Хроники Золотой империи: Злодейка и Героиня

Пролог, часть 1

«— Ты умрёшь за свои грехи! — сверкнув золотыми глазами, произнёс кронпринц и занёс меч над склонившейся перед ним бывшей кронпринцессой.

— О каких грехах вы говорите, Ваше Высочество? Я всего-то попыталась избавиться от суки, посмевшей забрать вас у меня! — девушка безумно засмеялась.

— Как жаль, — печально произнёс принц и опустил меч. Кровь бывшей кронпринцессы окрасила пол».

Андромеда тихо засмеялась, теребя только прочитанную страницу и раздумывая, стоило ли её переворачивать. Что её ждёт в следующей главе, она и так знала — свадьба главных героев после победы над ужасной злодейкой. Классическое «и жили они долго и счастливо».

Закрыв книгу, Андромеда рассеянно провела кончиками пальцев по ярко-розовой обложке с выбитым на ней позолоченным названием. Издательство «Сказки Людена» постаралось на славу над творением дочери своего владельца. Жаль только, они, вероятно, не потрудились ознакомиться с содержанием — быть может, тогда бы всё сложилось куда лучше.

Андромеда снова совершенно не аристократично захихикала, вспомнив сюжет книги и то, кем были её герои. Разве могло быть что-то невероятнее истории, в которой твой жених влюбляется в другую, а ты становишься главной злодейкой?

Наверное, только возможность, что это станет реальностью.

— Глупости, — ответила мыслям Андромеда, устремив задумчивый взгляд в позолоченный потолок.

Постепенно её мысли перешли к автору книги — четырнадцатилетней Лилии Люден, дочери барона. Несколько недель назад ей вынесли остаточный, по мнению многих слишком жестокий, приговор: род Люден лишили титула и сослали на север герцогства Стернбилд.

После того суда Андромеда часто слышала упрёки в адрес отца. Многие обвиняли его в излишней строгости. Говорили, что это слишком тяжёлое наказание за проступок несмышлёной девочки. Мало кого заботило, что, пусть и по незнанию, Лилия оклеветала членов императорской семьи. Что в былые времена за подобное казнили всю семью. И пусть её отношения с отцом далеки от идеальных, Андромеда полностью согласна с вынесенным им приговором. Она искренне верила, что порядок возможен лишь тогда, когда перед судом все равны, вне зависимости от статуса, возраста и истории жизни. Закон един для всех. Этому их с братом едва не с младенчества учил отец. Это — кредо рода Стернбилд.

В этих словах заключалась добрая часть её жизни, а потому сюжет книги вызывал у Андромеды лишь смех — столь сильно он отличался от реальности. В книге она прилюдно оскорбляла главную героиню, а в конце попыталась убить. В реальности она бы ни за что не прибегла к подобному.

Оскорбления лишь унизят тебя и возвысят того, на кого были направлены, убийство — станет дорогой на плаху, независимо от того, удачное оно или нет. Это простая истина, которую Андромеда не забудет ни на миг.

Она поднялась с кресла, положила книгу на подлокотник и лёгкой, грациозной походкой подошла к окну. Оглядела пестрящий цветами сад столичной резиденции Стернбилд и задержала взгляд на кованых вратах. Словно по сигналу возле них остановилась знакомая роскошная карета. Закатные лучи окрасили алым герб императорской семьи — три скрещённых меча со стекающим по ним, словно кровь, расплавленным золотом.

Андромеда едва не запрыгала от радости, но вовремя остановилась, напомнив себе, что в семнадцать лет леди не ведут себя столь неподобающе. Она осторожно расправила платье, постаралась убрать с лица слишком счастливую улыбку и, игнорируя быстро стучащее сердце, вышла из комнаты, где её встретил личный рыцарь.

Сион поджидал её в Небесной гостиной — второй по величине комнате особняка после бального зала. Среди голубого, синего и лазурного убранства он выделялся, словно солнце в ясный день.

Каждая его часть приковывала взгляд Андромеды. Она, знающая его с самого раннего детства, не могла налюбоваться ни золотыми переливами аккуратно уложенных коротких волос, ни солнцем, плещущимся в янтарных глазах, ни широкими плечами и ровной осанкой, что выдавали в нём сильного мечника и человека благородных кровей. Ей и вправду казалось идеальным в нём всё, и было чудно осознавать, что какой-то год назад всё в нём было таким обыденным и привычным.

Удивительно, как быстро меняются человеческие чувства.

Но Андромеда всё равно уверена, что Сион её не оставит.

***

Четыре года спустя.

— Я хочу разорвать помолвку, Андромеда.

Слова Сиона иглами впивались в сердце Андромеды. Она отчаянно сжала шёлк пышного платья, только этим действием выражая истинные чувства. Её лицо бесстрастное, словно сказанное ни капли не задело.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — спокойно, на грани безразличия спросила Андромеда. — У неё даже нет статуса — никто просто не позволит тебе на ней жениться. Или она околдовала тебя столь сильно, что ты не понимаешь очевидные вещи? — Она встретилась с Сионом взглядом и театрально приподняла брови, словно и вправду желала получить ответ на вопрос.

— Герцог Оденберг выразил желание принять Анну в семью, — стыдливо опустив глаза, ответил Сион.

На мгновение кабинет наполнила давящая тишина. Андромеде казалось, что весь мир ополчился против неё: Сион, который, как ей казалось, никогда не предаст, в итоге предал, жалкая Анна ни с того ни с сего стала кем-то, а Оденберг, долгие годы не проявлявший никакой активности, вдруг вмешался. Как её жизнь повернулась так, что прочитанный четыре года назад романчик ни с того ни с сего стал воплощаться в реальность? С бесчисленным количеством отличий, но с единственной константой: Сион избрал другую.

