Хроники неудачника-тенехода

Пролог. В котором теряются важные артефакты, а виной всему — скользкие тротуары

Маг Альберт фон Шнитцельбургер III был, без преувеличения, великим путешественником между мирами. Он носил мантию, расшитую звёздами, которые периодически норовят сбежать и устроить на ткани новое созвездие. Его борода была такой длины, что в ней периодически заводились мелкие духи ветра, устраивавшие там бури в стакане. А в карманах его жилетки хранились вещи, от которых у любого аукциониста потекут слюнки, а у любого здравомыслящего человека — слезы ужаса.

И именно маг Альберт фон Шнитцельбургер III в данный момент сломя голову неслился по одному из самых серых, скучных и абсолютно магически бесперспективных измерений под названием Земля.

Причина была достойна пера великого трагика: за ним гналась стая Сумеречных Гончих.

Это были не собаки. Это были ходячие провалы в расписании, воплощённая бюрократия космоса. Они появлялись там, где кто-то нарушал межмировые правила. А Альберт… Альберт нарушал. Он не пристегнул ремни безопасности в Коридоре Межвременных Вихрей. Он пронёс запрещённый бутерброд с колбасой через Сад Этеричных Напевов. И, самое страшное, он не заполнил в трёх экземплярах форму 7-Б при активации портала.

Гончие не лаяли. Они шуршали. Шуршали, как кипа бумаг, которую тащит по полу злой бухгалтер перед квартальным отчётом. Их глаза горели тусклым светом невыполненных предписаний, а пасти пахли пылью архивов.

— Да отстаньте вы! — задыхаясь, кричал им Альберт, перепрыгивая через спящего на картонной коробке бомжа. — Я же исправлю! Я внесу правки в протокол! Чек выпишу!

Но Гончие были неумолимы. Они хотели его задержать, оштрафовать и, возможно, применить к нему несколько скучных, но очень эффективных административных заклинаний.

Именно в этот момент — когда маг отчаянно петлял между пахнущих шаурмой ларьков, — из его переполненного кармана выскользнул один небольшой, но очень важный артефакт.

Он был не похож на сияющий магический кристалл или древний свиток. Нет. Он выглядел как нечто, что гордость не позволяет выплюнуть, даже если это случайно попало в рот. Нечто смолянистое, невзрачное, с одним стеклянным глазом. Подарок от одного весьма эксцентричного демона за выигранную в покер душу. Артефакт, позволявший своему владельцу совать нос куда не следует — а именно, в Теневые миры, в параллельные реальности и в соседские сны.

Альберт даже не заметил потери. Он был слишком занят тем, что пытался превратить ближайший мусорный бак в портал в более дружелюбное измерение. Артефакт же, подпрыгнув на асфальте, покатился по склону прямо к водостоку, обильно политому непонятной жидкостью из ближайшего бара.

Он пролежал там ровно три дня. Мимо проходили люди, спеша по своим скучным, человеческим делам. Никто не обращал на него внимания. Какая-то дрянь. Возможно, жвачка.

А тем временем маг Альберт, благополучно ускользнув от Гончих с помощью импровизированного заклинания, основанного на правилах дорожного движения (они запутались в параграфах и ушли спорить с самими собой), уже летел в другом направлении. Он похлопал себя по карманам, проверяя самые ценные вещи: камертон для настройки реальности, носовой платок с картой снов, запасную пару носков.

— Фух, вроде всё на месте, — пробормотал он. — Эта дрянь с глазом и так была не нужна. Только привлекала неприятности.

Он и не подозревал, что самая большая неприятность для одного конкретного землянина только начинается. Потому что поскользнуться можно не только на банановой кожуре, но и на судьбе, брошенной под ноги нерадивым магом.

И вот, спустя три дня, по тому же самому переулку шёл молодой человек по имени Антон Краснов. Его взгляд был потухшим, плечи — опущенными, а в кармане болталась последняя тысяча рублей до зарплаты, которую ему всё никак не могли выплатить на прошлой работе.

