И тут я увидела чудовище

Глава 1. Падение

Мама рассказывала, что полюбила моего отца с первого взгляда. Застенчиво прикусив нижнюю губу, она вспоминала, что увидела его впервые, когда он неловко поскользнулся на мокрой дороге, шлепнувшись руками и коленями прямо в лужу. На этом моменте отец традиционно недовольно морщился и что-то буркал, а мама улыбалась. Она говорила, что первую встречу не всегда получается выбрать. «Как только я увидела его, в моих ушах запели соловьи, и я поняла, что это — мой мужчина». Отец всегда добавлял, притворно хмурясь: «У меня не было выбора». Мама уверяла, что у меня будет так же, что это у нас наследственное, на роду написанное, и рассказывала истории про любовь бабки, прабабки, прапрабабки... У Драконов хорошая память.

Мне нравилась такая особенность нашей семьи. У рода Драконов приняты договорные браки, но мне доставляло подспудное тщеславное удовольствие думать, что я буду не такой как все, а особенной — как мама, как бабка, прабабка...

Девчонкой я много грезила о первой встрече с тем самым, представляя, каким он будет, при каких обстоятельствах увижу его, какая буду я. В тот момент мне обычно виделся прекрасный дворец, Я практически слышала, как тяжелые узорчатые створки дверей распахиваются, и входит Он.

Он... Столько трепета было от этой мысли.

Я всегда представляла жениха с черными волосами и, почему-то, со светлыми глазами — мне казалось, что резкий контраст между цветом волос и цветом глаз — признак породы. Разумеется, там, в мечтах, предназначенный мне всегда оказывался высок, мускулист, красив и статен. Я при встрече должна стоять в роскошном зале, наряженная в светло-голубое платье — этот цвет подходит к моим глазам — и ждать его. А он должен идти, гулко шагая по пустому залу, не отрывая от меня взгляда. В тот миг в ушах запоют соловьи... Я буду слушать их, смотреть на него и знать...

— Кларисса.

Очнувшись, я сфокусировала взгляд на темных глазах Дранниса. Практически прямоугольное лицо дяди, со странно широкими скулами выражало сдержанное недовольство. Сразу за ним уже зеленели высокие стены замка Зеленохвостых, к которому мы направлялись. Отец тоже обернулся, сверля меня взглядом. У него глаза, как и у меня прозрачно-голубые, похожие на высокогорные озера в наших землях.

— Ты слышала, что я сказал? — дядя пытливо вглядывался в мое лицо. Со стороны севера тянуло холодком, который уже бегал в вырезе платья по открытой коже.

— Естественно, слышала, — сдержанно произнесла я, чуть поглаживая прохладный атлас подола. — Если спросят, почему мы сели так далеко от входа — ответить, что я пожелала пешую прогулку. Я все сделаю.

— Я хотел бы, чтобы ты была с нами, а не в своих мыслях, Кларисса, — заметил дядя, нервно оттягивая от крепкой шеи тесный воротник камзола. — Тебе производить впечатление. И смотри, чтобы когти не отпали.

Это он договорился о нашей встрече с семейством Зеленохвостых, ухитрившись продвинуть мою кандидатуру выше даже Ангериннии, а ведь ее семья и богаче, и знатнее, и мальчики у них рождались чаще. Дяде я была безмерно благодарна. Сейчас мне предстояло показать Хрисанфру, что я — партия гораздо интереснее глупой жеманной Ангериннии, некрасивого землистого оттенка.

— Я буду идеальной, дядя. Переживай лучше о впечатлении, которое производишь ты, — четко сказала я, с готовностью вздергивая повыше подбородок. Дядя замолчал, усмехнувшись, и развернулся, снова зашагав к дверям замка. Я не кривила душой: на встрече я планировала выложиться по-максимуму. Кандидатура из рода Зеленохвостых подходила мне более чем. Золотистый цвет моего рода и зелёный цвет его расположены по-соседству, а это верный признак здорового потомства. Лучший вариант из имеющихся.

Я — Дракон, а значит — руководствуюсь разумом.

От старых девичьих грез не осталось ничего. И мать, и бабка, и пра... все женщины нашего рода встретили своих избранных в возрасте до ста лет. Мне уже минуло сто двадцать, и ни разу я не слышала никаких соловьев при виде мужчины. Полагаю, на мне и прервутся сказки, которыми пичкали девиц по нашей линии. Я достаточно долго живу, чтобы уверенно заключить: нет никаких «тех самых», это лишь плоды романтических фантазий. На самом деле существует бесконечное количество относительно подходящих вариантов для каждого. Не может быть иначе.

Я тряхнула головой, сбрасывая с себя эфир прошлого. Порывистый зимний ветер принес мне те девичьи мечты именно сегодня, в шаге от брака по договору. Да... Теперь у них другой привкус... Но сожалений нет, и быть не может.

Уверена, что и мать, и бабка, и прабабка — вся череда женщин нашей ветки просто удовлетворились первым подходящим вариантом, мысленно выдав его за того самого. У меня будет по-другому.

И это разумно.

Кстати, я надела светло-голубое платье. Моя голова холодна: мечты — мечтами, но этот цвет действительно подходит к моим глазам.

Под руку с отцом, я гордо вошла в основной зал.

***

В замке Зеленохвостых собрался весь цвет драконьих родов. При ярком свете магических светильников, парящих над головами, мелькали десятки знакомых лиц.

Шипастые, Когтекрылые, Оранжевоглазые, Броненосные, Острозубые, Длинноголовые... Я вежливо кивала, и под элегантные звуки струнных со мной почтительно раскланивались в ответ. Знаю, отойдя от меня каждый мысленно ставил галочку «Золотистых поприветствовал». Я тоже так делала.

Большинство из гостей я периодически видела на подобных встречах. Сегодня повод подвернулся особенный: день рождения у самого Хрисанфра. Драконы не празднуют каждый год, мы отмечаем только красивые числа. Нынешней зимой моему потенциальному жениху исполнилось триста тридцать три — хороший зрелый возраст для создания своей семьи. Я, конечно, учитывала и его в своих расчетах, надеясь, что он не будет слишком зацикливаться на двухвековой разнице в возрасте между нами.

