Хвостатый. Том 1. Неизбежность - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Екатерина Герц (самиздат)

༺ Часть первая. Остров Нэгаи ༻

Часть Первая

Остров Нэгаи

Есть только один всевышний над всеми — Безликий,
величие которого отражено природой и культурой.
– Первый постулат церкви Безликого

Беженцы с континента — трусы и всегда будут трусами!
Я бы каждого перебил голыми руками!
– всякий типичный богопослушник

1

Тени постепенно сгущаются над островом, вытесняя контуры старых построек. Куда не глянь: всюду разруха и едва заметные отголоски прежней цивилизации. Некогда развивающийся и бегущий вперёд всех остальных мирок будто застыл во времени и развитии.

Лишь его обитатели пытаются выжить на обломках прошлого. На первый взгляд остров Нэгаи может показаться заброшенным, но, если присмотреться, можно увидеть жизнь. Как этот хромоногий олень, осторожно блуждающий по джунглям в поисках пропитания.

Кругом запущенные временем дома, проржавевшие за годы железные твари — именуемые машинами. Модель форд Т являлась когда-то наиболее нашумевшим и популярным автомобилем, благодаря своей приспособленности к конвейерной сборке и простоте конструкции. У каждого второго жителя Нэгаи был именно инновационный форд. Но теперь все они напоминают разлагающиеся никому не нужные памятники. И знания лучших учёных и изобретателей острова могут навсегда исчезнуть от всего мира.

Заросшие гидроэлектростанции буквально из последних сил вырабатывают электроэнергию для Центрального города Нэгаи. Раньше он назывался Пэллис. Но теперь это не важно. Я решил всё сделать по-другому.

И начал когда-то со своего имени. Как меня звали много лет назад, когда родители избавились от ненужного нахлебника, не имеет значения. Не вижу смысла вспоминать ненужную информацию.

Теперь меня зовут Талис. И этот остров полностью принадлежит мне.

Ветер вихрем проносит мимо меня едва уловимый запах... крови, струящейся по жилам, мечтающей окропить талую листву. Бешеное биение маленького сердечка...

На мгновение я замираю и прислушиваюсь. Охота уводит меня дальше от Побережья, ближе к моему так называемому дворцу. Пожалуй, будь у этого мешка с костями хотя бы толика человеческого разума и способности мыслить, я бы предложил ему провести экскурсию по своим владениям прежде, чем заставить его сердце навсегда остановиться.

Олень останавливается, неуклюже перебирая длинными тонкими конечностями. Прихрамывает на одну ногу: либо повредил где-то в джунглях, либо имеет врождённое уродство. Ещё одно.

Животное поворачивает голову, открывая моему взору уродливые следы мутации на морде, проявляющиеся в виде грубых коркообразных наростов. Одного глаза нет, полностью отсутствует глазница. Поэтому олень вынужден глядеть на меня единственным глазом.

Подобные внешние особенности оттолкнут любого чужака, даже если он до этого не будет питаться много дней. Побоится подцепить хворь. Но мне не страшно. Река, некогда отравленная вырвавшимися из лаборатории вирусами, давно затронула каждое живое существо на Нэгаи. Одни подыхали в адских муках, другие давали порченное потомство. Мутации у животных прослеживаются даже спустя несколько поколений. Возможно, искусственно разработанные вирусы до сих пор циркулируют в водах пролегающей через остров реки. Нередко нам попадается порченная внешними уродствами рыба. Но внутри она такая же, как и должна быть. Мясо есть мясо.

Только охочусь я не для пропитания, а больше от скуки.

Заметив меня, олень резко припускает и скрывается за ветвистыми деревьями. Я не отстаю, с интересом ожидая, что эта тварь будет делать дальше. Разум животных всегда был любопытной загадкой для меня. За ними интересно наблюдать до поры до времени. Пока мне не надоест игра в кошки-мышки.

