Игра богов. Древний клан. Книга первая

Пролог

Пролог. Шестая столица

Во времена, когда земли Авриет ещё не имели названых правителей, мир был поглощён бесчисленными войнами. Каждая из господствующих рас стремилась укрепить своё влияние над другими.

Осознав бессмысленность кровопролитий, Тэне́дриан, глава могущественной гильдии эльфов, предложил прекратить ожесточённые распри и мирно поделить разведанные территории среди сильнейших народов. Большинство предводителей прислушалось к словам высшего эльфа. Родившийся в тот день альянс пяти главенствующих гильдий приступил к распределению открытых земель Авриет.

Горы закрепились за кланами дварфов, ведущих смертельную битву с ледяными демонами. По исходу боя они воздвигли город в память о павших воинах. Пата́ра стала столицей снежных вершин и пристанищем главного храма Ири́ды — богини ремёсел.

Острова большой воды достались магическим расам, где на одном из скрытых в тумане архипелагов обосновался Ме́рверруд и собор Во́гдиша, покровителя магии.

Великая пустыня Асгоба́р перешла в руки смешанных рас и стала фундаментом для будущей столицы Хазара́на. И превратилась в капище бога обмана Ра́нака.

Эльфы поселились в тысячелетних изумрудных лесах, где через многие года раскинулся Фелду́р и святая роща бога знаний Еваго́ра.

Самые плодородные земли выбрали люди. Построив огромную крепость, которую позже именовали Варса́г, они возвели приорат А́сты — богини силы.

Но не всем по душе пришёлся такой исход. Мастер призыва Маеви́р, лидер одной из богатейших гильдий, счёл несправедливым подобное разделение земель. Раса, к которой он принадлежал, была не столь многочисленна и не претендовала на открытые территории. Собрав всех своих единомышленников, он возглавил поход в неразведанные восточные земли, чтобы основать собственный город.

Месяцами Маевир выискивал подходящее место для будущего акрополя, пока не оказался в Диких Землях. Этот край пленил разум призывателя. А обнаружив обелиск возрождения, Маевир окончательно решил возвести город именно здесь.

Самые известные зодчие[1] месяцами трудились над строительством акрополя, навсегда увековечив своё мастерство в высоких монументальных сооружениях. Островерхие крыши зданий непреступного замка напоминали огранённый хрусталь. Свет, проходивший сквозь верхушки строений, окрашивал уличные мостовые в яркие цвета, радуя глаз каждого, кто оказывался рядом. Взглянув на результат работы мастеров, Маевир обомлел. Лишь спустя некоторое время с его уст сорвалось лишь одно слово: «Шанду́». Так, он назвал свой город.

О его величие ходили легенды. Через него проходили все торговые пути, соединяющие восточные земли с остальным миром. Купцы со всего света посещали невообразимые архитектурные места города, усыпанного мириадами красок. Со временем Шанду превратился в столицу восточных земель, а Маевир стал её законным правителем.

Призыватель не питал симпатий к существующим богам и велел построить зиккурат Ти́аса. Это вызвало недовольство среди других правителей, ведь Тиас считался мёртвым и злым богом. Но Маевир не остановился. Он хотел достичь величия для себя и своего народа. Мастер призыва упивался своей властью и значимостью. Процветание Шанду вызывало недовольство и зависть в других городах. Паломники мёртвого бога распространяли его веру по соседним провинциям.

Не сумев больше выносить выходки властителя восточной столицы, Тэнедриан и До́минас, первый людской король, пригрозили Маевиру враждой. Если он не прекратит распространять учение Тиаса, они разрушат зиккурат.

Понятное дело, что вера в мёртвого бога являлась лишь предлогом, чтобы лишить Шанду всеобъемлющей власти. Маевир понимал это и не мог допустить, чтобы наместники других земель выдвигали ему условия. Он считал себя могущественнее каждого из них и отверг предложение, чем спровоцировал начало войны.

Несколько лет велась осада восточной столицы. Боевой мощи Шанду едва хватало, чтобы выступить против многочисленных армий объединённых гильдий, сосредоточившихся недалеко от стен города. Силы и ресурсы обеих сторон иссякали. Когда-то небывалый по красоте Шанду становился похож на безмолвные руины. Требушеты[2] армии альянса не оставляли камня на камне от исполинских стен акрополя.

