Идол

Счастливый билет (счастливый ли?)

— Удачи! — администратор подмигнул мне, шлёпая печать на моём ярко-салатовом флаере. — Если что, можешь найти меня тут, если не выиграешь.

Я сначала непонимающе моргнула, а потом поджала губы и забрала свой билет. Я стояла в толпе нескольких сотен красивых девушек, а администратор клуба решил подкатить именно ко мне? Или он наудачу каждой подмигивает?

Да пофиг, если честно. Не до подкатов мне сейчас.

Я опустила глаза на свой флаер — заветный билет на концерт любимой группы, на который мечтала попасть последние два года. Я, наверное, и весь десятый и одиннадцатый класс сидела за учебниками только для того, чтобы поступить в Москву и попасть на концерт “Тотема”, вживую увидеть Матвея Зимина.

В сумочке завибрировал телефон, я отошла в сторону к самым дверям в зал клуба, пропуская остальных, и вытащила его. На экране светилась фотка моей школьной подруги Вали, что осталась в родном Волгограде.

— Лора! — завопела в трубку Валя, словно это не я в шумном месте, а она. — Ты уже там? Ты видела его? Их всех? А барабанщик? Он правда покрасил волосы снова в пепельный?

Я отвела руку с телефоном в сторону, чтобы не оглохнуть от воплей подруги, и только когда она выдохлась, снова прижала к уху и усмехнулась.

— Валя, я только пришла, контроль на входе прошла. Начало через десять минут.

— Бли-и-ин! — раздосадовано простонала она. — А снимать можно? Кружочек мне запишешь? Может, сфоткаешь как-то ближе у сцены или после концерта. А лучше из гримёрной, может он там переодеваться будет!

— Валя! — я закатила глаза. Кто бы не хотел сфоткать МаЗа в гримёрной, пока он переодевается! — Постараюсь! Но это я про кружочек или фотку со сцены!

— Эх, Лора, ни капли авантюризма в тебе, — подчёркнуто разочарованно простонала Валя. — Жду хоть что-то!

Сходить с ума по песням “Тотема” я начала в конце девятого класса. Они тогда взлетели во всех чартах страны и ближнего зарубежья. И не только я одна. Мне кажется, ни в школе, ни во дворе у нас не было того, кто бы не слышал их песни хотя бы однажды. Больше двух лет засыпала под нереально офигительный вокал Матвея Зимина — их фронтмена. Слушала на повторе бесконечно их синглы. Я просто грезила побывать на их концерте, услышать вживую.

На моё совершеннолетие друзья подарили мне футболку с изображением Зимина и тысячерублёвую купюру с его автографом. И я точно знаю, что даже в случае крайней нужды ни за что её не потрачу.

Из зала послышался шум. Толпа начала волноваться, а те, кто ещё не успел войти, засуетились, подгоняя администратора, отмечающего билеты печатью.

Я бросила быстрый взгляд на себя в зеркало, чуть одёрнула короткое серебристое платье на тонких бретелях, откинула за спину рыжую длинную прядь и поспешила в основной зал клуба, где вот-вот должен был начаться концерт.

Я пробралась в зал, стараясь не задеть никого локтем, и остановилась ближе к середине, где ещё оставалось немного свободного пространства. Воздух в зале клуба ощущался густым и тёплым, пропитанным ароматом дыма и электричества. Свет мерцал, играя на стенах, а бас включённой фоновой мелодии будто дрожал прямо в груди.

Толпа вокруг густела и оживала. Компании молодых парней и девушек гудели в ожидании. Кто-то фоткался, кто-то просто покачивался в такт ритма или нетерпеливо обсуждал с друзьями предстоящее выступление.

Весь этот шум создавал странное ощущение одновременно возбуждения и предвкушения. Оно бурлило внутри, и мне казалось, что никогда ничего подобного я не испытывала. Я сжимала в руке свой флаер, ощущая каждый удар сердца.

И вдруг свет погас. На сцене вспыхнули прожекторы, ослепляя и заставляя на мгновение зажмуриться. В животе появилась тянущая пустота. Ожидание. Тишина перед бурей. А потом, как удар электричества, прозвучали первые ноты — гитарный риф, который я знала наизусть, и моё сердце ёкнуло.

Всё затихло. Замолчало. Послышался тихий ритм и мягко полился голос, от которого на всём моём теле встали дыбом волоски. Особенно на задней поверхности шеи. Под затылком.

Два луча прожекторов прорезали темноту, сделали оборот радиусом друг от друга и сошлись в центре, осветив высокую мужскую фигуру.

Матвей Зимин был на сцене.

За ним стояли трое гитаристов — ритм, соло и бас, которых я, конечно же, знала по именам. Сзади на высокой установке в зелёном дыму возвышалась массивная фигура барабанщика. Справа — клавишник. Но они меня совершенно не интересовали. Я как заворожённая смотрела только на Зимина.

Ни по постерам, ни по видео в интернете не было понятно, насколько он высокий и массивный. Не настолько раскачанный, как барабанщик, по которому пускала слюни Валя, но крепкий, широкоплечий, с узкими бёдрами и длинными ногами.

Удлинённая смоляная чёлка волнами легла на высокий лоб, скрыв широкие брови. Из зала не видно, но я знала, что у него светло-синие глаза, взгляд которых сейчас смотрел не с постера, а в реальности. А игра света на его лице подчёркивала полный какой-то ледяной решимости взгляд.

Чёрные, рваные чуть выше колен, джинсы, массивные ботинки и тёмно-рубиновая куртка ему невероятно шли. Футболки под курткой не было, и вся женская часть зала стала протяжно кричать, завидев идеально очерченные кубики пресса, покрытые татуировками.

Нечто

Матвей

Я вылил остатки воды из бутылки на голову и встряхнул волосами. Это помогло немного остудить жар в висках и сделать чуть более спокойный и плавный вдох.

— Матвей! — послышалось, кажется, из ниши перед невысокими ступенями.

Чуть притормозив, я обернулся и присмотрелся. Зрение в полутёмном с красной подсветкой коридоре ещё не адаптировалось после ярких софитов сцены.

— Чего тебе, Гарик?

Этого обсоса ещё не хватало. Ещё и с какой-то тёлкой, что переминалась с ноги на ногу, неотрывно глядя на меня.

— Матвей, слушай, есть просьба, — услужливо оскалился придурок.

Просьба, блять, у него. Не напросился, похоже, ещё.

Гарик был помощником нашего концертного директора, но потом мы узнали, что этот кусок дерьма в крысу фоткает нас с парнями в раздевалках и гримёрках и толкает фотки бабам в интернете за немалые суммы. Сложно забыть, как он пускал пузыри из соплей, умоляя не чистить унитаз его лживой рожей. Мы его отпустили, потому что Гарик обещал порешать проблемы Богдана, нашего басиста, в универе.

Но, кажется, Гарик сложнообучаем уж совсем.

— Пожалуйста, можешь дай автограф моей девушке. Наташе. Она твоя фанатка!

Ну зачем ты выбрала такое чмо, а, Наташа?

Ладно.

Вытерев лоб от стёкшей с волос воды, я спустился ближе к парочке и подошёл вплотную к застывшей девице. Невысокая, чуть полноватая с пушистыми светлыми кудрями. Деревенская курочка.

— Ручку забыл, Наташа, — я чуть наклонился к девчонке, боковым зрением отметив, как напрягся Гарик. — Так давай, окей?

Обхватив её подбородок всей пятернёй, я наклонился и смачно провёл языком по щеке вздрогнувшей курочки. Та быстро задышала и отступила на шаг, когда я её отпустил. Гарик же побледнел как полотно — даже в полутьме коридора было видно.

В следующий раз баб своих ко мне таскать не будет, дятел.

Подмигнув курочке, я развернулся и пошёл дальше, куда и шёл, оставив парочку наслаждаться моментом. Этой кудряшке лучше свалить от Гарика сейчас, для неё самой полезнее будет.

Сзади послышался шум — парни тоже ушли со сцены. Я закурил и подождал их, и мы начали подниматься на второй этаж. Сегодня в планах хорошо расслабиться в закрытой вип-ложе клуба. Только надо в душ ещё попасть, потому что я мокрый насквозь, как и после каждого концерта.

В этом клубе вип зона охерительная. Бархат и прочее подобие БДСМ-комнат я терпеть не могу, а здесь больше чёрного и золота, подсветкая выстроена грамотно — не слепит, не заставляет себя чувствовать кротом. Тут внутряк больше напоминает космический корабль. Кайфово.

Пока я пошёл в душ, который тут же, в этой зоне, парни, обсуждая сегодняшний концерт и публику, уже расположились на кожаных диванах. Улыбчивые официантки внесли жратву и бухло. После концерта как в сухую землю всё пойдёт.

Я принял душ не спеша. Нужно было смыть с себя не только пот, но и постараться расслабить мышцы, которые после каждого выступления словно после спортзала — в диком напряге и с крепатурой на следующее утро.

Переодевшись в свежую футболку и джинсы, я взлохматил волосы, чтобы быстрее просохли, и вышел к парням.

— Не заёбывай, Лёха, — морщится Стас, наш барабанщик, откидываясь на спинку дивана лениво. — Мы устали.

— Я всё понимаю, парни, но у вас обязательства. Общение с группой и условное свидание с солистом — хороший маркетинговый инструмент, на котором мы за раз поднимаем больше ляма даже на таком небольшом концерте. Чисто на этих билетах для розыгрыша. Так что немного придержите свои поводья и мило пообщаетесь часик-полтора с выигравшей фанаткой.

Алексей — наш главный менеджер. Любит командовать и бесить нас до ужаса. Но он хорошо знает своё дело, и за это мы ему и платим.

— А фанатка хоть хорошенькая? — гигикнул Даня, наш соло-гитарист. — В рот берёт?

— Это уже как договоритесь, — закатил глаза Алексей. — Главное, чтобы не за рамками закона всё. Возможно, просто девчонка. Если что — маякнёте. Для продолжения банкета найду всё что надо и всех, кого надо.

А это ещё одна охренительная черта Алексея Воробьёва. Он как блядский фокусник — всё и всегда достанет из шляпы, стоит намекнуть.

— Ладно, веди эту счастливицу фанатку, — ухмыльнулся Стас. — Мот вон уже и помылся. Готов.

Я выстрелил ему фак и потянулся с уже наполненному огненным коктейлем стакану. Из-за подготовки к концерту секса не было уже больше двух недель. Скоро в ушах пульсировать начнёт, так что… посмотрим, что там ещё за курочка.

Не успели мы с парнями закончить ржать над Богданом, который сегодня зашёл не с той партией, когда мы играли “Чудовища”, как дверь ложи снова распахнулась, и мы все посмотрели туда.

Там стоял Антон, но уже не один. Рядом с ним мялось перепуганное, дрожащее нечто с огненно-рыжей копной.

Только для меня

Матвей

Нечто обвело перепуганным взглядом комнату и заметно побледнело.

— Парни, это Лора — победительница нашего розыгрыша конкурса билетов “Свидание с "Тотем”, — торжественно сообщил Алексей, а потом повернулся к девчонке: — Лора, а это парни из “Тотем”. Но ты и сама это знаешь. Добро пожаловать!

Она посмотрела на нашего менеджера, потом снова перевела взгляд на нас, прошлась по всем и остановилась на мне. Моргнула и заметно сглотнула.

— З-здравствуйте, — кивнула, тряхнув рыжей копной, но продолжила стоять как вкопанная.

Здравствуйте…

Пиздец. Упасть и не встать.

— Ну привет, Лора, — мило, как гиена, улыбнулся Стас.

— Кажется, с “в рот” мы пролетели, — тихо шепнул мне на ухо Адриано, наш соло-гитарист. — По крайней мере с ней.

Это да. Надо чтобы Лёха ещё уточнил, есть ли ей вообще восемнадцать. А то на вид сомнительно. Мало ли. Билеты на концерт в принципе только совершеннолетним продавались, но малолетки как только не пытаются обойти правила.

— Проходи, Лора, — снова разулыбался Алексей, мягко подталкивая девчонку к свободному месту по центру дивана у столика. — Думаю, за ближайшие пару часов ты сможешь узнать ребят получше, сфоткаться и получить подписанные сувениры с пожеланиями от участников группы. — Лёха выложил на столик серебристую сувенирную табличку с гравировкой и диском, а также маркеры для подписей.

Рыжуля опустилась на диван, но ощущение, что села голой задницей на горящие угли. Она почти не дышала. А ещё практически не отрывала взгляда от меня. Парни это заметили и начали переглядываться. Я прекрасно знал, что потом это выльется в очередной ржач.

Ещё одна дурочка, влюблённая в образ на постерах. Тихая домашняя девочка, рисующая сердечки на полях своего скетчбука под музыку в розовых наушниках с кошачьими ушками.

Мелкая, худая, сисек нет почти. Глазищи на пол лица и длинные рыжие волосы, которые я бы принял за тяжёлый парик, если бы не почти такие же, чуть темнее, рыжеватые брови и веснушки на худеньких молочных плечах. На лице, наверное, замазала штукатуркой, но обнажённые плечи выдали её.

Такие не в моём вкусе. Я люблю сочных, у которых в глазах секс, которые готовы на эксперименты и риск. А эта что? Она же в обморок грохнется, если я только притронусь к ней.

— Ну общайтесь, не буду мешать, — Лёха снова расплылся Чеширским котом и исчез, прикрыв за собой дверь, оставив нам девчонку как жертвоприношение на алтаре.

Она резко выдохнула и попыталась дёргано улыбнуться. Сжала пальцы в кулаки и снова по-щенячьи посмотрела на меня.

— Ну расскажи нам, Лора, что-нибудь о себе, — Даня включил обаяшку. — Чем занимаешься?

— Я… учусь, — чуть прочистив горло, выдала лисичка. — В Политехе. На первом курсе. На журфаке.

— Ого! — Даня вскинул брови и покачал головой. — Круто! Будущая акула!

Девчонка смущённо уронила взгляд, но потом снова подняла, несколько дольше задержав на мне.

— Будущей журналистке Лоре! — Роман схватил сувенирную доску и маркер и первым сделал росчерк.

— А будущая журналистка Лора шампанское пьёт? — Стас потянулся к пустому бокалу и бутылке.

— О… нет, — замотала головой лисичка, заёрзав. — Спасибо, я не буду.

Интересно, правда не пьёт или цену набивает?

Надеюсь, это просто проявление наличия мозгов, и она понимает, что пить в компании шестерых парней в ночном клубе — чревато последствиями. Непростыми для неё последствиями.

Или всё-таки цену набивает?

Это можно проверить.