Всё здесь принадлежит мне, и мне выбирать, кому сколько отведено жить на моём острове. Я мог бы ничего не делать, лишь давать поручения своим подданным. Таким же как я. Только в разы слабее. Но скука рано или поздно берёт своё. Приходится придумывать хоть какие-то развлечения, помимо однообразных серых будней.

Своё место я заработал честным путём, проливая больше крови. Я был одним из первых, кто оказался в лаборатории, открытой на Нэгаи много лет назад. Многие из оставшихся не знают, сколько боли и страха было за закрытыми дверями. Их привозили позднее. Но я был там с самого начала, многое видел собственными глазами, многое слышал и лишь чудом не слетел с катушек.

Хотя... кто знает, так ли это на самом деле.

Став достаточно сильным после экспериментов, которые люди в белых халатах проводили надо мной и другими едва ли не ежедневно, мы смогли вырваться и перебить каждого, кто был причастен. А потом и других на острове. Пока не остались только мы — вершина пищевой цепи.

Из-за нас вирусы, о которых мы сами ничего не знаем, вырвались на свободу и затронули всё живое на острове. Из-за нас мы теперь ходим по горам черепов и переламываем кости под ногами. Мы создали свой собственный мир, где никто боле не посмеет делать вид, что имеет право использовать нас как подопытных крыс. Порядок, которого я так долго желал, дался слишком высокой ценой. Но я не жалею, что все они мертвы.

Испуганный олень ведёт меня глубже в джунгли, и я незаметно начинаю нервничать, понимая, что мы постепенно приближаемся к месту расположения лаборатории или научного центра Чикара (так он когда-то назывался). Деревья становятся гуще, здесь уже невозможно обнаружить ни один беспризорный дом. Хижин в Центральном городе и вдоль Побережья намного больше, чем наша численность. Многие так и остаются гнить в гордом одиночестве.

Понимаю, что пора прекращать эту игру, и перехожу на бег, в следствие чего олень, как ошпаренный, пускается наутёк. Но с больной ногой ему не уйти. Для меня это слишком лёгкая добыча, поэтому интересен только момент выслеживания: гадать, что на уме у этой твари, и наблюдать за тем, как животное поведёт себя по мере настигания опасности.

2

Я решительно продвигаюсь через джунгли, раздражённо раздвигая растительность, растущую слишком низко к земле. Постепенно приближаюсь к черте Центрального города, который простирается по широкой островной равнине, занимая две трети площади Нэгаи.

Мой взор безразлично скользит по запущенному городу, который когда-то был самым прогрессивным и развитым во всём мире, включая континент. Во всяком случае, слышал такое от прохожих ещё будучи мальчишкой. Сам же никогда не покидал пределы Нэгаи.

Над головой незаметно сгущаются тени. На острове всегда темнеет очень быстро, поэтому вернусь к своему дворцу лишь к темноте. Мимо меня мелькают накренившиеся дома, некогда процветающие заведения, обломки разрушенной временем дороги.

Некогда весь город был увешан политическими плакатами, восславляющими науку и презирающими религию. Было очень весело их срывать и уничтожать!

Воздух становится чересчур заряженным, будто приближается гроза. Что-то мне подсказывает: так оно и есть.

Обращаю внимание на подозрительную тишину вокруг. Вой горна больше не повторяется. Могло ли мне послышаться? На первый взгляд всё выглядит как обычно: пустынно и тихо.

Нас довольно много. Последние эксперименты над испытуемыми оказались успешны. Но все мы предпочитаем прятаться. Это даже забавно — самые сильные на острове прячутся в полуразрушенных сооружениях, словно запуганные кем-то крысы. Эта манера поведения — лишь способ выживания, въевшийся нам под кожу. Для нас нет лучше развлечения, чем пролить чужую кровь. Но некоторые вещи невозможно изменить даже со временем. И тяга к укрытиям одна из них. Мы те кто мы есть.

