд. В одно мгновение Рин понукнула Акробата, конь живо подскочил к гвардейцу и сбил его с ног. С другой стороны подоспел Фрис и оскалил страшные волчьи зубы…

– А-а-а! Нет! – закричал гвардеец и попытался уползти в кусты, но у него ничего не вышло, потому что Фрис придавил его копытом к земле.

– Не убивайте!

В замешательстве Рин опустила оружие.

– Только не убивайте! У меня сын еще младенец…

Арман соскочил с лошади и подошел к пленнику на безопасное расстояние, держа его под прицелом револьвера.

– Кто ты? Что здесь делаешь?

– Я… я гвардеец его величества, – залепетал тот. – Меня Вил звать, я тут это… э-э… на задании я.

– Что за задание?

– Не… не скажу!

Очевидно, Фрис надавил копытом сильнее, потому что пленник вдруг захрипел и задергался.

– Что ты здесь делаешь?

– Не скажу!

Сдавленный хрип повторился.

– Знаешь, я могу делать это целый день, – сказал Фрис, приближая зубастую пасть к лицу гвардейца. – И мне не надоест.

– Не скажу! Не скажу! – заорал гвардеец.

– Подожди, Фрис, – сказала Рин. – Он заклят на верность, так что ничего он тебе не скажет, сколько ты по нему ни топчись.

Говоря это, Рин рассматривала пленника то слева, то справа, но никак не могла понять, почему ей знакомо его лицо.

– Ты не можешь узнать, что в его мыслях? Его прошлое? – спросила она, но Фрис лишь с досадой рыкнул.

– Нет. Уже пробовал. Мощнейший блок на всем, не могу пробиться.

– Тогда мы можем закончить его страдания, – предложил Арман и достал из-за голенища сапога нож.

Рин покачала головой. Она спешилась и села рядом с гвардейцем. Некоторое время девушка просто смотрела ему в глаза, а потом вдруг вспомнила:

– Вил. Из рыбацкого поселка под Синтаром, – сказала она. Гвардеец слово просиял лицом, впрочем, так же быстро его улыбка погасла, когда Рин закончила мысль:

– Ублюдок, который лупит немощного старика и который плевать хотел на свою жену и на младенца тоже.

– Ты… ты! – в ужасе выдохнул Вил. – Как ты тут?..

– Земля круглая. Какого хрена ты здесь забыл? И что это за тварь?

– Я… рекрутом пошел. Денег не было. А это… О-о! Нашли псину мою!

– Поправка: твоя псина нашла меня. И это была самая большая ошибка в ее жизни. Что это за тварь? Как ей командовать?

– Я не… Не скажу!

Рин достала нож и продемонстрировала ему.

– Помнишь эту штуку? Помнишь, что я обещала сделать с тобой?

Вил изо всех сил задергался под копытом Фриса, но Рин схватила его за волосы и прижала лезвие к горлу.

– Отвечай на вопросы.

Но пленник словно этого и ждал от Рин! Вместо ответа Вил схватил ее за руку и вгляделся в глаза. В этот момент ощущение реальности пропало, нестерпимая боль охватила ее от макушки до пяток.

– Тысяча пятьсот седьмой. Защиты не обнаружено. Внедряюсь, – сказал гвардеец. Все повторялось, как на заставе в Къеркенли. В голове зазвучала странная, очень быстрая речь, из которой Рин не могла разобрать ни слова. Следом за речью – шипение. Оно стихло и раздался писк. Вил окоченел, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Руки Рин снова двинулись не по ее воле и коснулись висков мужчины. Опять зазвучал странный женский голос:

Глава 2.2.

Альберта, узнав о приезде «таких гостей», запричитала, что ей не хватит времени приготовить достойный ужин, в ответ на это Рин посоветовала поставить на стол больше вина и мясных блюд. Когда с меню определились, они вдвоем отправились за покупками. Альберта бодро шагала по лавочкам, деловито высматривая лучшие товары, а Рин взваливала на плечо сумку за сумкой и вполголоса ругалась, что скоро расплавится от жары. Июнь выдался необычайно жарким, и даже вечер не приносил прохлады; казалось, что зной удерживался до самой ночи. В такую погоду все становились ленивыми и вялыми, и Рин не была исключением. Наконец с покупками было покончено, и они отправились в поместье. Альберта стала хлопотать на кухне, Рин направилась чистить лошадей и кормить скотину. Она тщательно осмотрела Акробата, задала корм ему и другим лошадям и стала заниматься другими домашними делами.