Последняя оборона пала…

Не веря тому, что скоро всему придёт конец, Маевир решился на крайнюю меру. Запретная магия, тёмная. Он окропил обелиск возрождения своей кровью и наложил на него сильнейшее заклятие, призвав само зло. Покрытый древними рунами монолит тотчас почернел. Отныне каждый, кто погибал на поле боя, перерождался у обелиска в воина смерти. Живые мертвецы заполонили улицы разрушенного города.

Людская и эльфийская армии не могли противостоять новой угрозе. Обычное оружие не убивало осквернённых. С каждой новой смертью войско мастера призыва увеличивалось. Поняв это, Тэнедриан и Доминас приказали всем войскам отступать. Взбудораженный новой силой, Маевир смеялся вслед остаткам армии врага, бегущей с поля боя. Сотворённое им заклятье изменило ход сражения. Осознавая, что для обретения беспредельного могущества необходимо умереть, он принёс себя в жертву. Переродившись, призыватель лишился рассудка и превратился в могущественное создание — лича.

Глава первая

Глава 1. Приплыли

— Признаться, хорошая идея — использовать плот, чтобы сплавиться по реке почти до самого Варсага, — пробурчал дварф, — но почему за рулевого всегда я?

— У меня для этого слишком мало Силы, Гронн, а Левзе́я… Ты и сам знаешь… Она нас чуть не потопила прошлой ночью.

— Ничего не потопила, это была случайность, я не заметила те рифы.

— Случайности не происходят три раза подряд, — возразил я.

— Да ну тебя, — обиженно произнесла лучница, — мог бы не спать, а помочь мне.

— Надо отдать должное бреокскому плотнику, — перебил словесную перепалку дварф, осматривая края деревянного судна, — если даже женщина не смогла за раз потопить этот бревенчатый плот, то ему всё нипочём.

— И ты туда же, Гроннигах? Я же сказала, всё вышло случайно, я засмотрелась на карту и слегка не углядела каменный выступ. Выступы.

— Ладно, хватит об этом, — я поспешил замять начинавшуюся ссору, — предлагаю, как стемнеет, причалить к берегу и переночевать на суше, а утром продолжить сплав по реке. Плыть круглые сутки, увы, не получится, Гронн. Понимаю, ты хотел как можно скорее добыть фрагмент ключа, но от нескольких ночей с тебя не убудет.

Дварф насупился, но возражать не стал. День был пасмурным. Каска лежал на краю плота, внимательно всматривался в воду и изредка вилял хвостом. Если бы не это редкое движение, то со стороны он мог показаться реалистичной плюшевой игрушкой из какого-нибудь детского супермаркета.

— Эх, как же я скучаю по своему дому, — тоскливо прошептал я, переводя взгляд с пантеры на лучницу.

Левзея сидела на ящике со всякой снастью рядом с большим навесом, установленном на плоту. Она пыталась раскрасить ногти на руках, выдавливая на них капельки красного сока неизвестных мне ягод. Сказать честно, получалось у неё плохо. Всё равно, что маленький ребёнок нашёл никем не убранный пузырёк зелёнки. Благо ягоды хорошо отмывались. При каждой, по её мнению, удачной попытке, Левзея подзывала меня оценить результат. Я же привирал, чтобы не обидеть лучницу.

— Краска должна быть только на ноготке и не попадать на кожу.

— Вот так? — она аккуратно слизала подсохший ягодный сок по контуру ногтя и продемонстрировала результат.

— Да, так явно лучше.

В очередной раз похвалив маникюр Левзеи, я наконец-таки перешёл к своим делам. Для начала нужно было решить, какой предмет зачаровать магическим свитком, полученным в награду после квеста с Арахной. А потом распределить вырученные ранее семь единиц характеристик.

В спешке пробежав по своему инвентарю, никак не мог придумать, чтобы такого зачаровать.

«Собственно, а почему только я над этим ломаю голову?» — промелькнула дельная мысль.

— Гронн, Левзея, — обратился к товарищам, — если бы у вас была возможность зачаровать любой предмет так, чтобы он никогда не выпадал после смерти, что бы вы выбрали?

— Я знаю что, — обрадовалась Левзея. — Кошелёк с монетами!

— Хм, неплохая идея, — поддержал я охотницу.

— Глупая идея, — бросил дварф, удерживая бабайку[1].

— Ничего не глупая, а очень практичная! — воскликнула лучница.

— Говоришь, практичная? — с ухмылкой повторил дварф и продолжил: — Зачем зачаровывать мешочек с монетами, если можно зачаровать целую сумку с вещами?