Я потянулся к Стасу и забрал у него бокал и бутылку. Откупорил её под молчаливое наблюдение всех присутствующих, налил шампанского в бокал и протянул девчонке прямо в руки.

Она замешкалась, несколько раз моргнула, а потом прикусила нижнюю губу, сглотнула и несмело протянула руку.

Так я и думал.

Лора сжала тонкие холодные пальцы на ножке бокала, едва заметно выдохнув, когда её кожа соприкоснулась с моей.

Интересно, если я продолжу смотреть ей в глаза, она кончит?

Меня почему-то разобрал смех, но удалось его сдержать. Однако потом фантазия яркими кляксами в мгновение показала картину, как рот девчонки приоткрывается в немом стоне, как она запрокидывает голову, когда я сжимаю её рыжие волосы, как прикрывает глаза и кончает.

Вот блять.

И нахера мне это?

Бред.

— Пей, — отдаю ей приказ спокойно и ровно.

Интересно, подчинится?

Подчинилась.

Поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток. Потом ещё один и поставила бокал на стол.

Дура.

Её, конечно, никто не тронет из парней. Всем уже понятно, что она из себя представляет. Никому не нужно, чтобы она потом утром проснулась, вспомнила, что дала шестерым, и в башке её рыжей переклинило.

Значит Алексею придётся поискать подходящие варианты, потому что я сегодня намерен потрахаться.

Почему?

Лора

— Идём.

Матвей протянул мне раскрытую ладонь, а парни замолчали. Я подняла на него глаза, сначала растерявшись. Подумала, что утомила их своим присутствием, и что мне пора на выход.

Но в глазах Зимина я заметила странное выражение, от которого моя кожа тут же покрылась мурашками, как минуту назад, когда он неожиданно взял прядь моих волос и поднёс к носу. Где-то в животе всё сжалось и затрепетало, а в ноги ударил жар.

В груди разлилось странное вяжущее ощущение. Мне казалось, что воля моя осталась где-то за порогом, и я готова, словно под гипнозом, выполнять всё, что он мне скажет.

Облизнув пересохшие губы, я, как безвольная кукла, подняла руку и вложила свои пальцы в ладонь Матвея. Тот тут же сжал их крепче и потянул за собой, а я послушно последовала за ним.

Пока мы шли через ложу, совсем не в сторону выхода, моё сердце билось так быстро и гулко, что я не слышала ни цокота острых каблуков своих туфель, ни музыки, что играла тут. Да я даже ног не чувствовала, переставляя их на автопилоте, да и дышала, кажется, через раз и то с трудом.

Матвей завёл меня за тяжёлую бархатную шторку и задёрнул её за нами. Здесь как будто было продолжение ложи — те же цвета и подсветка, было большое панорамное окно в основной зал клуба, где и проходил концерт. Наверное, с той стороны оно было непрозрачным, потому что из зала были видны только тёмные стеклянные панели, а вот отсюда всё было прекрасно видно — и диджейский пульт, и танцующую толпу.

А ещё тут у противоположной стены этой узкой комнатки стоял диван и напротив него от пола до потолка высился блестящий металлический шест.

Я осмотрелась, а потом подняла глаза на Зимина. В груди тут же что-то болезненно толкнулось, а потом сжалось. Ярко-синие глаза МаЗа, которые я по постерам изучила до мельчайшей крапинки в этой глубокой синеве, сейчас казались настолько тёмными, что почти чёрными.

Он был пугающе красив. Мне хотелось ущипнуть себя, чтобы осознать, что я точно не сплю, в очередной раз провалившись в небытие в наушниках под его голос.

Матвей продолжал смотреть на меня молча. А о том, что он подошёл совсем близко, я осознала не сразу и как-то внезапно, отчего меня словно горячей волной накрыло. Щёки обожгло, дыхание сбилось, в кончиках пальцев тревожно закололо.

— Слишком хрупкая… — Зимин сказал это тихо и как будто сам для себя, а не обращаясь ко мне. Но потом его взгляд сфокусировался на моих глазах. — Уверена, что выдержишь?

— Выдержу что? — мой голос прозвучал едва слышно и был больше похож на шелест.

Нет, я не идиотка, но я абсолютно не хотела слышать ни доводов разума, ни чувства самосохранения, в истерике стучавшего в толстое стекло моего очарованного мозга. Я словно свеча оплывала под демоническим, лишающим воли взглядом того, кого считала своим идолом. Я столько времени всматривалась в его образ и вслушивалась в его чарующий голос, что сейчас разум просто отказывался воспринимать его как реальность, как живого человека из плоти и крови.

— То, зачем ты сюда пришла, Лисичка.

— Я… — слова застряли, а из лёгких вырывался рваный выдох, когда Матвей поднял руку и сначала мягко нажал большим пальцем мне на нижнюю губу, а потом спустился им по шее и провёл по моей груди — по обнажённой коже прямо над линией декольте платья.

В момент я ощутила себя абсолютно голой. Короткое серебристое платье без бретелей, которое я специально купила для концерта, словно испарилось, оставив меня полностью открытой и беззащитной.

Снаружи из-за шторки послышался звон битого стекла, но МаЗ никак не отреагировал, даже глазом не повёл, меня же этот звук словно отрезвил. Будто с этим стеклом разбилось и то самое, калёное, из-за которого так долго и безуспешно пыталось пробиться опоздавшее чувство самосохранения.

Стало страшно.

Очень страшно.

Будто ледяной водой обдали и на мороз выставили.

Я почувствовала, как в коленях появилась уже совсем другого характера дрожь.

Сжав плотно губы, я сглотнула и, продолжая смотреть Матвею в глаза, отрицательно качнула головой.

В ответ он лишь едва заметно приподнял бровь и чуть склонил голову на бок, продолжая рассматривать меня, словно кот мышь перед тем, как вцепиться в неё клыками.

— Поздно сдавать назад, Лора, — на его идеально-красивом лице мелькнула улыбка и тут же потухла, когда он сделал ко мне решительный шаг, сокращая между нами последний метр.

Всё моё тело бросило в жар в этот момент, а желудок сжался от страха. Я в панике подалась назад от него, но буквально через несколько шагов упёрлась спиной в стену, а руки Матвея заключили меня в ловушку, встав рядом с головой.

Мне стало нечем дышать. Нечем — кроме его дурманящего запаха.

Недосягаемая сказка вот-вот должна была разбиться о жуткую реальность, и даже от осознания только этого факта меня начинала бить крупная дрожь.

Зимин оторвал одну руку от стены и снова, как там, в общем зале вип зоны, пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, потом, едва касаясь, погладил тыльной стороной кисти моё плечо до локтя.

— Не надо, — прошептала я, ощущая, как во рту стало сухо, а в горле появилась горечь. — Пожалуйста.

Мамочки...

Лицо Зимина в момент стало жёстче, черты заострились. Он отстранился и чуть наклонил голову, прислушиваясь. За окном в основном зале раздались крики, вспыхнул свет.

— Боже мой… — прошептала я, ощущая, как внутри всё леденеет от страха.

Там же сейчас такая давка начнётся… И мне тоже нужно выбираться, но я понятия не имею, куда бежать и что делать! Мамочки…

В горле моментально стало сухо, и я почувствовала, как моя нижняя губа начала дрожать. Я вонзила ногти в ладони в попытке вырубить панику, переключив внимание на физическую боль, но это помогло мало. А точнее никак.

— Пошли, — Матвей схватил меня за руку и потянул за собой.

— Куда?! — мой голос неожиданно для меня самой сорвался на истерический визг.

— Подальше отсюда.

Больше он ничего не сказал. Вытащил меня за руку в общий зал вип ложи, где другие парни из “Тотем”, тоже переполошившись, ждали нас.

На их лицах не было и капли той расслабленности и ленивого веселья, что пять минут назад.

— Держи, Мот, — барабанщик швырнул Матвею рюкзак, тот поймал его на лету. Остальные тоже похватали куртки и телефоны.

Быстро расстегнув рюкзак Зимин вытащил оттуда… пистолет.

Самый настоящий!

Я замерла, не дыша. Хоть в реальности никогда оружия и не видела, но почему-то была уверена, что это ничерта не зажигалка.

Меня сковало новой волной ужаса, и я попятилась назад, пока Зимин с ледяным спокойствием и абсолютной отточенностью каждого движения проверил пистолет, передёрнул его верхнюю часть, а потом быстро засунул за пояс джинсов.

Он не выглядел ни испуганным, ни растерянным. Взгляд, движения — абсолютная концентрация и сосредоточенность. Словно… словно для него это была обычная жизнь. Что-то совершенно привычное.

— Надень, — он выдернул из рюкзака чёрную объёмную ткань и бросил мне. Но когда я, словно парализованная, продолжала стоять и смотреть на него, нахмурился и прикрикнул: — Быстрее, Лора!

Его строгий, хоть и негромкий, окрик вытолкнул меня из ступора, и я развернула ткань дрожащими руками. Это была толстовка. Большая, чёрная, явно мужская. Она пахла… как он.

Всхлипывая и едва совладав с тремором рук, я всё же нашла нижний край и натянула толстовку через голову, просунула руки в рукава. Она оказалась сильно велика на меня, доходила почти до колен, полностью скрывая платье.

— Волосы тоже спрячь, — бросил Матвей на ходу, уже таща меня за локоть к двери.

Я не понимала, что происходит и что мне делать. Мне хотелось зажмуриться и в момент оказаться в своей комнате в общежитии, потому что в реальность происходящего было поверить очень сложно. И мне было очень страшно. Страшно настолько, что мозг отказывался думать. Второй рукой я свернула волосы жгутом и затолкала за шиворот, натянула капюшон и безропотно бежала за МаЗом, потому что понятия не имела, что делать. Если бы он бросил меня сейчас, я бы просто забилась в какой-нибудь угол и закрыла глаза ладонями. И не встала бы, пока всё не закончилось.

Первым по коридору шёл Стас, за ним Адриано, потом Матвей и я, остальные парни сзади. Свернув за угол, мы услышали ещё два выстрела. Я не смогла сдержать вскрик и зажмурилась, но Зимин припустил почти бегом, крепко зажимая в одной руке пистолет, а в другой моё запястье.

— Мот, это те, о ком я думаю? — на бегу негромко спросил Богдан.

— Да. Уверен, они. Нужно связаться с Шорохом. На крайний — с Артистом или Немцем.

Божечки, кто все эти люди? И что-то мне подсказывало, что знать мне о них совсем не следует.

— Ох! — у меня ырвался ещё один вскрик, когда мы спустились по пролёту ступеней. Бежать на шпильках совсем неудобно, и я подвернула ногу на последней.

Зимин притормозил, бросил на меня короткий взгляд, а потом ничего не говоря, наклонился, и через секунду картинка перед моими глазами закружилась, а живот упёрся в его твёрдое плечо.

Он просто перебросил меня через плечо, словно я мешок с сахаром, и без какого-либо напряжения продолжил бежать по коридору, будто я совсем ничего не весила.

Я чувствовала его горячую ладонь на своих бёдрах, у самой кромки моего короткого платья, и это ощущение прорвалось даже сквозь леденящий страх от всего происходящего. Он мог бы держать меня и чуть ниже.

Я моргнула, пытаясь рассеять хаос в своей голове. Сейчас, в этой сумасшедшей суматохе, последнее о чём следовало беспокоиться, так это о руке МаЗа возле моей задницы.

В живот больно давило его плечо, и я попыталась чуть отодвинуться. Зимин же на ходу чуть поправил меня на плече, а потом… потом я подняла голову, и дыхание сбилось.

— Там! — взвизгнула я, увидев в конце коридора сзади нас двоих. И они явно были с оружием! Божечки!

Меня резко замутило, и я изо всех сил вцепилась в футболку Зимина, когда он резко развернулся. Роман и Данил в мгновение отклонились в разные стороны, а Матвей… сделал в сторону бегущих несколько выстрелов. У меня заложило уши от резкого звука, а в глазах тут же потемнело от страха, и я даже не увидела, что же случилось с теми, кто нас преследовал. Все силы ушли на то, чтобы сдержать тошноту, а потом я отключилась.

Одна

Глаза я открыла с трудом. Голова гудела и мне было жарко. Единственным желанием было зажмуриться и снова уснуть, но потом в памяти вспыхнули воспоминания вчерашнего вечера и я, резко втянув воздух, села на постели.

На постели…

Голова закружилась от резкой смены положения, и мне пришлось сдавить виски пальцами, чтобы немного притормозить его. И когда это всё-таки удалось мне, я распахнула глаза и ошалело осмотрелась.

Я находилась в квартире. В довольно большой студии с высокими потолками и огромными в пол окнами, сейчас закрытыми тяжёлыми темно-зелёными шторами.

И хоть шторы и были явно блэкаут, я смогла определить, что за окном светло.

О! Вот блин!

Значит, уже наступил следующий день.

Внутри всё сжалось, в груди вспыхнуло. С опаской и замирающим сердцем я сначала перевела взгляд на постель рядом.

Никого. И не примято.

Потом откинула тяжёлое одеяло в пододеяльнике тёмно-кирпичного цвета и посмотрела на себя, задержав дыхание.

На мне по-прежнему было надето моё серебристое платье, которое теперь показалось слишком… шлюшьим.

Толстовка Зимина лежала на плетёном кресле недалеко от кровати, там же на полу стояли мои босоножки на шпильке.

Я прислушалась. Не похоже было, что в квартире был кто-то ещё.

Откинув одеяло, я осторожно встала на пол босыми ногами. Ну почти босыми — тонкий капрон колготок особенно не менял ситуацию.

Пол оказался прохладным, но стоило сделать шаг, и я ступила на мягкий каракулевый ковёр, и пальцы ног обволокло приятным теплом.

Я прошла по квартире, стараясь ступать тихо. Но ни в кухонной зоне, ни в ванной, ни на втором этаже, который занимал место над кухней и являлся открытым небольшим спортзалом, никого не обнаружила.

Тогда я подошла к окнам и распахнула шторы. Голова тут же закружилась, потому что я увидела улицу как на ладони, а обычные легковые автомобили казались размером с детскую машинку.

Квартира была этаже на двадцатом, если не выше. И огромные окна в пол заставили отпрянуть от них, резко выдохнув. Я жутко боялась высоты.

Мысли заметались.

Где я? Куда Матвей привёз меня? Где моя сумочка и телефон?

И сколько вообще сейчас времени?

Мама, наверное, с ума сходит там!

Она хоть и жила почти за тысячу километров, но всё никак не могла привыкнуть, что я теперь в Москве, далеко от неё. Мы созванивались каждый вечер. А что я пошла на концерт — ей и не сказала. Она бы волновалась слишком и, уверена, звонила бы мне каждые полчаса. В лучшем случае.