Рин перемывала гору посуды, когда к ней прибежал щенок Цуйо и сообщил, что кто-то подъезжает к дому. Она взглянула на наручные часы – те показали восемь – и сказала Альберте, что можно подавать на стол. А сама, прихватив Цуйо, поднялась наверх, переоделась в простое темно-зеленое платье длиной в пол, с длинными рукавами, которое носила дома, повязала на бедро револьвер и воткнула стилет в волосы. Как раз в тот момент, когда она закончила одеваться, послышался звон дверного колокольчика, и Рин спустилась, чтобы открыть.

На пороге стоял господин лет сорока пяти, в летнем темно-сером костюме, и полукруглой шляпе. Он был таким толстым, что Рин пришлось отступить на пару шагов назад, чтобы впустить его в дом. Лицом господин был угрюм, но стоило ему переступить порог, как до его большого носа, похожего на красную сливу, донеслись ароматы кухни, и выражение тотчас сменилось. Он осмотрелся и прошел на середину холла, не выказав к Рин никакого внимания.

– Недурно, недурно, – проговорил он тяжелым басом, поглядывая в сторону кухни.

– Добрый вечер, господин…? – решила поздороваться с ним Рин, когда поняла, что ее в упор не заметили, очевидно, приняв за служанку.

– Янсен, – ответил он, все еще не глядя на нее. – Ханс Янсен. Владелец судоходной компании в Сент-Вейлоре. Известите его светлость о нашем прибытии.

– Располагайтесь, – ответила Рин, провожая его под галерею, вглубь холла, где гости обычно ожидали приема. Обитый голубым бархатом диван жалобно скрипнул, когда широченный зад Янсена опустился на него. Рин поняла, что стулья в обеденной зале не выдержат такого насилия, и стала судорожно придумывать, как быть. Мадам Пюсси, конечно, тоже была немаленьких объемов, и под ней стулья опасно шатались, но этот господин превосходил ее по размерам раза в полтора, а это значило только одно: сегодня мебель герцога может не уцелеть.

– Могу я предложить вам кофе или чай? – спросила Рин учтиво. Янсен дернул усами и наконец посмотрел на нее.

– Кофе? У вас есть кофе?

– Лучший кофе, привезенный из Левадии.

Янсен кивнул всеми тремя подбородками и взял газету со столика. Рин поспешила в кухню, где Альберта уже нагружала подносы едой.

– Беда, Альберта! Беда! – возвестила она с порога, бросаясь к полке, где хранился кофе. – К нам пришел сам Гальдамур[1]. Доставай все соленья-варенья, а то он нас сожрет, если ему еды не хватит.

Альберта, похоже, не восприняла совет всерьез. Увидев Рин в опасной близости от еды, она всплеснула руками, отняла кофе и принялась сама готовить напиток. Девушка услышала, что в дверь снова звонят. На пороге стояли двое. Пожилой господин в светло-сером костюме, с тростью в руках рассматривал Рин и убранство зала позади нее, и выражение его лица говорило о том, что он нашел не совсем то, что ожидал. Рядом с ним стоял крепкого телосложения мужчина в мундире военного, с гладко выбритым лицом, при виде которого Рин сразу заулыбалась. Его открытая, дружелюбная улыбка и смеющиеся глаза в один миг привели ее в хорошее расположение духа.

– Кристиан Де Врис, начальник порта в Сент-Вейлоре, – представился он звонким и приятным голосом. – Его светлость ожидает нас.

– Йонатан Баккер, руководитель северной экспедиции, – представился пожилой господин.

– Добрый вечер! Пожалуйста, проходите, располагайтесь. Я позову его светлость.

Рин проводила гостей вглубь холла и пошла наверх, к Анхельму. Она нашла его сидящим возле кипы бумаг, всклокоченного и явно раздраженного.