Мерно продвигаясь по гостям, мы не торопились, не вставали на цыпочки, не глазели по сторонам, не спрашивали, где же хозяева — в общем, вели себя так, будто это им, Зеленохвостым, надлежит искать нас, а не наоборот. Одновременно я прекрасно понимала, что и они думают так же. Таким образом мы должны были встретиться с хозяевами рано или поздно, но как бы случайно. Не сразу — слишком быстрая встреча выдает затаенное нетерпение, но и не слишком поздно — в таком случае можно предположить намеренную попытку избежать договора, а то и оскорбление.

Глава 2. Хитрый ход

Сквозь плотно закрытые веки настойчиво проникал свет. Звуки были далеко, но постепенно приближались. Они ко мне или я к ним? Я не успела сообразить, когда услышала знакомые голоса.

— Клари, слышишь?

— Очнись, золотце...

«Отец, дядя...»

— Бэры, не беспокойтесь. Позвольте служанкам позаботиться о Клариссе, — произнес разумный женский голос, в котором я идентифицировала мать Хрисанфра. До носа долетел сладковатый аромат роз, подходящий для женского будуара, но не для зала гостей.

«Где я?»

Решив, что пора подать какой-то звук, я издала короткий выдох-стон. Пошевелившись, поняла, что лежу на узком мягком диване.

— Она приходит в себя, — удовлетворенно произнес отец сбоку.

— Дай ей время, — с подчеркнутой заботой сказал дядя, видно, ориентируясь на присутствующую в комнате хозяйку.

— Мы дождемся, когда тебе станет лучше, дочь. Или ты хочешь, чтобы мы остались? — уточнил отец.

— Благодарю, нет, нет, идите, я сейчас, — тихо произнесла я, не открывая глаз, и обратилась к Норманине, чувствуя, что она стоит рядом. — Спасибо, Норма... Простите, что заставила вас хлопотать о себе в такой момент. Не тратьте время на меня. Сейчас поднимусь... Наверное, волнение...

Мою руку подхватила цепкая женская рука.

— Ну что ты, Кларисса! — Норма тут же поддержала меня. — Я все прекрасно понимаю. Сама была готова рухнуть от переживаний, а уж в твоем возрасте... Все эти впечатления очень влияют на юных впечатлительных дев. Полежи. Не спеши. Оставим девушку приходить в себя, — последнее она сказала мужчинам.

— Позвольте проводить вас, Норма, — быстро сказал отец. — Я так благодарен...

Их голоса звучали все тише. Когда они практически затихли, Драннис наклонился надо мной.

— Хитрый ход, племяшка, — тихо произнес он мне на ухо. — Лежи дальше, не вставай. Им пришлось предоставить тебе свои покои. Теперь жди. Думаю, Хрисанфр скоро придет. Я позабочусь, чтобы тебе дали время. Только не забудь сказать, что у тебя не слабое здоровье, а что-нибудь привлекательнее... Все, ушел.

Б-р-р-р! Поняв, что дядя принял мой обморок за ловкий ход, я поморщилась и тут же вспомнила все — лицо короля, молнию, свое позорное падение. На щеки плотно лег горячий душный стыд.

«Я упала в обморок при виде короля, в присутствии потенциального жениха, да что там — при куче потенциальных женихов и их семьях... Все видели. О, что они будут говорить? Что я слаба нервами... Король видел... Или не видел? А вдруг увидел и подошел? Или отвернулся? Или я упала, а он не обратил внимания и прошел мимо?»

Не зная, какой вариант хуже, я тихо застонала под целым ворохом мучительных мыслей.

— Воды, госпожа? — подала голос служанка. Она осталась в комнате, я слышала ее дыхание, но смотреть на нее не желала, как и не желала сейчас открывать глаза.

— Да, — я не глядя протянула руку. — Подай и оставь меня одну.

Тихое журчание воды, едва слышный стук. Не открывая глаз, я нащупала пальцами протянутый мне стакан, и жадно осушила его до дна.

— Стой! — остановила женщину прежде, чем она ушла. — Что было? Кто меня принес?

— Принёс... кажется, ваш отец, госпожа. Вы были без чувств.

— Не хозяева? — я уже намеренно держала при ней ресницы сомкнутыми.

— Нет, госпожа.

Это меня немного успокоило.

— А... Его Величество? — голос сделал неловкий кувырок в небо. — Что он?

Служанка замешкалась с ответом.

— Не знаю, госпожа... — озадаченно ответила.

Я почувствовала раздражение.

— Ой, иди уже! — с досадой махнула рукой, мечтая избавиться от этой глупой курицы, которая ничего не знает.

Под хлопок закрывающейся двери, я закрыла лицо руками, ощущая, как меня опять окутывает стыд. Целое облако стыда.

А кто тут глупая золотистая курица? Конечно же я... Что со мной произошло? Что это было? Что за глухота, молния? Может это от духоты? Точно от духоты... Какая же я... Надо пить больше воды. И поесть, а то с этой диетой можно и не протянуть... Так, все. Хватит. Хватит убиваться, надо собраться. Мне, нам нужен этот брак. Всё действительно хорошо. Удачно. Да, неожиданно удачно. Я в покоях Зеленохвостых, где быть и не ожидала. Дальше других — отлично же? Отлично. Возможно, придет Санфр. Очень может быть, что появится. Если заинтересован — точно придет. Бездна, я забыла спросить про него у служанки. А почему? Потому что глупая курица думает о чем попало. Это все чудовище... Почему он такой красивый? Так он посмотрел на меня или... Кларисса! Разум! Разум!

Резко ощущая себя лет на сто моложе и на столько же процентов глупее, я похлопала себя по горячим щекам и даже ощупала голову, вспомнив, как услышала треск костей черепа. Голова под волосами оказалась целой — и на макушке, и на затылке. Убедившись, что позвоночник также не расслоился, и мне все привиделось, я немного успокоилась и даже слегка приоткрыла ресницы, успев заметить широкие темно-коричневые ажурные деревянные балки потолка.

«Собраться».

Дверь снова открылась.

— ...так добры, — издалека произнес голос Норманины. — Я буду неподалеку.

Я поспешно зажмурилась.

