Игра. Реванш

Пролог

"Игры в добро и зло

Вечны, как мир,

Где проходит души излом.

И нужно решать:

Кем быть и к чему стремиться".

«Какого чёрта?! – подумал Смолин, жмурясь от яркого слепящего света. -  Жив, значит, в больнице!» - констатировал он, с непередаваемой тоской во взгляде рассматривая висящую над головой лампу.  Убогость обстановки больничной палаты поражала скудностью меблировки, а острая смесь запахов формалина, хлорки и фенола вызывала рвотные позывы, частично подавляя волю и деморализуя и без того находящегося под действием препаратов Алексея. Чтобы окончательно убедиться в том, что всё это не сон, Смолин крепко сжал руку в кулак- боль разом отозвалась в области шеи, воспоминания разом нахлынули подобно снежной лавине: дом Белова, пронзительный взгляд заклятого врага, выстрел, после чего резкая вспышка боли и всепоглощающая, будто чернильная клякса, пустота. Перед глазами сквозь плотную завесу густого молочного тумана возникло  до боли знакомое мужественное лицо Павла Белова.

«Допрыгался, Смолин? Ну, и к чему ты пришёл? – отчётливо услышал он голос ненавистного полковника.  –  Ответь, игра стоила свеч?  А ведь я говорил, что поймаю тебя! Закон сансары, мир должен быть очищен от таких отморозков, как ты!»

- СУКА! – беззвучно выругался Смолин, ощупывая пальцами забинтованную шею. -  Молись в кого веришь, это ещё не конец!

Ослабевший, но не потерявший былую хватку Смолин,  обвел комнату мутным взглядом. Он плохо помнил происходящее с ним за последнее время, равно как не знал, сколько времени провалялся на больничной койке. Память временно блокировала цепочку трагических событий. Все смешалось в одно черное облако, накрыв сознание мрачной грозовой тучей. Смерть Гарика, Ники, арест Круглова  позволили безумию взять над ним верх, гренадёрскими темпами сводя его с ума.

- Белов, тварь! - пробормотал Смолин, сжимая руку в кулак. Его мутило, не то от злости, не то от воздействия медикаментов. Лицо полковница стало медленно расплываться, пока не приняло расплывчатую блинообразную форму. – Ты выиграл лишь раунд, настоящий игрок, даже находясь за чертой невозврата, всегда найдёт силы, чтобы вернуться и начать новую партию!

Алкесей тяжело вздохнул, вновь закрывая воспалённые глаза.

- Пашка, сынок...

Вцепившись в  застиранную простынь сведёнными судорогой пальцами, Смолин принялся дышать, отсчитывая на счёт три после каждого вдоха: вдох – один, два, три, выдох, и так раз десять, пока  страх за жизнь единственного ребёнка полностью не трансформировался в способность адекватно мыслить.

 «Главное, Пабло жив, остальное решаемо. Безвыходных ситуаций не бывает, выход по определению там же, где и вход. Ясно, с  СИЗО мне не соскочить, значит я должен любой ценой сквозануть с зоны. Но кто из «славянского братства» сможет сдёрнуть меня: Мирко,  Розенкрканц или  Зима?».

Смолин стиснул зубы.  Тошнота пропала, но  где-то в области затылка обозначилась головная боль,  мешая адекватно мыслить, а вместе с тем, сон навалился бетонной плитой, придавив взмокшего от пота Смолина к продавленному матрацу.

 «Прав дед, выход там же, где и вход…» - успел подумать Алексей, проваливаясь в спасительное забытьё..

* * *

Новость об сресте  Смолина пронеслась печальной чайкой среди всех сопричастных к легионерскому братству. Дмитрий Зимовский, выключив телеканал «НТВ», взадумчивости прошёлся по комнате.

«Алекс, Алекс, как же так!»

Подойдя к окну, он распахнул его, вдыхая свежий утренний воздух.

«Что ж, настало время перемен!» - прислонившись лбом к стеклу, вместо зелёных деревьев, Дмитрий увидел выжженную солнцем пустыню Джибути.

«Отставить, Зима?! Ты должен жить, какого чёрта я корячился и вытаскивал тебя Давай, дыши, твою мать, это приказ!».

Он слышал свой душераздирающий крик, а потом увидел картину, будто кадр из фильма про войну: Алекс Смолин, поступивший в легион под именем Алексея Иванова, его строгий, требовательный командир на своих плечах оттаскивает раненого с линии огня, а он сам, находясь в пограничном состоянии между жизнью и смертью,  громко стонет от боли.