– Анхельм! Благие боги, что тут произошло? – она оглядела раскиданные по полу бумаги и несколько скомканных листов, не долетевших до камина. Анхельм поднял на нее глаза, и ей показалось, что он пребывает в состоянии совершенно неадекватном и абсолютно не готов вести сейчас переговоры. Она подошла и прижала его голову к своей груди. Анхельм шумно вздохнул и простонал что-то нечленораздельное.

– Послушай, – тихо начала она, – я не знаю, что случилось, но если ты не можешь сейчас принимать людей, я придумаю, как их спровадить.

– Нет, нет, я могу… – возразил он. – Просто я только что столкнулся с цифрами, которые мне не под силу... Проклятие на всю его глупую королевскую голову!

Анхельм ударил по столу кулаком и малахитовое пресс-папье в виде вставшего на задние лапы тигра перевернулось. Рин повернула герцога лицом к себе и нежно поцеловала в губы и лоб.

Глава третья, в которой Фрис узнает тайну Вардонского форта, Рин выходит из себя, а тайна Заринеи раскрывается

Огромный угольно-черный конь с пышной гривой и хвостом до самой земли, мощный и величественный, как сама природа, вышел из реки и окинул хозяйским взором бескрайние просторы арктической тундры. 

Солнце едва грело, здесь только-только начиналось короткое лето. Снега уже сошли, но вода не уходила в мерзлую землю, и заболоченные поля были покрыты низкой жесткой порослью буро-зеленого цвета, а невысокие каменистые пригорки – красными лишайниками и желтыми цветами, среди которых виднелись пока пустые ягодники. Вдали сияли белоснежные острые зубы скал, снег на них и не думал таять. Сеть мелких речушек, каждая из которых носила у людей свое название, в сущности, являлась лишь маленьким «капилляром» огромной водяной артерии – реки Арны, что текла через всю страну от самых Драконьих гор во все океаны, окружавшие Хонклетский континент.

Течение одного из этих «капилляров» Арны, повинуясь воле Повелителя Рек, быстро принесло Фриса на север страны, где располагался Вардонский форт. Монументальное сооружение из природного камня и бетона занимало огромную территорию. Гладкие стены его вздымались вверх на большую высоту и были совершенно неприступными для людей без осадных орудий. Но с того места, где стоял сейчас келпи, форт больше походил на груду черных булыжников или особо уродливую гору.

Фрис потянул носом воздух, учуял ту самую вонь, которая исходила от хаболаков, и направился на поиски истины. Форта он достиг очень скоро. Гигантские деревянные ворота были закрыты, ни лаза, ни единой щели не обнаружилось во всей стене, и Фрис понял, что просто так ему внутрь не попасть. Устраивать здесь потоп было глупо: так он нарушит всю секретность. Лезть по отвесной ледяной стене тоже не относилось к гениальным идеям. Тогда он дошел до главного входа, улегся в большой каменной нише рядом с воротами и стал ждать.

Его разбудил вой. Отчаянный, свирепый, полный тоски и жажды крови. Фрис поднял голову и проследил взглядом за стадом оленей, в испуге рванувшем прочь от форта. Щелкнули и зазвенели цепи, загрохотал механизм, и ворота стали раскрываться. Фрис прижался к земле. Вокруг него стала потихоньку набираться вода, которую он призывал из глубин неоттаявшей еще земли. Вскоре углубление, в котором он таился, наполнилось водой, и келпи растворился в ней; сверху было видно лишь слабое мерцание. Но на него никто и не смотрел. Тяжеленные и толстые двери открылись, и наружу вышел гвардеец. Это был парень лет двадцати, богатырского телосложения, одетый в форменную кирасу. Он огляделся по сторонам, затем кивнул кому-то, кто был позади него, и вернулся внутрь. Спустя минуту земля дрогнула от грохота тысяч лап хаболаков.

«Охота», – понял Фрис, глядя, как черные уродливые твари стремительно бегут к ближайшим пригоркам, куда направились олени. Хаболаков было много, очень много! Полчища. Двери так и оставались открытыми, судя по всему, охранники просто выпускали «питомцев» на охоту, и их не волновало, что кто-то может заметить хаболаков. В целом, это было логично: заметивший всенепременно будет съеден.