Здесь даже я опешил. А ведь действительно, зачаруй целую сумку, и никакой склад не понадобится. Нужные тебе вещи будут всегда под рукой, даже после смерти. Очередной раз поразившись находчивости дварфа, я взял свиток Аетэ́ра и приготовился зачаровывать кожаный портфель.

— Ты что удумал, Стас? — громко выкрикнул дварф, заметив в моей руке свёрнутый пергамент.

— Как что? Решил последовать твоему совету и зачаровать сумку.

— Постой, ты хочешь сказать, что это, — он указал пальцем на свиток, — высшее зачарование Аетэра? Святая Ирида! Откуда?

— Дали в награду за квест с паучихой.

— Что ещё за свиток такой? — отвлёкшись от ногтей, поинтересовалась Левзея и подошла ближе.

— Это стигма Аетэра, высшее зачарование, его можно применить к любой вещи. За всю жизнь — это третий раз, когда мне удаётся лицезреть его. Подумать только, такое сокровище и в Бреоксе… Мир не перестаёт удивлять. Только я бы не советовал портить свиток этой кожаной сумкой.

Глава вторая

Глава 2. Что скрывает дождь

То ли меня разбудили, то ли я был уже готов проснуться, но мой замыленный взгляд уцепился за силуэт дварфа. Гроннигах стоял в нескольких метрах от меня и пристально смотрел в предрассветную темноту леса. В руках он сжимал двуручный топор, а его мышцы угрожающе напряглись.

— Стас, Левзея! — громко крикнул дварф. — Вставайте!

— Что случилось? — вяло протянула проснувшаяся Левзея, неторопливо выбираясь из палатки.

— На плот! Живо! — гаркнул Гроннигах.

Тон дварфа не оставлял ни единого сомнения, что сейчас что-то произойдёт, поэтому мысль копошиться, даже не промелькнула в голове.

Я вскочил со спальника и схватил высохшую робу. Уже было потянулся за поварской утварью, оставшейся после ужина, но Гроннигах меня остановил.

— Нет времени на это барахло, Стас! Бегом на плот!

— Да что, чёрт возьми, происходит, Гронн?! — заскочив на деревянные брусья, подал руку взъерошенной Левзее.

Не успев дождаться ответа, я ощутил холодное прикосновение. Крохотная капелька дотронулась моего плеча, затем ещё несколько прошлись по предплечью и спине. Начался дождь. Каска грациозным прыжком оказался рядом с хозяйкой и пристроился за её спиной, стараясь, как можно ближе держаться к Левзее. В поведении животного чувствовались тревога и нарастающий страх.

Подлетевший к нам дварф, одним взмахом топора перерубил верёвку, удерживающую плот и сильным толчком пустил его в плавь, а затем вскарабкался и сам. Мокрая и наполовину заплетённая борода дварфа давала понять, что кто-то или что-то отвлекли его от привычного утреннего ритуала.

Гроннигах стоял на краю плавучей посудины, крепко вцепившись в рукоять секиры, и вслушивался в каждый еле различимый шелест.

— Ты что-то увидел? — спросила Левзея, материализуя лук.

— В том-то и дело, я не видел ничего, только странные звуки исходили из леса. Всё моё нутро просто кричало о смертельной опасности. Стас, — он сурово посмотрел на меня, будто от следующих слов зависели наши жизни, — держи направление судна подальше от берега и ни в коем случае не приближайтесь к нему.

Я подбежал к бабайке и ухватил её обеими руками. Энергия предательски поползла вниз, намекая на нехватку Силы. Пришлось израсходовать запасённые две единицы охов, чтобы стало немного проще контролировать направление плота. Дождь тугими нитями хлестал по воде и плоту, усиливаясь с каждой минутой.

— Кто-то идёт за нами, — прервал молчание Гроннигах, — я не могу уследить за его передвижениями. Слишком шустрый. Уверен, он выжидает, когда мы подплывём ближе к берегу, чтобы атаковать.

Я переглянулся с Левзеей. В её глазах читались те же самые мысли, что и у меня. Происходящее сейчас не было простым совпадением и, если сопоставить все имеющиеся факты, напрашивался только один вывод.

— Гронн, я, кажется, догадываюсь, кто это может быть.

Дварф отвлёкся от лесного полумрака и хмуро посмотрел на меня, сгустив широкие брови. Следующие несколько минут вкратце пересказал события другой дождливой ночи и историю людоящера, который путешествовал с детьми.

— Дождь и неуязвимая тварь, говоришь? — Гроннигах задумался, поглаживая бороду левой рукой, и через некоторое время сказал: — На ум приходит только одно, и нам лучше бы молиться, чтобы это оказалась не оно.

