Худшие друзья

Глава 1

1 сентября

10 класс

Год назад

- Мишка, посмотри, если я наклоняюсь, видно зацепку на колготках?

Лёлька демонстрирует пятую точку, обтянутую серой шотландской клеткой короткой юбки. На задней поверхности бедра красуется небольшая дыра, замазанная бесцветным лаком для ногтей, чтобы не дать предательским стрелкам капрона пуститься вниз.

- Видно, - вздыхаю я, - Лучше не наклоняться или надеть брюки.

- Брюки? Тюююю… Не для того я худела все лето, чтобы первого сентября пойти в школу в брюках!

Лёлька натягивает колготки выше, стараясь не зацепить тонкий материал длинными, алыми ногтями, а потом начинает крутиться перед зеркалом, чтобы лично убедиться, что о ее маленьком секрете будет известно только мне. Светлые волосы бьют по лопаткам, пока Сергеева вертит головой, заглядывая себе за спину. Улыбаюсь, разглядывая ее наряд, на нас совершенно одинаковые белые блузки и клетчатые юбки, только Лёлька не надела галстук, как договаривались, а предпочла расстегнуть три верхние пуговицы. Мы с детства любили одеваться одинаково, некоторые даже считали нас двойняшками за похожие черты лица, одинаковый рост и телосложение, но этим летом моя подружка покрасилась в платиновый блонд и теперь явно бросалось в глаза, что мы не настолько похожи. Волосы и ресницы у Лёльки были гуще моих, а еще ее аккуратный маленький носик, сильно выигрывал у моей картошки, зато мои глаза и губы были больше и выразительнее, мне не требовалось часами делать макияж, благодаря чему сегодня я собралась значительно быстрее.

- Умоляю тебя, поторапливайся, все равно сегодня ты будешь самой красивой!

- Нет, ты! - цедит сквозь зубы Сергеева, поправляя помаду, - Интересно, в чем сегодня придет Гайка, опять в наряде «Прощай, молодость»?

- Наверно, - прыснула я, - Я все жду, когда она вырастет из своей черной бабушкиной кофты.

- Какие мы гадюки! - Лёлька расплывается в довольной улыбке, но тут же становится серьезной, - Орлик не писал?

- Давно ждет возле подъезда! - закатываю глаза.

Сергеева кидается за пиджаком и сумкой, параллельно бросая последний взгляд в большое настенное зеркало. Хочется спуститься вниз, как можно скорее, я не видела Никиту почти два месяца, пока он ездил на каникулы к бабушке. А вот Лёлька уже успела с ним поздороваться вчера, о чем сразу же не упустила возможность похвастаться.

- Девочки! Вас только за смертью посылать! - недовольно бубнит Никита, пока мы выкатываемся из подъезда.

- Это все она! - Лёлька показывает на меня пальцем, хитро улыбаясь, и целует Орлика в щеку, пока я топчусь за спиной и жду своей очереди.

- Привет, - тихо шепчу я, обнимая его за шею.

- Привет, Мишка, - Никита крепко прижимает меня к груди, немного раскачиваясь из стороны в сторону, - Кажется, я не видел тебя целую вечность!

- Всего-то два месяца, - не хочу его отпускать, стою, как приклеенная, пока Сергеева раздраженно кряхтит.

- Ну все, потом пообнимаетесь! - шипит она и оттягивает меня за рукав.

Вот так всегда, негласное соревнование за внимание Никиты Орлова сопровождает нас с седьмого класса. Тогда он только переехал в наш район и поселился на одной лестничной клетке с Сергеевой. Мы познакомились летом, когда еще не знали, что совсем скоро он будет учиться в нашем классе. Никита ездил на крутом велосипеде, умел лазать на высокие деревья, прыгать с гаражей, подтягиваться на турнике, мастерски играл в футбол и сразу влился в нашу небольшую компанию соседских ребят. На фоне наших мальчишек он казался невероятно крутым, сильным и взрослым, он был выше их почти на две головы, его бронзовый морской загар, темные волосы и синие глаза делали Никиту необычайно привлекательным, а умение играть на гитаре и шутить, уже тогда разбило сердца всех соседских девчонок. Мы с Лёлькой не стали исключением.

Это Орлов придумал мое прозвище - Мишка. В нашем дворе было две Полины- я и Максимова, и чтобы не путаться, он предложил называть меня именно так, Мишина Полина стала Мишкой, а Максимова - просто Полей. Но потом местные дурачки переименовали ее в Полено, он чего она жутко бесилась и гоняла их по палисаднику палкой. С тех пор мало, что изменилось, разве, что наши одноклассники немного вытянулись и стали хоть немного похожи на парней, а не на мелких прыщавых клопов, а вот Орлов стал еще мужественней и краше.