Фрис понимал, что у него не так много времени, чтобы разузнать, кто здесь главный, сколько конкретно хаболаков собрано в Вардонском форте, кто их создает, а также кто этот загадочный «высший создатель», упомянутый пойманным гвардейцем. Гвардейцем, о прошлом которого, кстати, он так и не смог ничего узнать. На сознании и памяти этого бедолаги стоял мощнейший блок, вскрыть который даже ему, Хозяину мира, оказалось не под силу.

Фрис не стал терять время, вышел из своего укрытия и осторожно осмотрел двор форта: никого. Он прошел внутрь и пошел под стенами, стараясь выбирать тенистую тропу, но это было довольно сложно. Высокие каменные здания казались пустыми, но это было обманчивое впечатление. Фрис чуял людей внутри, слышал их голоса. В передних башнях и ближайших к выходу внутренних строениях располагались казармы, гвардейцев в них было не так много – около сотни. Чутье вело его в глубину форта, к высокой круглой башне, откуда несло вонью хаболаков и едва уловимым запахом, который он никак не мог распознать. Будто воздух после грозы, но все равно не то...

Наконец он остановился перед дверями башни, к которой его тянуло, и стал слушать. Где-то глубоко внутри слышалось какое-то странное ворчание, шипение и скрежет, что-то глухо щелкало и бурлило. Фрис вернулся в человеческий облик и открыл дверь. Он вошел в небольшой каменный зал, в котором у дальней стены, рядом с дверью, стояли письменный стол и шкаф с бумагами. На столе были разложены письменные принадлежности и горела керосиновая лампа, все выглядело так, словно человек, бывший здесь, только что отошел и вот-вот вернется. Из зала вели две двери. Не дожидаясь, пока вернется кто-то из гвардейцев, Фрис медленно приоткрыл дверь слева. Увидев узкий коридор с низким потолком, уводящий куда-то во тьму, он засомневался. Темнота не страшила келпи, скорее, он опасался того, кто мог быть скрыт в ней. И не без причины: нужны огромные магические силы, чтобы поставить замок на сознании и памяти человека, а обладатель таких сил может составить конкуренцию даже ему, духу Воды. Подумав некоторое время, он вернулся к другой двери. За ней оказалась маленькая кладовая, где стояла некоторая кухонная утварь, обеденный стол и метлы. Фрис тяжело вздохнул, поняв, что выбора у него нет, и направился обратно к темному коридору.

По стенам здесь были развешены факелы, едкий запах горевшей смолы щекотал и щипал чувствительные нос и глаза. Он осторожно двинулся вперед, стараясь ступать неслышно. Повернул раз и другой, и все вправо, будто обходил здание по кругу. Фрис не знал, сколько уже он идет; гул и шипение все нарастали, казалось, что это происходит где-то совсем близко, но коридор все не кончался. Вдали мелькнула металлическая вспышка, в полумраке проступили очертания двери. То, что производило шум, было прямо за ней. Тот самый запах, словно после грозы, усиливался, чем ближе Фрис подходил к цели. Он подошел вплотную и прислушался: за дверью людей либо не было, либо они были искусно скрыты магией. Он аккуратно приоткрыл дверь, чтобы взглянуть в маленькую щелку, и тут запах ударил ему в нос. Теперь Фрис отчетливо чуял в нем рыбный привкус, и это было весьма странно…

Глава 3.1.

Кости ломило от пронизывающего холода, зуб на зуб не попадал, Фриса трясло и ломало от остаточных явлений заклинания, которое испытывал на нем этот подонок. Он много раз терял сознание, несколько раз чувствовал, что стоит на пороге смерти, хотел уйти в изначальный свет, но его не принимали. Волшебник был искусен в пытках, он не доводил жертву до смертельного состояния, лишь до глубокого истощения всех ресурсов. Первые дни заточения Фрис сопротивлялся магии волшебника, но это проклятое место словно высасывало из него силы, его воля мало-помалу подавлялась могущественными заклятиями и психологической пыткой. Из-за кромешной тьмы Фрис не видел своего тела, но подозревал, что покрыт синяками и ссадинами с головы до ног. Волшебник сам лично приносил ему каждый день ведро сырой, но несвежей оленины и чашу с кровью вместо воды. Фрис не мог это есть, жажда и голод мучили его, каждая попытка насытиться олениной и напиться кровью вызывала приступ рвоты. Он понимал, что долго так не протянет. Каждую ночь, когда волшебник оставлял его в покое, Фрис из последних сил шептал имена всех хранителей, но из-за магических печатей никто не откликался на его крик о помощи. Надежда оставалась только на Рин. Он сказал ей, что вернется через пять дней, но прошло уже несколько недель с того момента, как он покинул поместье блондина. Девчонка должна заподозрить неладное и…