Но даже и будучи в неведении, мама точно подняла панику, что я не отзвонилась ей вечером!

Я снова дёргано осмотрелась. Внутри страхом пульсировала мысль, что меня здесь заперли, лишив не только возможности уйти, но и связи.

На столике у дивана телефона не было. Возле кровати на тумбочке тоже. Как и на полке у двери.

Я попыталась открыть входную дверь, нажав на ручку, но та не поддалась. Кодовый замок с тёмной электронной панелью возмущённо пискнул, загорелся красным и даже высветил сенсорную цифровую панель, но тут же потух.

Здесь нужен цифровой код, который мне, конечно же, был неизвестен.

Стало трудно дышать. Квартира просторная, большая, но осознание того, что я без связи в замкнутом пространстве на чёрт знает каком этаже, пугало до жути. Вообще всё произошедшее со мной вчера пугало до жути и казалось нереальным.

Я зажмурилась и сосчитала до десяти, стараясь замедлить разгоняющееся сердце. Так не к месту в памяти всплыли картинки из старого фильма “Ножницы” с Николь Кидман, в котором героиню планомерно сводили с ума, заперев в какой-то квартире.

Я подошла к кухонной зоне и открыла кран с водой. С секунду смотрела на шипящую быструю струю, потом набрала полные пригоршни и на секунду погрузила в холодную воду лицо.

Дыхание сбилось, я стряхнула воду и вдохнула глубже и чуть легче. Но тут же вздрогнула от резкого громкого звука — рядом на столешнице зазвонил мой телефон.

Он лежал вниз экраном, белый на белой столешнице, потому я сразу его и не заметила! Но тут же схватила и увидела, что звонит незнакомый номер.

— Слушаю? — прижала к уху.

— Добрый день, — сказал мужской голос. — Лора?

— Да, это я, — сбивчиво ответила в ожидании, что он продолжит.

— Я Максим, таксист. Мне сказали отвезти вас домой. Я жду у подъезда, вы готовы спуститься?

Я быстро заморгала, ощущая, как напряжение немного начинало отпускать, но тут же встрепенулась.

— Я… готова, но вряд ли смогу выйти, я не знаю код двери квартиры.

— А, да! Простите. Код: четыре один двенадцать. Я припарковался у шлагбаума. Поездка уже оплачена.

Всё ещё держа смартфон у уха, я подошла к окну и выглянула из-за шторы, не уверенная, что окна выходят на ту сторону, где ждёт машина. Но тут же заметила на выезде из двора шлагбаум и припаркованный за ним белый внедорожник. Что ж, это явно не эконом, если это вообще, конечно, такси.

Было

— Лора! — Эля подскочила с места, едва я вошла в нашу с ней комнату в общежитии. — Ты где была?! Я звонила тебе! Раз сто, наверное!

— Прости…

Я виновато посмотрела на подругу, она же покачала головой.

— Ты вообще адекватная? — спросила мягче. — Почему не отвечала? Где ты была? Всё в порядке? Интернет гудит, что вчера на концерте была стрельба, я тут едва с ума не сошла! И… — Эля прищурилась, зацепившись взглядом за толстовку МаЗа на мне. — Что это на тебе за вещица?

— Это… Зимина, — я решила не врать ей. Зачем?

Эля замолчала так внезапно, что меня оглушило тишиной. Она несколько раз быстро моргнула, открыла рот, потом захлопнула его и свела брови.

— В смысле… Матвея Зимина? — медленно проговорила она.

— Угу, — я кивнула и облизнула губы.

— Которую ты… случайно нашла? — с сомнением, всё так же медленно выдавила моя соседка.

— Нет, — я пожала плечами. — Он сам дал мне её. Я выиграла свидание с “Тотем”, это как бы долгая история…

Договорить мне Эля не дала. Она завизжала так внезапно, что я вскинула руки, чтобы заткнуть ладонями уши. Эля же бросилась ко мне, обняла, потом, продолжая громко вокализировать, запрыгала на месте.

— Ого! Ого-го-го!!! — пищала она. — Ты с ним! Нифига-а-а! Нифига себе!

Попав под эмоциональный поезд по имени Эля, я застыла, пережидая эту атаку. Так было безопаснее.

Эля пару раз хлопнула в ладоши, а потом замерла, заговорщически прищурилась и прошептала:

— Ты с ним переспала?

— Что? — мои щёки тут же вспыхнули жаром. — Нет!

— С кем она переспала? — в комнату вошла Ждана, наша третья соседка.

— Да ни с кем я не спала! — закатила глаза я, а Ждана разочарованно поморщилась.

— Но ты пришла в его толстовке! — недоверчиво возмутилась Эля.

— В чьей толстовке? — недоумённо уставилась Ждана.

— В толстовке Матвея Зимина! — Торжественно объявила Эля, и мне захотелось её стукнуть. Зачем же так громко? Вся общага в курсе сейчас будет.

Лицо Жданы вытянулось, глаза округлились. Она кашлянула, но, слава Богу, не была такой эмоциональной, как Эля.

— Хорошо, что не в толстовке их барабанщика. А то я бы расстроилась.

Эля закатила глаза, раздражённо выдохнув. Пока мы с ней пускали слюни на Зимина, Ждана наших восторгов не разделяла, предпочитая повесить над своей кроватью постер Стаса Бонаева — барабанщика “Тотем”. К слову, моя подруга Валя, из Волгограда, тоже сохла именно по нему, хотя иногда не могла определиться, кто же ей нравится больше — Бонаев или итальянец Мэрлини, их гитарист.

— Так, слушайте, — я подняла руки и проговорила максимально строгим голосом. — Я выиграла “свидание”, мы немного пообщались с парнями, а потом началась эта стрельба и суматоха, Зимин дал мне свою толстовку, потому что нужно было убираться из клуба, а моё платье было слишком… заметным. И всё, мы ушли.

— И было это в… ? — Эля выгнула бровь. — А пришла ты в десять утра.

— Я от страха отключилась, когда начали стрелять, а потом проснулась в пустой квартире, за мной приехало такси, и вот я тут.

Мои соседки смотрели на меня так, будто я им рассказала полнейшую небылицу. Со стороны, в общем-то, так и звучало. Но ведь это была правда! О том, что Матвей предлагал мне развлечься, я решила не говорить. Мне было… стыдно. А ещё слишком волнительно думать об этом, не то что рассказывать вслух кому-то.

Девчонки переглянулись.

— Ладно, — махнула рукой Эля, но молчать о таком — преступление!

Я не успела даже ничего сказать, как она схватила свой смартфон и навела на меня камеру:

— А вот и наша девочка! Та, что выиграла эту жизнь, выиграв свидание с “Тотем”, — Эля расплылась в своей фирменной идеальной улыбке. — И-и-и… посмотрите, в чём она пришла под утро! В Толстовке самого Матв…

— Эля! — я, спохватившись, закрыла камеру ладонью, но подруга рассмеялась.

Эля была довольно успешной и популярной блогершей, у неё только в Тик Ток было больше пятидесяти тысяч подписчиков!

— Ты же не… — я посмотрела на неё округлившимися глазами. — Ты же не “кружочек” снимала?!

— А что в этом такого? — надулась Эля. — Это же круто! Ты только представь! Весь университет будет…

— Эля! — я прикрикнула на подругу. — Ты очумела? Удали сейчас же!

Она стушевалась и поникла, поняла, что на эмоциях сделала то, что задело меня. Эля хорошая подруга, но иногда её заносит, и она потом сожалеет о своей импульсивности.

— Блин, — Эля подняла на меня виноватый взгляд от экрана смартфона. — Я удалила, но было уже сорок три репоста.

Вот же блин… удалённое видео не исчезает из репостов.

Прикрыв глаза, я отвернулась, пока Эля и Ждана притихли за спиной. Стащила толстовку Матвея и бросила её на свою кровать. Ещё раз написала маме, а потом вытащила из шкафа полотенце, свежее бельё, накинула на платье халат и побрела в душ, очень надеясь никого не встретить по пути.

Добби

Уже после первой пары мне захотелось помыться. И в группе на лекции, и в коридорах на меня смотрели и шептались или переглядывались. Липкие чужие взгляды доставляли жуткий дискомфорт.

Не могу сказать, что я была закрытой и необщительной, нет. У меня были подруги в школе в родном Волгограде, и в художественной студии тоже были. Но душой компании я никогда не была, и в центре внимания тоже. Даже когда к доске выходить приходилось, чувствовала себя напряжённой.

Но то, в какой фокус я попала сегодня, показался мне невыносимым.

Я зашла в раздевалку нашего потока и привалилась спиной к стене, спрятавшись между куртками. Мне срочно нужна была передышка, пока моя кожа не пошла ожогами под этими взглядами.

— Лора, — несмело позвала Эля, и я услышала шорох раздвигаемых курток. — Я знаю, что ты здесь.

Её обеспокоенное лицо показалось между рядами, где я спряталась.

— Здесь, — сказала я глухо и не удержалась от шпильки из-за обиды. — Надеюсь, ты без камеры.

Эля подошла ближе и остановилась, опустив пристыженно взгляд. Она закусила губы и с сожалением посмотрела на меня, а потом протянула стакан кофе. Это был очень искренний жест, тем более я знала, в каком финансовом положении она сейчас находится — её родители развелись, и адвокат всё вывернул так, что Эля и её мать остались буквально ни с чем, всё забрал отец, которого ни бывшая жена, ни дочь совершенно не интересовали. И для Эли, которая привыкла жить в достатке, это оказалось настоящим ударом.

Поэтому да, стакан кофе для неё роскошь. И то, что она купила его для меня, уже показывало, что Эля очень сожалеет и очень старается исправить то, что вышло.

— Спасибо, — кофе я приняла, потому что отказ бы её обидел.

— Прости меня, Лора, — Эля посмотрела своими огромными зелёными глазами на меня с искренним сожалением. — Я такая дура! Совсем уже с этим блогом помешалась. Мне жаль, что всё так вышло.

Пожав плечами, я кивнула. Что уже поделать… А Эля обняла меня.

— Слушай, может, не всё так плохо? — защебетала она, чуть расслабившись после моего прощения. — Может, это твой шанс стать популярной? Ты только представь, насколько на самом деле они все завидуют!

— Возможно, — я покачала головой. — Но я не из тех, кто сумеет воспользоваться такой популярностью. Я её не хочу, Эля.

Эля не стала настаивать. Мы выпили кофе, который она принесла, на двоих и пошли на следующую пару. В какой-то момент я даже подумала, что, может, всё действительно не так уж и плохо, но, Боже мой, как же я ошибалась.

Первые смешки я услышала на паре истории литературы. С задних рядов послышались перешёптывания и приглушённый хохот. Я сначала не обратила внимания, но заметила, как Эля под столом разблокировала свой смартфон и зашла в какой-то чат. А потом побледнела как стена.

— Что случилось? — шепнула я, а подруга тут же убрала телефон в сумку и посмотрела на меня, втянув голову в плечи.

Эля выглядела растерянной. Её взгляд метнулся наверх лекторского зала, а потом снова ко мне.

— Эля? — спросила я уже требовательнее, стараясь говорить тихо и не привлечь внимания преподавателя.

— Ты только не обращай внимания на этих идиотов, ладно, Лора? — сдавленно прошептала Эля, съёживаясь ещё сильнее.

— Что там? — я нахмурилась. Вид подруги пугал.

Эля сглотнула и протянула мне свой телефон.

Это был университетский чат-болталка. Чат на восемь тысяч человек… И там… там… были выложены мои фотографии. Точнее целый комикс, сделанный через нейросеть, а в главной роли были я и Матвей Зимин.

У меня моментально прошибло потом спину, а во рту стало сухо.

Иллюстраций было четыре. На первой я на коленях перед Зиминым. На второй он с довольным лицом застёгивает ширинку, на третьей я ворую его толстовку, спрятавшись за колонкой на концерте, а на четвёртой меня вышвыривают из клуба под руки охранники.

И огромная лента комментариев с насмешками. Кто-то утверждал, что я просто своровала толстовку и всё выдумала, что Зимин на такую бы никогда и не глянул, что у него сотни тысяч фанаток. Кто-то ржал, что я обслужила ртом всю группу и со мной, как с домовым эльфом Добби*, расплатились одеждой.

И тому подобная грязь.

Тонны грязи.

Мне показалось, я сейчас рассыплюсь на мелкие кусочки. Прямо тут, в аудитории.

Дышать стало нечем. Вся кровь будто к лицу бросилась, и оно вспыхнуло таким жаром, что кожа начала болеть. Горели даже уши, шея и корни волос.

— Лора… — прошептала Эля, а Ждана под столом сжала мою руку.

Казалось, ещё секунда, и я просто умру. Упаду и больше не встану.

Дрожащими руками я сгребла свои тетради в сумку, выскочила из-за стола и бросилась к двери под поднявшийся гул голосов и строгие предупреждения преподавателя.

— Лисицына! — только и услышала я в спину, когда вылетела из аудитории.

Но легче мне и за пределами её не стало. Прозвенел звонок с пары, и из всех аудиторий стали вываливаться толпы студентов. Может, они и не смотрели на меня, может, большинству я была совершенно и неинтересна, но моё восприятие сейчас было гипертрофировано, и казалось, что каждый взгляд прикован ко мне.

Чизкейк и кофе

Чуть дальше, за парой машин я увидела припаркованный мотоцикл.

Это на нём он предложил мне куда-то ехать?!

О Господи, не-е-ет!

Я боюсь даже смотреть на проносящихся мотоциклистов, не то чтобы представить себя на одном из них. На мотоцикле в смысле.

И… стоп!

Мне вообще никуда с ним идти не стоит!

Зачем? О чём поговорить?

Да у него же пистолет вместо брелока за поясом.

Нет уж.

Я прижала сумку к себе и, игнорируя протянутый шлем, отступила на шаг.

— Боишься? — Зимин чуть прищурился, рассматривая меня.

Я мотнула головой, соврав.

— А они думают, что боишься, — подмигнул МаЗ, и я повернулась в сторону входа в университет. На углу там стояла и глазела целая толпа. Среди них и Эля со Жданой. Эля подмигнула, а Ждана одобрительно кивнула, сжав руку в кулак и подбодрив.

Вот блин…

Сердце ощутимо толкнулось и замерло. Мне захотелось поджечь всем этим ублюдкам, что смеялись надо мной, их задницы.

Страшно ли мне было ехать с ним?

Да.

Поехала ли я?

Да!