 - Я вытащу тебя, Алекс, чего бы мне это не стоило! Дай мне время, я тебя непременно вытащу.

Круто развернувшись, Дмитрий взял со стола сотовый телефон и, набрав номер, произнёс, едва на том конце провода раздался знакомый хрипловатый голос Кристиана:

- Hallo…

           Этим же вечером Зимовский, согласно договорённости, встретился с ней в одном из пригородных пустынных парков, моментально отметив феноменальную схожесть блондинки с покойной Азаровой, которую хорошо запомнил по любительским фотоснимкам. План, который они разработали совместно с Розенкранцем, был, как говорится,был шит белыми нитками, но для недавних легионеров не было такого понятия, как провальная операция, эту аксиому им накрепко вбил в головы не сколько сержант Бавье, сколько их непосредственный командир, Алексей Владимирович Смолин. Теперь же, когда на кону стояла жизнь одного из членов славянского братства, они не имели ни малейшего права на ошибку в разработке плана побега Алекса, будь то из следственного изолятора, самой закрытой тюрьмы в России, или, пусть даже, из самой преисподней. Кандидатуру претендентки на главную роль в операции под кодовым названием «Копперфильд» друзья вычисляли не особо долго: отец адвокат, сама натура взбалмошная, эксцентричная, в своих кругах известная, как любовница одного из крупных воров в законе, непутёвая дочь адвоката, не проигравшего ни один судебный процесс, работает медицинской сестрой, словом, то, что надо. Как только худенькая точёная фигурка девушки показалась на аллейке в элегантном зимнем пальто, Зимовский шагнул на неё из темноты, блестя льдистыми акульими глазами. Декабрь в этом году выдался слякотным, с частыми затяжными дождями, как раз для лёгкого пуховика, но на воротнике Анжелики красовался  пушистый песцовый воротник, делающий девушку похожей на героиню романтической киноленты.

Глава 1. Жизнь после смерти. часть 1

Прошло три дня, как Смолин лежал в больнице при СИЗО №1. Все эти дни превратились для него в один непрекращающийся кошмар, и хотя мозг его не переставал выстраивать всевозможные комбинации побега, надежды таяли, словно весенний снег в половодье. Кошмары и галлюцинации, терзавшие его в последнее время, на время отступили, уступив место глухому раздражению. Он снова и снова задавался вопросом, как смог дать загнать себя в ловушку, позволив Белову переиграть его.

«Ты можешь проиграть лишь один единственный бой, Алекс – своей смерти!»

«Это игра, милый, относись ко всему, как игре, это значительно упростит жизнь!»

«Прав дед, моя партия ещё не проиграна! Надо дать им время. Но что если у них не хватит мозгов выдернуть меня? Тогда что? Пожизненный срок? Из «отстойника» не сбежать, при перевозке тоже не вариант, Белов выстроит кордон охраны, как для президента! Остаётся дождаться суда!»

- Чёрт… - Алексей мучительно вздохнул, морщась от боли. – Три дня бездействия, три дня…

Смолин закрыл глаза.

«Сон, лучшее лекарство…»

Дверь в палату распахнулась и в сопровождении конвойного вошла миниатюрная голубоглазая медсестра в накрахмаленном халате. Сделав буквально несколько шагов по направлению к постели, на которой лежал пристёгнутый наручниками Смолин, Рязанцева хотела было сказать бодрым голосом «С добрым утром!», но тут Алексей, открыв свои огромные, практически чёрные, бесовские глаза, и у Анжелики задрожали руки, а ноги от волнения сделались ватными.

Это был самый красивый мужчина, которого ей довелось встречать в своей жизни: правильный овал лица, смуглая кожа, волевой подбородок с едва заметной ямочкой, чёрные брови в разлёт, римский нос, чётко очерченные губы. Но самым удиВительным во всём облике, безусловно, были глаза: чёрные, нереальной величины, с длинными, пушистыми, до самых кончиков тёмными ресницами, они затягивали, словно в омут, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Поражало ещё и то, что, даже находясь в больнице при следственном изоляторе, Смолин умудрялся выглядеть властным, высокомерным королём, на чьих губах блуждала снисходительная улыбка.

- Доброе утро, - деревянным голосом пробормотала Анжелика, звякнув медикаментами на подносе. Конвойный, застыв при входе, с мрачным выражением следил за движениями Рязанцевой.

-Сейчас я сделаю Вам укол, а потом поставлю Вам капельницу.
Смолин молчал, пристально глядя на залившуюся румянцем девушку.
- Ника…

- Простите?

- Чёрт… - Смолин пристально рассматривал пуцовую от волнения Рязанцеву.