И что дальше? Как она сможет прорваться сюда? Как она будет сражаться, если в ней нет больше магии? Если она стала вполовину слабее? Как она оставит своего блондина одного, если он беспомощнее котенка? Или он, Фрис, вдруг окажется для нее настолько важен, что Рин бросится спасать, наплевав на все обязанности? Окажется ли? После всего, что он с ней сделал… Кто он для нее? Что он для нее значит теперь? Раньше, до того как он лишил ее памяти о себе, Фрис был для Рин кем-то, к кому она испытывала романтический интерес. Даже призналась ему в любви один раз. Но он ее отверг, так как знал, что это все совершенно несерьезно и вызвано лишь чувством одиночества. Для нее он был учителем, а не мужчиной. Рин, конечно, может сколько угодно кричать о том, что ее душа принадлежит ему, он-то знает, что это не так. Ее душа принадлежит только Альтамее и больше никому. После того как он изменил ее память, изменилась вся ее жизнь и ее отношение к нему. Эмоции Рин, которые раньше она выплескивала на него с присущей ей страстностью, поблекли, померкли. Теперь он видел в ее глазах только боль, которая уничтожила лихой огонь чувств. Нет, где-то в глубине души все еще тлели угольки, но будет ли их достаточно?

Несмотря на все эти вопросы, он продолжал надеяться и верить в нее и в ее силы. Ради друзей Рин всегда совершает невозможное. Может быть, в этот раз ей удастся сделать что-то для него?

Совсем рядом с камерой раздался шаркающий звук, в котором Фрис узнал шаги своего мучителя. Звякнула задвижка на двери, тусклый свет прорвался внутрь.

– Долго будешь лежать? Поднимайся! – приказал волшебник. Фрис послушно встал. Он знал, что за неисполнением приказа неминуемо следует кошмарная боль, которую невозможно вытерпеть. Ноги едва держали тело, от слабости и холода он качался.

– Жалкое зрелище.

– В жалкое зрелище превратишься ты, когда за мной придут.

Волшебник заинтересованно обвел взглядом помещение и развел руками.

– Ну и где же твои спасатели? – хмыкнул он. – Ты еще не понял? Никто не придет. Но не потому, что мы в темном и таинственном месте. Не-ет. Никто не придет, потому что ты никому на самом деле не нужен.

Фрис не решался ответить ему. Он сам не знал, говорит ли правду и придет ли за ним кто-то. Он звал, но слышал ли его кто-нибудь? Он надеялся, но оправдаются ли его надежды?

Тем временем волшебник расставил на полу свои пробирки и разложил бумаги, закатал рукава странной куртки и уставился на Фриса.

– Начнем. Мне очень интересно, какие же секреты скрывает Повелитель Рек.

Будто острая зубная боль прорезала челюсти Фриса с обеих сторон. Он схватился за голову и упал на колени. Ментальные блоки на воспоминаниях дрожали под давлением магии, будто осинки в бурю. Он даже не представлял, что ослаб настолько… Фрис сжал зубы и вложил скудные остатки сил в блоки. Удержать эту тайну ему нужно даже ценой жизни. Всплыви она – мир будет уничтожен.