— О ком ты? — испуганно спросила охотница.

— Вуку́л, — еле слышно произнёс дварф и сосредоточился на диком лесе.

— Кто это, Гронн? — осторожно поинтересовался я.

— Это проклятие. Также его знают как Блуждающий или Шкуродёр. Я слышал о нём только в дедушкиных рассказах. Древнее и опасное существо. Его обнаружили в вековых льдах северных гор. Никто и предположить не мог, что найденный монстр в замёрзшем леднике оживёт и нападёт на ближайшие поселения. Каждый раз после ливня находили останки домашнего скота и жителей деревень. Словами не описать, что это было за зрелище. В беспокойстве сельчане обратились к наёмникам, дабы те расправились с чудищем, но никто из авантюристов так и не вернулся за наградой. Спустя тысячи лет образ этого существа не раз встречался во многих историях и балладах. Быстрый, что глаз не уследит. Сильный, что бронь не убережёт. Поговаривали даже, что оно может менять облик.

Слушая рассказ дварфа, мне становилось тревожно. Авриет хоть и был удивительным миром, но чрезвычайно опасным. Куда ни глянь — везде неубиваемый волшебный монстр, который с лёгкостью может сваншотить[1].

Глава третья

Глава 3. Лавретен

— В Лавретене отличная выпивка. Не знаю, на чём они настаивают эль, но напиток очень хорош. Вот увидите, — вторил дварф, пока мы шли сквозь невысокий подлесок.

— Сагальд как-то упоминал, что в Лавретене есть библиотека, — неожиданно вспомнилось мне.

— Точно, ты же хотел узнать больше о мире Авриет, — воодушевлённо сказал Гроннигах, — правда, библиотекой назвать её сложно, просто хижина с десятком книг. Истинная обитель знаний и кладезь безграничной мудрости — Варун-Хор.

— Зачем тебе эти знания, если ты ищешь путь домой? — тихо поинтересовалась Левзея.

— Просто, любопытно.

Левзею мой ответ не устроил. Ещё бы. На самом деле я врал. Я планировал узнать никем не слышанные мифы и легенды магического мира, пронести их с собой сквозь порталы и написать несколько сценариев. Сниму собственную фэнтезийную сагу, только в отличие от других, моя будет основана на реальных событиях. Из мечтаний меня выбила неприятная тупая боль.

На протоптанной дорожке на пути от причала к Лавренту часть песка была вымыта недавним ливнем. Имея тонкую подошву на кожаных ботинках, я буквально каждым пальцем ощущал редкую выступающую гальку.

Спустя несколько минут, мы всё-таки преодолели отлогий подъём и вышли на ровную поверхность. Я шумно выдохнул. Первым в глаза бросился серый дым, медленно поднимающийся над вершинами высоких сосен. Чуть позже учуял запах гари, который сразу напоминая о первых днях в Авриет.

— У меня плохое предчувствие, — обратился я к нахмурившемуся дварфу.

— Может, жители деревни решили развести большой костёр в честь какого-то торжества? — задумчиво произнесла Левзея.

— Не знаю. Самое время выяснить, что там творится, — ответил дварф и ускорил шаг.

В отличие от Бреоксы Лавретен находился не на открытой местности, а в лесу. По размеру он уступал раза в четыре, известной мне деревне. Поселение окружал массивный забор из бревенчатого сруба. У основания выступали крепкие, заострённые колья, не давая чему-то или кому-то приблизиться вплотную.

За приоткрытыми воротами виднелось с десяток старых лачуг. Все одноэтажные, некоторые превратились из деревянных хибар в обугленные коробки, из которых шёл дым.

— Видимо, ты была права, Левзея, тут действительно развели большой костёр.

— И не уследили, — добавила она.

— Стойте! — наш путь перегородил бдительный стражник со щитом и мечом наперевес.

Оценив нас пристальным взглядом, почему-то обратился ко мне, несмотря на то, что Гроннигах был к нему ближе: «Вы кто такие?»

Я прищурился.

Тибе́льт, 16 уровень

Человек

Стражник деревни Лавретен

— Мы путники, — ответил я, не став испытывать терпения здешней охраны, — приплыли из Бреоксы и направляемся в Варсаг. Хотели бы переночевать и подкрепиться перед долгой дорогой.

— Хех. Переночевать они хотели… Негде больше ночевать. Сгорел постоялый двор, — дерзко ответил дозорный.

— Что здесь случилось? — спросила Левзея.

— А сама не видишь, что ли, или запах не чуешь?