Если пришел Хрисанфр, то мне выгодно выглядеть при нем беззащитной, нуждающейся в поддержке. Если нет — мне все равно надо еще полежать. Я даже расслабила пальцы так, что они безвольно опали на гладкий атлас платья.

Проклятье, я не успела проверить, в порядке ли платье. И когти!

— Приятного вечера, леди. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? — участливо произнес незнакомый мужской голос. Мягкий... Вкрадчиво мягкий голос, льющийся как серебро ручья. Каждое слово так странно откликнулось в груди, что я недоуменно приоткрыла глаза, пытаясь понять, зачем незнакомцу навещать меня, и кто он такой, чтобы задавать воп...

Порция воздуха застряла в горле, не успев дойти до лёгких. Передо мной возвышался сам король. Комната вмиг стала светлее на несколько тонов. Ослепленная белизной представшей передо мной фигуры, я моментально забыла, как дышать и несколько секунд молча хватала ртом воздух, словно рыба, которую вытащили из воды. Воды... Воды! Тараща глаза на высокого гостя, я бестолково заерзала на узком диване, пытаясь привстать, и несколько раз неловко промахнулась мимо края. Руки без опоры съезжали.

Глава 3. Непростой обед

Следующее утро, земли Зеленохвостых

Охотник был опытным, старым, потому не торопился. Он методично, мерно вышагивал на самодельных снегоступах из наломанных пучков еловых веток, которые крепко притянул веревкой к теплым мохнатым сапогам. Снег недовольно поскрипывал, но вес мужчины держал. Солнце равнодушно скользило светлыми лучами по сгорбленной фигуре и бессильно обнимало холодно фыркающий снег. Переставлять ноги было нелегко не только из-за снега — груз на плечах давил на спину, но охотник не обращал на маленькое неудобство внимания. Он почти дошел до поляны.

Там у охотника стоял длинный узкий навес, где в самодельном корыте из выдолбленного дерева он держал запас солонца, который так любят лизать косули, да олени. Старые запасы за несколько недель уж слизали, надо было пополнить, потому мужчина тащил с собой несколько свежих соленых брусков. Дичь без соли оставлять нельзя.

Он уже подходил к месту, когда насторожился, издалека почуяв недоброе. Медленно-медленно охотник вытянул из-за спины старый верный лук из орешника, наложил стрелу и с ней наготове пошел вперед. Уже не было тяжести в его шагах. Насторожившись, охотник мгновенно помолодел, с кошачьей гибкостью мягко передвигаясь по замершему в нетерпении снегу. Лес вокруг него нисколько не волновался, глядел снисходительно-свысока, будто знал.

Темно-красные пятна крови охотник увидел издалека. Он подождал еще немного, покараулил.

Тихо.

Убедившись, что опасности нет, пошел на гнетущий вызывающе-тревожный красный. Лук убирал на ходу. Понимал уже, что кто-то поохотился здесь. Кто-то чужой. Наглый. Жадный. Свои так не делают.

Постепенно приближаясь, уже понял, что не олень. Издалека подумал, что женщина. Она лежала в центре снежной поляны. Белая рубашка до пят почти сливалась с примятым покровом снегом, но в районе живота ярко расплылось и уже заледенело большое пятно обильно вытекшей крови. Длинные темные волосы безжизненно лежали на снегу. Сколько не пыталось солнце, оно уже не могло отогреть их.

Подойдя ближе, охотник слегка нахмурился — понял, что ошибся. Не женщина — мужчина, зрелый. Чужой отнял его жизнь не сразу. Прозрачно-зеленые глаза мертвого распахнуто смотрели в серое небо, бескровный рот был приоткрыт. Прикинув что-то, охотник отвел взгляд, не спеша спустил с плеч завязанный в шкуру солонец, бережно сложил его в корыто брусок за бруском.

Так и думал — почти все слизали.

Управившись, охотник накрыл тело оставшейся шкурой, постоял около него с минуту, и молча развернулся, направляясь обратно в саркастично усмехающийся молчаливый лес.

О находке надо было доложить хозяевам леса.

***

— Вы — Кларисса?

Серебряный голос настойчиво звучал в моей памяти глубоким вечером, а затем и ночью. Не смолк он и после нескольких часов беспокойного сна. С рассветом я решительно приступила к работе над очередным эскизом пристройки к замку, надеясь хоть так вернуть себе собственную голову. Результат удручил: прилежно проведя за черчением несколько безрезультатных часов, я зло разметала бумаги по комнате. Там, на схематичных эскизах в глубине анфилад, в проемах дверей, в центре залов стояла высокая белая фигура. Моя собственная рука бесконтрольно рисовала Ингренса на всех доступных поверхностях. Король не выходил из мыслей, даже не собирался!

За все свои сто двадцать лет я никогда не сталкивалась с такой реакцией на мужчину. Как ни рылась в памяти, не вспомнила ничего подобного.

«Разве я сходила с ума, когда увидела впервые того же Цвергиса? Ничего подобного! Я подумала, что он весьма недурен. Весьма недурен! И говорить — могла! Чуешь, Клари?! Вот адекватная реакция! Нет, это помешательство, какое-то помешательство!»

К завтраку предпочла не спускаться. Тихо выскользнув из дома в зимнее утро, я решительно направилась в ближайший лесок и там, по колено утопая в вязком снегу, делала вид, что прогуливаюсь. Я рассчитывала, что холод с физической нагрузкой приведут меня в чувство. Заодно рассуждала.

«Я же разумная? Разумная. Значит, я могу просто перестать о нем думать».

И я принудительно вспоминала сильный загорелый затылок Хрисанфра, отчетливо видела за ним длинную очередь из Зеленохвостых предков и уговаривала себя восхищаться. Древняя ветвь. И порода, ох, какая породистая порода. Это сочетание светлых глаз и темных волос... И мужественность, такая мужественность, как ее... Умеренная.

Восхищаться достоинствами Хрисанфра оказалось подобным набиранию воды в решето: ослепительно-белый образ короля нагло заслонял потенциального жениха, достоинства которого благополучно просачивались через белое сито, оставляя только какие-то капли. У меня получалось только сравнивать.