~*~

Аирги никогда не посещали церкви, построенные людьми. Несмотря на то, что верили и они, и люди в Сиани и Инаиса, Старейшины говорили, что от того, кто зайдет в людскую церковь, откажутся Старейшие, духи предков, и больше никогда не будут ни направлять, ни помогать. Рин уважала и боялась Старейших. Она много раз обращалась к ним за помощью и советом. В это утро она провела три часа в совершенно бесполезных попытках докричаться до Старейших, чтобы найти ответ на вопрос, который мучил ее с того самого момента, как она узнала о пленении Фриса. Не получив ни намека, ни малейшего подтверждения, что ее вообще слышат, девушка плюнула на все и помчалась в церковь Сиани. Это место поразило ее своей уединенностью и благолепием: высокую ротонду из белого камня, стоявшую на отшибе Лонгвила, окружали сады из шикарных роз, нежных гортензий, сладко пахнущих гиацинтов и ярких солнцеглазок. Пушистый ковыль серебрился на солнце, мягкий темно-зеленый мох стлался бархатным ковром вдоль парадной дорожки. Рин обошла пятый круг вокруг церкви и встала перед входом, уперев руки в боки, с сомнением глядя на позолоченные ручки массивных дверей. Прохожие бросали на нее косые взгляды и оборачивались, но она не обращала на них внимания. Рин понимала, что ведет себя как дура, но зайти внутрь не решалась. Выбор был не из легких: либо она пойдет за Фрисом вслепую, но с ней на всю жизнь останется поддержка Старейших, либо она потеряет поддержку Старейших навсегда, но ей, возможно, помогут в храме Сиани. Лишиться поддержки и совета Старейших означало сжечь один из последних мостиков, ведущих к родному народу. Но остаться без помощи и совета означало лишиться Фриса…

Глава 3.2.

По мере приближения Рин и Заринеи к Вардонскому форту погода менялась. Холодало, реликтовые леса и пышная растительность сменились арктической тундрой. Короткое лето здесь шло на исход. Им везло с дорогой – она была широкой и твердой, лошади не испытывали трудностей. К вящему сожалению Рин, Лимон был медлительнее Акробата и не желал слушаться малознакомого седока, поэтому Заринея постоянно отставала. Но зато он был выносливее и двигался мягким аллюром, удобным для длительных поездок по пересеченной местности. Акробат же, будучи остинской верховой лошадью, мог долго галопировать, но это было весьма утомительно для всадника, поэтому Рин заодно приходилось выполнять работу берейтора и учить жеребца ходить, а не носиться.

Разговоров в пути они почти не вели, Заринея будто заразилась мрачным настроением Рин и больше не донимала ее ни расспросами об отношениях, ни обсуждениями дальнейших действий. Цуйо и Хайа вели себя образцово-показательно, видимо, проникнувшись серьезностью обстановки. Щенки без всякого скулежа перенесли долгий переход, хотя Рин прекрасно понимала, что такие нагрузки для них были слишком велики.

Под конец второго дня пути они достигли места, откуда был прекрасно виден Вардонский форт. Рин заметила, что земля здесь была изрыта лапами хаболаков. Стать ужином для этих тварей было бы совсем некстати, поэтому они решили забраться на невысокую скалу и спрятаться в любой доступной пещере или нише. Поиск такого места занял около двух часов, после чего Рин и Заринея принялись обмазывать себя и свою одежду настойкой из астириники, чтобы отбить запах тела. Щенки покорно вытерпели неприятную процедуру, лишь Цуйо лег на землю и начал чесать нос. Самым сложным было скрыть лошадей. Ни Акробат, ни Лимон не желали поддаваться на уловки Рин, так как запах настойки был для них слишком резким и неприятным. Но наконец девушка справилась и с этим. После чего они с Зарой достали спальные мешки и устроились на ночлег. Солнце в этой местности садилось в одиннадцать вечера, а всходило в час ночи. Сейчас наручные часы Рин показывали восемь, а это значило, что до начала операции оставалось около трех часов.

~*~

Едва-едва забрезжил рассвет, чуть посветлевшее небо еще было усыпано звездами, а Рин и Заринея вместе с двумя мурианами уже стояли под стенами форта. Слава безалаберности гвардейцев – стены никто не охранял. Рин подбросила крюки на веревках вверх и убедилась, что надежно закрепила. Затем они вдвоем довольно быстро поднялись на стены и сбросили петли, чтобы поднять мурианов. Цуйо и Хайа побаивались лезть наверх, но Рин убедила их, что это не опасно. Рассвет подбирался близко, и следовало немедленно пробираться вглубь форта, что они и сделали. Они обошли большую часть стены, мурианы напрягали носы, пытаясь учуять запах Фриса, но лишь растерянно трясли головами. Ясно было только одно: необходимо спускаться во внутренний двор.

– Ты же знаешь Фриса лучше, чем кто-либо. Куда бы он пошел сперва? – спросила Заринея. Рин лишь качнула головой.

– Он мог пойти в самое большое здание, но оттуда его могли перенести куда угодно.