— Оденберг? — рассеянно переспросила Андромеда, надеясь, что ослышалась.

— Я и сам не знаю, что на него нашло, но Финикс Оденберг всегда был немного странным, — продолжил говорить Сион, подтверждая, что ей не почудилось. — Быть может, дело в том, что прошлый владелец святой силы был из Оденбергов, — он задумчиво прикусил указательный палец, мгновенно утратив нить разговора — он всегда быстро увлекался чем-то непонятным.

Пролог, часть 2

Холодно…

Андромеда плотнее укуталась в простенький плащ. Облачко пара вырвалось изо рта. Высокие, покрытые сажей и плесенью постройки загораживали солнце. Сырость сквозила изо всех щелей, скользила по рукам и ногам, вынуждая поминутно вздрагивать. Это место напоминало Андромеде нижние уровни тюрьмы, где заключены самые опасные преступники. Такое же пустое, безразличное и мёртвое.

Андромеда осмотрелась. Кругом непроглядная темнота, словно что-то поглотило весь свет. Ни единой искорки и маленького огонька.

«Где же он?» — подумала Андромеда, поёжившись от холода. Снова проверила, на месте ли круги телепортации — дорогое удовольствие, но Сион часто дарил их им с Асмодеем на день рождения — и маленький ножичек. Вернуться она должна так же незаметно, как и пришла.

Оговорённое время встречи давно минуло, но никто так и не пришёл. Раздражало. Сильно. До загнанных в ладони ногтей, до желания расцарапать лицо ничтожеству, посмевшему заставлять её ждать.

Но Андромеда стояла неподвижно, ничем не выдавая бушующую внутри бурю. Наконец вдалеке едва различимо задрожала искорка света.

— Наконец-то, — вздохнула она и принялась проверять свой внешний вид: поправила маску, заправила волосы под капюшон, подтянула повыше чёрные перчатки. Ей не поздоровится, если кто-то узнает её.

Андромеда часто — даже слишком часто, — видела, что случалось с аристократами, которых уличили в связи с контрабандистами, и она не хотела очутиться на их месте. Конечно, многие посылали на сделки слуг, но они, как и контрабандисты, имели свойство вставать на сторону тех, кто платит больше.

— Вы задержались, — понизив голос, проговорила Андромеда.

— Прошу прощения, дорогой заказчик, — голос у контрабандиста тягучий и сладкий. Истинный мёд. Словно созданный, чтобы завораживать слушателя, подчинять его волю. Гипнотизирующий.

Андромеда нахмурилась в ответ на его неуважительный тон, но промолчала. Пусть подобное поведение для неё неприемлемо, она не в той ситуации, чтобы диктовать правила.

— Вы принесли заказ? — осторожно поинтересовалась она.

— Конечно, дорогой заказчик. — Контрабандист дёрнул рукой, сжимающей фонарь, от чего тот слегка покачнулся. Причудливые тени отразились на маске — выделили длинные, торчащие из-под тонких, практически отсутствующих губ, клыки, оттенили злобно сведённые выразительные брови, очертили каждую морщинку так, что искусственное лицо какого-то демона, стало походить на настоящее. Ужасающее.

— Тогда, быть может, покажете мне его? — Андромеда протянула руку.

Контрабандист не торопился, раздумывая. Он быстро огляделся, словно мог увидеть хоть что-то в окружающей темноте, и вернул внимание Андромеде.

— Неужели вы думаете, что слабая девушка сможет убежать от вас, не заплатив? — громко усмехнулась она.

Андромеда понимала его опасения. Контрабанда всегда связана с риском. Нет никаких причин верить клиенту. Кто может быть уверен, что заказчик не привёл хвост? Или что он не убьёт контрабандиста, лишь бы не платить за товар? Но это работало и в обратную сторону: как Андромеда могла быть уверена, что он не убежит с её деньгами? Или что не обнажит меч, как только драгоценный мешочек с золотом окажется в руках? Подобные незаконные сделки всегда строились на мнимом доверии двух сторон.

— Вы мне нравитесь, дорогой клиент. — Контрабандист принялся шарить в кармане. — Вот, как вы и просили. — Он положил ей в руку маленький флакончик.

— Я могу проверить?

— Конечно, — согласился контрабандист и протянул к ней фонарь.

Андромеда подставила пузырёк под тусклый свет и принялась рассматривать его содержимое. Перламутровая жидкость блестела и переливалась всеми оттенками розового и красного — совсем как описывали в книгах.

— То, что нужно, — сжав пузырёк, кивнула Андромеда и достала из потайного кармана мешочек с деньгами. — Вы заслужили. — Она вручила плату контрабандисту.

— Спасибо, дорогой заказчик. Надеюсь, это не последняя наша встреча.

— Конечно, — согласилась Андромеда, хмурясь. Одна мысль о повторном посещении трущоб вызывала неконтролируемую дрожь.

Это наша единственная встреча.

***

— Вы выглядите счастливой, госпожа.

— Правда? — уточнила Андромеда и взглянула на своё отражение. Едва заметная полуулыбка трепетала на губах. Искры предвкушения сверкали в огромных глазах.

— Похоже, ты права, Эбигейл, — согласилась она с личной горничной. — Я сегодня излишне эмоциональна.