***

- Смотрите, Орлик и его дамы, - железный голос Гайки хлестал, как пощечина, - Как дела, Орлов?

- Не жалуюсь, - Никита пожал плечами и встал в ряд к остальным, пропуская нас с Лёлькой вперед перед собой.

Школьный двор был полностью заполнен людьми, на линейку мы опоздали, из хриплых динамиков звучала песня местного ансамбля, шесть девочек, в кошмарных оранжевых блузках не по размеру, тянули старомодную мелодию.

- Мишина, зачетная юбка! - оборачиваюсь на голос, хотя знаю, что за спиной стоит Быков.

- Тише, Кирюша, не отвлекай! - злобно говорю я.

- Ты помнишь, что с тебя свидание? - мое ухо обдает противный, сальный шепот.

- Размечтался! - еще раз поворачиваюсь, чтобы наградить его взглядом, полным презрения.

- Отвали, Бык! - Никита кладет руку на мое плечо и немного отодвигает в сторону.

- Фу-ты, ну-ты! - пыхтит Кирилл.

Лёлька переплетает наши пальцы и виснет на моей руке, внимательно смотря на представление, будто ей действительно интересно, а я немного прикрываю глаза и концентрируюсь только на невесом ощущении горячих пальцев Никиты на моем плече.

Год спустя

11 класс

1 сентября

- Мамочка, умоляю тебя, можно я никуда не пойду? - почти рыдаю я, цепляясь матери в руку.

- Поля, не выдумывай! Одиннадцатый класс!

- Ну и что! - всхлипываю я, - Я могу перейти на домашнее обучение, клянусь, я буду выполнять все работы вовремя! Я хорошо сдам экзамены и не подведу тебя!

Глава 2

Год назад, 3 сентября

- Десять.

- Дама.

- Десять.

- Козырная семерка, - ехидно улыбаюсь, - Отбой?

- Не-а, - Бык хитро косится на меня из под бровей, - Дама пик.

- Откуда? - вспыхиваю я, - Разве она не вышла?

С надеждой смотрю на Никиту, он сочувствующе надувает губу и кивает, Бык не мухлюет, в отличии от меня, Орлов внимательно считает ходы.

- Бери, бери, - смеется Кирилл, собирая карты в стопку, - А это тебе, Мишенька, две шестерки на погоны.

Обиженно сжимаю челюсть. Это каким расчетливым и самонадеянным человеком нужно быть, чтобы не сбросить эту мелочь в начале игры?

- Ну всё, Мишина, теперь ты торчишь Быкову еще одно желание! - гогочет Серега Борисов.

- Я отыграюсь! - откладываю карты в сторону и надуто скрещиваю руки на груди.

- Да что ты там отыграешь? - вздыхает Гайка, - тебе вон даже Орлик не помог!

На Гайкину уставилась дюжина удивленных глаз, только мы с Никитой посмотрели друг на друга, я смущенно поджала губы, пряча улыбку. Попались…

- Думаете, он просто так играть не стал и сел прямо за Быковым? Крести- потереть ухо, пики- губы, буби- нос…

- Буби- это прочистить горло, - Никита засмеялся, - нос чесался сам по себе. Будь, внимательнее, Гайка!

- И все равно наша Мишка не справилась, - холодно констатировала она.

- Ах ты, предатель! - Быков сорвался с места и повалил Никиту на пол, боднув в грудь, - Променял братана на бабу!

Завязалась шуточная схватка, парни катались по пыльным доскам и пытались побороть друг друга, Быков за лето очень вымахал и подкачался, теперь он не уступал Никите в силе. Гайка наблюдала за битвой равнодушно, Лёля напряжено цеплялась пальцами за колени, Голубева восхищенно болела за Орлова, а Борисов и Шульц свистели и подначивали ребят.

- Какие страсти из-за тебя кипят, Мишина, - Нина Гайкина встает с места и приглаживает подол платья.

- Ну перестаньте! - недовольно визжит Лёля, - Кучу пыли подняли, дышать нечем!

- Да мы просто играем, - пыхтит Быков, вылезая из-под Орлова, пока он прижимает его к полу руками и ногами.

- Оле просто обидно, что драка не из-за нее, - смеется Шульц.