Он думал о своей неудачной жизни, о проваленных проектах и о том, что, кажется, даже тараканы в его квартире уже паковали свои сумки и ищут себе более перспективного жильца.

И его нога, подошва которой уже давно стёрлась от постоянных поисков работы, наступила на что-то скользкое и неприятное.

История, как известно, не любит пустот. На место потерянного магического артефакта всегда приходит тот, кто найдёт ему самое нелепое применение.

Глава 1. В которой я наступаю на нечто липкое и обретаю смысл жизни

Если бы мне лет пять назад сказали, что смыслом моей жизни станет вонючий, липкий артефакт, подобранный в подворотне у помойки, я бы, наверное, оскорбился. Нет, я бы точно оскорбился. И пошел бы пить пиво с тараканами в баре «Унылый енот», чтобы залить горечь предательских надежд. Но сейчас… Сейчас я сижу в своей однокомнатной квартире, пахнущей старым линолеумом и тоской, и смотрю на эту штуковину. И она смотрит на меня. В прямом смысле.

Но обо всем по порядку.

Меня зовут Антон Краснов. Мне двадцать пять лет, и моя жизнь — это пособие по тому, как не надо. Не надо бросать институт на последнем курсе («Зачем мне эта бухгалтерия, я творческая личность!»). Не надо вкладывать все сбережения в разведение породистых улиток («Это же будущее гастрономии!»). И уж точно не надо пытаться познакомиться с девушкой в очереди за дошиком, рассказывая ей о перспективах улиточного бизнеса.

В общем, к тому вечеру я был в особенно упадническом настроении. Дождь лил как из ведра, ветер выл, выворачивая зонты наизнанку, а я плелся домой после очередного провального собеседования. Меня не взяли даже разносчиком пиццы. Сказали, что у меня «недостаточно мотивированный вид». Ага. Как будто для того, чтобы таскать коробки с калориями, нужно иметь вид вдохновленного буддийского монаха.

И вот, сокращая путь через дворы-колодцы, я наступил на него. Вернее, не совсем наступил. Я поскользнулся на чем-то противно мягком, мои ноги совершили в воздухе пируэт, достойный Большого театра, и я грохнулся на пятую точку прямо в лужу. А когда, ругаясь на чем свет стоит, попытался отползти, моя рука наткнулась на… это.

Сначала я подумал, что это какая-то особенно уродливая игрушка или бракованный сувенир. Вещь была размером с крупную картофелину, холодная и на удивление тяжелая. На ощупь напоминала застывшую смолу, в которую вкраплены какие-то блестящие камушки. И форма… Форма была самой странной. Что-то среднее между спящим ёжиком, сморщенным яблоком и недовольным инопланетянином. И да, посередине этой красоты был один большой, полузакрытый глаз из матового стекла. Он тупо смотрел на мокрый асфальт.

«Вот уродец», — подумал я. И почему-то не выбросил его обратно в грязь. А сунул в карман потрепанной куртки. Презент от вселенной за разбитую задницу.

Дома, разогрев на скорую руку рамен, я выложил находку на стол. Она лежала между пачкой соли и пультом от телевизора и выглядела еще нелепее. Глаз теперь смотрел в потолок с немым укором.

«Ну и зачем ты мне сдался?» — спросил я вслух эту железяку.

И тут лампа на потолке мигнула. Не так, как обычно при перепадах напряжения, а как-то… избирательно. Свет погас ровно над столом, озарив моего ёжика-инопланетянина единственным лучом, словно софитом на сцене. А потом по всей квартире поползли тени.

Не просто стало темнее. Нет. Тени ожили. Они оторвались от стен и углов, закружились по комнате, становясь гуще, плотнее. Воздух наполнился шепотом — не звуком, а скорее ощущением тысячи голосов, говорящих на непонятном языке прямо у тебя в голове. Пахнуть стало озоном, пылью и чем-то древним, забытым.

Я сидел, вцепившись в стул, и чувствовал, как волосы на затылке шевелятся. «Галлюцинация, — пытался я себя успокоить. — От голода и стресса. Надо было дошик с сосиской брать, а не без».

