И на всемогущего Дракона найдется кое-кто… пострашнее

Ч. 1 Гл. 1

Николаева Раиса Борисовна

Роман

И на всемогущего Дракона найдется кое-кто… пострашнее

Пролог

Часть 1

Глава 1

Когда очередная магичка-бытовик выскочила замуж за одного из офицеров (по делам посетившего Министерство юстиции), и тут же вместе с ним умчавшаяся в далекий гарнизон, комендант Министерства юстиции схватился за голову. Лучше бы любой из начальников (кроме, разумеется, Главы Департамента) умчался в неведомую даль, чем бытовичка, поскольку туалеты сами себя не помоют, ковры в коридорах сами-собой от пыли не избавятся, паркет воском не натрется. Казалось бы, полное здание магов, да еще каких магов! И боевиков, и менталистов, и огневиков, и воздушников – хватай любого и проси помочь с уборкой, так вот нет. Гонор, гордыня – этим славились боевые маги и таких точно было лучше не трогать. Раздолбайство, дурость непроходимая – это воздушники. Один раз комендант, находящийся в похожей ситуации, обратился с просьбой помочь к одному воздушнику (предложив кое-что от чего тот не смог отказаться, а именно элитный алкоголь). Полчаса было все спокойно, легкий смерч ровно несся по ковровым дорожкам вычищая их от пыли, а вот дальше… сначала магу стало скучно, и для того, чтобы сделать процесс веселее, были привлечены друзья (такие же раздолбаи), но процесс все равно двигался медленно, а в баре их уже ждала компания. Для того, чтобы ускорить процесс воздушной чистки, а потом влажной уборки, решено было эти два процесса совместить. По поскольку маг воды переусердствовал, то ковровые дорожки превратились из сухих, но пыльных, в чистые, но хлюпающих от воды. Эту ситуацию тут же предложил исправить огневик, порекомендовав жаркое тепло прогнать воздушным потоком. Ну и в результате – пожар, обугленная ковровая дорожка, сожжённый паркет, панели и двери некоторых кабинетов, а отвечать за все пришлось коменданту!

В отдел по набору кадров срочно полетела заявка, но комендант и сам знал, что быстро бытовичку не пришлют. В Академии сессия заканчивалась через месяц, но брать кого-то временно на работу не хотелось, выпуск же старшего курса из Академии был только через два месяца, но и на него надежда была слабая. Магички-бытовики были нарасхват, ведь такая жена – это чистота и порядок в доме и в вещах, а если учесть, что обычно у девушки был еще и какой-то особый талант, то ли к шитью, то ли к готовке, то ли к работе в саду, то такая жена превращала дом в оазис комфорта покоя и уюта. К тому же бытовички почти все обладали мягким, спокойным характером, и как итог – к выпуску незамужних девушек не оставалось. Но в этот раз комендант ошибся, уже через два часа ему прислали девушку, которая передала записку, написанную его личной врагиней (начальником отдела кадров, с которой он ругался постоянно и которая столь же постоянно делала ему немыслимые гадости): «Смотри, чтобы и эту не умыкнули». Комендант сначала подивился такой заботе, потом взглянул на девушку и жалостливо вздохнул. «Да, такую точно не умыкнут», - подумал он с искренним сочувствием.

Девушка не была дипломированной магичкой, она как раз только собиралась поступать в Академию, и старалась заработать деньги на учебу. Поскольку ярко выраженный дар у нее был, то на специальных курсах, ей разрешили изучить пару простейших заклинаний - и уборщица помещений готова. А то, что она не сможет вычистить с помощью заклинаний, придется вычищать руками. Девушка не роптала, она была согласна на все. Согласна была работать в две смены до глубокой ночи, согласна была носить безобразную рабочую форму с фартуком, нарукавниками и косынкой, согласна была терпеть придирки кабинетных дам (особенно секретарш, те просто обожали наманикюренным пальчиком тыкать по сторонам, указывая на недостатки в уборке).

Девушке была поручена уборка двух этажей, на которых располагались кабинеты самых нижних чинов Департамента юстиции, а негласный закон выживания в этом гадюшнике гласил: чем более низкую должность занимает начальник, тем более стервозная у него секретарша, так что несчастной уборщице доставалось по полной, но она терпела, молчала, добросовестно выполняя свои обязанности, изо всех сил стараясь не привлекать к себе никакого внимания, но при ее внешности это было невыполнимо.

…Глава Департамента лорд Габриель (и т. д. и т. п. - всего пять имен) Грэсс поздно ночью покинул свой кабинет. Он мог, конечно, покинуть его и порталом, сразу отправившись в свой особняк, но сегодня ему захотелось пройтись пешком по ночному городу, собираясь немного прогуляться по ночным улицам, приводя в порядок мысли и чувства – вот такая блажь, которая изредка посещала лорда (так примерно пару раз в год). Грэсс пошел по роскошному коридору, наслаждаясь тишиной, царившей в здании. Нет, разумеется, настоящей тишины здесь не было, чуткий слух лорда мог уловить даже то, как топчутся с ноги на ногу стражи на этажах, как тихо переговариваются в дежурке начальник караула со своими подчиненными, но это все были привычные, знакомые звуки, на которые он не обращал внимания – так общий фон. И вдруг лорд Габриэль Грэсс уловил нечто странное, нечто чуждое до такой степени, что он не смог не только квалифицировать раздающиеся звуки, но даже не смог понять, что они вообще означают. Звуки были тихие, приглушенные, на его месте никто не смог бы их услышать, но лорд Грэсс, отличался от всех, окружающих его людей, поэтому он услышал. Звуки раздавались с верхних этажей, там, где располагались кабинеты чиновников низшего ранга, но лорда это не остановило. Совершенно неслышно, он буквально, взлетел по лестнице, и столь же неслышно двинулся по коридору. Впереди (как ни странно) маячила только фигурка уборщицы, старательно начищающей паркет, надев специальные щетки на ноги. Звук шел именно от нее. Он попытался понять, как она издает такие странные звуки, никаких приспособлений для этого он не заметил. Грэсс продолжал смотреть. Что-то в движениях уборщицы особенно привлекло его внимание, через секунду он понял, что именно - уборщица двигалась в такт этим звукам, и ее движения даже напоминали какой-то непонятный и незнакомый танец.