— Отнюдь, госпожа. Вы сегодня особенно прекрасны. Я так рада, что вы больше не ходите всюду угрюмая и замкнутая! Неужели что-то хорошее должно произойти? — эмоционально трещала Эбигейл, закалывая шпильками её волосы.

— Кто знает, — туманно ответила Андромеда, через отражение наблюдая за её действиями. — Но у меня хорошее предчувствие.

— Надеюсь, оно вас не подведёт, госпожа.

— Я тоже, — улыбнувшись уголками губ, согласилась Андромеда и прикрыла веки, чтобы Эбигейл смогла приступить к макияжу.

***

— И-и последний штрих… Готово!

Андромеда медленно открыла глаза и посмотрела в зеркало. Первым делом захотелось коснуться волос, которые крупными волнами струились по плечам и спине. Сложно поверить, что не так давно они были абсолютно ровными — столь естественно смотрелись на них кудри. Но что говорить о волосах?

Глаза! Вот что поистине притягивало взгляд. И без того выразительные, благодаря умелым рукам Эбигейл, они напоминали глаза кошки — такие же страстные и опасные, хищные. И холод на дне небесных радужек лишь подчёркивал их красоту.

Андромеда приклеила к губам улыбку чуть более выразительную, чем обычно. Почти искреннюю. Такую, что в уголках глаз собрались морщинки, и взгляд стал на несколько градусов теплее. Словно где-то внутри неё силился разгореться крошечный пожар.

На периферии мелькнула мысль, что в этот самый миг она как никогда похожа на Анну, только в более тёмных и холодных тонах. Улыбка слетела с губ, как слетала с плеч тонкая шаль от сильного ветра. Видимо, сама того не желая, Эбигейл воплотила в реальность подсознательное желание Андромеды очутиться на месте Анны.

Пролог, часть 3

Стуча резными колёсами, карета не спеша двигалась по мощеной аллее. По обе стороны росли красные клёны, особенно прекрасные тогда — осенью, а между ними виднелись невысокие — около полуметра — цветные столбцы с резными, похожими на полураспустившийся бутон огненных роз, вершинами. Вечерами, когда солнце неумолимо пряталось за склонами видневшихся вдалеке гор, раскрашивая небосвод красно-розовой краской, на вершинках-бутонах священники зажигали яркие магические огни. Андромеда представляла, как они будут освещать её путь из храма. Тогда она уже не будет Андромедой Стернбилд, дочерью герцога, которой суждено оставаться в тени брата-близнеца. Она покинет храм Андромедой Когонотайя — наследной принцессой, будущей императрицей, которая будет сиять так же ярко, как её коронованный муж. Она станет опорой и поддержкой императора, а вместе с ним и империи. Сион ни за что не запретит ей высказывать своё мнение или участвовать в политике страны. Он не её отец и не питает предрассудков по поводу женщин.

В этом она уверена.

Карета, покачнувшись, остановилась. Двойка слуг, только и ждавших прибытия Андромеды, расстелила красную ковровую дорожку поверх голубоватых плит из незнакомого камня. Рыцарь открыл дверь и галантно подал Андромеде руку, помогая спуститься. Ступив на дорожку, она расправила плечи и направила сосредоточенный взгляд ко входу в храм, где в тени колонн виднелась знакомая фигура. Отец…

Андромеда глубоко вдохнула носом и медленно выдохнула, стараясь унять инстинктивное желание разгладить несуществующие складки на сияющем белом платье и присесть в глубоком реверансе. Жалкая. Даже в двадцать один год продолжала сжиматься при виде отца и отчаянно желать его одобрения.

— Оно мне не нужно, — упрямо прошептала Андромеда, гордо вздёрнув подбородок.

Уверенной, лёгкой походкой, в которой ощущались королевское величие и грация известнейших танцовщиц, она направлялась к отцу. Взгляд медленно блуждал по фасаду храма, который она не посещала долгие два года. Из искусного барельефа на неё взирал верховный бог Аурум, прижимающий к себе драгоценную, обманчиво хрупкую супругу — богиню Ляпис. Возле него, преклонив колени, расположились четыре основателя, опустив головы в жесте немой покорности. Над их протянутыми к богу руками в сияющем ореоле парили божественные дары.

Андромеда спешно вернула взгляд к отцу, стараясь сосредоточиться на предстоящем торжестве, а не на восхищении древним храмом. Определённо, кем бы ни был архитектор, под руководством которого воздвигли храм, он поистине гениален — мало кто способен так гармонично передать сущность двух непохожих богов в одном строении. Хрупкость и красота Ляпис скрылась в высоких колоннах, капители которых покрывали строки из священного писания; в арочных окнах, витражи которых, казалось, тоньше крыльев небесных бабочек. Выкрашенные белым толстые стены, тяжёлый куполообразный свод и огромное внутреннее пространство, заставляющее чувствовать себя ничтожным, — всё это символы силы и величия Аурума.

Воистину вызывает восхищение…

— Взволнована, дочка? — фальшиво ласково поинтересовался отец, расслабленно приближаясь к Андромеде. Трость с отливающим серебром наконечником тихим стуком вторила каждому его шагу. А как под её весом трещат и крошатся стекло и фарфор…

— Волнение мне не ведомо, отец.

— Рад слышать, — удовлетворённо кивнул он и окинул Андромеду тем самым оценивающим взглядом, от которого в детстве у неё дрожали поджилки и потели ладони. — Ты прекрасна, когда не строишь из себя не пойми что. Надеюсь, ты и впредь будешь вести себя подобающе.