- Ника…

- Я – Лика…

- Что?

- Меня зовут Анжелика, если коротко, то Лика.

Игла легонько щипнула кожу, но Смолин даже не почувствовал укола, продолжая рассматривать медсестру своими демоническими глазищами.

«Насмешка… очередная насмешка судьбы… невероятное сходство.. За что… сука, сука, сука!!!»
Алексей в сердцах дёрнул рукой, прикованной наручником к спинке кровати.
- Не дёргайтесь, - велела Рязанцева, подходя к двери и вкатывая в палату капельницу.

- И постарайтесь не шевелиться.

- Хватит болтать, - одёрнул её конвойный.

- Простите, - кивнула Анжелика, протирая кожу на запястье спиртом.

Лику трясло, словно через неё пропустили слабый разряд тока. Смолин оказался в сотни тысяч раз красивее, нежели на фотографиях, а опасная близость к чуть ли не самому гениальному преступнику за последнее время, что греха таить, возбуждало, мешая девушке адекватно мыслить.

«Не влюбляться, понятно, что именно имел в виду Дмитрий!»
- Потерпите…
Игла проткнула кожу, а тонкие пальцы медсестры стали прилаживать катетер.
- Чёрт, - выругался Смолин, вновь закрывая глаза. Вместо медсестрички он видел расстроенное лицо Ники, держащей на руках сына. Она с укором смотрела на него, а в огромных тёмных глазах застыли кристально чистые слезы. Чувство вины перед ней накрыло Алексея подобно штормовой волне.

«Милая, милая, милая…» - думал он о той, с чьим уходом умерла часть его души.

- Дайте-ка я уложу Вам голову подубобнее, - Рязанцева, отрегулировав скорость падения физиологического раствора, низко склонилась над Смолиным, делая вид, чо поправляет ему подушку. Смолин горько ухмыльнулся одной половиной рта, на что Рязанцева вдруг ответила ему заговорческой полуулыбкой.

- Больно? Знаю, ранение очень серьёзное, но ПРИДЁТ ЗИМА, И ВСЁ ПРОЙДЁТ, ВОТ УВИДИТЕ, К ЗИМЕ ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ НЕПРЕМЕННО ПОПРАВИТЬСЯ!

Взгляд Алексея стал острым,цепким, пронизывающим: он, будто насквозь просвечивал Анжелику, читая её самые сокровенные мысли.

«ЗИМА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЗИМА!» - вихрем пронеслось у него в голове.

Облизнув губы, Смолин нахмурился.

«Девка завербованная, значит, братство решило меня сдёрнуть отсюда, прав дед, выход там же, где и вход!»

Глубоко вздохнув, он вперил в неё свои космические, с фиалковым отливом, чёрные глаза.

- Зима, я люблю зиму,- философски ответил он. – Но это замкнутый КРУГ.

- Круг? – память Рязанцевой фиксировала каждое слово подследственного, притворяясь, что поправляет бутылочки с раствором.

- КРУГЛЫЙ, земной шар, говорю, Круглый, а я обречён на бег по кругу.

- Ну, Вы сами Виноваты! – пожала плечами Анжелика.

В глазах Смолина отразилась такая ненависть, что Рязанцева даже поёжилась.

- Ты похожа на мою жену…только шрам у тебя вот здесь…

- Да? – туповато переспросила она, вглядываясь в его расширенный угольный зрачок. – Это я на коньках каталась…

- … у него тоже жена красивая, правда, красота не вечна..

-

- Оставьте нас! - услышал Смолин знакомый голос.

Белов стоял против солнца, так что Смолину пришлось прищуриться, чтобы сфокусироваться на ненавистном лице.
-Только не долго, больному нужен покой! - попросила медсестра.
- Это опасный преступник. Попрошу без сантиментов, - чеканя каждый слог, припечатал Павел Дмитриевич. Рязанцева,дсестра, пожав плечами, вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Повисла напряжённая тишина. Было слышно, как громко стучат сердца заклятых врагов.
- Ну что, дружок, - первым нарушил молчание Белов, - теперь для тебя всё кончено!
- Посмотрим. - процедил Смолин, скользнув по Павлу ледяным рентгеном пронзительных глаз.
- Второй раз у тебя ничего не выйдет. Шах и мат. Ты проиграл. Но скажи мне, где смысл? Ты к этому стремился? Ты разрушил всё, что окружало тебя.
- Заткнись… - процедил Алексей. – По-хорошему прошу, захлопнись!
- Я лично добьюсь, чтобы тебе дали пожизненное.