Ч. 1 Гл. 2

Глава 2

Лорд Грэсс был перфекционистом и ничуть этого не стыдился. В данный момент он был Главой Департамента юстиции и поэтому хотел знать абсолютно все, что происходило на подведомственной ему территории и с подведомственными ему людьми. Разумеется, он мог потребовать какие-то данные у своих подчиненных… официальным путем, но очень часто такой путь вел в тупики, поскольку самого важного и самого интересного никто добровольно говорить не хотел. Устанавливать подслушивающие устройства в кабинетах было бессмысленно, никто вслух не будет озвучивать свои тайные мысли, тем более сидя в кабинете в полном одиночестве. Как всегда, выход нашелся совершенно неожиданно и оказался настолько удачным, что и придумать невозможно.

Какая женщина знает мужчину (его характер, привычки, его сильные и слабые стороны) лучше всего? Это вопрос риторический, поскольку ответ на него однозначен – жена. Да, жена, проводящая с мужем долгие вечера и долгие отпуска, знает о нем очень много, очень много… но не все. Есть еще одна женщина, что знает о мужчине столь же много, как и жена (а может еще и больше), и нет, это не любовница, а кто? Ответ прост – секретарь. Именно она видит своего шефа после разноса у начальника, или наоборот, после того, как он в пух и прах разносит подчиненных, она видит его в отчаянии или на пике славы, именно секретарь по походке босса в коридоре знает в каком настроении он идет на работу, именно она сквозь приоткрытую дверь кабинета начальника слышит откровенные разговоры, которые частенько случаются между сослуживцами распивающими алкоголь. Но все эти сведения (согласно негласному кодексу секретарей) держаться в тайне. О них не рассказывают ни домашним, ни подругам, а только… другим секретарям (поскольку для женщин не поделиться с кем-то секретом просто невозможно, иначе нерассказанная тайна разорвет своего носителя на крошечные клочочки). Можно было надеяться, что никакие сплетни не выйдут за рамки определенного круга заинтересованных лиц, поэтому все были довольны.

Так вот, примерно, раз в две недели собирали всех секретарей по кабинетам (кроме секретаря лорда Грэсса, он строго-настрого запретил ей бывать на подобных собраниях). Секретарей собирали для рутинной, монотонной работы, нужно было сделать сотни копий новых приказов, перепечатать сотни новых дополнений к законам, да много чего надо было печатать в огромном количестве экземпляров. Повторюсь, работа была нудной, монотонной, не требующей ни особой внимательности и особой сосредоточенности, и вот в большой помещении собиралось десять-пятнадцать женщин (очень наблюдательных, очень внимательных к мелочам и совсем не глупых) и начиналось перемывание костей всем и вся. Кто с кем спит, кто с кем не спит, у кого с женой проблемы, у кого с детьми неприятности. Когда лорд Грэсс случайно наткнулся на такой ценный источник информации, то был весьма впечатлен и поражен (причем совесть его, при этом, спала совершенно спокойно, убаюканная мыслью, что Глава Департамента должен знать на что способны его подчиненные в критических ситуациях, ведь нельзя допустить злоупотребления служебным положением, разгильдяйства или того хуже настоящего преступления).

Как раз через два дня после встречи с уборщицей в коридоре должен был состояться очередной «мозговой штурм», вернее очередное многократное копирование секретных приказов. Женщины собрались в небольшом зале на верхнем этаже Грэсс удобно устроился в кресле с какими-то бумагами, приготовившись слушать, но в этот раз женщины заговорили совершенно о другом:

- Вы видели новую уборщицу? – тоном, который говорил, что если не видели, то потеряли очень и очень много, сказала Мисси (невероятно хорошенькая, как куколка и безумно гордящаяся своей внешностью).

- Видела, - ответила одна из женщин. – Бедная девочка это же нужно уродиться такой уродливой!

- Не просто уродливой, - уточнила Мисса (которая вдобавок ко всему отличалась наблюдательностью во всем, что касалось чужой внешности), - у этой девушки нет не одной ни уродливой черты! – с торжеством сказала она. - Уродливы глаза, нос, рот, волосы – все. Кажется, что собрали десять человек, имеющих какие-то уродливые черты, а потом все уродства налепили на лицо одного человека…

- Мисси, ты преувеличиваешь! – запротестовала одна из девушек, - такого просто не может быть…

- Ты видела эту уборщицу? – коротко спросила Мисси.

- Нет, не видела, - призналась собеседница, - но я не верю, что у одной девушки может быть столько недостатков…

- А давайте устроим соревнование! – перебивая ее закричала Мисси. – Я утверждаю, что насчитала у девушки семь уродливых черт, если я ошиблась, то я… угощаю всех пирожными! – громко возвестила она. И началось. Женщин, как ветром сдуло, все помчались на поиски несчастной уборщицы. Вернулись минут через пятнадцать, но не все одновременно, кое-кто еще задержался.

- Бедная девочка, - горестно начала одна из женщин, но Мисси перебила ее, величественно произнеся:

- Считайте! Первое – нос. Тут два уродства. Горбинка, которая до того огромна, что бросается в глаза в первую очередь и мясистый кончик носа с ноздрями, более подходящий здоровенному мужику-пьянице. – С Мисси все согласились, и она продолжила перечислять. – Глаза – веко настолько нависает над глазом, что девушка с трудом может полностью открыть глаза. Далее форма глаз – круглая, странная, далее цвет глаз – белесый водянистый, страшный. Уже пять! – радостно возвестила Мисси и продолжила: - Уши – это вообще что-то невероятное. Верхняя часть огромная, почти прозрачная, как у гоблина, а мочка мясистая толстая, как у орков…

- Ты и в уши к ней заглянула? – с укором спросила одна из женщин.

- У нее косынка слетела, - нехотя призналась Мисси, и все поняли, что косынка слетела совсем не случайно, но Мисси недолго смущалась и продолжила перечислять: - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы – это восемь! Дальше – торчащие верхние зубы – это девять, и неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком – это десять!