– Думай лучше. Фрис не может связаться с нами, так как его отрезали магическими печатями. Но Фрис – дух Воды. Он может призвать воду когда угодно и где угодно, если только она доступна. В пустыне или на голых камнях он будет совершенно бесполезен. Также Фрис боится огня, так как он для него губителен. Тот, кто поймал его, знает, с кем имеет дело, поэтому будет пользоваться всеми слабостями.

Рин недолго думала.

– Пустыни здесь нет. Любое место с открытой почвой исключено. Земля мерзлая, в ней лед, а лед – та же вода. Значит, его держат в каменной клетке. В моих видениях перед ним открывалась дверь наружу, свет был тусклый. Ему было очень и очень холодно, а рядом что-то бурлило, шипело и запах... такой противный запах крови и чего-то еще. Будто воздух после грозы.

– Значит, самый глубокий подвал.

Рин бессильно огляделась вокруг: сейчас все башни выглядели, как входы в самый глубокий подвал в мире.

– Монетку что ли подбросить? – тихо спросила она сама себя. Вдруг Хайа потребовал ее внимания:

«Мама! Смотри на землю! Трава! Трава растет!»

Рин уставилась вниз и обомлела: земля покрывалась зеленым ковром, побеги плюща поднимались по башням, вползали внутрь, через считанные минуты все здания были покрыты зеленью. Это Дифар прислал помощь! Рин и Заринея побежали к ближайшей лестнице и спустились вниз уже безо всяких опасений.

Рин схватилась за ветвь плюща и вслух воззвала к духу Леса.

– Дифар! Повелитель Леса! Это я!

«Хм-м-м… – раздалось в ее голове тихое скрипение. – Я ищу бестолкового предателя семьи. Иди туда, где останутся зеленые ветви. Я приведу тебя».

Рин передала слова Дифара Заринее и щенкам. Все стояли на месте и только внимательно разглядывали, как молодые побеги плюща на стенах большинства башен буреют и отсыхают.

– Там! Туда! – указала Заринея, разглядев зеленую дорожку к большому зданию неподалеку от них. Рин похолодела: скоро все решится. Бегом они направились к воротам той злополучной башни, куда месяц назад зашел Фрис.

Рин приготовила оружие, у Заринеи было заготовлено заклинание. Рин толкнула дверь ногой и ворвалась внутрь… Три фигуры были обвиты ветвями плюща с головы до ног. Дифар просто задушил их. Растения также покрывали двери в дальние коридоры, но внутрь они, судя по всему, пробиться не могли. Мурианы пробежали вперед, Цуйо поскреб лапой дверь слева. Заринея поспешила к нему, а Рин пошла проверить дверь справа.

Глава четвертая, в которой все зависит от Анхельма

Ей казалось, что она видит двух людей, вышедших из этого шара и идущих к ним, но поняла, что ошибается, когда те немного приблизились. Их высокие и хрупкие на вид тела походили на человеческие, но грудные клетки и бедра были очень узкими, а ноги и руки длинными. Они подошли ближе, и Рин смогла рассмотреть лучше. Вместо обычной человеческой кожи их тела покрывала светло-зеленая пленка, через которую просвечивали темные пятна внутренних органов. Открытой оставалась лишь медового оттенка кожа вокруг раскосых светло-серых глаз одного существа. Рин сразу вспомнила его: тот, что делал ей операцию. Высший. Создатель. Инаис! А это кто? Белая кожа вокруг больших желто-зеленых глаз, более женственные очертания фигуры… Сиани?!

– В сторону, Ладдар! – приказал Инаис знакомым глубоким голосом. Ладдар принял вид человека и покорно отошел на несколько шагов, склонив голову в выражении почтения. Сиани склонилась над Рин и вгляделась в ее глаза. Затем прикоснулась длинным тонким пальцем к ее лбу, и грудь Рин отпустило, она без труда смогла вдохнуть полные легкие.

– Говори, – сказала Сиани знакомым нежным голосом.

– Почему?! – выпалила Рин, понимая, что может говорить. – Почему я? Почему вы сами не уничтожите Анарвейда? Вы сильнее меня.