Я взяла шлем и надела на голову, стараясь не анализировать, что же я вытворяю. Не слушать тот самый противно пищащий сигнал системы самосохранения, снова отключая её.

— Блин… — выругалась я тихо, когда с первого раза не смогла застегнуть шлем. Да я и понятия не имела, как это делать.

Матвей же подошёл ко мне и протянул руки к моему подбородку, заставив приподнять голову. С его ростом иначе бы и не вышло.

Пока он застёгивал на мне шлем, я успела испытать кислородное голодание, потому что почти перестала дышать.

Потом он взял меня за руку и подвёл к мотоциклу. Казалось, ещё секунда и я хлопнусь в обморок от страха. Даже не скажу, что способно напугать меня больше — перестрелка в клубе или езда на мотоцикле. Ну вот и посмотрим как раз, первое ведь уже было, осталось второе.

Матвей надел свой шлем и сел на мотоцикл.

— Садись сзади и крепко обхвати меня руками, — отдал приказ.

Мои ноги дрожали, но я приложила максимум усилий, чтобы это было не замечено. Взобралась на мотоцикл даже относительно грациозно. А вот со второй частью пришлось совладать, игнорируя перебои в сердцебиении. Но я сделала, как он сказал — обхватила его талию и прижалась к широкой спине.

Матвей опустил визор, мотоцикл зарычал и тронулся с места, а я сделала глубокий вдох и крепче вцепилась в его куртку.

Зимин был артистом и профессионально умел играть на публику. И сейчас он не преминул сделать это, агрессивно проехав полукругом прямо у ног столпившихся студентов, которые резко подались назад. И сделал это, наклонив мотоцикл на бок, что я даже в панике подумала, что мы сейчас упадём.

Но потом Матвей выровнял своего железного коня и выехал за ворота университетского двора, прокатил через аллею парка и только потом вырулил на автодорогу. А вот там он выжал газ и набрал скорость, заставив меня тихо молиться, зажмурившись.

Ветер трепал мою куртку, и мне казалось, что расслабь я руки хоть на немного, меня тут же снесёт. Сердце в груди билось через раз, замирая между ударами.

Но через несколько минут я вдруг как будто немного расслабилась. Адреналин по прежнему плескался в крови, но в груди появилось странно-приятное ощущение тепла.

Матвей петлял между машинами, притормаживая только на светофорах. Минут через двадцать остановился у небольшой кофейни, расположившейся на первом этаже жилого дома. И пока я пыталась слезть с мотоцикла, что на дрожащих ногах не очень-то и получалось, Зимин просто обхватил ладонями мою талию, приподнял и поставил на землю. И снова с той же лёгкостью, с которой в клубе закинул меня на плечо.

Одним движением он осторожно отстегнул ремешок на моём шлеме и снял его. Ветер тут же подхватил мои волосы, разметав их, а Матвей посмотрел так странно, что я не выдержала и опустила глаза.

— Идём, — кивнул он на дверь кофейни и, повесив на локоть оба шлема, двинулся ко входу первым.

В кофейне было тепло и вкусно пахло кофе и выпечкой. Я обожала запах корицы и ванили, и сразу же поймала его и втянула с наслаждением. Да и вообще место было небольшим и уютным.

Матвей остановился возле одного из столиков, положил шлемы на диванчик и кивнул мне на кресло напротив, приглашая присесть. Я опустилась, но, несмотря на то, что кресло было мягким и удобным, словно на битое стекло села.

Кофейня выглядела безопасным местом для разговора, но о чём Зимин в принципе хотел со мной поговорить?

Угрожать станет, чтобы языком не болтала о том, что видела?

Но я и так не стану. Достаточно того, что я увидела. Тут и дураку понятно, что Зимин не просто звезда сцены, и лучше об этом не трепаться.

К нам подошла девушка-официантка. Она сначала мило улыбнулась, но потом дважды моргнула и уставилась на Матвея. В глазах отразилось узнавание, официантка побледнела, вытянулась и сжала руки в кулаки.

Боишься?

Когда я вытащила руку из сумки, то в первые секунды не сразу заметила, что за рукав свитера зацепился мой брелок. Он выскочил из сумки и брякнулся на пол.

Я дёрнулась, чтобы его поднять, но не успела. МаЗ подхватил вещицу первым.

И всё бы ничего, если бы это ни был… он.

Точнее, его миниатюрная фигурка с гитарой в руках, которую я сделала из полимерной глины этим летом.

И получилась она очень похожей. Даже надпись “Тотем” на куртке была.

Наверное, облейся я кофе, и то было бы не так стыдно и позорно.

— Прикольный брелок, — Зимин покрутил фигурку в пальцах, рассматривая, а я ощутила, как моё лицо постепенно превращается в пепелище. — Это же я?

— Да, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Только гитара не моя, — внезапно Матвей улыбнулся. И не так, как обычно на сцене или постерах — своей демонической улыбкой, а как-то по-мальчишески, с ямочками на щеках, от вида которых у меня кольнуло в груди. — Это Богдана Запалина.

— А в чём разница? — смущённо переспросила я. Мне казалось, я выдержала всё до мелочей, специально рассматривала постеры и фотки в интернете.

— Это бас-гитара. У неё четыре струны и ремень обычно шире, потому что она тяжёлая.

Этого я точно учесть не могла…

— Не знала, — я спрятала улыбку, ощущая, как лицо всё ещё пылает. Всё-таки это слишком стыдно вот так спалиться.

— Ты… сама её сделала? — Зимин оторвал взгляд от брелока и посмотрел на меня с недоверием.

— Да, — кивнула я и почувствовала, как гореть начали уже даже кончики ушей. Взяла вилку и, чтобы хоть немного переключиться, отломила кусочек чизкейка, даже не представляя, как смогу его сейчас проглотить и не подавиться. — В школьные годы я ходила в художественную школу, занималась скульптурой. Потом начала делать всякие милые штучки из полимерной глины. Украшения, брелоки лепнину на кружки и ложки всякие сувенирные.

— Прикольно, — МаЗ снова улыбнулся, а я едва не потеряла сознание, опять увидев эти ямочки. — Мне нравится. “Милая штучка” в виде меня. Получается, я тоже милый?

Вопрос он задал в шутку, только вот смотрел как-то серьёзно. И ответить что — я не нашлась. Только пожала плечами, пробормотав глупое “возможно”.

И только я хотела протянуть руку и забрать свой брелок, как МаЗ сунул его в карман своей куртки.

— Эм… — я растерянно моргнула, растерявшись и не зная, как реагировать.

— Оставлю себе, — он непринуждённо пожал плечами. — Как подарок. Ты же не против?

В ответ я лишь покачала головой. Даже если бы и против была, то не решилась бы возразить.

Чтобы скрыть смущение, снова потянулась к чизкейку, напоминая себе, что если я так на каждом нерве буду браться за сладости, то скоро в дверь не пройду. И всё же сейчас мне нужно было как-то снять напряжение, потому что казалось, что оно буквально звенит вокруг меня в воздухе.

Но это, похоже, только для меня, Зимин же выглядел расслабленным и вполне спокойным.

— Где ты живёшь? — вопрос показался неожиданным и немного пугающим. Мама всегда говорила, что малознакомым людям не стоит сообщать своё место жительства. Но учитывая, что я проснулась прошлым утром в его постели, наверное, это другое.

— В общаге.

— Там, наверное, весело, — Матвей сказал это даже с какой-то грустью, или же мне показалось…

— Вообще-то не особенно, — пожала плечами я. — Иногда там слишком весело. А это не очень хорошо влияет на учёбу. И, кстати… как ты узнал, где я учусь?

— Я тоже учусь в Политехе. Только на заочке. И у меня там есть… скажем так, некоторые знакомства.

Оу. Неожиданно. Понятно, что на стационарном у него нет возможности учиться, ведь, наверное, вся его жизнь это репетиции, подготовка к концертам и сами концерты.

Или… нет?

Сомнения у меня возникли, когда я вспомнила, что в правом кармане куртки у него вообще-то пистолет. И сразу стало не по себе. Особенно, когда перед глазами всплыла картинка, как уверенно и хладнокровно он стрелял в тех людей тогда в клубе.

Ощущение тишины и относительной безопасности тут же рассеялись. Горло сдавило, по плечам поползли мурашки. Я словно потеряла бдительность, отвлеклась, позабыв, что передо мною не обычный парень, а настоящий хищник.

Да, именно так. Идеальная ассоциация. Он не милый лабрадор, он — волк. Дикий и с острыми клыками, способными разорвать в клочья. А я, дурочка, сижу и растекаюсь лужицей от его ямочек на щеках вместо того, чтобы думать, как улизнуть и побыстрее оказаться у себя в общаге.

Зимин будто заметил изменения во мне, хотя я и пыталась виду не подать. Возможно, я как-то неосторожно метнулась взглядом к карману его куртки, где лежал пистолет.

Матвей прищурился, чуть склонив голову на бок, от улыбки не осталось и следа.

— Лора, скажи мне… — позвал негромко, — ты боишься меня?

Поразительно… Меня буквально передёрнуло от того, насколько точно он считал моё состояние.

Странный разряд

Матвей

— Уверен, что девчонка будет молчать?

Артист вальяжно привалился спиной к косяку и прищурился, глядя на меня. Видеть его в образе препода было ржачно, но данный разговор к смеху не располагал.

— Уверен, — я ответил хмуро и засунул руки в карманы куртки, тоже привалившись спиной к стене в пустой аудитории. Нащупал брелок, который вчера забыл в кармане и сжал его пальцами.

— И ты сможешь закрыть ей рот, если что-то пойдёт не так?

Мне не нравились его вопросы. Они странно коробили, вынуждая меня чувствовать непривычный дискомфорт.

— У меня когда-то были с этим проблемы? Не будет и с девчонкой.

Богдан выгнул бровь и стал похож сам на себя — с блядской подъёбкой во взгляде. В костюме и рубашке в образе препода, куда его заслал по делу Шорох, Артист выглядел старше, но стоило ему вот так посмотреть, он снова становился похож на себя.

— Я разберусь, Богдан. Я даже не уверен, что она что-то вообще успела увидеть. Отключилась до того, как Салимовские черти скорчились там на полу в коридоре.

— Ну смотри, — цокнув, он покачал головой. — Сам знаешь, как Шорох относится к случайным свидетелям.

— Ну ты, судя по всему, ему про свою случайную напарницу не рассказал, так ведь? — я подмигнул, отзеркалив его жест, и Артист тут же нахмурился.

— Матвей… — проговорил уже глуше и с предупреждением.

Подъёбывать умеет не только Богдан. Хотя, признаюсь, распознавать его сарказм я научился далеко не сразу. У меня вообще с этим были проблемы всё детство — мне сложно видеть скрытые или двойные эмоции. Намёки, ирония, чтение между строк — не моя фишка. Всё, что не озвучено прямым текстом — не понято мною.

Это доставляло мне много трудностей. Адаптация в детском доме и так вещь непростая для пятилетки, а когда не знаешь, кому доверять, не понимаешь, кто искренен, а кто пытается тебя наебать с собственной выгодой, уж тем более.

Но с Богданом, несмотря на его тягу к некоторым саркастичным иносказаниям, мне оказалось относительно легко взаимодействовать. Легче, чем с большинством. И как бы меня не бесил своим острым языком, он был надёжным товарищем и другом.

— Ладно, мне пора, — я оттолкнулся от стены, которую подпирал спиной. — У тебя тут звонки, вся фигня. Давай, препод, не лажай.

Богдан поморщился и покачал головой. Ему не сильно горела идея изображать из себя препода на замещении, но этого требовало задание Шороха. И, кажется, у Артиста появились некоторые осложнения.

Набросив капюшон, я спустился по закрытой на ремонт лестнице, чтобы меньше попадаться на глаза. Общение с людьми сегодня не входило в мои планы. Да и пора было ехать на репетицию, я и так опаздывал.

Едва сел за руль и собрался выезжать с парковки, как увидел спешащую ко входу Лору. Она явно замёрзла в своём тонком пальто, поэтому шла, обхватив себя руками. Длинные огненные волосы трепал ветер. Лора шла быстро, явно желая поскорее оказаться в тепле здания университета.

Я сжал руль и подавил странное желание выйти и пойти за ней. Или позвать в машину, чтобы согрелась.

Странная тяга к этой девчонке, пахнущей ванилью и шоколадом, меня удивляла и раздражала. Но больше всё же удивляла.

Раньше всё решалось просто. Не нужно было задумываться и заморачиваться. Девушки были просто атрибутом той жизни, которая мне открылась после поддержки Шорохом моего первого альбома. Дальше само полетело так, что попервой голова кружилась. Сложно было поверить во всё это. Музыка, тусовки, деньги, фанаты… Нас с первых концертов начали превозносить, но было одно но — мои эмоции так и оставались запертыми.

Я почти ничего не чувствовал. Точнее, это была либо стена, либо я не мог отличить искренность от понтов. Путался, картина смазывалась, ощущения превращались в ядовитый коктейль и в итоге ушли в привычное молчание.

Только на сцене во время концертов я смог выпускать это странное электрическое облако, которое жгло грудь изнутри. Шаровая потрескивающая молния начинала вибрировать и светиться лишь когда я брал в руки микрофон, и всеобщее обожание сливалось в общую тягучую патоку, обволакивающую плотным коконом. Но стоило музыке замолчать, всё глохло и тухло, стена возвращалась.

Но эта девчонка… Стоило почувствовать её запах, электрическое облако выдало разряд. Странный, неуместный, болезненный. Короткий, но ощутимый.

Я даже не сразу понял. Думал осечка. Хотел проверить, но её неожиданное “Пожалуйста, не надо” выбило второй разряд.

Третий я получил, когда, вернувшись в квартиру, взял свою подушку, на которой спала Лисичка, и втянул её сладкий запах. Рвануло слишком ощутимо. Даже болезненно. Отдало покалыванием в кончики пальцев.

Первым желанием было, чтобы это больше не повторялось. Потому что ощущения слишком странные и чуждые мне.

Но что самое необъяснимое, всё моё нутро желало ощутить это снова. Проверить, не ошибка ли, и почему так замкнуло.

Лисичка взбежала по ступеням и нырнула за высокие двери корпуса, а я почему-то продолжил сидеть и пялиться на эти самые двери. Сам не заметил, как достал из кармана брелок. Повертел его в пальцах, пытаясь представить, о чём она могла думать, когда делала его, но наткнулся на тишину. Стена снова не пускала понять чувства и эмоции другого человека.