Лишь я один спокойно блуждаю по улицам Центрального города и по Побережью, не чураясь открытой местности. Я взял на себя ответственность за остров по праву сильнейшего, но не стал устанавливать жёсткие рамки для своих подданных. Единственное, что я счёл необходимым сделать, — составить собственную иерархию для каждого из нас. Лишь сильнейшие достойны жить в Центральном городе и служить подле меня, остальных мы загнали на отшиб — к Побережью.

В каких ветхих развалюхах они живут, меня мало интересует. В своё время у них был шанс доказать, что достойны большего. Но они недостаточно старались, что для меня является явным признаком лени. А потому теперь скитаются на отшибе и занимаются самой чёрной работой.

Не сказать, что более высшая ступень иерархии живёт многим лучше: многие жилища Центрального города оставляют желать лучшего. Даже мой дворец постепенно разрушается под натиском природных стихий и явлений.

Я уже почти подхожу к своему дворцу, который ранее был бывшим зданием резиденции парламента, — который являлся высшим органом власти на Нэгаи до того, как мы всех перебили.

Почему я выбрал именно это место? Нет какой-то конкретной причины. Не потому, что захотел подчеркнуть свою значимость и влияние (это и так очевидно). И не потому что впечатлился роскошными старинными залами, навевающими скуку. Просто мне показалось, что здесь самая большая библиотека на острове. Я не любитель читать, но много лет пытаюсь собрать по крупицам информацию, которая всегда была под запретом. Не считая пропаганды науки и нэгайской политики, от нас многое скрывали. Любопытно взглянуть на мир через призму другого взгляда.

И, волей не волей, прочитал почти каждую книгу в библиотеке, которая тянется бесконечными пыльными стеллажами высотой до потолка. Прочёл много книг, написанных ещё до моего рождения. Познакомился с поэзией, но так и не понял, за что многие её восславляют. Или восславляли до того, как умерли.

Под ногами нередко хрустят обломки человеческих костей.

После нашего освобождения из лаборатории на острове было так много трупов, что могли потребоваться месяцы, чтобы каждого захоронить. И попросту не хватило бы почвы даже для общей выгребной ямы. А засорять воды реки или даже с виду огромного моря было бы большим расточительством: слишком высок риск лишиться одной из важнейших составляющих нашего рациона — морепродуктов. Вирусы и так ощутимо проредили численность многих земноводных, млекопитающих и водных позвоночных животных, пригодных для употребления в пищу. Не хотелось лишний раз отпугивать подводную живность смрадом разлагающихся тел. О тонкостях их предпочтений никто из нас не знает.

Долгое время Нэгаи окружал въедчивый запах смерти. Но мы быстро к нему привыкли. Каждая наша жертва стала неплохим удобрением для почвы. А затем на смену смраду пришёл своеобразный декор и выбеленных временем костей.

Для меня было занятно узнать, что человеческие кости ничем не пахнут. Пожалуй, это намного улучшило качество нашей жизни. Чего нельзя сказать обо всём остальном. Но среди нас нет каменщиков, инженеров или учёных. Да и нет желания отстраивать то, что всем нам так ненавистно. Я сделал всё возможное, чтобы создать нечто новое, своё. Мне нравится наблюдать, во что превратился прежний остров.

Стоит мне только поставить ногу на нижнюю ступеньку широкой лестницы, как из огромных входных дверей вылетает тёмная фигура и нетерпеливо спускается мне навстречу. В сгущающихся сумерках без труда узнаю своего надёжного помощника — Матса. И не обращаю никакого внимания на его несколько взволнованный вид.

Продолжаю безразлично подниматься по лестнице, отмечая, как осыпается под ногами каменная крошка.

– Талис, я тебя обыскался! – окликает меня Матс ещё до того, как успевает поровняться со мной.

3

На западном побережье Нэгаи начинается настоящая резня. Огромная территория пляжа ближе к берегу усыпана острыми камнями и обломками ракушек. После отлива между камнями каждый раз образуются небольшие углубления, в которых скапливается нагретая под палящим солнцем вода. Сейчас эта вода красная после того, как смешалась с кровью. Кровавые брызги окропили всю близлежащую территорию, включая высеченные водой камни и песок. Их не может скрыть даже вездесущая ночь.