Манера общения стражника выводила меня из себя, но охотница спокойно отнеслась к его выпадам.

Не дожидаясь ответа, дозорный продолжил:

— Староста, пропади он пропадом... В последнее время ему нездоровилось. То прикажет вбить вокруг деревни колья, чтобы защититься от нападения свирепых гончих, то прекратить добычу дерева и закрыть лесопилку, иначе духи леса нашлют проклятие. Неделю назад вообще потребовал разобрать малый храм Вогдиша. Всякое мерещилось старому увальню. И вот несколько дней назад взбрело ему в голову оповещать сельчан об опасности. Велел кузнецу соорудить колокол на крыше самого высокого здания. Да такой, чтобы звон от поселения слышали за сотни шагов. Кузнец свою работу выполнил мастерски, установил колокол на крышу книгохранилища. Библиотекарь тогда сильно ворчал. Не хотелось ему заодно и звонарём становиться. Да только, кто ж его слушать будет? Если староста велел, то будь добр беспрекословно подчинился. По-другому никак, если хочешь жить в деревне.

— Неужели это староста поджёг деревню? — озадаченно пробормотал Гроннигах.

Глава четвёртая

Глава 4. Из огня да в полымя

— Нужно завалить вторую дверь! — прокричал дварф, и мы ринулись к дополнительному выходу из лесопилки.

Совместными усилиями обрушили тяжёлый столярный верстак, намертво забаррикадировав дверь. Гоблинские крики слышались за стенами здания. Казалось, ещё немного и они проберутся внутрь.

— Левзея! Сколько у тебя стрел? — крикнул Гроннигах.

— Сорок восемь.

— Сойдёт. Тогда старайся расстреливать тех, кто будет лезть в окна. Я, Стас и пантера возьмём на себя остальных у основных ворот. Как только они прорвутся, держимся кучно!

Я подошёл к стойке с инструментами и взял длинную совковую лопату. Хоть чем-то отмахиваться, пока будет восстанавливаться заклинание после применения.

Вы получили большую совковую лопату

Большая совковая лопата — инструмент для перемещения рыхлого материала. Может использоваться как оружие.

Тип: оружие ближнего боя

Класс: обычный

Требования: 5 единиц Силы, 5 единиц Ловкости

Урон: 11 единиц (дробящий)

Точность: 60%

Шанс ошеломить противника: 20%

Прочность: 90 единиц из 120

Вес: 2000 грамм

Ценность: 2 медных монеты

— Сможешь ей махать? — осведомился Гроннигах.

— Думаю, да, вполне.

— Хорошо.

Гоблинский штурм начался с ударов по главным воротам. Затем противники разбили окна, забросав их камнями. В окне показалась зелёная мерзкая рожа с огромным носом и остроконечными рваными ушами. И Левзея пустила ядовитую стрелу в гоблина.

Лесной гоблин

Уровень: 15

Класс: обычный

Здоровье: 25 единиц

Мана: 10 единиц

Энергия: 20 единиц

Навыки: неизвестно

Вы получили 7 единиц опыта

Стрела проделала отверстие в переносице бородавочного шнобеля. Гоблин замер и медленно скатился, пропадая из виду.

— Один есть! — крикнула Левзея.

В ворота забили ещё сильнее. Видимо, гоблинам не понравилось наше сопротивление. Больше никто не решился лезть в окна.

— Вы не говорили, что они такие сообразительные, — недовольно произнёс я.

— Гоблины глупы! А эти нет. Возможно, ими руководят, — высказался дварф.

Ворота дёрнулись от следующего удара. В образовавшейся трещине деревянного полотна блеснула часть острия гоблинской сабли.

— Скоро прорвутся. Дверь не удержит их надолго. Готовься, Стас!

Я внезапно вспомнил случай из Бреоксы, когда невзначай зацепил магией пятнистых коров через забор.

«А что? Может, и сработает», — подумал и направился к воротам.

— Ты что удумал, Стас? — возмутился Гроннигах.

— Хочу кое-что проверить, — ехидно выдал я и вытянул ладонь, почти касаясь дверной створки. — Шипы!

Вы убили лесного гоблина

Вы получили 7 единиц опыта

Вы убили лесного гоблина

Вы получили 7 единиц опыта

Вы убили …

— Двенадцать есть! — радостно крикнул я.

Как и предполагал, каменные колья образовались за воротами, совершенно не навредили им. Смертельная магия прошлась по значительной части, скопившихся у ворот противников. Снаружи послышались гневные вопли.