Ч. 1 Гл. 3

Глава 3

Для начала лорд Грэсс захотел лично увидеть девушку, чью внешность так активно обсуждали секретари. Понятно, что встретить уборщицу в коридоре и начать с ней разговаривать (попутно рассматривая ее), он не мог, поэтому прибегнул к хитрости. Зеркало в конференц-зале служило одновременно артефактом слежения, вот это-то зеркало уборщицу и попросили вымыть. У Грэсс была прекрасная возможность рассмотреть внешность девушки во всех деталях и она вынужден был признать, что секретари обсуждая ее ничуть не преувеличили безобразность и уродство черт девушки, и да, он с ними согласился, поскольку и правда у девушки не было ни одной не уродливой черты. Да такого просто не могло быть! А вот было. И образец находился у Грэсса перед глазами. Он снова пообещал себе поговорить с целителями, чтобы по возможности помочь этой бедняжке.

Лорд Грэсс никогда не забывал об обещаниях (даже данных самому себе), поэтому через несколько дней, после окончания очередного совещания, он попросил Главного целителя управления задержаться на несколько минут и обратился к нему с просьбой помочь несчастной девушке.

- Да, меня уже об этом просили… - целитель замолчал и Грэсс понял, что не все так просто в этой просьбе.

- И… - поторапливая целителя (отличающегося въедливой добросовестной медлительностью, что была не только в жестах и поступках, но и в слова), протянул Грэсс.

- Ко мне обратилось сразу несколько человек с пробой помочь девушке, - перестав выпендриваться, стал подробно докладывать целитель. – Я сказал, что она может подойти ко мне, что я осмотрю ее и если будет такая возможность – то помогу. Девушка не пришла. Я решил, что она стесняется, или боится, что я потребую с нее денег, поэтому встретив ее в коридоре (я сразу догадался, что речь шла именно о ней поскольку второй такой найти вообще не возможно), я сам предложил ей помощь, - лекарь снова замолчал и по его молчанию, Грэсс догадался, что лечение девушки до сих пор не начато.

- Ты предложил ей помощь, - вновь поторопил лекаря Грэсс, - и что она?

- Девушка твердо посмотрела на меня поблагодарила за внимание, потом не менее твердо сказала, что ее внешность ее полностью устраивает. Я понял, что мне вежливо говорят, чтобы я не лез не в свое дело, и я ушел. Все. – Мужчины непонимающе посмотрели друг на друга.

- Странно, - первым не выдержал Грэсс. – Насколько я понимаю женскую психологию, то даже вскочивший на носу прыщик становиться центром вселенской катастрофы… ну не может молодая девушка быть довольна такой внешностью! Может это наведенная иллюзия, вскрывающая настоящую внешность? – вдруг заподозрил он.

- Я проверил. Это ее настоящая внешность, - ответил целитель. – Больше того я решил, что на девушке родовое проклятие и проверил ее ауру. Все чисто. На ауре никаких следов проклятий, аура вполне светлая, что означает, что девушка вообще не страдает и не переживает о своей такой внешности.

- Такого просто не может быть! – возразил Грэсс.

- Может она столкнулась с насилием? Ну, знаешь на ее глазах надругались над какой-то красавицей, и ее психика решила, что уродство – это защита…

- Ага, - с иронией сказал Грэсс. - Ты лучше меня знаешь, что распаленные алкоголем и адреналином солдаты не различают ни красавиц, ни дурнушек…

- Тогда это очень и очень странно, - только и смог сказать лекарь, Грэсс был с ним полностью согласен. Странностей Грэсс не любил, странно – в его сознании звучало, как подозрительно, а, значит, требовало внимания и выяснения.

Задавать о девушке вопросы, или пытаться узнать о ней что-либо каким-то другим способом лорду Грэссу показалось унизительно (где Глава Департамента и где уборщица! Или же так: где лорд, являющийся высшим аристократом и где малограмотная простолюдинка?), поэтому у Грэсса оставался единственный способ – это просто поговорить с ней лично.

Грэсс уже в который раз похвалил себя за то, что в этом воплощении взял себе образ этакого «доброго дядюшки», которому будет незазорно беседовать с одной из «племянниц», даже находящейся в самом низу иерархической лестницы.

…За свою бесконечную жизнь какие только образы Грэсс не примерял! Сначала он был императором. Это давало большие возможности для преображения государства. Грэсс был и императором-тираном, и императором-миротворцем, и императором-созидателем… вернее последовательность была обратной: сначала миротворцем и созидателем, а потом тираном, но заканчивалось все и всегда одним и тем же. Ему приходилось уходить на перерождение (поскольку настолько длительная жизнь не могла не вызвать подозрений у приближенных), а созданное им государство просто исчезало, захлебнувшись в бесконечной войне, что вели между собой претенденты на освободившийся престол.

Грэсс понимал, что это все из-за того, что у него нет наследников, что могли бы продолжить начатое им, и здесь ему никто не мог помочь – детей у Грэсса не было. Но он решил пойти другим путем и теперь не сам становился королем или императором, а служил императору или королю в надежде воспитать достойную династию Правителей, что вели бы свое государство к процветанию. Один раз он был Главнокомандующим, второй раз возглавлял Тайную службу, в третий раз был Первым советником. Но и служба на «вторых ролях», также не приносила желаемого результата. Во-первых, каждый раз перерождаясь Грэссу приходилось проходить все этапы взросления нового тела, а это почти всегда занимало около двадцати лет. Во-вторых, каждый раз он возрождался в другом, королевстве и даже в другой части мира, и не всегда так получалось, что он рождался во влиятельной семье, стоящей у истоков власти, чаще всего Грэссу приходилось пробивать себе дорогу наверх, используя все свои силы и возможности. Конечно, нет худа без добра, благодаря этим перерождениям в разных концах мира, Грэсс мог теперь за секунду оказаться в любом из них, ведь он мог перемещаться на любые расстояния, правда, при условии, что он уже бывал или видел то место, в которое хотел переместиться.

Ч. 1 Гл. 4

Глава 4

- Как ваше имя? – доброжелательным тоном спросил Грэсс, понимая, насколько напугана девушка.

- Санти Клей, - чуть слышно ответила она.