Крепкие руки Зеленохвостого виделись грубыми относительно белых рук Ингренса, а пальцы — короткими относительно королевских пальцев. Как сравнивать найденную в лесу палку и тонкий смычок, каким водят по скрипке? Так коренастая кривая сосна с изогнутым стволом и беспорядочными лапами во все стороны не идёт ни в какое сравнение со стройным прямым кипарисом.

Да что со мной?!

Я всегда предпочитала таких как Хрисанфр! Шевелюры блондинов мне казались редкими, незаметными, бесцветными, а сами они невзрачными, практически лысыми. То ли дело брюнеты — яркие, контрастные, сочные, с густыми черными бровями... Источник тестостерона, сосредоточие мужественности, силы! А фигуры? Мужчина — он же крепкий должен быть, с крепкими крупными руками, а не завораживающе изящный... Да у короля кожа белее моей! Как такой смог победил в битве за престол? Там сражаются сильнейшие! Как? Почему? Он не в моем вкусе! Не в моем! Не в моем!

Через два часа принудительной злой прогулки, я истоптала весь ближайший снег, промочила ноги, вымоталась от мысленных дрязг, и, наконец, почувствовала облегчение вместе с долгожданным привычным равнодушием. Победа! Я вернулась домой удовлетворенной, но сразу, как упала в кровать...

— Получилось, Кларисса?

Глава 4. Нервокрепительность

В далеком-далеком детстве я мечтала о... своем волке. Не собаке, а именно о косматом, ушастом, сером волке. Это очень нестандартное желание для молодой драконессы, поэтому меня как могли отговаривали, даже ругали; предлагали завести более аристократичных животных: собак, кошек, лис, птиц... Ничего не помогало, я желала только волка, именно волка. В тот день, когда отец открыл дверь, строго посмотрел на меня и вытянул из-за спины грозно ворчащий серый комочек, я испытала самое большое, самое неповторимое счастье за всю свою жизнь. Волчонок стал для меня чудом, которое сбылось. С тех пор прошло больше ста лет, и до этого дня я думала, что не испытаю подобного чувства.

Я ошиблась.

«Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят...»

Я не могла летать, но — летала. Перед глазами плыли цветные пятна, с лица не сходила улыбка, меня подкидывало от радости, трясло от волнения и знобило от страха. При этом головой я пыталась перебирать правила этикета, возможные опасения, стратегии поведения, темы для разговора, а руками — одежду. Надеть было совершенно нечего.

«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом вместе... Одной надежды мало. Заставит? Может это?»

Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.

«Он любит белое... Но я же из Золотистых. Да, но он же любит белое... Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из Белых...»

После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом — стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и король тоже...

«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый — цвет нейтралитета».

Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не сожгла в процессе — сейчас я плохо контролировала температуру.

После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в холодной — все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет, я об этом не думала. Но делала.

Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо было молодым, испуганным и на редкость счастливым.

«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но Ингренс — король! Но папа считает его врагом... Но король... Бездна!»

Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я спустилась вниз, крепко держась за книгу — мне просто нужно было за что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись, забралась на кресло — так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго ерзать, чтобы поправить платье — нельзя было позволить ему измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая родителей. А вдруг они никуда не уйдут?

Мысль о том, что они уйдут была страшна. Мысль о том, что они не уйдут — была еще страшнее. Бездна бездн!

«Его нельзя впускать в дом!» — вопила рабочая половина мозга. — «Девице неприлично принимать мужчину наедине. Тем более такого, у которого репутация чудовища, обожающего убивать, протыкая животы!»

«Он король!» — гнула свое вторая половина мозга. — «И что за глупости? Он не посмеет внезапно убить наследницу Золотистых, это незаконно — как бы он не крутил закон! И вообще — что ему нужно?!»

О том, что нужно Ингренсу я предположить не могла... То есть могла, но не то. Воображение как-то автоматически рисовало его, падающего на колени у моих ног, и признающегося в любви. В глазах искрило.

— Что читаешь? — добродушно спросил отец, проходя мимо. Он застегивал на себе камзол, а значит — куда-то направлялся.

Для ответа мне пришлось сфокусироваться на книге, название, которой я даже не зафиксировала. Смотреть обложку при отце было бы опрометчиво. Пробежалась глазами по тексту:

«Но кони скакали опрометью, как все кони на свете, а повозчик бежал вприпрыжку со всей своей скоростью самой страстной порывистой натуры, и пигалица казалась ему прирожденной бездельницей, которая не знает другого, чем согнувшись в три погибели, перетаптываться под звон колокольчиков, которые сама своим топчением и инициировала».

Бездна бездн, которая находится в бездне!

— Про бездельниц вроде, — не слишком уверенно ответила.

Отец хмыкнул, проходя мимо. Он присвистывал, а значит — был на редкость в хорошем настроении. Пользуясь моментом я заглянула на обложку.

«Слово о докторе».

Тьфу!

— А ты куда? — спросила деланно равнодушно. К счастью, отцу было не до меня.

— Наконец-то нашелся смельчак, который готов купить у меня лес, — гордо сообщил отец, двигаясь к двери.

— Не может быть! — поразилась я. Поразилась тому, что король это организовал. Только в этот момент, я отчетливо поняла, что мне не приснилось, что все правда, что родители улетят. Лес отец не мог продать лет десять...

Довольно улыбнувшись, отец исчез за дверью. Я застыла на кресле, вцепившись побелевшими руками в желтые страницы. Я уже понимала, что мама — следующая. И действительно, буквально через десять минут после отца, мама вылетела из дома, прихватив с собой Агни. Агни — что-то понадобилось в городе, а маме практически даром отдавали шикарный отрез ткани.

Белый король всё устроил.

Метнувшись в комнату, я кое-как повязала на шее белый воротничок и начала трясущимися руками приклеивать когти — я не могла сделать это заранее, чтобы родители ничего не заподозрили. Когти крепились самым натуральным образом — на крепкий костный клей.

Глава 5. О механизмах образования коалиций

Я протянула руку к двери, ощущая предательскую мелкую дрожь подколенных поджилок.

«У настоящего Дракона поджилки должны быть стальные!» — не раз заявлял отец, и я часто проверяла, какого качества у меня поджилки. Трясутся ли они во время грозы, когда отец в гневе, после ночного кошмара, когда к глазу подлетает оса? Каждый раз проверка показывала, что я — настоящий Дракон. Руки — да, дрожали, зубы — да, стучали, зато ноги уверенно стояли на земле.