- Да конечно! - бухтит Лёлька и смотрит на меня обиженно.

Каждый раз, когда ребята нас подкалывают, чувствую свою вину, вижу, что Сергеева, по уши влюбленная в нашего общего Орлика, жутко расстраивается, если его даже в шутку уличают в повышенном внимании к другой. Оля готова делиться со мной чем угодно: платьями, бутербродом, конспектами, только не Орловым.

- Хватит! - командует Гайка и драка тут же прекращается.

Эту маленькую, хрупкую, полутораметровую девчонку слушаются даже парни. Стальной, холодный, серый взгляд Нины не дает выбора и прибивает гвоздями, заставляя повиноваться. Гайка похожа на героиню американских фильмов ужасов семидесятых годов, она носит аккуратное ровное, черное каре, старомодные платья, кринолиновые юбки и кружевные воротнички и манжеты. Ее бледная, почти белая кожа, маленький сжатый рот и высокие брови делают ее похожей на фарфоровую куклу, с которой страшно оставаться в одном помещении по ночам. Гайка прирожденный лидер, ее слушаются, за ней идут, ее боятся, она умеет подавить волю и заставить согласиться, даже если ты не разделяешь ее мнение. Мы с Лёлькой тоже остерегаемся эту ледяную, стеклянную девочку и стараемся не конфликтовать, на всякий случай. Мне кажется, она запросто может соорудить куклу Вуду с твоим лицом и по ночам протыкать ее иголками.

- Итак, Мишка, - Бык пытается отдышаться, стряхивает с одежды грязь, - Ты должна мне два желания!

- Запиши на мой счет, - улыбается Орлов, Лёлька хмурится.

- Ты не в моем вкусе, - Кирилл Быков отвешивает ему пендель и сразу же получает ответный подзатыльник.

- И что ты хочешь? - взволнованно говорю я.

Быков вытягивает губы и корчится в забавной гримасе, изображая поцелуй.

- Мы не играем на такие вещи, - уверенно заявляет Гайка, - Физический контакт должен быть только по обоюдному согласию!

Спасибо тебе, жуткая женщина! Уверенна, Бык отступит, он самый первый Гайкин прихлебатель и всегда и во всем ее слушается. Его назойливое внимание меня немного напрягает, но благодаря Гайке, Кирилл не переходит черту и не терроризирует меня ничем, кроме пошлых шуток.

- Тогда пусть поет! - Бык знает куда бить, он прекрасно помнит, что у меня нет слуха.

- Не буду! - возмущенно таращу глаза.

- И правда, не надо, - вступается Лёля, - Это не для слабонервных, поверьте!

Ох уж эта пассивная агрессия, теперь будет клевать меня весь вечер.

- Карточный долг- святое дело, - говорит Борисов.

- Правильно, Сережа! - одобряет Гайка.

- Поет и танцует, - встревает Шульц, - Желания-то два!

- Не, одно я приберегу, - Кирилл мне подмигивает.

- Давай, Мишка, пой! - подначивает Голубева.

Надуваюсь, как маленькая девочка, ненавижу выглядеть глупо. В последний раз я пела на публике в четвертом классе, мне досталась одна из частушек на восьмое марта, тогда надо мной хохотал почти весь зал. Перевожу взгляд на Орлова, он смотрит на меня с интересом, пока не зная, что от моих творческих способностей, скоро его уши свернутся в трубочку. Это точно не прибавит мне очков, у Лёльки довольно приятный, нежный тембр.

- Ладно, Мишина, так и быть, сжалюсь над тобой, - Бык треплет меня за плечо, - Будешь всю четверть делать за меня домашку по геометрии.

- С удовольствием, - расплываюсь в улыбке. Ведь может же быть нормальным человеком, когда хочет.

Год спустя.

З сентября.

- Третье сентябряяя… день прощанья. День, когда горят костры рябииин…

Дружный хор из разных голосов раздается мне прямо в спину. Не знаю сколько человек идет за мной, двенадцать или пятнадцать, но здесь все: Орлов, Сергеева, Быков, Борисов, Голубева, Гайка, Шульц и остальные. Идут след в след, дышат в спину, иногда прибавляя шаг, чтобы заставить меня ускориться, иногда останавливаются, давая возможность уйти в отрыв. Как только расстояние между нами становится приличным, они срываются с места и бегут, гонят меня, как зверя, от топота ботинок за спиной холодит душу и я невольно зажмуриваюсь. Быков всегда добегает первым и идет так близко ко мне, что в прямом смысле, наступает на пятки, от его тяжелых ботинок задняя поверхность ступней превратилась в большой синяк. Особенно унизительно, когда моя обувь слетает и мне приходится останавливаться, чтобы поправить стоптанный задник и надеть ее обратно. Тогда они тормозят, ждут когда я закончу и продолжают преследование. Я научилась не плакать, а стискивать зубы и идти.