- Вы отказались от помощи целителя, чтобы хоть немного исправить свою внешность, - без обиняков начал Грэсс. В эту секунду девушка резко вскинула голову, ее короткий взгляд был, словно укол рапиры, и Грэсс без труда прочел в этом взгляде один единственный вопрос: «Тебе-то какое до этого дело?», девушка сразу же опустила голову, ничего не отвечая. Молчал и Грэсс, поскольку окончанием его фразы было «… вы, возможно, не понимаете, но такой шанс, такая возможность получить помощь от целителя такого уровня, как в нашем ведомстве и при этом не потратить ни монетки, выпадает нечасто, если не сказать никогда», но Грэсс не сказал этой фразы, поскольку было совершенно очевидно, что девушка понимает, какой шанс ей выпал, но при этом упорно отказывается его принять. Поэтому вместо заготовленной заранее фразы Грэсс сказал: - Мне безумно интересно узнать причину вашего нежелания. Моя фантазия не может придумать ни одной причины, по которой молодая девушка могла бы так поступать, расскажите! Я с интересом выслушаю вашу необыкновенную (я это точно знаю) историю, и если вам нужна будет помощь, то я, возможно, вам ее окажу (оговорка словом «возможно» была не случайна, мало ли в какую историю попала девушка и рисковать своей репутацией и репутацией своего ведомства, Грэсс не собирался. Он выжидательно посмотрел на нее, но девушка молчала, все также низко опустив голову. В раздражении от подобного упрямства Грэсс, призвав свои магические силы, всмотрелся в ауру девушки. Всмотрелся и очень-очень сильно удивился увиденному. Если весь вид Санти Клей буквально, кричал о ее подавленно-угнетенном состоянии, то аура, наоборот, лучилась спокойностью и безмятежностью. Нежно-голубые всполохи сообщали о каком-то предвкушающем ожидании, короткие оранжевые – о искреннем интересе, любопытстве, но в целом это была аура молодой девушке полностью удовлетворенной своей жизнью, девушки, живущей в ожидании чего-то радостного, девушке – полной надежд на счастливую жизнь.

Аура Санти настолько не соответствовала ее облику, что невольно закрадывалась мысль, что перед Грэссом стоит великая обманщица, только притворяющаяся забитой и несчастной. Грэсс нахмурился. Один-единственный вариант подобного несоответствия, который он смог придумать заключался в том, что Санти – шпионка, которую подослали враги, а учитывая ее внешность, выходило, что кто-то специально искал подобного ребенка, чтобы заранее начать ее готовить к этой миссии, а, значит… Грэсс резко оборвал свои мысли, которые могли завести в такие дали, что девушку немедленно нужно было схватить и пытать. Он чуть не засмеялся, понимая нелепость своих доводов. Шпионка в Департаменте юстиции? Это просто смешно. Другое дело в секретной лаборатории или в Тайной службе! И все равно, он решил понаблюдать за девушкой (ну такой был у него характер: педантичный, скрупулезный, въедливый), а пока, он с сожалением сказал, что насильно никто ей внешность менять не будет и с этими словами Санти была отпущена из кабинета.

Санти спокойно отработала день до конца, потом еще один день, а потом подошла к коменданту и предупредила его, завтра она выйти не сможет, поскольку ей нужно в Академию (на какое-то собрание для будущих абитуриентов). Комендант отпустил ее с легким сердцем, поскольку до получения зарплаты была еще целая неделя (и понятно, что никто не уйдет, не получив заработанное), к тому же Санти так добросовестно выполняла свою работу, что один день без уборщицы не станет фатальным для Департамента. Так получилось, что выходной день Санти следовал сразу за тем днем, на который она отпросилась, так что отсутствие Санти два дня было вполне законным и никого не удивило и не насторожило. Всполошился комендант только на третий день, поскольку Санти так и не вышла на работу. Он никому ничего не сказал, решив на всякий случай прождать еще пару дней (мало ли что у девочки произошло), вот только кроме коменданта, отсутствие Санти заметил еще один человек, и это был никто иной, как Глава Департамента.

- Вы уже послали за ней? – спокойно он осведомился у коменданта после того, как комендант нехотя сообщил, что уборщица не вышла на работу.

- Зачем? – искренне удивился комендант. – Не вышла, так не вышла, значит, будет уволена.

- А если с ней что-то случилось? – задал Грэсс новый вопрос. Комендант только пожал плечами. Действительно Санти совершеннолетняя девушка, и никто бегать за ней не собирается. Не хочет работать – ее дело, влезла в какие-то неприятности – также сама должна думать о последствиях. – И все-таки я настаиваю, - голосом, подразумевающим, что эти слова не просьба, а приказ, - чтобы вы послали кого-нибудь по месту жительства этой девушки и выяснили, что с ней случилось. – Через час лорд Грэсс получил интересующую его информацию. Хозяйка квартиры, в которой проживала Санти сообщила, что три дня назад, Санти вернулась с работы, быстро упаковала вещи и исчезла в неизвестном направлении, хотя за квартиру плата была внесена еще и за следующую неделю. – Девушку найти и как можно быстрее, о предпринятых мерах ее по розыску, докладывать немедленно, лично мне! - отдал Грэсс короткий приказ, ни секунды не сомневаясь, что Санти будет найдена в ближайшие пару дней и плевать, что у нее для побега была фора в двое суток.

Действительно, очень скоро выяснили, что Санти взяла билет, в город, расположенный почти на окраине Империи, и ехать до этого города четверо суток, значит, Санти будет находиться в поезде еще сутки, за это время, люди Грэсса успеют сто раз порталом прибыть в этот окраинный город и встретить Санти у дверей вагона.

- Девушки, какой с них спрос? - снисходительно-покровительственно буркнул Грэсс. – Села на поезд, идущий в дальнюю даль, и думает, что она сбежала и спряталась от всего на свете. – Он на секунду задумался над вопросом, что же заставило Санти бежать, но потом решил, какая разница, через несколько часов ее вернут и он сам спросит у нее об этом. Но Грэсс ждало жестокое разочарование. В поезде девушки не оказалось. Проверили весь маршрут, выяснили, что Санти сошла с поезда двое суток назад, проехав всего треть пути. Это был очень крупный город, в котором легко затеряться даже людям с такой незабываемой внешностью, какой обладала Санти.

Ч. 1 Гл. 5

Глава 5

Если кто-то подумал, что на этом лорд Грэсс успокоился, то, значит, он совершенно не знал Грэсса. Появившиеся трудности только подогрели его азарт и желание найти девушку, во чтобы-то ни стало. Теперь он применил новый метод поиска. Этот метод был не быстрым, но выбора у Грэсса не было.