Сюрприз

Лора

— Варламов, мне кажется, или вы заняты не тем? — новый препод, который пришёл временно на замену Петра Викторовича, повысил голос, выгнув бровь и глядя на парня из нашей группы. — Я тут вроде бы рассказываю, если вы не заметили. И очень не люблю напрягать голос, а вы меня вынуждаете это делать.

Варламов скривился, но замолчал. Он ещё перед парой в коридоре выделывался, что не собирается слушать препода, который от силы на пару-тройку лет старше его самого.

А как по мне, не имеет значения, какой возраст у преподавателя, если он знает мастерски своё дело и готов делиться опытом со студентами. Множество примеров, когда молодые журналисты, врачи, учителя, учёные превосходили своих более умудрённых опытом коллег.

— Так, друзья, мои, — Богдан Александрович хлопнул в ладоши. — А теперь открывайте свои конспекты, и я даю вам ровно шесть минут, чтобы вы заполнили сравнительные таблицы.

Раздались вздохи, щёлканье ручек и шелест страниц тетрадей.

— Капец, — Эля закатила глаза. — Вот тебе и симпатичный препод вместо старикашки. Мог бы и не кошмарить всеми этими конспектами и таблицами.

— А что он должен был сделать? — с тихим смешком отозвалась с другой стороны Ждана. — Расстегнуть рубашку и продемонстрировать пресс?

— Да хотя бы и так, — вздохнула Эля.

— Кстати, — добавил, повысив голос, Богдан Александрович, — можно обсуждать выполнения заданий с ближайшими соседями, но негромко.

Лекторский зал тут же отозвался монотонным гулом, среди которого дай Боже если процентов сорок было посвящено составлению таблицы. Но я всё же постаралась заняться делом. Так или иначе, а работу выполнять придётся, только лучше сейчас потратить на это время, чем заставлять себя вникать потом.

Где-то наверху раздался хлопок двери в зал, но я не обратила внимания. Гул как-то на несколько мгновений стих, а потом возобновился, но в другой тональности. Я сначала проигнорировала эти изменения, решив, что, возможно, в лекторий заглянула наша куратор, а потом ушла. А когда поняла, что стало причиной, уже было поздно.

Эля пихнула меня в бок, заставив оторваться от таблицы и повернуть голову в сторону прохода, от которого меня отделяло пару пустых мест рядом на лавке за столом.

Сверху по проходу вальяжно спускался Матвей Зимин.

Он… совсем уже, что ли?

Меня буквально подбросило на месте. Спина выпрямилась в напряжении, пальцы сами собой сжали ручку до хруста.

МаЗа, кажется, совсем не напрягало то, что, вообще-то, в аудитории был преподаватель! Он говорил, что учится тут заочно, но разве заочникам можно вот так вот заявляться на пары в любую группу?

На него смотрели все. Пялились, не моргая. Девчонки начинали перешёптываться, хихикать. МаЗ, кстати, был не один. С ним высокий светловолосый парень в серых джинсах, кожаной куртке и с мотоциклетным шлемом на локте. Этот парень выглядел не таким хмурым и неприступным, как Зимин. На губах играла лёгкая улыбка, а в глазах светился азарт.

Напротив меня на ряду через проход девчонка со старшего курса, с которым у нас были общие лекции, неожиданно закрыла лицо руками, увидев этого парня, а уже через мгновение он разнузданно шлёпнулся возле неё на лавку, закинув руку ей за спину.

А Зимин как ни в чём ни бывало опустился на свободное место возле меня.

Я застыла, не дыша. Слюна в горле стала вязкой, когда аромат его туалетной воды вонзился мне в нос. Гул в аудитории рос, и мне казалось, что у меня вот-вот заложит уши, в которых я сейчас слышала шум собственной крови.

— А-ну тише! — сердито выдал Богдан Александрович, грозно посмотрев на присутствующих студентов.

Он словно не заметил заявившихся без разрешения парней, хотя это было невозможно. Однако, им он не сказал ничего, а шум в аудитории таки стал стихать, хотя напряжение, готовое взорваться громким обсуждением, никуда не делось.

— Ты… что здесь делаешь? — выдавила я, когда Матвей, по примеру своего приятеля, закинул руку мне за спину, и я тут же ощутила лёгкое покалывание под лопатками от нервного напряжения.

— Я же говорил, что учусь тут, — ответил он, пожав плечами и делая вид, что внимательно слушает Богдана Александровича, который как раз продолжил читать лекцию, включив таблицы на мультимедийном экране.

— На заочном!

— И что? — МаЗ бросил на меня короткий невинный взгляд. — Я вот некоторые темы сам не смог разобрать. Поэтому и пришёл послушать. Декан договорился.

В озвученном, признаться, я сильно сомневалась, но добиваться другого ответа смысла не было. Матвей бы всё равно не сказал. Да и… скажи он — что я буду делать с этим ответом?

Поэтому я постаралась дышать ровно и попыталась вникнуть в то, что рассказывал преподаватель. Хотя, признаться, было это непросто. Особенно, когда я почувствовала едва ощутимое касание к своей спине на уровне лопаток.

Дыхание тут же споткнулось, и мне пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы удержать рваный выдох и никак не выдать себя. Я тайно надеялась, что прикосновение вышло случайным, но оно повторилось. Снова невесомое, лёгкое. Я не видела лица Матвея, потому что придвинулась к столу, он же, наоборот, откинулся на спинку.

Неожиданное предложение

Я шла чуть впереди, прижимая к груди сумку. Пробиралась через густую толпу студентов, как никогда заполнивших университетские коридоры. Тут и так всегда тесно, особенно между второй и третьей парой, а сегодня тем более.

Зимин шёл чуть сзади. И он явно не так напряжён, как я. Чувствовала спиной его горячий взгляд, который, казалось, скоро прожжёт дыру у меня между лопаток. Ну или как минимум оставит ожоги на коже.

Он серьёзно собрался со мною идти в столовую?

И где Ждана и Эля?

Предательницы!

В столовой народу ещё не очень много. Я бы тоже с удовольствием сюда не шла, аппетит-то резко отбило. Я хоть и не успела позавтракать, и с первой пары сосало под ложечкой от голода, но сейчас в том месте сосёт уже по другой причине.

— Что будешь? — МаЗ, не обращая никакого внимания на прилипшие к нему взгляды, опирается плечом о стойку окна буфета.

— Если я скажу, что ничего, ты ведь всё равно заставишь? — подняла на него глаза и тут же пожалела и об этом, и том, что ляпнула.

Но Зимин в ответ сначала около бесконечной секунды смотрел, сдвинув брови, а потом внезапно ухмыльнулся.

— А ты быстро подхватываешь правила игры, Лисичка.

За спиной послышались короткие смешки, и взгляд Матвея посуровел и переместился за мою спину. Но там внезапно возникли Ждана и Эля. Я даже немного выдохнула, когда поняла, что они пошли за нами.

— Я сказал что-то смешное? — его бровь с маленьким серебряным колечком-пирсинга выгнулась, а взгляд сверкнул недобро.

— Нет, — откашлявшись, довольно уверенно ответила Ждана. — Просто у Лоры фамилия Лисицына. Твоё ласковое прозвище как раз в точку.

Что? Ласковое прозвище?!

Захотелось бросить в Ждану уничижительный взгляд. Желательно максимально убийственный. Но я стояла к ней спиной, а позвоночник под внимательным взглядом парня словно одеревенел.

Брови Зимина взлетели вверх, а в глазах мелькнуло игривое выражение.

— Серьёзно? — хмыкнул он. — Лисицына?

— И рыжий — её натуральный, — поддакнула Эля, заставив меня моментально вспыхнуть.

— Заказывайте, — от продолжения разговора нас отвлекла буфетчица, до этого просившая минуту подождать, я была этому очень рада.

— Мне лимонный маффин с ванилью и чай, — я перевела глаза на женщину.

— Два чая, — кивнул Матвей и, не обращая внимания на мой протест, поднёс свой смартфон с терминалу, когда буфетчица внесла в чек заказ.

Он забрал мой поднос и пошёл к свободному столику у окна столовой. Маленькому столику, за которым могут сесть только двое.

Эля хмыкнула, привлекая моё внимание, и подмигнула, когда я на неё посмотрела. Я же в ответ только закатила глаза, а потом скосила их, указав подругам на столик рядом.

— Да не сожрёт он тебя, — шепнула Ждана, растянувшись в улыбке и заговорщически подмигнув.

Ох, не уверена, признаться. Помню я его взгляд там за шторкой в вип комнате клуба. Девочкам я об этом не рассказывала.

Я прошла к столику и села на свободный второй стул. Зимин подвинул ко мне поднос с маффином и чаем, себе оставив вторую чашку. Он, как и в той кофейне, снова не ест, только чай берёт.

Внутренний сарказм нервно напомнил сцену из известной Саги, заставив передёрнуть плечами:

“Ты не ешь и не пьёшь…”

На секунду я зависла, глядя на маффин. Вилку к нему не дают, ломать пальцам как-то некомильфо, а кусать целый… ну… Блин.

Боже, да что со мной?

Ещё одно такое внезапное появление Зимина и совсем в дурочку превращусь. Дурочку с перманентным пульсом за сотню.

— Зачем ты пришёл? — спросила ещё раз, всё же разламывая маффин на две части и откусив от одной.

— Я же сказал, что учусь тут, — Матвей пожал плечами и поднёс кружку ко рту. — Ну и хотел тебя увидеть.

Меня. Увидеть.

Одно дело предложить незнакомой фанатке быстрый перепих — как бы не сильно удивительно для звезды, наверное. Ну будем откровенны. На моём месте могла быть и любая другая.

Совсем же другое вот это “Хотел тебя увидеть”.

— Мы могли бы дружить, — Зимин откинулся на спинку стула. — Друзья ведь проводят время вместе.

Дружить.

С фронтменом “Тотема”.

Звучит как мечта для многих. Но мечта эта попахивает нервным перенапряжением для меня и бессонными ночами.

Я смотрю на МаЗа во все глаза, пытаясь вникнуть в его предложение дружбы. Зачем вообще такому, как он, дружить с такой, как я — обычной студенткой. Я ведь даже с музыкой не связана.

Зачем лидеру известной на всю страну группы, парню с такой внешностью и харизмой, от которой в прямом смысле на концертах девушки падают в обмороки от переизбытка эмоций, приходить в университет, чтобы выпить со мной чаю в университетской столовой?

Это звучит… невероятно. Слишком нереалистично.

Давайте знакомиться

Матвей

— Эм… вы просто позавтракали? — Халенский, наш соло-гитарист, вздёрнул брови. — В университетской столовой? Ты позвал девушку, что тебе понравилась, попить компот в столовке?

Парни взорвались хохотом, а мой мозг начал гудеть, обрабатывая их сарказм, как старый потрёпанный комп. Несмотря на то, что считывать эмоции мне сложно, уж эту они продемонстрировали слишком явно.

— Известная звезда, на чьи фотки дрочат тысячи тёлок, пригласил девушку выпить разбадяженный компот и пожрать сырники в столовой — как вам заголовки? — прогоготал Стас, а мне захотелось упороть ему в челюсть.

— Мне надо было выдернуть её с учёбы? — я сложил руки на груди, псевдотерпеливо ожидая, когда эта истерика ржача закончится.

— Мот, это делается после пар. После — сечёшь? — Запалин похлопал меня по плечу. Он вёл себя сдержаннее, но в его голосе я тоже вычленил скрытый смешок.

Охренеть им весело. Придурки.

— Так это… он же ей дружбу предложил, прикиньте? — Рома Рейтин опёрся локтем на свою установку, но соскользнул, и клавиши издали нестройный вопль, отчего все тут же поморщились.

— МаЗ, ты как девственник, ей-Богу, — не унимался Стас. — На “Сумерки” когда пойдёте? Пижамная вечеринка в планах? Ну, в смысле, без секса?

Снова взрыв гогота.

Вот ублюдки.

— Завалите и берите уже инструмент, — я затолкал брелок с фигуркой от Лоры поглубже в карман джинсов и, поправив ремень гитары на плече, включил питание на микрофоне.

Ничего смешного в этой ситуации я не находил. И ничего такого в отношении Лисички не планировал. Я просто хотел разобраться в этих странных импульсах, что пробивали внутри, когда она была рядом. Странная химическая реакция моего тела удивляла.

Это было не возбуждение. Нечто похожее, но не совсем. Сексуальный голод — чувство более понятное и однозначное.

Здесь что-то иное. И мне самому оно кажется непонятным, странным и тревожащим. Хочется разобраться. Исследовать.

Ну и дружить ведь с людьми это нормально. Вроде бы. Многие так делают.

Мне интересно наблюдать за Лисичкой. За тем, как она смотрит на меня, а потом быстро моргает и опускает глаза, как улыбается — немного сконфуженно, будто смущена. Как вытягивает шею, отбросив за спину рыжие пряди.

Мне нравится её запах.

Разве это мало причин, чтобы дружить?

— Давайте начинать, — Стас уходит за свою установку.

Начали мы с фри джема*. Повёл сегодня Стас, задавая ритм-секцию. За ним подключился Итальяш на ритм-гитаре, потом Запалин на басе. Химия возникла быстро, и импровизация стала получаться гармоничной и приятной на слух, не резала нервы — значит, как часто бывает, имела определённую вероятность оформиться в новый трек.

На слух я определил тональность Мерлини и понемногу начал вставлять в общую картину свои ноты. За мной включились Даня и Рома. Соблюдая неписанное правило, мы играли импровизационные соло по очереди. Четыре квадрата я, четыре — ритм, четыре Райтин и так далее.

Ложилось хорошо. Перехватив микрофон, я попробовал ввести текст. Прошлой ночью пришло несколько строк, захотелось обыграть их. Чего-то явно не хватало, но было ощущение, что я рядом. Что вот-вот нащупаю то, что нужно.

— Попробуй ниже, МаЗ, — в микрофон сказал Стас.

Я понизил на октаву. Лучше легло. Заебись прямо таки.

За матовым стеклом студии мелькнула тень. Потом дверь немного приоткрылась, и внутрь заглянула девчонка. Вздёрнутый нос и большие глаза чем-то напомнили мышь. Но серой и невзрачной она не была.

Девушку я узнал. Это была подруга Лисички. Сегодня утром в столовой она пялилась во все глаза и даже, кажется, пыталась снять меня на смартфон, но вторая шлёпнула ту по руке, и мышь со вздохом спрятала смартфон в сумку.

Одна, значит, Лисичка прийти не решилась. Ладно.

Я поднял руку, и парни затормозили. Музыка оборвалась.

— Так-так, и кто это тут у нас? — пробасил Стас, прокручивая в пальцах палочку.