Глава 3

10 сентября

- Тема сегодняшнего урока: поэма Александра Блока «Двенадцать»

Виталина Андреевна вывела аккуратным почерком на доске фамилию автора и название произведения и подчеркнула их идеально ровной линией.

- Прочитали за лето?

- Естественно, - хмыкнул Быков.

Он сидел позади меня, от его голоса желудок плюхнулся на колени и я снова вздрогнула, хотя, уже давно должна была привыкнуть.

- Итак, для тех, кто не читал, напомню краткое содержание. Действие происходит в революционном Петрограде. Двенадцать красноармейцев идут по заснеженной улице, поют лихую песню и вспоминают своего былого товарища по оружию Ваньку, который приравнял себя к буржуям и теперь встречается с девушкой Катькой. Повозка Ваньки и Катьки встречается с отрядом из двенадцати и они открывают стрельбу, Ваньке удается сбежать, а Катьку убивает выстрелом в голову ее бывший возлюбленный Петруха, который когда-то очень ее любил. Остальные подбадривают Петруху, который немного загрустил, ведь он сделал это на благо революции. Петруха не долго горюет и продолжает убивать: режет ножом и стреляет буржуев. Солдаты идут под красным флагом и готовы дать отпор врагу в любой момент, за ними увязался пес, который не желает отставать как бы его не гнали. Отряду из двенадцати, сквозь вьюгу, кажется что в перейди кто-то есть и они открывают огонь, еще не зная, что впереди идет Иисус Христос.

- Нифига себе, блокбастер! - восхищенно воскликнул Борисов.

- Выражайся культурнее, Сережа, - Виталина Андреевна поправила очки, - В чем заключается главный конфликт в произведении?

- Борьба двух миров, - тут же нашлась Аня Голубева, - Борьба добра со злом.

- Хорошо, - кивает учитель, - А что здесь добро, а что зло?

Полная тишина. Наблюдаю за каждым, хочется ответить, но не решаюсь подать голос.

- Можно ли оправдать действия Двенадцати, даже во благо революции, в которую они свято верят?

- Можно, - ледяным голосом отвечает Гайка.

- И Петрухи, который убил любимую?

- Конечно! Катька- предательница, он жаждет мести и революция дала ему такое право и оружие!

- Тогда почему героя мучает внутренний конфликт? - Виталина Андреевна не сводит глаз с Гайкиной.

- Петруха хотел удовлетворить свое чувство ревности и мести, но он все же человек и ему присущи чувства. Даже к предательнице, - Орлов вклинился в разговор, - Хорошо, что он не долго горевал!

От его слов заныло сердце и затряслись колени. Не смотрю на него, только вижу боковым зрением, как Никита сидит через две парты слева от меня в пол-оборота и прячет руки под длинными рукавами толстовки. От этой картины в груди сжимается все сильней.

- Видишь, как тебе повезло, что на сто лет позже живем, - Быков тычет пальцем мне в спину, - А то пристрелили бы тебя, как собаку!

Не успеваю среагировать, ловлю на себе взгляд Лёли, она целится в меня пальцами и производит невидимый выстрел. Все переглядываются и смеются, даже ледяная Гайка. Даже Орлов.

- В качестве домашнего задания вам нужно будет написать эссе на тему финала произведения, как вы его понимаете, какими символами представлял в поэме Блок пса и Иисуса Христа, и для чего он использовал тему любви в раскрытии темы. Все понятно?

- Понятно, - уныло доносится с разных сторон.

После уроков остаюсь на дежурство, Гайка любезно вписала меня в график через день, хотя надпись «Предательница», которую они ежедневно пишут черным маркером на моем стуле и так приходится оттирать каждый день. Они пишут, я стираю. И никого не волнует, почему так происходит и нужна ли мне помощь, проблема одна- парты и стулья должны быть чистыми, так как это школьное имущество. А я - нет, поэтому со своими заботами должна разбираться сама.