Многочисленное войско чужаков продолжает высаживаться на островной пляж, остальные не оставляют попытки прорваться вглубь острова. Хвостатые, собравшиеся на Побережье, скрещивают хвосты с оружием надвигающегося войска.

К сожалению, их силы недостаточно, чтобы продолжать удерживать позиции. Им удаётся проредить ряды авангарда, окропив кровью первых чужаков территорию пляжа. Но тем удаётся прорваться вперёд.

Я занимаю позицию на небольшой холодной скале — самой высокой горной возвышенности в округе, подножие которой укрывают плотные кустарники растения, вызывающего аллергический зуд при контакте с кожей. Нэгайцы раньше часто запугивали детей этой травой, что будут лупить их в воспитательных мерах за непослушание. А кто-то даже в самом деле испытал на себе все прелести родительского наказания.

Внимательно вглядываюсь в разворачивающуюся передо мной картину, освещаемую лишь лунным светом и яркими языками пламени, охватившего Побережье.

Мой береговой дозор пал самым первым: ещё до того, как я успел явиться сюда. В дозоре на этом пляже нёс вахту мой знакомый по имени Аларий. В лаборатории люди в белых халатах держали его в блоке Д-3, где проводились эксперименты над мозговыми полушариями, что стало причиной появления неудержимой агрессии и жажды убивать.

Даже я всегда поражался такой жестокости, хотя сам не испытываю ни жалости, ни других человеческих слабостей. И Калеб, известный своей кровожадностью, частенько шутит, что не хотел бы становиться напарником Алария на случай вторжения — иначе тот заберёт у него всё веселье.

Тем не менее, тяжелейшая разновидность режима берсерка не отменяет лидерских качеств Алария. Благодаря этому я доверил ему возглавлять береговой западный дозор. Он был одним из первых, кто признал меня королём острова.

И я узнаю его работу — наверняка это Аларий со своими пятью хвостами устроил настоящий огненный ад на Побережье. Довольно быстро я нахожу его среди падших хвостатых и горы трупов в панцирях. Во всяком случае, вторжение далось чужакам очень большой ценой.

Наблюдая со скалы за нескончаемым потоком кораблей, выходящим даже за горизонт, я убеждаюсь, что за вторжением может стоять только кто-то могущественный, обладающий неограниченными ресурсами, превосходящими возможности бывшего парламента Нэгаи.

Если честно, я даже понятия не имел, что влияние Святой Империи настолько велико. Увиденное поистине меня впечатляет.

Высадившиеся на Побережье новые войска быстро формируются по группам и начинают наступление. Перешагивая через ещё не остывшие тела своих сородичей, они медленно и осторожно продвигаются глубоко в джунгли.

Все они выглядят одинаково в своих вычищенных до блеска доспехах с отчётливо выделяющимися гербами. Эти гербы мне знакомы из рукописи с разведданными и намертво запечатлены в моём подсознании. Они принадлежат восьми королевствам, образующим континент.

Я немедленно спускаюсь со скалы и направляюсь прямо к чужакам. Не угасающий шум... Стоны, крики, вопли и скрежет оружия — дают мне чёткое понимание расположения позиций противника и места ведения боевых действий. Я без труда ориентируюсь в непроходимых джунглях, следуя чётко к своей цели.

Калеб и Матс так же тонко ощущают играющую симфонию смерти, пока следуют прямо за мной. Как два моих верных помощника.

Я понимаю, что мы почти на месте ещё до того, как об этом сообщают органы чувств, словно сам остров кричит об этом с шелестом ветра.

Калеб без раздумий бросается к правому флангу, намереваясь перебить как можно больше чужаков. На ходу моментально принимает боевую трансформацию, мелькнув в воздухе семью извивающимися металлическими хвостами. Один из его хвостов скользящими движениями обвивает часть его тела, трансформируясь в чешуйчатую стальную броню.