Андромеда проглотила вертевшуюся на кончике языка колкость и продолжила упрямо смотреть в холодные голубые глаза отца. Такие же, как у неё. Они вообще пугающе схожи. Одни и те же взгляды, жесты, интонации. Временами она боялась, что с ходом лет превратится в его копию. Станет его продолжением. Эти мысли так пугали, что со временем она даже отказалась от цели стать главой рода.

Всё равно это недостижимая цель.

— Я прошу тебя быть благоразумной, Андромеда. Его Высочество не потерпит непослушания, — тем временем наставительно продолжал отец.

Ещё как потерпит, отец.

— Не посрами честь рода Стернбилд.

Я не буду его частью после этой церемонии, отец.

— Хотя бы ты должна это понимать, раз уж не понимает Асмодей. — Имя сына он выплюнул, как нечто отвратительное, недостойное его внимания. — Несносный мальчишка посмел не явиться на свадьбу собственной сестры!

Андромеда напряглась от холодной ярости, наполнявшей его голос. Желание очутиться где угодно, лишь бы подальше от отца, заполнило нутро. Отчаянно хотелось услышать трубы глашатаев, объявляющие о начале церемонии. Хоть что-то, что позволит вдохнуть, наконец, полной грудью.

— Но, вероятно, оно и к лучшему. Боюсь представить, что было бы, напейся этот идиот и начни дудеть на своей дудке. И такое ничтожество станет главой рода. — На последнем предложении голос отца зазвучал устало, отчаянно. Андромеде почти стало жаль его. И в этом «почти» скрывалось всё то невысказанное, что стояло между ней и отцом стеной из боли, сожалений и неоправданных ожиданий.

Ты мог бы сделать наследником меня, отец. Мог бы услышать меня с братом и понять, что наши роли нам не подходят. Но ты предпочёл никому не нужные предрассудки и теперь платишь за них.

Наконец воздух прорезал протяжный гул, и огромные двери с коваными узорами стали не спеша открываться.

Отец предложил Андромеде руку, и она без вопросов её приняла. Что бы она к нему ни ощущала, традиции нерушимы.

Андромеда в сопровождении отца шагнула в залитый солнечным светом храм, где у мраморных колонн на скамьях расположились многочисленные гости. Их оценивающие взгляды блуждали по её телу. Со всех сторон доносились редкие приглушённые шепотки: наверняка главные сплетницы и модницы высшего общества выискивали недостатки во внешнем виде Андромеды. Разве ж можно упустить возможность перемыть косточки императорской семье?

Глава 1

 Было пусто. Так, словно само понятие не пустоты, не родилось в мире. Даже мысли, казалось, исчезали. Пустели.  

        Было даже не страшно, словно нет ничего ужасного в том, чтобы исчезнуть, слиться с окружающим ничем.

      А потом Андромеду, как пойманную на крючок рыбу, выдернули из этого блаженного ничего. Чтобы следом погрузить в океан ощущений. Слишком ярких и болезненных.

      Сначала появились звуки. Шелест листьев, шорох травы, пение птиц, свист ветра и многое другое. Всё такое громкое, что закладывало уши. Словно к каждому звуку применили магическое усиление.

      Солнечный свет пробирался под закрытые веки, превращался в солёные слёзы.

       Андромеда медленно поднесла непослушные, как будто чужие, руки к лицу и прикрыла глаза, защищаясь. Её словно собирали по кусочкам. Как пазл, подаренный матерью на одиннадцатилетние.

      Какую-то вечность спустя — по крайней мере, Андромеде казалось, что прошло именно столько — звуки перестали разрывать уши, солнце стало менее ярким, а его лучи больше не ощущались калёным металлом на коже. Даже мысли, ранее примитивные, медленные, закованные в клетку последствий волшебства, обрели ясность.

      — Нужно встать, — напомнила она себе тихим, неуверенным голосом.

      Сказать оказалось куда проще, чем сделать.

       Раздражённо цокнув после очередной неудачной попытки, Андромеда всё же смогла встать на трясущиеся ноги. В голове зудела навязчивая мысль о том, что проклятый маг всё-таки обманул. Слишком отвратительно она себя чувствовала.

      Хотя, что вообще должны ощущать люди после перемещения во времени?

      — Сосредоточься, Андромеда.

      Как ни странно, приказ подействовал.

      Мысли вмиг встали на места, как книги на полках в библиотеке.

      — Так-то лучше. А теперь… — Андромеда огляделась, с удивлением осознавая, что находится в саду императорского дворца. Она никак не ожидала, что встретится с Сионом столь скоро. Сердце заколотилось в груди.

      Что если маг перенёс её недостаточно далеко, и уже ничего не изменить?

      Стараясь не задумываться о плохом, Андромеда повнимательнее присмотрелась к себе и окружающей среде. Осознание того, что на дворе середина весны, сладким рубиновым сиропом разлилось в груди. Белые, розовые, лиловые и жёлтые цветы, которыми в эту пору усеяны деревья и кустарники, вселяли надежду на то, что всё ещё можно исправить.

      Она напоила Сиона любовным зельем в конце первого месяца лета.

      — Какое счастье, — вздохнула она, сжав шёлк юбки.

      Собственная эмоциональность начинала раздражать. Открытое выражение чувств — не то, что может позволить себе аристократка. Холодная голова — вот её главный спутник на жизненном пути.

      — Кажется я забылась, — невесело усмехнулась она, непонятно к кому обращаясь: к себе прошлой или нынешней.

      Андромеда сделала несколько неуверенных шагов в направлении дворца и озадаченно замерла, обращая внимание на свой внешний вид. Тело не сдавливал привычный тугой корсет, а тяжёлые многослойные юбки преобразились в плотный, холодящий ноги шёлковый муслин. Уже то, что её выпустили из дома в таком виде, было чем-то удивительным. А она в довесок ко всему находилась в столице, в саду императорского дворца.