Сегодня моим напарником по несчастью будет Сашка Ершов, можно выдохнуть. Маленький, безобидный Саня, с коротким ежиком светлых волос, торчавших в разные стороны, лопоухими ушами и толстенными очками, не принимал участие в моей травле. Его и раньше никуда не брали, в нашем классе он был призраком-невидимкой, его никогда не трогали, но и не общались, как со всеми остальными. Не помню, чтобы Ершова хоть раз пригласили на чей-нибудь день рождения, вечернюю посиделку, а тем более в Клуб. Он едва доставал мне до плеча, немного заикался и напоминал скорее шестиклашку.

- К-к-караулят? - грустно спросил он, выглядывая в окно.

- Ага, - выжимаю тряпку и стираю с доски рисунок мыши, повешенной на суку дерева.

Не смотря на кропящий дождь, на улице уже собралась толпа, чтобы очередной раз проводить меня домой. Гайка, Лёля, Орлов, Быков, Борисов, Шульц и Голубева активно что-то обсуждали. Наверно выбирали новую песню.

- Это же н-н-не ты сделала? - Саня отставляет веник в сторону и взволнованно заглядывает мне в глаза.

- Не я.

Наверно. Об этом я уже никогда не узнаю.

- А п-п-почему не скажешь им об этом?

- Да сто раз говорила! - вспыхиваю я, - Даже если и я, думаешь, они травят меня из-за этого? Я - предательница, Сашка… Настоящая. Единственная, кто вышла сухой из воды.

- Ну да… - вздыхает Ершов, - Гайке от м-м-матери так влетело, она вопила на весь п-п-подъезд, лупили ее не хило! А п-п-потом еще и наказали и не взяли с собой в Турцию. Одна, как д-д-дура, дома сидела. Быку отчим з-з-зуб выбил, приставку отобрал и т-т-телефон, до сих пор с кирпичом ходит. Орлов… п-п-понятно… А вот п-п-подружка твоя, конечно, змея…

- Согласна, - протягиваю я и смотрю через стекло, как Лёлька липнет к Орлику. Наконец-то, путь свободен…

Никита отдал ей свою куртку, чтобы Сергеева не мокла под дождем в тонкой блузке. Какая прекрасная сладкая парочка!

- Хочешь, я с тобой сегодня п-п-пойду? - геройствует Ершов.

- Не надо, - грустно улыбаюсь и представляю рядом с собой сомнительного защитничка, Быков обхохочется.

- А я все равно п-п-пойду!

- Санечка, не высовывайся, живешь себе спокойно и продолжай в том же духе. Спасибо за помощь, но я сама во всем виновата!

Глава 4

16 сентября

За пять дней, содержимое моего рюкзака два раза оказывалось в мусорке, я несколько раз получила волейбольном мячом по голове, Быков изрисовал мой конспект по биологии фаллическими символами, мне подкладывали кнопки на стулья и даже открутили ножки, чтобы под радостный хохот, я плюхнулась на пол, как только присела. Тихоня Селиверстова, которая раньше не активничала, ткнула мне в спину циркулем. Казалось бы, это вообще не ее война, но она не упустила возможности напакостить, хотя лично ей, я ничего плохого не сделала. В столовую я не ходила, страшно подумать, что они могли сделать с моей едой. Родители начали подозревать, что со мной творится действительно что-то неприятное и стали досаждать расспросами, видя мои зареванные глаза, трясущиеся руки и не проходящие синяки от тычков, полученных невзначай. Теперь рассказывать правду не имело смысла, мать предложит гениальное решение- встретиться и обо всем поговорить, предложить им мир и хлопнуть по рукам. Отец скажет, что свернет обидчикам шеи, а от этого станет только хуже. Да и признаваться, что во всем виновата их хорошая, правильная дочь, было страшно. Я уже и так разочаровала Орлова и Лёлю, теперь у меня остались только родители.

Сегодняшний день я ждала с особым страхом. Все ждали. Я переодически смотрела на пустой стул, на котором обычно сидел Никита Орлов и замирала от ужаса. Что, если он уже не вернется? Что я тогда буду делать и как буду с этим жить?

Злобные глаза одноклассников тоже смотрели на пустой стул, а потом на меня, не скрывая ненависти и презрения. Мне казалось, день тянется целую вечность, я хотела перемотать его на завтрашний, войти в класс, под привычные выкрики: «Мышь!», «Крыса!», «Чем это завоняло?» и увидеть, что с Никитой все в порядке, он сидит на своем месте и разочарованно смотрит на меня.