Аура. Аура любого живого существа уникальна, она частично меняется, в зависимости от испытываемых эмоций, частично меняется в результате перенесенных болезней, увечий и психологических травм, но в каждой ауре есть ядро, которое не меняется никогда – самая суть живого существа, самая важная составляющая его личности. Грэсс помнил ауру Санти, помнил до мельчайших подробностей и вот теперь он начал поиски Санти используя свои воспоминания. Грэссу требовалось полное уединение на неделю, две, может быть даже на месяц и все это время он должен был провести в трансе, из которого нельзя было выйти даже на мгновение. Нельзя было ни есть, не пить, ни совершать другие необходимые для жизнедеятельности процедуры. Грэсса это не пугало. Он мог обходиться без еды и воды годы, черпая энергию из окружающего пространства, и ему было безразлично исходила эта энергия от солнечного света, горящего костра, дующего ветра, падающей с большой высоты воды, от волн, от деревьев в лесу… от разлагающегося тела, он мог черпать энергию в любом ее проявлении, и жить с помощью этой энергии, не теряя ни капельки ни сил, ни способностей.

Грэсс отправился в свое поместье, отпустил всех слуг, кроме привратника и охранников, отдал приказ не беспокоить его и уединился в парке, прекрасном старом парке. Здесь находился старый дуб, который Грэсс любил особенно сильно, вот под этим деревом Грэсс и погрузился в состояние транса, отслеживая ауру сбежавшей девушки. Его сознание парило над землей, пропуская сквозь себя ауры всех существ, что ею обладали. Ему не пришлось находиться в трансе целый месяц, уже через неделю, он увидел… две светящиеся точки, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга. Грэсса это не удивило, он уже и сам догадался, что одной точкой является настоящая владелица ауры, а второй – та, что ее украла… вернее скопировала. Грэсс понимал, что проверять нужно и ту, и другую, и он начал с той, что находилась ближе.

Милая, добрая девушка. Родители достопочтенные жители маленького городка. Появление Грэсса в их доме вызвало настоящий переполох, но он быстро их успокоил, быстро описал внешность Санти и выяснил, что такая девушка ехала с ними в купе. Они вместе ехали трое суток, девушка была скромна и вежливо, лишь одно не понравилось родителям – эта девушка ни на шаг не отходила от их дочери. Однако они списали такое непонятное поведение попутчицы на страх, на неуверенность, и не стали как-то препятствовать такой внезапной дружбе и привязанности. Через три дня они сошли с поезда и больше эту девушку не видели.

Грэсс выяснил станцию, на которой девушка села на поезд, выяснил тысячи мелочей ее поведения, обращая особое внимание на каждое слово, что та произносила. Санти не была настороженной, а, значит, могла в разговоре упомянуть, что-то важное, что-то значительное из своей жизни, может какую-то деталь, может какое-то наблюдение, важным могла оказаться любая мелочь. Он допрашивал эту семью больше двух часов, потом поблагодарил за помощь, покрепив свою благодарность мешочком золотых монет и отправился на поиски дальше.

Здесь его ожидало страшное разочарование. Точка, означающая местонахождения второй владелицы ауры, находилась на корабле, а корабль находился в море.

Узнать порт назначения не представляло никакого труда, поэтому, мгновенно переместившись в порт, в который корабль должен был плыть еще месяц Габриэль Грэсс спокойно стаж ждать его прибытия. Эх, как же он жалел, что не может оказаться на корабле! Но, увы, он мог перемещаться только туда, где побывал, хотя бы один раз. На этом корабле он не был ни разу, так что оставалось только ждать. За неделю до прибытия судна разразился шторм. Ветер, дождь, огромные волны. Грэсс забеспокоился, поскольку океан, это такая стихия, от которой можно ожидать что угодно. По нескольку раз в день он проверял ауру Санти, она светилось – что означало, что девушка жива, но вдруг, в один из дней аура погасла. Грэсс понял, что с кораблем что-то случилось, поэтому, не ожидая подтверждения трагедии, лишь только волны немного успокоились, он приказал нескольким кораблям идти навстречу судну. Его приказ оказался очень своевременным, удалось встретить две шлюпки, в которых спасались пассажиры с погибшего корабля. Они были чуть живыми, но главное, что их нашли и спасли. К сожалению ни в первой, ни во второй шлюпке Санти не оказалось, и тем не менее Грэсс решил допросить (под видом расспросов), всех спасшихся пассажиров, его интересовала только Санти, он хотел узнать о ней все, что только возможно.

В одной из шлюпок находились матросы с нижней палубы, они Санти в глаза не видели и ничего не могли о ней сказать, зато они много чего рассказали о гибели судна, и этот рассказ не оставлял сомнения, что кораблю помогли утонуть. Грэсс с новыми силами приступил к расследованию, подключив в свою команду лучших специалистов, каких он только знал. В команду входили и менталист и маг, что хорошо мог анализировать ауры (Грэсс был, несомненно, непревзойденным и в той и в другой области, но один раз проколовшись с Санти, решил, что один менталист хорошо, а два менталиста лучше).

Мнения специалистов подтвердили догадку Грэсса, в трюме корабля произошел взрыв, ниже ватерлинии образовалась пробоина настолько большая, что корабль был обречен. Из двенадцати шлюпок с пассажирами спасли пока только две, поиски продолжались, а Грэсс пока занялся проверкой пассажиров, вернее, пассажирок, поскольку во второй шлюпке были только женщины и дети.

Аура Санти погасла, но это отнюдь не означало, что Санти погибла, она просто могла поменять ауру, на чью- то другую. Эту чью-то другую она могла скопировать, находясь с женщиной или девушкой на корабле, причем достаточно долгое время. Если в первый раз она использовала ауру, которую могла копировать только три дня, а потом постоянно перезапускала по новой, то в этот раз она могла использовать ауру, которую копировала больше трех недель. Если бы удалось спасти всех пассажиров, то Грэсс легко бы выявил одинаковые ауры, а так приходилось думать, как же ему поступить? С одной стороны, держать под стражей измученных женщин недопустимо, с другой стороны ему нужно только три недели, чтобы выявить преступницу, поскольку по истечении трех недель ей придется, либо запускать сначала скопированную ауру, либо показать свою настоящую. Грэсс знал, что и в первом, и во втором случае обман будет раскрыт. Вот только как удержать людей взаперти три недели, без всякого обоснования?