Но не сейчас. Сейчас мои поджилки были слабыми, практически нитяными. Так тронешь дерево и задрожат заволнуются все-все веточки.

«Три, два, один, пошла!» — я с силой распахнула тяжелую дверь, намереваясь сходу выпалить заготовленную фразу о том, что ему нельзя здесь быть, что как дочь своего отца я не могу позво...

Холодный ослепительный свет зимы пронзил уютный полумрак дома с решительностью атакующей армии. В центре света стояла белая мужская фигура. Я не разобрала, что произошло — врезалась ли я в стену из света или она обрушилась на меня... Но мне хватило одного взгляда на Ингренса, чтобы ослабшие поджилки окончательно сдались. «Нет-нет-нет, только не снова...» — умоляюще просила я себя, оторванным листочком падая вниз.

Сознание почти померкло, когда я ощутила, как меня подхватывают.

«Надо уточнить у мамы, падала ли она... Сколько раз.... Нервокрепительное... Проклятые соловьи... Хотя бы не молния...» — последнее, что я успела безнадежно подумать, погружаясь в темноту.

...

Ткань около уха едва слышно шуршала.

— ...леди, теперь я окончательно обеспокоен вашим здоровьем, — озабоченно заговорил над головой серебряный голос, проявляясь с каждым словом все отчетливее. — Вас должен осмотреть лекарь. Я пришлю вам своего.

Все во мне завопило. Отчасти от ужаса, отчасти — от еще большего ужаса. Ровно шагая по каменному полу нашего родового дома, Ингренс нес меня к гостиной. Должно быть, я потеряла сознание только на несколько секунд.

Все идет не так! Опять упала в обморок?! О, бездна, что он теперь должен обо мне думать? Совсем больная и слабая? Я чуть не застонала вслух, но тут же обнаружила, что прижимаюсь щекой к мужскому плечу. Тому самому плечу. И той самой белой ткани! На том самом мужчине! А его руки?! Под коленями, под спиной — держат, прижимая к себе!

Шок от вторжения неприглашенного мужчины в дом сменило смущенное замешательство.

— Вам нельзя... — потерявшись в пространстве, словах и ситуации, пробормотала я, осторожно пошевелившись. Плотная ткань под горячей щекой отдавала блаженной свежестью мороза, и к ней было так приятно прижиматься... Поэтому головой я не пошевелилась.

— Нельзя присылать лекаря или входить без разрешения хозяина? — с легким недовольством уточнил Ингренс, плавно опуская меня на то кресло, где я сидела часом раньше, усиленно вглядываясь в книгу.

Манеры у белого Дракона были точеные: посадив меня, руки он убрал немедленно. Ни на мгновение не задержал подольше, я машинально отметила эту деталь. Конечно, я была бы возмущена, если бы он задержал руки, но... На лице моей гордости тотчас вскочила крохотная язвочка.

«Я ему не нравлюсь?!»

Снова игнорирование чужой воды, снова щелчок пальцами, и снова мне протянут прозрачный бокал с водой. И опять так, чтобы пальцы не коснулись пальцев.

— Выпейте.

Без возражений приняла и выпила, вопросительно поглядывая на строго-спокойное лицо мужчины. Он свободно устроился во втором кресле.

— Когда речь идет о деле государственной важности, правящий король имеет право не следовать положению о праве собственности, как и положению о достоинстве, защите и о неприкосновенности, леди Кларисса, — Ингренс без запинки процитировал закон. — Поэтому мне — можно: можно присылать лекарей к кому угодно и входить в любые дома без приглашения.

«Не следовать... ни одному положению?»

Отец был прав — король манипулирует законом, развязывая себе руки делать все, что угодно.

Все, что угодно...

Я посмотрела на жилистое запястье, выглядывающее из-под белого манжета рубашки.

«Все, что угодно? Когда угодно? С кем угодно?»

Жилы на мужской руке проявились — Ингренс неторопливо удлинил когти ровно на ту же длину, на которой были мои. Я подняла глаза, встречаясь со светло-серыми глазами, в которых на мгновение мелькнуло что-то темное. Мелькнуло — и исчезло без следа.

— А... все, чем занимается король — дела государственной важности? — уточнила, вглядываясь в снова безмятежно-прозрачные глаза.

— Приятно иметь дело с разумной леди. Рад, что вы пришли в себя.

Сдержанный комплимент прозвучал не комплиментом — подтверждением.

Отгоняя от себя почему-то неприличные мысли, я прямее села в кресле, стараясь сконцентрироваться и хотя бы открыто не рассматривать мужчину напротив. Мама и папа часто сидели так — друг напротив друга. Теперь по какому-то невероятному стечению обстоятельств на месте отца белоснежно возвышался... король. Глаза не верили сами себе.

«Белое чудовище... Но такое красивое...»

По-хозяйски расположив руки на подлокотниках, белый Дракон вытянул длинные ноги в белых штанах, быстро и равнодушно осмотрелся, опять обратил серый взгляд на меня. Мазнул взглядом по воротнику, платью, вернулся к лицу.

— Прекрасный дом, леди, — дежурно произнесли губы, даже не пытаясь вложить в слово «прекрасный» хоть сколько-нибудь чувств.

Нарушая все правила, высокий гость не отклонялся от этикета.

Где-то на этом моменте я поняла, что вставать на колено и признаваться в любви он не планирует. Преодолевая разочарование от столкновения с реальностью, прямо посмотрела на мужчину.

Он спокойно ждал. Смотрел так задумчиво, будто не он, а я инициировала встречу.

Выгадывая себе немного времени, я выпила воды. Меньше всего на свете мне хотелось держать непроницаемое лицо — я знала, что все равно не удержу. Не сейчас. Не при нем. Рвать на себе волосы из-за слабости было поздно и не к месту.

Глава 6. Что-то смущает леди?

Ошарашенная такими выводами, я аж подпрыгнула, мгновенно закипая гневом. Обвинения из уст короля были настолько серьезными, что спускать их я не собиралась.

Я вскочила на ноги, размахивая бокалом как булавой.