И тут мой взгляд упал на ковер. Вернее, на то, что с ним происходило. Тени под столом сгустились в непроглядную черноту, и из этой черноты медленно выполз… носок. За ним второй. Потом ноги в застиранных пижамных штанах. И через секунду из-под моего же стола, как из люка, вылез я сам. Точная моя копия. Такая же помятая футболка, такие же растерянные глаза.

Второй я потерся затылком, огляделся и уставился на меня.
— Опять? — сказал он голосом, полным крайнего раздражения. — Серьезно? Уже который раз! Я только прилег!

Я не смог издать ни звука. Язык прилип к гортани.

— Ладно, — вздохнул двойник, поднимаясь. — Смотришь, не мешай. У меня тут важное дело. — Он подошел к холодильнику, открыл его, достал последнюю банку оливок, которые я берег на особый случай, и, открутив крышку, принялся их жадно поедать, стоя посреди кухни.

Это было уже слишком. Нарушение моих границ — это ладно. Но оливки!
— Эй! — нашел я наконец в себе силы прохрипеть. — Это мои оливки! И кто ты такой?!

Двойник обернулся, с полным ртом.
— Я? — прожевал он. — Я — тень. Ну, или ты из соседнего измерения. Не важно. Важно, что ты нашел какую-то дичь и теперь у нас везде дыры. — Он ткнул пальцем в артефакт на столе. — Выбрось эту фигню, а то я уже третью ночь не сплю из-за этих переходов. То ты в моем шкафу носки воруешь, то…

Он не договорил. Свет снова мигнул, и он просто растворился. Растаял в воздухе, как дым. Банка с оливками с глухим стуком упала на пол.

Я сидел один. В полной тишине. Слышен был только тихий стук моего сердца и жужжание холодильника.

На столе лежала картофелина-уродец. Его стеклянный глаз теперь смотрел прямо на меня. И в этом взгляде читалось что-то… насмешливое.

Я медленно протянул руку и взял его. Холодный, неприятный на ощупь комок. Ключ к… к чему? К теневым мирам? К двойникам, ворующим оливки?

В голове пронеслась мысль: «Верни на место! Выбрось! Забудь!»

А потом другая: «А что, если…»

Я посмотрел на заветную дверь соседки-скрипачки, которая каждую ночь учила играть «К Элизе» своих многочисленных котов. На счет за электричество, лежавший на тумбочке. На свою пустую холодильную камеру.

И я понял. Я не выброшу эту штуку.

Потому что если где-то есть мир, где я не влез в долги из-за улиток, или где скрипачка играет сама, а не ее коты… Это стоит проверить.

Пусть даже придется делить оливки со своим же теневым клоном.

Главное — установить правила. Мои правила.

Я поднял артефакт с глазом.
— Ну что, дружок, — сказал я ему. — Похоже, ты и я надолго. Только давай договоримся: мои носки — это святое. И оливки — тоже. В остальном… посмотрим.

Глава 2. В которой я становлюсь повелителем оливок и врагом своего же холодильника

Итак, у меня на столе лежал артефакт, способный, по всей видимости, открывать двери в иные миры. Или выпускать оттуда моих прожорливых двойников. Разницы я пока не улавливал.

Первым делом я, конечно, попытался с ним поговорить.
— Эй, глаз-алмаз! — постучал я по немоту пальцем. — Как тебя включать-то? Пароль сказать? Кнопку нажать? Может, тебя в розетку воткнуть?

Артефакт молчал. Его стеклянный зрачек смотрел на меня с немым укором, словно говоря: «И это мой новый владелец? Серьезно?»

Я обшарил всю квартиру в поисках чего-нибудь эдакого, магического. Нашел только засохший кактус, пачку доширака с истекшим сроком годности и одинокий носок под кроватью. Никаких древних фолиантов с заклинаниями, никаких волшебных жезлов. Сплошное разочарование.

— Ладно, — вздохнул я. — Будем действовать методом научного тыка.