— Эм… привет, — мышь потопталась на пороге, всё ещё заглядывая на половину, а потом притормозила взгляд на мне. — Можно тебя?

Запалин присвистнул, Даня хохотнул, но я нахмурился. Ещё не успел ничего и ответить, как мышь обернулась и кому-то что-то шепнула. А потом рядом с мышиной головой показалась и рыжая.

— Я пригласил на репетицию Лору, — сказал, обернувшись, парням. — С подругами.

Вообще-то я пригласил её одну и очень сомневался, что она решится прийти — мы ведь теперь друзья, но, по-видимому, мыши очень хотелось побывать в нашей студии. Не буду лукавить — рад.

— Так это другое дело, — Итальяш вскинул брови, переглянувшись с парнями.

Обычно я был всегда против тёлок на репетициях. Они мешают и отвлекают. Парни со временем смирились, а Роман всегда меня в этом поддерживал. Смена курса, похоже, вызвала у парней новую волну сарказма в мою сторону. Ну или что-то похожее на сарказм.

— Заходите, девочки, — пробасил Стас, и мышь, откинув робость, заплыла в студию, таща за собой Лисичку.

Плохая была идея

Лора

Это была очень плохая идея.

Говорила я Эле, что не стоит идти! Но она как с ума сошла — давай упрашивать. Так ей хотелось посмотреть, где “Тотем” создают свои песни.

— Лора, ты только представь! — простонала она, схватив меня за руку. — Только подумай! Об этом сто-о-олько девушек мечтают! Да и парней тоже. В смысле, интересно им. Ну пожалуйста! По-жа-луй-ста!

Мы со Жданой переглянулись, и она покачала головой.

— Эль, почему тебя тянет везде, где собирается куча парней, от которых можно ждать чего угодно? — закатила глаза Ждана.

— Ой, да ладно вам! А если ещё и сфоткаться дадут и в блог выложить? Ну огонь же!

— Да ты вечно в огонь.

Они со Жданой периодически спорят по многим вопросом. И этот раз исключением не стал.

— Ну вообще-то, МаЗ позвал Лору! Как подругу! Блин, девочки, ну вы чего?! Ждан, мы же не можем её одну отпустить, верно?

— Так она и не собиралась идти.

— Вот! Ну как так можно? Парень пригласил вообще-то!

В общем, Элю было не переубедить. Ну и Ждана же, конечно, одних нас отпустить не могла.

До самой студии, пока мы ехали, я хотела повернуть обратно. Моё сердце билось со тревожными пропусками ещё долго после того странного обеда в столовой утром и после странного предложения дружбы.

Я, признаться, не знала, как вообще к этому относиться.

Как можно дружить с Зиминым? Что это вообще значит?

Он будет рассказывать мне о своих девушках? Я точно не выдержу.

Мы будем обсуждать с ним кино, музыку, погоду? Ну… не знаю.

Когда я нахожусь рядом с ним, в моём теле и мозге происходят странные химические реакции. Щёки заливает жаром, сердце ускоряет ход. Я только и думаю о том, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость.

Но хотела бы я большего, чем дружба?

На этот вопрос ответить тоже невозможно. Матвей… слишком опасен. Да, именно таким я воспринимаю его. Притягательный, сексуальный, невероятный и опасный. Во всех смыслах. Для моего тела и моего сердца.

Даже если вдруг забыть, что пистолет у него вместо брелока, и он пользуется им так свободно, будто это обычное дело в его жизни, даже если не учитывать его физическую силу, то отношения с ним могут попросту оставить у меня в груди обугленную дыру вместо сердца.

Одно дело быть влюблённой в кумира, другое — в реального парня, у которого таких, как я, может быть тысячи.

Но и в предложенной дружбе отказать было бы… тупо. Я не смогла. И не хотела.

Однако, одно дело договориться быть друзьями, другое — действительно ими быть. Взаимодействовать, общаться.

Уходя сегодня из университета после нашего обеда, Матвей пригласил меня к ним на репетицию. Эля услышала, ну и… вот мы уже здесь. В студии.

Я осмотрела небольшое помещение с обитыми войлоком стенами. На возвышении стояла барабанная установка, за которой сидел, покручивая палочки, Стас Бонаев. Как и в прошлый раз, взгляд у него был заинтересованный, с каплей иронии на дне, на губах полуулыбка.

По периметру стояли большие колонки и несколько поменьше, клавишная установка, возле которой о колонку спиной опёрся Роман Райтин, много всяких проводов, в углу стойки с микрофонами, несколько стульев, небольшой стол.

Другие парни из группы тоже смотрели на нас. Ну и Матвей среди них.

Зимин стоял чуть в стороне. Пока клавишник и барабанщик улыбались нам, отпуская приветствия, Матвей смотрел молча, лишь обозначив удивлённым одногруппникам, что это он пригласил меня с подругами.

Ну, приглашал он только меня, но решил не ставить нас с девчонками в неловкое положение. За что ему спасибо.

Однако, я всё равно чувствовала себя неловко. И смущённо. Мне казалось, мы тут совершенно не к месту, ещё и помешали парням репетировать.

— Привет, парни, — сказала я, ведь уже была с ними знакома. Было приятно, что они ответили тепло и дружественно. — Это мои подруги — Эля и Ждана.

— Приве-е-ет! — Эля широко заулыбалась, Ждана же только кивнула.

Парни тоже представились. Было удивительно и странно видеть, насколько простыми и доброжелательными они были в общении, несмотря на такую бешеную популярность в стране и за её пределами.

— Что ж, девчонки, располагайтесь, — развёл руками Данил Халенский. — У нас вон даже диванчик имеется.

И действительно, вдоль одной из стен был небольшой светлый диван, на спинке которого сейчас лежала чья-то куртка.

— Пиво будете? — спросил Роман. — Больше нам угостить вас нечем, потому что кое-кто, — он бросил взгляд на Матвея, — не удосужился нас предупредить, что мы ждём гостей.

— Но мне кажется, заказать доставку не так уж и сложно, — пожал плечами Адриано Мерлини и уткнулся в смартфон.

Эля, кажется, пребывала в полнейшем восторге, Ждана по-прежнему помалкивала и даже хмурилась, а я… я не знала, что чувствую и как себя вести.

Три Матвея

Оказалось, что Матвей не на мотоцикле, а на машине. Это меня обрадовало, но вывод такой я сделала преждевременно.

Да, мне не нужно было держаться за него, но сидеть рядом в тёплом салоне и бесконечно ловить запах его парфюма, оказалось тем ещё испытанием.

Автомобиль Зимин вёл спокойно, держа руль одной рукой, вторая лежала на рычаге коробки передач. То, как машина шла под его управлением, как слушалась малейшего движения руля под пальцами, почему-то вызывало у меня странное ощущение, заставляющее сердце трепетать.

Это было… сексуально.

Слово пришло в голову, и щёки тут же потеплели. Я поёрзала на сиденье, попыталась сморгнуть это наплывшее ощущение и отвела взгляд, понимая, что слишком долго пялюсь на его кисти, оправдывая это тем, что рассматриваю серебряные рокерские кольца.

Но я смотрела не на кольца. Не только на них. И признание в этом самой себе вызвало ещё одну волну жара на щеках.

— Я могу открыть окно, если тебе жарко, — негромко сказал Матвей, а я задохнулась от того, насколько он внимателен. Заметил, что я покраснела. Значит, заметил и как рассматривала его, пока он следил за дорогой.

— Если можно, — коротко кивнула, облизнув пересохшие губы.

Окно возле меня немного опустилось, и я с наслаждением подставила лицо под поток холодного воздуха.

О чём говорить с ним, я не знала. Язык будто прирос к нёбу.

Всё это было так странно, словно сон: я в машине Матвея Зимина и мы… друзья. Ну…

При этом то, что творилось у меня в районе солнечного сплетения дружескими ощущениями назвать было можно с большой натяжкой. А точнее, просто невозможно.

Он мне нравился.

Больше, чем парень с постеров. Больше, чем кумир.

И куда больше, чем мне хотелось…

— Вот здесь остановишь? — я показала на первый подъезд старой пятиэтажки, когда мы заехали в микрорайон, где жила бабушкина подруга тётя Аня.

Зимин кивнул и припарковался у старой детской площадки.

— Я быстро.

Сжав пакетик с купленными лекарствами, я открыла дверцу машины и почти выпала на улицу, потому что ноги казались слишком слабыми и неустойчивыми. Одёрнув куртку и пошла к нужному мне подъезду.

Возле подъезда тёти Ани на лавочке отирались несколько парней. Они затихли, увидев меня, и я почувствовала, как по спине пробежала неприятная дрожь. Не люблю, когда меня внимательно рассматривают, а мне ещё нужно было пройти перед ними.

Но сзади я услышала хлопок и приглушённые шаги. Парни на лавочке сразу поникли, когда рядом со мной оказался Матвей.

— Тебе не обязательно идти со мной, — я сконфуженно посмотрела на него.

— Обязательно. — Хмуро отрезал МаЗ, бросив короткий острый взгляд в сторону парней у подъезда.

Ладно. Хорошо.

Но зная тётю Аню…

Он и так привёз меня и решил проводить, мне показалось будет некрасиво, если я откажусь.

Мы вошли в подъезд старой хрущёвки и поднялись на второй этаж. Я позвонила в звонок, ощущая, как Зимин встал сзади меня.

Очень близко встал.

Настолько, что я чувствовала его дыхание кожей щеки, и это заставляло сильно нервничать.

Тётя Аня открыла двери и с улыбкой посмотрела на меня, а потом заметила Зимина и нахмурилась.

— Здравствуй, Лорик, — сказала она, поджав губы. — Не знала, что ты будешь не одна. Думала, чаю выпьем…

Тётя Аня — подруга моей бабушки, была одинокой женщиной немного за шестьдесят. Худенькая, бледная, со стянутыми в узел поседевшими частично волосами. Раньше она работала в соцзащите вместе с моей бабушкой, пока бабуля не переехала в Подмосковье, когда моей маме было лет пятнадцать. Тётя Аня и бабушка продолжали поддерживать отношения и даже два-три раза в год приезжали друг к другу в гости.

Однако, сама тётя Аня всегда казалась мне угрюмой. Было ощущение, что ей в принципе не нравились мужчины, потому что мой дедушка всегда уезжал на дачу, когда тётя Аня приезжала в гости. Он называл её не сильно приятными словами и не хотел тяготиться обществом подруги жены.

Вот и сейчас, когда её взгляд прошёлся по Зимину, казалось, что ей пришлось приложить усилия, чтобы не скривиться.

— Тёть Ань, вот ваши лекарства, — я протянула ей пакетик. — Извините, на чай остаться не получится. Я зайду к вам в другой раз.

Тётя Аня разочарованно кивнула, поджав губы и недовольно посмотрев на Матвея, который, судя по всему, ответил ей примерно таким же взглядом, за что я винить его не могла.

— Ладно, Лорик. Бабушке привет, — сухо произнесла женщина, а потом и вовсе поморщилась, потому что Зимин сложил руки на груди, блеснули не только его кольца и кожаный браслет с серебряными вставками, но и стали хорошо видны татуировки.

Кажется, пора было уходить, пока он не довёл своим видом бедную женщину до инфаркта. Она, вон, и так болела.

Коротко попрощавшись, я бросила взгляд на Матвея, показывая, что нам пора, и начала спускаться по ступеням. Моё тело рядом с ним действительно само не своё, ноги непослушные, колени подрагивают. Смешно и банально, но буквально на третьей ступеньке я поскользнулась и точно бы пересчитала позвоночником все остальные до самого конца пролёта, если бы не крепкая мужская рука, моментально ухватившая меня за плечо.

Кто такая?

Друзья, прошу прощения за паузу. Нужно было кое над чем подумать по сюжету. Возвращаемся к регулярной публикации :** Приятного чтения

____________________________________________

Теперь Матвей уже не выглядел таким расслабленным и спокойным. Он напряжённо держал руль обеими руками и смотрел на дорогу исподлобья, поджав губы.

Я же сидела молча. Внутри было тревожно, но, признаться, я совсем не хотела, чтобы он сейчас отвёз меня домой. Сложно объяснить, но я желала быть с ним рядом дольше, хоть и понимала, что это может быть опасно.

Меня тянуло к нему, словно бабочку на огонь. В груди вибрировало волнующее ощущение. Мне бы попросить его остановиться, выпрыгнуть из машины и бежать сверкая пятками. Но рядом с МаЗом я словно застывала, очарованная. Это можно было сравнить с гипнозом. Химия моего тела и моего мозга нарушалась, менялась, запуская странные процессы.

Мы промчались мимо старого спального района, пролетели по кольцу возле нового ЖК, с залитыми модной подсветкой домами, и свернули за обнесённую временным забором стройку. Матвей остановился недалеко от трассы, метрах в ста, но освещение тут было хуже. Я не сразу заметила, как от стены отделился тёмный силуэт и направился к нам.

Это был невысокий худой парень. Он открыл пассажирскую переднюю дверь и сел в салон. Я затаила дыхание и вжалась в сиденье, стараясь быть максимально незаметной. Матвей ничего такого не сказал, но ему и не надо было. Напряжение в машине я и так поймала. Почему-то от этого парня разило опасностью. Но не такой, как от Зимина. Иной. Липкой, тяжёлой, удушливой.

— Привет, Мот, — сказал он, откинувшись на сиденье. — Давно не пересекались.

— Угу, — буркнул Зимин, разворачивая машину. — Занят был.

— Шорох интересовался, не случилось чего у тебя.

Говорил парень спокойно, но в его голосе как-будто сквозил едва уловимый укор. Или претензия.

— Через тебя интересовался? — Матвей бросил на парня короткий взгляд. — Обычно для этого он использует телефон.

Парень хмыкнул, но ничего не сказал. Перевёл взгляд на дорогу, но тут его глаза через зеркало заднего вида внезапно заметили меня. Он прищурился, а потом развернулся, вперившись взглядом.

— Так-так, а это у нас тут кто? — он был довольно симпатичным, но от его взгляда и расползшейся улыбки меня внезапно замутило.

Я вся сжалась, крепче обхватив себя за плечи. Его цепкий въедливый взгляд мне не нравился. Я посмотрела на Матвея, который тоже бросил на меня короткий взгляд через зеркало.

— Она со мной.

От тона Зимина меня пробрало морозом. Я уже слышала такой, когда в клубе началась стрельба и он отдавал распоряжения парням из группы и мне, как действовать. Сейчас же прозвучало ещё жёстче.

— И как эту “она со мной” вообще зовут? — парень скользнул по мне взглядом, от которого тут же появилось желание помыться.