Моё восприятие помогает понять, что именно там мои подданные несут самые ощутимые потери.

Калеба уже не остановить. Его хвосты в мгновение ока расплавляют панцири чужаков в шаге от него, добавляя больше красок в симфонию из криков боли и агонии от ужасающих ожогов, которые оставляет плавящаяся на теле броня. Их гербы расплавляются вместе с металлом.

За считанные минуты одними лишь хвостами Калеб убивает сотни чужаков. Их не спасают ни броня, ни щиты, — ведь раскалённый хвост, помимо высокой температуры, имеет разрушительную силу.

Я гордо думаю, что победить одного из сильнейших на острове — задача не из простых!

Обострённое восприятие помогает мне оценить ситуацию на всём Нэгаи, полагаясь лишь на органы чувств. Перед глазами выстраивается чёткая картина.

Я отчётливо вижу, где и как сражается Калеб, сколько направлений атаки использует противник, где концентрирует основные силы.

Мы с Матсом немного медлим, пытаясь оценить соотношение сил. Я вижу, как чужаки безжалостно расправляются с моими подданными, которые гибнут на глазах как мухи, ведь у большинства из них есть лишь до четырёх хвостов.

4

Калеб с наслаждением вдыхает полной грудью воздух, пропитанный гарью.

С потемневшего неба падают первые дождевые капли, разбиваясь о деревья и тела чужаков. Ветер постепенно набирает силу, перекидывая пожар глубже в джунгли. Вместе с погодой меняется и царившая ранее энергетика.

– Пахнет грозой! – резюмирует Калеб, прекрасно почувствовавший магическую энергию чёрных рыцарей.

– Заключим пари? – зловеще улыбаюсь я. – Победит тот, кто убьёт больше чужаков.

Лучше поздно, чем никогда.

– Замечательная идея, Талис! – охотно соглашается Калеб и по-дурацки хихикает. – Чёртов ты гениальный ублюдок!

Я бросаю на него предупреждающий взгляд, беззвучно советуя следить за языком. Калеб тут же напускает на себя притворную серьёзность.

Матс хмуро глядит на приближающиеся войска. Я считываю его тревогу, но уверен, что мы раздавим остатки армии континента. Очень досадно, что я не могу отправить их головы обратно в качестве ответа для таинственного Патриарха — главы Церкви и всей Святой Империи.

Он даже понятия не имеет, кому переходит дорогу...

Я вижу, как один из чёрных рыцарей со странным узором на шлеме, напоминающим венок из золотых листьев, отдаёт команду идущим позади рыцарей войскам атаковать. По их рядам проходит очевидная тень сомнений: они лишь чудом уцелели в недавней резне.

Дрожа от страха, чужаки потихоньку обходят чёрных рыцарей и возобновляют наступление.

– Т-ц-ц... Опять хотят прикрыться мясом! – без тени удивления говорю я.

– Пытаются нас отвлечь? – предполагает Матс.

– А мне больше кажется, что они хотят поглядеть на нас в действии! – сердито отвечаю я.

– Зачем? Расправимся с ними, и дело с концом! – вставляет Калеб. – С этими ребятами явно повеселее будет!

– Не стоит их недооценивать: у них наверняка припасены для нас штуковины, от которых так и веет опасностью! – предупреждаю я.

– Ты знаешь, что это за штуковины?

– Уничтожил парочку, пока добирался до вас. Это магические артефакты, которые эти муравьи создали для таких, как мы. Будет глупо, если это были единственные экземпляры.

– Ого, значит, не такие они и отсталые! – радостно скалится Калеб. От нетерпения он становится почти как пружина.

Дождь набирает силу. Тучи плотнее сгущаются над нашими головами.

Я слышу громкий крик: «в атаку!». Произнесённый на общем языке. И вся орава резко бросается на нас. Расправимся с ними быстро.

– Выкладывайтесь на полную: уничтожим эти силы, а потом расправимся с рыцарями! – отдаю я приказ всем подданным.

