Иголки для старого патефона

Сон

Все началось с мучительного сна. В котором скрипели половицы, рассохшиеся рамы устраивали сквозняки, а слои старой штукатурки на стенах выглядели, как затейливые картины "Арте повера". Пустота, заброшенность, излом...

И невероятное ощущение покоя и причастности. Словно из упорядоченного, разложенного по полкам, сайтам и коробкам, мира она попала в мир полутонов, недосказанности и несовершенства. В мир, где все когда-то произошло и случилось, а теперь легло развалинами к ногам и ожидало своего человека.

На столе — обрывки газет, мятые конверты и, занесенные через раскрытые окна, осенние листья, потемневшие и утратившие живые краски. Все правильно: неживое к неживому.

На спинке стула повисла тряпка, в которой едва угадывалась чья-то рубаха, а у ножки стола спряталась, изъеденная по краям, картонная коробка с чуть приоткрытой крышкой.

И пыль. Пыль тоскливой вуалью накрыла все, что находилось в комнате.

Здесь не было ничего, что могло привлечь внимание, но и этого оказалось достаточно, чтобы гостья присела на краешек стула и, оправив локон у виска, произнесла.

— Ну, здравствуй, вот и я.

И тотчас где-то в соседней комнате через лестничный пролет щелкнул часовой механизм, повернулась ручка двери, послышались шаркающие шаги. Ниже этажом засвистел чайник, звякнула посуда, сквозь тлен и пыль начали проникать запахи кофе и свежих ванильных булочек. Вокруг этой комнаты дом очнулся, заговорил, задрожал, принимая жизнь.

Стоит только сделать несколько шагов и она встретит обитателей...

Но законы сна таковы, что именно в тот момент, когда надо сорваться с места, поторопиться, бежать со всех ног, человек проваливается в липкий кисель бессилия и беззащитности. Каждое движение дается с трудом и замедленно, будто это съёмка в рапиде. Вокруг все ускоряется и исчезает, а человек плывет, не владея собственным телом, кричит, не издавая ни звука...

Она открывала двери, заглядывала в комнаты, спускалась в столовую и на веранду, но видела лишь следы, оставленные теми, кто, казалось, живя своей жизнью, бежал впереди нее.

Стоило ей приблизиться, как часы замолкали и останавливались, кофейник покрывался патиной, а на круглом обеденном столе ее ожидали разбитая чашка и перевернутое блюдце...

В том сне она так и не догнала никого и не увидела ничего, кроме пары фотографий в рамках, валяющихся у стены в гостиной. Темные пятна на выцветших обоях, подсказали, где раньше висели фотографии.

И тогда она совершила ошибку: подняла рамки, смахнула пыль с фото и... чуть не выронила из рук.

На первом фото в окружении артистов она стояла посреди гостиной, на втором маленькую девочку держал на руках один из актеров все в том же костюме.

А кем они еще могли быть? Актеры!

Лысоватый самурай с картонной катаной, коренастый кривоногий рыцарь в доспехах из папье-маше и совершенно комичный "грудь колесом" супергерой в красных трусах поверх синего трико.

Карнавальная компания, в которую непонятным образом затесалась дама в элегантном костюме от Шанель.

Это. Была. Она.

Говорят, что "воскресный сон до обеда", а если не исполнилось, то все надо забыть и выбросить из головы. Так, видимо, и стоило поступить и ничего не случилось бы... Может быть...

Только, засыпая на следующую ночь, она отчетливо увидела трех мужчин, что, глупо вырядившись, обнимали ее по свойски и улыбались. А дом она узнала. Там никогда никто не жил на ее памяти.

Кто жил в провинциальных городках, тому знакомы развалины былой великой страны, что навевают множество воспоминаний и хороших, и не очень, но никогда не оставляют равнодушными.

Это ни дворцы, ни грандиозные промышленные строения или заброшенные парки с высохшими фонтами, нет, нет. Как правило, это неприметные, скрытые разросшимися тополями и шиповником, полуразвалившиеся двухэтажные деревянные домики с еще живыми крыльцом и дверью.

Когда-то уютные и весело украшенные, наполненные смехом и голосами. А нынче покосились стены, рамы выбиты и едва висят на ржавых гвоздях, а скрипучие лестницы ведут в пролом в стене…

В прошлом веке гениальный Шпаликов написал: «По несчастью или к счастью

истина проста:

никогда не возвращайся

в старые места.

Даже если пепелище

выглядит вполне,

не найти того, что ищем,

ни тебе, ни мне».

Эти строки и всплыли в памяти, когда она перешагнула порог заброшенного дома. Жалко скрипнула половица, в нос ударил запах пыли, затхлости и заброшенности. Солнечный полдень ранней осени остался позади. Ее окутала гулкая тоскливая тишина.

Зачем она здесь? Почему именно здесь? Ее детство никак не связано с этим местом. Ее, видимо, не было в те времена, когда внутри дома кипела жизнь.

Но моментально нахлынуло – это ее, это для нее, тут есть нечто, что очень важно сейчас… Засосало под ложечкой от личного, что начало наслаиваться, проникать и перекрывать увиденное. И фотографии...

Сон, всего лишь странный сон, а средь суетных дней, в голове продолжился, затронул, завел механизм воспоминаний. "Дядьки" отозвались на имена, заулыбались, закивали головами в париках, картонных шлемах.

Все началось не во сне. Все получило новое объяснение и расставилось по полочкам. Но не сейчас.

Долгое время, она преуготавливалась снова и снова нырнуть в свой сон, прогоняла в памяти детали и ощущения, надеясь, что случится продолжение. Но раз за разом просыпалась разочарованная.

Однажды кто-то из-за спины тихо произнес.

— Они ждут тебя, милая, верни их... Верни...

***