На шестом уроке Гайка заметно засуетилась и, судя по всему, принялась рассылать оставшейся пятерке моих обидчиков сообщения, они почти одновременно достали телефоны и начали переглядываться. Мое сердце просто рухнуло в пропасть, меня знобило и трясло, хотелось выбежать из класса прямо сейчас и не останавливаться до самого дома, спрятаться, забиться, закопаться. Но я сидела, словно приросла к стулу и не дышала.

- Ну всё, Мишина, кабзда тебе! - Быков склонился над партой и произнес мне в спину в пол голоса, - После уроков не теряйся, устроим тебе свой суд!

По телу пробежала ледяная дрожь, остановившись на моих пальцах, которые затряслись словно в припадке, душа изнывала от ноющей боли и дикого, животного страха. Плевать я хотела на их суд, гнетущее чувство, что Никита не отделался легким испугом, окончательно выбило из под ног почву.

Я достала из кармана свой телефон и зависла над горящим экраном. Как хорошо, что географичка почти слепая и дальше своего носа ничего не видит, иначе пришлось бы ждать перемены.

«Никит… Что там у тебя?»

Тысячу лет этого не делала, даже не уверена, что он не заблокировал мой номер. Имею ли я право вообще ему писать и с чего вдруг решила, что получу ответ?

«Пол года условно. Двести часов общественных работ и компенсация в шестьсот тысяч»

Радостно выдыхаю и прикрываю глаза. Слава Богу! От мысли, что Орлов мог получить реальный срок меня до сих пор лихорадило.

«Ты неплохо погуляла в тот вечер, Мишка» - прилетает в след.

Мишка… Как же давно меня никто так не называл. В груди засвербило еще сильней и я быстро забарабанила пальцами по экрану.

«Это не я. Но все равно, прости»

«Насрать на твое: «Прости»! Это ты! И ты меня подставила!»

«Я не специально. Я не хотела. Я просто испугалась. Надеюсь, однажды ты сможешь меня понять и простить», - почти плачу, ловлю на себе новую порцию косых взглядов.

«Ты предала меня, Мишка, а предателям нет прощенья!»

Эта фраза звучит, как приговор, хотя он вынес мне его еще в мае. Срываюсь в слезы, прикрываю лицо ладошкой. Дура! Глупая трусиха! Так тебе и надо! Мало тебя лупит Быков, толкает Борисов, а каменная Гайка уничтожает своими жестокими расправами, пока Лёлька, Голубева и Вовка Шульц хохочут. Ты заслужила и не такое!

После седьмого урока, не торопливо складываю вещи в сумку, кроме учителя, никто не покинул класс. Сидят на местах, ждут.

- Ну что, Мышь, идем? - холодно спрашивает Бык, больно хлопнув меня по плечу.

- Идем, - тихо отвечаю я.

- Гайка, куда? На Бревно или на Пепелище? - суетится он.

- Не надо на Пепелище, - Гайка спокойно поправляет белое кружево воротника.

- Напишите Орлику, - вклинился Борисов.

- И Орлика не надо, хватит с него судов. Наш будет не такой гуманный.

Пока стеклянная девочка неторопливо складывает аккуратные тетради в маленький лакированный рюкзачок, иронично смотрю на Сергееву. Неужели совсем ничего не дрогнет в сердце, подруженька? Мы же дружили всю жизнь, как она может вставать в один ряд с остальными? Я никогда бы не принимала участие в расправах над ней, даже если бы Лёлька была смертельно виновата. Но ее лицо тоже совершенно спокойно и даже злорадно.

Мы вышли из школы, Шульц и Борисов медленно вели меня под локти в сторону Бревна, хотя я говорила, что пойду сама и не стану бежать, но такой вид психологического давления очень нравился моим одноклассникам. Шли абсолютно все, не было только Орлова и крошки Сани Ершова, наверно, он слишком сильно перепугался. Пройдя две улицы, бульвар с фонтаном и парк, мы вышли к густым зарослям старого терновника, обвивающим забор стадиона, пролезли через железные решетки и продвинулись в гущу старых деревьев. Несмотря на активный листопад, их было так много, что они полностью скрывали небольшую поляну с толстым бревном в центре, от посторонних глаз. Напротив повалившегося дерева находилась кладка из битого кирпича, которое мы раньше использовали для разведения костра, чтобы пожарить сосиски, купаты или зефир. Боже, с тех пор, для меня прошла целая вечность.

- Ну что, Мышь, присаживайся, - Шульц резко толкает меня на бревно и я неуклюже плюхаюсь, собирая задницей острые, торчащие сучки.