— Отвали, Боря, — я заметила, как МаЗ крепче сжал руль, линия крепких плеч напряглась, и это стало заметно даже через куртку. — Тебя не касается.

— Ладно, — этот Боря посмотрел ещё внимательнее, но потом, сморгнув странное выражение, всё же отвернулся. Вот только неприятное давящее ощущение осталось, и я потерла плечи ладонями в попытке избавиться от него.

Больше этот Борис ко мне не поворачивался, но пару его коротких взглядов я через зеркало поймала, однако постаралась не придавать значения.

Через десять минут пути мы снова свернули в подобное место, как и то, где нас ждал Борис, только на этот раз проехали вглубь, а не остановились у дороги. Но фонари тут горели в большом количестве, хотя людей было почти не видно. Какой-то мужчина с псом прошёл и тройка молодых парней, лет по шестнадцать.

— Идём, — кивнул Зимин этому Борису и открыл дверь. А потом повернулся ко мне: — Сиди в машине, Лисичка.

Он захлопнул дверцу вслед за Борисом, и я осталась одна. Тишина тут же стала давить на уши, каждый шорох снаружи заставлял вздрагивать. Я скинула туфли и подобрала под себя ноги, погрузившись в ожидание.

За угол, за который зашли Матвей с Борисом, зашли ещё двое. Когда они проходили мимо машины, я пригнула голову и выключила экран смартфона, который достала, намереваясь полистать ленту в соцсети, чтобы время бежало быстрее.

Но интернет тут ловил не очень хорошо. Лента зависала, и я свернула окно и открыла галерею, чтобы полистать последние фотки. Сегодня вечером сделала несколько — парни были не против. Ну а девчонки только за.

На одном из кадров было хорошо заметно, как Стас и Ждана смотрят друг на друга с враждебностью. И что её в нём так сильно задело? Она ведь первая хмыкнула, а Стас зацепился за это.

Интересно, подруга теперь оставит или всё же уберёт постер со стены возле своей кровати?

Смартфон в руке вздрогнул — сообщение пробилось через сеть. Эля.

“Лора, ты там где? Всё в порядке?”

Я открыла переписку, чтобы ответить, но под названием чата снова светилось “соединение”. Написала ответ, но он так и подвис.

Блин.

Девчонки же снова переживать будут.

Прильнув к окну, я всмотрелась в пустую улицу. Поколебавшись, всё же решила выйти и поискать, вдруг сеть на улице ловит лучше. Бывает ведь так: тут не ловит, а в паре метров — отлично.

Девушка

— Н-нет, я… — я сделала шаг назад, но ноги от испуга так ослабели, что едва не подкосились.

— А-ну сюда иди, — парень в тёмной куртке и подвёрнутой шапке шагнул ко мне и резко ухватил меня за капюшон куртки. Грубо дёрнул на себя так, что я едва не повалилась на колени.

— Если ты тут уши греешь, то тебе пиздец. А если случайно оказалась, то тоже, сорри. Такова судьба, не всем везёт.

— Нет-нет, я просто жду, — я попыталась упереться, но он дёрнул меня так резко, что коленями я всё же проехалась по земле, больно обдирая кожу. Про колготки я уже и не говорю — они протёрлись моментально.

— Все мы кого-то ждём, — фыркнул парень и резко вздёрнул меня. — Пошли, курица. И не дёргайся, а то по соплям сейчас так получишь, что твой красивый нос влетит внутрь.

Грубо удерживая, он потащил меня, не позволяя даже выпрямиться. От страха у меня внутри всё сжалось, по коже побежали колючие ледяные мурашки. Боже мой, я попала!

Что же мне делать теперь?!

— Вот полюбуйтесь! — метров через сто парень дёрнул меня, развернув.

Я поморщилась от слепящего света автомобильных фар. Тут стояла машина, двери распахнуты, негромко играла музыка. А рядом с машиной я увидела пятерых молодых мужчин. Зимин и Борис также были среди них.

Все взгляды обратились ко мне.

— Дрянь грела уши. Не знаю, что именно она успела услышать, надо выяснить, — он обхватил меня локтем за шею и я с ужасом ощутила, как моего подбородка коснулось что-то холодное… Это было лезвие ножа.

Матвей дёрнулся в мою сторону, но, увидев нож, замер.

— Отпусти её, Бучча, — сказал с ледяным спокойствием. — Она со мной.

Все повернулись к Зимину и замолчали. Тот же смотрел на держащего меня парня прямо и с угрозой.

— С каких пор ты баб таскаешь на встречи, МаЗ? — прошипел парень, продолжая держать лезвие у моего лица. — Нам пора беспокоиться?

— Будет пора, если ты её сейчас же не отпустишь, — я видела, как Зимин прищурился, крылья его носа расширились. У меня же от страха внутри всё заледенело. Я не то чтобы пошевелиться, я дышать боялась.

— Мот, — осторожно позвал Борис и подошёл к Матвею, положил ему на предплечье руку. — Это просто девка. Ты же сам понимаешь…

Резко дёрнувшись, Зимин сбросил руку своего товарища, а ещё спустя мгновение наставил на этого Буччу, как сам его назвал, ствол.

— Блять! — выругался Борис и подался назад. — Мот не гони!

— Отпусти. Девчонку. — Прошипел сквозь зубы Зимин. — Ты же знаешь, что я не промажу, правда?

Остальные переглянулись. У них в руках тоже было оружие, но наставлять его на Зимина они не спешили.

Повисла гробовая тишина. Напряжение буквально звенело в воздухе. Я пыталась усмирить рвущееся дыхание, старалась не думать, что рядом с моей артерией лезвие ножа. Одно короткое движение, и я… могу умереть.

Подонок, что удерживал меня, застыл, словно окаменел. Он тоже дышал рвано, и я могла бы поклясться, что он тоже был напуган.

— Бучча, — глухо бросил один из его товарищей. — Ты же знаешь, что он нас всех положит в считанные секунды. Ему же вообще похер. Давай без глупостей. Отпусти девку.

Резкий выдох я ощутила затылком и крепко зажмурилась, ожидая, что лезвие сейчас войдёт в моё горло. Но вместо этого получила сильный тычок в спину. Не удержав равновесие, по инерции прошла несколько шагов и точно бы упала, если бы не крепкая рука, подхватившая меня за талию.

Зимин рывком поставил меня на ноги, а потом задвинул за свою спину.

Я обхватила себя руками, пытаясь отдышаться. За его спиной я была в большей безопасности, но прекрасно осознавала, что напряжение никуда не делось.

— Убери пистолет, Матвей, — попросил один из парней. — Он отдал тебе девушку. Никто её не тронет.

Оружие было у них всех, но создавалось ощущение, что именно в руках МаЗа эта дьявольская штука пугала их до чёртиков.

— Сделки не будет, — проговорил Матвей, пистолет опустил, но не убрал.

— Мот, — к нему снова подался Борис, но Зимин его проигнорировал.

— Это большая ошибка, — Бучча напрягся, но продолжал оставаться на месте. — Ты уверен, что Шорох…

— Я сказал, её не будет, — отрезал Зимин. — Мы уходим.

Зимин сжал моё запястье и уверенно пошёл к углу забора, за которым нас ждала его машина. Я молча поспевала, стараясь смотреть под ноги и ненароком не зацепить взглядом лица всех этих бандитов. Спина от напряжения ныла, ноги казались неустойчивыми. Я не смогла свободно выдохнуть даже когда мы оказались уже у машины Зимина.

— Матвей, ты вообще, что ли? — тут же вскинулся Борис, едва мы оказались подальше от Буччи и тех двоих. — Из-за какой-то шмары ты испортил такую сделку! Думаешь, Шороху это понравится?

Вздрогнув, я отступила на шаг, когда Зимин резко схватил Бориса за куртку у горла.

— Ещё раз откроешь в её сторону рот, и я выдерну тебе язык.

Было заметно, как Борис побледнел. Он дёрнулся, но Зимин был почти на голову его выше, прилично шире в плечах и явно сильнее. Взгляд Бориса, полный презрения, метнулся в мою сторону и обратно.

Из-за меня

Цифры на спидометре плавно росли, и я заёрзала на сиденье. Матвей смотрел прямо на дорогу, пальцы обеих рук крепко сжимали руль. Я видела, как напряжены его мышцы плеч, а на лбу заметно пульсировала жилка.

Зимин был в ярости, и это считывалось, хотя он и не демонстрировал своё состояние.

— Расскажи что-нибудь, Лора, — низко проговорил сквозь зубы Зимин.

Я бросила на него короткий взгляд, и на ум в моменте не пришло абсолютно ничего, никакой темы.

— Что-то, что отвлечёт меня от желания вернуться и перестрелять всех этих ублюдков.

Я вздрогнула и растерялась. Прекрасно понимала, что это не бравада и не шутка. Что МаЗ на самом деле может это сделать. Прямо сейчас.

— Я… — пришлось откашляться, потому что голос прозвучал хрипло. — Ты умеешь читать мысли?

На пару секунд в салоне повисла тишина.

— Что? — Матвей даже скорость сбросил и взглянул на меня, оторвавшись от дороги.

— Ничего, — я мотнула головой, ощущая себя полной дурой. Но спросить должна была, а то что-то больно сильно мне напоминало всё происходящее один небезызвестный фэнтезийный фильм.

— С этим у меня проблемы в принципе, — мрачно продолжил Зимин. — Но когда я увидел нож у твоего горла, Лора…

— И… ты бы действительно мог выстрелить в них? — Я задала вопрос и снова прикусила язык. Ну какая же я дура…

Зимин ответил не сразу. Он выровнял скорость на комфортную и откинулся на спинку кресла, наконец немного как будто расслабившись.

— Ты правда хочешь знать ответ? — проговорил медленно, не глядя на меня.

Нет, я не хотела.

Потому что уже его знала… Но услышать вслух всё же не желала. Поэтому я просто промолчала, и мы друг друга прекрасно поняли.

Тем не менее, отвлечь его у меня получилось. Теперь машина шла спокойнее, плавнее входила в повороты, а сам Матвей выглядел расслабленнее и даже убрал одну руку с руля.

Вопросов я не задавала. Я не знала, что вообще спросить и о чём можно его в принципе спрашивать. Умом я понимала, что бежать мне от Зимина надо, не оглядываясь, но понимание это бледнело и меркло перед тем трепетом, который он у меня вызывал.

Сидеть рядом с ним в несущейся машине было страшно, но одновременно с этим я бы ни за что сейчас не выбрала что-то другое… Это было глупо, опасно и могло стоить мне не только разбитого сердца, но и жизни. Уже дважды едва не стоило.

Зимин был тем самым красным флагом, от которого следовало бы уносить ноги, едва завидев на горизонте. Меня же тянуло к нему магнитом так сильно, что я просто не могла этому сопротивляться. Каждая клеточка моего тела, словно наэлектризованная его полем, стремилась к нему.

Погрузившись в свои мысли, я машинально поправила подол юбки и случайно коснулась разбитого колена. Тут же отдёрнула руку, зашипев от боли, чем привлекла внимание Матвея.

— Лора? — В его голосе послышалась тревога. — Ты в порядке? Этот подонок причинил тебе боль?

Ответить я не успела, потому что Зимин резко сбросил скорость и свернул на обочину. Его глаза изучающе вперились в меня.

Он просканировал меня от макушки до ног, и я заметила, как его глаза потемнели, а челюсти напряглись, когда взгляд зацепился за колени. Ярость вспыхнула с новой силой, промелькнув стальным отблеском во взгляде.

— Дай посмотрю.

Оу.

Блин.

— Ничего критично, в общаге обработаю перекисью. Не парься.

— Лора, показывай.

Он включил в салоне свет и раскрыл ладонь, требуя продемонстрировать ему мои повреждения.

Чёрт.

Разбитые, кровоточащие колени в разодранных колготках саднили и даже немного пульсировали, но это и в сравнение не шло с тем смущением, которое моментально жаром ударило мне в лицо, стоило мне представить, что Матвей станет рассматривать их. Или трогать…

Но он смотрел с безапелляционным ожиданием, что я не посмела ослушаться. Наклонившись, я столкнула туфлю и приподняла ногу, сгорая от стыда. Рукой поправила юбку, чтобы бедро оголилось не сильно, сто раз пожалев, что не надела джинсы.

Матвей широкой ладонью подхватил мою лодыжку и, аккуратно потянув, уложил на своё колено.

— Вторая тоже пострадала?

— Немного.

— Давай сюда тоже, значит.

Наверное, моя кожа уже по цвету слилась с моей красной курткой. Не думаю, что люди могут краснеть сильнее, чем это уже случилось сейчас со мной.

Спорить с ним было бесполезно, поэтому столкнув вторую туфлю рукой, я подвинулась на сиденье поудобнее и водрузила на колено МаЗа свою вторую ногу.

Это выглядело… весьма откровенно.

Матвей же был абсолютно невозмутим. С видом полевого хирурга, он нахмурил брови, включил фонарик на смартфоне и посветил на уродливые ссадины на моих коленях.

— Надо будет немного потерпеть.

После этой фразы я неосознанно дёрнулась, но он лёгким движением придержал мои ноги. Потянувшись к бардачку, откинул дверцу и достал металлическую, обтянутую кожей фляжку.

Через барьер

Матвей

— Тебе правда не стоит беспокоиться, — Лисичка заправила за ухо прядь своих огненных волосы, вызывая этим движением у меня внутри горячую волну.

Блять, я правда думал, что дружить с ней — хорошая идея?

Ладно, пусть пока будет “дружба”. Это хоть на какое-то время удержит меня от невыносимого желания сожрать её прямо в моменте.

— Идём, — я захлопнул машину и направился в сторону ступеней ко входу в общагу. — Провожу тебя до комнаты.

— Матвей, слушай, комендантше нашей может это не понравиться. Да и не стоит…

Стоит.

Я хотел видеть, где она живёт и какая там обстановка.

Я открыл дверь и пропустил её вперёд, затем вошёл и сам в холл общаги. От Лоры жахнуло волной эмоций, прорвавшихся через мой ментальный барьер и сладко растёкшихся в груди.

Я её чувствовал.

Вот чем она меня цепляла. Моему мозгу не нужно было в скоростном режиме анализировать её мимику, жесты, тембр голоса, чтобы сопоставить это с каким-либо шаблоном и сделать выводы. Мне не нужно было проводить оценку её посылов, я ощущал их. Не сказать, что чётко, она не была для меня раскрытой книгой абсолютно, но вибрации её эмоций приятно окутывали, прорываясь через тишину.

Поэтому с ней мне было легко. Мой умственный ресурс, обычно затрачиваемый для оценки и взаимодействия, был сохранён. Это приносило странный покой и вместе с тем вызывало непреодолимую тягу.