— Да с чего вы решили, что они решатся напасть?! У вас должны быть доказательства для таких предположений! У вас они есть? Или только предположения и умозаключения? Почему вы решили, что мой отец или его отец обязательно решатся на войну?!

Подниматься Ингренс не стал. Он откинулся на кресле, серьезно и прямо глядя на меня.

— Потому что после визита белого чудовища на землях неких цветных хвостов нашли труп мужчины в белом. Он был убит когтем в живот так, чтобы кровь щедро пропитала ткань. Точно так, как предпочитает некое белое чудовище.

Смолчать я не смогла.

— А вы не находите, Ваше Величество, что некоему белому чудовищу не помешало бы сдерживать свои порывы, соблюдать закон и не убивать на чужих землях?! — я буквально топнула ногой, временно забыв, что имею дело с королевской персоной.

Ингренс улыбнулся так ласково, как улыбался в моих фантазиях.

— Вот именно.

Серые глаза таинственно мерцали.

— Что?!

— Вы возмутились... Представляете, что почувствовали собственники земель? А что почувствовали остальные? Те, кто недолюбливают то чудовище? Возмущение, страх, гнев. Желание покарать, отомстить, потребность начать что-то делать... — он намекающе приподнял брови. — Спросите себя, надо ли мне это.

«Не должно быть так», — мысленно признала.

— Что-то смущает, да, леди? — с полуулыбкой уточнил король и мягко, но приказал. — Сядьте.

— Хотите сказать, что убийство совершили не вы? — осторожно спросила, машинально опускаясь на кресло.

— Я хочу, чтобы вы думали самостоятельно, а не повторяли за другими, — терпеливо произнес белый Дракон. Он подпер щеку рукой, с ленцой произнося слово за словом. — Чтобы наблюдали, делали выводы и принимали решения. Я хочу, чтобы вы понимали, что война внутри Лисагора мне категорически не нужна. Возможно, это странно прозвучит именно от меня, но я ненавижу войны, леди Кларисса. С чего вы взяли, что это убийство совершил я? Потому что я люблю кровь?

В замешательстве я захлопала ресницами.

«Папа так сказал...» — поняла.

— Вы могли желать припугнуть... Намекнуть непокорным на возможный исход, — ощущая неясный стыд, я повторила слова отца.

— Намекнуть, что я — монстр и меня стоит бояться? Это общеизвестно, но я не пытаюсь выглядеть неадекватным. Чтобы подтолкнуть своих вассалов к нападению на себя? И зачем? Мне не нравится, когда на меня нападают. Может вы думаете, что я хочу начать гражданскую войну в собственной стране? Леди... Если бы я не хотел мира, я бы не прилетал на праздник, не пытался бы договориться с упрямыми западными лордами. И не разговаривал бы сейчас с вами. Если бы я хотел войны... Например, я мог бы беспрепятственно войти в какой-нибудь дом лорда из противостоящей коалиции и перерезать горло беззащитной леди-наследнице, — на этих словах Ингренс с легким интересом посмотрел мне в район шеи. Я невольно сглотнула. — Полагаю, такой поступок более нагляден для кровавого чудовища. Война по щелчку пальцев. Почему же я так не делаю?

— Не хотите? — с надеждой спросила.

— Это глупо и недальновидно, — Дракон отрицательно качнул головой, развеивая мои надежды. — Знаете ли, не надо большого ума, чтобы начать войну — это в принципе не составляет труда. А вот, чтобы удержать мир, требуются усилия. Я их прилагаю.

Я машинально посмотрела на острые кончики драконьих когтей, чуть царапающие потертую обивку темного кресла.

— Раз так, заявите, что невиновны... — я слегка растерялась от его прямоты.

Ингренс приподнял бровь. К этому моменту он уже развалился на кресле, свободно положив лодыжку на колено, и поглядывал на меня, чуть щуря глаза.

— Конечно, я сделал официальное заявление. Но ему поверят только те, кто уже верят. Остальные останутся при своем мнении, — выдав свежую порцию доводов, он открыто улыбнулся, демонстрируя полный набор ровных зубов. — Вы наивны... Назвать меня невиновным... Довольно забавно звучит, не находите? Не припомню таких эпитетов по отношению к себе. Невиновный! Это что-то новенькое.

Он тихо рассмеялся.

Я только вздохнула. Все, что говорил король, звучало разумно, совершенно путая сложившиеся в голове расклады. Допустим, кто-то так хочет свергнуть короля, что подталкивает знать к войне... А наш с Хрисанфром союз усиляет антикоролевскую коалицию, тогда...

— Итак, леди Кларисса... — уже серьезно произнес белый Дракон, приподнимаясь и элегантно переплетая пальцы. — Вы поможете мне сохранить мир в стране?

Формулировка была сложно-непонятной.

— Как... Вы... Ваше Величество! Чего вы хотите от меня? Чтобы я поговорила с отцом? С Хрисанфром? — он отрицательно качнул головой. — Хотите, чтобы... я не выходила замуж?!

От догадки внутри недоверчиво замерла радость. Но и на это Ингренс покачал головой.

— Как я могу требовать такое от дамы? Это то же самое, что приказать птице перестать петь, — так искренне удивился он, что я недоуменно осеклась. — Напротив. Я желаю, чтобы вы заключили выгодный для себя брак и как король планирую этому способствовать. Государству нужны крепкие семьи и здоровое многочисленное потомство.

Я уже ничего не понимала. Он наблюдал за мной.

— Однако я хочу, чтобы союз с цветными хвостами вы отложили — всего лишь на время. На этот период я хочу заключить с вами договор.

— Какой договор?

У меня не осталось идей.

— Ничего невыполнимого, леди, — вежливо сказали мужские губы. — Стандартный брачный договор.

Задохнувшись, я несколько секунд таращила глаза на сидящего напротив мужчину. Вариант, когда передо мной падают на колено и признаются в любви, неожиданно проявился, но в воображении рисовался несколько иначе. Ингренс прозрачно смотрел на меня с таким видом, будто ничего особенного не предложил.