Я ткнул в артефакт пальцем. Ничего.
Подул на него. Ничего.
Полил его из-под крана. Он бурно возмутился, выпустив струйку черного дыма, и начисто стер с кухонного стола рисунок, который я когда-то вывел ручкой (это был единственный след моей творческой натуры, если не считать провального улиточного бизнеса).

— Не нравится тебя мочить? Понял-принял.

Я поставил его на книгу «Бухгалтерский учет для чайников», оставшуюся с института. Надеялся, что магия сработает на контрасте. Не сработала.

Уже отчаявшись, я взял его в руки, закрыл глаза и изо всех сил сконцентрировался. Я представлял себе другой мир. Мир, где у меня есть работа. Где кошки соседки играют Моцарта, а не уродуют его. Где в холодильнике есть еда.
— Открывайся, сезам! — прошептал я с наивозможным драматизмом.

Раздался громкий ПШШШШШК! и треск.

Я открыл глаза. Портал не открылся. Зато взорвалась банка с огурцами в холодильнике. Маринад залил все полки, обильно сдобрив собой упаковку масла и яйца. Холодильник обиженно захлопнул дверцу.

— Ну, вообще-то я просил еды, а не её тотального уничтожения, — заметил я вслух.

Артефакт лежал у меня в руке и, мне показалось, ехидно подрагивал. Глаз его смотрел на меня с немым издевательством.

Тут меня осенило. Может, всё проще? Может, он работает на эмоциях? Я был зол. На весь мир, на себя, на банку с огурцами. Я сжал артефакт в кулаке и мысленно, со всей ненавистью, на которую был способен, пожелал, чтобы этот чёртов холодильник вернул мне мои огурцы! Нет! Чтобы он выдал мне новые! И оливок! Побольше оливок!

Воздух затрепетал. Тени снова поползли по стенам, но на этот раз они были гуще, злее. Из-под холодильника выползла чёрная, маслянистая тень, совсем не похожая на моего двойника. Она была бесформенной, с десятком щупалец, и пахла старым машинным маслом и… маринадом.

Тень медленно доползла до взорвавшейся банки, коснулась её щупальцем, и банка… исцелилась. Стала как новая. Потом тень потянулась к полке, и на ней материализовалась новая банка оливок. Та самая, которую съел двойник.

Я остолбенел. Получилось! Я… повелел тенью! Я стал повелителем оливок и целителем банок!

Эйфория длилась ровно до того момента, пока тень не развернулась ко мне. У неё не было лица, но я почувствовал на себе тяжёлый, голодный взгляд. Она медленно поползла в мою сторону.

— Стой! — закричал я, отступая. — Я твой хозяин! Я тебя вызвал!

Тень не остановилась. Она издала звук, похожий на скрежет шестерёнок в мясорубке, и сделала выпад. Я отпрыгнул, она врезалась в ножку стула, и стул мгновенно проржавел и рассыпался в труху.

— Окей, окей! Убирайся назад! Исчезни! — завопил я, тряся артефактом.

Тень замерла, будто в нерешительности. Потом медленно попятилась и растворилась обратно под холодильником. От неё осталось только жирное пятно на линолеуме и запах маринада.

Я тяжело дышал, прислонившись к стене. Руки тряслись. Ну ладно, с тенями явно надо было быть аккуратнее. Вызывать их только в самых крайних случаях. И держать наготове что-то очень невкусное, чтобы кинуть и отвлечь.

Решив, что на сегодня магии достаточно, я поставил артефакт на тумбочку и лёг спать. Мне снились кошмары, в которых за мной гналась тень в виде гигантской взорвавшейся банки с огурцами.

Наутро я проснулся от странного звука. Как будто кто-то тихо рыдал на кухне. Я подкрался к двери и заглянул в щель.

Мой холодильник… дрожал. Из него доносились всхлипы. Из щели под дверцей вытекала маленькая лужица рассола.

— Что с тобой? — не удержался я, выходя на кухню.