Ч. 1 Гл. 6

Глава 6

И так, прошло семь лет.

В один из дней лорд Грэсс, по личной просьбе короля (якобы с дружеским визитом), навестил своего приятеля. Казалось бы, ничего особенного, вот только этот приятель проживал в соседнем королевстве, занимал очень важный государственный пост, и мог повлиять на решение одного очень щекотливого дела, которое тем не менее могло вылиться в страшный скандал, нарушив добрососедские отношения. Этого допустить было нельзя ни в коем случае и Грэсс, без промедления, связался со своим приятелем, получил от него приглашение погостить в их доме, и вот теперь с удовольствием, с искренней улыбкой на лице сидел в роскошной столовой в окружении приятеля, его жены и трех его дочерей, слушая милые домашние новости, какими девочки делились со своими родителями.

В данный момент говорила только старшая дочь. Она в этом году поступила в самую престижную Академию, а поскольку она была полностью домашней девочкой, впервые покинувшей домашний очаг, то она еще была полна впечатлений и об учебе, и обо всем, что ее окружало. А удивляло и восхищало (или удивляло и пугало), ее буквально все. И строгость преподавателей и недопустимая (по ее мнению) фривольность парней, и еда в столовой, она говорила и говорила без передыха, наслаждаясь вниманием родителей и сестер, которые с искренней любовью и искренним сопереживанием слушали свою девочку.

Грэсс устал от этого слово потока уже на второй минуте, поэтому нацепил на лицо маску доброжелательного внимания, и полностью погрузился в обдумывание предстоящего разговора со своим приятелем, взвешивая те аргументы, которые у него были и сопоставляя возможность давления этими аргументами, и шансы на успех.

Он спокойно мог делать несколько дел одновременно, слушать рассказчицу (и при необходимости повторить каждой сказанной слово), и продумывать варианты беседы, помня все донесения шпионов, касающиеся этого сложного вопроса, и вдруг его слух что-то зацепило в рассказе девушки, он мгновенно сосредоточился, а сердце его бешено стукнуло несколько раз, что означало, проснувшуюся интуицию, которая закричала: «Будь внимателен, это очень важно!», и Грэсс весь обратился в слух.

… - Представляете, в ее лице нет ни одной ни уродливой черты! – именно эта фраза вернула Грэсса в реальность. Он уже слышал эту фразу, слышал один-единственный раз в жизни, когда его сотрудницы обсуждали внешность Санти Клей. Да описание звучало именно так «ни одной ни уродливой черты». - Такой страшной преподавательницы я не видела еще ни разу в жизни! – продолжала ужасаться дочь приятеля. - А ведь она еще молодая, говорят, что она только два года назад окончила Академию, окончила настолько блестяще, что ей предложили преподавательскую должность на кафедре зельеварения. Ф-ф-ф-ф, - фыркнула девушка: - Эта кафедра ей подходит просто идеально, она внешностью, ну, настоящая лесная ведьма страшная и горбатая.

- Нора! – прикрикнула на дочь хозяйка дома. – Ты не должна в таких уничижительных выражениях отзываться о чьей-то внешности. Ты должна подбирать более обтекаемые выражения, не такие грубые…

- Мама, но она правда очень некрасивая! Горбинка на носу такая огромная, что удивительно как она ей не мешает, а кончик носа мясистый, как у нашего садовника. Веки нависают над глазами так, что она с трудом их открывает. Цвет глаз белесо-водянистый, аж мурашки бегут, когда на нее смотришь… (Далее Грэсс повторял по памяти, а девушка, словно слыша его, повторяла это вслух) - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы… шея настолько толстая, что кажется удивительным, как она может поворачивать голову… торчащие верхние зубы… неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком… лопатки расположены слишком близко друг к другу, поэтому слишком торчат и кажется, что горб… косолапость - походка как у медведя…

- Нора! – прервала рассказ дочери мать. – Прекрати придумывать. Ну не может девушка, обладая такой внешностью, как ты описала, не попытаться хоть как-то исправить ее. В вашей Академии есть целительский факультет, они же хоть немного могли бы помочь ей!

- Я не вру! – с обидой не согласилась Нора, но спорить перестала, да и обед был уже окончен. У Грэсса кололо подушечки пальцев от нетерпения познакомиться с этой преподавательницей зельеварения, но была одна проблема – он находился в этом королевстве полу инкогнито, а поэтому не мог разгуливать там, где ему вздумается, и уж тем более не в Академию, где готовили магов самого разного направления и боевых, в том числе. Это была первая проблема, вторая проблема заключалась в том, что на территории этого королевства он не мог предъявить этой девушке никаких обвинений Она была подданной другого королевства (Грэсс ни секунды не сомневался, что необходимые документы у нее были), а значит, ни схватить, ни арестовать Санти Клей он не мог. Даже если бы он рассказал своему приятелю, все, что он знает о ней, то добился бы лишь одного, Санти заинтересовались бы Особые службы другого королевства, и он, скорее бы всего ее не увидел больше никогда. Он это хорошо понимал, поэтому ничем не выдал своего желания мчаться в Академию, наплевав даже на поручение короля. Что ему король? Ведь перед Грэссом маячила настоящая тайна и загадка. Таких ощущение, предвкушающего нетерпения он не ощущал уже сотни лет, живя, вернее влача рутинную неинтересную жизнь.

Он мог, конечно, похитить Санти, но это происшествие не могло бы остаться незамеченным, поднялся бы шум, началось бы расследование, к тому же похитив девушку, что Грэсс стал бы с ней делать, если бы она отказалась отвечать на его вопросы? Пытать? Он никогда бы так не поступил, ему хотелось, чтобы девушка все рассказала сама без утайки, а рассказывать, несомненно, было что. И откуда у нее такие способности, и что у нее вообще за способности, и где она жила и где она ими училась пользоваться, и почему, в конце концов, у нее такая внешность? Ведь она могла стать любой, даже самой первой красавицей! Вопросы, вопросы. Если, например, предположить, что красавицей она становиться не хочет, не желая привлекать к себе внимания, то разумнее было бы выбрать внешность серую, невзрачную, ничем не привлекательную, а так ее внешность, вызывает такое же если еще и не большее внимание, чем внешность красавицы, спрашивается, зачем?