– Ты – наше оружие, – ответила Сиани. Ее лицо, такое странное и вытянутое, едва похожее на человеческое, в этот момент изменилось. Тонкие и бескровные зеленые губы изогнулись в улыбке.

– Встань, – коротко приказала Сиани. Рин поняла, что сопротивляться этому приказу она не может. Она поднялась, хотя ноги подкашивались, и уставилась на богиню не самым дружелюбным взглядом.

– Я ожидала, что наша встреча будет другой, – поделилась Рин. – Я думала, что умру, войду в светлые чертоги и буду встречена с любовью и радостью Творцами, которых всегда почитала.

Сиани рассматривала ее то так, то эдак, наклоняя голову. Странно, но под взглядом этих желто-зеленых глаз Рин чувствовала себя очень спокойно, словно она разговаривала с кем-то, кого давно знала. Ей не было страшно, неловко. Это чувство, будто она встретила давнюю подругу, немного настораживало ее, но все сомнения тотчас разрушались, не завязываясь в хоть сколько-нибудь плотный узел.

– Чувствую себя так, будто разговариваю с матерью, – сказала Рин и поняла, что сейчас выльет на богиню все, что скопилось на душе за долгие годы.

– Твои чувства тебя не обманывают. Я твоя мать. Я создала тебя, – ответила Сиани.

– Как ты могла бросить меня в такое пекло? За что ты так со мной? – зло спросила Рин. Ее заполнило чувство обиды и горечи, словно она была маленьким ребенком, несправедливо наказанным родителями. Сиани протянула руку и положила Рин на голову.

– В пекло ты пошла сама. Я никогда не бросала тебя. Я всегда тебя слышу. Я лишь позволяю тебе расти самостоятельно. Делать выбор. Ошибаться. Я делаю это потому, что ты – мой особенный, любимый ребенок.

Услышав этот ответ, Рин опустила голову и закрыла глаза. Честнее ответа даже придумать нельзя. Выходит, правы были все, кто говорил ей, что она сама вредит себе.

– Спаси моего… – прошептала она сквозь сжатые зубы. – Спаси Фриса! Пожалуйста!

– Больно? – спросила Сиани, и Рин кивнула. – Это скоро кончится. Обещаю.

Во время их разговора Инаис делал странные пассы руками над телом Фриса. Тот лежал, закрыв глаза, не шевелился, и со стороны казалось, что он мертв… Но Рин знала, она чувствовала, что это не так. Сиани шагнула к брату. Они обменялись взглядами, затем оба вытянули руки, и Фрис поднялся в воздух. Теперь он будто светился изнутри, ровным зеленым светом, а знак удержания души на его груди зарастал, таял, пока не исчез совсем. В этот момент Фрис раскрыл глаза, взглянул на мир осмысленно... и очень зло.

В одно мгновение он обернулся огромным черным конем, вокруг взвился ураган, поднялись до самого неба водяные смерчи. Выбросом магической силы Сиани и Инаиса швырнуло в стороны, на их лицах Рин ясно видела испуг.

– Рин, на землю! Держись! – услышала она крик Ладдара, который уже принял настоящий облик, и бросилась ничком, закрывая руками голову. Краем глаза Рин увидела, что река выходит из берегов. Даже хуже! Грунтовые воды поднялись на поверхность земли, растаял лед. Не прошло и десяти секунд, а бушующий поток уже волочил Рин по земле, с ним она никак не могла бы справиться. Волны накрывали ее с головой, она не имела возможности ни выбраться, ни вздохнуть. Лишь один раз ей удалось набрать воздуха и задержать дыхание, да зажмуриться покрепче. А потом ее сильно стукнуло затылком, Рин захлебнулась и потеряла сознание.

~*~

В открытое окно врывался свежий ветер, по подоконнику прыгала обнаглевшая сорока, воровато поглядывая на серебряные сахарные щипцы и ложку, которой герцог Ример размешивал чай. Анхельм пребывал в состоянии глубокой задумчивости и не обращал внимания ни на что. Сорока пользовалась этим и подкрадывалась все ближе к цели. А Арман, сидящий с другой стороны стола, смотрел на это действо и размышлял: его светлость заметит воровку до того, как у него украдут сахарные щипцы или после?

– А! Куда?! – спохватился Анхельм, провожая взглядом щипцы, улетевшие вместе с сорокой. – Нахалка!