      Андромеда закусила губу, задумавшись. Подобные «простяковые», как говорил отец, платья, она надевала после особо крупных ссор с ним, выражая таким образом своё возмущение. Совершенно детский способ протеста, но что она могла сделать? Только сжимать руки в кулаки, до появления красноватых полумесяцев, и глушить болезненное желание громко закричать от несправедливости, чтобы её наконец услышали. Конечно это не помогало. Она всё понимала. Но избавиться от глупой привычки, досадливого кусочка непозволительной для императрицы детскости, смогла лишь год назад.

      За год до свадьбы с Сионом, если точнее.

      Тогда Андромеда выросла, стала достойной дочерью своего отца, гордостью семьи и общества, и для этого нужно было всего лишь разорвать связи с братом. С человеком, который, как и Сион, всегда поддерживал её, с человеком, благодаря которому семейное поместье становилось менее мрачным, наполнялось светом и теплом.

      У неё определённо талант причинять боль близким.

      — Хватит раскисать, Андромеда. Сейчас не время, — прошипела она себе под нос, уверенно направившись ко дворцу.

      А когда наступит время?

      Невидимые руки снова натягивали тетиву в центре груди, и Андромеде казалось, что ещё немного, и станет слышен треск.

      Ей оставалось надеяться, что тетива не порвётся слишком рано.

      — Госпожа!

      Андромеда рассеянно замерла, совершенно не готовая к настолько скорой встрече с кем-либо из близких. Она надеялась привести мысли и чувства в порядок, разбирая документы, и только после, убедившись в стабильности своего состояния, покинуть логово. Что же, у судьбы были иные планы на неё.

      Обернувшись, она увидела спешащую Эбигейл, приподнимающую подол простенькой юбки.

      — К чему спешка, Эбигейл?

      — Госпожа, вам срочно необходимо отправиться в храм, — протараторила Эбигейл, пытаясь отдышаться. Она определённо торопилась сообщить ей эту новость. Андромеда едва успела подавить желание глупо переспросить, столь неожиданным было это заявление. За всю её жизнь необходимость посетить главный храм возникала всего трижды, и каждый раз это было что-то значимое: помолвка с Сионом, свадьба с ним же и…

      Неужели?

      Два года назад, то есть, вероятно, сегодня, в главной купели храма, во время вознесения крон-принцем молитв о благополучии империи, появилась девушка. Святая Анна. Великое предзнаменование. Тогда все верили, что оно сулит счастье.

      Теперь же Андромеда знала, что оно предвещало крах.

Глава 2

Сион проводил взглядом Меди. Беспокойство скреблось о рёбра. Он досадливо поджал губы, понимая, что не сможет чем-либо помочь ей, пока она сама того не захочет. Иногда Меди была слишком упряма.

      Этот день, всем своим видом напоминающий шутку безумного мага, выкачивал из него все силы. Кое-как проснувшись на рассвете, он думал, что ничего хуже головной боли от недосыпа — над решением «неотложных» проблем низших дворян пришлось просидеть полночи — этот день ему не предоставит. Что же, ему стоило смириться с тем, что жизнь умеет удивлять. При чём делала она это крайне изощрённым способом.

      И дело даже не в том, что в купели появилась девушка, пока он возносил молитвы о благополучии империи и хорошем урожае. Это, конечно, странно, но стоило ли удивляться чему-либо в мире, где есть магия? Куда невероятнее и страшнее — Сион не был уверен, подходило ли это слово, но другое подобрать попросту не мог — услышать из уст той девушки мольбы о смерти.

      «Боже, пожалуйста, скажи, что я умерла».

      Ему никогда не доводилось сталкиваться с подобным. Не то, чтобы он не знал, что существуют люди, мечтающие о смерти. Но знать и видеть определённо две разные вещи.

      И когда Сион увидел Меди, говорящую с первосвященником, он мог думать лишь о том, что она поможет избавиться от чужой навязчивой мольбы.

      «Пожалуйста, дайте мне умереть».

      В этом он, к сожалению, не ошибся. Сион предпочёл бы и дальше мучаться от навязчивого шёпота девушки из купели в голове, чем видеть Меди такой разбитой. Он не был уверен, что видел её настолько измученной, подавленной, опустошённой, хоть когда-то. Разве он мог думать о чём-либо постороннем, когда его лучшая подруга, прекраснейшая и сильнейшая девушка империи, прижималась к нему в отчаянных объятиях и едва сдерживала слёзы?

      И что самое ужасное — он не знал ни единого способа помочь. Разве что оставить её один на один с проблемой, и отчаянно надеяться, что она справится. Точно также, как справлялась всегда.

      В детстве он мечтал стать прекрасным принцем из сказок, спасающим прекрасных принцесс от злобных чудовищ. Он был принцем, и принцесса у него была, да вот только спасти её от чудовища он не мог. Не тогда, когда оно это её отец.

      В сказке их жизни, Сион мог лишь иногда обрезать путы, что накидывал чудовище-отец на принцессу Меди. Дарить ей короткую передышку, в стенах императорского дворца. И отчаянно сжимать кулаки от собственного бессилия.

      В сказке их жизни прекрасная принцесса сражалась с чудовищем, стирая в кровь руки о тетиву, пока прекрасный принц счастливо проводил дни в наполненных любовью стенах сказочного дворца.

      Грудь разрывала злость на себя, на собственную никчёмность и несостоятельность.