Ч. 1 Гл. 7

Глава 7

Грэсс наслаждался каждым мгновением жизни, так интересно ему не было уже не то, что несколько десятилетий, а скорее столетий. Разумеется, он попал и к ректору, и в Академию, и теперь мог там появляться в любое время по своему желанию. Жизнь в столичной Академии другого королевства бурлила и была как две капли похожа на жизнь такой же Академии, только в его королевстве. Грэсс легко выяснял все, что ему было нужно, надев на себя личину то начальника архива, где были собраны личные дела всех сотрудников Академии, то надев личину управляющего финансами Академии (ему нужно было знать сколько получает и куда тратит деньги некий преподаватель зельеварения). Собранные сведения приводили его в восторг, эта девушка была окружена таким количеством тайн, при этом никто и не догадывается, что это тайны, никто не видит ни не состыковок, ни странностей.

Ну о внешности можно не говорить – это первое, что бросается в глаза. Далее следует уже не такое заметное качество, которое можно было бы назвать скупостью, но Грэсс был уверен, здесь было что-то другое. Мисс Элизия Верт (таково было новое имя Санти… кстати не забыть найти настоящую Элизию Верт и выяснить почему ее документы оказались у постороннего лица… ой, совсем забыл, что это чужое королевство и никто ничего мне выяснять не позволит). Так вот о скупости. Элизия Верт питалась в бесплатной столовой, хотя была уже преподавателем и могла бы позволить себе нечто более вкусное из еды, чем бесплатные однотипные завтраки, обеды и ужины. Грэсс только один раз (ради интереса попробовал кашу, что подавали на завтрак студентам и сразу подивился мужеству Санти, которая ела это месиво на протяжении семи лет, а, главное, продолжала есть и дальше. Потом ее одежда. Она ходила в преподавательской мантии и в платье, что бесплатно выдавали студентам. Грэсс, конечно, не стал натягивать на себя эту одежду, даже ради интереса, он и наощупь понял, что ткать жесткая, колючая, и что носить платье из такой ткани, то еще удовольствие, то есть ходить в такой одежде можно было только от безысходности. Но Санти уже год получала зарплату, хоть и не сильно большую, но комфортную одежду она вполне могла себе позволить, но не позволяла. Санти не ходила по магазинам, не посещала парикмахерских, не покупала те мелочи, что дороги сердцу любой молодой девушки. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Санти собирала деньги, собирала отчаянно, буквально, каждую копейку. Зачем? Хотела куда-то уехать? Хотела снова куда-то сбежать?

Далее. Санти ни с кем не общалась, ну вот вообще ни с кем. В столовой она сидела одна, после лекций она сидела одна, изредка она прогуливалась в парке и все также одна. Может она стеснялась внешности? Может от природы была нелюдима? А может она боялась с кем-то сблизиться, чтобы не выдать себя? Чтобы не проговориться о чем-то, чтобы что-то не показать? Грэсс склонялся, именно к этому варианту.

Говорила Санти без акцента, даже без малейшего, он под дверью подслушал как она ведет лекцию и даже на его слух, Санти говорила на этом языке, как на своем родном, а еще, она иногда выходила в город. Казалось бы, ничего необычного, но Санти шла всегда по одному маршруту, всегда заходила в один дом, из которого выходила, буквально, через полчаса и сразу шла обратно. Грэссу понадобилось три дня, чтобы получить возможность не только проникнуть в дом, но и выяснить, что Санти здесь снимала комнату-чулан, за которую исправно платила… и в которой не жила ни одного дня. Надо ли говорить, что Грэсс не пожалел никаких сил, чтобы попасть в эту комнатку и досконально изучить вещи, что там хранились. Хотя изучать оказалось нечего, комната была… пуста. Он не поверил своим глазам, простукал стены, потолок и пол, но ничего не нашел. Это только подогрело его интерес к Санти.

И вот, наконец, настал день, когда Грэсс решил, что он готов к первой встречи с девушкой. Он не собирался появляться перед ней в истинном обличье (где-то в душе у него жило подозрение, что у Санти остались еще козыри в рукаве и при малейшей опасности она сможет сбежать, несмотря на все его ухищрения), поэтому на встречу Санти шел обычный старшекурсник. Грэсс не только скопировал его внешность, но скопировал (по примеру, все той же Санти), даже его ауру. Они спокойно шли навстречу друг другу, Санти не проявляла никаких признаков беспокойства, и только поравнявшись с девушкой, Грэсс позволил себе на долю секунды взглянуть ей в глаза. Взгляд был настолько коротким, настолько мимолетным, что Санти не должна была его даже заметить… но она заметила и даже хуже… она узнала Грэсса. Узнала под другой внешностью, под чужой аурой, в чужом королевстве, чужой Академии, в коридоре, в просто идущем старшекурснике она узнала Главу Министерства Юстиции другого королевства! Грэсс в это бы никогда не поверил, если бы сам не увидел, как отшатнулась Санти от этого взгляда, как она бросилась прочь со всех ног, Грэсс бросился вслед за ней. Он точно знал, что в этот раз он может потерять ее навсегда, поэтому вместо тех слов, что он загодя заготовил: «Мисс Санти Клей, я даю вам три минуты, чтобы объяснить мне, что происходит, иначе я вызову стражу. Но после вашего короткого объяснения я жду от вас подробный рассказ обо всем. О том, как вам удалось спастись с корабля, о том, как вам удалось остаться в живых, упав в море с обрыва», - вместо этого Грэсс закричал:

- Санти, я принесу магическую клятву, что не причиню вам вреда, принесу магическую клятву, что не буду вас удерживать против вашей воли, принесу магическую клятву, что помогу вам, защищу вас от кого бы-то или от чего бы-то ни было! – На всякий случай, чтобы задержать ее хотя бы ненадолго, Грэсс выбросил перед Санти магическую сеть, в которой она тут же запуталась и была вынуждена остановиться. – Санти, пожалуйста выслушайте меня! Чтобы вы не сделали, какое бы преступление или проступок не совершили – это для меня не имеет никакого значения. Я помогу вам, я спасу вас от чего бы то ни было. Верьте мне! – Санти лишь устало взглянула ему в лицо, не отвечая ни слова. – Санти, я понимаю, что вы мне не доверяете, понимаю, что вы боитесь меня. Я клянусь, что не причиню вам вреда, клянусь, что защищу вас! – Грэсс поднял правую руку, и ее охватило голубоватое свечение, подтверждающее, что клятва принята.