Холодильник вздрогнул и замолк. Потом его двигатель заглох. Полная тишина. Я подошёл и осторожно открыл дверцу.

Внутри было пусто. Совершенно пусто. Даже лампочка не горела. Исчезли даже те жалкие запасы, что были. И на самой дальней полке лежала одинокая, смятая банка от оливок. Как намёк. Как упрёк.

Похоже, холодильник обиделся. На моё грубое обращение с тенями. На магию. На всё.

Я закрыл дверцу и потёр переносицу. Отлично. Теперь у меня есть артефакт, открывающий порталы в иные миры. И нет еды. Потому что мой холодильник объявил мне бойкот.

Я посмотрел на артефакт, лежащий на тумбочке. Его глаз смотрел на меня с плохо скрываемым злорадством.

— Ну что, дружок, — вздохнул я. — Похоже, нам с тобой придётся искать пропитание в этих твоих теневых мирах. Только давай договоримся: без щупалец. И без порчи имущества. А то останемся без мебели.

Глаз подмигнул. Я понял, что это скверный знак. Но деваться было некуда. Приходилось учиться быть теневодом. Хотя бы ради того, чтобы не умереть с голоду в собственной квартире, населённой обидчивой техникой и прожорливыми двойниками.

Глава 3 В которой я призываю не щупальца, а проблему в юбке

С холодильником, объявившим голодовку, нужно было что-то решать. Съесть артефакт я не решался — вдруг он был на вкус как пережаренный ёжик? Оставался один option — снова пытаться колдовать. На этот раз с более четким запросом.

Я уселся посреди комнаты, предварительно отодвинув все ценное — то есть, пульт от телевизора и последнюю чистящую салфетку. Артефакт положил перед собой на пол. Глаз его смотрел в потолок с выражением скучающего циника.

— Так, — провел я инструктаж сам себе. — Никаких негативных эмоций. Никаких «хочу, чтобы всё сгорело». Только позитив. Только светлые мысли. Конкретный запрос.

Я закрыл глаза, стараясь выкинуть из головы образ взорвавшихся огурцов и обиженного холодильника. Я представлял себе… еду. Теплую, ароматную, желательно с доставкой на дом. Пиццу с двойным сыром. Или суши. Или то и другое сразу. Я вкладывал в эту мысль всю силу своего голодного желания.

— Я хочу, чтобы передо мной появилось что-то хорошее, съедобное и неагрессивное! — провозгласил я вслух, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и волшебно, а не пискляво и отчаянно.

Воздух затрепетал. Но на этот раз не было воя теней и запаха озона. Пахнуло… цветами. И послышался легкий, серебристый звон, будто кто-то задел хрустальный колокольчик.

Я открыл глаза.

Передо мной на коленях сидела… девушка. Нет, так не сказать. ПЕРЕДО МНОЙ СИДЕЛА КРАСАВИЦА.

Длинные волосы цвета воронова крыла, заплетенные в сложную косу с какими-то блестящими нитями. Огромные глаза, похожие на два изумруда, с прищуром кошки, которая только что съла канарейку и не жалеет об этом. Идеальные черты лица и лёгкая, насмешливая улыбка на полных губах. Она была одета во что-то среднее между кожаными доспехами и вечерним платьем — практично и в то же время смертельно элегантно.

Она сидела, поджав под себя ноги, и с любопытством оглядывала мою убогую однушку. Её взгляд скользнул по потёртому дивану, заляпанному монитору, одинокому носку под столом и задержался на мне.

— Ну что ж, — сказала она. Её голос был низким, бархатным и полным непередаваемой дозы сарказма. — Призыв так себе. Обитель, прямо скажем, не впечатляет. А где, собственно, мой повелитель? Неужели это… ты?

Я сидел с открытым ртом, бесславно пуская слюну на свою засаленную футболку. Мозг отказывался работать. Вместо еды я призвал… модель из глянцевого журнала? Или воительницу из фэнтези? Или и то, и другое сразу?