      Прекрасный принц, чтоб его. Отвратительная шутка.

      Меди давно уже пропала из поля зрения, а он всё также неподвижно стоял на перепутье, не в силах сдвинуться с места, и что-либо предпринять. Потерянный и никчёмный. И он ещё собирался стать императором?

      В конце концов, Сион решил проверить состояние девушки из купели. Быть может, встреться с ней, он поймёт, что те её слова были лишь бредом? Может тогда петля на шее немного ослабнет?

      Он остановился у небесно-голубой двери, такой же, как и все остальные в общежитиях храма, и занёс руку, чтобы постучать. С той стороны раздался оглушительный звон и чей-то испуганный крик.

      Ни секунды не раздумывая, Сион обнажил меч и, рывком открыв дверь, вошёл в комнату. Сердце гулко стучало в груди.

      На него были направлены три пары удивлённо-напуганных глаз. Нервный смешок сорвался с губ. Какой же он всё-таки идиот.

       — Простите, что напугал, леди, — извинился он, пряча меч в ножны.

      Быстрого осмотра хватило, чтобы понять, что ничего ужасного не произошло. Забившись в угол узкой кровати и обхватив колени руками, сидела девушка из купели. Взлохмаченная, трясущаяся, с ярко выделяющимися на бледном лице перепуганными зелёными глазами. По обе стороны кровати стояли встревоженные жрицы с подносами: на одном расположились скляночки с лекарствами, а вот второй, чем-то облитый, опущен. По полу разлетелся фарфор и расплескался какой-то суп вперемешку с чаем.

      Судя по всему, перепугавшись, девушка из купели перевернула поднос в руках одной из жриц. И если Сион что-то понимал, то подобное поведение, в купе с её словами, было тревожным звоночком.

      — Ваше Высочество, — опомнившись, залепетали жрицы.

      Сион приподнял руку, прося их замолчать, и кивком головы указал на дверь. Ему нужно поговорить с девушкой один на один.  

      Кланяясь, жрицы вышли из комнаты. Дверь за ними тихо щёлкнула.

      — Здравствуйте, леди, — приветливо улыбнулся Сион и шагнул к девушке из купели.

      Она сильнее вжалась в угол, хотя, казалось бы, куда сильнее? Напуганные глаза предостерегающе вспыхнули. Не приближайся.

      Сион замер, всё также улыбаясь, и поднял руки вверх, показывая, что он не опасен. Словно входил в клетку к хищнику. Или, скорее, хотел успокоить перепуганную, раненую кошку.

      — Я не собираюсь причинять вам вред, леди, — он говорил тихо, осторожно, подбирая слова. — Меня зовут Сион. Я тот, кто принёс вас сюда. Могу я узнать ваше имя?

      Она не отвечала. Только продолжала прожигать взглядом ярких зелёных глаз. Словно хотела выжечь в нём дыру. Увидеть, как его бездыханное тело распласталось на полу. Или ему просто кажется?

      — Не хотите говорить? Как жаль. — Он расстегнул воротник камзола и сдвинул его в сторону, обнажая три длинных царапины. — Это ваших рук дело. Могли бы и отплатить.

      Она вздрогнула и затряслась, глаза наполнились паникой.

      Проклятье!

      — Простите, — спешно заговорил Сион, нервно взъерошив волосы на затылке. — Глупость сказал. Ещё принц называется. Значит, имя говорить не хотите? Так уж и быть, леди.

Глава 3

 Андромеда отложила письмо с просьбой перенести занятия с Анной на неопределённый срок и раздражённо цокнула. Что за пренебрежительное отношение? Ей довелось пересмотреть распорядок дня, чтобы выкроить время для уроков, а что в итоге?

      Она постаралась отвлечься на чтение, а заодно придумать, как разыскать информацию о тех, кто напал на свадьбу. Из всех пунктов её плана, этот был самым трудно выполнимым. Анна находилась под боком, если бы не отменённый урок, третий пункт уже бы выполнялся. Что же касалось мага, если верить книгам, что она вчера прочла, волшебство такого уровня даже в империи могли сотворить единицы. Достаточно узнать, кто из них обладатель цветных глаз.

      От повторного перечитывания одного и того же предложения, её отвлёк стук в дверь.

      — Разве я не говорила, что не принимаю посетителей? — не оборачиваясь, возмутилась Андромеда. Голова гудела от обилия мыслей.

      — Ай-ай-ай. Неужто не рада видеть собственного брата? Как жестоко! — ответил ей игривый, наигранно оскорблённый голос.

      — Асмодей? — Она резко обернулась, в неверии уставившись на брата. Сколько они не виделись?

      — Нет, конечно. Я сам Аурум воплоти! — Асмодей раскинул в стороны руки и высокомерно поднял подбородок. Плутовская улыбка не покидала губы. — Чему ты так удивляешься, сестрица?

      Удивляется? Ох, нет, это не так. Однако, разве могла она объяснить, что последними его словами в отношении неё было хлёсткое и убийственное: «Ненавижу»? Что для неё с их последней, разрывающей сердце на куски, встречи прошёл год?

      Асмодей точь-в-точь как в воспоминаниях: с растрёпанными, грубо остриженными волосами, с искрами озорства в глубине сапфировых радужек. Он всё также не застёгивал верхние пуговицы рубашки, закатывал рукава, обнажая бледные с выступающими венами руки, и носил пёстрые пиджаки, перекинув через плечо. Каждая его черта кричала о протесте, о почти показушной свободе. И, вероятно, именно эта притягательная открытость, обворожительная искренность — не всегда настоящая, но другим об этом знать не обязательно — привлекала в нём людей. Так, что они, ни секунды не сомневаясь, изливали ему душу.