Ч. 1 Гл. 8

Глава 8

Санти жила в его доме уже больше месяца, а они как были далекими друг для друга людьми, так ими и оставались, Санти строго держала между ними дистанцию. Нет, она не была груба или высокомерна, или хоть как-то подчеркнуто недоступна и все же Грэсс очень хорошо ощущал границу, за которую она его не пускала.

За все время нахождения в его доме она не задала ни одного вопроса касающегося его самого или его жизни. Она не спросила ни почему он один, ни почему он находиться в этом мире, ни почему ему так плохо и тяжело от одиночества. Грэсс был уверен, что эти вопросы она немедленно задаст, едва окажется в безопасности его дома, но он ошибся. Санти не спросила ничего, не попросила ничего, довольствуясь тем, что он ей давал.

Грэсс и так и этак подводил ее к теме своей жизни, когда она просто была обязана задать хоть какой-то вопрос, но Санти не задавала, а он не мог с бухты-барахты начать ей что-то рассказывать, ведь откровенность предполагает какое-то душевное тепло, какое-то душевное участие, и этого-то как раз он и не чувствовал в общении с Санти.

Они были вдвоем в огромном красивом доме. Грэсс сам его обслуживал с помощью своей магии. Зеркальные окна, в комнатах ни пылинки, горячая вода в любом количестве, еда из самых лучших таверен, ресторанов какие он только знал, а Санти молчала. Молча сидела напротив него за столом, молча ела, потом чуть слышно благодарила и уходила. Она в одиночестве бродила по парку, сидела у небольшого водоема, и он даже на расстоянии чувствовал, что она наслаждается этим одиночеством… а вот он страдал. Грэсс был человеком (вернее Драконом), полного абсолюта или все, или ничего. Санти он хотел отдать все, всего себя без остатка со всем своим прошлым, со всем своим отчаянием, со всей своей надеждой, он хотел отдать ей все… но она не брала.

Два раза он поговорил с ней достаточно откровенно и оба раза она его так жестоко обидела, что он несколько недель общался с ней холодно и отстраненно, но она… этого даже не заметила. В первый раз это случилось, когда он, не выдержав ее не интереса к своей персоне прямо спросил:

- Санти, а вам не хотелось бы меня о чем-то спросить, что-то узнать обо мне? – Она тогда коротко на него посмотрела и отрицательно покачала головой, он настолько этому поразился, что изумленно сказал: - Но почему? – Тогда она еще раз взглянув на него, спокойно и серьезно ответила:

- По двум причинам. Первая из них заключается в том, что в ответ на свою откровенность, вы будете ждать и от меня ответной откровенности, но этого-то как раз и не будет. Я ничего не буду вам говорить о себе, потому что это… больно и бессмысленно, поскольку ничего не изменит… - Санти говорило твердо, в ее голосе звучала непоколебимая стойкость, однако увидев, как грозно блеснули глаза Грэсса при этих ее словах, со вздохом быстро добавила: - Я ничего не буду рассказывать о себе, но я отвечу на ваши некоторые вопросы… когда пойму, что ухожу.

- Куда вы уйдете? Куда?

- Я уйду в любом случае и это от меня не зависит. Когда? Я тоже сказать не могу, но думаю какое-то время у меня есть и счет идет на несколько месяцев, быть может и того больше…

- А вторая причина? – с небольшим раздражением на Санти за ее непонятное упрямство, спросил Грэсс. - Какая вторая причина, по которой вы ничего не хотите знать обо мне?

- Вторая причина… - тихо повторила Санти. – А вторая причина заключается в том, что я не хочу начать сопереживать вам, а это несомненно произойдет, поскольку я понимаю, что у вас на душе тяжелый камень. Я не хочу вам сопереживать, чтобы потом не думать о вас, чтобы потом не вспоминать вас, чтобы потом…

- Я понял, - коротко оборвал ее Грэсс. Потом быстро поднялся с кресла, холодно поклонился, жестоко обидевшись на Санти за ее слова. Он стал держаться отстраненно, словно между ними была ледяная стена, словно они находились по разные стороны непреодолимой пропасти. Грэсс был очень доволен своей выдержкой, которой хватило аж на две недели, а потом снова начал искать любую возможность, чтобы просто находиться в обществе Санти.

У него была какая-то сумасшедшая потребность опекать, оберегать ее, такое сумасшедшее желание сделать ей хоть что-то приятное, но Санти ни о чем не просила, безумно его этим расстраивая. Хотя нет, однажды она похвалила какую-то булочку, просто заметив, что булочка очень вкусная. На другой день она имела честь лицезреть длиннющий стол весь заваленный выпечкой самых разных форм и вкусов со всех пекарен, какие только знал Грэсс. Он и сам понимал насколько глупо это выглядит, понимал, что сейчас она с насмешкой посмотрит на него, но Санти с такой жадностью вздохнула витающий аромат от свежей выпечки, потом таким взглядом окинула стол, что Грэсс засмеявшись оставил ее наедине со всем этим богатством. Что она сделала с десятками плюшек, пирожков, кренделей, бубликов он не интересовался. Почему он не наблюдал, как Санти лакомилась вкуснятинами? О! Это было отдельное страдание Грэсса. Санти терпеть не могла, когда он смотрел, как она ела. А он… он мог бы часами смотреть, как она откусывает что-то хрустящее, как от удовольствия чуть прикрывает глаза… но увы, в первый раз заметив такой его взгляд Санти подавилась и потом долго кашляла, а после этого ему было категорически запрещено наблюдать за ней.

Дни шли за днями, но однажды все изменилось. Грэсс в тот день притащил ей штук пятьдесят различных пироженок… в двух экземплярах каждое и теперь Санти любовалась на разноцветный ковер бисквитных, песочных, слоеных и еще неизвестно каких корзиночек, прямоугольничков, кружочков и квадратиков украшенных масляным, сливочным и другим кремами вперемежку с фруктами, посыпками и другими чудесами кондитерского искусства, не зная с какого из них начать. Грэсс клятвенно пообещал не смотреть на Санти и теперь старательно изучал потолок и стены лишь изредка бросая на нее короткий взгляд, когда она восхищенно мыкала, и тут же снова начинал смотреть в сторону. И вот в очередной раз взглянув на нее он опешил.