План очевидно прост.

Расправив все девять хвостов, я срываюсь с места. За мной бегут Калеб и Матс, почти не отставая. Другие выжившие хвостатые гордо следуют за нами тремя, расправляя слабые, но в то же врем так необходимые в этой битве хвосты.

Чужаки, осознавая неизбежность гибели, просто несутся в её когтистые лапы. Хвостами я расталкиваю их в разные стороны, чтобы не мешали добраться до главной закуски этой ночи.

Они не могут нанести ни одного удара. Некоторые плавятся прямо на глазах, другие погибают от быстрого и резкого удара моего хвоста, или хвостов моих сородичей.

Их командир, несколько минут назад так яро пытавшийся всех замотивировать атаковать, видя эту картину, вдруг впадает в какой-то транс. Его парализует удушающий страх. Внезапно он бросает меч и неспешно разворачивается, пока его воины бегут вперёд и бессмысленно умирают. Еле-еле сгибает колени: явно понимает и принимает неизбежность смерти, но не желает боле участвовать в этом безумном кровопролитии.

Это полное ужаса и лишённое надежды плачущее лицо так нравится мне, что секундой позже я убиваю недоделанного дезертира быстро и безболезненно. В качестве благодарности за доставленное удовольствие.

С сотнями последних чужаков мы расправляемся очень быстро и расчищаем себе путь к самому главному и аппетитному блюду.

Чёрные рыцари приближаются совсем близко. Закаленные магией лезвия взметаются в воздух, словно рассекая его на две половины.

Мы стремительно сокращаем оставшееся расстояние.

Внезапно со всех сторон появляются странные магические цепи. Они обвивают всех нас, словно гремучие змеи. Это происходит так быстро, что никто не успевает вовремя среагировать и увернуться.

Вырываясь из магических оков, я раздражённо гляжу по сторонам и замечаю едва зримые глазу подсвеченные круги на выжженной земле под нашими ногами. Зуб даю на отсечение, что это чёртовы магические ловушки! А эти рыцари зря времени не теряли, пока мы были заняты остальными!

Меня эти цепи долго не удержат. Калеба и Матса — тоже. Но вот другие мои подданные...

И тут откуда-то сверху вместе с дождём сыпятся водяные стрелы. Будто в замедленной съёмке, я становлюсь свидетелем, как они замертво сбивают более слабых хвостатых.

В ярости разрываю оставшиеся цепи и пытаюсь создать над нашими головами огромный огненный щит. К счастью, способность к трансформации хвостов даёт очень много возможностей, и это то, что сейчас особенно нужно.

5

Несколько лет назад, остров Нэгаи, Пэллис.

На издавна независимом острове, где-то среди чащи джунглей, притаился невообразимый для человеческого глаза город, наделённый передовыми технологиями, разработанными местными изобретателями и учёными.

Звуки природы стихают на подступах к городу, гордо именуемому Пэллисом (в честь первых поселенцев, кои высадились на Нэгаи ещё много столетий назад). Дети чтят историю и изучают её в школах, но главным приоритетом политики Нэгаи навсегда останется прогресс ради прогресса.

По оживлённым улицам Пэллиса стремительно проносится семилетний мальчик, раздражая встречных прохожих. Его здесь знает почти каждый, а потому отовсюду нередко звучат недовольные голоса взрослых, обращающихся к мальчику по имени.

Они знают, кто он такой, где живёт, и чем промышляют его родители. Нередко ему в след летят угрозы рассказать обо всём матери и пристыдить за то, что вырастили такого «невоспитанного мальчишку».

Но ему всё равно.

Раздражённые голоса быстро тонут в привычном городском шуме. По дорогам довольно часто проносятся отполированные до блеска форды, роллс-ройсы с модернизированным мотором и простенькие кадилаки. Водители часто сигналят и неприлично выражаются, когда не глядящий по сторонам мальчик едва ли не сам выскакивает им под колёса.