— Э… — блеянно произнес я.
— «Э» — это имя или должность? — подняла она идеальную бровь. — Я Лираэль. Дух тени третьего порядка, если тебе это о чем-то говорит. Хотя, судя по интерьеру, не говорит.

Она поднялась с пола с невероятной грацией и, подойдя к моему книжному стеллажу, потрогала палец пыли на корешке «Бухучета для чайников».
— Ужас. Просто ужас. Ты что, вообще не убираешься? Или это такой перформанс? «Эстетика тотального поражения в быту»?

— Я… это… — я попытался встать, споткнулся о свой же тапок и едва не рухнул обратно на пол.

Лираэль фыркнула. Звук был похож на звон крошечных колокольчиков.
— Осторожнее, повелитель. Разбей себе ещё что-нибудь. У тебя и так, я смотрю, тут всё… хрупкое. — Она кивнула в сторону холодильника, который при её появлении издал тихий, похожий на всхлип звук и затих.

Ко мне постепенно возвращалась способность мыслить. И первая мысль была: «Чёрт, я же в старых спортивных штанах с затяжками!» Вторая: «Она прекрасна». Третья: «Она сейчас меня уничтожит взглядом».

— Как ты тут оказалась? — наконец выдавил я.
— Ты меня призвал, золотко, — она скрестила руки на груди, и кожаная куртка приятно поскрипела. — Очень милое, хоть и корявое заклинание. Обычно меня зовут для более эпичных дел — разрушить крепость, напугать армию, украсить собой трон злодея. А тут… — она сделала широкий жест, указывая на всю мою квартиру. — …вот это всё. Прямо скажем, анти-эпично.

Моя щеки пылали. Я чувствовал себя полнейшим идиотом.
— Я хотел еды, — честно признался я.

Лираэль замерла. Потом рассмеялась. Её смех был таким же бархатным и насмешливым, как и голос.
— Еды? Милый мой, ты перепутал каталог заклинаний с меню доставки! Я не приношу пиццу. Я приношу хаос, красоту и смерть. Хотя, — она окинула меня оценивающим взглядом, — в твоём случае, похоже, только первые два пункта. Смерть тут и без меня неплохо устроилась.

Она подошла ко мне вплотную. От неё пахло ночным ветром, чем-то сладким и опасным.
— Ну что, «повелитель»? Каковы будут указания? Приказать мне убраться в этой конуре? Или, может быть, пригрозить соседке-скрипачке? О, я слышу её «игру»… Угрожать есть за что.

Я отступил на шаг, наступил на тот самый одинокий носок и сел на диван.
— Я не знаю, — пробормотал я. — Я вообще не знаю, что с этим делать. — Я показал на артефакт, который всё это время лежал на полу и, казалось, наслаждался зрелищем.

Лираэль наклонилась, подобрала его с невероятной ловкостью и стала вертеть в пальцах.
— А, это старина Одноглазый Гадюкин. Так он к тебе попал? Вечно он теряется у своих владельцев. Видимо, надоедает им быстрее, чем они ему.

Она бросила артефакт мне на колени.
— Ладно, раз уж я здесь, придётся тебя немного… подрессировать. А то стыдно как-то. Мой призыватель, а выглядит как испуганный хомяк.

— Подрессировать? — переспросил я, чувствуя, как краснею ещё сильнее.
— Ну да. Научишься должным образом пользоваться этим камушком — может, я перестану над тобой смеяться. Может быть... — Она улыбнулась, и в её улыбке было столько хищного очарования, что у меня перехватило дыхание. — Это будет твоей первой целью — заслужить моё уважение. Ну, или хотя бы снизить градус моих насмешек. Договорились, хомячок?

Я мог только кивнуть. Казалось, я разучился говорить.

— Прекрасно! — она хлопнула в ладоши. — Тогда начнём с малого. Приберись здесь. Мне нужна чистая площадь для медитации. И… — её нос сморщился, — …найди что-нибудь поесть. Только не это… — она ткнула пальцем в сторону кухни, где лежал мой запас доширака. — …этот ядовитый картон. Я хоть и дух, но пищевые отравления мне не к лицу.