Глава 7. Неизбежность

Домой я вернулась ошеломленной. Растерянно выслушала маму, старательно восхитилась ее удачным приобретением и похвалила каждого павлина, которого она мне продемонстрировала. Прилагательные при этом я вставляла наугад, случайно употребив даже слово «аппетитный». Мама гордо соглашалась, не замечая моих оговорок. К закату вернулся довольный отец — он тоже получил свои несколько экстазов. Мама любовно обнимала золотых павлинов, папа детально обрисовывал как удачно продал довольно средний лес по хорошей цене, а я... Я смотрела на родителей будто бы немного сбоку, словно мое сознание раздвоившись, глядело и из глаз, и откуда-то от окна. Видела, как оцепенело сижу на кресле в сером платье и белом воротничке, который забыла снять, как похохатывает мать, улыбается отец. Их разговоры беспрепятственно пролетали через мои уши сквозь голову, не задерживаясь ни на минуту.

Не зная, что чувствовать, я плескалась сразу во всех чувствах.

Была жалость к себе. Она настойчиво ныла, охватывая тело плотным коконом с соленым привкусом и погружала в бесконечное «зачем», «почему я», «почему он» и «почему все так». Зачем я только встретила его? Я бы спокойно вышла замуж. Хрисанфр был мне абсолютно по душе... точнее по разуму. До Ингренса... Все из-за него... И наше бедственное положение, и мое...

Была злость. Резко вспыхивая, она искушала местью, желала крови, смерти и погасала так же быстро, как вспыхивала, впрыскивая в кровь причудливое жгуче-сладкое сочетание. Могу ли я жалеть, что встретила «того»? Действительно ли я хочу ему сопротивляться? Не в силах ответить на вопрос «нет», злость сникала, уступая место страху.

Его было больше всего.

Родители... А я? Что мне делать? Молчать? Признаться? А что потом? Что их ждет? А меня? Все варианты сопротивления отдавали металлическим привкусом — противиться воле короля невозможно без ущерба. Я обнаружила, что прикусила щеку до крови, уставившись на пустующую темную спинку второго кресла. Мне казалось, что Ингренс еще здесь, просто выпил еще магического зелья, молча вошел в дом и остался, невидимый для всех. Он смотрит на меня прямо сейчас. А я сижу на кресле под его взглядом и тону в черных колодцах зрачков.

Или уже утонула?

— Наша дочь все витает в облаках, — заметила мама.

— После вчерашнего — не удивительно, — заметил отец.

«Не удивительно», — мысленно согласилась.

— Клари, страницы надо иногда переворачивать, — смешливо напомнила мама.

«Да...» Я медленно перелистнула страницу. Буквы прыгали, бесконечно складываясь в «нет шансов», «нет надежды», а еще в «неизбежность» и «кровь».

Отец опустился на кресло, занимая место Ингренса... То есть свое, конечно, свое. Развернул «Вестник Запада», привычно углубился в чтение. Покусав губы, я крепче обняла «Слово о докторе», глядя на светлые взъерошенные волосы, виднеющиеся из-за новостных листков. Львиная шевелюра уже начала редеть... Мне захотелось услышать его голос.

— Как ты думаешь, может ли начаться война? — спросила. Голос получится глухим, почти без эмоций.

— Какая война? — отец на секунду поднял глаза.

— Между сторонниками и противниками короля, — равнодушно пояснила, старательно опустив взгляд в книгу. В глаза мгновенно бросилось слово «революция».

— С чего ты так решила? — буркнул.

— Ты сказал, что найденное тело — это намек. Думаешь, Зеленохвостые будут что-то делать? Или другие?

— Клари! — удивленно одернула меня мама. Она выложила на стол светло-желтые листки. — Да что у тебя на уме? Зачем говорить о таком? Лучше подумай о платье. Иди за стол, я принесла «Дамский угодник». Помоги мне выбрать фасон. Лучше с оборками или без? Это очень важно!

— Займись платьем, — согласился отец, углубляясь в чтение.

— И все же? — я не шелохнулась.

— Клари! — возмутилась мама.

— Это не женское дело, — донесся голос из-за газеты. Он явно хотел, чтобы его оставили в покое.

— Я думаю, это касается жителей обоих полов, — не отстала.

— Вряд ли. Хватит, — бросил отец, давая понять, что не намеревает продолжать беседу. Замолчав, я опустила ресницы, чувствуя, как под ногти вонзается ещё и обида. Сам король нашел время открыто со мной поговорить, а родной отец не пожелал даже попробовать.

«А Ингренс объяснил...»

Как белый туман одеялом покрывает вечерний лес, там и у меня внутри все скрылось под маревом странного ровного оцепенения, и проявившаяся мысль некоторое время легким мячом стучала о стенки черепа, не вызывая отклика.

«Он мне все объяснил...»

Мысль завибрировала, вызывая странное щекочущее ощущение в груди. Я подумала ее сильнее.

«Он угрожал... Не знал, что я соглашусь и без угроз. Но сначала потратил время, силы, чтобы переубедить... Он сидел со мной битый час, рассказывая про коалиции, про ситуацию, себя. Ведь мог не пытаться? Мог... Тогда...»

Я моргнула, начиная оживать.

«Зачем он мне все объяснил? Зачем объясняют? Значит он...?»

На щеках начал расцветать румянец.

Мне привиделось, что невидимый Ингренс в комнате, усмехнулся и закатил глаза, всем видом сетуя на недогадливость некой наследницы.

«Значит, ты все же хотел, чтобы я согласилась добровольно, чудовище? Хотел же?!»

Он, конечно, не ответил.

Вытерев глаза, я вскочила с места, направляясь к маме, изучающей «Угодника», и от души обняла ее со спины. На меня вкусно пахнуло ванилью — мама обожала этот запах.

— Что там выбираешь? С оборками? Мне кажется, без них будет элегантнее... Тебе так пойдут эти павлины!

На губах горел розовый огонек надежды.

Глава 8. Не только страх

Столица Лисагора, Ингренс

Аромат белых роз наполнял зачарованный сад так плотно, что, если бы в сад внесли новый букет, его запах бы тут уже не поместился. Связанная жертва в белом платье, бессильно дергалась на белом алтаре, пока ее палач задумчиво говорил вслух:

— ...необычное ощущение. Позволите с вами поделиться? Когда я коснулся ее, мне показалось, что молния ударила. Можете себе представить? У вас было подобное?