      — К слову, сестрица, до меня дошли преинтереснейшие сплетни, — сообщил Асмодей, подперев плечом стену.

      — И какие же? — Андромеда приблизилась к брату, замерев в раздумье на расстоянии вытянутой руки. Как стоило себя вести с ним? Обнять? Ах, нет — это слишком глупо. И подозрительно.

      Просто действуй, как и всегда, Андромеда.

      — Хо… Ну, во-первых, говорят, что ты подалась в преподаватели, сестрица. — Асмодей вопросительно приподнял бровь, в точности повторяя её привычку.

      — И это все сплетни? Разочаровываешь.

      — Какой ужас. Но согласись, ты в преподавателях — крайне необычно. Ты же Метанум в теле женщины.

      — Асмодей, — осадила она и облокотилась на стену, отзеркалив его позу. — Ты же знаешь — я не люблю это. Или хочешь, чтобы я рассказала отцу, что ты сейчас у меня?

      Асмодей едва заметно напрягся и нервно дёрнул плечом:

      — Кто бы мог подумать, что моя сестра не понимает шуток? Но ладно-ладно, вернёмся к сплетням. Уверяю, эта тебя точно заинтересует, — он склонился к её лицу и заговорил заговорщицким шёпотом. — Тебе ведь любопытно, почему занятие со святой отменили?

      Любопытно ли ей? О да, определённо. Ей не терпелось узнать причину испорченного с самого утра настроения. Вероятно, не появись Асмодей, она бы непременно устроила выговор кому-то из слуг.

      — Жрицы говорят, что наша святая не очень-то и рада оказаться в нашем мире. Я бы сказал, очень не рада.

      — Очень это насколько?

      — Наша дорогая святая вскрыла вены, сестрица. И если бы не твой ненаглядный жених, вероятно, была бы уже мертва.

      Андромеда замерла, широко раскрыв глаза. Она не помнила чего-либо такого в прошлом. Неужели, её вмешательство привело к этому? Или тогда Асмодей просто не посчитал необходимым ей рассказывать? Что вообще происходило?

      — Что-то не так, сестрица? — в его голосе появились едва слышимые нотки беспокойства.

      Сморгнув наваждение, Андромеда отрицательно качнула головой:

      — Как видишь, в мире есть вещи, которые могут удивить даже меня. Есть что-то ещё, что мне стоило бы знать?

      — Если ты о сплетнях, то это всё. — Асмодей оттолкнулся от стены и вальяжно прошёл по комнате, чтобы бесцеремонно завалиться на кровать. Андромеда насупила брови, изображая недовольство. Что она, что брат прекрасно знали, что его выходки её давно уж не трогали.

      — Тогда почему ты всё ещё здесь? — Она тряхнула головой, убирая упавшую на глаза прядь. — Это моя кровать, если ты не знал.

      — Брось, сестрица, мы же оба знаем, что тебе не терпится узнать о расследовании. — Он окинул её многозначительным взглядом и похлопал возле себя, приглашая сесть.

      — Всё ещё не понимаю, как кого-то наподобие тебя допускают к расследованиям, — наигранно возмутилась Андромеда, устраиваясь возле брата.

      Какими бы ни были её слова, она всегда с нетерпением ждала возвращения брата с очередного дела. Отец каждый раз отправлял его на сложные или необычные преступления, чтобы подготовить к наследованию титула. Следователь, прокурор и, наконец, судья — путь каждого главы рода Стернбилд. Путь, который Андромеда жаждала пройти. А потому каждый раз внимательно слушала брата, выискивала в его словах зацепки, которые могли бы вывести на преступника. Всё же, каким бы лоботрясом он ни был, но внимательности ему не занимать.

      — … в итоге я расспросил девочек в кабаке, где отдыхал этот утырок, — не скупясь на выражения, подводил к концу рассказ Асмодей. — И как думаешь, что они сказали?

      — Что когда он вернулся после «перекура» броши на нём уже не было?

      — Именно, сестрица! А ещё пиджак он тоже где-то потерял. В итоге, арестовать его было делом пяти минут. Ублюдок быстро раскололся, — он довольно усмехнулся. — Ну разве я не великолепен?

Глава 4

Она умирала.

Аня ощущала это как никогда чётко. Чётче, чем, когда с высокого моста прыгала в реку, надеясь не вынырнуть. Чем, когда вскрывала вены трясущейся от чего-то рукой. Чем, когда смотрела на текущую безостановочным потоком бордовую кровь пока не потемнело перед глазами.

Нет, это чувство было иным — с отчётливым осознанием того, что шанса спастись нет. Смерть холодом осела в животе, схватила конечности, протянула руки к всё ещё бьющемуся сердцу. Это даже не больно. Просто… мертво.

Это покой?

Вдруг сквозь холод пробились крохи тепла — кто-то схватил Аню за плечи, тряхнул. Безуспешно. Её тело словно сгнило по пояс. Сквозь пелену в помутившееся сознание проникал чей-то голос, зовущий её по имени, молящий. И слабое сердце почему-то дёргалось на зов.

Искры тепла появились и исчезли в животе. Снова и снова, словно жизнь пыталась выловить Аню у смерти, но та вновь и вновь срывалась с крючка. Бесполезно.

Ане это не нравилось. Не нравился этот призрачный, фальшивый шанс на спасение, за который так глупо цеплялся кто-то, удерживающий её за постепенно немеющее плечо. Отпусти же, кто бы ты ни был! В этом всё равно смысла нет. Финал близок, «The End» уже написан на её жизни, осталось лишь титрам подойти к концу.