— Здравствуйте, — я поставил локти на стойку, из-за которой торчала голова коменды, и улыбнулся одной из своих самых очаровательных сценических улыбок. Я знал, как она парализовывала даже самых негативно настроенных ко мне людей. — Меня зовут Матвей.

Лисичка за спиной задержала дыхание в ожидании потока негатива от коменды.

— Добрый вечер, молодой человек, — высокомерно ответила та, поправив очки, бросив на Лору неодобрительный взгляд. — Что вы хотели? Общежитие только для проживающих здесь студентов.

— Да-да, я знаю. Но я бы хотел проводить свою подругу до её комнаты. Она повредила ногу, боюсь, ей может потребоваться помощь. Вы позволите? Это займёт всего десять минут.

Мне хотелось обернуться и посмотреть на Лору, чтобы убедиться, она там случайно не лишилась сознания от задержки воздуха, потому что я так и не слышал её дыхания.

Женщина за стойкой прищурилась, но я уже видел по её лицу, что реакция будет положительной. С моей проблемой в восприятии эмоций на интуитивном уровне, физиогномика стала наукой, которую я изучал очень внимательно.

— Десять минут, — сказала она, понизив голос, словно скрывая такое попустительство от себя самой. — И ни единой дольше.

— Конечно, — я снова улыбнулся, а потом подхватил Лору под локоть для поддержания легенды, и мы пошли к ступеням.

Хотя, в общем-то, и легендой это не было. Лисичка прихрамывала, хотя и пыталась скрыть это. А я снова почувствовал волну злости на самого себя за то, что потащил её туда. Однако и выбора не было. Высадить её в том районе было недопустимо, я о тех старых районах был наслышан, а времени отвезти в общагу не было.

— Вот моя комната, — Лора остановилась у одной из дверей.

Где-то сбоку была слышна музыка, с другой стороны громкий ржач.

Сказать в ответ я ничего не успел, как дверь распахнулась и на пороге показалась озадаченная мышиная моська подруги Лоры.

— Ну наконец-то… — воскликнула она, но тут же осеклась, прилипнув взглядом ко мне. — О, Матвей…

— Что случилось? — шире распахнув дверь, сзади появилась вторая подруга, “тренерша”, как окрестил её Стас. — Лора, твои ноги! — Её яростный взгляд метнулся ко мне. — Ты что с ней сделал?

Девчонка ощетинилась и, схватив Лисичку за руку, потянула её в комнату.

— Он ничего не сделал, — замялась Лора. — Ждан, так вышло, всё хорошо, правда…

Мышиная моська растерялась, рассматривая колени Лисички широко распахнутыми глазами, а вот Тренерша выглядела воинственно, стоя в дверях и не намереваясь меня впускать.

— У вас есть аптечка? — я решил проигнорировать её недоверие ко мне. — Я обработал коньяком, но лучше сделать это медицинскими препаратами.

— Разберёмся, — Тренерша прищурилась, а Лора схватила её за руку и сжала.

— Верю, — кивнул я. Подруга Лисички показалась мне надёжной. — Тогда до встречи.

Сверху послышалась музыка. Самая спорная наша песня. Я хотел убрать её из альбома, но Адриано и Богдан настояли оставить.

Лора улыбнулась и кивнула прежде, чем Тренерша захлопнула дверь перед моим носом.

Я спустился и отрапортовал коменде, что ухожу. Сел в машину и достал смартфон. Парни прислали “кружочек”, где всласть поиздевались над Стасом, что его заткнула девчонка.

Ему не повредит. Зазнавшийся засранец, не иначе. Я бы с удовольствием понаблюдал, как Тренерша свернёт его эго в бараний рог.

Но меня ждала ещё одна новость. И уже не самая приятная.

Голосовое от Шороха.

Дурочка

Лора

— Так-то лучше! — прошипела Ждана, срывая со стены над своей кроватью плакат с изображением Стаса Бонаева, барабанщика “Тотем”.

Она спрыгнула с кровати на пол и яростно смяла глянцевую бумагу.

— Ого, — Эля выгнула бровь. — Ждан, ну неужели Стасик настолько тебя сегодня выбесил? Он же нравился тебе.

— Он оказался полным придурком! — Ждана поджала губы. — И ничего он мне не нравился! Просто… как музыкант, он казался мне классным.

— А сейчас больше не кажется? — хихикнула Эля.

— Ой, слушай, ты чего прицепилась?! — нахохлилась подруга. — Такое бывает! Специалист хороший, а человек — говно.

— Мне кажется, — робко вставила слово я, — Стас как человек совсем не говно. Просто вы с ним… характерами не сошлись.

— Ага, типа того, — Ждана закатила глаза к потолку и затолкала скомканный плакат в урну под письменным столом.

Больше мы сегодня о парнях из группы не говорили. Ни о ком. А о том, что произошло, когда я была сегодня с Матвеем, я даже и не заикнулась, конечно же.

Колени девочки помогли мне обработать, помалкивая. Ждана, конечно, губы поджимала, но ничего так и не сказала, Эля же только сочувственно посмотрела. Я заклеила их широким лейкопластырем, который по счастливой случайности оказался в аптечке Жданы, и мы, уставшие, завалились спать. Эля, конечно, была преисполнена впечатлений и явно хотела всё обсудить, тем более парни сказали, что они совсем не против, если она выложит фото с нашей вечеринки в своём блоге, но мы со Жданой настолько устали, что отрубились, едва коснувшись головой подушки.

На следующее утро я схватилась за телефон прежде, чем успела открыть глаза. Внутри непривычно щекотало, и я очень надеялась увидеть входящее сообщение от Матвея.

Не знаю, почему я решила, что он должен мне написать, но в груди трепетало тёплое, волнующее чувство. Мне так хотелось увидеть от него хотя бы короткое “как дела?”

Но меня ждало только сообщение от мамы. И в общем чате от старосты напоминание отправить ей номер страховки, кто ещё этого не сделал.

Лёгкое разочарование я попыталась развеять самокритикой — вообще-то ещё утро. Семь часов. Он вообще ещё спал, скорее всего.

Хорошо, что сегодня нам было ко второй паре, и можно было поваляться ещё целых полчаса, а потом спокойно собраться. Мои колени нещадно саднили, я сняла пластырь, наклеила новый и надела джинсы. О платье сегодня и речи не было.

Но даже в джинсах ходить было не очень комфортно. Грубая ткань тёрлась о кожу и раздражала раны даже через слой пластыря.

Эля выглядела великолепно, как и всегда, и пребывала в чудесном настроении. Она всегда была такой, кроме когда речь заходила о разводе её родителей. Тогда она сникала, могла даже заплакать или сильно разозлиться на отца.

Ждана же выглядела хмурой и была более молчаливой, чем обычно.

Мы отучились целый день, но за всё время Матвей мне так и не написал ни слова. Не то чтобы он был должен… но я ждала.

Не написал он и на следующий день. И через день. И всю последующую неделю.

Я говорила себе, что в этом ничего нет странного, что мы ведь просто друзья, однако не настолько близкие, чтобы часто списываться.

Может, он занят. Или уехал куда-то. Или… или… да мало ли вообще причин!

Но с каждым днём моё настроение было всё хуже, а горечь нарастала. Я не позволяла себе заходить в его профиль в соцсетях, хотя у меня всплывали уведомления о историях и новых фото на странице “Тотем” и самого МаЗа. Значит, ничего плохого с ним не случилось, просто… он не писал мне. Вот и всё.

Один раз, пока девчонок не было в нашей комнате, я даже расплакалась. Отругала себя потом, но понимала, что это не последние слёзы.

Эля и Ждана поглядывали на меня, но несколько дней ничего не говорили. Однако сегодня вечером притащили из магазина килограммовое ведёрко мороженого и предложили посмотреть пару серий моей любимой дорамы. Мы так делали, когда кто-то из нас сильно грустил.

— Если хочешь поговорить, то… — осторожно начала Эля, скрестив ноги по-турецки.

— Не о чем говорить, — я нервно дёрнула плечами. — Просто я глупая дурочка, вот и всё. Которая почему-то возомнила себе, что звезде популярной группы есть до неё дело.

— Знаешь, Лора, — негромко проговорила Ждана, которая обычно помалкивала. Она могла поддержать молча — обнять или предложить потренироваться вместе на пробежке, но словами редко выражала солидарность или поддержку. — Мне показалось, что ему есть дело.

— Мне тоже так показалось. Но… оказалось — показалось, — я горько усмехнулась от получившегося словесного каламбура. — Да и ладно. Не стоило быть такой дурочкой.

Последние дни я всё думала, почему МаЗ так внезапно оборвал наше общение. Но ведь это на самом деле было очевидным — я ему просто была не интересна. Такие, как я, обычных парней не особенно интересуют, чего уж говорить о Зимине.

Это стоило принять и смириться, но душа ныла. Глупое сердце трепетало и замирало при каждом сигнале смартфона. И каждый раз это был не он…

Последней каплей стало то, чем закончился наш вечер с мороженым и дорамой.

Не могу!

— Ну Лорик, — Эля взяла меня за руку и сжала мои пальцы. — Ну пойдём. Я уверена, что тут что-то не так. Я правда думаю, что Зимин заинтересовался тобой.

— Эля, не надо, — я мягко высвободила пальцы. Мне не хотелось обижать подругу грубостью. Несмотря на свою взбалмошность, Эля была доброй и искренней подругой. — Тут всё очевидно.

— А мне нет, — не унималась она. — Все мы видели, как он смотрел на тебя.

— Поэтому предложил быть друзьями?

Эля поджала губы и вздохнула. Она подбирала аргументы, только что тут было подбирать? Всё было очевидно.

— Ну… может, у него какой-нибудь контракт. Я слышала, что у многих популярных певцов и актёров есть такие — они обязаны официально быть свободными. Так фанаты лучше реагируют. Вот, помнишь, эти парни из корейской группы, у них ведь тоже так, ещё подкаст был об этом, мы вместе смотрели.

Я только головой покачала, не особенно веря в эту версию.

— У него ведь не просто так девушки не было. Ты помнишь хотя бы одну за эти несколько лет, как их группа стала популярной? Я — нет.

— А у Запалина была, — мне очень хотелось верить в версию Эли, но логикой я всё понимала.

— Ну Запалин не фронтмен, Лора. Это, кстати, тоже мог быть маркетинг, чтобы показать, что не такие уж они и недоступные для нас, простых смертных, — Эля приобняла меня за плечи. — В общем, подруга, ты давай не кисни. В конце концов, можно пойти на концерт и выяснить это! Ты же журналист как-никак будущий!

Я вздохнула, не разделяя её запала. Всё что я чувствовала — это разочарование и апатию.

— Знаешь, Лорик, — отозвалась Ждана, которая всё это время копошилась в своём ящике и одеждой. — Если бы так уж этот Зимин не хотел тебя видеть, то Мерлини вряд ли бы предложил нам билеты. Три — так точно. Да и вообще ни одного. Мы просто немного пообщались тогда в студии, не более. Уверена, у них таких общений по несколько на дню. Думаешь, они всем вип-билеты раздавать готовы?

Слова Жданы заставили сердце споткнуться с надеждой. А потом мне захотелось надавать себе пощёчин за то, что я, как дурочка, ищу хоть какой-то намёк, что Зимину не всё равно на меня, хотя самые жирные факты говорят сами за себя.

— Идём, Лора, — снова подключилась Эля. — В крайнем случае, ты расставишь для себя точки над i и сможешь переступить это и повеселиться. Это ведь лучше, чем лежать носом к стенке в наушниках.

— Ладно… вы правы, — я вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Я пойду. А там посмотрим.

Одеться я решила куда проще, чем в прошлый раз. Никакого серебряного платья, хватило с меня. Поэтому я натянула джинсы и тонкий свободный белый свитер с V-образным вырезом. На ноги — туфли без каблуков.

Но отбиться от Эли, которая решила завить мне волосы, мне не удалось. Я хотела собрать их в хвост, но она была неумолима и настояла на распущенных локонах.

В “Парусе” у входа народу было много. Толпа гудела и вибрировала в предвкушении. Меня же знобило, словно я температурила. Хотелось сесть обратно в такси, вернуться в общежитие и забраться в свой кокон из одеяла.

Нас пропустили по кюар коду, который показала Эля на своём смартфоне, а в спины прилетели шепотки. Я передёрнула плечами и отвернулась, заметив, как две девушки что-то обсуждали между собой, не стесняясь тыкать в меня пальцами.

Боже, мне точно не стоило приходить. Весь университет видел нас вместе с Матвеем. И теперь, кроме боли в треснувшем сердце, я ещё и позора и косых взглядов не оберусь.

Но мы были уже внутри и шли к столикам, на которых стояли таблички “Для приглашённых гостей”. Они располагались в такой части зала, где было видно лучше всего.

— Я читала, что у “Тотем”в апреле анонсирован тур по стране, — склонилась к нам Эля, перекрикивая фоновую музыку. — Они будут выступать на открытых стадионах. Я как раз поеду с мамой в Казань в середине мая, хотела бы попасть.

— До мая ещё полгода, Эль, — усмехнулась Ждана. — У тебя очень далеко идущие планы.

Девчонки продолжали болтать, а чувствовала себя словно зависшей. Мои мысли кружили вокруг Матвея и того, что он сейчас в том же здании, что и я.

Да. И ещё несколько сотен его фанаток. Красивых, разодетых, очень привлекательных и на многое готовых.

Кончики пальцев внезапно закололо. Все эти девушки сейчас будут с обожанием смотреть на него, облизывая взглядами, а я буду сгорать от ревности. И знаю, что глупо! Знаю! Но ничего поделать с этим не могу.

Когда свет погас, толпа взревела. Это была фишка “Тотем” — полная темнота и оглушающая тишина несколько секунд, прежде, чем инструменты издадут первые звуки.

Сегодня они начали без объявления. Голос Матвея полился а капелла* в темноте, и я почувствовала, как всю мою кожу обсыпало мурашками.

Во тьме глубокой я блуждал…

Не видел света. Был не способен.

Каково желать — не умел и не знал…

А теперь не знаю, как любить и не ранить.

Он спел без музыки в полной тишине, а потом свет вспыхнул, и мелодия обрушилась на зал, шокируя и поглощая. Все парни уже были у инструментов, Зимин же стоял в центре. Он был в чёрных джинсах с массивным ремнём и чёрной кожаной куртке. Снова на голое тело. Волосы растрёпаны, на груди крупный серебряный крест, отсвечивающий в мерцающих вспышках страбоскопа.