В ответ женщина что-то промычала. Ингренс отвел затуманившийся взгляд от цветов, рассеянно глянул на жертву и чуть улыбнулся.

— Простите.

Он щелкнул застежкой, осторожно освобождая женщину от железного кляпа.

Получив свободу говорить, она мгновенно затараторила, возбужденно высыпая слова из щербатого рта:

— Было! Король милосердный, король великий, было! Он муку покупал у меня, только глянула, и все. Молния не била, врать не буду, но уж озноб продрал до кишок, ух как! Поняла, что он будет спутником моим, вот вам слово, так и стало! До сих пор люблю своего Сандричка до дрожи. Порядком клянусь, милостивейший!

Ингренс слушал с интересом.

— О, вы умеете любить? — он спокойно удивился. — Действительно чувствуете этот воспетый поэтами дар?

— Да! Да! С любовью ничто не сравнится! Ничто!

— Неужели... А у вашего избранника озноб был? Спрашивали? — Дракон пошевелил длинными, выпущенными когтями на правой руке. Сейчас они напоминали стилеты, всего четыре — большой палец он предпочитал не задействовать. Покосившись на опасно сверкающие грани, женщина громко сглотнула и заговорила заунывнее, почти запела.

— Был, был, все было! И хочется невмоготу, чтобы еще было! Добрый, милосердный, отпустите ради любви, ради роз ваших, ради чувств светлых. Белых, точнее! Белых чувств!

Лицо Ингренса не изменилось. Отрицательно качнув головой, он посмотрел на просящую мягко, но без капли сострадания.

— Будь вы чисты, вас бы не оказалось здесь, дамиса Авига. Но вы намеренно отравили детей, а точнее... трёх детей соседей, двух, пяти и девяти лет. Помните? — Ингренс вспомнил обстоятельства прочитанного дела. — Угостили пирожками с ядом, а затем наблюдали... Зачем же вы так поступили?

Спрашивал он без осуждения, оставляя в тоне мягкого голоса только некоторое любопытство. Это отравительницу взбодрило.

— Хаос попутал! Терпела я долго, ох, долго. Дети дурные дети были, гадливые, пакостники, — продолжая говорить, она попробовала привстать, но острый кончик когтя намекающе опустился на ее плечо, заставляя остаться в лежачем положении. — То листву подожгут, то лягушку в молоко бросят, мочи не стало терпеть, а я терпеливая, нет меня терпеливее. За печку горячую дольше меня никто не держался!

Кто ухватит печку дольше других, тот и прав — так часто решали споры селяне.

— Не вставайте, дамиса, — понимающе кивнул белый Дракон, продолжая придерживать жертву на алтаре. — Увы, отпускать не планирую — я далек от милосердия. Такое же беспощадное чудовище, как и вы. Значит, за печку долго можете держаться?

Не позволяя больше женщине говорить, он быстро щелкнул замком, возвращая кляп на место.

— Тогда представьте, что держитесь за печку. Знаю, вы смотрели, как они мучались, ловили каждое мгновение страданий... Я тоже не буду спешить...

Длинные когти вошли в тело легко, как в рыхлую землю. Жертва захрипела, засучила ногами, затрепыхалась, словно муха, нанизанная на булавку. Ингренс с легкой улыбкой смотрел, как алый пропитывает волокна белой ткани.

— И я чувствителен к Хаосу, — он заговорил негромко, больше сам с собой. — Странно, что вы заговорили о нем. Знаете, мне несколько раз снился сон именно о Хаосе. Я видел его в образе молодой женщины, которая появляется здесь же, в моем саду. Она заставляет меня терять разум, контроль... Влияет так, что я забываю правила, веду себя как голодный зверь. Помню, как хочу обладать, терзать... и не могу. А в конце умираю под ее взглядом. Полная потеря контроля, совершенное бессилие. Кошмар, — Ингренс поежился, скривился, и, в конце концов, тряхнул головой, словно пытаясь сбросить воспоминание. — Мне совершенно не нравится Хаос, дамиса. Я слишком долго учился управлять своим зверем, чтобы кормить его такими мелкими хищниками как вы... Нет, я не хочу терять контроль. Вы — потеряли, и что произошло?

Глянув на лицо отравительницы, он вдвинул когти чуть в сторону, под другим углом. Накопившись на мраморе стола, тонкий ручеек крови побежал вниз, слушая низкий сдавленный стон.

Ингренс еще некоторое время молчал, наблюдая за змеящейся красной дорожкой. Запах свежей крови смешивался, борясь с запахом роз, и тот пугливо отступал. Через несколько секунд крепко сжатые челюсти мужчины расслабились. Расслабились и губы. Он тихо выдохнул, медленно прикрывая серебрящиеся глаза.

— Но я рад тому, что вы сказали... насчет озноба вашего избранника. Может и она не только испугалась...

​

***

Земли Золотистых, Кларисса

К вечеру Зеленохвостые прислали вороном-вестником почту. В безукоризненно вежливых выражениях они уверили отца, что я произвела хорошее впечатление и Хрисанфр готов заключить договор о браке уже завтра. Пальцы отца возбужденно стучали по столу несколько раз на каждое слово — только это движение проявляло порывистую кровь, которую он всегда старался скрывать и сдерживать. Я смотрела на него с тихой улыбкой. Мне так хотелось все рассказать, но я знала, что нельзя, что будет хуже.

Зимой рассвет приходит поздно, но мне показалось, что этим утром он предпочел поспешить специально ради нашей встречи. Оставив на столе письма для родителей, я неспешно надела то же серое платье, повязала тот же белый воротник, приклеила когти, накинула плащ и, не торопясь, дошла до леса. Все было как обычно. Снег хрустел под ногами по-зимнему задорно, воздух звенел предвкушением, а грудь распирало новое чувство — то ли ощущение новой жизни, то ли приближение ее конца.

Я шагала навстречу судьбе, думая о неизбежном. Мы до сих пор гадаем, предначертано ли все, что происходило, происходит и будет происходить. Кто-то говорит, что час и место наших рождения и смерти уже записаны Порядком. Думаю, если так, то бояться глупо. А если нет... Если нет, то возможны любые варианты.