Смерть не ясно от чего, в пропахшем кровью, потом и отчаянием незнакомом месте заберёт её из рук чужого-родного человека. Поэтично до горя.

Аня уже смирилась с холодом, коснувшимся сердца, приготовилась встретить то, к чему стремилась… Она даже не знала сколько дней — недель? — длилась её пытка жизнью. Просто наконец пришло спасение.

А потом глаза, словно подвластные чужой воле, открылись. Мир перед ними мутный, будто сгустился туман или кто-то, прорисовывая его, переборщил с размытием. И лишь чей-то полный боли, страха и отчаяния взгляд она видела, как никогда чётко. Красно-зелёные, как сигналы светофора, радужки въелись в память.

Так это их обладатель так глупо пытался её спасти.

«Идиот», — хотела сказать Аня.

— Всё… в… порядке… — вместо этого сорвалось с обескровленных губ. Над ней словно брал контроль кто-то невидимый, действуя, говоря вместо неё. Проклятый кукловод. Он собирался сказать ещё что-то её голосом, вот только…

Она умерла раньше.

***

Вокруг Ани сомкнулось безграничное белое пространство. Посмертие, решил бы кто-то другой, но она знала, что это не оно. Изучила состоящее из ничего место вдоль и поперёк, потому что бывала в нём с тех самых пор, как научилась говорить.

— Значит, сон, — разочарованно вздохнула Аня. Она находилась в мире снов, как сама же и прозвала это место. Что ж, это многое объясняло. К сожалению. Потому что значило, что она всё ещё жива, хотя так пыталась умереть.

— Анна? — прозвенел за спиной знакомый голос с такими чужеродными, сорванными интонациями. И удивлением, словно он, обитатель её мира снов, не ожидал её в нём встретить. Будто не этому человеку она изливала душу практически всю жизнь. Словно он не тот, кто не редко был для неё единственной поддержкой и опорой, когда даже бабушке она довериться не могла.

Не тот, кто не появился, когда она нуждалась в нём больше всего.

— Зачем ты пришёл? Зачем пришёл сейчас?! Раз решил бросить, так бросай до конца! — закричала Аня, резко обернувшись к человеку из снов. Боль и обида разрывала грудь. Уж лучше бы не возвращался, лучше бы просто на самом деле бросил, а не… — Просто исчезни! Я не хочу тебя видеть!

— Анна… —прошептал он, протянув к ней руку. — Пожалуйста, прости, милая. Прости. — Его красивое лицо исказилось от боли. Лицо, которое она снова забудет, проснувшись.

Сколько раз она пыталась воссоздать его в памяти, чтобы перенести на бумагу.

— Мне не нужны твои извинения. Мне ничего не нужно от тебя!

Больше не нужно.

— Я знаю. И я виноват, Анна, но… — Он поджал губы, словно сомневался, стоило ли продолжать фразу. — Если бы — Анна, поверь — если бы я знал, что я тебе нужен, я бы пришёл.

Если бы знал, как же. Легко говорить такие слова теперь, когда Аня ни в ком не нуждалась больше. Когда она уже провела дни в полном одиночестве, моля о помощи. Где был этот человек, когда она после долгих рыданий засыпала под утро? Когда на самом деле нуждалась в спасении. Почему он тогда не протянул пресловутую руку помощи?!

— Я тебе не верю.

— Иного и ждать не стоило? — понимающе ответил человек из снов, приподняв уголки губ в подобии улыбки. — Разрушить доверие всегда легче, чем восстановить. И тем не ме… Что это? Ты пыталась вскрыть вены? Когда? — Он поднял Анину руку повыше, открывая вид на длинный шрам от пореза на внутренней стороне её предплечья.

И как рана так быстро зажила?

— Сегодня, но что с того? Ты не смеешь меня осуждать.

— Да, не смею, но… — сжал он ниточкой губы. — Возможно, две неудачи подряд намекают, что пора попробовать найти иное решение? Не просто же так ты уже дважды избежала смерти. Возможно, в этом мире ты найдёшь новую цель. Стимул жить.

Раздражение и гнев вспыхнули в груди, словно спичка. Почему все вокруг говорили так, словно знали лучше неё, как ей распоряжаться своей жизнью.

— Новая цель? Стимул жить? Да как ты смеешь? Ты хоть знаешь, что я испытала? У меня, блядь, больше никого нет! — закричала она, отступая от человека из снов.

Он в один шаг преодолел расстояние между ними и, прежде чем Аня успела что-то понять, сжал её в объятьях. Тёплых и нежных, поддерживающих. И невероятно живых для иллюзорного мира.

Чужое дыхание опалило ухо:

— Я точно не знаю, что произошло, но, раз ты пошла на этот шаг, точно что-то ужасное. — Его руки на её спине сжались в кулаки. — Прости, Анна. Я не смог прийти вовремя. Не смог защитить тебя в том мире. И даже… — Он запнулся на полуслове. — Впрочем, всё это теперь не имеет значения. Сейчас для тебя любое моё слово, лишь бессмысленные оправдания, — немного отстранившись, посмотрел он Ане в глаза. — Тем не менее, от своих слов я не отказываюсь: дважды потерпев неудачу на одном пути, почему бы не попытаться присмотреться к следующему? В конце концов, сейчас у тебя нет никого, кто тянул бы тебя вниз. В новом мире с новыми людьми — разве это не прекрасная возможность начать с чистого листа?