И в этот раз, едва не угодив под капот чёрного блестящего форда, мальчик неразборчиво бубнит извинения и несётся на тротуар, в сторону жилых домов. Возмущения водителя перекрывают привычные звуки, доносящиеся с непрерывно работающих фабрик.

Отовсюду выглядывают пёстрые плакаты с политической пропагандой, развешанные по всему городу: где нет места религии, но так важна наука. Наука, двигающая прогресс вперёд.

Только ученик-первогодка вряд ли способен осознать истинный посыл плакатов. Для него это всего лишь яркие картинки, а не лозунги.

Мальчик пролетает мимо мальчишки-газетчика в большеватой восьмиугольной кепке с остроконечным козырьком. Мальчишка от неожиданности едва не роняет стопку свежих выпусков газет. Некоторые из них летят вниз, и ему приходится их собирать.

Только пронёсшийся мимо мальчик даже не замечает этого. Как только он покидает рабочий район Пэллиса, городской шум вскоре отступает.

Мальчик задирает голову вверх и замечает, что солнце уже почти садится. И ускоряется, насколько это вообще возможно. Только, чтобы успеть.

Последний рывок через низко растущие деревья, и запыхавшийся мальчик выбегает на широкую площадку, начинающуюся сразу за чертой города. Специально вычищенная и обустроенная для воздушного транспорта: который прилетает на Нэгаи очень редко.

Этого события он с нетерпением ждёт.

И прибегает как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный дирижабль приближается к высокой мачте с подветренной стороны. Длинный корпус разрезает небо и накрывает всё пространство внизу широкой тенью.

В этот момент с мачты вниз сбрасывают прочный канат. Он тяжело ударяется о землю. Следом за ним летит и другой канат, сброшенный уже с носовой части дирижабля. Несколько мужчин появляются в зоне видимости мальчика и принимаются связывать эти два каната.

Пока опытные в этом деле профессионалы закрепляют дирижабль, мальчик осмеливается приблизиться поближе, чтобы получше рассмотреть гигантскую летающую машину, о которой слышал много невероятных историй.

С каждым шагом благоговение внутри него растёт, а рот непроизвольно раскрывается от удивления.

Его замечает усатый капитан, дымящий качественную сигару. Его лицо частично блекнет в плотном табачном дыме, который он выпускает кольцами. На прокуренной полосатой рубашке не застёгнуты две верхние пуговицы, частично демонстрирующие волосатую грудь.

Широкоплечий и очень высокий — именно таким мальчик мечтает стать, когда вырастет.

А потому очень рад, что дяденька капитан заметил его несмотря на то, что он очень низкий и незаметный.

– Как тебя занесло сюда, малыш? – на удивление мягко интересуется капитан воздушного флота, выпуская в воздух почти идеальное кольцо дыма.

– Я хотел посмотреть на дирижабль! – честно отвечает мальчик. Его голос наполнен не по годам удивительной силой: что невольно хочется воспринимать его всерьёз. – Мне рассказывали множество историй, как вы спасали с континента людей, которых собирались казнить нехорошие люди. Как вы пересекали море, покуда целую неделю стоял шторм. Все считают, что вы должны были сгинуть в водах Миссипи. Но вы смогли вывести дирижабль за пределы штормового циклона и почти не пострадали!

– Ну, я бы не сказал, что почти: мы потеряли тогда две трети припасов, повредили один из тяговых двигателей, а ещё три пассажира были безвозвратно потеряны! – в голосе капитана звучит печаль по утраченным жизням, но в целом он явно горд, что его заслуги есть кому оценить.

– Я тогда реально подумал, что мы отдадим свои души морскому дьяволу! – хохочет первый помощник капитана и по-братски хлопает его по плечу. – Но Шимс у нас просто волшебник с большой буквы: буквально с того света нас вернул!

– Я тоже хочу обучиться управлять воздушным флотом! – восторженно восклицает мальчик, чем вызывает у мужчин одобрительный смех.